Текст книги "Искусство убивать. Расследует миссис Кристи"

Глава 13

– Повторяю, мисс Кроу, у нас нет новой информации по данному делу. Подождите, пока опубликуют официальное заявление. Я не могу отдавать предпочтение одним журналистам за счет других. Всего хорошего.

Положив телефонную трубку, Кенвард тихо выругался. Чертовы репортеры. А уж новоявленные дамочки-журналисты не вызывали у него никакого доверия. Совершенно неподходящее занятие для молодых леди. А эта к тому же притворилась дочерью дипломата сэра Эйра Кроу. Готовы пойти на что угодно, чтобы произвести впечатление и втереться в доверие. Но ей не удалось его провести. Чем больше она распиналась, пытаясь умаслить его, тем упорнее он отбивался, пока в конце концов не пришлось оборвать разговор. У него полно более важных дел, нежели болтовня с журналисткой, не имеющей ни чести, ни совести. Вот уже двое суток, как пропала миссис Кристи, а они так и не нашли никаких следов.

В этот день поиски возобновились уже на рассвете. Были привлечены три дюжины местных жителей, которых доставили в Ньюландс-Корнер на автобусе. Операцией руководил сам суперинтендент. Он велел людям обыскивать территорию так, будто от этого зависела их жизнь. Идти надо по прямой линии, сказал он, не пропуская ни одного куста или дерева в поисках подозрительных предметов. Да, дерева… Когда он был еще новичком в полиции, его как-то послали снять с дерева труп молодой женщины, повесившейся в собственном саду. Она была беременна, а отец ребенка бросил ее и покинул страну. Она не смогла пережить позора. Кенвард до сих пор помнил ее лицо, глаза, полные боли и страдания, мертвенно-прозрачную, но все еще прекрасную кожу и красное смертельное ожерелье на шее.

– Сэр! – обратился к нему Хьюз, молодой констебль.

– Да?

– Вам звонит по телефону полковник Кристи.

– Ну что ж, послушаем, как он будет выкручиваться?

– Да, сэр.

Минуту спустя Кенвард слушал полковника, говорившего отчетливо и сухо:

– Кенвард, у нас тут новость, которую надо сообщить в первую очередь вам, так как это проливает свет на ситуацию. Это, возможно, говорит о том, что…

Кенварду хотелось прервать полковника, но многолетний опыт научил его, что лучше дать людям выговориться, пока они не доберутся до сути. Правда, суть часто оказывалась совершенным пустяком, но в своих рассуждениях и возмущениях родственники жертв и свидетели выдавали больше, чем собирались.

– Кажется, моя жена была в субботу утром в Лондоне.

– Кому это кажется, полковник?

– Это видно из письма, которое она отправила моему брату Кэмпбеллу. Очевидно, она написала его вечером в пятницу, перед тем как исчезнуть. Она послала письмо ему на работу, в Вулидж. Брат только сегодня узнал, что миссис Кристи пропала, и сразу позвонил мне.

– А что говорится в письме?

– Только то, что моя жена собирается провести несколько дней на одном из северных курортов.

– Вот как? Их, наверное, не так уж много. Я немедленно направлю туда людей. Но нам необходимо ознакомиться с письмом.

– Боюсь, это невозможно.

– Почему же?

– Брат сказал, что сжег письмо… а может, выбросил.

– Так что именно он с ним сделал, полковник?

– Выбросил – да, я вспомнил, он именно так и сказал. Но конверт вроде сохранился.

Все это звучало очень странно.

– Мы должны поговорить с вашим братом, осмотреть конверт и особенно марку.

– Разумеется. Согласитесь, это хорошая новость.

– Вы так считаете?

– Ну да, – произнес Кристи с некоторым раздражением. – Это говорит о том, что она… ну, не совершила никаких глупостей.

– Глупостей?

– О господи, Кенвард, вы же понимаете, что я имею в виду. Письмо показывает, что моя жена, по-видимому, была жива утром в субботу. Оно было отправлено из Лондона, так что она, по всей вероятности, бросила свой автомобиль и как-то добралась до города.

– Но до сих пор не известно, где она.

