Текст книги "Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг."

Второе поколение корсаров, уроженцы анатолийских берегов, остро чувствовали свою идентичность. Местное население их презирало – ведь они турки[68]68
  Я хотел бы обратить внимание на некоторые выражения в «Газавате»: «Нет племени, коего я бы так не любил, как турок». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 157b, s. 125; «Пускай каждому, кто захватит турка, отрубит ему голову и принесет ее мне, достанется и все, что имеется на нем, сверх награды десятью гурушами» (гуруш – осм. название серебряной европейской монеты). «Если я араб, то – бос и гол, когда же была газа великая, чтоб убивать турка под боком, потекла кровь, так что теперь роздана награда». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 164a, s. 128.


[Закрыть], – а сами они от местных тщательно отгораживались. А кроме культурных различий, приходилось заботиться и о том, чтобы местные не занимались ни пиратством, ни военной службой, – то были занятия, уготованные правящей элите, к которой турки себя и относили. Поэтому когда Оруч-реис, отказавшись от установленного в Алжире владычества, присоединит свой вилайет к османской административной системе в качестве бейлербейлика[69]69
  Бейлербейлик – самая крупная территориально-административная единица Османской империи, непосредственно подчинена центру; провинция, которой управлял бейлербей (бей над беями). Также употребляется в значении должности самого бейлербея. Эйлет – с XVI столетия – синоним бейлербейлика.


[Закрыть], он попросит у султана Селима разрешения набирать солдат из турок в Западной Анатолии. Однако кроме турецких солдат-иноземцев требовалось найти и корсаров в экипаж. И здесь на первый план выходят христиане – или пленники, или добровольцы, прибывшие в Алжир и принявшие ислам.

Но разве в Анатолии недоставало моряков? Почему анатолийские корсары, ревностно защищая свои привилегии, принимали клятву верности от подозрительных неофитов? Бесспорно, здесь сыграла главную роль вечная проблема: да, моряков не хватало. В Средиземном море мало рыбы, и пусть это искажает популярный образ «благоденствующего края», но это так. Главная причина в том, что глубочайшему Бахр-ы Сефид (Белое море, так по-османски называют Средиземное), образованному вследствие геологических разломов, недостает континентальной платформы с более мелким дном, пригодным для живых существ. Достаточно немного отдалиться от берега – и море мгновенно становится глубже; в нем очень мало платформ с глубиной, необходимой для водных обитателей (менее 200 метров)[70]70
  Fernand Braudel, La Méditerranée et le monde méditerranéen à l’époque de Philippe II (Paris: Libraire Armand Colin, 2. baskı, 1966), I. cilt, 127.


[Закрыть]. Более того, воды Средиземного моря очень древние, и биологически они истощились[71]71
  E. le Danois, L’Atlantique, histoire et vie d’un ocean (Paris: Albin Michel, 1938), 197–198.


[Закрыть].

К тому же из-за испарений, превышающих осадки, Средиземное море высыхает, а его поверхностные воды солонеют. Атлантический океан компенсирует нехватку на 71 %, но океанская вода не подходит для фитопланктона. Ее притягивают соленые воды Средиземного моря, а глубинные океанские воды, богатые нутриентами, не могут пройти: их не пускает мелкое дно Гибралтара, – и Средиземное море, обмениваясь водой с океаном, оказывается в проигрыше. Если из пролива в него проникают поверхностные океанские воды, богатые планктоном, то обратно уходит вода из морских глубин. Этот дисбаланс образует нехватку нутриентов, что делает Средиземное море голубым и прозрачным; и из-за этой олиготрофии в нем, в свою очередь, мало и рыбы, и рыбаков[72]72
  Peregrine Horden and Nicholas Purcell, Te Corrupting Sea: A Study of Mediterranean History (Oxford: Blackwell, 2000), 191; Fredric Cheyette, «The Mediterranean Climate», A Companion to Mediterranean History, yay. haz. Peregrine Horden and Sharon Kinoshita (Chichester, West Sussex: Wiley Blackwell, 2014), 13. Здесь мы должны еще раз выйти за комфортные рамки исторических описаний и добавить: замеры в Гибралтаре с 2005 по 2008 г. засвидетельствовали, что вливающиеся из океана воды обогащены фосфатом, который исчезает в ходе внутренних циклических процессов (internal cycling processes) Средиземного моря. I. E. Huertas, A. F. Ríos vd., «Atlantic Forcing of the Mediterranean Oligotrophy», Global Biogeochemical Cycles 26 (2012), GB2022, doi:10.1029/2011GB004167.


[Закрыть].

Одним словом, в Средиземном море нам не встретить северных рыбацких флотилий; их заменяют ловцы кораллов. И, повторим, там мало моряков. Даже венецианцы – самая опытная и организованная сила на Средиземном море – страдали от недостатка моряцких рук. Что за поразительное противоречие?! В 1589 году адмирал критского флота Филиппо Паскуалиго жаловался на крайне ощутимое отсутствие моряков (notabilissimo mancamento)[73]73
  Victor Ivanovich Lamanskii (yay. haz.), Secret d’état de Venise: documents, extraits, notices et études servant à éclaircir les rapports de la Seigneurie avec les Grecs, les Slaves et la Porte ottomane à la fin du XVe et au XVIe siècle (Saint Petersburg: Imprimerie de l’académie impériale des sciences, 1884), 578. Согласно Брайану Пуллану, сильнейшим преимуществом Англии были не только высокие навигационные качества судов, но и опытные экипажи. Brian Pullan, «Editor’s Introduction», Crisis and Change in the Venetian Economy in the Sixteenth and Seventeenth Centuries, yay. haz. Brian Pullan (London: Methuen&Co. Ltd., 1968), 8.


