Текст книги "Любовница фюрера"

Вскоре подул северо-восточный ветер, и рабочие приступили к восстановлению ледовых сооружений. В это же время Лени сняли гипс, и она смогла ходить. Наконец-то, прошли первые съемки. Действие разворачивалось ночью на озере в Ленцерхайде. Было очень холодно, и техника часто выходила из строя, но Фанк ни на секунду не терял самообладания. Лени очень заинтересовал режиссерский процесс, и Фанк позволял ей смотреть в видоискатель. Он учил ее искать интересные кадры, рассказывал про цветные фильтры и объективы, но главное он учил ее, что одинаково хорошо нужно снимать все: и лед, и горы, и людей, и животных.

Через две недели было решено сделать перерыв, а потом отправиться на новое место – Зильс-Марию в Энгадине. В начале апреля там было совсем безлюдно, но постоянно продолжал приезжать Гарри Зокаль. Еще до начала съемок Лени узнала, что Зокаль участвует с долей в 25 процентов в финансировании «Святой горы» и выкупил общество «Берг унд шпортфильм гезелльшафт» Фанка, а также его копировальную фабрику во Фрайбурге. Как-то в один из его приездов на съемки Лени спросила:

– Гарри, ты сменил профессию? Или это очередное увлечение?

На что он ответил:

– Съемка одного фильма в тысячу раз интереснее, чем все банковские операции.

Для себя она решила, что он приезжал, чтобы чаще ее видеть. Впрочем, бывший банкир, видимо, всерьез решил заняться кино.

Лени в это время увлеклась Тренкером. Ей нравилась его грубость и простота. Они пытались скрывать свои отношения от ревновавшего Фанка, но это было трудновыполнимо. Когда Тренкер и Зокаль уехали, режиссер заметно повеселел. Теперь их оставалось всего семеро.

Лени же предстояло научиться кататься на лыжах по-настоящему, и хотя перелом вселил в нее неуверенность, Шнеебергер, по кличке «Снежная блоха» за свои феноменальные спуски и прыжки, ставший наставником, был с ней весьма терпелив. В первую свою вылазку в горы Лени шла с Фанком, вернувшимся из Боцена Тренкером, Шнеебергером и носильщиком. Подъем был довольно сложный – бесчисленные серпантины, крутые склоны. После отснятых кадров группа стала спускаться в долину. Первым отправился вниз Тренкер. Шнеербергер с Фанком тем временем укладывали аппаратуру. Лени сидела в перевалочной хижине и ждала команды на спуск. В следующую минуту погода вдруг резко поменялась, и начался буран. В такой ледяной ураган спускаться с неопытной лыжницей было нельзя. Лени, Фанк и Шнеебергер остались ждать улучшения погоды, но буря и не думала утихать. Прошло уже двое суток – у них уже заканчивался провиант и дрова, надо было что-то решать. Когда еды совсем не осталось, Фанк и Шнеебергер посоветовались и решились спускаться. Фанк с носильщиком поехали вперед, а Шнеебергер схватил Лени за руку и повел сквозь непроглядную белую пелену. Было холодно. Они с бешеной скоростью летели со склона вниз в неизвестность. Вдруг Лени оторвало от Блохи, и она кувырком полетела в снег. Приземлившись, она почувствовала, как начинает съезжать вместе с огромной массой снега. К счастью, это оказалась не лавина, а лишь оползень. Шнеербергер пробрался к ней навстречу и начал откапывать из сугроба. Лени не хотела дальше спускаться, тогда Блоха крепко схватил ее за руку и потащил за собой вниз в снежную завесу. Они снова заскользили и через некоторое время неожиданно въехали в лес. Буран уже был позади.