– Скорее всего, в Лондоне. Послушайте, Кенвард, я уверен, что вы очень хорошо и тщательно работаете, но неужели не ясно, что поиски вокруг Ньюландс-Корнер ничего не дадут? Я благодарю вас за ваши старания, но на данном этапе, полагаю, мне следует обратиться в Скотленд-Ярд.

– В Скотленд-Ярд? Это еще зачем?

– Раз она в Лондоне, они могут помочь. И это будет гораздо эффективнее, чем…

– Чем что, полковник?

– Чем полагаться на местные силы.

– Пожалуйста, полковник, обращайтесь в Скотленд-Ярд, но я сомневаюсь, что от этого будет какая-нибудь польза.

Кристи, очевидно, не знал, что Скотленд-Ярд вмешивается в дела полиции графств только в том случае, если оттуда приходит запрос. Но Кенвард не собирался просвещать его на этот счет, пусть узнает сам.

– Я схожу туда сегодня же.

– Очень хорошо. До свидания.

Поведение полковника напомнило Кенварду о другом деле, в котором фигурировал суррейский банкир по имени Ледбери. Он ворвался однажды в участок с заявлением, что пропала его жена – по всей вероятности, сбежала с неким сочинителем, богемным типом, проживавшим в той же деревне. Кенвард пытался объяснить, что полиция может приступить к расследованию только после того, как обнаружатся свидетельства преступления, а жена банкира могла уйти по собственной воле. Ледбери объявил, что это не имеет значения, так как его жена психически неуравновешенна, и покинул участок, осыпая всех и вся отборной бранью. Спустя некоторое время в лесу был найден труп задушенной женщины. Это была миссис Ледбери. Кенвард отправился на машине в Гилфорд, где находился особняк красного кирпича, принадлежавший Ледбери. Там выяснилось, что банкир, закрывшись в гараже, вышиб себе мозги пулей из пистолета.

Полковник Кристи, по-видимому, был не так ревнив, как Ледбери, но представлял собой не менее опасный тип неверного мужа, сознающего свою вину. Кенвард знал по опыту, что такие мужья отбиваются от преследования, как крысы, загнанные в угол, и могут наброситься на кого угодно.

Глава 14

– Чтоб этому полицейскому пусто было! – воскликнула Уна, швырнув телефонную трубку на рычаг. – Ничего не сообщил мне! Разговаривал со мной как с ребенком, к тому же слабоумным.

– Это можно было предвидеть, – отозвался Дэвисон.

– Мог бы, по крайней мере, проявить обыкновенную учтивость, – проворчала Уна, взъерошив свои белокурые волосы. – Я назвала ему имя отца, а невежа пропустил это мимо ушей.

– Такие вещи могут вызвать и отрицательную реакцию, – заметил Дэвисон.

Разговор происходил за чаем в его квартире в Олбани. Для Джона это было ежедневным ритуалом, столь же обязательным, как бритье или чтение «Таймс».

– Если он думает, что может таким образом отделаться от меня, то его ждет разочарование.

– Да, он не представляет, с кем имеет дело, – проронил Дэвисон.

– Вы еще будете насмехаться надо мной! Давайте лучше подытожим все, что мы знаем.

Уна вспомнила все обстоятельства исчезновения Агаты Кристи, находившейся вечером в пятницу или ранним утром в субботу в Ньюландс-Корнер. Говорили, что она не могла оправиться после потери матери, и это было Уне понятно, но девушка сомневалась, что писательница могла пойти на самоубийство.

– Вам хорошо известно, что смерть папы совершенно выбила меня из колеи, и бог знает, что я могла бы сделать, если бы не мысль о моих близких, – сказала Уна. – Я не могла нанести такой удар маме. А ведь, кроме нее, были еще Эрик, и Аста, и очаровательная малышка Сибил. И вы…

– И я? – искренне удивился Дэвисон.

– Ну конечно. Вы всегда были мне верным другом. Как и я вам, надеюсь.

– Конечно. – Он не был готов признаться, какую поддержку она оказывала ему самим своим существованием. У девушки после пережитой утраты возникало время от времени желание поговорить по душам, правда Дэвисон чувствовал себя при этом неловко. – Но давайте вернемся к насущным делам, к миссис Кристи.