[Закрыть]. И венецианцы учитывали эту нехватку, убивая османов, захваченных в битве при Лепанто, и советуя сделать то же самое Риму с Мадридом.

«Нехватка рук» издавна определила космополитическую суть корсарства; ни один влиятельный политик не позволял себе роскоши отказаться от опытных моряков из-за их религии или расы. Сами византийцы, прибегнув накануне Четвертого крестового похода к покровительству пиратов-католиков из Западного Средиземноморья, в следующем столетии начнут сотрудничать с мусульманскими корсарами. К тому же еще в ХІІ столетии можно было встретить немало мусульманских моряков и пассажиров на пизанских судах[74]74
  Enrica Salvatori, «Corsairs’ Crews and Cross-Cultural Interactions: Te Case of the Pisan Trapelicinus in the Twelfth Century», Medieval Encounters 13 (2007): 32–55.


[Закрыть]. Точно так же греческие моряки подчинялись властям анатолийского бейлика Айдыногуллары[75]75
  Pryor, Geography, Technology, and War, 154.


[Закрыть]. В подобной обстановке правит тот, кто больше платит, и когда анатолийским корсарам требовались экипажи, ничто не мешало им привлечь новообращенных мусульман[76]76
  О политическом влиянии новообращенных мусульман в Алжире см.: Pierre Boyer, «Les renégats et la marine de la régence d’Alger», Revue de l’Occident musulman et de l’Occident et de la Méditerranée 39 (1985): 93-106.


[Закрыть].

Впрочем, следует подчеркнуть, что не только нехватка моряков повлияла на возникновение упомянутого космополитизма. И в других регионах на корсарских кораблях присутствовали представители разных этносов и религий. И пусть китайское слово «вокоу» означало «карликовых» или же «японских» корсаров, это еще не значит, что мы должны забыть, как их ряды пополняли и китайцы, и тайцы с малайцами, и испанцы с португальцами, и даже африканцы[77]77
  Robert J. Anthony, Like Froth Floating on the Sea: Te World of Pirates and Seafarers in Late Imperial South China (Berkeley: Institute of East Asian Studies, 2003), 22.


[Закрыть]. Управляющие японскими портами в предвкушении потирали руки, с улыбкой встречая китайских, нидерландских, английских пиратов и даже голландскую Ост-Индскую компанию (Verenigde Oost-Indische Compagnie)[78]78
  Tonio Andrade, «Te Company’s Chinese Pirates: How the Dutch East India Company Tried to Lead a Coalition of Pirates to War against China, 1621–1662», Journal of World History 15/4 (2004): 415–444; Adam Clulow, «The Pirate and the Warlord», Journal of Early Modern History 16 (2012), 531–514.


[Закрыть]. Не стоит забывать и о карибских буканьерах, получавших патенты на пиратство от местного начальства, если им не удавалось найти покровителя среди колониальных губернаторов[79]79
  Michael Kempe, «Even in the Remotest Corners of the World’: Globalized Piracy and International Law, 1500–1900», Journal of Global History 5/3 (November 2010), 362. О союзе этих корсаров с индейцами см. Ignacio J. Gallup-Diaz, The Door of the Seas and the Key to the Universe: Indian Politics and Imperial Rivalry in the Darién, 1640–1750 (New York: Columbia University Press, 2005), 53–74.


[Закрыть]. В команде флагманского корабля «Уида» (водолазы нашли его в 1984 году) наряду с представителями всех морских наций Европы находились индейцы, а также чернокожие из Америки и Африки, и все оттого, что демократически настроенные пираты, поборники равенства (egalitarian) и свободы (libertarian), не знали другой родины, кроме моря и палубы. Напомним мы и то, как в Атлантике с 1715 по 1726 год 25–30 % из более чем тысячи пиратов-христиан составляли африканцы, и ни к кому из них, вопреки определенным мнениям[80]80
  Michael Cohn and Michael K. H. Platze, Black Men of the Sea (New York: Dodd, Mead, 1978), 31; David Cordingly, Life among the Pirates: Te Romance and the Reality (London: Little, Born, 1995), 27–28; W. Jeffrey Bolster, Black Jacks: African American Seamen in the Age of Sail (Cambridge: Harvard University Press), 15.


[Закрыть], не относились как к матросам второго сорта. Порой они даже командовали белыми людьми, исполняя обязанности капитанов. Все это несомненно демонстрирует космополитизм и свободу корсарского мира[81]81
  Kenneth J. Kinkor, «Black Men under the Black Flag», Bandits at Sea: A Pirate’s Reader, yay. haz. C. R. Pennel (New York and London: New York University Press, 2001), 197–198, 200.


