Текст книги "Птица, которая пьёт слёзы. Сердце нага"

– Ваше Превосходительство. Это я, Оренол.

– Входи.

Раздвижная дверь скользнула в сторону, и в комнату тихо зашёл Оренол, в нерешительности замерев на пороге. Несмотря на то что за два года службы в храме он уже сумел проявить себя в качестве одарённого молодого монаха, рядом со столь уважаемым человеком он по старой памяти вёл себя так, словно всё ещё был послушником. Верховный монах улыбнулся, но затем тут же переменился в лице, когда заметил, что Оренол держал в руках небольшой кувшин. Молодой монах поставил его на пол и опустился на колени.

– Змеи уже готовы.

– Придержи их.

Верховный монах осторожно свернул бамбуковый свиток и убрал его со стола. Как только он закончил, Оренол аккуратно открыл крышку кувшина и перевернул его.

На пол вывалилсячёрный блестящий клубок ядовитых змей, извивавшихся и кусавших друг друга. Как и сказал Оренол, змеи были готовы и лишь ждали приказа. Когда они повернулись, чтобы ползти в сторону людей, Верховый монах поспешно проговорил:

– Покажите мне.

Змеи мягко поползли по полу, издавая тихий шелест. Постепенно из их тел начал формироваться узор. Он всё продолжал переплетаться, местами прерываясь, а иногда и вовсе исчезая, но для того, кто умел читать мёртвый язык змей, всё было ясно.

– Их послушник мёртв! – с ужасом воскликнул Оренол.

– Следи за змеями, – коротко ответил Верховный монах.

Передав послание, змеи начали постепенно успокаиваться. Оренол тотчас наклонил горлышко кувшина, и те стали медленно заползать внутрь. Как только все оказались внутри, молодой человек закрыл крышку и снова посмотрел на Верховного монаха. Чутхаги в замешательстве молча смотрел в пол:

– Я думал, что был готов к любому развитию событий… Но наг, сбежавший с Церемонии Извлечения?! Это просто немыслимо!

– Вы не думаете, что всё это может быть неправдой? Вся эта история со страхом перед ритуалом.

– Эту информацию нам передал хранитель Сэрим, поэтому тут не может быть никаких сомнений. Кроме того, всё это настолько абсурдно звучит, что даже кажется правдоподобным.

– В таком случае что мне делать? Ждать ещё один год?

Монах Чутхаги нахмурился и взял в руки чётки. На одной из бусинок была искусно вырезана молитва Богу, которого нигде нет, поэтому каждый раз, когда монах крутил в руках чётки, складывалось впечатление, что он читал молитву. Закончив перебирать бусины, монах тяжело вздохнул и проговорил:

– Есть ещё одна, куда более серьёзная проблема. Спасательный отряд выдвинулся в путь, и мы уже не сможем связаться с ними в столь опасном месте.

– Не стоит слишком беспокоиться. Разве Кейгон Дракха не с ними?

– Это верно, но кто бы мог подумать, что послушник умрёт именно в Башне Сердца, а не где-нибудь ещё? Так иронично, что месть, в котором наги обретают своё драгоценное бессмертие, стал для него могилой. При таком скверном положении дел у меня уже возникло дурное предчувствие и насчёт Кейгона. К тому же ситуация в Киборэне тоже изменилась.

– Что вы имеете в виду?

– Разведка будет усилена. Похоже, что убийца нашего послушника тоже сейчас в Киборэне. А ты что думаешь?

Оренол согласно кивнул, а выражение его лица стало ещё более мрачным.

– Говорят, что два клинка воли защищают своего хозяина от нападения нагов и туокшини, – продолжил Чутхаги, будто говоря с самим собой. – Но что бы ни говорили, а люди верят лишь в то, во что сами хотят поверить. Я тоже надеюсь, что всё будет именно так и что меч короля-героя сможет защитить своего хозяина.

– С ними же ещё токкэби, так что всё точно будет в порядке, Ваше Превосходительство. Не зря же наги так сильно боятся их огня. Думаю, что наш отряд в безопасности с ним.

