Текст книги "Палач из Гайд-парка"

– А может, они не такие уж обыкновенные? – предположил сержант. – Мистер Телман говорит, что у этих благородных тихонь бывают странные привычки. Он знал одного, который заставлял женщин…

– И женщины его убили? – перебил его Питт.

– Нет, конечно, они… этого, потребовали двойной оплаты.

– Вот именно. Убийство очень вредит их бизнесу. Кем бы ни был Жирный Джордж, но бизнесмен он неплохой. Лучше отправляйтесь, сержант, и побольше разузнайте об Арледже. Кажется, вы еще до сих пор не знаете, где он был убит, не так ли?

– Пока не знаю, сэр, но…

– Так отправляйтесь и узнайте.

– Слушаюсь, сэр. Это все?

– Да, все.

Легранж поспешил поскорее закрыть за собой дверь кабинета, оставив Питта решать задачу: удастся ли ему или не удастся перетянуть на свою сторону Легранжа. Сколько еще таких, как он, в подвластном ему участке? Состояние умиротворенности, которое он испытывал с утра, исчезло, как утренняя дымка. Он чувствовал себя окруженным недругами. С одной стороны – перепуганный Фарнсуорт, опасающийся за репутацию, свою и полиции, бесспорно испытывающий давление общественного мнения, требующего немедленного ареста убийцы; с другой – Телман с его растущей завистью и обидой. Он все очевиднее выказывал Питту свое неуважение и, кажется, получал от этого удовольствие. Инспектор даже не пытался скрывать этого от коллег по работе. Более того, он подбивал их на такие же поступки.

Зачем Томасу надо было соглашаться на предложение Драммонда? Эта работа не по нему, ни по его характеру, ни по социальному положению. Он никогда не умел быть дипломатом, и он не благородных кровей.

Питт решил сам навестить миссис Арледж. Должна же быть какая-то связь между этими двумя убийствами, если исключить, что это не дело рук маньяка.

Он уже шагал по Боу-стрит, когда, заметив, как от него боязливо шарахнулись две дамы, вдруг вспомнил, что он одет не как порядочный джентльмен и тем более не как начальник полицейского участка. В таком виде едва ли следует наносить визит вдове убитого.

Когда Питт вернулся домой, было уже больше шести вечера. Усталый, подавленный, он мечтал о тепле и уюте кухни, хорошем ужине и тихой беседе с Шарлоттой. Он мог рассказать ей все, а главное, поделиться своими страхами и сомнениями относительно себя самого и своей работы. Она ободрит и обязательно докажет, что он на своем месте и успешно справится со всеми трудностями. Даже если жена не все будет знать, не во всем разберется, ее слова, ее понимание придадут ему силы и все будет хорошо.

Но, открыв дверь кухни, Томас нашел там лишь горничную Грейси.

– Добрый вечер, сэр, – радостно приветствовала она хозяина, и ее личико засияло.

Грейси, как всегда, была в аккуратном платьице с белоснежным воротничком, туго накрахмаленный передник сверкал белизной и был тесно повязан вокруг тонкой талии. Вся она сияла чистотой и сознанием важности порученного ей дела.

– Ваш ужин готов, сэр. Я сейчас подам вам таз с теплой водой для рук, а потом второй для ног, сэр, – захлопотала она.

– Одного будет достаточно, спасибо.

Грейси посмотрела на хозяина с сомнением.

– Может, хотите ванну, сэр? Судя по всему, вы снова бродили по каким-то трущобам…

– Ты угадала, – ответил Питт, опускаясь на стул.

Грейси тут же, присев, начала расшнуровывать его башмаки.

– Где миссис Питт? – наконец спросил он.

– О, она все время в этом новом доме. Наверное, останется там до позднего вечера, – весело сообщила Грейси и поспешила за водой. – Там столько работы, сэр, что она велела мне приготовить вам ужин, если вы, конечно, придете. Я сделала соус и барашка с картофелем, поджаренным луком и зеленью с нашего нового огорода. – Глаза ее светились гордостью.