[Закрыть].

Нет смысла приводить примеры, отбирая время у читателя. Главная мысль заведомо понятна: прагматичный мир пиратов, бывший вне официоза и правил, умел решать любые разногласия лучше самой амбициозной империи. Вот идеальный феномен пограничья!

И сколько бы ни преувеличивал Бельхамисси, утверждая, что почти все алжирские реисы были европейцами[82]82
  Moulay Belhamissi, Histoire de la marine algérienne (1516–1830) (Alger: Entreprise Nationale du Livre, 1986), 31; a.g.y., Marine et marins d’Alger, I. cilt, 54.


[Закрыть], мы сами видим, как на протяжении столетия среди корсаров становилось все больше неофитов-мусульман. Если не брать во внимание мелких пиратов, в основном мудехаров, которые пиратствовали на фыркатах и бригантинах (такие пираты сохранились до наших дней), то благодаря источникам, в которых перечислены капитаны больших чектири, легко понять, кто стоял на самом верху корсарского общества.

Судя по шпионскому рапорту 1534 года, в кругу ближайших помощников Барбароса[83]83
  Следуя автору, мы придерживаемся в переводе транслитерации турецкой и османской передачи имени известного корсара как Барбарос (тур., осм. Barbaross). В европейском варианте он более известен как Барбаросса.


[Закрыть], покинувшего Стамбул во главе пятидесяти двух галер султанского флота, находилось всего три турка (Салих, Айдын и Таваджо). Остальные были мусульманами-неофитами: Мурад-ага, выходец с острова Лопуд, входящего в состав Дубровницкой (Рагузской) республики; Хасан-ага, уроженец Сардинии, наместник Барбароса в Алжире; генуэзец Хамза-реис; испанцы Леван и Эль-Кади Бали (Alcady Bali); неаполитанец Халчмат Сетан и грек Рамазан[84]84
  Muzaffer Arıkan y Paulino Toledo, XIV–XVI. Yüzyıllarda Türk-İspanyol İlişkileri ve Denizcilik Tarihimizle İlgili İspanyol Belgeleri (Ankara: Deniz Kuvvetleri Komutanlığı Karargah Basımevi, 1995), 226.


[Закрыть]. Возможно, мы и преувеличиваем, но это значимое наблюдение, и оно показывает, как мусульмане-неофиты пополняли их ряды восточно-средиземноморских корсаров с самого появления последних.

Как видно из таблицы 1, в 1581 году из тридцати пяти реисов, возглавлявших алжирский флот, всего лишь десять (28 %) были настоящими турками (по выражению Антонио Сосы, «turco de nación», то есть «турок от рождения»). Также вместе с тремя реисами, чьи отцы обратились в ислам, 13 человек (37 %) родились мусульманами. Остальные 22 (63 %) – новообращенные мусульмане (turco de profesión, «турки по роду занятий»): шесть генуэзцев; три грека; два испанца; два албанца; два венецианца и по одному представителю Венгрии, Франции, Корсики, Неаполя, Сицилии и Калабрии. Обратим внимание, что один реис обратился в ислам из иудаизма.

Таблица 1

Корсарские реисы в Алжире и их происхождение. 1581

Хаджи[85]85
  Хаджи (тур.) – совершивший хадж, то есть паломничество ко святым местам в Мекку.


[Закрыть].

Мурабит[86]86
  Мурабит (араб.) – в Западной Африке (а ранее и в странах Магриба) мусульманский святой. Мог быть и благочестивым отшельником и святым, или поборником истинного ислама в войне против неверных. Гробницы с куполом, где хоронили таких святых, также называли марабутами. – Прим. пер.


[Закрыть].

Кади[87]87
  Кади, кадий (осм. kadı) – шариатский судья. – Прим. пер.


[Закрыть].

Окончание табл. 1

Однако, несмотря на все показатели, в итоге следует отметить, что еще в третьей и даже в последней четверти ХVI столетия капитаны, вышедшие из рабов, считались аномалией или по крайней мере составляли отдельную группу. Иначе как объяснить, почему многие из пиратов звались «улуджами»? Эта приставка к имени означала раба.

В ХVII веке османским корсарам пришлось приспособляться и к прогрессу кораблестроения, и к переменам на торговых путях. Из Америки в Европу шло все больше таких товаров, как драгоценные металлы и сахар, кофе и хлопок, и начиная с конца ХVI века это привело к возникновению мощного корсарства в океане. Корсары – прежде всего алжирские, имевшие базы недалеко от Гибралтарского пролива, а также на берегу океана в Сале – не замедлили устремиться в охотничьи угодья своих английских и голландских коллег.

Вот только осуществить свои планы им было не суждено, ведь походные условия в Атлантике непохожи на средиземноморские. Да, в Средиземном море есть и опасные места, скажем, Мессинский пролив, но походы в нем, как правило, легки. С конца марта до конца октября небо безоблачно и путь удается определять по звездам. В штиль можно без проблем бросить якорь невдалеке от берега. И как бы ветры ни беспокоили суда, особенно у Магриба, основные охотничьи территории корсаров всегда оставались относительно безопасными. Средиземное море – маленькое, там не встретить столь больших волн, как в Атлантическом океане. Кроме того, оно повсюду усеяно островами, отчего выходить в морские походы было еще легче[88]88
  Pryor, Geography, Technology, and War, 12.