Следующие съемки были запланированы в Интерлакене. Фанка отозвали в Берлин для отчета по фильму – студия УФА не намеревалась оставлять группу на вторую зиму в горах. Первая зима пропала из-за травмы Лени. Она чувствовала вину за нависшую над фильмом угрозу срыва и решила помочь. Оставалось еще 600 метров пленки для съемки весенних лугов, и девушка на свой страх и риск начала снимать сама. На кадры усыпанных цветущими белыми нарциссами лугов, застилавших землю словно снег, ушло три дня. Материал был отправлен Фанку в Берлин. Лени с тревогой стала ждать приговор режиссера. Вскоре от него пришла телеграмма, в которой он поздравлял ее и сообщал, что руководство УФА в восторге от материала, так что фильм будет сниматься до конца. Вся съемочная группа была на седьмом небе от счастья.

Когда от студии пришли долгожданные деньги, Лени арендовала во Фрайбурге мансарду, откуда ежедневно ездила на копировальную фабрику, где Фанк просматривал отснятую пленку. Девушка с большим увлечением наблюдала за процессом проявки и монтажом, приходя в восторг, как много всего можно было сделать, собрав кадры из разных сцен. Созерцание этого творческого процесса захватило ее с необыкновенной и неодолимой силой. После перелома тренироваться во время съемок было тяжело – пока она поднималась на горы, то так изматывалась, что танцевать уже не могла. Но отказаться от карьеры танцовщицы Лени еще была не готова. Как только в съемках наметился перерыв, она тотчас же попросила сопровождавшего ее обычно на гастролях пианиста приехать к ней во Фрайбург. Там она, стиснув от боли зубы и едва удерживаясь, чтобы на застонать, разрабатывала сломанную лодыжку. Зная фанатизм Лени, можно представить, что первые успехи в репетициях не заставили себя долго ждать, однако снова последовал вызов на съемки. В одной из сцен девушка должна была танцевать на утесе. Над бушующим морем она, по замыслу Фанка, должна была двигаться под Пятую симфонию Бетховена в такт со стихией. В эру немого кино синхронизации движений и музыки достичь было трудно, поэтому режиссер пошел на немыслимое ухищрение: со скалы на канате спустили привязанного к веревке скрипача, который играл для Лени. Шум прибоя был такой оглушающий, что девушка часто вообще ничего не слышала, не говоря уже о том, что сильные волны несколько раз сбрасывали ее со скользких камней в воду. Когда съемки закончились, она вздохнула с облегчением. Впрочем, она еще не знала, что за испытания ждут ее впереди.

Затем последовали съемки в павильоне в Берлин-Бабельсберге и в горах в Церматте. Все это время Лени продолжала встречаться с Тренкером. Первый игровой фильм, в котором принимал участие тиролец Тренкер, несколько лет занимавшийся то одним, то другим, конечно, вскружил ему голову. Он, служивший в войну горным инструктором, наконец, мог получать за свою неизбывную, родом из детства, любовь к горам, деньги, поэтому вскоре стал одержим тщеславием. Лени всегда привлекали мужчины, похожие по характеру на нее саму, но, как известно, два амбициозных человека не могут сосуществовать вместе, так что у нее с Тренкером вскоре начались проблемы. Девушку стала раздражать ревность актера к ее работе, то, что он волновался не на шутку, если Фанк снимал с Лени одним метром пленки больше. Она поняла, что период влюбленности прошел, и теперь перед ней не любовник, а соперник.

Между тем, снова настал перерыв в съемках, и Лени не преминула им воспользоваться для продолжения танцевальных репетиций. Каждый день она терпеливо, превозмогая боль, растягивалась, отрабатывала прыжки, танцевала. Ее левая лодыжка после того, как сняли гипс, была одеревеневшей, но сейчас девушке удалось вернуть ей былую гибкость. Конечно, она не могла превзойти саму себя, но достигла уровня, на котором и была до травмы. Спустя полтора года она снова стояла на сцене. Сначала Дюссельдорф, затем Берлин, Дрезден, Лейпциг, Кассель, Кельн. Раз от раза Лени чувствовала, как становится все пластичнее и раскованнее, как легче кружится и прыгает. Но контракт с Фанком снова призвал ее на съемки.

