Текст книги "Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений"

5. Проблема веще-мыслей

Реальность – для тех, кто не выносит сновидений.

Славой Жижек

Сила ментальных проекций настолько велика, что часто полностью стирает данные, которые мы воспринимаем во внешнем мире.

Венди Донигер О’Флаэрти

Мысли – это незаменимый инструмент нашей повседневной жизни. Без них мы не можем функционировать в мире. Однако в своём применении к пустотности мысли ограничены. Как может такое «основанное на вещах» явление, как мысль, отразить то, что по сути своей невещественно? Настоящее переживание пустотности – это следствие «взрыва мозга», или превосхождения концептуального мышления. Подобно трамплину, мысль может подготовить нас к погружению в глубокие воды пустотности, однако с трамплина нужно спрыгнуть. Концептуальное понимание не следует принимать за переживание, не говоря уже о реализации.

Как мы видим, главный вызов в понимании пустотности и в применении практики иллюзорной формы в повседневной жизни – это сложность изменения нашего образа мышления. Мы можем не осознавать этого, но большинство из нас почти полностью мыслят в терминах вещей. В конце концов, мысль – это ментальная форма, а формы, как и наше восприятие форм, определяются границами. «Вещь-ность» мысли не является проблемой сама по себе – до тех пор, пока мы не принимаем мысль за точное восприятие реальности.

По мере того как этап «понимания» становится всё более утончённым, легко скатиться в убеждение, будто вы можете «додуматься» до пустотности. Однако какой бы тонкой и элегантной ни была карта, она никогда не станет территорией. Слушание и размышление о пустотности – это инструменты прекрасного декрещендо, но лишь медитативный ум может привести вас в абсолютную тишину[44]44
  Кристофер Уоллис пишет: «Практикующий… должен регулярно проводить созерцательные исследования того, действительно ли он / она достигает [неконцептуальных] состояний нирвикальпы, когда практикует неконцептуальную медитацию или же пребывает в тонкой медитации викальпы [с концепциями]» [Christopher D. Wallis. Tantra Illuminated: The Philosophy, History, and Practice of a Timeless Tradition. Boulder, CO: Mattamayura Press, 2013. P. 354].


[Закрыть].

Физик Брайан Джозефсон утверждает: «Мы думаем, что мыслим ясно, но это лишь потому, что мы мыслим неясно», и основанием этого отсутствия ясности является «вещественность мышления». Вторичное помрачение сознания всегда возникает из этой фундаментальной ошибки познания. Измените то, как вы думаете о вещах, и вы измените то, как вы их видите. Это изменение меняет всё. Это переход от неосознанности к осознанности, от неведения сна к мудрости пробуждения.

Элегантность пустотности отражается в том, что ничего не возникает само по себе и не проявляется независимо. Вспомните нашу погодную аналогию из главы 4: всё возникает во взаимозависимом происхождении. Мы думаем в терминах вещей, потому что видим вещи в терминах того, как мы думаем. Мышление и овеществление возникают как двунаправленный процесс. То, как вы воспринимаете вещи, определяется тем, как вы о них думаете, а то, как вы о них думаете, продиктовано тем, как вы их воспринимаете или овеществляете. В своей книге «Зрение и чувствительность. Экопсихология восприятия» Лора Сеуолл пишет:

Если зрение и восприятие в целом – это форма трансляции между внешней и внутренней географиями, то вопрос зрения, того, как мы видим, заключается в том, как мы осуществляем трансляцию между этими сферами… Восприятие – это союз, тантрический акт со складками и красками ландшафта… Представить акт видения как брак между тем, кто смотрит, и тем, на что смотрят, значит быть вплетённым в ткань изменчивого поля света, энергии, красоты и всего, на что может упасть взгляд. Это означает осознать, что здесь, как и во всех браках, существуют тысячи способов почитания союза. Как и в любых интимных отношениях, то, что мы привносим в обмен, определяет качество переживания[45]45
  [Laura Sewall. Sight and Sensibility: The Ecopsychology of Perception. New York: Jeremy P. Tarcher / Putnam, 1999. Pp. 54, 59].


[Закрыть].

Эту ленту Мёбиуса элегантно описал физик Дэвид Бом, ученик Эйнштейна:

Реальность – это то, что мы принимаем за настоящее.

То, что мы принимаем за настоящее, – это то, во что мы верим.

То, во что мы верим, опирается на наши восприятия.

То, что мы воспринимаем, зависит от того, что мы ищем.

То, что мы ищем, зависит от того, что мы думаем.

То, что мы думаем, зависит от того, что мы воспринимаем.

То, что мы воспринимаем, определяет то, во что мы верим.

То, во что мы верим, определяет то, что мы принимаем за настоящее.