[Закрыть]. В море непросто было потерять из вида сушу – суда были обречены причаливать к берегу. Не это ли побудило Броделя сравнить его открытые воды с песками Сахары?[89]89
  Braudel, La Méditerranée, I. cilt, 94–98.


[Закрыть]

Галеры, тесные и с низкими палубами, не подходили для океанских волн. Там требовались галеоны, каравеллы или буртуны, парусники с пушками, с высокой грузоподъемностью, позволяющие долго маневрировать вдали от берега. С ними мусульман познакомят те северные пираты, которых мы причислим к «четвертому поколению». В исторической литературе много раз упоминалось, что голландский корсар Симон Дансекер показывал алжирцам, как ходить на парусных судах, а ренегат-англичанин Джон Уорд учил тому же тунисцев[90]90
  Pierre Dan, Histoire de Barbarie, 311.


[Закрыть]. Что же касается Триполитании, далекой от Гибралтара, то там несколько позже такая честь выпадет греку Меми-реису[91]91
  Alberto Sacerdoti (yay. haz.), «Africa overo Barbarìa»: Relazione al Doge di Venezia sulle reggenze di Algeri e di Tunisi del dragomanno Gio. Batta Salvago (1625) (Padova: CEDAM, 1937), 59; Dan, Histoire de Barbarie, 315; Anonim, Histoirhronologique du royaume de Tripoly, vr. 51r-51v. Хоть часть современных историков повторяет эту информацию из источников [Albert Devoulx, «La marine de la régence d’Alger», Revue Africaine 13/77 (1869), 390–391); Mercedes García-Arenal y Miguel Ángel de Bunes Ibarra, Los españoles y el Norte de Africa, siglos XV–XVIII (Madrid: Editorial Mapfre, 1992), 200], согласно Годфри Фишеру, Джона Уорда, должно быть, спутали с однофамильцем и тезкой [Godfrey Fisher, Barbary Legend: War, Trade and Piracy in North Africa, 1415–1830 (Westport: Greenworrd Press, 1957), 160.]


[Закрыть], принявшему ислам.

Капитаны, привыкшие к плаванию в приятных водах, не могли и представить, как сражаться с переменчивыми волнами, враждебными ветрами и коварными течениями у берегов Северной Испании, Западной Франции, Голландии и Англии. И помимо прочего, там, в отличие от Средиземноморья, было трудно сойти на сушу. Проще говоря, корсарам требовались проводники, знавшие океанское побережье[92]92
  Adrian Tinniswood, Pirates of Barbary: Corsairs, Conquests and Captivity in the Seventeenth-Century Mediterranean (New York: Riverhead Books, 2010), 85.


[Закрыть]. Сколь бы часто выходцы из Средиземноморья ни выходили за Гибралтар, в океан шли только мюхтэди-северяне, хлынувшие в магрибские порты с ХVII века. После того как в 1604 году Испания заключила мир с Соединенными провинциями, английские и голландские моряки, сидевшие без дела, вместе с пиратами устремились в Магриб. Вначале часть из них оказалась в Эль-Мамуре на берегах Марокко, но едва порт перешел в руки испанцев, перебралась в Сале[93]93
  Coindreau, Les corsaires de Salé, 46.


[Закрыть]. Остальные взяли курс на Алжир и частично на Тунис.

Перечень реисов Алжира за 1625–1626 годы (табл. 2) убедит нас в том, что северяне «захватили» южные порты. В нем указано происхождение пятидесяти четырех из пятидесяти пяти капитанов: в противовес тридцати мусульманам (55,5 %) – двадцать четыре мюхтэди (44,5 %). Причем двадцать два мусульманина из тридцати – дети турок, еще шесть – мудехары или же потомки тех, кто эмигрировал из Испании в 1492–1613 годах. Еще двое – также мусульмане: каждого обозначили как «кулоглу»[94]94
  Кул (осм.) – раб; отсюда – капыкулу: (осм. раб ворот / порога) – личные рабы османского султана, выходцы из системы девширме (основанной на рекрутировании мальчиков у христиан для обращения в ислам и службы султану); часто – администраторы, служащие дворца, слуги падишаха, и прежде всего – его войско, в частности янычары. Таким образом, кулоглу или, во мн. числе, кулогуллары – исполняющие военные обязанности дети янычаров. – Прим. пер.


[Закрыть](«сын раба»). Вероятно, их отцы – принявшие ислам янычары. Однако не следует забывать, что ряды алжирских янычаров пополняли и мюхтэди. Сами мусульмане-неофиты распределены так: пять голландцев; пять французов; три англичанина; два португальца; два грека, а также поляк, фламандец, датчанин, немец, фрисландец, валлонец и испанец.

