Текст книги "Искусство убивать. Расследует миссис Кристи"

Глава 7

Шарлотта не знала, что делать. Она снова взяла письмо и, сосредоточившись, внимательно его перечитала. После бессонной ночи глаза щипало, они покраснели. Каждый скрип в доме или лай собаки вдали пробуждали в ней надежду, что возвращается миссис Кристи. Когда начало светать, Шарлотта в сером полумраке спустилась на кухню и приготовила себе чай. «Наверное, надо позвонить в полицию», – подумала она. Ведь Агата написала, что ей пришлось покинуть Стайлз, потому что здесь она не чувствует себя в безопасности. Все это, конечно, так или иначе связано с ее бесчестным супругом. Но, разумеется, при всем своем бессердечии Арчи никогда не сделает ничего плохого собственной жене. Разве не так?

Она схватила в прихожей письмо, оставленное Агатой для мужа, и пошла на кухню, чтобы над паром вскрыть конверт, но вовремя одумалась и положила его на место.

«Надо было вернуться домой раньше!» – думала Шарлотта. И как это она не обратила внимания на то, что Агата была расстроена во время их телефонного разговора? Говоря по правде, Шарлотта тогда почувствовала неладное, но в Лондоне было так хорошо, что она не сумела заставить себя бросить все и поехать обратно. Она обозвала себя бесчувственной эгоисткой. Если миссис Кристи совершит что-нибудь ужасное, ей, Шарлотте, это будет уроком. «Нет, – спохватилась она, – что за дикая, нелепая мысль?»

В это время раздался стук в дверь. Шарлотта кинулась в прихожую, уверенная, что это Агата, – она просто не может найти свой ключ. Но, к своему ужасу, она увидела перед собой молодого полицейского.

– Миссис Агата Кристи здесь живет? – спросил он.

– Да-да, здесь.

– Она дома?

– К сожалению, нет. Я ее секретарь Шарлотта Фишер. А что случилось? – Ее вдруг охватила паника.

– Машину миссис Кристи обнаружили сегодня утром около Ньюландс-Корнер в Суррее. А самой миссис Кристи там не было.

– О боже! – воскликнула Шарлотта и больше ничего не могла произнести.

– А мистер Кристи дома? – поинтересовался полицейский.

– Тоже нет, к сожалению. Он гостит у друзей.

– Вы не могли бы дать мне их адрес?

– Д-да, могу, – ответила Шарлотта несколько неуверенно и вместе с тем злорадно.

Конечно, Агате не понравилось бы, что полиции стало известно, где ее муж проводит время с мисс Нил, но если у него будут неприятности, так ему и надо. Может быть, это заставит его одуматься.

– Он сейчас у мистера и миссис Сэм Джеймс в Хертмур-коттедже, около Годалминга.

Как только полицейский ушел, Шарлотта подошла к телефону. Надо было все-таки предупредить Арчи. Оператор установил соединение, трубку сняла миссис Джеймс. Шарлотта попросила позвать полковника Кристи.

– Алло! Шарлотта? Почему вы звоните? Что-то случилось с Розалиндой?

– Нет, не с Розалиндой, а с миссис Кристи. У нас в Стайлзе только что был полицейский. Она не ночевала сегодня дома – простите, что я вам раньше не сообщила. Полиция обнаружила ее машину, брошенную недалеко от Ньюландс-Корнер в Суррее.

– О господи! А она ничего вам не говорила перед тем, как уехать?

– Нет, понимаете, я вернулась из Лондона только после одиннадцати, почти в полночь. Миссис Кристи в то время уже не было. Она оставила мне записку. Вам она тоже написала письмо.

– Хорошо, – сказал он. – Я буду в Стайлзе примерно через час.

Он явно нервничал и был раздражен. «Понервничай, понервничай», – мысленно усмехнулась Шарлотта. Если ее хозяйка и подруга совершила что-то непоправимое, полковнику, скотине этакой, прощения не будет. И что он нашел в той глупой девчонке? Жаль, что невозможно высказать ему все, что она, Шарлотта, думает по этому поводу. Судя по бурным сценам, происходившим между супругами в последние месяцы, их брак был обречен. Однако вряд ли стоило из-за этого прощаться с жизнью. Возможно, Агата не ночевала дома для того, чтобы Арчи почувствовал то же, что чувствовала она. Да, скорее всего, она хотела заставить его ревновать.