Томас с трудом скрыл свое разочарование. Теперь Шарлотта часто отсутствовала дома, и он стал уже испытывать некоторую обиду. Он знал, что это глупо, – ведь жена должна была руководить работой штукатуров, архитектора, слесаря. Без этого дело не двигалось бы. Он мог бы сам многое сделать, было бы у него время. И все же чувство, что все обходятся без него, неприятно обижало.

– Спасибо, Грейси, – несколько угрюмо поблагодарил он девушку. – Ужин, кажется, удался на славу, а? Где дети?

– Наверху, сэр. Я велела им не мешать вам ужинать. – Грейси скорчила гримаску и, прищурившись, посмотрела на Питта. – Вы порядком устали, сэр, не так ли? Дать вам ужин сейчас, а потом уже вы переоденетесь? В кухне можно и так.

Томас невольно улыбнулся.

– Спасибо, Грейси. – Он с удовольствием принял ее предложение. – Это неплохая мысль.

Девушка облегченно вздохнула. Хозяйка возложила на нее нелегкую задачу. Грейси не была поварихой, а всего лишь горничной, делающей по дому все, да еще присматривающей за детьми. Ей очень хотелось сейчас угодить хозяину, но было боязно, не оплошала ли она с ужином. Грейси гордилась новым повышением мистера Питта – пожалуй, больше, чем все остальные члены семьи.

Она быстро сделала пюре из картофеля и подала его на стол вместе с дымящимся ароматным соусом. Затем села в конце стола, как бы ожидая хозяйских распоряжений. Между бровями у нее пролегла легкая складочка от напряжения.

– Хотите сладкого, сэр? – не выдержав, предложила она. – Бисквит с патокой.

– Да, очень. – Это было любимое лакомство Томаса, и Грейси, конечно, это знала.

Личико девушки снова засияло, она даже забыла о том, что надо держаться солидно, и чересчур быстро вскочила со стула. Зато поставила бисквит на стол по всем правилам.

– Спасибо, – поблагодарил ее Питт. Десерт вышел отличный, и он тут же сказал ей об этом.

Девушка покраснела от удовольствия.

– Как продвигаются дела, сэр? Скоро поймаете этого Палача? – спросила она серьезно, как взрослая.

– Не так уж все хорошо, – ответил он, продолжая есть, а потом подумал, что ответил Грейси не очень приветливо, и стал рассказывать. – Я попробовал расспросить проституток в парке, знают ли они кого, кто обижает их или, может, напускает на них сутенеров, но они все отрицали. Никто из них ничего не видел, никаких чужаков, кто бы ночевал в парке, никаких бродяг.

– И вы верите им? – скептически спросила Грейси.

Питт улыбнулся.

– Не знаю, но сутенер убьет клиента лишь в крайнем случае, тем более двоих сразу.

– Может, и убьет, если клиент покалечит девушку, – задумавшись, произнесла Грейси. – Это порча товара, как если бы громила вломился в лавку. Он должен заплатить за это.

Она встала и пошла к плите за чайником, все еще о чем-то думая. Вскоре вернулась с кружкой чая, которую поставила перед Питтом. Озабоченная чем-то, даже забыла поставить на стол фарфоровый чайник с заваркой.

– Грейси? – окликнул ее Питт.

– Да, сэр? Чай слишком крепкий?

– Нет, как раз нужной крепости. А что ты думаешь о девушках в парке?

Морщинка между бровями у Грейси разгладилась. Она посмотрела на хозяина невинными глазами.

– Ничего особенного. Думаю, они сказали вам правду. Почему бы нет?

Этот ответ почему-то не удовлетворил Питта. Он и сам не знал почему. Выпив чай, Томас поблагодарил девушку, а затем, извинившись, поспешил в свою комнату, чтобы переодеться в свой самый парадный костюм. Поскольку Шарлотта вернется не скоро, он, пожалуй, нанесет визит вдове Арледжа.