То, что мы принимаем за настоящее, – это наша реальность[46]46
  [David Carse. Perfect Brilliant Stillness: Beyond the Individual Self. Shelburne, VT: Paragate Publishing, 2006. P. 379] (курсив мой).


[Закрыть].

В своих учениях о пустотности буддизм нападает как на овеществление, так и на мышление до тех пор, пока процесс, вызывающий их взаимное существование, не растворяется, обнаруживая иллюзорную природу того и другого. Поскольку мышление и овеществление возникают вместе, или совозникают, то, растворяя одно из них, вы растворяете второе. У вас не может быть субъекта без объекта, «здесь» без «там», вещей без мыслей и мыслей без вещей. Когда вы видите насквозь то или другое, растворяется и то и другое, и вы остаётесь с пустыми руками. В ваших руках остаётся ни-что, у вас нет никаких мыслей, и это подводит вас к овладению просветлением.

Прикосновение Мидаса

Когда вы заняты процессом веще-мышления, вы получаете такие же результаты, как царь Мидас. Вы проецируете качества эго (ум веще-мышления) на всё, что вас окружает, и превращаете мир в то, что эго считает золотом: вы видите вещи как плотные, устойчивые и независимые. Эго – это архетип, воплощение существования, и оно замораживает мир в его овеществлённом образе. Есть выражение: «Мы видим вещи не такими, какие они есть, а такими, какие есть мы». Вынесение этого бессознательного процесса на свет сознания – колоссальная часть пробуждения, которая возвращает ответственность за наши страдания или счастье именно туда, где ей место, – нам самим.

Жизнь не сложная – сложные мы.

Если вы проснулись в унынии, мир кажется унылым. Ваше настроение влияет на ваши переживания. Вы склонны сосредоточиваться на негативном и находить доказательства, подпитывающие ваше настроение. Люди кажутся грубыми, всё раздражает. Напротив, если вы просыпаетесь с любовью, мир кажется любящим. Вы склонны сосредоточиваться на позитивном, и ваш мир отвечает вам добротой. Теперь люди любящие и заботливые.

Этот принцип иллюстрирует притча о двух деревнях:

Путник встретил фермера в поле и спросил его, какие люди живут в ближайшей деревне. В ответ фермер спросил: «А какими были люди в последней деревне, через которую ты проходил?».

Путник ответил: «Это были добрые, дружелюбные, щедрые люди».

Фермер сказал: «В следующей деревне ты встретишь таких же людей».

Через некоторое время другой путник, направлявшийся в эту же деревню, подошёл к этому же фермеру и спросил, какие люди живут в ближайшей деревне. В ответ фермер снова спросил: «А какими были люди в последней деревне, через которую ты проходил?».

Второй путник ответил: «Они были грубыми, недружелюбными и нечестными».

Фермер сказал: «В следующей деревне ты встретишь таких же людей»[47]47
  [Parable of the Two Villages // WikiWikiWeb. URL: Wiki.c2.com/?ParableOfTheTwoVillages (accessed September 29, 2019)].


[Закрыть].

Подобно ребёнку с книгой-раскраской, каждый из нас раскрашивает реальность собственным состоянием ума. Такое раскрашивание проецирует наши собственные бессознательные аспекты на мир и загоняет нас в ловушку убеждённости, будто эти проекции реальны, точно так же, как нас затягивает неосознанное сновидение или пиксельные образы людей, появляющихся на киноэкране. Мингьюр Ринпоче говорит:

Именно индивидуализированное, независимое «я» приписывает эти же качества другим феноменам. «Я» с его собственной «я-йностью» переживает и свою машину так, словно она обладает собственной «машин-ностью», фиксированной идентичностью, независимой от причин и условий. Однако она не обладает такой идентичностью. Когда фиксации ложного ощущения «я» растворяются, объекты вокруг нас также начинают терять свою кажущуюся плотность[48]48
  [Yongey Mingyur Rinpoche with Helen Tworkov. Turning Confusion into Clarity: A Guide to the Foundation Practices of Tibetan Buddhism. Boston: Snow Lion Publications, 2014. Pp. 110–111] (русскоязычное издание: [Йонге Мингьюр Ринпоче. Превращая заблуждение в ясность. Руководство по основополагающим практикам тибетского буддизма. М.: Ганга, 2015]. – Прим. ред.).


[Закрыть].