Оренол пытался хоть немного успокоить монаха, который, казалось, совсем пал духом. Но на его лице не было заметно и толики облегчения:

– Только если этот токкэби начнёт играть с огнем в Киборэне, как тогда, на острове Пэсирон, он абсолютно точно соберёт всех разведчиков в округе. Так что Кейгону ни в коем случае нельзя расслабляться.

* * *

Кейгона волновало возможное присутствие нагов-разведчиков куда больше, чем Пихёна или Тинахана. Когда они попытались узнать причину беспокойства своего товарища по команде, тот выдал фразу, с которой нельзя было не согласиться: «Глаза видят только то, что находится впереди, а уши слышат всё, что происходит вокруг».

Глубокой ночью наги обладают особым преимуществом перед своими противниками. Никто из представителей других трёх рас ни за что не сможет заметить нага, даже если тот вплотную подойдёт к ним. Чего не скажешь о нагах, которые способны увидеть кого бы то ни было даже на расстоянии нескольких километров. Однако здесь, в Киборэне, всё было несколько иначе. Густые заросли деревьев сокращали дальность обзора разведчиков до нескольких метров, что было очень на руку непрошеным гостям леса. Кроме того, деревья не способны скрыть звуки, поэтому Кейгон, который стоял в ночном дозоре, смог услышать приближение нагов ещё за сто метров. Он тут же разбудил своих спутников:

– Поднимайтесь! Наги близко! – ошарашив остальных, закричал Кейгон.

Пихён и Тинахан, тяжело дыша от испуга, резко поднялись на ноги.

– Только двигайтесь медленно! И не волнуйтесь, иначе температура ваших тел поднимется! – снова громко крикнул Кейгон.

Пихён и Тинахан спросонья не сразу сориентировались в ситуации и тем более не сразу вспомнили все те указания, что им когда-то давал Кейгон. Поэтому долго не могли понять, почему Кейгон в условиях приближающейся опасности даже не думал говорить тише.

– Чёрт возьми, откуда их к нам несёт? – Тинахан, в отличие от Кейгона, не мог похвастаться столь вышколенным хладнокровием.

– Что ты сказал? Перестань шептать, я тебя не слышу! – не обращая внимания на смятение остальных, вновь закричал Кейгон.

– Я спросил, с какой стороны они идут? – уже на грани нервного срыва остервенело зашептал Тинахан.

Он попытался хоть немного повысить голос, но всё равно не смог говорить как обычно. Вокруг было очень темно, поэтому Кейгон потянул Тинахана за руку, чтобы указать направление.

– Идите за мной. Пихён, веди своего жука.

Кейгон пошёл вперёд. Взволнованный, Тинахан так спешил, что чуть не сбил следопыта с ног, когда врезался ему в спину. Кейгон рассердился, но всё же сумел сохранить спокойный тон и бесстрастное выражение лица:

– Можешь так не торопиться, Тинахан.

Лекон раздул серьги и напряг гребень, но шаг всё же замедлил. Позади них плёлся Пихён, ведя за собой жука.

Весь следующий час Тинахан, Пихён и даже жук шли в невероятном напряжении, ощущая, как кожу то и дело покрывали сотни мурашек.

Кейгон шёл настолько медленно, что Пихён даже пошутил, что ему можно соревноваться с улитками в том, кто приползёт позже. Это было слишком медленно даже при условии, что где-то рядом бродила группа нагов-разведчиков. Казалось, что Тинахан с Пихёном вот-вот сойдут с ума. Но Кейгон всё равно не сдавался и настаивал на сохранении прежнего темпа, приводя бесспорный аргумент: нас преследуют, а мы не можем хорошо видеть в темноте, и вообще мы находимся в тропическом лесу, поэтому существует большая вероятность того, что температура наших тел повысится быстрее, чем обычно.

Более того, чуть погодя Кейгон превзошёл самого себя и вдруг начал трясти деревья. Когда он в первый раз ударил дерево, Тинахан даже в сердцах прошептал ему:

– Ну, ёлки-палки, осторожнее же надо!