Но воображение рисовало перед Шарлоттой картины одна страшнее другой: тело женщины плавает в воде, или валяется в растерзанном виде под высоким утесом, или висит с высунутым языком на дереве. Правда, всерьез Шарлотта не думала, что Агата совершила бы самоубийство таким образом. Но был один способ, к которому она могла прибегнуть: отравление. «О нет! – подумала Шарлотта. – Господи помилуй, только не это!»

Глава 8

Полковник Кристи не нравился Кенварду. Он не мог назвать причину неприязни, просто чувствовал: муж пропавшей что-то скрывает. Однако, как бы то ни было, суперинтендент не сомневался, что заставит полковника расколоться.

Кенвард распорядился, чтобы его вместе с Кристи и секретаршей Шарлоттой Фишер отвезли к месту происшествия. Возможно, вид покинутой машины подстегнет их память. До сих пор ему не удалось выудить из них достаточно полезной информации. Мисс Фишер намекнула на семейный разлад, но, когда Кенвард захотел выяснить подробности, она замяла эту тему. Между тем она показала ему письмо с весьма многозначительной фразой миссис Кристи о том, что ей приходится покинуть дом, поскольку у нее голова идет кругом, – или что-то в этом роде. По мнению суперинтендента, данное выражение подразумевало виновность мужа. Кенвард спросил полковника о его отношениях с женой, и тот, посмотрев на Кенварда так, словно он нарушил элементарные приличия, ответил, что у них возникают иногда недоразумения, но незначительные. Душевное состояние супруги его беспокоило, но не в связи с их взаимоотношениями. Ему казалось, что она стала несколько неуравновешенной после смерти матери. Кенвард подозревал, что в его словах есть доля истины, но не более того. Он заметил, что Кристи отводит взгляд, говоря об этом.

Когда они доехали до места, Кенвард подвел мисс Фишер и полковника к брошенному «моррис-каули». Новость уже распространилась по округе, и рядом с автомобилем собралась разношерстная компания любителей сенсаций. У каждого из них, естественно, была своя версия происшедшего, но глаза у всех горели предвкушением известия об убийстве.

– Вот автомобиль, – сказал Кенвард. – Полковник, вы подтверждаете, что это автомобиль вашей жены?

– Да, это несомненно.

– Но не ваш?

– Нет, не мой. Она купила машину на деньги, полученные за одну из своих книг.

– Стало быть, писательское ремесло – прибыльное дело?

– Оно может принести неплохой доход, но в качестве постоянного бизнеса ненадежно. Жена боялась, что ее следующие книги не будут иметь такого же успеха, как предыдущие.

– Вот как?

– Да. Кроме того, она жаловалась, что после смерти матери у нее отказывает воображение.

– Мисс Фишер, вы можете подтвердить это?

– Да, могу – и то и другое. Я знаю, что у нее были проблемы с новым романом, «Тайной „Голубого экспресса“».

Кенвард распахнул водительскую дверь автомобиля. Шарлотта была явно изумлена, увидев на сиденье меховое пальто и несессер, который, по ее словам, накануне стоял открытым на кровати миссис Кристи.

– Сегодня, как вы знаете, была холодная ночь, – сказал Кенвард. – Мне сообщили, что в полночь температура упала до двух градусов, и потому мне, как и вам, кажется странным, что она оставила пальто в машине.

Шарлотта и Арчи молчали. Кенвард показал им водительское удостоверение.

– Это тоже было найдено в салоне. Необъяснимый поступок, согласитесь. Мне хотелось бы знать, что вы думаете по этому поводу.

– Я теряюсь в догадках, – ответил Арчи.

– Совершенно непонятно, – сказала Шарлотта. – Просто страшно представить ее в этом месте ночью в такой холод. Что она здесь делала? Надеюсь, с ней все в порядке. Могло произойти все, что угодно.