– Да, довольно загадочная личность. Надо бы выяснить, с кем она дружила, была близка. В вашем министерстве никто не мог бы помочь нам в этом?

– Наверное, кто-нибудь и мог бы. Попробую разузнать. Однако я не стал бы рассчитывать на получение данных из министерства.

– Почему?

– Обычно это закрытая информация, которую не полагается знать простым смертным.

– Вы говорите прямо как этот отвратительный суперинтендент Кенвард, старый напыщенный индюк.

– Я тоже старый напыщенный индюк?

– Нет, конечно. Я и его всерьез таким не считаю, просто надеялась получить от него хотя бы крохи информации, обрывки слухов и сплетен.

– Вы же знаете, что мужчины не сплетничают. Вам надо завести знакомство с какой-нибудь осведомленной дамой.

– Да, вы правы. Но с кем? Секретарша, мисс Фишер, будет, наверное, держать рот на замке. Она слишком дорожит своим местом, чтобы болтать с кем попало.

– Думаю, да.

– Прежде всего надо поговорить со слугами. Вот кто обычно любит посплетничать! Мамина горничная всегда лучше всех знала, что происходит в доме. Она прикидывалась респектабельной и недоступной матроной, но к ней можно было втереться в доверие, и тогда она раскрывала любые секреты. Послушали бы только, что она порой рассказывала о некоторых знакомых, приходивших к папе! Ей даже были известны кое-какие подробности интимной жизни членов кабинета.

– Ох, кажется, и мне придется сейчас краснеть.

– Перестаньте, Дэвисон, вы же знаете, я не про вас.

– Откуда мне знать? Но к делу. Значит, вы поговорите со слугами, а я попробую выяснить в министерстве что-нибудь о полковнике Кристи.

– Вы подозреваете, что он грубое животное?

– Да. Как и большинство мужей, правда?

Уна расхохоталась. Давно уже Джон не слышал ее смеха. А раньше ей были свойственны вспышки внезапного веселья, с неудержимым взвизгиванием и фырканьем, что совершенно не подобало юной леди. Джону не хватало этих ее выходок. Он уже решил, что природная смешливость Уны почила вместе с ее отцом в могиле на церковном кладбище в Суонидже. Дэвисон готов был сделать все, чтобы поддержать Уну, если детективная игра хотя бы отчасти вернет ей радость жизни.

– Я, наверное, никогда не выйду замуж, – прервала Уна возникшую паузу.

– Это еще почему? – изумился Дэвисон.

– Ну, не знаю. Вы же сами говорили, что мужья бывают страшными занудами. Я еще не встречала мужчин, с которыми хотелось бы связать свою судьбу.

– Рад это слышать, – рассмеялся он.

– Даже про отца такого не скажу. Я любила его всем сердцем, но и он иногда ужасно досаждал маме.

– Да ну?

– Да. А у нынешних молодых людей из богемы такие же ветхозаветные взгляды, как у предков. Для вида рассуждают о свободе женщин, а на деле следят за каждым шагом жены или подруги. Вот она, отсталость, никуда не делась!

– Уверен, что вам все-таки встретится достойный джентльмен. Вы влюбитесь, и все, что вы сегодня наговорили, покажется вам чепухой.

– Сомневаюсь. Я хотела бы выйти за человека, который позволил бы мне быть собой, ни в чем бы меня не ограничивал и не ожидал от меня слишком многого. А это вряд ли возможно.

Опять наступило молчание. «Может быть, признаться ей?» – подумал Дэвисон. Момент казался подходящим. Вдруг она как раз побуждает его открыться? Джон хотел было задать ей вопрос, но не успел найти нужных слов, – Уна, похлопав его по колену, вскочила с дивана.

– Я разболталась, как школьница, а у нас серьезное дело. Я должна утереть нос этому тупице Кенварду, чтобы он не задавался. – Она вдруг умолкла. – Простите, вы хотели что-то сказать?

Джон, улыбнувшись, покачал головой:

– Нет-нет, ничего существенного.

Глава 15

Что на Кёрса нашло, когда он выбирал место встречи? Я не могла представить его в святой обители. Но чем была я лучше Кёрса?