Он подумал, что Кейгон сделал это по неосторожности. Однако спустя некоторое время охотник встряхнул ещё одно дерево. Изумлённый, Тинахан схватил Кейгона за плечо и прошептал хриплым голосом:

– Чёрт побери, что ты творишь?!

– Что ты сказал? Тинахан, я же просил тебя говорить громче.

– Я спросил, не свихнулся ли ты!

– Я распугиваю ночных обитателей леса, чтобы они хотя бы ненадолго смогли отвлечь нагов. Может, теперь ты наконец отпустишь моё плечо?

Прежде чем ступить на земли Киборэна несколько дней назад, Кейгон ещё раз вдумчиво повторил своим спутникам все свои наставления. Вспомнив об этом, Тинахан почувствовал, что его гребень покраснел, и, смутившись, он убрал руку с плеча охотника. Сделав ещё пару шагов вперёд, Кейгон вдруг предложил Пихёну, который плёлся в хвосте, спеть для них песню. Однако тот был слишком напуган происходящим, поэтому так и не решился на столь дерзкий шаг. Так что Кейгону пришлось продолжить трясти деревья, хлопать в ладоши и шуметь, а Тинахану, Пихёну и Нани – покорно следовать за ним, ощущая, как с каждым ударом и хлопком неумолимо сокращалась продолжительность их и так недолгих жизней.

Когда остальные члены отряда были перепуганы до такой степени, что, казалось, вот-вот упадут в обморок, Кейгон наконец прекратил их шумный и неспешный побег. Солнце постепенно поднималось, освещая всё вокруг, поэтому Тинахан и Пихён смогли немного сориентироваться в пространстве и понять, что стоят прямиком под отвесной скалой. Перья Тинахана были сильно растрёпаны, а Пихён никак не мог унять одышку. Только Кейгон выглядел невозмутимым, осматривая обрыв:

– Ну и дела.

Тинахан и Пихён в немом изумлении уставились на Кейгона.

Кейгон внимательно осмотрел обрыв, огляделся по сторонам и затем, не говоря ни слова, развернулся и пошёл направо. Тинахан не выдержал и первым задал вопрос:

– В чём проблема? Нас обнаружили?

– Нет, нас никто не обнаружил. Однако я ошибся с направлением, и сейчас, похоже, разведчики движутся в нашу сторону. Мы случайно оказались зажаты между ними и этой отвесной скалой.

– А зачем ты вообще вёл нас сюда?

– Подожди немного и всё увидишь своими глазами. – Следопыт на секунду замолчал и стал прислушиваться к звукам позади них, а затем быстро проговорил: – Надо торопиться. Они рядом.

Пихён и Тинахан вскоре тоже услышали шаги приближающихся к ним разведчиков. От волнения Тинахан крепче сжал своё копьё, но Кейгон и не думал спешить. Всё так же медленно он обошёл обрыв с правой стороны и осторожно спустился вниз, к близлежащей выемке, куда тут же и уселся.

– Садитесь, наги пройдут совсем рядом, но повернут дальше налево.

– Налево? Почему это? – спросил Пихён, украдкой поглядывая назад.

– Чтобы подняться на скалу. Тут же восточная сторона. А если мы укроемся здесь, они не смогут нас заметить с вершины. Садитесь.

Однако спутники Кейгона не торопились присоединиться к нему. Они с тревогой поглядывали то на Кейгона, то на лес, то на вершину скалы. Следопыт молча наблюдал за ними с ничего не выражающим лицом.

Когда стало совсем светло, Тинахан, наконец, увидел их.

Прижавшись всем телом к скале и практически не дыша, он напряжённо смотрел на вершину скалы. Увидев его реакцию, Пихён тоже поднял взгляд и тут же вжался в камень.

– Это и есть те самые наги? – сглотнув, прошептал он.

Ответа не последовало. Тинахан от страха не смог даже открыть клюв, а Кейгон не видел необходимости подтверждать очевидное.

На вершине скалы стояли шесть разведчиков, взгляды которых были устремлены куда-то на восток.

