Текст книги "Чудовище лощин"

16. Подо Рулевой влюблён

Джаннер не сознавал своей усталости, пока его голова не коснулась подушки. Они с Кальмаром боролись до ужина, после ужина и после мытья, и к тому времени, когда Ния наконец велела им ложиться спать, оба вспотели и запыхались. Джаннер открыл окно, чтобы впустить в комнату прохладный воздух, и погасил лампу.

– Кальмар, посмотри! – прошептал он.

Младший брат подошёл к окну. Звёзды висели совсем близко – рукой подать. Ночное безмолвие ещё подчёркивало их красоту. Где-то на дереве заухала сова. На дальнем пастбище закричал осёл. Окно выходило на задний двор, и за забором Джаннер разглядел дорогу, которая шла с холма на холм, петляя между полей; от неё ответвлялись тропинки, ведущие к фермам и амбарам. Кое-где в окнах горел золотистый свет – там люди читали, принимали гостей, угощая их фруктовыми десертами. Братья некоторое время молча стояли у окна, любуясь красотой лощин.

– Как приятно здесь пахнет, – сказал Кальмар. – Я чую всё – сову на том дереве и коз на соседнем пастбище. Ну, козы, конечно, пахнут не очень хорошо. А в доме через дорогу к свежему хлебу подали яблочное масло. Прямо и не знаю, как смогу заснуть.

Джаннеру хотелось задать брату тысячу вопросов, но большую часть из них было неловко озвучивать. Он не хотел смущать Кальмара.

– А… ещё что-нибудь в тебе изменилось? Ну, помимо нюха.

Кальмар задумался:

– Я лучше вижу. Я стал сильнее. И я всё время голодный.

– Ты и был всё время голодный.

– В другом смысле.

– В каком?

Кальмар дёрнул ушами и помотал головой:

– Не важно.

Услышав досаду в голосе брата, Джаннер решил не настаивать. Тишину нарушил стук копыт на дороге и скрип повозки.

Хотя Джаннер знал, что в Бан Роне нет Чёрной Кареты, воспоминание о ней пробудило глубоко укоренившийся страх. Кальмар несколько раз прерывисто вздохнул. Он вырос в трепете перед Чёрной Каретой и невольно подумал о том же самом.

Из-за холма показались две лошади, запряжённые в фургон. На крюке над козлами висел фонарь, отбрасывающий слабый жёлтый свет. На козлах сидел долговязый парень в фуражке и насвистывал весёлый мотивчик.

– Даже не верится, что нам больше не грозит опасность. – Кальмар вздохнул и полез на верхнюю кровать. – Может, закроешь окно? Слишком много запахов.

– Ладно, – ответил Джаннер.

Он не стал напоминать Кальмару, что опасность ещё не миновала. Он видел местных жителей, помнил истории Подо и не сомневался, что в школе будет трудно. Мальчик пытался заснуть, думая о том, что никто из здешних детей не бывал на фабрике вилок, не сражался с Клыками и не плавал по Тёмному морю тьмы. Неужели местные ребята сумеют испортить им жизнь?

Джаннер проснулся от запаха бекона и от того, что кровать затряслась: Кальмар выпрыгнул из постели и побежал вниз. Старший брат несколько минут лежал неподвижно, наслаждаясь звуком утренних разговоров в столовой, лязгом посуды и пением птиц за окном. Ночью холмы покрылись инеем, но утреннее солнце его уже растопило.

Джаннер встал и снял бинты, чтобы намазать раны мазью, которую Ния оставила на столе. Крови и струпьев больше не было. На месте ран остались чистые розовые шрамы. Всего за два дня раны зажили и лишь слегка ныли, если потрогать.

Спустившись вниз с бинтами в руке, Джаннер увидел Лили в новом платье – Фрева утром подогнала для неё одно из своих. Волосы у Лили были заплетены в косы, лицо сияло здоровьем после крепкого сна. Она улыбнулась брату. Щёки у неё были в варенье. Подо сидел на другом конце стола и болтал с Оскаром и Бонифером. Присутствие трёх крепких стариков в доме не оставляло никаких сомнений, что завтрак будет основательным. Ния пожелала Джаннеру доброго утра; он получил тарелку с яичницей с беконом и тост с клепенсиновым джемом.