Он сказал, что мы должны встретиться около церкви Христа в парке Стрей и поговорить о самом тяжком из грехов, об убийстве. Хорошо еще, что церковный двор был пуст: я не посмела бы посмотреть другому христианину в глаза. Я взглянула на башенные часы. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут. Дул порывистый восточный ветер, и губы у меня начали трястись от холода, но мне казалось невозможным найти убежище в храме. Засунув руки в карманы нового пальто, я стала прогуливаться вокруг кладбища.

Когда пробили часы, какая-то фигура в черном открыла калитку и направилась ко мне. Это был Кёрс, но его вполне можно было назвать призраком самой смерти. Смерть казалась мне неплохим выходом, я предпочла бы умереть, нежели выполнять приказы Кёрса.

– Как вы устроились в гостинице? Надеюсь, вам вполне удобно там? – осведомился он, приблизившись ко мне и встав около могильной плиты.

В обычных условиях это был бы нормальный учтивый вопрос, но в данной ситуации он звучал неестественно, был не к месту. Что я могла ему ответить? Что я наслаждаюсь отдыхом? Что мне понравилась игра оркестра? Что я собираюсь записаться на массаж? Я просто кивнула в ответ.

– Это хорошо. Я боялся, что здешняя жизнь покажется вам слишком… примитивной, что ли. Некоторые из постояльцев, конечно, провинциальные обыватели, но вам недолго придется терпеть их общество.

– Я хотела спросить вас, когда…

– Когда вы должны совершить убийство? – Кёрс перешел на шепот, хотя, кроме нас двоих, на кладбище никого не было.

– Вы, однако, не стесняетесь в выражениях.

– Какие могут быть церемонии? Вы тоже предпочитаете называть вещи своими именами. Я читал ваши книги, миссис Кристи.

– Да уж, – хмыкнула я.

– Думаю, в конце недели будет в самый раз.

Как, уже? Я была застигнута врасплох, к тому же меня покоробила речь Кёрса. Он говорил об убийстве, словно о пустячной просьбе, выполнить которую не труднее, чем отвезти бисквит или баночку с земляничным вареньем на деревенскую ярмарку.

– В конце недели? Нет, это слишком скоро.

– Боюсь, у вас нет выбора. Все условия для этого будут к тому времени созданы.

– Да, но…

– Я объясню, как лучше всего действовать. Вы отправитесь в Лидс, где моя жена Флора живет после того, как мы расстались. Придете к ней домой и убьете ее. Каким способом – решайте сами, но я советую вам выбрать тот, что позволит незаметно скрыться. Шансов попасться у вас, как мне кажется, не больше, чем у меня самого. А сам процесс, думаю, мог бы вам даже понравиться. Этот опыт наверняка придаст вашим книгам бо́льшую достоверность. – Кёрс снял черную кожаную перчатку и, открыв портфель, достал оттуда большой коричневый конверт, продолжая наставлять меня: – Совершив убийство, вы должны вернуться в Харрогейт, как мы договорились. Когда будет напечатано сообщение о ее смерти – подтвержденной врачом, разумеется, – я поеду в Лидс, чтобы убедиться, что она мертва. – Он глубоко вздохнул и удовлетворенно выпятил грудь. – Не могу передать, какую радость доставляет мне эта мысль. Я верю, что нами движет само Провидение.

– Что-что?

– Мне кажется знаменательным, что мы сегодня встретились в этом святом месте. Трудно найти что-нибудь более подходящее. Мы как бы выступаем под эгидой Господа Бога.

– Знаете, у меня другое представление о Боге. – Я выплюнула эти слова так, будто мне в рот попало что-то зловонное.

Меня вдруг охватили слабость и тошнота. Я оперлась рукой о могильную плиту.

– Разрешите поддержать вас, – сказал Кёрс, подавшись ко мне.

– Нет! Не надо. Все нормально, благодарю вас.

Он сделал жест, словно собираясь взять меня за запястье. Рана моя зажила, но сама мысль о том, что он прикоснется ко мне, была невыносима. Рука Кёрса оставалась протянутой еще некоторое время. Он явно наслаждался моим замешательством.