– Уверен, мы докопаемся до истины, – отозвался Кенвард, бросив взгляд на полковника. – Благодарю вас за то, что согласились приехать сюда. Наш сотрудник отвезет вас в Саннингдейл. Я распоряжусь, чтобы сегодня начали тщательный осмотр всей окружающей территории. Я уже вызвал специальное подразделение. Разумеется, как только у нас появится какая-либо информация, я дам вам знать.

Кенвард принял участие в поисках вместе с подразделением из восьми полицейских во главе с полковником Бетоллом и капитаном Таквеллом. Суперинтендент велел подчиненным обращать внимание на все, что покажется им необычным, будь то листок бумаги, носовой платок, деньги, предметы женского туалета, не говоря уже о каком-нибудь оружии или трупе. Полицейские и впрямь нашли много интересного: пустые бутылки, старое полотенце, плюшевого медвежонка без одной лапы, однако все это не имело отношения к данному делу. Кенвард сомневался, что полковник убил жену, – но кто знает? За время службы он убедился в одном безотрадном факте: большинство людей руководствуются прежде всего эгоистическими соображениями, а некоторые, находясь в безвыходном или трудном положении, готовы убить. Мотивом может служить, конечно, алчность, зависть, похоть, ненависть или их комбинация. Однако, как напомнил он себе, пока что не было найдено доказательств преступления. Женщина с расстройством нервной системы исчезла при странных обстоятельствах. Вопрос в том, найдут они ее мертвой или живой?

Глава 9

Когда мы отправились на север с вокзала Кингс-Кросс, я испытала странное ощущение освобождения. Я больше не была ни миссис Кристи, ни даже прежней, ничем не примечательной Агатой Миллер. Я стала кем-то другим.

Накануне, во мраке автомобильного салона, мне было присвоено новое имя. Сначала я испугалась, была потрясена. Требование Кёрса показалось мне чрезмерно жестоким, но, когда я начала протестовать и сказала, что никак не могу согласиться на это, он не стал слушать меня. Вокруг автомобиля свистел ветер, и казалось, что меня сейчас закружит смерч.

– Мне все равно, какое имя вы выберете, – сказал Кёрс, – но что касается фамилии, вы должны зарегистрироваться в гостинице именно как миссис Нил.

– Но почему «Нил»? – Я с трудом произнесла это имя. – Ведь любая фамилия подойдет.

– Да, но я думаю, что эта будет для вас лучше всего.

– Лучше всего для меня? – выдавила я. – Что хорошего может быть для меня в этом имени?

– Оно может подстегнуть ваше воображение – вы должны это понимать. Уверен, под маской мисс Нил вам будет легче выполнить свою задачу.

Должна признаться, я не раз воображала, что было бы, если бы любовница Арчи умерла. Я даже думала о том, как я могла бы убить ее. Логичнее всего было бы отравление. Какой-нибудь укол или питье, вызывающее быструю, хотя и не безболезненную, смерть. Яд, наличие которого в организме невозможно установить. Смерть мисс Нил представлялась мне очень живо. Но вообразить убийцей себя было труднее.

– Вы хотите, чтобы убийство связали с мисс Нил и стали подозревать ее?

Кёрс засмеялся, и салон наполнился запахом его дыхания.

– Надо же! Какие дикие идеи рождаются в вашей голове! Я до этого не додумался.

– А зачем тогда это имя?

– Мне просто казалось, что оно придаст вам некоторый… шарм, что ли, которого вам не хватало в последнее время.

Я не на шутку разозлилась на этого подонка. Он что, воображает, будто знает обо мне буквально все? Но, к сожалению, в данном случае он был прав. Я пренебрегала Арчи, не поддерживала его, когда он во мне нуждался, ограничивалась мимолетным поцелуем в щеку или в лоб, когда он хотел большего. Но все это было сугубо личным делом, и я не собиралась обсуждать его с первым встречным, тем более с этим негодяем.

– Вам нравится мучить людей – да, мистер Кёрс?