– Я хотела подать на завтрак фрукты и зелень, – сказала Ния, – но ваш дедушка и слушать не захотел.

– Только мясо! – воскликнул Подо.

Ния забрала у Джаннера бинты и осмотрела раны:

– Похоже, небальзам помог. Как твои ноги?

– Лучше, – ответил Джаннер с полным ртом.

Фрева вышла из кухни и подала Джаннеру кружку сока:

– Молодой хозяин желает распивку?

– А? – спросил тот, жуя.

– Это танжерад. Он очень сладкий.

– О. Да. Распивка – это здорово. Спасибо.

Фрева заспешила обратно на кухню, а у Джаннера мелькнула мысль, чего это она так стесняется и как её убедить не называть его «хозяином». А ещё он подумал о том, где её дочь… и, кстати говоря, муж.

– Когда доешь, примерь вот это. – Ния положила на стол стопку новой одежды и поставила на пол чистые неношеные башмаки.

Джаннер никогда ещё так не наряжался.

Кальмар показался из-за двери – в белой рубашке с крахмальным воротничком и чёрных штанишках.

– А башмаки? – спросила Ния, оценивающе глядя на сына.

– Они не налезли. Ноги у меня… великоваты, – ответил Кальмар и прижал уши: очевидно, это значило, что он смутился. – Я лучше босиком. Если можно.

– Конечно, – кивнула Ния. – Одевайся, Джаннер, я хочу посмотреть, впору ли тебе обувь.

Джаннеру башмаки оказались великоваты. Подо, впрочем, заверил, что это ненадолго – скоро ему понадобятся лодки, а не башмаки. Мальчик не помнил, когда в последний раз надевал всё новое: в Глибвуде ему приходилось ходить в обносках сыновей Благуса и в том, что Ния мастерила из старых простыней и лоскутов. А эта одежда была прочной и чистой. В новых башмаках Джаннер даже показался себе выше ростом.

– Теперь садитесь, и старый Подо скажет вам пару слов про школу. Вы должны знать, что вас ждёт сегодня. Полагаю, без синяка под глазом или разбитой губы не обойдётся.

Подо закурил трубку и подождал, пока дети усядутся вокруг на мягком коврике.

– Много лет назад я явился в Зелёные лощины на пиратском корабле, и скажу вам честно – такого отчаянного моряка свет не видывал! Я тогда уже лишился ноги, бессчётное множество раз ходил в море, знавал Железного Кулака и береговиков и по праву имел репутацию дерзкого парня. Я был Подо Рулевой, Подо – Пронзающий чешую и не боялся никого на свете. Хоть я и знал, что в лощинах народ грубый, мне думалось, что всё это пустяки. – Старик выпустил клуб дыма и посмотрел на огонь. – Когда я сошёл с корабля на причал, то первым делом увидел не груды фруктов, не толпы торговцев, не лошадей и не собак. Я увидел девушку. Девушку с длинными тёмными волосами. Она была так красива, что у меня дух захватило. Она несла корзину яблок и как раз повернулась с кем-то поздороваться. Подол красного платья у неё слегка развевался, солнечные блики от воды падали на лицо… и сердце у меня забилось, как птичка в силке. Я в жизни ещё такого не чувствовал. Вы, ребята, помните Нургабог.

Джаннер вспомнил старуху с Берега, беззубую, раненную собственным сыном. В молодости она любила Подо, и эта любовь спасла Ветрокрылов от Клакстона Ткача и его разбойничьей шайки.

– Нургабог в юности была ничего себе. Но когда я увидел эту девушку на рынке, я понял, что основательно сел на мель! Что делать – сниматься с неё или ждать погоды? И я в то же мгновение решил жениться.

– Ты влюбился, – со вздохом сказала Лили. Она лежала на животе, положив подбородок на руки, и мечтательно смотрела на Подо. Джаннер подумал: девчонки всегда так слушают любовные истории.

