Текст книги "Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг."

В тексте немало терминов, и поэтому в конце приводится обширный глоссарий. Кроме того, когда термин встречается впервые, его значение объясняется в сноске. Безусловно, подобную книгу нельзя и представить без карт – не зря же в ней постоянно подчеркивается значение географии и упоминаются десятки топонимов. Мы надеемся, что двадцать карт, приведенных в разных местах издания, помогут читателю получить общее представление. Мы попытались учесть и визуальные предпочтения, включив в книгу 34 черно-белых и 16 цветных иллюстраций (некоторые публикуются впервые). И, надеюсь, у нас все получилось – если на то будет воля Всевышнего.

Часть 1
Корсары

Раздел 1
Османские корсары – кто они? Этника, религия и география Западного Средиземноморья

Всем, кто пытается постичь такой феномен, как корсарство[26]26
  Автор четко разграничивает термины «корсарство» и «пиратство» (см. глоссарий). Книга посвящена именно первому. Однако в переводе оба понятия разграничены лишь там, где без этого не обойтись, во избежание тавтологии, усложняющей восприятие текста. Впрочем, читатель легко отличит, где о пиратах и пиратстве говорится как о синонимах корсаров и корсарства, а где – нет. – Прим. пер.


[Закрыть] в Средиземном море – регионе, знаменитом своими путешествиями и торговлей, – прежде всего необходимо отойти от привычной историографии (узницы государственности), и от предлагаемых ею гомогенных социальных блоков. А теперь – обещанный фейерверк: вопреки тому, как принято считать, не все османские пираты – турки и мусульмане с деда-прадеда. Так что, не забывая про наш курсив, – и не бросаясь в крайности, – перейдем к изучению переменчивой этники, религии и географии корсарства, пришедшего в оживленные порты Магриба со всего Средиземного моря. Кто же занимался пиратством в «Америке исламского мира»?

Корсарство расцвело в портах Алжира, удаленных от главных торговых путей (те проходили севернее) и обреченных на нищету по сравнению с Барселоной, Марселем и Генуей[28]28
  John H. Pryor,Geography, Technology, and War: Studies in the Maritime History of the Mediterranean, 649-1571 (Cambridge: Cambridge University Press, 1988), 99.


[Закрыть], – и важнейшей причиной этому стало завершение Реконкисты в 1492 году[29]29
  Отвоевание португальским, кастильским и арагонским монархами земель Пиренейского полуострова у мусульман.


[Закрыть]. Впрочем, не следует предполагать, будто «отвоевание» завершилось, когда христиане Кастилии уничтожили на Иберийском полуострове последнюю мусульманскую монархию. Изабелла и Фердинанд, которым приходилось растить и питать своих авантюристов-аристократов, неизменно пламеневших духом священной войны, перенесли Реконкисту в Северную Африку. Вследствие политики, которую проводил кардинал Франсиско Хименес де Сиснерос, важные порты Северной Африки один за другим переходили в руки кастильцев: Мелилья (1497), Мерс-эль-Кебир (1505), Оран (1509), Пеньон-де-Велес-де-ла-Гомера/Бадис (1509), Пеньон-де-Алжир (1510), Беджайя (1510), Триполи (1511).

Когда же свободу вероисповедания, обещанную мудехарам в 1492 году, начали попирать, некоторые из них, оставив Испанию, сформировали «первое поколение» корсаров. Да, порой мудехарам удавалось влиться в экономику региона, но многим приходилось становиться наемниками или пиратами. Они прекрасно знали пиренейский берег, они владели языком, и из них получались прекрасные проводники и шпионы. Стоило лишь надеть христианские одежды – и мудехары беспрепятственно странствовали по испанским землям в самом сердце Пиренейского полуострова[30]30
  Pierre Dan, Histoire de Barbarie et de ses corsaires, des royaumes, et des villes d’Alger, de Tunis, de Salé et de Tripoly: ou il est traitté de leur gouvernement, de leurs mœurs, de leurs cruautez, de leurs brigandages, de leurs sortileges, & de plusieurs autres particularitez remarquables: ensemble des grandes misères et des cruels tourmens qu’endurent les Chrestiens captifs parmy ces infideles (Paris: Pierre Rocolet, 2 изд., 1649), 203.