Если сопоставить данные об этническом происхождении в таблицах 1 и 2, нам откроется более подробная картина смены командования между северянами и южанами. Ведь речь не только о том, что доля мусульман выросла с 37 % до 55,5 %. В перечне за 1625–1626 годы почти не указаны итальянцы, хотя еще 38 лет тому назад они составляли 34 % аналогичного списка. В то же время в перечне 1581 года нет северян, за исключением одного француза; да и то весьма сомнительно, что он прибыл именно с севера Франции. Между тем список 1625–1626 годов ясно показывает, что в Алжир стремились моряки едва ли не со всего севера Атлантики. В целом 16 человек (30 %) из перечня – это представители Голландии, Англии, Португалии, Германии, Дании, Фрисландии и Валлонии.

Вероятнее всего, и единственный испанец, чье имя представлено в списке, родился на океанском побережье, поскольку он – выходец из Галисии. Опять-таки, согласно перечню, один из французов прибыл из Руана, другого называли «Гасконцем»; и высока вероятность того, что и третий из них – северянин. Достаточно прибавить их к выходцам из Севера, и доля последних возрастет до 41 %; если же прибавить двоих – до 39 %; одного – до 37 %. Наконец у нас остается всего два моряка родом из Средиземноморья, и они оба – греки, то есть выходцы с его восточной части. А ренегаты из Италии, Испании, Корсики, Сицилии и Сардинии, которых еще сорок лет назад мы бы увидели повсюду, совершенно исчезают.

Таблица 2

Корсарские реисы в Алжире и их происхождение, 1625-1626

Поляк[95]95
  Согласно Le Mercure François, Хасан Калфа, в 1626 году пошедший на дно вместе со своим кораблем вследствие нападения христиан, был не поляком, а греком. Le Mercure François, ou Suitte de l’Histoire de nostre temps, sous le regne du Tres-Chrestien Roy de France & de Navarre Lovys XIII. M.DC.XXVI., Vol. XII: 1626–1627 (Paris: Chez Jean & Estienne Richer, tarihsiz), 78.


[Закрыть].

Ходжа[96]96
  Ходжа (осм., тур.) – уважительное звание учителя, преподавателя, ученого, богослова или религиозного деятеля, независимо от его должности, положения в обществе и т. п. – Прим. пер.


[Закрыть].

Окончание табл. 2

Кючюк[97]97
  Кючюк (тур.) – малый, маленький. – Прим. пер.


[Закрыть].

Конечно, можно убеждать, что перечень Корнелиса Пейнаккера неполон и сам голландец позабыл имена средиземноморских капитанов, поскольку более тесные отношения поддерживал с северянами. Но это противоречит здравому смыслу, ведь имена тридцати мусульман он внес, да еще и дописал имена их отцов и происхождение. И не стоит преувеличивать влияние землячества. Все друг с другом видятся – иначе как объяснить визит измирского грека Али-реиса к Пейнаккеру в 1621 году? Он тогда сошел на берег, едва шторм прибил его корабль к Гааге[98]98
  Cornelis Pijnacker, Description historique des villes de Tunis, d’Alger et d’autres se trouvant en Barbarie (1626), yay. haz. ve çev. Gérard van Krieken (Alger: ENAG, 2015), 104.


[Закрыть].

Подсчеты Меруша также подтверждают, что северян-мюхтэди из четвертого поколения со временем стало больше, чем представителей третьего, выходцев из Средиземноморья. Так, с 1580 по 1649 г. семьдесят из ста четырех мюхтэди вышли из Средиземноморья, а тридцать четыре (33 %) прибыли с Севера. Однако во второй половине ХVII века северяне уже составили большинство[99]99
  Merouche, La course: mythes et réalité, 170.


[Закрыть]. Сохранившийся с 1660 года другой перечень определенно демонстрирует, как их число среди мудехаров неизбежно умножалось. Новообращенными мусульманами были не только реисы тринадцати из восемнадцати кораблей, отправившихся из Алжира на священную войну (шесть греков; два француза; генуэзец, англичанин, швед, валлонец и датчанин), но и капитаны трех кораблей из четырех, оставшихся тогда в порту (англичанин и португалец)[100]100
  Simon de Vries, Historie van Barbaryen, en des zelfs Zee-Roovers. Behelzende een beschirijving van de Koningrijken en Steden Algiers, Tunis, Salé, et Tripoli… Tweede Deel, Bevattende de Handelingen en Geschiedenissen tusschen den Staat der Vereenigde Nederlanden, en die van de Zee-Roovers in Barbaryen, van ‘t Jaar 1590. tot op ‘t jaar 1684. met ondermenging van verscheidene Aanmerkelijkhede (Amsterdam: Jan ten Hoorn, 1684), II. cilt, 97. Я весьма благодарен Мехмету Тютюнджю за то, что он помог мне прочесть этот источник. Также см.: Virginia W. Lunsford, Piracy and Privateering in the Golden Age Netherlands (New York: Palgrave MacMillan, 2005), 121.


[Закрыть]. Если же от неофитов отнять греков – возможно, османских подданных и, в любом случае, выходцев с Восточного Средиземноморья, – станет еще понятнее, что западные моряки в основном прибывали с севера. Достаточно причислить французов к северянам – и доля представителей Средиземноморья снизится до 10 %. Но самое главное – эта доля не превысит 30 %, даже если мы прибавим французов обратно.