– Погоди, – сказал Подо. – Я подошёл к ней, поклонился так низко, что коснулся носом булыжников, и спросил, как её зовут.

– Вендолин, – мечтательно произнесла Лили.

– Не спеши, внучка. Она улыбнулась, и я понял, что не видать мне счастья, пока я на ней не женюсь. Мы болтали до вечера, но я, убей, не помню, что она говорила. Я смотрел на неё не отрываясь и удивлялся, что мог быть счастлив без неё. Это было самое настоящее волшебство, вот что. В тот же день она пригласила меня домой, чтобы познакомить с отцом…

– В Трубный холм? – спросила Лили.

– Нет. Она жила в городе. Её отец торговал тканью и плетёными изделиями. Он неделями пропадал в море, но в тот день случайно оказался дома. Это был хороший человек, хоть и плевать толком не умел. Мы сели и стали беседовать. Он хотел поближе узнать парня, который собирается ухаживать за его дочерью. Пока мы разговаривали, вошла служанка и предложила чаю. Я отказался, а он, взяв чашку и случайно пролив чай на пол, принялся бранить служанку, да так, что мне стало неловко. Дочка, войдя, приняла сторону папеньки. Она выгнала бедняжку из комнаты, да ещё и поддала ей коленом под зад. Но перед тем как Зола Мэй захлопнула дверь…

– Зола Мэй? – с удивлением спросила Лили.

– Так точно. Перед тем как Зола Мэй захлопнула дверь, я мельком поймал взгляд служанки и в её глазах увидел огромную силу… точь-в-точь надвигающийся шторм. Красавицей она не была – так, хорошенькой, и вся раскраснелась от попрёков и возни. И волосы у неё были коротко острижены. Тут дверь захлопнулась, и она пропала. Я смутился и сказал: «Ну, на чём мы остановились?» Зола Мэй, конечно, заулыбалась, подошла к отцу и принялась его успокаивать. Он тут же дал мне разрешение ухаживать за его дочкой, и вскоре я простился с прежними товарищами и морской жизнью. Признаюсь, мне надоело бегать от драконов. Так я стал женихом Золы Мэй Рубельшоу. Я снял комнату в гостинице на берегу, нашёл работу в рыбной лавке и постарался прихорошиться. Стал причёсываться, знаете ли. И даже мыться раз в неделю. Не знаю, что Зола Мэй во мне нашла, но она страшно меня любила. Впрочем, прошло немного времени, и моё сердце перестало трепыхаться как птичка. Тогда я начал вслушиваться в речи Золы. Она вечно говорила о своих красивых платьях, о том, что терпеть не может Зелёные лощины (а я их так полюбил!), и как ей хочется вырваться из родного городка и повидать мир. Ну а мне уже надоело скитаться, и, кроме того, я бы не решился выйти в море из страха перед драконами. Каждый раз, приходя к Рубельшоу, я встречал ту служанку. Как я уже говорил, красотой она уступала Золе Мэй, но чем-то таким, знаете, брала за душу. Беседовать с ней было гораздо приятней, и через две недели я уже знал, как она живёт. Она трудилась не покладая рук. Молчала, когда старик её бранил, и терпела, что Зола Мэй обращалась с ней хуже, чем с собакой. – Подо улыбнулся до ушей. – И однажды всё переменилось. Как-то вечером мы с Золой сидели на скамейке в саду, толковали о том о сём, и я ей прямо сказал, что больше не хочу путешествовать. Я не собирался уезжать из лощин, раз уж дыхание Создателя прибило мой корабль к суше. Зола вздохнула и сказала: «Ну что за пустая болтовня! Погляди, Подо, разве я не красива?» Она встала, закружилась и распустила свои прекрасные волосы, потому что знала, что при виде такой красоты я слабею, как любой мужчина. Но в ту самую минуту мимо прошла служанка, ведя осла, гружённого овощами на продажу. Рядом бежал пёс, и она на ходу гладила его, чесала за ухом – и улыбалась прохожим. И тут я понял, что буду гораздо счастливей на месте этого пса, чем на месте мужа Золы Мэй. За всё время знакомства я ни разу не видел, чтоб Зола Мэй трудилась. Ни разу не слышал, чтоб она сказала доброе слово хоть кому-нибудь, кроме меня и своего папаши. Она никого, кроме себя, не слушала, и до моих забот ей не было дела. Когда служанка прошла мимо, Зола Мэй всё ещё стояла передо мной, чтоб я на неё полюбовался. Она тряхнула своими каштановыми волосами – и тут служанка (я даже имени её не знал, потому что в доме её называли просто «служанка») посмотрела на меня и улыбнулась. Эта улыбка была как молния! Я встал и попрощался, сказав, что Зола может кривляться сколько влезет, но любоваться на неё я не стану. – Подо рассмеялся и хлопнул себя по колену. – Вы бы видели Золу! Даже если бы я испортил воздух, она удивилась бы меньше. А я захромал по улице вслед за служанкой. Я понял, что она гораздо красивее Золы!