[Закрыть]. К примеру, как сообщал в апреле 1595 года вице-король Валенсии, корсары, пройдя две лиги (ок. 10 км) от берега, убили в Теуладе Антонио Вальеса и взяли в плен его жену, двоих детей и еще четверых юношей. В этом им содействовали двое провожатых-мудехаров, давние враги Вальеса. Эти двое иберийских мусульман уехали в Алжир, там сделались пиратами и впоследствии без всяких стеснений использовали «коллег» в решении личных дел. Спустя одиннадцать лет пираты снова будут свирепствовать еще в одной деревне в глубине полуострова – и их вновь приведут туда бывшие жители упомянутой деревни[31]31
  Ellen G. Friedman, Spanish Captives in North Africa in the Early Modern Age (Wisconsin: Te University of Wisconsin Press, 1983), 12.


[Закрыть].

Похоже, миграция мудехаров, которая медленно шла на протяжении целого века и завершилась в 1613 году их окончательным переселением, создала угрозу не только для берегов Испании, но и для Нового Света. Та легкость, с какой мудехар мог выдать себя за испанца, весьма тревожила одного испанского капитана, попавшего в алжирский плен. Этот пленник, капитан Серебряного флота (или «флота Индий»), чьи корабли курсировали между Америкой и Испанией, направил испанскому королю Филиппу III письмо, в котором упоминал, что благодаря мудехарам османские корсары могут достичь даже Америки[32]32
  Luis Alberto Anaya Hernández, Moros en la costa: dos siglos de corsarismo berberisco en las Islas Canarias (1569–1749) (Las Palmas de Gran Canaria: UNED, Centro Asociado de Las Palmas de Gran Canaria, 2006), 130.


[Закрыть]: мудехары могли наняться матросами на испанское судно и выучить семафорную азбуку. Вряд ли такая новость обрадовала короля, ведь закон 1576 года воспрещал неиспанцам не только служить рулевыми и капитанами (maestre) на кораблях, идущих в Новый Свет, но и владеть любыми картами, чертежами и книгами (descripcion), связанными с Америкой: Мадрид ревностно оберегал свои океанские маршруты от подданных чужих стран[33]33
  Recopilación de leyes de los reynos de la Indias, Tomo III (Madrid: Andres Ortega, 1774, 3-е издание), libro IX, título XXIII: Del Piloto mayor y cosmografos y demàs pilotos de la Carrera de Indias, y arraeces de barcos de carga, y su examen. 1576, закон 14, 288a. Elizabeth del Pilar Montanez Sanabria, «Challenging the Pacific Spanish Empire: Pirates in the Viceroyalty of Peru, 1570–1750» (Неизданная докторская диссертация, University of California Davis, 2014), 64; вероятно, диссертантка ссылается на XIV закон вместо XIII по той причине, что цифра написана в форме «ХІІІІ» на старый манер. Тем не менее прослеживается некоторая разница между текстом, который писательница перевела на английский язык, взяв его с какого-то интернет-сайта, и тем испанским, что в моем распоряжении. К примеру, если в ее переводе употреблено обобщающее выражение типа «кастильские королевства», то в тексте, который я использую, предпочтено изложение: «королевства Кастилии, Арагона и Наварры».


[Закрыть].

К 1627 году относится другой пример того, насколько трудно было и христианину, и мусульманину отличить испанца от мудехара на корабле. Когда гази захватили судно у Канарских островов, один из его испанских гребцов-невольников обвел их вокруг пальца, притворившись мудехаром; те сочли его мусульманином и отпустили[34]34
  Anaya Hernández, Moros en la costa, 130.