Незачем рассказывать, что пираты Атлантики грабили и собственные страны. Упомянем лишь об их нападениях на Исландию (1627) и ирландский Балтимор (1631). Ведь если такие нападения были – значит, в портах Магриба оказалось много пленных протестантов, опять-таки выходцев с севера. Часть из них, став мусульманами, не упустила возможности испытать себя в корсарстве. Сэмюель Пёрчес в 1619 году пишет, что за последние десять лет 857 немцев, 300 англичан, 138 жителей Гамбурга, 60 датчан и истерлингов, 250 славян (поляков, венгров и русов)[101]101
  Рус – в османской терминологии в основном применительно к украинцам. – Прим. пер.


[Закрыть], 130 голландцев и множество французов отреклись от веры, приняв ислам[102]102
  Samuel Purchas, «Relations of the Christianitie of Africa, and especially of Barbarie, and Algier; written by J. B. Gramaye», Hakluytus Posthumus or Purchas His Pilgrimes Contayning a History of the World in Sea Voyages and Lande Travells by Englishmen and others, Volume IX (Glasgow: James MacLehose and Sons, 1905), 281.


[Закрыть]. Даже среди пленников, захваченных в Исландии, двое «удостоились света ислама». Один из них, Джон Асбьямарсон, займет важный пост при дворе своего алжирского дяди по матери; тем временем его земляк Джон Джонсон Вестманн, достигнув успеха как корсар, возвратится в Европу и лишится жизни в Копенгагене[103]103
  Sigfûs Blôndal, «De Algierske Sôrôveres Tog til Island aar 1627», Nord og Syd (Copenhagen) (1898–1899): 207–208. К сожалению, у меня не было возможности добраться до этого источника, указанного в работе Льюиса. Bernard Lewis, «Corsairs in Iceland», Revue de l’Occident musulman et de la Méditerranée 15–16 (1973), 144.


[Закрыть].

Пожива – вот что притягивало к Алжиру ренегатов почти со всего Средиземноморья. Для безземельных крестьян, лишенных каких-либо перспектив из-за отсталого аграрного производства и феодального строя южноевропейских побережий, корсарство, по выражению Бартоломе Беннассара, было трамплином для социального продвижения (tremplin de la promotion sociale)[104]104
  Bartolomé Bennassar et Lucile Bennassar, Les chrétiens d’Allah: l’histoire extraordinaire des renégats, XVIe et XVIIe siècles (Paris: Perrin, 1989), 372.


[Закрыть]. Труженики-реайя[105]105
  Реайя (осм., араб. «стадо, паства») – сословие с низким социальным статусом, налогоплательщики (крестьяне и горожане). – Прим. пер.


[Закрыть] благодаря ему могли перейти в военное сословие, свободное от налога, вызывая извечную неприязнь османских интеллектуалов. Не стоит удивляться, что Гелиболулу Мустафа Али, принадлежащий к последним, тоже возмущался этой особенностью корсарства[106]106
  Sophia Laiou, «The Levends of the Sea in the Second Half of the 16th century: Some Considerations», Archivum Ottomanicum XXIII (2005–2006), 243; Şeker (yay. haz.), Mevâ’ıdün-Nefâis fî-Kavâ’ıdi’l-Mecâlis, 288.


[Закрыть].

Корсарство уничтожило традиционную иерархию, перемешало карты[107]107
  Michel Fontenay et Alberto Tenenti, «Course et piraterie de la fin du Moyen-Age au debut du XIXe siècle», Course et piraterie: Etudes présentées à la Commission Internationale d’Histoire Maritime à l’occasion de son XVe Congrès International des Sciences historiques (San Francisco, août 1975) (Paris: Éditions du centre national de la recherche scientifique, 1975), I. cilt, 114.


[Закрыть] и стало Америкой средиземноморского пограничья, которую Эмилио Сола описал в романтическом духе, с интересными метафорами и меткими определениями[108]108
  Emilio Sola, Los que van y vienen: Información y fronteras en el Mediterráneo clasico del siglo XVI (Alcalá de Henares: Universidad de Alcalá, 2005); a.g.y., La Conjura de Campanella (Madrid: Turpin Editores, 2007); a.g.y., Uchalí.


[Закрыть]. О ней писали и Фернан Бродель[109]109
  Согласно Броделю, здесь – «monde americain» (фр. американский мир). La Méditerranée, II. cilt, 195.


[Закрыть], и другие. Антонио Соса, свидетель ХVI столетия, говорит о том, что бессмысленно искать лучшей доли в Новом Свете, который где-то там, за тысячи фарсахов; лучше пиратствовать в Алжире – и можно разбогатеть за несколько месяцев. Ведь не напрасно турки называли эти края «наши Перу и Индия» (sus Indias y Perú)! Одним словом, Алжир – это Америка Средиземного моря: «На Балканах, в Турции, Анатолии и Сирии только и слышно что об Алжире, точно так же, как мы говорим о португальской и кастильской Индии» (…allá por toda Turquía, Romania, Anatolia y Suria, hablan todos hablan de Argel, como nosotros acá de las Indias de Castilla y Portugal)[110]110
  Haedo, Topografía, II. cilt, 88.