Гештальт-психологи говорят о хорошей непрерывности, то есть о процессе, посредством которого наш мозг заставляет вещи казаться плотными или целостными, опираясь на ограниченные данные. Именно так мы соединяем друг с другом части своего мира, порождая иллюзию плотности и непрерывности. Реальность подобна картине в стиле пуантилизма. Есть только точки, или пиксели, переживаний, которые мы соединяем (спутываем) друг с другом для сознания видимостей[49]49
  В буддизме эти «точки» и «пиксели» называются дхармами. Дхармы подобны атомам переживаний и являются центральным учением первого поворота колеса Дхармы. Первый поворот в основном говорит о деконструкции реальности, разрезании реальности на части. Это важный, но предварительный шаг на пути к пустотности. Он предварительный потому, что сторонники первого поворота по-прежнему допускают ошибку овеществления частей. Учения второго поворота способны растворить эти части в пустотности. Разбирая проявления на части, первый поворот смягчает удар второго поворота, который без этого мог бы оказаться слишком недоступным. Чудесное изображение пиксельной природы реальности см. в инсталляции Майкла Мёрфи «Иммигрант» по ссылке instagram.com/p/B0UmYW_BMKo/.


[Закрыть]. Мы заполняем пробелы, заложенные в реальности, замазкой эго, чтобы создать мир, кажущийся плотным, устойчивым и независимым.

Пока ощущение непрерывности остаётся хорошим, мы сами хорошие. Мы сводим концы с концами. Однако если эту непрерывность нарушает трагедия, мы перестаём быть такими же хорошими. Когда всё рушится и обнаруживаются неотъемлемо присущие реальности разрывы, мы паникуем. С точки зрения эго плохая непрерывность – это катастрофа.

Бегство от безосновности

Десять лет назад я присутствовал на лекции в Бодхгае – в месте, где Будда достиг пробуждения. Уважаемый тибетский лама учил о пустотности. В какой-то момент он посмотрел на стену у себя за спиной и сказал: «Причина, по которой вы не можете пройти сквозь эту стену, не в том, что стена плотная, а в том, что вы плотные». Затем он добавил, что, когда мы смягчаемся на духовном пути, смягчается и мир. Всё становится проще – и мы становимся проще.

Почему мы не позволяем себе пройти сквозь стену? Почему мы берём текучую, прозрачную, гибкую и подобную сновидению реальность и замораживаем её, превращая в сталь и бетон? Одна из причин в том, что это удобно. Признавать все переменные, порождающие наш мир, допускать существование почти бесконечных взаимосвязей, подвижных частей, причин и условий, составляющих реальность, соглашаться на «безосновность» земли или «бес-стен-ность» стены очень неудобно. Вместо того чтобы уважать сложность, мы из соображений удобства игнорируем её или отмахиваемся от неё. Для видящего порядок эго реальность хаотична. В бессознательной попытке привести её в порядок эго портит её. В конце концов мы оказываемся в аккуратном мире ярлыков, предельно далёком от разрывной реальности.

Для этого намного проще свести реальность к управляемым пакетам переживаний. Например, аппетит к упрощённому веще-мышлению представляет собой сущность той игры в обвинения, в которую мы иногда играем в повседневной жизни. Выгодно валить всю вину на единственную сущность и игнорировать сложную истину о том, что порождает то или иное событие. Когда наш близкий человек слетает с катушек, когда с катушек слетает политическое движение, культура или общество, удобно обвинять и назначать причиной этого отдельного человека, идеологию или убеждение.

Когда мы попадаем в ловушку поиска единственных и простых причин, это ведёт к тому, что социологи называют предвзятостью одиночного действия. Например, люди, озабоченные восстановлением экологии, могут начать сортировать отходы, думая, что этого единственного действия достаточно. Другие могут думать, что избавление от того или иного политического лидера может решить все экономические или социальные проблемы. Третьим может казаться, что для достижения просветления достаточно медитации, что для снижения веса достаточно упражнений или что для успеха достаточно образования.

Мы также замораживаем безосновную природу реальности из страха. С точки зрения эго пустотность и практика иллюзорной формы не дают устойчивой опоры. В них нет точек отсчёта, нет привязи, нет места для личной идентичности. Этот прыжок с трамплина может вызвать будоражащее ощущение освобождения – если нет земли, нет и необходимости в парашюте, однако для большинства из нас вслед за единственным испуганным ударом сердца на сцену врывается эго, которое берёт управление переживаниями в свои руки.

Когда свобода открытого пространства переживается как падение, наступает паника. На уровне понимания это может ощущаться как интеллектуальное головокружение, когнитивная потеря опоры. Это похоже на чувство, которое возникает, когда вы внезапно поскальзываетесь на льду и пытаетесь вернуть равновесие. Однако мы перестаём паниковать от отсутствия опоры, ведь мы паниковали так долго, что потеряли ощущение контраста. Цепляние за формы превратилось в неосознанную привязанность к вещам, но мы не чувствуем этого, поскольку были привязаны к ним с незапамятных времён. Тем не менее когда то, что мы принимаем как должное, исчезает, когда пустотность выражает себя как непостоянство и смерть, происходит болезненное открытие нашего уровня цепляния. Именно тогда мы с трудом пытаемся заполнить или заморозить пространство в попытке хотя бы отчасти восстановить ощущение опоры[50]50
  Согласно учениям тибетского буддизма, именно эта паника швыряет нас в следующую форму, в непроизвольное воплощение. Когда после смерти мы «возвращаемся в прах», когда эго растворяется в отсутствии эго в бардо умирания, мы сжимаемся в страхе бесформенности, и это сжатие выталкивает нас из бардо дхарматы в бардо становления. Затем это сжатие повторяется буквально, когда схватки выталкивают нас из утробы матери в бардо этой жизни. В дальнейшем это сжатие бесконечно повторяется, когда мы сжимаемся или цепляемся за формы этого мира после рождения.