[Закрыть]. Интересно, что даже гребцы, вместе с которыми испанец сидел на веслах, не заметили его ловкого обмана и не предупредили пиратов. Неужели культурные различия между выходцами из одного региона, говорившими на одном языке, но исповедующими разные религии, и правда были столь незначительны?

Но не следует – по крайней мере, если мы говорим о ХVI столетии, – преувеличивать доход мудехара от корсарства, которое Стенли Лейн Пул романтически назвал «местью изгнанника» (exile’s vengeance)[35]35
  Stanley Lane Poole, Te Barbary Corsairs (London: T. Fisher Unwin, 1890), 8.


[Закрыть]. Это пиратство ничем не отличалось от обычного разбоя. По сути, некоторых его представителей правильнее назвать не корсарами, а пиратами или просто морскими разбойниками. Их доля в магрибском корсарстве всегда оставалась незначительной, пусть даже христиан и донимало то, что пираты грабят деревни и похищают людей. Едва в дело вмешивался испанский флот, у алжирцев начинались проблемы, и им требовалась помощь. А когда Реконкиста перешла на берега Северной Африки, жителям Алжира волей-неволей пришлось сотрудничать с мусульманскими корсарами из Восточного Средиземноморья.

Появление мусульман-гази, «второго поколения» корсаров, мгновенно изменило баланс сил в регионе. В военном опыте это поколение несравненно превосходило первых мудехаров. Именно из его рядов вышли такие знаменитые реисы, как Хызыр, Оруч, Тургуд, Салих, Айдын, Курдоглу Муслихиддин и Чифут Синан. Они проявили себя не только как адмиралы, но и как полководцы на суше[36]36
  Lemnouar Merouche, Recherches sur l’Algérie à l’époque ottomane II. La course: mythes et réalité (Editions Bouchene, 2007), 47.


[Закрыть].

Благодаря турецким воинам, которых регулярно, с разрешения султана, набирали в Анатолии, и пиратам-авантюристам, чьи ряды пополнялись ежедневно, братья Хызыр и Оруч завладели таким важным портом на средиземноморском западе, как Алжир, и объединили под одним знаменем корсаров – выходцев из Восточного Средиземноморья, вначале действовавших независимо друг от друга[37]37
  Rhoads Murphey, «Seyyid Muradî’s Prose Biography of Hızır ibn Yakub, alias Hayreddin Barbarossa: Ottoman Folk Narrative as an under-exploited Source for Historical Reconstruction», Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae 54/4 (2001): 524–530.


[Закрыть]. В 1529 году корсары захватили наскальную крепость на острове Пеньон-де-Алжир. Остров располагался прямо напротив порта и постоянно угрожал заходившим в него испанским судам. Это сыграло особую роль в расцвете Алжира как корсарской базы. А затем, взяв под контроль другие близлежащие порты с городами, корсары даже создали свое государство, отныне спокойно нападая на испанский берег.

Следует отличать деятельность второго поколения корсаров, в основном пришедших с берегов Западной Анатолии, от скромного пиратства мудехаров ХVI века. По словам Антонио Сосы[38]38
  В предисловии к первому изданию «Топографии» (Diego de Haedo, Topografía e Historia General de Argel (Madrid: La Sociedad de Bibliófilos Españoles, 1927, в 3 томах), одного из наших главных источников, увидевшего свет в 1612 году в испанском городе Вальядолид, Диего де Аэдо уведомляет, будто бы книгу составил его тезка – дядя по отцовской линии, инквизитор и архиепископ Палермо, – на основании свидетельств христиан, возвратившихся из неволи. Поэтому Аэдо на протяжении столетий считали автором «Топографии». Однако Джордж Камамис убедительно продемонстрировал, что это не соответствует действительности, и на самом деле книга принадлежит перу португальского клирика Антонио де Сосы, плененного в Алжире в 1577–1581 гг. George Camamis, Estudios sobre el cautiverio en el siglo de oro (Madrid: Gredos, 1977), 140–143. Для тех, кто ищет подробную информацию о личности Сосы и его пребывании в плену, а также для основательного изучения самого произведения см.: María Antonia Garcés, Cervantes in Algiers: A Captive’s Tale (Nashville: Vanderbilt University Press, 2002), 67–84.