Пихён и Тинахан впервые в жизни видели нагов. По росту они напоминали людей, то есть были значительно ниже леконов или токкэби, а на покрытые чешуёй тела была надета довольно экзотическая одежда. В отличие от своих змееподобных противников, Тинахану и Пихёну не нужно было заботиться о сохранении тепла, поэтому одежда нагов казалась им слишком странной и чересчур замысловатой. Ведь какой бы роскошной ни была одежда, она должна соответствовать общепринятым меркам. А тут, помимо традиционного верха и низа, была одежда ещё и для левой и правой стороны, а также для передней и задней частей тела. Глядя на стоящих на вершине скалы разведчиков, токкэби и лекону казалось, что перед ними были не шесть нагов, а шесть неизведанных символов, обладающих глубоким и непостижимым смыслом.

Расстояние между путешественниками и нагами составляло менее пятидесяти метров, когда Пихён с Тинаханом с ужасом поняли, почему Кейгон привёл их сюда. Наги неотрывно смотрели на восходящее солнце, поэтому сейчас были повёрнуты спинами к своим противникам. Стоило разведчикам только оглянуться назад, и они бы вмиг обнаружили непрошенных гостей. Но они лишь продолжали смотреть вдаль, не двигаясь с места.

Тинахан и Пихён, словно заколдованные, не сводили взгляд с нагов, и Кейгон, заметив это, неожиданно для них произнёс:

– Они набираются солнечного тепла. – Члены команды одарили охотника одновременно удивлённым и непонимающим взглядом.

– Греясь на солнце, они поднимают температуру своих тел, – уточнил Кейгон.

Пихён сдавленно вскрикнул. Так вот почему наги шли сюда! И ведь действительно скалистый обрыв как нельзя лучше подходил для того, чтобы погреться на солнце. Намереваясь удостовериться в правильности своих догадок, Пихён перевёл взгляд на Кейгона и тут же был поражён выражением его лица.

От того Кейгона, к которому уже успел привыкнуть Пихён, не осталось и следа. Это был не тот человек, который всегда спокойно что-то объяснял, не теряя контроля над собой и не раздражаясь от глупых поступков своих спутников. Того, кто сейчас, не сводя пристального взгляда, притаился за спинами нагов, можно было назвать только одним словом – хищник.

Пихён ясно осознавал: Кейгон был зверем, жаждущим крови.

Медленно досчитав до десяти, охотник отвёл взгляд от силуэтов нагов и тихо направился в противоположном направлении. Пихён и Тинахан последовали за ним. Тревога всё еще заставляла их оглядываться назад, но наги по-прежнему смотрели в небо и не замечали их присутствия.

До конца дня Кейгон не произнёс ни слова.

Киборэн – земля нагов, которая была создана ими благодаря успешным завоеваниям. И даже если бы наг впервые в своей жизни вышел на улицу и сразу оказался в Киборэне, он вполне смог бы прожить здесь довольно долгую жизнь. Продолжая держать путь на север, Рюн путём проб и ошибок узнал, сколько времени он может продержаться на той или иной пище и каких живых существ по силам проглотить нагам. Переломный момент наступил, когда ему выпала возможность съесть большого муравьеда. Страх быть пойманным разведчиками и, прежде всего, воля Хварита не позволяли ему остановить своё путешествие даже на минуту. Однако соблазн поймать большого муравьеда был настолько сильным, что он не смог пройти мимо. Кроме того, увидев крошечный рот муравьеда, наг решил, что это животное не должно представлять для него серьёзной угрозы.

Только вот он не учёл одну маленькую деталь: этот с виду безобидный, питающийся насекомыми зверёк на самом деле окажется огромным свирепым животным. Поначалу всё шло по плану – как Рюн и предполагал, большой муравьед даже не попытался укусить его. Всё правильно, у него ведь нет зубов. Вместо них есть когти на передних лапах, с помощью которых он разрывает муравейники. Так что Рюн едва успел вытащить из ножен сайко, прежде чем муравьед разодрал бы ему бедро.

После того как большой муравьед был всё же убит, Рюн осознал свою вторую ошибку. Большие муравьеды славятся не только своей забавной внешностью, но и отвратительным зловонием, которое источают их тела.