– Ну, в этом мы с вами схожи.

– С какой стати…

– Я знаю, что творится у вас в голове, миссис Кристи. Вы притворяетесь белой и пушистой, обманутой женой и страдалицей, но не говорите мне, что не желали мисс Нил медленной и мучительной смерти.

Я покраснела в темноте и хотела возразить, что фантазия имеет мало общего с действительностью и подобные мысли я допускала лишь для того, чтобы немного успокоиться.

– Ну да, как я и полагал, – не дождавшись ответа, продолжил он. – А знаете, миссис Кристи, у меня есть одна идея, и я поставил бы крупную сумму на то, что она верна.

– Какая идея?

– Если бы вы не выпускали пар в своих романах, где полно убийств, отравлений и коварных предательств, то, вероятно, не устояли бы перед искушением совершить какое-нибудь одиозное преступление в жизни.

– Никогда не слышала ничего более смехотворного. Если я зарабатываю тем, что пишу о преступлениях и их расследовании, то это ни в коей мере не значит, что я сама могла бы совершить одно из них.

– А вот посмотрим, – улыбнулся Кёрс. – Это будет весьма любопытный эксперимент, и я, возможно, напишу о нем когда-нибудь статью.

– Я сижу тут вместе с вами, мистер Кёрс, только из-за того, что вы угрожаете моей семье. Никакой другой причины нет. Если вы причисляете меня к криминальным элементам, то вынуждена вас разочаровать. Я считаю, что жизнь человека священна и нет большего зла, чем прервать земное существование другого.

– Очень благородное утверждение.

– И оно истинное, мистер Кёрс. Истинное.

Он запустил руку в бороду, и этот шорох вызвал у меня настолько неприятные ощущения, что я готова была завопить.

– Ну, думаю, пора трогаться, – сказал Кёрс. – Но сначала я должен что-то сделать с вашим запястьем. Оно, похоже, кровоточит.

– Не надо, не беспокойтесь.

Я попыталась остановить его, но он меня не слушал. Закрыв глаза, я почувствовала прикосновение на удивление мягких пальцев, затем услышала, как Кёрс открывает свою аптечку и режет ножницами бинт.

– Сейчас немного пощиплет, – сказал он, достав вату и промывая ранку перекисью водорода. – Царапина поверхностная, но можно подхватить инфекцию, а это нам ни к чему.

Жжение в руке явилось для меня своего рода облегчением.

– Куда вы хотите меня везти? – спросила я сквозь зубы.

– В Лондон, – ответил он, закончив обрабатывать ранку. – Я снял для вас меблированные комнаты, где вы сможете отдохнуть. Не волнуйтесь, ничего с вами не случится. Ну вот, как теперь ваша рука – стало лучше?

Кёрс завез меня в район между станциями метро «Виктория» и «Пимлико», в обветшалый многоквартирный дом неподалеку от Воксхолл-Бридж-роуд. До универмага «Арми энд нейви сторз» было всего десять минут ходьбы, но район выглядел запущенно и убого. Ничего похожего на Илинг, где жила мама. Кёрс снял для меня маленькую сырую квартирку. В холодной спальне стояла железная кровать, чей жуткий вид я пыталась компенсировать воспоминаниями о том, как любила в детстве забираться по утрам в огромную бабушкину кровать красного дерева, с пологом на четырех столбиках. Но прежде всего бабушка вспоминалась мне в саду, где она с достоинством ухаживала за розами. По ее словам, секрет пышного цветения роз заключался в том, что она подкармливала их содержимым ночного горшка. Это ужасно смешило меня. Я также очень любила игру, называвшуюся «цыпленок от мистера Уайтли». Я изображала цыпленка, а бабушка обсуждала с воображаемым продавцом, каким образом меня лучше приготовить на обед. Я вопила и пищала, когда она говорила, что хочет поджарить меня на вертеле, и точила разделочный нож, чтобы нарезать меня на небольшие аппетитные кусочки. Теперь мне это не казалось таким забавным, как тогда.