Был уже ранний вечер, когда на Маунт-стрит Питт вручил дворецкому свою визитную карточку. Вскоре тот провел его в прелестную гостиную, выходившую окнами в сад с длинной лужайкой, полого спускавшейся к старой каменной стене. За клумбой белых лилий виднелся угол оранжереи, в стеклах которой отражался закат. Далси Арледж была, как положено, в трауре, который лишь подчеркивал белизну ее нежной кожи и мягкость темно-русых волос. Как отметил констебль Бейли, она была исполнена грации и миловидности, хотя ее лицо не отличалось ни классической правильностью черт, ни особой красотой. В нем, однако, была своя прелесть. Ничто в ней не оскорбляло взгляда, всему ее облику были присущи женственность и обаяние.

– Как это любезно с вашей стороны, суперинтендант, что вы лично посетили меня, – воскликнула она, приветствуя Питта. – Однако, боюсь, я мало чем могу вам помочь. Я уже рассказала все, что могла, вашим людям.

Она подвела его к креслу, обитому дамастом в розах, с вычурными резными ручками. Второе такое же кресло, стоявшее напротив, красиво смотрелось на фоне темно-вишневых гардин и приглушенно-розовых тисненых обоев. Мебель в этой красивой комнате, как успел заметить Томас, была из красно-коричневого дерева редких тропических пород.

Указав ему на кресло и подождав, пока он сядет, хозяйка села в другое.

– И тем не менее, миссис Арледж, – любезно промолвил Питт, – я буду вам чрезвычайно признателен, если вы мне расскажете о том, что происходило вчера. Все, что вы помните.

– Конечно. Мой бедный муж сразу же после десяти вечера собрался на короткую прогулку, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Кажется, он не собирался встречаться с кем-либо, и прогулка не должна была продолжаться более двадцати минут или получаса. Обычно мы с ним ложимся спать в разное время. – Она виновато посмотрела на Питта. – Видите ли, Эйдан часто работал по вечерам, дирижируя то в концертах, то на репетициях. Возвращался после полуночи или даже позднее, в часы театрального разъезда найти кэб всегда трудно.

Несмотря на тяжесть потери, эта женщина сумела сохранить всю мягкость своей женской натуры. На память снова пришли слова Бейли о ее женском обаянии.

– Ожидание всегда мучительно, вы меня понимаете? – промолвила она тихо. – Бывали вечера, когда я ложилась спать, так и не дождавшись мужа. Я пыталась, но… – У нее перехватило дыхание. – Он был всегда так внимателен.

– Я понимаю вас, – поторопился сказать Питт, не зная, как помочь бедной женщине в ее горе. – Миссис Арледж, как я понял со слов сержанта, мистер Телман не спрашивал вас, знакомы ли вы с капитаном Оукли Уинтропом?

– О боже. – Она с тревогой и пониманием подняла на него свои красивые темно-голубые глаза. – Нет, он не спрашивал меня об этом, но разве это может чем-то помочь? Боюсь, я услышала это имя лишь после убийства того человека. Это важно, суперинтендант?

– Не знаю, мэм.

– Конечно, мой муж знал очень многих людей, о которых я и понятия не имела. У него было немало ценителей его работ, музыкантов и других знакомых. Ведь среди них мог бы оказаться и капитан Уинтроп, как вы думаете?

– Возможно. Надо спросить об этом у миссис Уинтроп.

Миссис Арледж печально отвернулась, выражая всем своим видом сочувствие вдове.

– Бедняжка, – произнесла она тихо. – Смерть не знает возраста и безжалостно оставляет вдовами молодых женщин, которым нет и сорока. Кажется, она в этом возрасте? Признаюсь, я не читаю газет – мой муж не хотел, чтобы я их читала, – но невольно доходят слухи, слышишь разговоры слуг…

– Да, миссис Уинтроп примерно этого возраста. Кажется, две ее дочери недавно вышли замуж. Миссис Уинтроп действительно молода.

– Мне так жаль ее, – промолвила миссис Арледж, сжав руки, лежавшие на коленях.