Но голод не оставил ему выбора, поэтому, начав с головы, Рюн постепенно стал заглатывать тушу пойманного зверя. Из-за размеров животного ему пришлось раскрыть рот настолько широко, что он почувствовал боль в челюсти, а жёсткая шерсть муравьеда лишь усугубляла ситуацию, сильно царапая горло. Кроме того, Рюн задыхался от невыносимого смрада, который источала туша.

Наконец, нагу удалось проглотить муравьеда. Некоторое время ему было трудно даже передвигаться, но зато теперь он мог обойтись без еды в течение следующих шести дней. Которые, к его сожалению, он всё ещё будет вынужден провести, пребывая в постоянном страхе. Рюн прекрасно понимал, что его точно так же могут «проглотить» в любой момент. Температура тела теплокровных животных изменяется в зависимости от температуры окружающей среды и при этом не обязательно совпадает с ней: например, после активного движения температура тела животного становится несколько выше. Даже сердце, которое бьётся в груди, источает определённое количество тепла.

Рюн шёл без остановки, не давая отдыха не только себе, но и своему сердцу, которое отчаянно билось в груди и тем самым превращало своего хозяина в яркое пятно света для других нагов. Всякий раз, когда оно начинало биться быстрее, Рюн вздрагивал от испуга и пытался прикрыть его руками, и каждый раз, когда он проходил мимо любой лужи, он, словно обезумевший, бросался в неё и обмазывался грязью. Лицо Рюна покрывали загустевшая кровь, мох и грязь, а вокруг без конца кружили мухи, но он не мог позволить себе выглядеть иначе.

Через некоторое время разведчикам удалось обнаружить Рюна. Причём таким способом, о котором он даже не мог подумать.

Когда обезьяны впервые начали преследовать его, он почувствовал что-то странное, нечто вроде любопытства. Такое поведение было абсолютно не типично для них, так как почти все дикие животные сторонятся хищных нагов.

Ещё когда только одна или две обезьяны начали пристально следить за ним с верхушек деревьев, Рюну пришла в голову мысль, что он просто забрёл на территорию обезьян. Но по мере того, как он продвигался в глубь леса, становилось всё очевиднее, что обезьяны преследовали его. Количество животных постепенно увеличивалось, а спустя несколько часов их стало так много, что Рюн уже не мог игнорировать происходящее. Обезьяны, которые передвигались только по деревьям, постепенно становились всё смелее, а некоторые и вовсе позволили себе спуститься на землю. Рюн вытащил сайко и стал угрожающе размахивать им в разные стороны, но вместо того, чтобы убежать, обезьяны лишь отошли чуть поодаль, словно ожидали чего-то. Когда Рюн снова попробовал продолжить путь, обезьяны тут же последовали за ним.

Тогда он резко остановился, развернулся к ним и издал яростный крик. В этот момент он окончательно понял, что с животными было что-то не так.

Обезьяны никак не отреагировали на него.

Чувствуя нарастающее беспокойство, Рюн внимательно посмотрел на животных. Некоторые из них расположились на деревьях, некоторые сидели на земле, но все они неотрывно смотрели на Рюна холодными и угрожающими взглядами. Никто не испугался его и отнюдь не собирался спасаться бегством. Рюн догадался, что существует только одно объяснение столь абсурдному поведению, и совсем не удивился, когда через некоторое время из зарослей джунглей показался отряд разведчиц.

Их было пятеро. Рюн переложил сайко в левую руку, завёл её за спину и выжидающе уставился на разведчиц.

«Ты ведь наг? Подожди-ка… Это что, сердце?» – разведчицы были очень удивлены, увидев Рюна.

Нагу пришлось приложить уйму усилий, чтобы от страха не сорваться с места и не убежать куда глаза глядят. Разведчицы, которые сейчас стояли перед ним, казалось, совершенно отличались от тех нагинь, которых он видел в городе. Будто бы им не хватало той холодности, которая была присуща всем нагам. Однако, когда он заглянул им в глаза, то тут же поменял своё мнение: безжалостность разведчиков неспроста ценилась так же высоко, как и искусное владение оружием.

