Текст книги "Поражение Запада"

2014 год – конец демократических надежд

Кризис Майдана 2014 года осложнил ситуацию. Выборы 2010 года были признаны честными. Выборы после Майдана и отстранение Януковича от власти – совсем другое дело.

Как и в 2010 году, Порошенко добился в 2014 году наилучших результатов на западе и в центре Украины и не смог завоевать большинство на юге и востоке страны. Определяющей для анализа является карта явки. В 2014 году явка в русскоязычных регионах рухнула; данные выборы показывают момент исчезновения этих регионов из поля украинской политической системы. Даже не вдаваясь в подробности многочисленных запретов политических партий, мы можем сказать, на основании этих показателей явки, что выборы 2014 года ознаменовали конец украинской демократии, которая, по сути, никогда не работала.

Карта 2.6 – ВЫБОРЫ В УКРАИНЕ 2014 ГОДА: ГОЛОСА ЗА ПОРОШЕНКО

Мы присутствовали при рождении ограниченной Украины, сконцентрированной вокруг украиноязычных регионов. В ней два полюса. Во-первых, чрезвычайно активный националистический полюс вокруг Львова, в Галиции, регионе, не имеющем реальных культурных связей с Россией, вся история которого, от Австрийской империи до погромов 1941 года, связана с германской сферой, за исключением короткой оккупации сталинскими войсками между германо-советским договором и началом операции «Барбаросса» в июне 1941 года. Во-вторых, полюс, где доминирует Киев, столица с населением 2,9 млн человек, численность которого не уменьшилась во время кризиса и который играет ведущую роль в центральной не очень урбанизированной Украине, примерно как роль Парижа в центре своей территории между 1789 и 1848 годами.

Карта 2.7 – ЯВКА НА ВЫБОРАХ 2014 ГОДА (ПРОЦЕНТ ВОЗДЕРЖАВШИХСЯ)

Давайте подведем итоги. Начнем с того, что выделим три типа Украины: Западная Украина, которая является относительно сельской, имеет очень четкую нуклеарную семью, все еще структурирована греко-католическими религиозными традициями (униаты) и является традиционным очагом национализма вокруг ее главного городского центра – Львова. Ее можно охарактеризовать как ультранационалистическую Украину.

Карта 2.8 ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Рядом находится Центральная Украина, включая столицу Киев, гораздо менее однозначную: православная религия, нуклеарная семья со слабыми патрилинейными родственными связями, индивидуалистический темперамент, но которая так и не сумела создать государство. Киев не столько место государственного строительства, сколько является местом, где крушится центральная власть: именно здесь произошла «оранжевая революция», затем восстание Майдана, потом разворачивались политико-экономические махинации олигархов перед войной. Ее можно назвать анархической Украиной.

Наконец, регион на юге и востоке страны. Раньше он был русофильским, но его покинули представители среднего класса, и сегодня он, если не занят российской армией, больше ни на что не похож, несмотря на сильный нуклеарный и патрилинейный антропологический фон. Я бы назвал его Украина аномия, в смысле, который американская социология традиционно придает этому термину – социальной дезинтеграции.

Очевидно, что с 2014 года запад и центр играют против русофильской стороны. Это хорошо видно на карте, показывающей географическое происхождение нынешней украинской элиты. Были выбраны члены правительства, самые высокопоставленные представители армии и полиции, десять богатейших олигархов и медийные личности. Таблица включает список, по которому читатели смогут сами судить о релевантности выборки украинской элиты.