Вряд ли стоит удивляться, что спала я беспокойно: мне снились ужасные сцены с участием Арчи и мисс Нил. Интересно, но проснулась я с ощущением, что стала другим человеком; я словно скинула с себя гнет собственной личности. Кто-то посторонний дал мне возможность свернуть с колеи моей жизни – и не важно, что это был такой гнусный патологический тип, как Кёрс. Проснувшись, я проговорила: «Нил. Я – миссис Нил».

Эта мысль придала мне сил и даже подняла настроение, вслед за чем я сразу же почувствовала укол совести. Я всегда считала, что стыд – орудие добра. Что представлял бы собой наш мир, если бы все делали что хотели, игнорируя рамки и ограничения, установленные обществом? Однако соблюдение социальных норм и правил поведения не помогло бы мне в моем настоящем положении. Чувство вины лишь помешало бы мне. Если бы я взялась выполнить хотя бы половину того, что запланировал Кёрс, то, действительно, сделать это было легче, притворившись кем-то другим. И лучше кандидатуры, чем женщина, которую я ненавидела, было не найти.

Мы вышли из квартиры и направились к автомобилю. Проходя мимо почтового ящика, я вспомнила, что в сумочке у меня лежит письмо Кэмпбеллу, которое я так и не отправила. Я бросила взгляд на Кёрса. Мне повезло, что его внимание в этот момент привлек полисмен, остановивший чью-то машину. Я медленно вытащила конверт из сумочки, но не решилась опустить его в почтовый ящик, дабы не вызвать гнев Кёрса, а просто уронила на землю, надеясь, что какой-нибудь добрый человек заметит его и отправит по назначению. Если письмо дойдет до Кэмпбелла, то Арчи, Карло и Мэдж будут, по крайней мере, знать, что я не покончила с собой. А если они как следует пораскинут мозгами, то, возможно, сообразят, где меня искать.

Кёрс остановился около своей машины и подозрительно посмотрел на меня, на дом и на почтовый ящик, но в это время полисмен направился в нашу сторону, так что мой мучитель поспешил открыть дверь автомобиля и велел мне садиться.

– Лишние помехи нам сейчас ни к чему, правда? – произнес он. Таким тоном обычно обращаются к человеку с неуравновешенной психикой.

– Да, пожалуй, – согласилась я, встретив его пристальный взгляд.

И в этот момент я заметила человека средних лет, по виду клерка, остановившегося около почтового ящика и посмотревшего на землю. Он поднял письмо, осмотрел его и опустил в ящик.

Мы доехали до Харрогейта в разных вагонах и взяли два такси до разных отелей: я отправилась в гостиницу при водолечебнице «Свон», доктор – в пансион в нескольких кварталах от зала для питья минеральной воды. Кёрс сказал, что придет в лечебницу вечером, предупредив, что нас не должны видеть вместе. Он будет общаться со мной с помощью записок, которые я обязана неукоснительно уничтожать. Он разрешил мне выходить на прогулки днем, но на ночь велел возвращаться в гостиницу. Я понимала, сколько горя он может причинить моей семье, если я не буду выполнять все его требования.

Расплатившись с таксистом, я постояла минуту-другую, любуясь величественным четырехэтажным отелем, стоящим в некотором отдалении от шоссе за большой лужайкой. Увитый плющом фасад, импозантные дымоходы и мансарды делали его похожим скорее на виллу, чем на гостиницу. Я вошла через крытый портик. За стойкой регистратуры сидела женщина.

– Добрый вечер, мадам, – приветствовала она меня.

Я чувствовала, что одета бедно и неказисто по сравнению с ней. На мне были те же серая юбка, зеленый джемпер и темно-серый кардиган, что и накануне. Кёрс не дал мне возможности приобрести что-либо новое. Но он принес мне маленький кожаный чемоданчик, некогда принадлежавший его жене. Все остальное, сказал он, можно купить в Харрогейте.

– У вас есть свободные номера? – спросила я.

Женщина сморщила нос, проверяя записи в журнале. Я мечтала о ванне с горячей водой, потому что в лондонской квартире были только туалет и умывальник. Кёрс дал мне утром кувшин горячей воды, но это не могло меня удовлетворить.