Как по сигналу, нагини одновременно обнажили мечи. Но поскольку путь к отступлению был перекрыт обезьянами, они не спешили атаковать Рюна. Вместо этого женщины весело обменивались нирымами, словно происходящее было для них забавой:

«Да это же наг с сердцем. Вот выродок».

«А он милый».

«Тебе кажется это милым? По-твоему, что ли, все существа мужского пола выглядят мило?»

Они неторопливо обменивались шутками и вальяжно наблюдали за Рюном. Изо всех сил стараясь держать свой разум закрытым, он как можно быстрее пытался определить, которая из разведчиц контролировала обезьян. Вскоре нагине, которая, судя по всему, была лидером отряда, наскучило это зрелище, и она проговорила:

«Заткнитесь наконец. Пробыли в лесу так долго, что совсем уже слетели с катушек. Что вы собираетесь делать с этим выродком?»

«Ну мы же можем поиграть с ним. Подождите секунду. Эй, – обратилась она к пойманному нагу, – ты разговаривать-то умеешь?»

Рюн крепче сжал сайко и осторожно ответил:

«Да, умею».

Женщины были приятно удивлены:

«Ого, так он разговаривает! А ты не такой никчёмный, как мы думали».

«Значит, он всего лишь умалишённый. Просто убейте его», – устало ответила лидер отряда.

«Как-то жалко его, босс. Я не видела мужчин уже три года. Ну и что с того, что он немного сумасшедший. Во всяком случае, – она указала рукой на свою голову, – мужчины всё равно не пользуются этой штукой. Так что какая разница, что у него там в голове, если куда важнее то, что находится у него в штанах». – Женщины снова разразились смехом, а та, кого они называли боссом, довольно ухмыльнулась. Рюн почувствовал, что больше не может терпеть все эти насмешки, и резко выставил вперёд левую руку:

«Не бывать этому!»

Несмотря на то что он направил на них сайко, женщины ничуть не испугались. Напротив, хихикая, они сказали, что сопротивляющаяся жертва выглядит ещё милее.

«Не нравится мне его меч, – обратилась лидер отряда к нагине, оскалившей зубы. – Избавься от него, Суди. Я понимаю, ты хочешь поразвлечься с ним, но всё же придётся…»

В этот момент Рюн понял, что пора действовать.

Воспользовавшись тем, что внимание разведчиц было приковано к сайко в его руке, Рюн незаметно завёл правую руку за спину и достал из рюкзака таблетку. В момент когда лидер отряда перевела взгляд на нагиню по имени Суди, которая, как подсказывала Рюну интуиция, и управляла обезьянами, он быстро закинул таблетку в рот. Женщины не сразу поняли, что он сделал. Они были слишком заняты тем, что с наглыми ухмылками наблюдали за нагом, который, как им казалось, должен был вот-вот расплакаться. От их улыбок не осталось и следа, когда Рюн со всей силы топнул ногой по земле.

Он даже не ожидал, что окажется не готов к той силе, которую даровал содрак.

Время ускорило свой ход, и все движения разведчиц показались Рюну медленным танцем. Один прыжок – и он уже оказался среди них. Движения нага были слишком быстрыми, поэтому женщины не смогли атаковать его в ответ. Для них время текло обычным образом, и разведчицы искренне не понимали, что происходило вокруг. В это время Рюн уже успел ранить предводительницу отряда в ногу и затем мгновенно очутиться за спиной у Суди. Наг крепко обхватил рукоять сайко обеими руками и изо всех сил ударил нагиню по затылку, да так быстро, что та даже не успела обернуться. Тело Суди упало на землю, когда Рюн был уже за сто метров от места нападения.

Удар получился особенно сильным, так что нагине очень повезло, что она отделалась лишь потерей сознания. Сразу после случившегося произошло то, чего и ожидал Рюн: обезьяны, больше никем не управляемые, впали в панику и с криками разбежались во все стороны, создавая новые потоки тепла, благодаря которым Рюну удалось скрыться из виду. Так что, даже если разведчицы и запомнили внешний вид нага, они всё равно не смогли бы так просто его найти. Пока содрак продолжал своё действие, Рюн бежал без остановки и наконец, семнадцать минут спустя, обессиленно рухнул на землю уже на расстоянии более двадцати километров от места нападения. Его тут же вырвало.