ТАБЛИЦА 1. УКРАИНСКИЕ ЭЛИТЫ

(П) Политика

(А) Армия и полиция

(О) Олигархи

1. Володимир Олександрович Зеленський, президент Украины (П)

2. Денис Анатолiйович Шмигаль, премьер-министр (П)

3. Юлiя Анатолнвна Свириденко, первый вице-премьер-министр, министр экономики (П)

4. Iрина Андрiївна Верещук, вице-премьер-министр, министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий (П)

5. Ольга Вiталiївна Стефанiшина, вице-премьер-министр по вопросам европейской и евроатлантической интеграции (П)

6. Михайло Альбертович Федоров, вице-премьер-министр, министр по инновациям, развитию образовавния, науки и технологий (П)

7. Олександр Миколайович Кубраков, вице-премьер-министр по вопросам восстановления (П)

8. Олег Миколайович Немчiнов, министр Кабинета министров (П)

9. Герман Валерiйович Галущенко, министр энергетики (П)

10. Вадим Маркович Гутцайт, министр молодежи и спорта (П)

11. Олександр Миколайович Камишiн, министр по вопросам стратегических отраслей промышленности (П)

12. Iгор Володимирович Клименко, министр внутренних дел (А)

13. Дмитро Iванович Кулеба, министр иностранных дел (П)

14. Юлiя Анатолiївна Лапутiна, министр по делам ветеранов (П)

15. Вiктор Кирилович Ляшко, министр здравоохранения (П)

16. Оксен Васильович Лiсовий, министр образования и науки (П)

17. Денис Леонтiйович Малюська, министр юстиции (П)

18. Сергiй Михайлович Марченко, министр финансов (П)

19. Олексiй Юрiйович Резнiков, министр обороны до 6 сентября 2023 (А)

20. Микола Тарасович Сольський, министр аграрной политики и продовольствия (П)

21. Руслан Олександрович Стрiлець, министр защиты окружающей среды и природных ресурсов (П)

22. Олександр Владиславович Ткаченко, министр культуры и информационной политики (П)

23. Оксана Iванiна Жолнович, министр социальной политики (П)

24. Андрiй Борисович Єрмак, руководитель офиса президента (П)

25. Вiталiй Володимирович Кличко, Киевский городской голова (П)

26. Валерiй Федорович Залужний, главнокомандующий Вооруженных сил Украины (А)

27. Сергiй Олександрович Шаптала, начальник генерального штаба ВСУ (А)

28. Олександр Станiславович Сирський, командующий сухопутными войсками ВСУ (А)

29. Олексiй Леонiдович Неїжпапа, командующий ВМС (А)

30. Микола Миколайович Олещук, командующий Воздушными силами (А)

31. Максим Вїкторович Миргородський, командующий десантно-штурмовыми войсками (А)

32. Вiктор Олександрович Хоренко, командующий Сил специальных операций (А)

33. Василь Васильович Малюк, председатель Службы безопасности Украины (СБУ) (А)

34. Сергiй Анатолiйович Андрющенко, заместитель Малюка (А)

35. Анатолiй Валерiйович Сандурський, заместитель Малюка (А)

36. Кирило Олексiйович Буданов, начальник Главного управления разведки МО (А)

37. Вадим Скибицкий, замглавы ГУР (А)

38. Рiнат Леонiдович Ахметов (О)

39. Вiктор Михайлович Пiнчук (О)

40. Костянтин Валентинович Жеваго (О)

41. Iгор Валерiйович Коломойський (О)

42. Геннадiй Борисович Боголюбов (О)

43. Олександр Володимирович Герега (О)

44. Петро Олексiйович Порошенко (О)

45. Вадим Владиславович Новинський (О)

46. Олександр Владиленович Ярославський (О)

47. Юрiй Анатолiйович Косюк (О)

48. Севгiль Хайретдинiвна Мусаева, одна из самых известных украинских журналистов, вошедшая в список 100 самых влиятельных людей мира по версии Time в 2022 году (П)

49. Олександра В’ячеславiвна Матвiйчук, правозащитник, глава организации «Центр гражданских свобод», которая получила в 2022 г. Нобелевскую премию мира (П)

50. Олена Володимирiвна Зеленська, жена президента (П)

(Дата составления списка: 2 июля 2023 г.)

Ультранационалистическая Западная Украина имеет внушительное представительство среди политической элиты; Центральный регион, или анархическая Украина, широко представлен среди военно-полицейской элиты. Восток и юг Украины аномии представлены только олигархами, большинство из которых были маргинализированы или подавлены с начала войны.