– Может быть, стоит прогуляться по кладбищу и вы почувствуете себя лучше? Вы еще не успели рассмотреть надгробия?

Он пошел по травянистой дорожке между могил, и я поплелась за ним, как послушный ребенок со скучающим взглядом.

– Должен признаться, кладбища – мое хобби. Когда я приезжаю в город, где еще не бывал, то первым делом иду на кладбище. Надписи на могильных памятниках просто завораживают меня. Они дают пищу воображению. Я придумал развлечение: когда посещаю какое-нибудь кладбище впервые, брожу среди могил – вот как мы сейчас – и представляю, как жили люди, похороненные под этими камнями. Возьмем, к примеру, эту могилу. Здесь лежит Мармадьюк Лаптон, родившийся в тысяча семьсот девяносто девятом году и умерший в тысяча восемьсот сорок девятом. Что можно сказать о нем? Его имя – довольно красивое, правда? – позволяет предположить, что он был городским обывателем. Мне он представляется человеком с ухоженными бакенбардами и твердым, как эти надгробные плиты, характером, строгим моралистом, непоколебимым в вере. Но на могильной плите написано также, что его дочь Кристана умерла в возрасте одного года. Интересно, как Мармадьюк справился с утратой. Может быть, горе заставило его усомниться в Боге? А может, его утешила мысль, что Бог берет к себе самых лучших, самых невинных? Я смотрю, вы что-то притихли. Что вы думаете обо всем этом, миссис Кристи?

– Я… не думаю ничего определенного, – пробормотала я.

– Вы побледнели. Надеюсь, инфлюэнцу не подхватили? Возможно, вам надо попить местной воды, пока вы не уехали. Говорят, она творит чудеса. Правда, я в это не очень-то верю. Вы не пробовали пить ее?

– Нет, еще не пробовала.

Он остановился и повернулся ко мне, обдав отвратительным запахом своего дыхания.

– Пока не забыл – в конверте указания на пятницу. Там все, что вам понадобится: адрес, словесный портрет Флоры, кое-какие фотографии и описание ее обычного распорядка дня.

Кёрс протянул мне конверт. Я никак не отреагировала. Он вперил в меня убийственный взгляд, холодный и безжалостный, как у кобры. Однажды я видела, как она разглядывала ящерицу, которую собиралась сожрать. Кёрс пошел дальше по тропинке, держа конверт в руке, но вскоре остановился у холмика свежей земли. Выбитая недавно надпись на могильной плите гласила: «Элиза Рейд, 1919–1926». Она родилась в тот же год, что и Розалинда.

– Вас не интересует, почему девочка умерла? – Его глаза мерцали, как два черных турмалина. – Нет? Это не похоже на вас, миссис Кристи. Вы ведь всегда проявляли особый интерес к смерти. Я расскажу вам. Как-то раз – кажется, это было в сентябре – она играла в парке с двумя подругами, Сьюзен Поттер и Джемаймой Парджетер. Но подруги оказались недобрыми девочками. Они обидели Элизу, объединившись против нее, и убежали, оставив ее одну. Некий мужчина, по-видимому, нашел ее плачущей и пожалел. Возможно, он сказал, что проводит ее домой, к маме с папой. Но вместо этого он завел ее в какой-то сарай на краю города и там…

– Хватит, – прервала я его холодно. – Я не желаю слушать об этом. Прекратите.

– Вы не хотите узнать, чем кончилось дело? Это опять же совсем не в вашем духе. Я уверен, вы поймете меня, когда выслушаете историю до конца.

Я чувствовала себя слишком вымотанной и опустошенной, чтобы спорить. Кёрс дал волю своему красноречию, но я не вслушивалась в его болтовню с ее мерзкими подробностями и сохраняла бесстрастный вид, чтобы не доставлять Кёрсу садистского удовольствия.

– Вы закончили? – спросила я, посмотрев ему в глаза, когда он замолчал.

– А теперь возьмите конверт, будьте любезны, – сказал он.

Я не стала брать его.