Январь 1926 года. Снова горы, снова снег и леденящий холод. Кадры давались трудно – иногда по нескольку недель приходилось ждать подходящей погоды. В фильме была сцена, где героиню засыпает лавина. Фанк в это время задержался на Фельдберге, что-то доснимая, а Лени со Шнеебергером отправилась в Цюрс на Флексенштрассе. Уже пятый день, не переставая, шел снег, гора стала лавиноопасной – то, что и было им нужно, но носильщиков было не найти – люди крутили пальцами у виска, считая «киношников» сумасшедшими. Лени не привыкла отступать, поэтому решено было идти одним. Шнеебергер нес кинокамеру со штативом, а девушка – чемодан с оптикой. Мел сильный снег, видимость была нулевая. С гор то и дело срывались лавины – оставалось найти подходящий навес и снимать. Они нашли утес, установили камеру и стали ждать. Было так холодно, что ноги уже онемели, а ресницы и волосы заиндевели, делая их похожими на Санта-Клаусов. Прошло полчаса и ничего. Прошел еще час. И еще полчаса. Наконец откуда-то сверху донесся глухой гул – лавина! Блоха бросился к камере, а Лени к выступу горы. Она крепко вцепилась руками в скалы и закрыла от страха глаза. Вдруг она почувствовала, как вокруг потемнело, и следом тяжело навалился снег. Ее целиком засыпало. Стало страшно, она пыталась расталкивать ком плечами, головой, но он поддавался с трудом. Девушка сильно испугалась. Что если она не сможет отсюда выбраться?! Но тут Лени почувствовала, как Ганс разгребает над ней снег. Спасена!

Сцену пришлось повторять еще несколько раз – нужны были крупный и общий планы. Блоха с трудом уговорил Лени на такой подвиг. Впрочем, вскоре ей представилась возможность доказать и свой авантюрный характер.

Отъехавший по делам Фанк поручил Лени снять сцену с лыжниками в лесу при свете факелов. Шнеебергеру пришлось за малым количеством актеров также поучаствовать в роли лыжника. Лени крутила ручку кинокамеры сама. В сумеречном еловом лесу снег на деревьях от дрожащего света огня поблескивал словно бриллианты. Вдруг раздался громкий треск, а затем все вспыхнуло и взорвалось. Стоявший рядом с Лени и державший в руке магниевый факел деревенский мальчик кричал, корчась от боли – взорвался его факел. В следующее мгновение девушка почувствовала, как горит и ее лицо. В азарте съемки она гасила пламя левой рукой, а правой продолжала неистово крутить ручку камеры. Когда пленка закончилась, Лени оглянулась, но мальчика нигде не было. Она побежала в дом к зеркалу и обомлела – черная кожа, сожженные брови и ресницы, подпаленные волосы. В ужасе девушка помчалась искать ребенка – он лежал в соседнем доме. Его багровое тело было сплошь обожжено. Лежа неподвижно, он дико кричал. Лени никогда не слышала таких звуков, похожих на стон животного. Эти страшные вопли заставили Лени забыть о своей боли. Пришел местный врач, но помочь ничем не смог. Тогда крестьяне сбегали за какой-то старушкой, оказавшейся колдуньей, наступило облегчение. Она тихо подошла к кровати, где лежал несчастный мальчик, и что-то зашептала. Затем наклонилась над ним и подула – через несколько минут ребенок затих и уснул. Лени была в шоке. Оправившись через несколько минут от глубокого изумления, она вновь почувствовала свою боль, которая становилась все нестерпимей. В отчаянии девушка выбежала на улицу и стала яростно загребать руками снег, прикладывая его к своему лицу. Боль стала только сильней. Лени бросилась назад в дом, чтобы попросить помощи у колдуньи, но она уже ушла. Спросив у крестьян, оставшихся в доме с мальчиком, где можно найти старушку, Лени стремглав рванула на окраину Санкт-Антона. Женщина почему-то категорически отказывалась проявить свое чудесное умение еще раз и исцелить Лени. Девушка громко рыдала под ее дверью, моля старушку о помощи. Наконец, колдунья смягчилась и впустила девушку. Она снова что-то пробормотала и дунула на Лени. Боль сейчас же исчезла. Девушка не могла поверить сама себе. На следующий день она с самого утра поехала в Инсбрук к дерматологу. Врач ужаснулся тому, как же она вытерпела боль от ожогов третьей степени, и не поверил рассказу девушки про старушку. Обработав раны, он заверил Лени, что после таких сильных ожогов обязательно останутся шрамы. На выздоровление ушло несколько месяцев, все это время Лени ежедневно ездила на перевязку и со страхом думала о том, что же делать, если на лице действительно останутся шрамы. Значит ли это, что она не сможет сниматься дальше? Однако когда повязки сняли, Лени с не меньшим изумлением увидела, что рубцов на ее лице нет. Мальчик, у которого обожжено было все тело, тоже чудесным образом выздоровел.

