Текст книги "Палач из Гайд-парка"

– Он делал все возможное, сэр, – защитил коллегу Питт. Он не знал старшего инспектора Абелина лично, но уважал его за то, что тот делал почти невозможное для того, чтобы поймать убийцу.

– Вам следует работать не покладая рук, черт побери, Питт. – Фарнсуорт сердито уставился на него. – Более того, если вы дорожите своим креслом и намерены усидеть в нем, мы должны поймать его.

– Мои люди заняты сейчас поиском тех мест, где могли быть совершены эти убийства, – сообщил Томас.

Фарнсуорт вел себя неразумно. Хотя Питт понимал его состояние, но осуждал страх и растерянность, которые определяли его поведение. Томас изо всех сил старался не выдать свой гнев. Он терпеть не мог таких ситуаций. Последнее дело для начальника ставить подчиненного в такое положение, когда тот не может ни защитить свое профессиональное достоинство, ни ответить должным образом на оскорбления. Теперь, когда у него самого власть в руках, он никогда не позволит себе этого, даже в отношении Телмана, как бы тот ни провоцировал его.

Видимо, он раздражает Фарнсуорта, подумал Питт.

– Что вы хотите этим сказать? – требовательно спросил его помощник комиссара, впившись в Томаса взглядом. – Разве его убили не там, где нашли? Откуда у вас такие подозрения?

– Не было крови, – ответил Питт. – Сейчас мы не знаем, было ли это в парке или в каком-то другом месте. А это означает, что искать надо везде.

Фарнсуорт вскочил и зашагал по кабинету.

– А как же Уинтроп? Разве он не был убит в лодке? Вы сами это сказали.

– Да, когда он свесил голову через борт. Мы не можем это доказать, но это наиболее вероятно.

Фарнсуорт резко остановился.

– Почему вы так считаете?

– Потому, что борт лодки имеет свежую зарубку, какую может оставить только топор или что-то похожее на него, – пояснил Питт. – На подошвах ботинок убитого были травинки от свежескошенной травы, одежда осталась сухой, а отрубленная голова побывала в воде.

– Хорошо. Это уже нечто конкретное. Значит, Уинтроп был убит в лодке, а где был убит Арледж, пока неизвестно… Я все же продолжаю думать, что здесь замешана проститутка. Вам следует вызвать в участок всех, кто работает в этом секторе парка. Только не говорите мне, что их там несколько сотен. Мне известно, что на весь Лондон их более восьмидесяти тысяч. Одна из них, возможно, что-нибудь видела и даже знает этого маньяка. Сделайте это, Питт.

– Слушаюсь, сэр, – быстро ответил Томас.

Эта мысль показалась ему вполне разумной. Связь убитых с проститутками представлялась вполне вероятной. У каждой продажной женщины в парке есть свой участок. Если придется опрашивать проституток, то их число будет не так уж велико. Уинтроп направился вечером в парк, вполне возможно, с известной ему целью, заранее подготовившись к встрече. Вот и ответ на, казалось бы, безнадежный вопрос, почему он оказался с кем-то в прогулочной лодке. Возможно, женщина потребовала этого в награду за услуги, а Уинтроп ничего не заподозрил. Он был моряком, и затея могла показаться ему даже забавной.

– Итак, – продолжал Фарнсуот. – Что дальше? Что мы скажем газетчикам? Не можем же мы сообщить им, что подозреваем капитана Уинтропа в том, что он наведывался к проституткам в парке? Помимо других неприятностей, нам еще пригрозят судом за клевету. Старый лорд Уинтроп уже пожаловался министру внутренних дел на медлительность расследования.

– Газетам можно сказать, что помощник комиссара городской полиции дал исчерпывающие указания, которые неукоснительно исполняются, и что он держит ситуацию под контролем, – предложил Питт. – Пусть газетчики сами домысливают, что это за указания. А вы будете утверждать, что не вправе разглашать сведения, пока не собраны все доказательства, во избежание необоснованных обвинений.

Фарнсуорт уставился на него, гадая, иронизирует ли он или говорит серьезно.

Но Томасу не пришлось объясняться, ибо в дверь постучали. Вошел констебль Бейли, высокий, с печальным лицом, имевший привычку сосать мятные леденцы. Он с опаской посмотрел на Фарнсуорта.