Томас много отдал бы, чтобы избежать некоторых вопросов, и старался быть как можно более деликатным. Он восхищался выдержкой этой женщины, тем, что горе не озлобило ее, не повергло в состояние отчаяния и жалости к себе, что в таких случаях вполне объяснимо. Однако профессиональный долг требовал задать вдове неприятные для нее вопросы личного характера, и он не мог откладывать этого. Подобное вмешательство в личную жизнь было всегда самой неприятной частью его работы, а сегодня он ощущал это особенно остро.

– Миссис Арледж, мы должны осмотреть вещи вашего мужа. Возможно, они помогут выяснить, существовала ли какая-либо связь между ним и капитаном Уинтропом. Я осознаю, насколько неприятна для вас эта процедура, и весьма сожалею, что вынужден на этом настаивать, но это необходимо. У меня нет альтернативы.

– Разумеется, – быстро согласилась вдова. – Я вас понимаю. – Тем не менее она нахмурилась, и по ее лицу словно пробежала тень. – Разве не маньяк случайно выбрал жертвами их двоих? Этот человек безумен.

– Мы еще не знаем этого, миссис Арледж. Сейчас мы проверяем все версии.

– Я понимаю. – Она посмотрела на вазу с нарциссами, дурманящий запах которых достигал даже дальнего конца гостиной, где они сидели. – Конечно, вы должны. С чего бы вы хотели начать? Ваш человек, я не помню его фамилию, уже осматривал дом; возможно, он что-то упустил…

– Инспектор Телман, – подсказал ей Питт.

– Да, кажется, это был он. Я вспомнила фамилию, как только вы ее произнесли, – подтвердила она. – Он сделал это очень быстро. Насколько я поняла из его слов, – она сделала вдох, – убийцей был маньяк, и поэтому в тщательном осмотре, видимо, не было смысла.

– Я хотел бы ознакомиться с бумагами вашего мужа.

Питт поднялся с кресла. Ему снова захотелось извиниться перед вдовой, но он побоялся показаться слишком назойливым. Любезность миссис Арледж, ее умение держаться вызывали в нем глубокое уважение и симпатию, что делало его официальную миссию еще более неприятной для него.

– У вашего мужа есть кабинет? – справился он, когда миссис Арледж тоже встала, сделав это с какой-то невыразимой грацией, что заставило Питта заключить, что в юности она, должно быть, училась танцам. – После кабинета я осмотрел бы его гардеробную, если позволите…

– Конечно. Давайте пройдем в эту дверь, и я сама вас провожу в его кабинет.

Они прошли через устланный паркетом холл в большое, свободное помещение. Для кабинета в ней было слишком мало книг, не более пяти-шести десятков томов, а главное, в ней не было изысканной мебели, свойственной тем комнатам, в которых принимают гостей, чтобы произвести впечатление вкуса и достатка в доме. Это был настоящий рабочий кабинет.

– Я оставлю вас одного, суперинтендант, – сказала миссис Арледж. – Вы вправе осмотреть здесь все, если это сможет вам помочь.

Питт поблагодарил ее, и она, извинившись, удалилась, заставив его испытать еще большее чувство неловкости за свою настойчивость. Для него давно стало привычным производить осмотр вещей жертвы преступления. Если бы Арледж погиб от руки маньяка, рыться в его вещах было бы оскорблением памяти усопшего, укорил себя Питт. Но он уже был здесь и должен выполнить свою профессиональную задачу до конца. Лишь тот факт, что обезглавленный труп Уинтропа был почему-то найден в лодке, в какой-то степени оправдывал упорство Томаса в поисках истины. Безусловно, Уинтроп сам по своей воле не мог оказаться в прогулочной лодке, да еще с кем-то, кого случайно повстречал в парке. Судя по его обуви, однако, он сам дошел до озера. И никаких следов борьбы. Арледж тоже не сопротивлялся. Его, должно быть, ударили сзади, без предупреждения. Или он тоже хорошо знал убийцу?