События способствовали росту централизованной структуры, которую нельзя назвать государством как таковым, но которая является военно-полицейской организацией, финансируемой Вашингтоном, и поэтому олигархи естественным образом исчезли как автономные центры власти вместе с плюрализмом, который защищали. Их уход также связан с глобальным падением русскоязычного мира. Это описание ни в коем случае не исключает существования идеологических сил и групп, борющихся за контроль над администрацией и западными дотациям, но они являются прежде всего националистическими структурами.

Огромное присутствие представителей центральной Украины в военном и полицейском аппарате может удивить. Парадоксально, но это результат анархического характера Центральной Украины, происходящего из нуклеарной семьи в отсутствие государственных традиций. Армия и полиция воплощают в себе обратную сторону темперамента большинства. Основанные на принципе иерархии, они представляют собой принцип порядка и легко и естественно доминируют в своем окружении, если им это угодно. Армия особенно сильна в политическом плане там, где общество неупорядочено, и легко захватывает власть, как это традиционно происходит в Латинской Америке, континенте нуклеарных семей. Авторитарные культуры могут порождать известные военные традиции, однако они не являются средой, способствующей государственным переворотам. Ни Гитлер, ни Сталин никогда не подвергались реальной угрозе со стороны своих генералов. Российская традиция, в частности, обеспечивает абсолютное политическое подчинение армии, поэтому Путину было нечего бояться мятежа Пригожина.

Следовательно, в 2014 году мы стали свидетелями подлинного рождения украинской нации посредством союза западного ультранационализма и анархо-милитаризма Центрального региона против русофильской составной части страны, ослабленной бегством своей элиты. Именно эта новая, сокращенная, сосредоточенная украинская нация эффективно противостояла российскому наступлению. Достаточно взглянуть на географию вторжения, чтобы убедиться в этом: продвижение россиян в южном регионе, вплоть до Херсона, было несложным, в то время как на пути к Киеву они встретили достаточно сильное сопротивление. Эти разные уровни сопротивления отражают специфические отношения каждого из двух регионов с Россией.

На пути к антироссийскому (антирусскому) нигилизму

Россияне не могли представить, что динамика их собственного общества приведет к тому, что Украина лишится части своей элиты, и именно эта Украина сможет оказать военное сопротивление, охваченная новыми сильными антироссийскими (антирусскими) настроениями.

Это для нас урок. Война выявила ранее не наблюдавшиеся социологические и исторические процессы, или которые нам даже не приходило в голову исследовать. В требующем баланса украинском обществе обида на Россию стала ориентиром, горизонтом и, можно даже сказать, элементом социального структурирования.

Россия, по сути, продолжает влиять на украинскую ментальность и регулировать ее, но в негативном ключе. Если экономическое восстановление было невозможно, то война (финансируемая США, Великобританией и Евросоюзом) могла стать смыслом жизни. И средством выживания.

В выступлении, опубликованном в июле 2022 года, Путин подробно рассказал о длительной связи между Россией и Украиной. Если оценивать его речь в историческом контексте, то он прав. Новороссия действительно была завоевана русскими, а Одесса была основана по инициативе Екатерины II в 1794 году. Но Путин не учел, что распад СССР и коммунистической экономики привнес отрицательный взгляд Украины на Россию. Да, россияне/русские остались в самом сердце украинской ментальной системы – но в негативном ракурсе.

Россияне постоянно говорят об украинских неонацистах. «Западные демократии» (молчанием своих лидеров, журналистов и ученых), похоже, считают, что ношение знаков отличия, производных от значков отрядов немецких СС, либо совместимо с их идеалами, либо незначительно, не оценивая, вероятно, какой трусливый уход от ответственности выдает это молчание. Подобная позиция Запада неприемлема и свидетельствует о нашем моральном облике и об отношении к Холокосту, даже когда мы «наслаждаемся» празднованием дней памяти об этом событии. Но эта глава об Украине, а не о нас, и я не думаю, что использование «неонацизма» является правильным обозначением или, по крайней мере, достаточным для описания украинской внутренней ситуации.