– В чем дело, Бейли? – спросил Питт.

– Мы узнали, кто такой бедолага Арледж, – доложил констебль, поворачиваясь то к Питту, то к Фарнсуорту.

Оба закидали его вопросами, но он предпочел отвечать именно Питту.

– Он музыкант, сэр. Дирижировал иногда небольшими оркестрами, общался с такой же публикой. Был хорошо известен в своих кругах.

– Вы быстро справились, констебль, – Питт внимательно посмотрел на него. – Как это вам удалось?

Бейли покраснел от похвалы.

– С помощью его жены, сэр. Когда он не пришел вечером домой, утром она поняла, что дело неладно. А тут в газетах появились сообщения о найденном теле. Она испугалась и послала за нами. Местный постовой знал уже, что это ее муж. Ее зовут Далси Арледж. Бедняжка.

Фарнсуорт снова сидел прямо в своем кресле.

– Что еще? Что из себя представляет эта миссис Арледж? Где они живут? Чем он занимался, кроме музыки? У него, должно быть, водились деньги?

– Не знаю, сэр, но среди своих он пользовался известностью. Говорят, что он был хорошим дирижером. А миссис Арледж выглядит как настоящая леди, вежлива и имеет манеры, хорошо одета, хотя еще не в трауре, конечно.

– Сколько ей лет, по-вашему? – продолжал расспрашивать Фарнсуорт.

– Трудно сказать, сэр… она же леди…

– Хватит дурака валять. Не можешь сказать примерно, сколько леди лет? Ты же не перед другой леди открываешь эту страшную тайну, – нетерпеливо сказал Фарнсуорт. – Сорок? Пятьдесят? Сколько?

– Скорее сорок, сэр. Но она все еще очень хороша. У нее такое лицо, что, увидев, не забудешь, сэр, если вы понимаете, что я хочу сказать…

– Понятия не имею, что ты хочешь сказать! – рявкнул Фарнсуорт.

Констебль еще пуще покраснел.

– Вы хотели сказать, Бейли, что у нее скорее приятное лицо, чем красивое? – попробовал поправить его Питт. – Что оно становится тем приятнее, чем больше ты узнаешь этого человека, а не наоборот, не так ли, Бейли?

Лицо констебля просияло.

– Да, сэр, это то, что я хотел сказать. Лицо, от которого не устаешь, сколько бы ни глядел.

– Значит, она очень привлекательная женщина, – кисло заметил Фарнсуорт. – Но это не исключает того, что муженька тянуло к проституткам.

Бейли ничего не ответил, но вид у него был несчастный.

Однако Фарнсуорт уже не думал о нем.

– Разузнайте все, Питт, – мрачно распорядился он. – Привычки Арледжа, как он любил проводить время, часто ли бывал в парке по вечерам и… – тут он остановился. – Какие у него были особенности, вкусы. Возможно, он обижал женщин, был склонен к садизму или извращениям… Что могло вызвать гнев сутенера.

Томас поморщился.

– Не будьте таким чистоплюем, Питт, – резко сказал Фарнсуорт. – Черт побери, ситуация вам хорошо знакома. Это уже второе убийство такого рода, и оно вызвало сущую истерию. Кричащие заголовки в газетах, статьи, обвиняющие полицию в некомпетентности… На носу дополнительные выборы, и кандидаты постараются нажить себе на этом политический капитал.

– Я не собираюсь отказываться от вашего предложения, – наконец смог ответить Томас. – Просто мне кажется, что личные привычки или даже садистские наклонности клиента едва ли могли стать причиной того, что ему отрубили голову. Сутенера мало интересуют причуды клиента, лишь бы он платил деньги и не калечил девушек.

Фарнсуорт мрачно посмотрел на Питта из-под тяжелых век.

– Вот как? Ну, я полагаю, вам виднее. Здесь я недостаточно осведомлен. – Губы его брезгливо скривились. – Но, думаю, вам понятно, что это и есть ответ на ваш вопрос. Продолжайте действовать в этом направлении, Питт. Однако и другими версиями занимайтесь. Узнайте, где он был убит. Найдите свидетелей, если они есть, и обязательно отыщите этих женщин.

– Да, сэр.