За день до премьеры Фанк пригласил всю съемочную группу на ужин. Вечер в предвкушении завтрашнего показа обещал быть приятным. Коллеги решили пройтись мимо Дворца киностудии УФА, чтобы полюбоваться на рекламу «Святой горы». Они столпились перед главным входом и, задрав головы вверх, смотрели на светящиеся синие буквы. Сразу под названием красовалось имя Лени Рифеншталь, затем Тренкера и остальных. Внизу также было написано, что перед каждым показом Лени будет танцевать на сцене.

– Вот черт! – прошипел Тренкер так, что все обернулись. – Я научил всему эту вздорную бабенку, а ее имя стоит перед моим! Вот черт! Черт, черт, черт! Нет, вы только посмотрите на это!

Лени на мгновение застыла в удивлении, а затем незаметно покинула стоящих мужчин и медленно пошла к дому, находившемуся неподалеку. Настроение у нее было испорчено. Нет, конечно, Луис очень ей помог, но он был никем. До этого он снимался только в документальных фильмах – «Святая гора» стала его дебютом в игровом кино. Она же была уже известна, ее концерты проходили с аншлагами. Да, она благодарна ему, что он научил ее кататься на лыжах. И да, она не очень-то и возражала бы, если бы ее имя стояло после его имени. Но так решила киностудия… Ах, вот так легко люди становятся врагами. Ход ее мыслей прервал запыхавшийся Фанк, который догнал ее почти у самого подъезда. Он был разозлен ситуацией, поскольку имел в планах еще один фильм, где играли бы и Лени, и Тренкер. Он уже подписал договор со студией на производство «Зимней сказки». Режиссер попросил ее не обращать внимания на актера и не утрировать конфликт.

14 декабря 1926 года состоялась премьера фильма. Вся съемочная группа сидела в ложе во Дворце УФА «Паластам-Цоо». Перед началом картины Лени вживую исполнила «Танец Диотимы» из «Святой горы» и танец, поставленный ею на музыку «Неоконченной симфонии» Шуберта. Когда аплодисменты после ее выступления затихли, в зале медленно погас свет. Лени с замирающим сердцем смотрела на экран. Это было что-то особенное! Она смотрела и не могла на себя наглядеться. То тут, то там периодически раздавались восторженные возгласы – публике фильм несомненно понравился. После окончания картины сидящих в ложе актеров и режиссера зрители приветствовали бурными овациями. Смущенные, они несколько раз выходили на поклон. На следующий день телефон Лени буквально разрывался от звонков – столько поздравлений она еще никогда не получала. Это был успех! Лени вышла на улицу и скупила все утренние газеты. Дома она, не раздеваясь, села в кресло и с упоением начала читать отзывы критиков, неустанно хваливших актерскую игру девушки и талантливого режиссера. В газете «Вельтбюне» фильм назвали «в высшей степени порочным холмом, точнее сказать, пошлой кучей банальностей и опасных недоразумений». Лени не стала читать дальше и выбросила газету в мусор. Ну и вздор! Впрочем, эта рецензия не испортила ей чудесного настроения – все ее существо торжествовало.