Питт начал с содержимого ящиков письменного стола. Он внимательно прочитывал каждый исписанный клочок бумаги, и, к его удивлению, это оказалось интересным. Перед ним предстал неглупый и даже тонкий человек, наделенный немалым чувством юмора, обладающий вкусом; правда, грешащий, возможно, излишней высокопарностью в выражении своих мыслей. Некоторые из его писем раскрывали в нем широту натуры, щедрость как материальную, так и духовную, судя по тем похвалам, которые он расточал своим коллегам-музыкантам. Чем больше Питт читал, тем сильнее сожалел, что из жизни ушел человек, к которому, доведись им встретиться, он мог бы испытывать симпатию и даже уважение. Это чувство разительно отличалось от того, которое он испытывал к покойному капитану Уинтропу.

Что у этих людей могло быть общего?

Книги, когда Питт приступил к их осмотру, были в большинстве своем о музыке; много заметок о композиции, полсотни нотных тетрадей, от Гилберта и Салливана до Баха и камерных сочинений Бетховена. Нет, здесь ничто не указывало на какую-либо связь с Оукли Уинтропом и его семьей.

После осмотра кабинета горничная провела Питта в гардеробную Эйдана Арледжа. Справившись, не нужно ли Томасу еще что-нибудь, она удалилась.

На высоком комоде Питт нашел головную щетку с серебряной ручкой из тех, что обычно всегда бывают парными, бритвенный прибор и другие предметы мужского туалета. В верхнем ящике комода лежали несколько запонок для воротничков и манжет и кольцо с красным камнем. Весьма скромный набор для человека, часто появлявшегося перед публикой в вечернем фраке. Скромность погибшего переходила всякие границы.

Питт занялся гардеробом. На вешалке висели костюмы, на полках лежали две дюжины сорочек, в большинстве своем для повседневной носки.

Питт перешел к общему осмотру комнаты. Несколько сувениров, фотография жены в серебряной рамке – она в костюме для верховой езды, но не в таком, в каких он видел наездниц на Роттен-роу, а в изысканно-элегантном, в каком богатые наследницы появляются в своих поместьях в окружении своры борзых. За спиной Далси Арледж темнели кущи деревьев.

В комоде он нашел нижнее белье, носовые платки, носки и прочую мелочь.

Питт не нашел в кабинете дневника, не было его и здесь. Вторая серебряная щетка тоже отсутствовала. Не было здесь и парадных запонок для вечернего костюма.

Томас внимательно осмотрел все, затем закрыл ящики и, спустившись вниз, постучал в двери гостиной.

– Войдите, суперинтендант, – услышал он голос хозяйки дома.

– У вашего мужа есть гардеробная в концертном зале, миссис Арледж? – спросил он, закрывая за собой дверь. Ему чертовски не хотелось задавать этот вопрос, но он его задал. Где-то в глубине его разума уже зрело недоброе предчувствие, и ему было больно и обидно за нее.

– Что вы, нет, суперинтендант. – Далси еле заметно улыбнулась, но в глазах ее промелькнула тень тревоги, хотя голос ее был спокоен. – Видите ли, он дирижировал во многих местах. Иногда, очень редко, концерты даются в одном зале в течение двух недель.

– Где ваш муж переодевался для концерта? – тихо спросил Питт.

– Дома, конечно. Он очень придирчив и тщателен в одежде, ведь на него смотрит весь зал. – Ее голос упал почти до шепота. – Эйдан всегда говорил, что быть небрежно одетым – значит выразить неуважение к аудитории.

– Я понимаю.

– А почему вы спросили об этом, суперинтендант? – Когда она посмотрела на него, глубокая морщинка прорезала ее переносицу. Ее глаза испытующе изучали его лицо.

Питт уклонился от прямого ответа.

– Когда концерты заканчивались поздно, ваш муж всегда возвращался домой или мог заночевать у друзей, у других музыкантов, возможно?

– Бывало и так раз или два. – Теперь в ее ответах чувствовалась неуверенность, на лице появилась тревога, даже что-то похожее на страх. – Как я уже говорила, я не всегда дожидалась его возвращения. – Она прикусила губу. – Вы можете осуждать меня за это, но я плохо переношу поздние часы, к тому же Эйдан обычно возвращался очень усталым и сразу же уходил к себе. Он сам просил меня не ждать его. Вот почему я перестала это делать… – Чувствовалось, как ей трудно держать себя в руках. – Вот почему я не беспокоилась о нем в тот вечер.