– Работайте. – Фарнсуорт встал, по-прежнему игнорируя констебля Бейли, и направился к двери.

– Мне передать мистеру Телману, что ему делать, сэр? – услужливо предложил Бейли, вынимая из бумажного пакета мятный леденец и бросая его в рот.

– Нет. – Питт быстро принял решение. – Не надо, спасибо. Я сам это сделаю. А вы отправляйтесь искать место убийства. Ищите следы крови, там ее будет немало. И еще: как его доставили на эстраду. Если это удастся узнать.

Бейли испуганно посмотрел на суперинтенданта.

– Его туда перетащили? Это нелегко сделать, сэр, после того как парню только что отсекли голову. Наверняка тот, кто это сделал, порядком перемазался в крови, а это не очень приятно…

– Да и рискованно тащить обезглавленное тело через парк, – задумчиво добавил Питт. – Зачем это было делать? Почему не оставить его в том же месте? Может, потому, что это место навело бы нас на убийцу? Разузнайте это, Бейли.

– Да, сэр, – не совсем уверенно ответил констебль. – Будут еще поручения, мистер Питт?

– Пока нет.

– Хорошо, сэр. Тогда я пошел.

После полудня Томас был уже у себя дома. Он быстро переоделся в самую старую свою одежду – плохо сидящий пиджак, застиранную сорочку и поцарапанные ботинки с отстающими подметками. Брюки были обтрепаны внизу, помятая шляпа скрывала половину лица. В таком виде он вышел из дому и направился к Эджвер-роуд в северной части Гайд-парка, где, как знал Томас, найдутся все, кого он искал, а главное – женщины.

Был поздний весенний полдень, ветер гнал по небу облака. В густой траве лужаек все еще желтели нарциссы. Няньки в туго накрахмаленных юбках чинно катили перед собой коляски с младенцами, детвора постарше послушно следовала рядом, – мальчики на палочках-скакалочках, девочки с куклами в руках. Пара мальчуганов играла с колесом, а еще один шалун грозно размахивал деревянной саблей.

Питту было не по себе из-за этой убогой одежды, а еще оттого, что по долгу службы он должен общаться с сутенерами и проститутками. В то же время он был бодр, а шаги его – уверенны и энергичны. Томас испытывал приятное ощущение свободы, покинув стены участка; более того, он избавился от навязчивой идеи, что кто-то постоянно заглядывает ему через плечо и сейчас он услышит слова критики, готовые сорваться с чьего-то языка.

С Эджвер-роуд он свернул налево, на Кембридж-стрит. Пройдя половину улицы, спустился по ступеням в проход между домами и постучал в дверь подвала. Подождав немного, снова постучал дважды.

Через несколько мгновений дверь приоткрылась, и в щелке Питт увидел настороженный глаз и кончик носа.

– Чо нужно?.. А, это вы, мистер Питт! Что заставило вас спуститься так низко? Вы ведь теперь крупная шишка. Или они вытурили вас? Всяк сверчок знай свой шесток, не так ли? Вы не родились джентльменом, а ваш ум вас таким не сделает. Джентльмены ох как не жалуют умных… Значит, снова занимаетесь черной работой? – Дверь не открывалась.

– Приходится, – уклончиво ответил Томас. – Как видишь.

Глаз недоверчиво окинул его с ног до головы.

– Вижу. Вид у вас – хуже не бывает. Что вам угодно? Я ничего такого не сделал. И вообще я не по вашей части.

– Женщины, – коротко сказал Питт. – Кое-кто из твоих девиц работает в парке.

– Может, да, а может, и нет, точно не скажу. А что вам от них нужно? Они не отрубают клиентам головы, за это я ручаюсь. Это было бы плохо для бизнеса. Да и к чему им это делать? Нет никакого смысла. А если вы так думаете, сэр, то у вас что-то другое на уме. Темните, сэр. – Он глухо рассмеялся.

– Ты впустишь меня или мне придется вызывать их по одной в участок?

– Вы крутой полицейский и несправедливый, – проворчал человек за дверью, но все-таки открыл ее.

Питт вошел в просторную комнату, до отказа уставленную разносортной мебелью – стульями, кушетками, столами, зеркалами, мягкими креслами и шезлонгами. Вся обивка была или в красных, или в ярко-розовых тонах. Здешняя теснота действовала на Питта угнетающе; он боялся, что на него вот-вот что-то упадет и придавит. Однако все здесь стояло прочно, на века.