– Эта служанка и была Вендолин? – спросил Джаннер. – Но… её родители не бедствовали! Почему же она работала у чужих людей?

– Наша семья всегда считала, что умение трудиться лучше богатства и титулов, – сказала Ния. – Да, у моего деда было достаточно денег, чтобы всю жизнь прожить в безделье, но он хотел, чтобы его дети научились ценить прилежный труд и хороший отдых. В юности я сама торговала на рынке. Вот почему в Глибвуде я не позволяла вам троим сидеть сложа руки.

– На Анниере Эсбен, ваш отец, частенько копал на поле картупель бок о бок с простыми фермерами, – подтвердил Бонифер. – А ведь он был королём! Не всем по нраву эта традиция, зато Сияющий Остров всегда славился добротой. Всё началось с Создателя, передалось королям, а затем и подданным, точь-в-точь как по оросительным каналам льётся речная вода… и земля цветёт.

– Ну, и ты сразу женился на Вендолин? – спросил Кальмар.

– Если бы, – усмехнулся Подо. – Нет, всё оказалось не так просто, как я думал. Я влюбился в Вендолин куда крепче, чем в Золу Мэй. С той самой минуты, как я расстался с Золой и пошёл за служанкой и её ослом, мне словно что-то вступило в сердце. Всё, что я находил красивым в Золе, вдруг стало уродливо. А заурядное личико Вендолин сияло ярче солнца. Я вспомнил, как Зола всякий раз, торгуясь на рынке, словно теряла свою прелесть. А у Вендолин были и красота, и доброта, и глубина, и сила. Такой замечательной девушки я в жизни не встречал. Она и в рабочем платье была красавица!

– Дедушка, какое отношение это имеет к школе? – спросил Кальмар.

– Потерпи, парень, сейчас узнаешь. Прийти сюда, в Трубный холм, чтоб познакомиться с родителями Вендолин, – вот что было трудней всего. Я-то ведь считал себя красавцем – гордился своими усами, длинными патлами, татуировками и даже культяпкой! – Подо притопнул деревяшкой. – Я ничего не боялся. Но тут я встретился с Карганом Игиби. Он был ростом с дерево, и мышцы у него напоминали арбузы. Он походил на Железного Кулака, короля береговиков, только подобрее и почище. И мне нужно было доказать, что я достоин его дочки. Как только я подошёл к дому и постучал, Карган отворил дверь, спросил, как меня звать, и так дал мне кулаком в нос, что я очнулся только к вечеру!

– Какой ужас! – воскликнула Лили. – И что же ты с ним сделал?