У Томаса даже прервалось дыхание от острой жалости к ней. В голове была полная сумятица. Как мог человек, писавший такие добрые письма, быть столь жесток и невнимателен к такой женщине, как эта?

– Я понимаю вас, мэм, – сказал он мягко. – Это было разумное решение. Я тоже не требую от жены, чтобы она ждала меня, когда я возвращаюсь поздно. Более того, я чувствовал бы себя чертовски виноватым, если бы она это делала.

Миссис Арледж благодарно улыбнулась, но в глазах ее по-прежнему стоял страх. Питту показалось, что он даже усилился.

– Я благодарна вам за сочувствие. Спасибо за ваши слова.

– В этот вечер у вашего мужа был концерт?

– Нет… нет. – Она отрицательно покачала головой. – Он весь вечер был дома, работал над трудной партитурой, так он сказал. Я думаю, что поэтому он и решил прогуляться, чтобы дать голове отдохнуть перед сном.

– У него есть камердинер?

– Конечно. Вы хотите поговорить с ним?

– Да, пожалуйста, если это возможно.

Миссис Арледж встала.

– Вас что-то тревожит, суперинтендант? Вы что-то нашли… что-то связанное с Уинтропом?

– Нет, отнюдь нет.

Она отвернулась.

– Понимаю. Вы не хотите говорить это мне. Простите, что я спросила. Я не привыкла… не привыкла…

Питт очень хотел хоть чем-то утешить ее, – пусть это даже будет неправда, – лишь бы облегчить ее боль и смягчить тот новый, возможно, еще более жестокий удар, который, он был уверен, ее ждет.

– Все, что я делаю, возможно, ничего не докажет, миссис Арледж. Я предпочитаю пока не делать никаких выводов. – Томас понимал, насколько беспомощны его попытки, но слова сами собой сорвались с его уст.

– Конечно. Да, камердинер, – согласилась она. Слова ее тоже были такими же пустыми, как слова Питта. Она избегала его взгляда.

Миссис Арледж позвонила и, когда появилась горничная, послала за камердинером, велев передать тому, что Питт будет ждать его в кабинете.

Однако ответы камердинера лишь совсем все запутали. Он или не знал, куда подевалась вторая щетка его хозяина, или не хотел говорить. Он был смущен и напуган, но Питт был уверен, что какого-либо чувства вины слуга не испытывал.

Медленно шагая по Маунт-стрит в сторону парка, Питт пришел к безрадостному выводу, что, несмотря на юмор и воспитание, Эйдан Арледж не так открыт и понятен, как ему показалось вначале. За всем этим кроется нечто, требующее своего объяснения. Куда Арледж отправляется после концертов? Где-то было нечто, что Питт надеялся найти, но так и не нашел. Почему у Арледжа оказались две связки ключей? Возможно, у него была еще одна квартира, о которой ничего не знала его жена?

Зачем? Зачем мужчине бывает нужна тайная квартира?

У Питта был лишь один ответ – очевидный, бесспорный и жестокий, способный причинить кому-то боль. У Арледжа была любовница. Где-то существовала еще одна женщина, оплакивающая его гибель, женщина, не смеющая показать свое горе, не имеющая права даже признаться в том, что знала его.

Грейси приняла решение, еще сидя в кухне и глядя, как хозяин лакомится ее бисквитом с патокой. Но привести в исполнение свой план она смогла лишь после полуночи, когда в доме все уснули. Если заметят, как она уходит в такой час, расспросов не оберешься, да и причину придумать не так легко. В этом случае ее план рухнет. А после того, что было, Питт просто придет в ярость и уволит ее. А этого она не вынесет. Но так же невозможно терпеть то, как ругают его в газетах люди, которые ничего не смыслят в сыске, да и мизинца ее хозяина не стоят.