– От всей души надеюсь, что вы не передумали. Не забывайте, что случилось с бедняжкой Элизой Рейд. А полиция, кстати, так и не нашла этого мужчину. Но если вам приходят в голову определенные подозрения, то вы ошибаетесь. Я не имею к смерти девочки никакого отношения, это не в моем духе. Однако я не удивился бы, если бы оказалось, что мой знакомый, о котором я вам говорил, знает кое-что об этом деле.

Тут мои ноги подкосились, и я повалилась на сырую землю. Кёрс протянул мне руку, чтобы помочь подняться, но я не приняла ее.

– Прошу прощения, я вдруг почувствовала слабость, – сказала я.

Не хотелось признаваться, что эта гнусная история так подействовала на меня. Не глядя на Кёрса, я взяла конверт.

– До свидания, миссис Кристи, – произнес негодяй и пошел прочь, но затем обернулся и прибавил: – Если хотите, можете записывать все, что с вами происходит. Я даже рекомендовал бы вам делать это. Как знать, может быть, потом вы будете меня благодарить. Не исключено, что это приключение вдохновит вас на создание самого удачного из ваших романов.

Когда я окончательно пришла в себя и подняла голову, Кёрса уже не было.

Глава 16

Уна стояла возле Стайлза и соображала, что бы такого предпринять. «Ужасный дом, – думала она, – кричащий и вульгарный. Не могу поверить, что миссис Кристи сама выбирала его. Наверное, это была идея ее мужа». Родители Уны были очень сдержанны во всем. Они принадлежали к кругу зажиточных людей, но это само собой разумелось и не означало, что надо пускать пыль в глаза, скупать шикарные особняки и автомобили. Об этом свидетельствовал и фамильный дом на Элм-Парк-роуд, набитый потертыми персидскими коврами, креслами с потрепанной кожаной обивкой, антикварными столами, на которых поколения предков оставили пятна и царапины.

Уна знала, что миссис Кристи принадлежит к среднему классу, и в ходе предварительного расследования выяснила, что у ее семьи имелись средства, но отец Агаты Фредерик Миллер быстро их растратил. Миллеры были вполне респектабельными людьми, однако не относились к художественным или интеллектуальным кругам, так что Агата отличалась довольно провинциальными вкусами – это, по мнению Уны, было видно и по ее книгам.

Агата Кристи не пыталась экспериментировать с формой, писать необычно и дерзко. Словом, не сравнить с Вирджинией Вулф. Но в сюжетах Кристи чувствовалось какое-то подводное течение. Уне не доводилось читать ничего, подобного «Убийству Роджера Экройда». Как сказал Дэвисон, в миссис Кристи ощущалось нечто более глубокое, нежели тот образ, который она представляла миру. Во всяком случае, из среднего класса не так уж часто выходят писательницы, сочиняющие столь незаурядные детективные романы. В характере миссис Кристи явно были стороны, совершенно несвойственные среднему классу, и потому ей, наверное, было не по себе в таком доме. «Неудивительно, что она сбежала», – подумала Уна.

Она уже минут двадцать околачивалась здесь и понимала, что надо приступать к делу, пока полковник Кристи не вернулся домой. Уна заранее выяснила у служанки по телефону, что хозяин отсутствует и должен приехать в половине седьмого. Его машины перед домом пока еще не было, но время приближалось к шести. Уна глубоко вдохнула морозный воздух, прошла по подъездной аллее к дверям и постучала. Никакой реакции в доме не последовало, и она постучала вторично, на этот раз более настойчиво. За дверным стеклом возникла и замерла чья-то тень.

– Простите, но мне не велено открывать газетчикам, – послышался женский голос.

Надо было действовать быстро. К счастью, Уна умела разговаривать с прислугой.

– Я вовсе не из газеты, – сказала она, – и потому, пожалуйста, впустите меня немедленно.

Дверь открылась, за ней стояла молодая женщина. Она встревоженно посмотрела на Уну, нервно ломая пальцы. Они напоминали угрей в ведерке, которых Уна видела как-то в Шотландии, когда отец взял ее с собой на рыбалку.

– Я из «Коллинза», издательства, которое печатает книги миссис Кристи, – произнесла Уна с достоинством.

– Ох, тогда проходите, пожалуйста, мадам.