Человек, занявший свое место на небольшом свободном от мебели пятачке, на ярко-красном с золотом ковре, был среднего роста, с всклокоченной бородой и шевелюрой. На его худом узком лице орлиный нос казался инородным предметом. Да и весь он казался составленным из разных частей: согбенные плечи, правая сторона тела словно усохла, правая рука была длиннее левой. Он настороженно смотрел на Питта своим проницательным взглядом.

– Жизнь всегда несправедлива, – философски заметил Томас. – Но каждый старается взять от нее все, что может. Я могу прислать мистера Телмана, если хочешь…

Человек сплюнул и недобро сощурил глаза.

– Этот душегуб просто ублюдок. Я с удовольствием помог бы ему оказаться на дне озера, а еще лучше – в могиле.

Питт удержался от соблазна заметить, что не ждет подобного подвига от сутенера.

– Охотно верю, – сказал он сухо. – Кто из девушек работает сейчас в парке? И не вздумай кого-нибудь упустить – я все равно узнаю и уж тогда постараюсь, чтобы тебе предъявили обвинения по всем статьям Уголовного кодекса.

– Власть ударила вам в голову, мистер, – ответил сутенер, скривив губы. – Вы всегда были крутоваты.

– Ерунда. Ты получал лишь то, что заслужил, не больше. Но если не скажешь, кто был в парке в тот вечер, я тебе не позавидую. А покамест скажи мне… – Питт наконец сел на мягкий стул, который, против его ожидания, оказался очень удобным. Он вытянул и скрестил ноги и откинулся на спинку стула. – Кто-нибудь новенький появился на твоем участке?

Сутенер улыбнулся и многозначительно провел пальцем по горлу. Увидев, что Питт его понял, он добавил:

– Пока нет. А я сам этого не делал. Я свожу счеты со своими соперниками без таких опасных… штучек. – Лицо его скривилось в презрительной гримасе. – А если б и дошел до таких несолидных и опасных методов сведения счетов, то сделал бы это где-нибудь в другом месте, а не в парке, не так ли? Если джентльмены будут бояться заходить в парк, лопнет все мое дело. Я не дурак. А если вы думаете, что я на такое способен…

– Нет, я этого не думаю, – нетерпеливо перебил его Питт. – Но полагаю, что твои девицы могли бы что-то заметить. Более того, они могут знать, не появился ли в парке кто-то с дурными намерениями, странными вкусами и привычками и здоровенным ножом в руке.

– Нет, никто здесь не появлялся, все как обычно. Джентльмены, гуляющие по парку, – все со своими привычками и фокусами.

– Кое-кого они могут завести слишком далеко, тебе не кажется? – Томас вопросительно поднял брови. – Какой-нибудь новенькой это может не понравиться, а?

– Ага, вот оно что… И она отрубает ему голову?

– Не сама, конечно.

– Я не хожу хвостом за девицами, клиентам это не нравится, – хохотнул фальцетом сутенер. – Эти кавалеры думают, что никто об ихних проделках ничего не знает, поэтому хотят держать все в секрете. – Он криво ухмыльнулся, обнажив черные зубы. – Я, как видите, топора с собой не ношу. – Он встал в нелепую позу. – Простите, сэр, но мои девочки не любят этого. А вы бы легли вот так запросто на траву, если бы я вас попросил, чтобы мне было удобнее оттяпать вам голову и проучить за странные привычки? Нет, от такого дела прибыли мне никакой.

– Их сначала хорошенько оглушили ударом по голове, – сердито пояснил Питт, но вынужден был согласиться с разумными доводами бывалого сутенера.

– Если достаточно стукнуть по голове, то зачем еще ее отрезать? – Он насмешливо выпятил губу.

– Кто-то все же делает это, – серьезно произнес Питт. – Кто из твоих девиц был в эти вечера в парке?

– Мари, Герти, Сисси и Кейт, – сутенер охотно назвал имена проституток.

– Позови их сюда, – коротко приказал Питт.