Апеллируя к памяти о Великой Отечественной войне, россияне имеют намерение денацифицировать страну. Но от какого нацизма? Нечто похожее на «неонацизм», вероятно, присутствует в западной части Украины, где во время Второй мировой войны националистическая организация Степана Бандеры в сотрудничестве с вермахтом и СС уничтожила множество евреев. Сегодня Бандере поклоняются на Украине. Поскольку один из двух полюсов нынешней украинской политической власти происходит из западного региона, к бандеризму, идеологии, пропитанной антисемитизмом, следует относиться весьма серьезно.

Однако в русскоязычных и украиноязычных центральных районах, на мой взгляд, мы имеем дело лишь с псевдо-неонацизмом, пропагандируемым исторически неграмотными людьми, которые берут на вооружение символы монстра, не являясь на самом деле антисемитами. Не бывает нацизма без антисемитизма. Сегодня для большей части Украины, далеко от Галиции, характерен не антисемитизм, а русофобия – концептуальное противостояние двух ненавистей, которое одновременно является сближением, поскольку они направлены против мифологизированных групп. Русофобия порой существует в русскоязычной части страны, где она проявляет подлинную ненависть к себе. Основателями военизированного батальона «Азова», особенно подверженного обвинениям со стороны России в неонацизме (и действительно очень жестоким), были русскоязычные.

Новым явлением, требующим осмысления, является не столько неонацизм на западе Украины, сколько широко распространенная еще до вторжения русофобия на всей территории страны.

Не все в антирусских националистических устремлениях происходит из прошлого. В прошлом, конечно, произошли события, подобные голодомору, которые могли вдохновить антирусские настроения. Но русскоязычные жители Донбасса, перешедшие на сторону Украины и использующие нацистскую символику (а их, вероятно, очень мало), были представителями русской культуры. Я скорее усмотрел бы в этом реакцию меньшинства в этих низших классах, от каких отказались эмигрировавшие русскоязычные средние классы. Признаю, что все это остается весьма умозрительным. Но мы должны попытаться объяснить, почему перед войной развилась новая русофобия среди украиноязычного большинства.

Я могу предложить более общую гипотезу. Самоубийственное отсутствие реализма киевской стратегии наводит на мысль о парадоксальном предположении патологической привязанности Украины к России: потребность в конфликте выражает неумение отделиться. Чтобы оценить последующую интерпретацию, напомню, что, вопреки утверждениям западных СМИ, Донбасс и Крым не просто русскоязычные, а русские.

Москва просила о трех вещах. Во-первых, сохранить Крым, который стратегически важен для безопасности и даже существования ее флота в Черном море; во‑вторых, чтобы русское население Донбасса имело приемлемое положение; и в‑третьих, чтобы Украина имела нейтральный статус. Украинская нация, уверенная в своем существовании и будущем в Западной Европе, приняла бы эти условия; она даже избавилась бы от Донбасса. После распада СССР чехи и словаки, больше не желавшие жить вместе, разошлись по обоюдному согласию, причем доминирующие чехи отказались от своего господства. Отметив, что русские и украинцы больше не ладят друг с другом, Украина могла бы позволить отделиться от нее русским регионам и сосредоточиться на строительстве настоящего украинского национального государства, признанного всеми и поддерживаемого многими. Но после 2014 года она продолжила войну за отвоевание Донбасса и его русского населения и не перестала претендовать на Крым и его русское население; она хотела сохранить свой суверенитет над населением другой нации, причем нации, гораздо более могущественной, чем она сама. В сознательном и рациональном мире международных отношений этот проект был, повторяю, самоубийственным, и сегодняшняя реальность показывает, что Украина совершает самоубийство как государство. Но если посмотреть в сердцевину причин стремления Украины сохранить русские области под суверенитетом Киева, то можно почувствовать действие бессознательных сил, которые не хотели отделяться от России и желали оставаться связанными с ней. Отвоевать Донбасс и Крым означало в определенном смысле оставаться русскими, включая как великороссов, так и малороссов. Если посмотреть дальше непрекращающихся прокламаций Киева о европеизме и западничестве, вечно воевать с Россией означало навсегда остаться в пространстве бывшей царской империи, когда так легко было бы ее покинуть!