[Закрыть].

Мы проводим значительную часть своей жизни, бессознательно избегая некомфортного ощущения отсутствия опоры, заменяя неподвижность активностью, тишину – звуками, а простор – формами. Вспомните о том, как вы себя чувствуете, если долгое время сидели неподвижно. Вам не терпится чем-нибудь заняться. Вспомните чувство, когда вы молчите в активном окружении. Вам обычно не терпится что-нибудь сказать. Вспомните чувство обширного простора, которое часто возникает в медитации. Вам часто не терпится начать о чём-нибудь думать. Мысли, слова и действия – это три способа, которыми эго избегает простора, молчания и неподвижности – повседневного прикосновения к пустотности. Неуёмные мысли, слова и действия – это те способы, которыми мы небрежно замораживаем открытость пустотности, создавая иллюзию опоры.

Близкие враги пустотности

Я уже обращался к идее близких врагов, то есть к идее того, что везде, где есть свет, есть и тени, и чем ярче свет, тем темнее тень[51]51
  Это ещё один двунаправленный принцип, означающий, что чем темнее тень, тем ярче свет. Именно поэтому исследование полной темноты смерти посредством йоги бардо ведёт к самому яркому свету – к свету самого просветления.


[Закрыть]. Например, близкий враг уверенности – это высокомерие, теневая сторона сострадания – это жалость, а равностности – апатия. Вглядитесь в любое благородное качество – и вы увидите его неблагородную сторону. Эти учения о пустотности очень яркие, а значит, отбрасывают пропорционально тёмные тени.

Мы уже видели, что в тени пустотности скрывается нигилизм, однако практика иллюзорной формы также приглашает других близких врагов. Неподалёку можно обнаружить «дереализацию» – патологическое ощущение нереальности всего – и деперсонализацию – ощущение потери связи с собственным телом, мыслями и эмоциями[52]52
  См. mayoclinic.org/diseases-conditions/depersonalization-derealization-disorder/symptoms-causes/syc-20352911.


[Закрыть]. Близкий враг дифференциации – это диссоциация (и семейство таких расстройств, как диссоциативное расстройство личности, или диссоциативная амнезия), а практика иллюзорной формы направлена на то, чтобы дифференцировать себя от формы и перестать отождествляться с ней. Итак, диссоциация – это реальный риск данных медитаций. Диссоциативные расстройства характеризуются в основном непроизвольным бегством от болезненной реальности, тогда как позитивное качество дифференциации характеризуется целенаправленным дистанцированием от реальности. Как сказал индийский святой мудрец Нисаргадатта Махарадж, «освобождает незаинтересованность [в материализме]».

Ещё одна ловушка возникает в форме «духовного избегания»; этот термин был предложен психологом Джоном Уэлвудом для описания «использования духовных идей или практики для избегания или преждевременного превосхождения относительных человеческих потребностей, личных сложностей и задач развития». По словам Уэлвуда, духовное избегание может проявляться как стерильный «односторонний трансцендентализм», как духовность, оторванная от шероховатостей относительной реальности. Этот близкий враг может придерживаться исключительно абсолютистского видения, пренебрегая относительной истиной, используя «пустотность для обесценивания формы и единство для унижения индивидуальности»[53]53
  [John Welwood. Intimate Relationship as a Spiritual Crucible // Shambhala Sun. November 2008].


[Закрыть]. Иными словами, духовное избегание порождает эскапизм.

Духовность почти по определению контрастирует с материальностью, однако этот контраст легко превращается в близкого врага противопоставления. Дух противопоставляется материи. Мы часто ассоциируем страдания с миром форм, и поэтому многие люди вступают на духовный путь в надежде сбежать. Они хотят убежать от страданий, но поскольку склеивают страдания с формой, им приходится убегать от мира форм. Они вступают в явное или скрытое противостояние с физическим миром.