Тот, чуть поколебавшись, исчез, а через несколько минут в комнату вошли четыре усталые, плохо одетые женщины. Дневной свет беспощадно изобличал их профессию. Вечером, при свете луны или газовых фонарей, они, возможно, и могли показаться привлекательными, но сейчас было видно, как увяла их кожа. Волосы их давно утратили живой блеск и были нечесаны. Когда бедняжки открывали рот, то были видны многочисленные щербины в их давно потерявших белизну и блеск зубах.

– Берт сказал, что вы ищете этого психа, который убивает людей в парке. Мы ничего об этом не знаем, – сказала Кейт.

Три ее товарки дружно закивали головами. Одна из них подобрала юбки, другая смахнула со лба светлую челку.

– Вы были в парке эти два вечера, – напомнил им Питт.

– Да, какое-то время были, – согласилась Кейт.

– Видели кого-нибудь у озера примерно в полночь?

– Нет.

На лице проститутки было любопытство, она улыбалась. В свое время ей приходилось не раз разговаривать с Питтом, тогда еще инспектором. Когда-то она работала швеей, забеременела, родила. Шитье дамского платья по семь пенсов за штуку, не разгибаясь по пятнадцать часов в сутки, приносило в день жалких два шиллинга и шесть пенсов. Из них надо было отдать три пенса за обметку петель и четыре пенса за отделку рюшем. Даже восемнадцать часов работы не могли прокормить ее и ребенка. Тогда Кейт пошла на панель и теперь за час получала столько, сколько раньше за целый день. О будущем она не думала. Однажды женщина сказала Питту: зачем будущее, если нет настоящего?

– Клиенты любят интимность, уединение, даже когда спешат. Пробовали приглашать и в прогулочные лодки на озере. За это они охотно готовы доплатить.

Питт тоже улыбнулся.

– Я должен был спросить об этом, – объяснил он. – Когда-нибудь доводилось видеть капитана Уинтропа?

– Он был клиентом?

– Если хотите, да. Может, видели, как он прогуливался в парке…

– Да. Я видела его пару раз, но он не был нашим клиентом.

Питт разочарованно вздохнул. Трудно сказать, солгала она или сказала правду. Кейт глядела на него слишком искренними глазами. Именно это посеяло в нем сомнения.

– Послушайте, мистер Питт. – Женщина сразу посерьезнела. – Это не имеет никакого отношения ни к одной из нас, сэр, клянусь Господом Богом. Есть такие, кто ходит с ножом – например, Малыш Джорджи, он неплохо им владеет, – но для нашего дела насилие не подходит. Только отпугивает клиентов и отнимает у нас заработок и хлеб. Нет, это сделал кто-то чужой, не из нас. Это какой-то псих. Нет смысла нас допрашивать, потому что мы ничего не знаем.

Она оглянулась на своих подружек. Сисси, опять смахнув со лба белокурую прядку, утвердительно кивнула.

– Нам это тоже не нравится, – сказала она, со свистом втянула воздух в щербинку между зубами и тут же прикрыла рот рукой. – Все боятся теперь выходить на улицу вечером. Все дрожат от страха. И это только на нашем пятачке…

– Да, – согласилась одна из ее товарок. – Нам трудно перейти в город. Жирный Джордж не пустит нас туда, там работают его девочки. – Она поежилась. – Я не боюсь Жирного Джорджа, эту бочку с салом. А вот Малыша Джорджи боюсь до смерти. Это дьявол и свинья. У него с головой не в порядке. Один взгляд чего стоит.

– Ух! – скривилась Сисси и съежилась.

– И все равно ему ни к чему отрубать головы, – стояла на своем Кейт. – Мистер Питт, мы и вправду ничего не знаем об этом убийце. Мы знаем всех, кто спит ночью в парке, правда, девочки? – Она посмотрела на девиц.

Они дружно закивали, глядя на суперинтенданта.

– Прямо так и спят? – с недоверием спросил Томас.

– Нет. Есть такие, кто пытается спать, но у нас сердитый сторож. Всех выгоняет. Подходит, будит и выгоняет. Еще всякие ханжи появляются тут время от времени… Это еще одна причина, почему клиенты предпочитают получить свое где-нибудь в укромном местечке. Хуже нет, если кого застукают ханжи. В парке мы только знакомимся.