[Закрыть], очевидца эпохи, мудехары постоянно курсировали возле испанских берегов на маленьких судах вроде бригантин[39]39
  Здесь и далее по тексту подразумеваются гребные бригантины, существовавшие в Средиземноморье задолго до появления парусных. В русском флоте они появились в конце XVII века. Их турецко-османское название: пэргэндэ. Его использует и автор. – Прим. пер.


[Закрыть] и фыркат[40]40
  Haedo, Topografía, Т. I, 91. Первый том этого бесценного произведения переведен на английский язык; он подробно раскрывает особенности города Алжира, сообщает о том, как управлялся город, какую роль в его жизни играли корсары, а также повествует о местном населении и его культуре. См. Maria Antonia Garcés (подготовка к печати), An Early Modern Dialogue with Islam: Antonio de Sosa’s Topography of Algiers (1612), перевод Diana de Armas Wilson (Notre Dame: University of Notre Dame Press, 2011).


[Закрыть]. Вооруженные гребцы, служившие и солдатами на таких чектири, легких лодках, присыпали их песком на берегах или же прятали в пещерах, а затем, переодетые, появлялись на взморье. Они отлично владели испанским, и никто не узнавал в них иностранцев. А ночью мудехары шли по тайным путям, зная их как свои пять пальцев, и легко проходили мимо прибрежных дозорных башен, не вызывая у часовых никаких подозрений. Пираты действовали по ситуации: или грабили, или брали в плен встречных христиан, а когда им казалось, что добычи достаточно, они выводили корабли из укрытий и вместе с «трофеями и невольниками» возвращались в Магриб[41]41
  Haedo, Topografía, I. cilt, 92.


[Закрыть].

Мудехары базировались и в Алжире, и в девяноста километрах к западу от него – в порту Шершель. Как говорил Пири-реис, они «сделали себе ставку, построив крепость в величественном городе»[42]42
  Pirî Reis, Kitab-ı Bahriye/Book of Navigation (Ankara: Republic of Turkey, Prime Ministry, Undersecretaryship of Navigation, 2002), 478.


[Закрыть], хотя от него остались одни руины. Но мы хотим еще раз подчеркнуть, что упомянутые мудехары совершали крайне незначительные операции. Например, в 1606 году восемь человек (да, всего лишь восемь!) напали на свою былую родину, деревню в испанской провинции Альтеа[43]43
  Friedman, Spanish Captives, 12.


[Закрыть]. Еще один документ сообщает, что некий мориск по имени Бланкилльо командовал отрядом мудехаров чуть более чем в двадцать человек[44]44
  Friedman, Spanish Captives, 24.


[Закрыть]. Впрочем, подобные операции, проводимые на быстрых и легких кораблях, имели свои преимущества. Недостаток древесины в Северной Африке позволял строить там лишь такие суда, а не галеры и не кальетэ; собственно, поэтому мелкие пираты и обосновались в Шершеле, богатом древесиной. Но, в отличие от великих корсаров, мудехарам было незачем строить огромные корабли из дерева, разбирая для этого захваченные суда. Не приходилось им и ждать милости далеких султанов. К тому же их легкие лодки, рассчитанные на малый экипаж, можно было, в отличие от больших чектири, задействовать и зимой.

Настоящие корсары, как правило, плыли большим флотом или по крайней мере группами по два-три корабля. Они действовали намного искуснее – и причиняли намного больше разрушений. На палубах больших чектири, помимо гребцов, находились опытные солдаты и стояли пушки, а среди капитанов на протяжении ХVI века не было ни одного мудехара. Все слегка изменится только в ХVII столетии. В 1609–1613 годах из Испании депортируют последних мудехаров, которые оставались вопреки всему; выдворят даже тех, кто принял христианство, – неудивительно, что впоследствии еще больше мудехаров стали корсарами. Монах ордена тринитариев[45]45
  Лат. Ordo Sanctissimae Trinitatis et captivorum. Орден был основан в 1198 году в Париже, возложив на себя миссию освобождения христианских пленников из неволи.