– Да, есть. Сколько вы собираетесь пробыть у нас?

– Я думаю, не меньше недели.

– Полный пансион стоит семь гиней за неделю.

– Цена, по-моему, разумная, – сказала я.

Кёрс проинструктировал меня относительно многих действий, которые я должна была предпринять, строго следуя его указаниям, но, как ни странно, предоставил мне самой придумать, откуда я прибыла.

– Я недавно приехала из Южной Африки, из Кейптауна, – принялась я фантазировать, вспомнив, как хорошо я проводила там время с Арчи. – Первые три недели в Англии были такими суматошными, что теперь мне хочется немного отдохнуть здесь, в Харрогейте.

– Уверяю, что у вас будут для этого все возможности. Погода, конечно, не такая, к какой вы привыкли у себя дома, но Харрогейт славится своим отличным обслуживанием, – несомненно, вы убедитесь в этом сами. Известно ли вам, что мы можем предложить, если это вас заинтересует, ряд первоклассных услуг, например турецкие бани и минеральные ванны с «Виши»? Простите, как ваше имя?

– Нил, миссис Тереза Нил. – Я решила, что мне лучше выступать в роли замужней женщины, чтобы избежать нежелательного внимания со стороны постояльцев мужского пола.

– Очень хорошо, миссис Нил. У вас есть багаж, который наш носильщик помог бы вам донести?

– Пока нет, он прибудет позже. – Я врала с такой легкостью, что сама поражалась. – Но я собираюсь сделать кое-какие покупки. Мне говорили, что здесь есть очень неплохие магазины.

– Совершенно верно. Я могу дать вам список лучших торговцев. Вот ваш ключ. Сто пятый номер.

Я направилась к лестнице, но она остановила меня:

– Ах, миссис Нил!

Я вернулась к стойке.

– Простите, я забыла отдать вам письмо, которое пришло на ваше имя.

– Спасибо.

В комфортабельном номере с розовыми набивными обоями я наконец вздохнула свободно. Я наслаждалась тишиной. Подошла к креслу, стоявшему у окна, посмотрела на лужайки и прекрасные деревья перед фасадом. Парочка белокурых малышей под наблюдением гувернантки играли с волчком, визжа от восторга. Я, конечно, сразу вспомнила Розалинду, по которой уже успела соскучиться. Что она делает в этот момент?

Интересно, спрашивала ли она обо мне? Думать о том, как Розалинда, проснувшись утром, обнаружила мое исчезновение, было невыносимо. Но зато ей ничто не угрожало. А я прибыла сюда не для того, чтобы пить во́ды и поправлять здоровье, хотя это мне совсем не помешало бы. О цели моего приезда говорилось в письме, которое я держала. Я неохотно распечатала его и, присев на кровать, начала читать.

Дорогая миссис Кристи (то бишь Нил)!

Надеюсь, Вы удобно устроились в «Своне». Говорят, это один из лучших местных отелей.

Чтобы подготовиться к выполнению плана, Вам, как мне кажется, надо поскорее войти в роль дамы на отдыхе. Представьте, что Вы знаменитая актриса одного из лондонских театров, и отбросьте все условности, ограничивающие Вашу свободу. Забудьте о разумной миссис Кристи и развлекайтесь. Ваше первое задание: отправляйтесь вечером на танцплощадку и, когда оркестр грянет «У нас нет бананов!»[4]4
  «У нас нет бананов!» — песня, звучавшая в популярном бродвейском ревю 1922 года «Пошевеливайся!» («Make It Snappy»).


[Закрыть] (а я уверен, что они исполнят это), станцуйте чарльстон. Если Вы не выполните это несложное задание, я буду считать Вас жуткой занудой. Больше того, я восприму это как отказ от наших дальнейших совместных действий.

Я тоже буду присутствовать там и наблюдать, но, пожалуйста, не пытайтесь заговорить со мной, даже если соблазн будет очень велик.

Искренне Ваш,

д-р Патрик Кёрс.