Отречение от материализма – хорошая штука, но близкий враг отречения – это отказ от всего материального или его радикальное отвержение. Опять же, форма не является проблемой. Проблемой является неправильное отношение к форме. Проблема – это восприятие формы как плотной, устойчивой и независимой. Пустотность и учения об иллюзорной форме предназначены для того, чтобы помочь нам правильно видеть формы, то есть заглянуть вглубь них, а затем начать видеть сквозь них, вместо того чтобы презрительно смотреть мимо них.

Как мы уже видели, буддийская медитация делает акцент на важности правильного воззрения, которое в данном случае означает выход за пределы относительного воззрения при одновременном его включении. Здесь мы видим, что наличие лишь абсолютного воззрения (пустотности) представляет проблему. Вместо того чтобы посмотреть в глаза относительной реальности форм, исключительно абсолютистское воззрение пренебрежительно отворачивается от относительной реальности[54]54
  Смотреть в глаза формам относительной реальности – это определение упаи, или искусных средств. Упая встречает других людей там, где они находятся, а не там, где находитесь вы. Чтобы искусно помогать другим, мы должны помнить наше воззрение пустотности, но чтобы помочь другим трансформироваться, мы должны встретиться с ними на их уровне. Аналогичным образом мы спускаемся на уровень ребёнка, чтобы поговорить с ним, при этом сохраняя понимание взрослого. Если мы искусно применим своё трансцендентное воззрение, то когда наконец вернёмся на свой уровень, другой человек сможет также подняться со своего уровня и насладиться новым пейзажем. Если же мы этого не сделаем, то останемся там в одиночестве.


[Закрыть]. Так духовность становится привилегией, чем-то элитным, презрительно относящимся к мирским заботам. Это эскапизм.

Абсолютное хромает без относительного, а хромая, мы не доберёмся туда, куда хотим попасть. Относительное слепо без абсолютного – мы понятия не имеем, куда идём. Действительно пробудиться значит превзойти относительный мир форм, одновременно принимая его. Мы пробуждаемся в абсолютном воззрении пустотности, но делаем резкий разворот на 180° и вновь пробуждаемся в мире форм. Тантрический будда Гуру Ринпоче сказал: «Ваше воззрение должно быть обширным, как небо, но поведение должно быть тщательным и скрупулёзным, как ячменная мука мельчайшего помола».

Это принятие как возвышенного, так и мирского контрастирует с ещё одной ловушкой – с космологической двойственностью. Этот термин был предложен философом Лоялом Ру для обобщения распространённой религиозной идеи о том, что помимо этого мира существует другой и что тот другой мир выше и более развит. Космологическая двойственность – это современная версия принципа небес. Все авраамические традиции (христианство, иудаизм и ислам) отличают Бога от мира, созданного Богом. Грозный ближний враг такого представления о небесах – это пагубное обесценивание жизни в этом мире, в адском мире вещей.

Буддизм – это нетеистическая традиция, которая не верит в небеса или Бога, а значит, казалось бы, избегает этой ловушки[55]55
  При этом буддизм поддерживает идеи чистых земель и миров богов. Таким образом, некоторые формы буддизма кажутся довольно теистическими.


[Закрыть]. Но так ли это? Лакмусовой бумажкой может служить вопрос о том, может ли буддизм конструктивно подойти к климатическому кризису. На это учёный и специалист по дзен Дэвид Лой отвечает: «Это зависит от того, как мы понимаем отношения между сансарой и нирваной». Что такое нирвана – другая реальность или просто другой способ переживания сансары? Выражаясь в наших терминах, что такое пустотность – другая реальность или просто более зрелый способ переживания форм? Лой продолжает: «Если нирвана – место или состояние, превосходящее этот мир, то это разновидность космологической двойственности». Опасность этого воззрения в том, что «если ничего не реально, то ничего не важно. Видение иллюзорности всего препятствует участию в социальной жизни или вопросах экологии. Зачем напрягаться?.. Важный момент здесь в том, что „цепляние за пустотность“ может действовать так же, как космологическая двойственность: и то и другое обесценивает этот мир и его проблемы». Здесь, как указывает Лой, действует близкий враг пустотности: «Видеть этот мир как иллюзию значит пребывать в пустотности, оторванной от его форм, так что прекращение страданий подразумевает непривязанность к судьбе существ вместо непривязанности к собственному эго»[56]56
  [David R. Loy. Can Buddhism Meet the Climate Crisis? // Buddhadharma, Spring 2019. Pp. 35, 38].


[Закрыть].

Не так давно я слышал, как один буддийский учитель заявил, что глобальное потепление – не его проблема, поскольку после смерти он отправится в чистую землю. Космологическая двойственность, духовное избегание и эскапизм живут и процветают. Блестящие учения о пустотности и иллюзорной форме могут ослепить нас, не давая видеть суровые факты относительной реальности. Наша жажда света может заставить нас сбиться с пути.