[Закрыть]. Этот порт влек словно магнит, так сильно, что даже во второй половине ХVII века, когда корсарство уже понемногу приходило в упадок, во Франции один из чиновников рекомендовал Жан-Батисту Кольберу, министру финансов, запретить экипажам сходить на сушу, если корабли приблизятся к Алжиру; ведь, оказавшись на берегу, провансальцы вместо ночных колпаков сразу же надевают тюрбаны, то есть, ни минуты не колеблясь, превращаются в мусульман[111]111
  BNF, Manuscrits français N.A. 9337, 17 Ağustos 1667; Marcel Emerit, «L’essai d’une marine marchande barbaresque aux XVIIIe siècle», Les cahiers de Tunisie: Revue des sciences humaines 3 (1955): 363; Peter Earle, Corsairs of Malta and Barbary (London: Sidgwick & Johnson, 1970); Belhamissi, Histoire de la marine algérienne, 31.


[Закрыть].

Отток новых сил в корсарские порты никогда не ослабевал в таких местах, как Корсика, где опорой колониальной рыночной экономики служило сельское хозяйство, ориентированное на экспорт, и где хроническая бедность и экономическая отсталость дополнялись еще и плохим управлением. Когда в 1552 году Кальви сдался османам, многие корсиканцы решили перебраться в Северную Африку вместе с Чифут Синаном и Тургудом[112]112
  BNF, Manuscrits français N.A. 9337, 17 Ağustos 1667; Marcel Emerit, «L’essai d’une marine marchande barbaresque aux XVIIIe siècle», Les cahiers de Tunisie: Revue des sciences humaines 3 (1955): 363; Peter Earle, Corsairs of Malta and Barbary (London: Sidgwick & Johnson, 1970); Belhamissi, Histoire de la marine algérienne, 31.


[Закрыть]. А ровно через десять лет, едва Сампьеро – легендарный лидер корсиканцев, восставших против Генуи, – прибудет в Алжир, его встретят в порту земляки[113]113
  ASG, Sezione Segreta, n.g., 5 Temmuz 1563; k. Braudel, La Méditerranée, I. cilt, 145.


[Закрыть]. И солдаты, нищавшие в испанских крепостях (presidio) Северной Африки, придут в Алжир и предпочтут голодной смерти обращение в ислам[114]114
  Beatriz Alonso Acero, Sultanes de Berbería en tierras de la cristiandad: Exilio musulmán, conversión y asimilación en la Monarquía hispánica [siglos XVI y XVII] (Barcelona: Edicions Bellaterra, 2006), 154–164.


[Закрыть]. Причем вряд ли все они пиратствовали, если учесть, что большинство из них ничего не понимало в морском деле. Интересно другое: среди мусульманских корсаров находились перебежчики даже с Мальты, базы их главных врагов – рыцарей-госпитальеров. Так, в начале ХVII века перед нами появляется некий «дерья-бейи»[115]115
  Дерья-бейи (осм.) – от перс. «дерья» море и тур. «бей» – господин. Титул военно-морских командиров и приморских санджак-беев. Санджак-бей – глава санджака, территориально-административной единицы, входившей в состав эялета – крупнейшей в структуре Османской империи.


[Закрыть] по имени «Мустафа-бек[116]116
  Бег, бей (тур.) – господин. Титул османской знати, сыновей паши, военачальников и т. п.


[Закрыть], известный как сын Сендживана»[117]117
  Sarı Abdullah Efendi, Gazâname-i Halîl Paşa, yay. haz. Meltem Aydın (Ankara: Türk Tarih Kurumu, 2017), fol. 249a, s. 647.


[Закрыть] (его другое имя – Сендживанзаде[118]118
  Перс., осм. «заде» – сын.


[Закрыть]). Упомянутый «Сан Дживан» – не кто иной, как Сен-Жан, или же Сан-Джованни (если сказать по-итальянски, а не так, как привыкли османы). Даниэль Панзак также вышел на след еще одного мальтийского ренегата, причем в ХІХ веке, когда доля мюхтэди среди корсаров резко снизилась! С 1798 по 1816 год один из сорока восьми алжирских реисов оказался мальтийцем[119]119
  Daniel Panzac, Barbary Corsairs: Te End of a Legend, 1800–1820, çev. Victoria Hobson (Leiden and Boston: Brill, 2005), 62.


[Закрыть].

Мы привели примеры из Алжира, где их всегда удавалось лучше задокументировать, хотя ситуация особо не отличалась ни в Тунисе[120]120
  Paul Sebag, Tunis au XVIIe siècle: une cité barbaresque au temps de la course (Paris: L’Harmattan, 1989), 92.


[Закрыть], который с 1574 года считался значимой корсарской столицей, ни в иных портах, зависимых от двух городов. Ренегатов везде было много. Даже в далеком от берегов Западного Средиземноморья и не особенно большом пиратском порту Триполи мы найдем французов и фламандцев – пусть даже это одиночки [см. табл. 3, 4].

Таблица 3

Капитаны парусных судов в Триполи (1677 г.)

Таблица 4

Флотские реисы Триполи. 2 августа 1699 г.