Я намеренно выдвинул присутствие бессознательного «русского» у украинской элиты, прежде чем более подробно рассмотреть крайнюю жестокость их сознательных действий по избавлению от всего русского. Действия, принявшие форму поэтапного самоубийства.

Итак, экономическое самоубийство, которое было своего рода инаугурационным актом, полностью соответствует экономической идеологии Европейского союза. Именно вопрос экономической ассоциации – с Россией или с Евросоюзом – спровоцировал Майдан. Поскольку промышленность, расположенная в основном на востоке, взаимодействовала с российской, Янукович не мог выбрать ЕС, не приведя к разрушению не только Восточной Украины в промышленном отношении, но и страны в целом.

Для Киева выбор в пользу экономической ассоциации с Европейским союзом означал, я настаиваю, ухудшение положения украинской промышленности, так тесно связанной с Россией, и возвращение страны к сельскохозяйственной специализации XIX века. Решение было принято, цель достигнута – но вопреки долгосрочным интересам возможного украинского национального государства.

Постоянные нападки центрального правительства на русский язык направлены не только против русскоязычных. В Украине русский язык был языком высокой культуры. Поэтому его искоренение затрагивает не только русскоязычную Украину, это симптом ненависти к себе. Правительство президента Владимира Александровича Зеленского, который сам по происхождению русскоязычный, неуклонно наращивает культурную войну. По словам Дэвида Тертри, «в последние годы он принял законы, направленные на искоренение русского языка из всей социальной сферы. С 2022 года и начала войны запрещено изучать русских писателей в школе, преподаватели, использующие русский язык на уроках, могут быть уволены за это, а чиновники, публикующие сообщения на русском языке в социальных сетях, штрафуются. А Зеленский только что внес в парламент закон, обязывающий украинских госслужащих овладеть… английским языком». Такое отрицание себя приближает нас к понятию нигилизма.

Всем нам известна формула Клаузевица: «Война – это просто продолжение политики иными средствами». Вряд ли она применима к анализу украинского случая. Стремление вернуть русское население Донбасса и Крыма или сохранить его под украинским суверенитетом в противовес значительно более мощной России нельзя рассматривать как политический проект, осуществляемый другими средствами. Здесь война является самоцелью, придавая смысл нации, где понятие политики не существует: именно невозможность украинского национального государства возникнуть и найти свою опору поддерживает бесконечную войну. «Неонацизм» – не надлежащий термин, которым можно описать неспособность украинского национального государства существовать; передать ненасытную потребность Киева выставить себя мстителем против Москвы, понять саморазрушение украинской промышленности, оценить регресс конкретной украинской культуры и жизни, столь зависимой от русского языка. В основе общей политики украинского правительства чувствуется головокружение, полет к пропасти, разрушительный импульс реальности, без представления о будущем. На ум приходит одно понятие – «нигилизм».

Неопределенный политический объект

Одна из проблем, которую война ставит перед аналитиками, заключается в том, что, помимо ужаса, она неизбежно порождает иллюзию простоты. Два некомпетентных генерала, столкнувшись друг с другом, всегда сумеют провести сражение, и оно чаще всего, несмотря на их ошибки в суждениях о своих войсках и войсках противника, закончится победой и поражением. Даже ничья будет выглядеть серьезным результатом, если в ней погибло много людей. Две стороны сталкиваются друг с другом. Все становится простым. Все упрощается. Украина противостоит России, и западные журналисты твердят нам, что это война высокой интенсивности между двумя полностью вовлеченными странами. Это неправда. Вдвойне!

Это не относится к России. Путин направил в Украину только 120 тыс. военнослужащих и, несмотря на мобилизацию 300 тыс. резервистов, пытается продолжать то, что он называет «специальной военной операцией» на уровне войны колониального типа – чтобы не нарушить общественный баланс, который Россия восстановила под его правлением. Именно по этой причине он слишком часто использовал ЧВК «Вагнер», с сопряженными с этим проблемами, а также прибегает к помощи чеченцев.