Истинный бодхисаттва – это тот, кто постигает мудрость пустотности и одновременно выражает мудрость сострадания. «Поскольку ощущение отдельного „я“ остаётся фундаментом проблемы, страстная преданность благополучию других, включая другие виды, является важной частью её решения, – пишет Лой, стирая любые различия между вызовами климатического кризиса и вызовами постижения пустотности. – Таким образом, участие в проблемах мира не является отвлечением от нашей личной духовной практики – оно может стать её неотъемлемой частью»[57]57
  [Ibid., 41].


[Закрыть].

Часть 2. Проявление ума ясного света. Игра светоносности

6. Иллюзорная форма и ум ясного света

Путаница между маленьким «я» и большим Я – это ядро иллюзии условий человеческого существования, и пробуждение в целом связано с тем, чтобы разглядеть эту иллюзию.

Синтия Буржо

Мы не должны позволять себе отвлекаться от истины на странности проявлений. Факт остаётся фактом, даже если он нарушает наши представления о вселенной, а наши представления о вселенной ужасно инфантильны.

Шарль Рише, лауреат Нобелевской премии по физиологии

Согласно более конвенциональному подходу, осознанные сновидения – это то, к чему вы приходите через практику. Выполняйте подготовительные практики, используйте техники индукции, тренируйте свой ум в течение дня – и вы начнёте осознанно сновидеть. Это относительный путь усилий или делания, который является полностью действенным подходом к обретению этих особых сновидений.

Однако с неконвенциональной точки зрения йоги сновидений осознанные сновидения на самом деле являются естественной формой сновидений. Согласно этому более радикальному подходу, единственное, что вам нужно сделать для осознанного сновидения, – это открыть свой ум и расслабиться. Естественное состояние вашего ума – уже всегда осознанное. Это духовный подход к осознанности, абсолютный путь расслабления, или бытия.

Я упоминаю эти разные методы потому, что те же принципы применимы к переживанию иллюзорной формы, которую мы также могли бы назвать осознанной формой. Иными словами, к переживанию мира иллюзорной формы можно подходить как с относительной, так и с абсолютной точки зрения. С более конвенциональной точки зрения переживание иллюзорной формы – это то, что вы реализуете посредством практики. Выполняйте различные упражнения, описанные в этой книге, практики, делающие акцент на природе иллюзорного тела, иллюзорной речи и иллюзорного ума, – и вы начнёте видеть мир как иллюзорный. Это путь усилия, или делания, который является действенным способом, позволяющим начать видеть мир как подобный сновидению. Это суть «притворства» в подходе «притворяйся, пока не получится».

С неконвенциональной точки зрения видение явлений как иллюзорных – это естественный способ видения. Мы без нашего ведома были обучены видеть мир неосознанно, воспринимать всё двойственно – как плотное, устойчивое и независимое. В более абсолютном подходе к дневной осознанности единственное, что вам нужно сделать, чтобы видеть мир как иллюзорный, – это открыть свой ум и расслабиться. Естественное состояние вашего ума уже осознанно, и когда вы расслабляетесь в осознанном уме, мир предстаёт подобным сновидению[58]58
  В тибетском буддизме есть важнейший момент под названием указующее наставление, когда реализованный учитель указывает на истинную природу ума, на уровень ясного света способному воспринять это ученику. Поскольку указующие наставления такие тонкие, ученики впоследствии часто спрашивают друг друга: «Ты это понял?». Один из знаков того, что вы поняли, заключается в том, что во время события и после него мир кажется подобным сновидению. Это может продолжаться недолго в силу нестабильности того качества вашего ума, на которое вы получили указание, однако это подлинный проблеск видения реальности из ума ясного света.


[Закрыть].

Разбору этих двух подходов посвящены следующие три главы, которые послужат картой для понимания измерений ума, порождающих осознанное или неосознанное видение, невещественный или овеществлённый мир. Практика иллюзорной формы требует осознания того, из какого измерения ума мы действуем в настоящий момент и куда нам нужно отправиться внутри себя, чтобы обнаружить внешний иллюзорный мир. Джон Кабат-Зинн, создатель программы уменьшения стресса на основе внимательности, говорит об этом внутреннем путешествии так: «Если мы глубоко знаем ум, мы получаем красоту, искусство и все чудесные вещи. Если мы не знаем ум, мы получаем Освенцим». Итак, давайте раскроем чудесные качества нашего ума, исследуя его различные уровни.

В процессе исследования уровней ума помните центральный постулат нашего путешествия: мы не видим вещи такими, какие он есть, – мы видим вещи такими, каковы мы сами. Мы ответственны за тот мир, который воспринимаем, и принятие ответственности за свою реальность является неотъемлемой частью пробуждения. Мы не беспомощные жертвы этого мира. Мы жертвы того, как мы воспринимаем мир и как относимся к тому миру, который создали сами. Если вам нужно кого-то обвинить в ваших несчастьях или поблагодарить за ваш экстаз – посмотрите в зеркало.