Словом, если недоволен судьбой – беги в Новый мусульманский мир, стань моряком и набирай тысячи рабов с христианских берегов! Корсарство неумолимо превращало магрибские порты – и прежде всего Алжир – в ренегатский край. В прошлом историки, такие как Фонтене и Тененти, называли алжирское общество «кратким отпечатком социума эпохи» (un abrége de toute la société du temps)[121]121
  Fontenay et Tenenti, «Course et piraterie», 114.


[Закрыть]. Побывавший в алжирском плену Антонио Соса рассказывал, что все ренегаты прибывают туда из пятидесяти двух разных стран, включая Бразилию, Новую Испанию (все испанские земли, что на севере от Панамского канала), Эфиопию (Хабашистан) и Индию. Напоследок он делает заключение: «…В мире нет такой христианской нации, выходец из которой не ренегатствовал бы в Алжире»[122]122
  Haedo, Topografía, I. cilt, 52–53.


[Закрыть]. Опять-таки, согласно Сосе, в конце ХVI столетия новообращенных мусульман там было намного больше, чем турок и мудехаров[123]123
  Haedo, Topografía, I. cilt, 79.


[Закрыть]. Затем, в 1630-х годах, Пьер Дан указывает число ренегатов в городе – 9500 человек[124]124
  Pierre Dan, Histoire de Barbarie, 341.


[Закрыть]. Согласно Роберту Дэвису, это означает, что свободное население Алжира составляло восьмую часть всех его обитателей[125]125
  Robert C. Davis, Christian Slaves, Muslim Masters: White Slavery in the Mediterranean, the Barbary Coast and Italy, 1500–1800 (New York: Palgrave Macmillan, 2003), 21.


[Закрыть].

Кроме того, свободные горожане не только пиратствовали и служили моряками. Много мюхтэди было и в сухопутных войсках, причем и среди обладателей наивысших званий. В 1581 году двенадцать из двадцати трех каидов[126]126
  Слово «каид», означающее в арабском языке командира, употреблялось в Магрибе применительно к санджак-беям.


[Закрыть] Алжира были ренегатами[127]127
  Из остальных одиннадцати каидов семь были турками, по два – мудехарами и кулоглу. Haedo, Topografía, I. cilt, 58.


[Закрыть]. Мусульмане-неофиты достигли высших званий и в янычарских полках. В 1628 году из тринадцати ротных командиров, назначенных диваном (высший совет Османской империи, состоящий из визирей) охранять Тунис, было двенадцать мюхтэди[128]128
  Robert C. Davis, Christian Slaves, Muslim Masters: White Slavery in the Mediterranean, the Barbary Coast and Italy, 1500–1800 (New York: Palgrave Macmillan, 2003), 21.


[Закрыть]. А разве не ренегатом-корсиканцем был Мурад-бей? (См. раздел 12.) Возглавляя военные подразделения, ответственные за сбор налогов в провинциях вилайета, он с их помощью захватил власть и основал свою династию.

С конца ХVII века доля мюхтэди среди корсаров постепенно снижается. Вот данные Колина Хейвуда: на 1694 год в Алжире шесть из двенадцати реисов, о которых удалось найти сведения, были турками, три – потомками янычаров, один – мудехаром, и всего два – ренегатами. В 1698 году последних насчитывалось пятеро – против уже семи турок, шести кулоглу, одного мудехара и выходца из Триполи. А в 1712 году на пять турок и три кулоглу приходилось и того меньше – только два новообращенных мусульманина[129]129
  Colin Heywood, «What’s in a Name?: Some Algerine Fleet Lists (1686–1714) from British Libraries and Archives», Maghreb Review XXXI/1-2 (2006), 111. См. также перечень на с. 123–124; если сравнить его с табл. 3, где говорится о шести турках и семи кулоглу (Хейвуд указывает 1698 год), нетрудно заметить, что числа поменялись местами и реисов-турок стало на одного больше по сравнению с кулоглу.


[Закрыть]. В 1788 году уже все алжирские капитаны были турками и албанцами, за исключением одного мюхтэди из евреев; северяне, а также все средиземноморские мюхтэди полностью исчезают. Впрочем, не стоит удивляться, ведь в ту пору флоты европейских государств – прежде всего Франции и Англии – пытаются навести порядок в Средиземном море, а замена гребных кораблей на парусники уменьшает потребность в рабах, и все это делает корсарство менее прибыльным, чем когда-то. Поэтому, с одной стороны, в Алжир с Востока приходит больше турок, албанцев и даже выходцев из янычаров, с другой – представители местного населения впервые появляются среди реисов[130]130
  Venture du Paradis, Alger au XVIIIe siècle, yay. haz. E. Pagnan (Alger: Adolphe Jourdan, 1898), 45, 47. Одновременно вы можете ознакомиться с таблицами раздела 4 нашей книги, которую держите в руках.


[Закрыть]. Похоже, и другие корсарские порты постепенно переходили в руки мусульман[131]131
  Для Сале см. Sela Coindreau, Les corsaires de Salé, 91–93. По подсчетам Панзака, с 1750 по 1770 год в Триполи всего 9,5 % реисов были ренегатами; этот показатель стал еще меньше в начале ХІХ века. Panzac, Barbary Corsairs, 63. Таблицы из раздела 4 тоже освещают эту тему.


[Закрыть].