Спрашивать их об Эйдане Арледже не было смысла. По описанию им мог быть чуть не каждый прохожий.

– В тот вечер, когда был убит второй мужчина, ничего особого не заметили? – спросил Питт на всякий случай, не надеясь услышать что-нибудь полезное.

Кейт пожала плечами.

– Появилась новенькая, какая-то любительница, сразу видно, но Сисси подпортила ей прическу…

– Неправда, – запротестовала Сисси. – Я просто вежливо предупредила ее.

– Уверены, что она любительница, а не профессионалка? – спросил Питт и махнул рукой – стоит ли расспрашивать о всяких пустяках.

Кейт криво улыбнулась.

– Из чужих нам никто не попадался на глаза, – ответила она.

– Совсем никто? – настаивал Питт.

– Пару раз встречался, правда, один из этих чистоплюев, блюстителей нравов, но не трогал нас. Мы вели себя прилично и ни к кому не приставали. – Это слово она произнесла с особым сарказмом. – Ни к одному респектабельному джентльмену, совершающему прогулку в парке. Чистоплюй нас знает, он неплохой парень. Понимает, что и нам есть хочется. А те, кто платят налоги, тоже знают, что имеют право на свой кусок удовольствия.

– Кого еще вы видели? Подумай хорошенько, Кейт. Не попадался ли вам верзила с топором в руках?

– О! – вздрогнула Кейт. – Перестаньте, сэр, пугать нас. Мы видели самых обыкновенных мужчин, парочку пьяных, одного чистоплюя, как я уже сказала, да сторожа парка с косилкой, он шел домой. Все было тихо и чинно, как всегда.

– А теперь станет еще тише, – сердито заметила Герти и посмотрела на суперинтенданта. – Когда вы, черт возьми, поймаете этого ублюдка и дадите нам спокойно работать? Сейчас никто не застрахован от беды. Я думала, полиция для того и существует, чтобы был порядок.

– Не думаю, что она существует для защиты вашей профессии. У правительства на сей счет другие планы, – ехидно заметил Питт. – Но, с другой стороны…

Кейт расхохоталась. Герти недовольно скривила губы.

– Кто-нибудь из вас был в тот вечер у эстрады? – спросил Томас, по очереди глядя на каждую из них.

Все отрицательно замотали головами. Питт снова засомневался, говорят ли они правду или что-то скрывают, а потом все же решил: какой смысл им врать? Если бы кто-то из них обнаружил труп, шуму и истерики было бы немало. Об этом сразу же стало бы всем известно.

– Ну, ладно, – наконец сказал Томас и, обойдя Берта, все это время с кислой миной прислушивающегося к разговору, не простившись, удалился.

Сутенера, известно, беспокоило лишь одно: как это отразится на его бизнесе; а вот девушек Питту было искренне жаль. Он слишком хорошо знал печальную судьбу многих из них. Даже зная, что их ждет – алкоголь, болезни, грубое обращение, обман и алчность сутенеров, – они понимали, что это их единственный шанс выжить в таком городе, как Лондон. Никто из них уже не мог рассчитывать на место дешевой прислуги, хотя многие начинали с этого. Здесь нужны были рекомендации. А поступив на место, каждая в любую минуту могла стать жертвой навета или обвинений, если в доме что-то исчезало, даже какой-нибудь пустяк: брошь, гребень, сережка… Если вскоре они случайно находились, забытые где-то рассеянной хозяйкой, обвиненная девушка не могла более надеяться на возвращение на прежнее место, даже на приличную рекомендацию. Как правило, у таких бедняг второго шанса уже не было. Не одна из них, пригожая лицом, оказывалась на панели из-за недостойных притязаний своего хозяина. Труд на конфетной или спичечной фабрике многим казался непосильным, да и платили жалкие гроши. Девушки шли на панель, зная о болезнях, но за этот риск им хорошо платили и не грозила голодная смерть.

Совсем иначе Питт относился к таким типам, как Берт, или Жирный Джордж, или садист и негодяй Малыш Джорджи. Их он не раздумывая приговаривал бы к жестокой смерти.