Уровни ума

Восточные модели ума можно свести к трём уровням: психика, субстрат и ум ясного света. Восприятие овеществлённого мира возникает тогда, когда вы смотрите на вещи из поверхностного измерения своей психики. Видение иллюзорного мира возникает из ваших глубочайших измерений, из ума ясного света. Эти два видения коррелируют с практикой иллюзорной формы, когда мы смотрим на мир из задней части своих глаз и с поверхностной части своих глаз. Когда вы смотрите с поверхности, это неглубокое видение психики. Когда вы уходите в заднюю часть своих глаз – это глубинное видение ума ясного света.

Один из способов сделать шаг назад от мира форм – это практика иллюзорного тела, когда вы смотрите на вещи так, словно глядите на них из задней части своих глаз или даже из затылка. Это более глубокий взгляд, и его не захватывают поверхностные проявления. Можно сказать, что наш неосознанный взгляд возникает на самой внешней поверхности наших глаз, тогда как осознанный взгляд происходит из более проницательной позиции. Сделайте шаг назад к этому более глубокому взгляду. Когда что-то полностью захватывает нас, в психологическом смысле мы оказываемся «на краешке стула». Однако если мы наблюдаем более объективно и осознанно, мы «откидываемся назад».

В задней части вашего черепа расположена зрительная кора – та часть вашего мозга, которая обрабатывает визуальную информацию. Углубляясь в эту область, мы словно обходим визуальную обработку, которая ведёт к разделению реальности на «себя» и «другого»[59]59
  С точки зрения внутренней йоги, видя мир как иллюзорный, мы уходим в центральный канал. Реджинальд Рэй говорит об этом так: «Когда мы теряемся в каких-то обстоятельствах или ситуации, какой бы тревожащей, сбивающей с толку и хаотической она ни была, мы можем мгновенно вернуться в центральный канал и восстановить связь со своим изначальным бытием [умом ясного света]. Чогьям Трунгпа называл это движение обнулением. Затем, хотя никто в нашем непосредственном окружении понятия не имеет о том, что мы делаем, мы можем вернуть своё внимание к своей деятельности, но теперь уже исходя из совершенно другого места. В нерождённом коренятся и ждут нас такие возможности, которых мы прежде не могли себе даже представить» [Reginald A. Ray. The Awakening Body: Somatic Meditation for Discovering Our Deepest Life. Boulder, CO: Shambhala Publications, 2016. P. 77].


[Закрыть]. Вы также можете попробовать смотреть на мир, используя широкоугольное зрение: увеличить апертуру осознавания, расслабив взгляд и «сосредоточившись» на периферийном зрении. Экспериментируйте. Посмотрите, что работает для вас.

В формате традиционного ретрита практикующие удаляются в затвор, чтобы уйти от отвлечений и погрузиться в более глубокие аспекты самих себя. Эта форма ретрита важна для доступа к тонким состояниям ума и их стабилизации. Однако вы можете применять этот принцип более непосредственно, уходя в ретрит там, где находитесь, удаляясь от проявлений, возникающих от мгновения к мгновению, через смещение в заднюю часть своих глаз. Эта форма ретрита тоже важна, поскольку показывает вам, что вы можете получить доступ к тонким состояниям ума, а значит, реальности, прямо здесь и сейчас.

Психика и субстрат соответствуют относительным уровням ума, тогда как ум ясного света соответствует абсолютному измерению. В своей книге «Йога сновидений» я описываю эти уровни, начиная с психики. Однако здесь я начну наше путешествие с ума ясного света, с естественного состояния, и покажу вам, как оно искажается и как вы замораживаете свет, превращая его в плотные формы.

Моё путешествие медитации

Лично для меня принцип видения вещей такими, «какие мы сами», повторялся на трёх уровнях опыта, подобных вложенным уровням фракталов: я понимаю, как он действует, когда оглядываюсь на почти четыре десятилетия медитации и вижу, насколько больше во мне стало пространства; я переживаю его снова, когда ухожу в ретрит и за несколько недель постепенно расслабляюсь; я также свидетельствую его в отдельных сессиях медитации, когда раскрываюсь в течение часа. Это переживание наиболее отчётливо, когда имеет место на коротком промежутке времени, во время моих ежедневных сессий медитации, поскольку возникающий так быстро контраст между сжатием и расслаблением наиболее отчётлив.