[Закрыть] Пьер Дан, ищущий средства для выкупа пленников, открыто осуждал испанского короля Филиппа III, изгнавшего мудехаров из страны вместо того, чтобы крестить или же истребить их род (exterminer la race); ведь они не только познакомили неверных (то есть мусульман) со многими ремеслами и, к слову, научили тех делать огнестрельное оружие, – они еще и поделились с корсарами знанием языка и рассказали о положении дел в их бывшей стране (la situation & la langue du pais)[46]46
  Pierre Dan, Histoire de Barbarie, 203.


[Закрыть]. Мудехаров было все больше, они становились все активнее – и, видимо, это открыло им путь и к широкомасштабному корсарству. Им уже не хватало простых высадок – они могли совершать набеги вместе с алжирским флотом [см. флотский перечень в разделе 4].

История Джулиана Переза, эмигранта последней волны, покажет, как мудехар мог пополнить ряды корсаров в Алжире, и раскроет связь между морским грабежом, рабством и торговлей. Перез, не имея ни гроша за душой, решил стать купцом, преуспел и быстро вошел в число богатейших торговцев Андалузии. Однако в 1609 году его вместе с семьей изгнали, и он поселился в Алжире, где занялся работорговлей. Идеальный промысел для человека, который имеет связи на обоих берегах Средиземного моря и владеет культурными кодами обоих миров! Работорговля обеспечила Перезу благосклонность правящей элиты Алжира, и ему позволили оснастить под корсарство два корабля. Однако привилегия к добру не привела. Корсарский путь Переза завершился рано: в 1618 году, в одном из рейдов, когда он лично стоял на носу корабля, его взяли в плен испанцы[47]47
  AMN, Collección Navarrete, V, fol. 158, dök. 31; k. Friedman, Spanish Captives, 24; Anaya Hernández, Moros en la costa, 135–136.


[Закрыть].

И состоятельный Перез – не исключение. Как видно из таблицы 2, в 1625–1626 годах в Алжире из 54 реисов, чье происхождение удалось подтвердить документально, мудехаров было всего пятеро (9,2 %). А перечень в разделе 4 покажет, что в конце столетия в числе реисов были мудехары из Валенсии, Арагона и Каталонии[48]48
  Аэдо упоминает о том, что в Северной Африке мудехары делятся на две группы: выходцев из Гранады и Андалузии зовут мудехарами, тогда как уроженцев Валенсии, Арагона и Каталонии – тагаринами. Haedo, Topografía, Т. I, 50–51.


[Закрыть], записанные как «тагарины» – «Tagarim», «Tangareene» или же «bin Tagarin»[49]49
  Араб. бин – сын. Тагаринами называли морисков, изгнанных из Испании – насильно крещенных мусульман и их потомков, зачастую до переселения тайно исповедовавших ислам. См. также глоссарий автора. – Прим. пер.


[Закрыть]. В Триполи все примерно так же: в середине века здесь среди реисов тоже был некий Тагарин[50]50
  Anonim, Histoire chronologique du royaume de Tripoly de Barbarie, tome premier, divisé en six parties, BNF, Manuscrits français 12.219 R. 58.375, vr. 51v.


[Закрыть]. Трудно сказать, был ли мудехаром или местным арабом реис, обозначенный как «Мавр» («Moor») в перечне английского консула Томаса Бейкера (1679 год); по-моему, более вероятно первое[51]51
  C. R. Pennell (yay. haz.), Piracy and Diplomacy in Seventeenth-Century North Africa: Te Journal of Tomas Baker. English Consul in Tripoli (Rutherford: Fairleigh Dickinson University Press, 1989), 106.