Подумав, Томас все же решил, что девушки говорили немало разумного. Все это вертелось у него в голове, пока он шел по Эджвер-роуд, мимо торговцев съестным и женщины, торгующей мятными напитками. Он даже остановился, чтобы съесть сэндвич и выпить кружку чая. Шел он медленно, прислушиваясь к разговорам, ругани и шумному гомону вокруг себя. Временами кто-то здоровался с ним, и он отвечал, не останавливаясь.

Дважды он услышал слово «палач» и понял, о ком идет речь. Страх проник и в эту, обычно беспечную, толпу разнородного люда. Проявлялся он в неожиданно наступавшей тишине после сказанного слова, и тогда, даже при ярком свете солнца и гомоне, от улицы вдруг веяло холодком. Страх, холодный, серый, присутствовал и там, где люди пробовали шутить.

Неужели в городе завелся маньяк? Есть ли связь между убийством капитана Оукли Уинтропа из Королевского флота и дирижера Эйдана Арледжа? Что-то личное, должно быть, привело их к такому ужасному концу…

Суперинтендант Питт ускорил шаги и вскоре шел так быстро, что стал вызывать недовольство прохожих. Их ворчание неслось ему след.

– Эй! – наконец негодующе окликнул его какой-то мужчина. – Пожар и без вас потушили еще в 1660 году! Вы опоздали, сэр.

– Это было в 1666-м[6]6
  Имеется в виду так называемый Большой пожар в Лондоне в 1666 году, бушевавший три дня и практически уничтоживший центральную часть города.


[Закрыть], – не без удовольствия поправил остряка Питт.

В участке его уже поджидал Легранж. Увидев неказистый костюм начальника, сержант крайне удивился и даже обеспокоился.

– С вами все в порядке, сэр? У вас такой вид…

– Все в порядке, спасибо, – небрежно ответил Питт и, обойдя его, сел в кресло. – Вы что-то хотите доложить, сержант?

– Да, сэр. Во всяком случае, мистер Телман велел мне сказать вам, что ничего нового мы не узнали, сэр.

– Так и велел сказать? – разозлился Питт. За всю свою службу в полиции он ни разу не додумался до того, чтобы посылать к Драммонду сержантов с подобными докладами. – Значит, мистер Телман за это время ничего не сделал?

– Нет, нет, сэр, – встревожился Легранж. – Я совсем не то хотел сказать. Он все время очень занят. Трудится без отдыха и розгиба. Он разыскал того музыканта, который нашел Арледжа, но тот ничего не знает. Просто одно невезение, сэр. Он еще раз говорил со сторожем, но тот тоже ничего не знает, да к тому же сильно напуган.

– Кем же, Телманом или убийцей?

На сей раз Легранж призадумался, прежде чем сразу ответить.

– Я думаю, что Телманом, сэр, – наконец сказал он. – Он все время донимает его вопросами, а убийцу сторож и в глаза не видывал.

– Очень здравое замечание, сержант, – заключил Питт.

– Что вы сказали, сэр?

– Хороший ответ. Что дальше?

Легранж настороженно посмотрел на Питта и громко втянул в себя воздух.

– Если вы позволите, сэр, вам не следует самому допрашивать криминальный элемент. В этом нет необходимости. Мистер Телман очень здорово сам с этим справляется. Он не особенно церемонится с ними, и ему никто не посмеет втирать очки. Он этого не потерпит. Есть такие методы, сэр, которые вам, как старшему офицеру, лучше не применять.

– Неужели? – Питт почувствовал себя одновременно и оскорбленным, и ненужным. Легранж без обиняков сказал ему, что Телман справляется с работой лучше его.

– Видите ли, сэр, – продолжал наставительно Легранж, не чувствуя опасности. – Такие методы недостойны вашего чина. Вы согласны, сэр?

– Не совсем. Я разузнал от проституток много полезного. Например, они не верят, что убийства совершил маньяк.

– Не верят? – Легранж старался быть вежливым, но его лицо выражало явное сомнение в правильности аргументов начальства. – Я бы не очень доверял таким людям, сэр. Им соврать ничего не стоит, это всем известно. Мистер Телман считает, что они родную мать продадут за фартинг, я хочу сказать, за полпенса, сэр. Опять прошу прощения, сэр, вы слишком обходительны с ними, как джентльмен. А они кого угодно обведут вокруг пальца.

– Это Телман вам сказал? – быстро спросил Питт.