Вот как это работает для меня. Я часто вхожу в свою ежедневную медитацию в торопливом и сжатом состоянии ума. Мои мысли, как и мой мир, кажутся плотными и реальными. Я медитирую с открытыми глазами, так что это не чистая метафора. Я в буквальном смысле смотрю на плотный и независимый мир. Однако в течение часа я расслабляюсь, смягчаюсь и открываюсь. Мой ум наполняет пространство, и все напряжения в моём теле / уме исчезают. Когда я это делаю – хотя, скорее, это процесс отмены действий – то же самое происходит с моим восприятием. Мир начинает смягчаться и открываться на моих глазах.

В начале сессии я переживаю плотный мир снаружи. Я полностью в ловушке овеществлённой реальности. Однако когда я расслабляюсь, весь мой мир отвечает мне тем же. Моё ощущение плотности растворяется, и мир постепенно растворяется во мне – или я растворяюсь в мире. К концу сессии, поскольку здесь больше нет ощущения плотного, устойчивого и независимого «я», нет и соответствующей плотности там. «Я» и «другой» тают в недвойственности.

Можно сказать об этом по-другому: в начале сессии я нахожусь в состоянии амнезии. Я забыл, кто я. Я по-прежнему отождествляюсь со своим телом и сжимаюсь вокруг этого «ядра „я“». Я становлюсь жертвой в преступлении кражи личности. Однако, как сказал Ваджрный регент Осэл Тензин, «сущность духовной практики – это памятование». К концу сессии я с облегчением выдыхаю: «Ах, теперь я вспомнил. Вот кто я такой». Дело раскрыто: теперь я отождествляюсь с космосом.

Поскольку я не полностью привык к открытости (старые привычки умирают с трудом), то после окончания сессии я опять закрываюсь и наблюдаю, как моё ощущение «я» и мира вырастает снова. Однако с каждой сессией моя память становится лучше: я забываю всё реже и вспоминаю всё быстрее.

У этого процесса есть физические показатели. Когда мой ум расслабляется, то же самое происходит с телом. Я обнаружил, что компульсивное мышление и физическое напряжение – две стороны одной медали. В результате вы можете подходить к состоянию медитативной поглощённости с двух сторон – со стороны тела и со стороны ума. Например, вы можете прийти на занятие йогой в спешке и стрессе, но, поработав со своим телом в течение часа, заметите, насколько спокойным становится ваш ум. Вы также можете выполнить сессию медитации и, поработав со своим умом, через час заметите, насколько расслабленным стало ваше тело. Можно двигаться сверху вниз или от тела вверх, но результат будет одним и тем же.

В течение сессии медитации сначала мой ум погружается в тело (в мою личную землю), а затем моё тело-ум погружается в настоящую землю. «Я» растворяется в земле и становится ей. Когда я только сажусь с беспокойным умом, моё дыхание часто бывает поверхностным и быстрым. Я взвинченный и «ветреный». Однако когда мой ум расслабляется, моё дыхание замедляется. Если выражаться языком внутренних йог, я «останавливаю ветер». Мой ветреный ум похож на воздушного змея, который носят и швыряют внутренние ветры, так что, когда ветер останавливается, мой ум падает на землю. Когда я прохожу продолжительный ретрит и у меня есть возможность действительно успокоиться, моё дыхание полностью стихает. К концу этих более глубоких сессий медитации мои мысли полностью прекращаются, и я буквально перестаю дышать. «Я» умерло, и это прекращение существования сопровождается остановкой дыхания[60]60
  Эта медитативная поглощённость является переживанием самадхи или джхан (дхьян), которое может быть просто концентрацией доступа, первой джханой, а может быть чем-то более глубоким. Для опытных практикующих оно не является редкостью. Оно также соответствует переживанию прекращения «внешнего дыхания» в йоге бардо и намёком на бардо умирания. В конце процесса растворения в этом бардо вы считаетесь клинически мёртвыми, поскольку перестаёте дышать. Соответствие заключается в том, что при клинической смерти остановка дыхания сопровождается прекращением сердечной и мозговой деятельности. Когда вы перестаёте дышать в медитации, исчезает ваше ощущение «я», и это даёт мощное представление о тех увлекательных приключениях, которые ждут вас в будущем. Смерть становится гораздо более привлекательной, поскольку вы обнаруживаете, что на самом деле это иллюзия. (Практикующие на самых высоких стадиях духовного пути живут в предвкушении смерти.) Смерть применима лишь к грубым состояниям тела и ума. См. [Leigh Brasington. Entering the Jhanas // Lion’s Roar. May 23, 2017. URL: lionsroar.com/entering-the-jhanas/], а также [Andrew Holecek. Preparing to Die: Practical Advice and Spiritual Wisdom from the Tibetan Buddhist Tradition. Ithaca, NY: Snow Lion Publications, 2013. Pp. 70–82] (русскоязычное издание: [Холечек Э. Навстречу смерти. Практические советы и духовная мудрость тибетского буддизма. М.: Ганга, 2016]. – Прим. ред.).


[Закрыть].