Из-за воздействия содрака и продолжительного бега температура тела нага сильно повысилась. Воздух вокруг тоже стал значительно теплее, и теперь Рюн видел мир вокруг себя так, как его могли видеть только наги: пространство заполнили мерцающие розовым светом тени, которые, извиваясь, принимали причудливые формы. Деревья горели фиолетовым и оранжевым цветом, и даже его рвота была похожа на разноцветный танцующий водоворот.

Оправившись после приступа тошноты, во время которого Рюну казалось, что ещё немного и тело муравьеда целиком выйдет из его желудка, он поднял голову и увидел нечто невероятное.

Перед его глазами расстилалась удивительная земля.

Она была чёрной, ровной и гладкой, словно мрамор, и при этом казалась такой же твёрдой. Но самое поразительное было то, что Рюн чувствовал, как она движется.

На ней не росло ни одного дерева, и лишь едва заметное тусклое свечение слабо проглядывало из-под земли. Рюн присел и постарался получше рассмотреть столь дивное чудо, но так ничего и не смог увидеть. Тогда он снова поднялся на ноги и стал размышлять, мог ли он случайным образом забрести в земли какого-то неизвестного божества или же в любые другие места, где ещё использовалась запретная магия. Сделав несколько шагов вперёд, наг застонал от боли, разом пронзившей все его мышцы. Под действием содрака его тело испытало слишком сильную нагрузку, поэтому следующий свой шаг Рюн сделал куда осторожнее и остановился прямиком там, где начиналась столь необычная, похожая на мрамор земля.

Теперь, приблизившись, Рюн попытался всмотреться в чёрную гладь, но глаза вновь подвели его. Не переставая думать, что он совершает большую глупость, Рюн тяжело опустился на колени и всё же дотронулся до загадочной земли.

И, наконец, впервые за несколько дней смог вздохнуть с облегчением.

Перед ним была река Мурун. Увидев широкую гладь воды, в которой беззаботно плавала рыба, Рюн умиротворённо улыбнулся и потерял сознание.

Глядя на поверхность реки, усыпанную бликами света, Кейгон, сам не зная почему, неожиданно проговорил:

– Вода поглощает тепло, поэтому даже такая большая река, как Мурун, будет казаться нагу просто тёмным полотном.

– Прямо как глубокой ночью? – спросил Пихён, склонив голову набок.

– Можно сказать и так, но это не совсем то же самое.

– В чём тогда разница?

– Ну, мы же не можем видеть ветер. Но при этом он не выглядит чёрным в наших глазах – можно увидеть насквозь, что находится за ним. А наги не видят не только саму воду, но и то, что находится под ней на глубине. Чувствуешь разницу?

Пихён кивнул.

Спустя двадцать девять дней спасательный отряд наконец добрался до реки Мурун. За время своего путешествия они ещё несколько раз рисковали столкнуться с разведчиками, но Кейгон всякий раз обнаруживал их первым и уводил своих спутников прежде, чем те успевали заметить их. За исключением одного раза.

Это произошло в тот день, когда была очередь Тинахана стоять в ночном дозоре. Кейгон попросил его плотно обмотать своё копье лианами, с чем лекон, на удивление, даже не стал спорить и добровольно выполнил указание. Правда, как только остальные легли спать, он подумал, что не случится ничего страшного, если он слегка ослабит лозы и совсем немного почистит своё оружие. Так решил бы любой лекон на его месте. Проблема была в том, что это случилось ранним вечером. Иначе говоря, копьё, которое целый день находилось под палящим солнцем, разогрелось до такой степени, что выглядело для нагов чёртовым лучом света. А уж наги точно знали, что в природе не существует семиметровых прямых линий, да ещё и такой температуры.