– Видите ли, сэр… ну в некотором роде да. Это очень трудный случай, сэр. У нас нет времени церемониться, особенно с такими свидетелями.

– Значит, вы считаете, сержант, что эти девицы знают, кто убийца?

– Видите ли, сэр…

– Вам не кажется, Легранж, что они охотно сообщили бы нам это, если бы знали?

Лицо сержанта расплылось в улыбке удивления.

– Что вы, сэр. Вот где вы точно заблуждаетесь. Они ненавидят полицию и не сказали бы нам даже, какой сегодня день, если бы мы спросили.

– Нет, Легранж, – терпеливо возразил ему с серьезным видом суперинтендант. – Это вы заблуждаетесь, да и мистер Телман, если он тоже так думает. Конечно, полицию они не очень любят, но зато беспокоятся о своей профессии. Маньяк в Гайд-парке, поверьте мне, очень мешает их работе, очень.

Легранж, шумно вздохнув, несколько призадумался, но вскоре до него дошел весь смысл сказанного Питтом, а вместе с этим стала возвращаться и пошатнувшаяся было вера в авторитет начальства.

– Э… пожалуй, я понял. Да, это вы верно сказали.

– Двух мнений быть не может, – подтвердил Питт. – Можете доложить об этом мистеру Телману, когда увидите его. Нашли каких-нибудь свидетелей?

– Ничего особенного, сэр. – Лицо Легранжа порозовело от смущения, и он неловко переступил с ноги на ногу. – Арледжа в десять вечера в парке не было. Это подтвердила одна проститутка, которая подцепила клиента в том самом месте у эстрады, и она клянется, что, кроме них, там никого больше не было, иначе бы она не стала… Ну, сами знаете… – он остановился, не зная, какое слово подобрать.

– Понятно. И это всё?

– Нет, сэр. Мистер Телман навестил вдову. Бедняжка.

– И что? – нетерпеливо спросил Питт.

– Он сказал, что она настоящая леди…

– Господи, Легранж! – не выдержал Питт. – А чего вы ожидали? Что она встретит вас в красных турецких шароварах с перьями на голове?

Легранж уставился на начальника ошалелым взглядом.

– Конечно же, она приятная женщина, – в отчаянии простонал Томас. – Что он узнал от нее? В котором часу ушел из дому Арледж? Он ушел один, сказал, куда уходит и зачем? Прогуляться, встретиться с кем-то или в гости к кому-то?

У Легранжа был убитый вид.

– Она сказала, что муж ушел примерно в четверть десятого, просто подышать воздухом. Он и прежде это делал. Она ничуть не тревожилась, потому что на дворе весна, а в это время джентльмены любят прогуляться вечерком, особенно если парк рядом.

– Где они живут? Вы не сказали.

– На Маунт-стрит.

– Понятно. Что еще сказала миссис Арледж?

– Она не беспокоилась, когда муж задержался, и поскольку устала, то легла спать. Уснула сразу и лишь утром, увидев, что он не вышел к завтраку, стала беспокоиться.

– Она знала капитана Уинтропа?

У Легранжа вытянулось лицо.

– Мистер Телман не спросил ее об этом? – Питт сделал удивленные глаза.

– Нет, сэр, я не помню, чтобы он спрашивал. Но если это маньяк, сэр, какая польза спрашивать об этом?

– Конечно, никакой. А если не маньяк, то польза может быть очень большая.

– Да, сэр. Если бы был убит один, а то целых два… Это дело рук ненормального, сэр. – Круглое лицо Легранжа выражало убежденность в своей правоте.

– Так считает Телман?

– Да, сэр. – Легранж чувствовал, как раздражен Питт, и впервые его охватило беспокойство. – Может, Малыш Джорджи окончательно свихнулся, – предположил он. – Он опасный тип. Мистер Телман всегда говорил, что он когда-нибудь сорвется.

– Надеюсь, – сердито буркнул Питт. – Но не настолько, чтобы отрубить голову капитану Уинтропу. Что нас может ждать – это тело проститутки с ножом в спине. На большее Малыш не потянет.

– Жирный Джордж мог такое сделать. Он силен, как бык.

– Силен-то силен, но зачем ему отрубать голову двум обыкновенным джентльменам, гуляющим по парку?