Поэтому ей надо постараться разузнать что-нибудь. Поскольку хозяйка поглощена ремонтом дома, а миссис Эмили – выборами, кто, кроме нее, Грейси, может этим заняться?

Выйдя из дома, она энергичной походкой направилась к главному перекрестку. У нее было достаточно денег, чтобы взять кэб до парка и обратно. Она сэкономила их, покупая сегодня рыбу. Это, конечно, нехорошо, но ничего страшного, ведь только она сама останется завтра без рыбы. Так что никакого мошенничества с ее стороны нет.

Грейси никак не походила на проститутку в своей одежде служанки – закрытый высокий ворот, длинные рукава, да и цвет платья какой-то невыразительный, сине-серый. Но в ее планы и не входило привлекать взоры мужчин. Ей нужно было добыть нужную информацию, а вовсе не заработать на панели. К тому же проститутки не увидят в ней для себя опасности при ее невзрачности, не станут прогонять и не натравят на нее сутенера. В таком виде она у них не вызовет неприязни. Они, возможно, высмеют ее, а может, и пожалеют, но, во всяком случае, не будут считать опасной конкуренткой.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы найти кэб и заставить возницу поверить, что у нее есть деньги; еще пятнадцать минут ушло, чтобы доехать до парка. Высадив ее, кэб уехал, и цокот копыт долго доносился до нее с пустынной улицы, пока наконец фонарь экипажа не исчез где-то у Найтсбриджа. Грейси осталась одна. Темнота окружала ее со всех сторон, ночь была полна своих загадочных звуков. Это могли быть шаги случайного запоздалого прохожего или мужчины, вышедшего на прогулку или же в поисках женщины. Возможно, это были шаги проститутки, ищущей клиента, или сутенера, охраняющего свою территорию, или же… самого Палача из Гайд-парка.

– Перестань, – приказала себе Грейси. – Возьми себя в руки, глупая девчонка.

Отругав себя вслух таким образом, она быстро зашагала по аллее. Ее четкие шаги звучали, словно гулкие удары огромного сердца, и она поняла, что их нарочитая громкость не сможет привлечь тех, кто ей был нужен.

Прошел уже целый час. Она порядком продрогла и натерпелась страха и почти была готова отказаться от своей затеи, как перед ней возникла высокая угловатая фигура женщины с ярко-желтыми волосами, в дешевом платье. Она оглядела Грейси с подозрением и явным пренебрежением.

– Здесь омнибусы не ходят, дорогуша, напрасно ждешь, – ядовито заметила проститутка, окидывая скептическим взглядом Грейси. – С эдакой мордашкой – это все, на что ты можешь рассчитывать.

Грейси возмущенно вскинула подбородок.

– А с твоим?

– Не беспокойся, с моим я свое получу, маленькая сучка, – промолвила она уже беззлобно. – Да на тебе и мяса не больше, чем на кролике. Похоже, ты никогда не ела досыта – одна кожа да кости, бедняжечка. Такие доходяги не больно нравятся мужчинам. – Она скорчила гримасу. – Если они, конечно, не того… не со странностями. Тебе следует быть настороже, среди них попадаются поганые типы, у них с головой не все в порядке. – Женщина пожала плечами. – Ну ладно, это моя территория, так что тебе здесь делать нечего. Если я сама не прогоню тебя, то это сделает мой сутенер.

Грейси одновременно испугалась и обрадовалась. Переведя дыхание, она дрожащим голосом спросила:

– Я не знала, что бывают такие мужчины… – Она постаралась, чтобы в ее голосе было сомнение. – Я не соглашусь иметь с такими дело. Но плохие… – она вопросительно посмотрела на женщину, – …я хочу сказать, что плохой плохому рознь, не так ли?

– О-о-о, – понимающе протянула женщина. При бледном свете далекого газового фонаря ее лицо казалось серым, как зола. Грейси не удалось увидеть, изменилось ли его выражение, но в ее голосе появился страх, когда она сказала: – Я не имею в виду таких, как этот Палач из Гайд-парка. Да поможет нам всем Господь. Кажется, он гоняется за старикашками с дурными наклонностями.