– Благодарю вас. На улице ужасно холодно.

Уна вошла в прихожую и огляделась. Ну да, все было, как она и ожидала. Уменьшенный вариант загородной виллы, обновленный и приведенный в порядок. Хозяева дома старались копировать жизнь высшего общества, но если кое-какие средства для этого у них были, то способностей создать собственный стиль им не хватало. А дому между тем дали название Стайлз. Просто смех.

– К сожалению, полковника нет дома, миледи. Однако он скоро приедет.

– Но я пришла поговорить не с ним, а с вами.

– Со мной, мисс? Но я не могу сказать вам ничего ценного. Я совсем не разбираюсь в книгах миссис Кристи и тому подобных делах.

– Тем не менее почему бы нам не побеседовать?

Уна улыбнулась, зная по опыту, что ее улыбка почти всегда позволяет ей добиться желаемого. Дэвисон говорил, что это ее секретное оружие. Во всяком случае сейчас оно подействовало. Лицо девушки смягчилось, и напряжение явно отпустило ее.

– А знаете, вы очень симпатичная. Удивляюсь, что сотрудники иллюстрированных журналов еще не предлагали вам стать фотомоделью. Говорят, там можно заработать кучу денег.

– Правда? Никогда об этом не думала, – сказала служанка, покраснела и глупо захихикала.

– Где мы могли бы поговорить?

– Поговорить, мадам?

– Да. Я представитель издателя, и мне надо выяснить кое-какие тонкие вопросы.

– Ох, не знаю, мисс. Мне кажется, вы должны поговорить об этом с полковником.

– Видите ли… Простите, как вас зовут?

– Кэтлин. Друзья называют меня Китти.

– Видите ли, Китти, дело это очень деликатное, лучше обсудить его без мужчин, если вы понимаете, что я имею в виду.

Вид у Китти был испуганный и недоумевающий, но она постаралась скрыть свою растерянность.

– Понятно. Тогда, может быть, пройдемте в комнату отдыха? Конечно, я не…

– Ничего, ничего, – ободряюще улыбнулась Уна. Врожденное чувство классового превосходства позволило ей сразу войти в роль госпожи даже в чужом доме.

– Садитесь, пожалуйста, Китти, – предложила она.

– О, благодарю вас, мадам.

Уна посмотрела прямо в глаза девушки и понизила голос:

– Должно быть, вас страшно утомляют и расстраивают все эти журналисты, которые шныряют вокруг дома, как стая голодных шакалов.

– Да, мадам, это просто ужасно. Вы не поверите, но некоторые из них ужасно ведут себя.

– Могу представить. Понимаете, я, как представитель издателя миссис Кристи, забочусь исключительно о ее интересах. Уверена, когда эта дурацкая шумиха затихнет и местонахождение миссис Кристи будет установлено – как, несомненно, и произойдет, – в газетах обязательно появится так называемое продолжение. Ну, вы знаете, начнут публиковать фотографии всех, имеющих к этому какое-либо отношение, и сопровождать их подробной информацией. Для читателей все это увлекательно и приятно, а для самих участников драмы не очень. Вы согласны, Китти?

– Да, миледи.

– Дело обстоит так. Газетчики будут вовсю стараться добыть всевозможные сведения, и такие вещи, как письма, дневники и тому подобное, приобретут большую ценность. Надеюсь, вы понимаете, к чему я клоню?

– Если вы думаете, что я или кто-нибудь другой из слуг захочет продать эти вещи в газету, то сильно ошибаетесь, вот что я вам скажу. – Китти обиженно нахмурилась, и гневные морщинки прорезали ее гладкий лоб.

– Ничего такого мне и в голову не приходило, – сказала Уна и придвинулась к девушке. – Но я узнала, что некто из полиции – не будем его пока называть – хочет сколотить капиталец на таких документах.

– Вот как? Недаром я сказала Розе – она работает у Сэнвиджей, они живут через дорогу, – что один полицейский, приходивший к нам на днях, был очень подозрительный. А у того, о ком вы говорите, такие бегающие глазки, да? И еще у него…

Уна поощрительно кивнула и заговорщицки подмигнула:

– Я вижу, вы очень сообразительная и наблюдательная девушка, Китти.