«Зимней сказке» – новой идее Фанка – к сожалению, студия не дала ход. Только что руководство подписало контракт на производство самого дорогого за всю ее историю существования «Метрополиса». Но Фанк нашел выход из положения – буквально за ночь он написал новый сценарий под заглавием «Большой прыжок» или «Гита – девушка с козами». Это был фарс, даже самопародия режиссера, представляющий в смешном виде неопытных туристов в горах. Главная роль, конечно же, предназначалась Лени. Она с радостью согласилась сниматься. Уже довольно давно она решила для себя, что с танцами покончено. Да, ей уже 24 года, позади у нее пять переломов, вынужденный перерыв в репетициях отбросил ее далеко назад в профессиональном плане. И потом – она ведь теперь может сниматься в кино. Теперь, когда кино всерьез занялся Зокаль, она всегда может рассчитывать на его помощь… К этому времени он уже основал свою собственную фирму и выпустил несколько фильмов, помимо кинолент Фанка.

Лени переехала в новую квартиру в одном из районов Берлина – Вильмерсдорфе. На крыше у нее был свой сад. На этом же этаже квартиру снял и Зокаль.

В «Большом прыжке» главную мужскую роль должен был сыграть Шнеебергер – только он с его мастерством великолепного лыжника мог исполнить все те акробатические трюки, что запланировал для съемок Фанк. Блоха в резиновом костюме «мишленовского» человечка, раздувавшего его вдвое, должен был совершать немыслимые кульбиты в воздухе или, например, в одной из сцен в прыжке приземляться на одетую в резиновый костюм корову. Лени, в новой картине игравшей пастушку, предстояло научиться взбираться по скалам босиком и без страховки. Таков был замысел режиссера. Обучить ее этому мог только Блоха, поэтому перед съемками летних сцен в Арльберге Фанк отправил их вдвоем в Доломитовые Альпы. Шнеебергер давно нравился Лени, но он был довольно скромным и застенчивым – совсем не в ее вкусе. Однако его сила и мужество, с которой он взбирался на неприступные вершины, его отвага и готовность всегда прийти на помощь – он уже столько раз спасал Лени в горах – постепенно сблизили их. Это не было любовью с первого взгляда, но девушка вдруг заметила, что ей очень хорошо с Гансом. Она чувствовала себя защищенной с ним, к тому же, он никогда не претендовал на роль звезды. Так что предложение Фанка Лени обрадовало. Вместе с Гансом они отправились в хижину в седловине Зелла. Сначала девушка обучалась взбираться на скалы в ботинках. Танцевальные тренировки помогли развить ей хорошую координацию, так что она уже очень скоро стала делать первые успехи. Решено было совершить скалолазную экскурсию на башни Вайолетты. Осторожно и медленно они карабкались вверх, нащупывая выступы и балансируя на узких карнизах, вбивая, где это нужно было, крюки и преодолевая расщелины. Лени так нравилось взбираться, ее раздирал какой-то детский азарт, с которым раньше она бесстрашно лазала по деревьям. Когда они добрались до вершины, она была просто счастлива. Такие просторы вокруг! Вот и облака совсем рядом, нахлобученные на самые пики скал. А воздух! Казалось, воздух можно осязать пальцами – такой чистый и прозрачный! Лени не боялась высоты – она с наслаждением спускалась вниз, скользя на канате. Но боли она боялась, и когда пришло время тренировок босиком, ей становилось страшно. Ежедневно она ходила по осыпавшейся под горами доломитовой крошке, но кожа ступней не могла свыкнуться с таким издевательством. Снова и снова лилась кровь из ее расцарапанных подошв.

По сценарию она должна была карабкаться по скалам Фенстерле, которые хотя и были невысокими, но здорово осыпались. Также Фанк задумал сцену купания пастушки в горном озере Карерзее с ледяной водой. Протестовать и ругаться с ним был бесполезно – его требовательность не знала границ. Делать нечего, Лени часами барахталась в шестиградусной воде в одной тонкой ночной сорочке, когда снимали дубли.