– Ничего. Я был здесь чужаком. Он сказал – если я ещё раз хотя бы посмотрю на его дочку, он меня вздует. Но я не испугался! Я приходил ночами под окно Вендолин и пел матросские песни, а старый Карган просыпался и бежал за мной. Частенько он меня догонял и колотил до полусмерти. Я приходил в себя на чужом поле, с разбитым носом и улыбкой на губах. Я крепко влюбился в Вендолин Игиби, и меня бы ничто не остановило! И всё-таки дело моё было плохо. Я не мог даже упоминать имя Вендолин Игиби – люди узнали от Каргана, что мне нельзя с ней и словечком переброситься. С Золой Мэй было проще, потому что она вечно строила глазки морякам, но что касается Вендолин… я был чужаком, который собрался ухаживать за истинной дочерью лощин. Здесь такого не терпят. Мне и надеяться было не на что. Все сказали: брось. Но однажды я увидел Вендолин и её пса в городе и отчаянно захотел с ней поговорить. Как только я начал, на меня накинулась целая толпа местных: они побросали свои дела и полезли в драку. Я потерял семь зубов. – Подо с гордостью продемонстрировал голые дёсны. – С тех пор как о моих намерениях стало известно, меня уже не подпускали к Вендолин, не поколотив. Через год – только через год! – я наконец понял, чтó надо сделать, чтобы заполучить её руку. Я решил принять участие в Баник Дурга.

– Что это такое? – спросил Кальмар.

– Это когда тебя целую неделю молотят, швыряют оземь и гоняют по полю, – ответил Подо и поморщился. – Испокон веков кланы лощин каждые три года собираются на Поле Финлея. Каждый, кому хватит глупости рискнуть здоровьем, может стать Хозяином лощин. Видали Радрика? Он стал Хозяином, потому что победил в Баник Дурга. Вот и я решил попробовать. – Подо помедлил и выпустил клуб дыма, наслаждаясь удивлением на лицах внуков. – Да-да. Я решил участвовать в состязаниях. Мои немногочисленные друзья убеждали меня отступиться, если мне дорога жизнь. Они не угрожали, конечно, – просто беспокоились. Но я решил, что единственный способ выразить любовь к Вендолин – это участвовать в Баник Дурга, а если я умру – что ж, тем лучше. Я так её любил.

– Мама пыталась отговорить вашего дедушку, – подхватила Ния. – Однажды вечером она пришла к нему и попросила не участвовать в Баник Дурга. Она сказала, что готова бежать с ним из лощин.

– Но я и слышать об этом не хотел, – сказал Подо. – Мне надоело бегать.

Джаннер даже не заметил, что Оскар вышел из-за стола и уселся на ковёр рядом с ними. Он лёг на живот и смотрел на Подо снизу вверх, как лысый ребёнок.

– И что дальше? – спросил Оскар. – Как выразился Фрипски фон Чигатрон: «Говори же!»

– Я отправился на Поле Финлея в одиночку, разбил палатку и стал ждать начала состязаний, попросив у Создателя сил и стойкости. А ещё упорства. Я сомневался, что сумею победить хоть одного из этих дюжих фруктоедов, но хоть немного-то продержаться я мог! Для этого не нужны мускулы – только сила духа. А её придавала мне любовь к Вендолин.

– И что было дальше? Ты победил? – спросила Лили, положив голову на лапу Кальмара.

Джаннер думал, что брат отстранится, но тот был слишком увлечён рассказом.

– Сначала участники мерились быстротой – бегали наперегонки. Я неплохо скачу на своей деревяшке, но сами понимаете – тягаться с ними было трудно. А главное, местные понятия не имеют, что такое честная игра. Пока бежишь с ними наперегонки, непременно двинут локтем в живот или кулаком в челюсть, да ещё и подножку подставят. Правда, так обходились не только со мной. Они и друг друга постоянно тузили. Такие тут правила. На второй день мерились силой. Нужно было поднимать бочки с водой, бросать брёвна, толкать повозки. Это мне удавалось неплохо, хоть я и не мог сравниться с местными здоровяками. Надо мной все смеялись! А следующие три дня были посвящены кулачным боям. Я выходил на поле с пятьюдесятью разными противниками – и почти всем проиграл. Но я не сдавался! От усталости я валился с ног, но каждый раз вставал и дрался дальше. Последний день был самый трудный. Тут требовались и быстрота, и сила, и хитрость. В последний день участники ищут башмак Макдуллага, который судьи прячут накануне. Тот, кто возвращается с башмаком на Поле Финлея, становится победителем. Я почти не спал ночь – отчасти потому, что весь был в синяках, а ещё потому, что знал: это последний шанс завоевать руку моей дорогой Вендолин Игиби. Я проснулся на рассвете и вместе с остальными стал ждать свистка. Ну и потасовка тут началась! Все так и пёрли вперёд, хоть никто не знал, в какую сторону бежать. Я целый день ковылял на деревяшке по полям и лесам, заглядывал в ручьи, под камни и даже в кучи конского навоза, чтобы найти этот треклятый башмак. То и дело я встречал кого-нибудь из своих соперников, и он давал мне взбучку – просто так, и плевать, что у меня не было башмака. Но я вставал и тащился дальше, молясь Создателю… Не найти башмак было страшно, а найти – ещё страшнее!