[Закрыть]. И опять же, не стоит забывать, что из мудехаров, по сравнению с другими группами, вышло гораздо меньше реисов. Если вкратце, несложно сделать вывод, что к ним не принадлежали те капитаны фыркат и бригантин, которые, по словам Антонио Сосы, вскоре вознеслись на волне успеха и возглавили галеры и кальетэ. А что же помешало мудехарам покорить Алжир – страну возможностей, османскую Америку?

Эллен Фридман дает свой ответ: у мудехаров не было не только важной военной поддержки, но и экономических преимуществ[52]52
  Friedman, Spanish Captives, 24.


[Закрыть]. Я же хочу заметить, что совершенно не согласен с ее аргументом, пусть даже он и имеет основания. Во-первых, военные возможности мудехаров не были настолько ограниченными. Они не раз пополняли ряды алжирских войск. В одном из писем от 1536 года говорится, что среди алжирских солдат было семь-восемь тысяч андалузцев и лишь две тысячи турок. Двадцать лет спустя Филипп II, рассказывая французскому послу о пятнадцати тысячах аркебузиров в Алжире, добавил, что шесть тысяч из этих «великолепных солдат» – андалузцы – и разве на это можно не обратить внимания?[53]53
  Merouche, La course: mythes et réalité, 43.


[Закрыть] Конечно, сложно объяснить, почему эти андалузцы не сумели обеспечить себя необходимым капиталом. Ведь, как мы покажем в разделе 10, многие корсары, начав с нуля, после прибыльных набегов сменили фыркаты и бригантины на кальетэ и галеры.

Повторим вопрос Меруша: ввело ли второе поколение корсаров – турки, пришедшие в эти края после 1520-х годов и взявшие власть, – эмбарго против мудехаров?[54]54
  Merouche, La course: mythes et réalité, 44.


[Закрыть] Возможно, да; на это указывает и тот факт, что местное население нисколько не было причастно к корсарству. Похоже, новые пришельцы решили монополизировать пиратство и ни с кем не делиться прибылью. Чего еще ожидать от людей, прибывших с другого конца Средиземного моря, чтобы рисковать жизнью ради наживы? Да и алжирские янычары, гораздо сильнее мудехаров влиявшие на политику, завоевали право совершать набеги на пиратских кораблях и получать свою долю добычи лишь в 1568 году, после долгой борьбы, – столь искусно и стойко защищали корсары свои привилегии. Если для таких мудехаров, как Джулиан Перез, и делали исключение, то лишь потому, что зажиточные рабовладельцы имели тесные связи во властных верхах. А еще отметим, что корсары, в большинстве своем – турки и новообращенные мусульмане, не просто видели себя единственными властителями, но и к мудехарам относились с подозрением. Кое-где испанских переселенцев подозревали в шпионаже и в пособничестве Габсбургам. А впрочем, разве часть изгнанников не осталась христианами?[55]55
  Anaya Hernández, Moros en la costa, 132–133.


[Закрыть] Кто мог поручиться, что завтра они не станут сотрудничать с врагом, если вдруг нападут испанцы?

А никто! После того как мудехаров изгнали из Испании и они начали пиратствовать в Алжире, произошло одно событие, и оно убедит нас в том, сколь сильную тревогу вызывали новые пришельцы у старых элит. Некий шпион, неофит-мусульманин, пойманный в 1618 году, сознался под пытками в таком, что это отразилось на всех мудехарах. Он рассказал, что испанцы заключили союз с вождем пустынных кочевников-бедуинов – эмиром поселения Куко, – а также с мудехарами и некоторыми мусульманами, недавно принявшими ислам. Как только шпион предупредил, что вскоре испанский флот нападет на Алжир, городские власти не упустили долгожданной возможности. Они не только обезоружили тех мудехаров, в чьей преданности сомневались, но и заперли во внутренней крепости даже мудехаров-мусульман, запретив тем одеваться по-турецки и носить усы. Во имя безопасности следовало отделить предателей от турок – правящей элиты, чья надежность не вызывала сомнений[56]56
  AHN, códices, lib. 125B, fol. 69–72; Friedman, Spanish Captives, 174; Anaya Hernández, Moros en la costa, 133.


[Закрыть].