– Хочется верить в это, мадам. Мама всегда говорила, что я…

– Вы не замечали ничего необычного в поведении миссис Кристи в последнее время?

– Вот уж не могу сказать.

– Ничего такого, что было бы несвойственно ей?

– Нет, ничего не приходит в голову.

– А какими были отношения между миссис Кристи и полковником?

– Такими, какими им полагается быть.

Уна поняла, что подобные вопросы ничего не дадут. Надо было заглянуть в ящик письменного стола миссис Кристи. Именно в личных бумагах писательницы можно найти ключ к разгадке ее исчезновения.

– Ну да, разумеется, – закивала Уна. – Как уже было сказано, я могла бы быть полезной для миссис Кристи, если бы защитила ее репутацию. Конечно, она в некоторой степени пострадала, и мы ничего не можем с этим поделать, но, несомненно, в состоянии помешать проникновению разных слухов о личной жизни миссис Кристи в бульварную печать.

– Но, я думаю, полковник Кристи должен…

– Я чисто по-женски уверена, и вы согласитесь со мной: есть нюансы, о которых муж не хотел бы прочесть на страницах какой-нибудь бесцеремонной воскресной газеты.

Китти покраснела и закусила губу.

– Если бы вы показали мне, где ваша хозяйка держит бумаги, я могла бы просмотреть их, чтобы избавить полковника от этих неприятностей. Бог знает, может быть, тот полицейский, о котором мы говорили, уже завладел какими-нибудь компрометирующими материалами. Надеюсь, это не так, и когда приедет полковник, я могу успокоить его на сей счет: пообещать, что они никогда не будут преданы гласности.

– Хорошо, мадам. Письменный стол в спальне миссис Кристи, у окна. Сама я туда не заглядываю, но знаю, что именно там она пишет свои книги.

– Спасибо, Китти. Вы окажете большую услугу своей хозяйке. Я уверена, она будет очень довольна вами.

Уна с трудом сдерживалась, чтобы не кинуться наверх. Часы показывали четверть седьмого. Она с удовольствием осмотрела бы убранство гостиной, но надо было торопиться. В спальне Уна прошла прямо к письменному столу и стала перебирать бумаги – хозяйственные счета, записи расходов и доходов, подсчеты средств, вырученных за публикацию романов, письма от литературного агента Эдмунда Корка. Увидев, сколько женщина может заработать, написав рассказ, Уна решила, что имеет смысл осуществить свое желание стать писателем. Хранились там также газетные вырезки с отзывами и рецензиями на книги Кристи и два исписанных блокнота. Уна открыла один из них, но не смогла ничего прочитать из-за неразборчивого почерка.

Увы, ничего интересующего Уну здесь не было. Зря потратила время. Но когда она взяла в руки второй блокнот, из него выпало письмо. Почерк и здесь оставлял желать лучшего, но она смогла разобрать подпись: «Мэдж». Уна стала просматривать письмо и убедилась, что тема была достаточно деликатной. Ей бросались в глаза отдельные знаменательные и опасные слова: «брак», «неурядицы», «связь», «узы», «кризис», «Арчи», «развод», «эта девица», «Нэнси»…

Она не успела изучить послание: за окном раздался шум автомобильного двигателя. Очевидно, приехал полковник. Уна провела дрожащей рукой поверх стола, словно благодаря этому жесту там могла материализоваться пачка интимных писем. Двигатель затих, хлопнула дверь машины. Уна сунула найденное письмо в сумочку и выскочила из комнаты. Что делать? Как объяснить свое вторжение? Придется как-то выкручиваться. Ей хотелось броситься наутек, но она не могла позволить себе это. Царственной походкой – мисс Темпл из Академии одобрила бы ее осанку – она спустилась по лестнице. Уна слышала шаги полковника, приближавшиеся к входной двери, а затем увидела и его силуэт за стеклом. Он доставал ключи из портфеля. Уна направилась в глубину дома, где должна была находиться кухня. Сидевшая за столом Китти испуганно посмотрела на нее.

– Можете не вставать, – величественно произнесла Уна, – я найду дорогу. Мне пора.

– А… как же полковник?