– Почему? – спросил Джаннер.

– Потому что отыскать башмак – только полдела. Его ещё нужно принести обратно на Поле Финлея, не попавшись соперникам! Создатель, похоже, одновременно благословил меня и проклял, потому что, обогнув холм, я увидел башмак Макдуллага на камне посреди ручья. Я стоял там целую минуту и ждал, что на меня вот-вот налетит какой-нибудь громила, но вокруг не было ни души. Я прошептал имя Вендолин, схватил башмак и что было сил припустил назад. Поднявшись на последний холм, я увидел, что поле окружено толпой народа. И тут со всех сторон ко мне, как обезумевшие клыкастые коровы, ринулись дюжие бородачи. Клянусь, я бы предпочёл клыкастых коров! Чужаки тысячу лет не побеждали на Баник Дурга. – Подо уставился на огонь и негромко продолжил: – Я заметил в толпе Вендолин, и это было всё равно что спасительный берег для тонущего моряка. Я что было духу припустил к Полю Финлея. За мной, как грозовая туча, с проклятиями неслись разъярённые лощинцы – и они догоняли. Я даже не заметил проворных ребят, которые устроили засаду на краю поля. Лощинцы набросились на меня с двух сторон – да ещё налетели сзади. – Подо откинулся на спинку стула и не торопясь набил трубку. – Больше ничего не помню.

– Как?! – воскликнули дети хором.

– Я, конечно, проиграл, – подмигнув, ответил старик. – Меня повалили, отобрали башмак и дрались за него до конца дня. Сами увидите весной, что настоящее веселье начинается именно тогда, когда какой-нибудь бедолага показывается на финишной прямой с башмаком. Можете себе представить, какая завязывается свалка и каким здоровяком надо быть, чтоб донести башмак до судей. Взять хоть Радрика, к примеру.

– А как же Вендолин? – спросил Джаннер.

– Я очнулся оттого, что она целовала меня в губы, – сказал Подо и, сладко улыбнувшись, закрыл глаза.

Братья скривились. Лили блаженно вздохнула.

– Я был так измучен и избит, что еле двигался, но она помогла мне встать, посадила на своего осла и отвезла домой. Старый Карган каждый день меня навещал. Он стал моим закадычным другом. А летом мы с Вендолин поженились, прямо на лужайке перед домом. – Он замолчал, и у Джаннера потеплело на душе.

– Дедушка, – сказал он, – но при чём же тут всё-таки школа?

– Вам тоже придётся пережить Баник Дурга. Местным ребятишкам наплевать, что вы сокровища Анниеры. Они твёрдо знают одно: вы чужаки. Чужаков нигде не любят, но в лощинах с ними обращаются круче обычного. Так что будьте готовы, но не задирайтесь. Бить первыми вам разрешается только для защиты слабого. Лучше всего – держитесь вместе. Ясно?

– Да, сэр, – ответил Джаннер.

Дети переглянулись. Кальмар явно был встревожен, и не без причины. Если лощинцы так обошлись с Подо – страшно даже подумать, как местные ребята отнесутся к Серому Клыку.

– Нам пора, – сказала Ния.

– Ты ведь меня не бросишь? – шёпотом спросил Кальмар у Джаннера.

– Я Хранитель трона, – ответил тот. – Не брошу, конечно.

Джаннер вспомнил, как Артам, размахивая когтями, прыгнул в логово каракана в Глибвудском лесу. Дядя бросился к ним на помощь, не думая об опасности.

Мальчик вздохнул. Ему было очень страшно.