– Мне ни к чему такая встреча. – Грейси постаралась как можно больше драматизировать свое состояние испуга, хотя порядком оробела. Ночью на ветру в темном парке, где лишь вдали светили фонари, ощущая, как плохо спасает от ночного холода легкая шаль, она могла бы особенно и не притворяться, ибо ей действительно уже становилось страшновато от всего, что она успела наслушаться. – Не хотелось бы попасться грязному старикашке, за которым охотится маньяк. Он и нас может прикончить как свидетелей, а?

– Это ты верно заметила. – Женщина невольно придвинулась к Грейси, словно их близость могла защитить их от опасности.

– Ты считаешь, он вправду выслеживает их? – спросила Грейси, придав своему голосу невинность полной дурочки, хотя он и без того дрожал от настоящего страха.

– Кого? – переспросила женщина, вдруг настороженно вглядываясь в даль слабо освещенной аллеи. – Кажется, кто-то идет. Не вздумай лезть вперед, четырехпенсовый кролик. Изукрашу так, что тебя уже никто не захочет.

Грейси набралась было храбрости, чтобы достойно ответить, но вовремя вспомнила о своей роли.

– Мне тоже жить нужно, – жалобно промямлила она. – Тебе хорошо, ты красивая…

Женщина невесело улыбнулась, обнажив почерневшие зубы.

– О господи, – на сей раз миролюбиво промолвила она. – На мне тела больше, чем на тебе, бедняжка. Так и быть, я уступлю тебе его, если ты ему приглянешься. Но если ты еще раз забредешь на мой пятачок, пеняй на себя.

– Я сама найду себе мужчину, – с вызовом ответила Грейси.

– Сутенера? – Женщина рассмеялась. – Он тебя погоняет, это они умеют, а вот заработаешь ли ты – это еще вопрос.

– Заработаю. Есть джентльмены, которые любят маленьких девочек. – Грейси немало наслушалась разных историй от своих не очень респектабельных родственников, забывающих, что не все, что они говорят, годится для детских ушей. Это было до того, как она попала в дом Питтов.

– Да, вкусы и повадки у некоторых бывают странные, – в раздумье заметила проститутка. – Есть такие, что любят грязную брань и заставляют девушек ругаться на чем свет стоит; другие хотят, чтобы их ненавидели, обижали, проклинали; третьи же любят впадать в детство и могут замучить тебя рассказами всяких бредней о своем детстве; а есть и сущие живодеры. Вот их надо сторониться. Бывает, доводят себя до того, что страх берет. Есть тут один, что любит бить девиц, да так сильно, подлец, избивает. А есть эдакий высокий, вальяжный, разговаривает тихо, вежливо, как настоящий джентльмен, ухаживает, приятности говорит, а потом избивает до синяков. Этот хуже всех. Никаких денег не захочешь, лишь бы не попадаться ему. Вот его-то берегись пуще всех.

Грейси с трудом проглотила слюну, так сильно у нее перехватило горло от волнения. Неужели это тот ключ, который так ищет суперинтендант Питт? Возможно, этот тип избил девушку, а ее сутенер убил его, а второго убили, потому что он знал об этом…

– Это ты верно сказала, – задыхаясь, торопливо промолвила Грейси. – По твоим рассказам получается, что он сущий дьявол. Может, мне лучше попробовать работать на улице, где посветлее? Я не хотела бы попасть к нему в лапы.

– Не попадешь, детка. Ему нравятся настоящие женщины, чтобы были в теле, а не костлявые детишки, – смеясь, успокоила ее проститутка. – А вот, кажется, наконец и мой клиент. Его я беру на себя. Желаю успеха, глупая малышка, успех тебе во как нужен.

Махнув Грейси рукой, она повернулась и пошла, качая бедрами, навстречу приближающейся мужской фигуре.

Грейси, подождав, когда она совсем исчезла в темноте аллеи, повернулась и побежала в противоположную сторону.