– Лени, перестань кричать! От твоих воплей уже голова пухнет! – с досадой отчитывал ее Фанк, когда она в очередной раз отказалась залезать в воду. – Лени, ну послушай, ты сама потом увидишь, какие кадры получатся! Тебе понравится, обещаю!

Вода в этом зелено-бирюзовом необыкновенном озере была кристально чистой. На глубине нескольких десятков метров можно было видеть каменистое дно. Чуть позже Лени оценила замысел режиссера – сквозь эту воду, как сквозь стекло, проглядывало ее молодое крепкое тело в одной лишь полупрозрачной белой рубашке. Девушка была в восторге.

«Большой прыжок» вышел на экраны в конце 1927 года. Сюжет был весьма гротескный, поэтому отклик среди зрителей был не такой большой. Но все же для Лени это были уже два фильма, в которых она снялась, которые хотя и наградили ее амплуа «скалолазки» и альпинистки, но с которыми не стыдно было заявиться на кинопробы.

В это время она и Блоха уже живут вместе. Шнеебергер не погнушался оказаться в тени «звезды», поэтому девушке с ним было очень удобно и уютно. У них было много общего – кино, скалолазание, любовь к природе. Кроме того, судьба Блохи удивительно перекликалась с жизнью Тренкера. Он так же как и Тренкер был тирольцем, также изучал архитектуру, перед тем, как стать проводником, также служил в Альпах в Первую мировую. Правда, в отличие от Тренкера, в этом темноволосом загорелом сухощавом мужчине была не поражающая при первом взгляде, а скрытая, но оттого не менее заметная, харизма.

Следующий фильм Фанка снова был документальным, поэтому актеры ему не требовались. Он забрал с собой на съемки Олимпийских Игр Шнеебергера и Лени осталась одна. Девушке, оставшейся не у дел, пришлось заняться поиском ролей самостоятельно. В 1928 году на экраны вышел австрийский фильм «Die Vetsera» (в английском прокате: «Судьба дома Габсбургов»), где она сыграла главную роль. Съемки проходили во дворце Шеннбрунн в Вене. К несчастью, Лени заболела дифтерией и, решив как-нибудь справиться с высокой температурой, все же отправилась в Вену, прихватив с собой мать. Состояние ее с каждым днем становилось все хуже и хуже, так что режиссеру пришлось, в конце концов, урезать роль, пока от нее не остался лишь один эпизод.

Вскоре Фанк сообщил, что написал новый сценарий. Снова горы, снова трюки, снова снег и холод. Продюсером стал в который раз Зокаль. Действие картины происходило в швейцарских Альпах, кантоне Граубюнден, неподалеку от итальянской границы. Героиня Лени проводила вместе с женихом медовый месяц в Альпах, и пара планировала подняться на вершину горы Пиц Палю. В их хижину у подножья горы приходит и доктор Йоханес Крафт, скитающийся по вершинам и получивший прозвище «призрак горы». Два года назад жена Крафта погибла в их медовый месяц, но тело ее не было найдено. Доктор решил отправиться по тому же маршруту и найти тело жены. К нему присоединяется героиня Лени с женихом. За съемки Зокаль предложил девушке лишь 2 тысячи марок. Это было уж слишком! Лени, выполнявшая без дублеров все сцены, достойна была большего! Она яростно отвергла такое предложение, лелея надежду, что Зокаль все же сжалится и повысит гонорар.

В это время Лени познакомилась с режиссером Георгом Пабстом, фильмы которого много раз пересматривала. Ей очень хотелось сыграть в одной из его картин, поэтому она упросила Зокаля дать Пабсту возможность снимать игровые сцены, а Фанк бы снимал натурные, которые у него получались просто великолепно. Зокаль посчитал, что фильм от этого только выиграет, и дал свое согласие. При этом он повысил гонорар Лени еще на 2 тысячи за счет Фанка, о чем она узнала гораздо позже.

Девушка была в восторге: съемки нового фильма «Белый ад Пиц Палю» обещали быть захватывающими!