Этот тип был законченным садистом. Я представила, как он сидит в баре и развлекается, глядя, как я делаю из себя посмешище на танцплощадке. Я буду выглядеть комично. Для танцев у меня не было ни настроения, ни костюма, ни фигуры… Но разве я могла выбирать? Может быть, еще не поздно обратиться в полицию? Положим, я покажу полицейским письма Кёрса, но что, если он в отместку учинит какую-нибудь жестокость? Будет ли моя семья в безопасности, даже если его упрячут за решетку? Он сам говорил, что совершит что-нибудь ужасное, когда я буду меньше всего ожидать этого. Меня трясло, когда он перечислял возможные меры, которые он предпримет в случае моего сопротивления. Среди наименее непристойных было выкалывание глаз моей дочери. Как я могла бы жить дальше, если бы допустила такое? От одной мысли об этом у меня волосы вставали дыбом.

Я постаралась придать себе более презентабельный вид, стоя перед зеркалом ванной. Затем достала из сумочки маленькую фотографию Розалинды и пристроила ее на столике у кровати. При этом я не смогла сдержать слез, как ни старалась. Пришлось вернуться в ванную и умыть лицо холодной водой. Выглядела я еще хуже, чем прежде, но предательские пятна на носу и щеках удалось кое-как замаскировать пудрой. Затем я сбрызнула одеколоном джемпер и кардиган и покинула номер.

Спустившись в ресторан, я через силу поужинала отбивными из барашка с картофелем и отправилась на танцплощадку. Музыка ударила по моим нервам, каждая нота была мучением. У шести мужчин-оркестрантов и солистки, как и у кучки танцоров на площадке, был такой вид, словно они переживали лучшие моменты своей жизни. Я глотнула минеральной воды и заметила входящего в зал Кёрса. Он сел неподалеку от оркестра и заказал себе напиток – я не видела, какой именно, но безалкогольный, поскольку спиртное в отеле было строго запрещено. Кёрс окинул взглядом зал, заметил меня, но тут же отвел глаза. Затем достал из портфеля записную книжку, подошел к певице и шепнул ей что-то на ухо.

Музыканты закончили играть «Ты забыла вспомнить»[5]5
  «Ты забыла вспомнить» – песня американского композитора и поэта Ирвинга Берлина, исполнявшаяся Фрэнком Синатрой, Эллой Фицджеральд и другими певцами.


[Закрыть] и стали наяривать эти дурацкие «Бананы». Внушив себе, что на моем месте человек, которому ничего не стоит пойти и сплясать, я сделала глубокий вдох и выскочила на площадку. Встав в картинную позу, я начала дрыгать ногами и притоптывать. «У нас нет бананов, нет никаких бананов!» – пела солистка, а я в такт словам размахивала взад и вперед руками. Я намеренно не поворачивалась к Кёрсу, танцевала почти все время спиной к нему. На других я тоже старалась не смотреть, но чувствовала, что некоторых – особенно женщин – мой костюм и мое поведение шокируют. Случайно мой взгляд все-таки упал на шантажиста. Он сидел, опустив глаза с несколько смущенным видом, словно нечаянно зашел в комнату, где я переодеваюсь; губы его чуть кривились в сдерживаемой улыбке.

Бесовская мелодия с нелепыми словами продолжала терзать меня: «Ха-ха-ха, вот потеха! А нам не до смеха…» Но наконец все смолкло. Последние металлические ноты банджо затихли, я перестала прыгать, опустила руки, и все силы, казалось, покинули меня. Оркестр сразу же стал играть балладу «Совсем один»[6]6
  «Совсем один» – песня Ирвинга Берлина.


[Закрыть]: «Как этот мотив нескончаемый, ты преследуешь меня ночью и днем…»

С опущенными глазами и пунцовым лицом я вернулась на свое место, допила воду и, не оборачиваясь в сторону Кёрса, отправилась в свой номер. Здесь я могла дать волю слезам, чувствуя себя не только униженной, но и запачканной, словно меня заставили сделать что-то бесчестное. Раздевшись, я улеглась в постель. В голове у меня звучали слова песни «Совсем один».