Когда Тинахан разбудил своих спутников, разведчики уже были в поле зрения и стремительно приближались к лагерю. Отряд начал было отступать в привычном медленном темпе, как вдруг Кейгон задумался о том, каким же образом их преследователи так быстро смогли обнаружить их местонахождение. Обернувшись на Тинахана, он увидел ослабленные плети лозы на копье и сразу всё понял:

– Мы в западне. Скоро нас настигнут.

– Тогда бежим? – вытаращив от испуга глаза, проговорил Пихён.

– Используй свой огонь и сделай жирафа.

– Что?!

– Жирафа. Придай огню форму жирафа.

Пихён был, мягко говоря, в замешательстве, но сделал то, что сказал ему Кейгон.

– Это, конечно, мило, но он не должен помещаться у меня на ладони, – тяжело вздохнув, проговорил охотник. – Я хочу увидеть настоящего жирафа, Пихён. В натуральную величину. С соответствующей температурой тела.

Когда Пихён наконец понял план Кейгона, он сделал то, что от него требовалось. Шестиметровый жираф, внезапно появившийся посреди леса, выглядел поистине впечатляюще. Пусть и не совсем реалистично, но зато очень эффектно. Пихён не был знатоком естественных наук, поэтому всё, что он создавал с помощью своего огня, походило скорее на детские каракули, чем на настоящие предметы. Несмотря на это, Кейгон утвердительно кивнул и приказал всем укрыться в зарослях.

Через некоторое время показались наги.

– Заставь его бежать, – Кейгон похлопал Пихёна по плечу.

Невзирая на то что расстояние до нагов составляло менее десяти метров, он и не подумал понизить свой голос. Услышав просьбу охотника, Пихён потерял дар речи. «Вы только поглядите на это! Где это видано, чтобы токкэби управляли огненными жирафами?!» – возмутился про себя он.

Спустя время он всё же смог взять себя в руки, но так и не придумал, как заставить своё творение шевелиться. Тем временем наги лишь мельком взглянули на жирафа и просто повернули обратно. Глаза человека или токкэби ни за что бы не спутали огонь токкэби с настоящим жирафом. Наги же, увидев шестиметровое нечто с температурой, похожей на температуру тела, без всяких колебаний решили, что перед ними находился настоящий жираф. Убедившись, что наги ушли достаточно далеко, Кейгон сказал, глядя на выжатого как лимон Пихёна:

– Можешь посмеяться, если хочешь. Наги всё равно не услышат.

Пихён разразился звонким смехом. Тинахан немного расслабил руку, которой всё это время сжимал копьё, и поинтересовался у Кейгона, почему он попросил сделать именно жирафа. Охотник объяснил, что из всех животных, тела которых выглядят как длинные прямые линии и потому смахивают на копьё, подошёл только жираф, поскольку у него, в отличие, например, от той же змеи, есть нужная температура тела. Только тогда Тинахан понял, что весь этот цирк произошёл из-за его копья, и с ужасом стал ожидать реакцию Кейгона. И, к его огорчению, случилось именно так, как он и предполагал: Кейгон не только не разозлился, но даже не выглядел так, будто был раздражён, и лишь спокойно проговорил:

– Тинахан, если тебе так хочется ослабить лианы, то лучше делать это ближе к полуночи, когда копьё достаточно остынет.

– Да, я что-то не подумал…

С тех пор Пихён с Тинаханом стали бояться совершать ошибки. Конечно, никто не любит ошибаться, но настроение лекона и токкэби было безвозвратно испорчено, ведь Кейгон даже после стольких глупостей ни разу не разозлился на своих спутников. Перед тем как отправиться дальше, он просто выразительно посмотрел на своих горе-товарищей, которые умудрились совершить все ошибки, о которых он предупреждал, и спокойным голосом в сотый раз попросил их быть осторожнее. Но для них это было куда серьёзнее, чем любой упрёк или даже оскорбление.

Пихён задумался. Могло быть две причины, почему Кейгон ни разу на них не разозлился: он либо относился к ним с абсолютным безразличием, либо был необычайно добрым человеком. В первый вариант верилось с трудом. Если бы Кейгону было действительно всё равно, его поведение давно бы выдало эту черту. Охотник же всегда с заботой относился к своим членам отряда, что было заметно даже невооружённым глазом.