Разъяренные изгнанники-мудехары селились не только в портах Алжира. Они обосновались в марокканском Сале и начали разбойничать на побережье океана. По сути, мудехары жили в Сале еще с ХVI века, хотя там и не было порта, подходящего для корсарства[57]57
  Poole, Te Barbary Corsairs, 188.


[Закрыть]. Затем, в начале ХVII века, к ним пришли еще 1200 переселенцев из села Орначос (орначерос), что в Эстремадуре. Те приплыли туда незадолго до изгнания и смогли перевезти имущество. Гораздо меньше повезло мудехарам, прибывшим из Санлукара, Кадиса и Льерены в «последней волне». Бедным переселенцам ничего не оставалось, кроме как присоединиться к орначерос, построившим крепость на другой окраине города, на левом берегу реки Бу-Регрег.

Новоприбывшие мудехары были обречены на корсарство. Впрочем, они и принадлежали к оседлой, но разбойничьей культуре. Большинство из них еще в Испании учиняло грабежи вместе с пиратами[58]58
  Sebastián García Martínez, Bandolerismo, piratería y control de moriscos en Valencia durante el reinado de Felipe II (Valencia: Universidad de Valencia, 1977).


[Закрыть]. Кроме того, напомним, что за 30 тысяч дукатов орначерос получили от Филиппа II право носить оружие. А кроме того, они чеканили фальшивую монету. И удивительно ли, что такое племя пополнило ряды пиратов на новой родине? К этим мудехарам в 1614 году примкнули и христианские пираты, вынужденные покинуть Эль-Мамуру (современная Мехдия), когда город перешел в руки испанцев. В результате Сале в мгновение ока преобразился в корсарский порт[59]59
  Roger Coindreau, Les corsaires de Salé (Paris: Société d’éditions géographiques, maritimes et coloniales, 1948; 3. baskı, Salé: La croisée des chemins, 2006), 42–43.


[Закрыть]. Сами же его обитатели, вначале приняв покровительство султана, потом восстали и в 1627 году даже создали независимую республику; правда, постоянное соперничество между орначерос и мудехарами не позволило ей долго просуществовать.

Теперь возвратимся ко второму поколению мусульманских корсаров – к выходцам из Западной Анатолии, властвовавшим в Магрибе и с конца ХV века все чаще (и все заметнее) нападавшим на христианские побережья. В западных источниках их обозначают как турок, однако здесь надо принимать во внимание не этнический, а религиозный смысл (именно так его понимали в Западном Средиземноморье). Между прочим, часть пиратов происходила из знатных греческих родов, принявших ислам несколько поколений назад. Скажем, матери реисов Хызыра и Оруча – христианки. Однако большинство корсаров, как, например, реисы Кара Дурмуш, Кара Хасан, Курдоглу Муслихиддин, Кемаль, Бурак и Пири, были мусульманами, как говорится, с деда-прадеда.

Всех их объединяли берега Анатолии. Мусульманское пиратство в регионе расцвело после турецко-венецианской войны[60]60
  Волкан Дёкмеджи, обратившись к венецианским источникам, посвятил свою работу указанному периоду. См. Volkan Dökmeci, «Venedik Kaynaklarına Göre II. Bayezid ve I. Selim Dönemlerinde Osmanlı Denizciliği ve Korsanlık» (Yayınlanmamış Yüksek Lisans Tezi, İstanbul Üniversitesi, 2011).


[Закрыть]. В ХVI веке пираты начали искать новые территории для охоты. Со временем скромные грабежи на море переросли в организованное корсарство и приняли очертания, подобные знаменитому «циклу пиратства» (piracy cycle), о котором писал Филип Госсе[61]61
  Philip Gosse, The History of Piracy (New York: Longmans, Green and Co., 1932; Mineola: Dover Publications, 2007), 1–2. Добавим, что не стоит путать автора этой книги с ярым оппонентом Дарвина, фанатичным зоологом и морским биологом Филипом Генри Госсе, о котором рассказывает в своей книге «Отец и сын» Эдмунд Госсе. Филип Госсе был внуком Филипа Генри Госсе (и, следовательно, сыном Эдмунда), врачом по образованию, и жил в первой половине ХХ века.