Это также ошибочно в случае с Украиной. Западный нарратив представляет вооруженную нацию, единодушную и полностью мобилизованную против агрессора. Давайте оценим. Летом 2022 года, после мобилизации, которая позволила «обойти» россиян в Харьковской и Херсонской областях, официальная численность украинской армии составляла 700 тыс. человек. Но в августе 1914 года при том же самом призывном населении в 12 млн. мужчин в возрасте от 15 до 60 лет Франция собрала 2 млн Украинская мобилизация была в два раза меньше французской.

Анализ украинской территории позволяет понять, чем это можно объяснить. Русофильская половина Украины, вероятно, не организовала массовой мобилизации. Не представленная на уровне, где принимаются политические, военные решения, как и в области безопасности, воздержавшаяся от участия в выборах 2014 года, она, не исключено, также, в разумных масштабах, слабее представлена и на уровне военной мобилизации.

Но данный анализ прежде всего разрушает образ украинского национального государства. Чтобы завершить эту главу, мы должны попытаться определить, каким объектом, или субъектом, или историческим актором является воюющая Украина.

Объясним, чем она не является. Имея от двенадцати до девятнадцати запрещенных политических партий (я нигде не могу получить достоверную информацию), она не считается либеральной демократией. С бюджетом, зависящим уже не от налогов, а от западных субсидий, ее государство находится в подвешенном состоянии.

Давайте вспомним американцев, когда они восставали против британской короны. Их знаменитый лозунг «Никаких налогов без представительства», выдвинутый активистами, выражал их отказ облагаться налогами парламентом, в котором они не были представлены. Согласие на налогообложение является неотъемлемой частью либеральной демократии, так же как и правление большинства и защита меньшинств.

Налогообложение можно отнести к веберовской категории монополии легитимного насилия: оно предполагает право государства извлекать богатство из своих граждан, в отличие от добровольного взноса. Государство не клянчит деньги, оно облагает налогами. А полученные таким образом средства позволяют ему финансировать репрессивный аппарат, который, в свою очередь, собирает налог. Круг завершен. Но тот факт, что размер и распределение налогов должны быть согласованы политическим представительством, означает, что монополия на насилие легитимна, поскольку осуществляется демократическим путем.

Все это не относится к воюющей Украине. Здесь больше нет политического представительства всех ее граждан, за исключением, возможно, жителей центральной и западной частей, но и в этом нет уверенности. В любом случае ресурсы для ее военного и репрессивного аппарата теперь поступают извне, от различных западных держав, в основном в долларах и евро.

Таким образом, Украина не является либеральной демократией, и идеологически-журналистская установка, будто Запад приходит на помощь зарождающейся украинской либеральной демократии, явно абсурдна. Если между ними и существует связь, то она основана на идентичности иного рода. Как будет показано в главах о Европе и американосфере[39]39
  Для обозначения группы, состоящей из Соединенных Штатов, Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии, я буду использовать термин «американосфера», как делал это в своих предыдущих книгах и как большинство авторов используют термин «англосфера». Идея укрепления сообщества между этими пятью странами является очевидным культурным и геополитическим фактом, а концепция англосферы, представленная Джеймсом С. Бенеттом (The Anglosphere Challenge. Why the English-Speaking Nations Will Lead the Way in the Twenty-First Century, Lanham, Rowman and Littlefield, 2004), является незаменимой. Я предпочитаю термин «американосфера» не столько из-за поглощения Соединенными Штатами четырех других стран, сколько из-за исчезновения, как мы увидим, «англоязычного» культурного лидерства в самих Соединенных Штатах.


[Закрыть], Запад больше не является миром либеральных демократий. Сейчас еще рано говорить, что это такое, но мы увидим, что совпадения ценностей между Украиной и Западом, даже если эти ценности не демократические и не либеральные, многочисленны и глубоки. Эти союзники «нашли друг друга», и интеграция разрушенного войной украинского государства в западную систему безналогового финансирования – не простое совпадение.