[Закрыть].

Впрочем, ровно за три с половиной столетия до английского историка этот трехэтапный процесс уже подробно описал Мустафа Али. Он тоже не был в восторге от моряков с запада Анатолии и называл их «Mellahîn-i gâret-pesend» (моряки, любящие грабить и расхищать). Али сообщает, что в большинстве своем те были турками, уроженцами предгорий Каздага, что на северо-западном побережье Малой Азии. Эти турки сперва прославились как лучники, а потом, сбиваясь в шайки по пять-десять человек, начали похищать христианские «сандалы» – лодки. Спрятав такой сандал где-то в заливах между Эгейскими островами, разбойники усаживали в него и гребца из подданных падишаха-зимми[62]62
  Зимми́ (от араб. ахль аль-зи́мма – «люди договора», тур. zimmi) – собирательное название немусульманского населения на территории государств, созданных или завоеванных мусульманами; Пользуясь защитой жизни и имущества, зимми признавали безраздельное господство ислама, уплачивая дань (джизью), и при этом были существенно ограничены в правах по сравнению с мусульманами. – Прим. пер.


[Закрыть] – точнее, порабощали христиан, охраняемых исламским правом, – и начинали пиратствовать, нападая на те торговые корабли, которые привлекли их алчный взгляд (осм. «gözlerine yeğdirdikleri rencber gemilerün basub»). Какое-то время они совершали подобные набеги, пока не разживались на фыркату. Чем сильнее пираты приумножали богатство и опыт, тем быстрее переходили на новый уровень. Наступало время еще немного расширить судно или же купить новое, а еще лучше – получить кальетэ «по желанию» у одного из капитанов Мореи (Пелопоннеса). Накопив капитал и обретя мастерство, моряки прекращали разбойничать: они были готовы стать корсарами, а значит, им предстояло плыть в Магриб. Став корсарами, они обязались следовать определенным правилам: не нападать на мусульман и неверных из хараджгюзар[63]63
  Харадж-гюзар – от араб. харадж (налог, синоним джизьи) и перс. гюзар (плательщик). Османский термин для обозначения немусульманского населения, выплачивающего дань или же налог, предписанный для него шариатом – джизью/харадж. Применялся также к государствам и странам, принявшим османское подданство.


[Закрыть], не нарушать пределы джихада и газы и, раскаявшись в грехах, «следовать за благой верой, по возможности совершая намаз»[64]64
  Mehmet Şeker (yay. haz.), Gelibolulu Mustafa ve Mevâ’ıdün-Nefâis fî-Kavâ’ı-di’l-Mecâlis (Ankara: Türk Tarih Kurumu, 1997), 288.


[Закрыть]. По крайней мере так все было в теории.

Итак, в начале ХVI века корсары укрылись в Магрибе, пользуясь выгодной для них обстановкой на Западе. Между тем они нисколько не разорвали связей с Восточным Средиземноморьем и, участвуя в газавате Хайреддина, нередко возвращались на «истинную родину» – берега Эгейского моря[65]65
  Seyyid Murâd Re’îs, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, yay. haz. Mustafa Yıldız (Aachen: Verlag Shaker, 1993), fol. 32b, s. 61; fol. 54a, s. 72; fol. 132a, s.112.


[Закрыть]. Например, в 1510-х годах Хызыр и Оруч зимовали на острове Мидилли (греч. Лесбос)[66]66
  Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 50’ler.


[Закрыть]. Опять-таки, в 1551 году, когда реисы Синан, Каид Али и Тургуд вместе с флотом плыли в Стамбул из морского дозора, некоторых реисов, подчинявшихся последнему, возле них не оказалось – походы кончились, и те отправились в Анатолию, к семьям[67]67
  ASV, SAPC, fil. 5, c. 246r (21 октября 1551).


[Закрыть].