Текст книги "Клок-Данс"

– Что там, что? – наседала Элейн.

– Я не…

Из гостиной донесся голос отца:

– Привет!

Сестры переглянулись.

– Есть кто дома?

– Прячь! – прошептала Элейн. – Ставь в холодильник.

– Нет! Это еще не пудинг.

– А что?

– Чем занимаетесь, дамы? – с порога кухни спросил отец.

Уилла повернулась к нему, загораживая кастрюлю, но отец подошел ближе и заглянул через ее плечо. Он еще не разделся, от его вязаной кофты пахнуло зимним холодом.

– Какао? – спросил отец.

– Шоколадный пудинг, – сообщила Уилла своим ботинкам.

– Не понял?

– Шоколадный пудинг, папа! – радостно выкрикнула Элейн. – Мы приготовили тебе десерт! Хотели сделать сюрприз!

– Сюрприз удался. Я и не знал, что вы умеете готовить. Это ж надо!

– Мы его загубили! – выпалила Уилла.

– Что-что?

– Все кусками! Мешали, мешали, а оно не размешивается!

– Ага. Ну давай глянем.

Уилла нехотя посторонилась, отец ложкой, торчавшей из кастрюли, пошевелил варево:

– Хм. Понятно.

– Вышла каша.

– Да нет, не каша, нечто вроде… Где рецепт?

Уилла кивнула на поваренную книгу на столешнице.

– Так… в отдельной посуде ты смешала сахар, какао-порошок и соль… потом отсыпала четверть стакана, а оставшееся подогрела, помешивая, на очень медленном огне…

– Ну…

– …потом в другой посуде развела крахмал и в него добавила остаток смеси…

– Что? Нет. Мы смешали все сразу.

– М-да.

– Поэтому так получилось?

– Видимо, да, милая.

– Но я же не знала!

– Когда берешься за неизвестное блюдо, вначале стоит прочесть инструкцию.

Чтобы отец не видел ее слез, Уилла опять уставилась на свои ботинки.

– Сперва удостоверяешься, что у тебя есть все ингредиенты…

– Я так и сделала.

– Хорошо, милая. Потом выкладываешь их на столешницу…

– Я выложила! Я старалась!

– Затем читаешь пошаговый порядок готовки. То же самое я говорю ученикам на уроках по столярному делу: прикидываешь, с чего начнешь и чем закончишь, что за чем идет…

Уиллу возмутило, что отец так ее поучает, прям тычет носом, не слушая никаких возражений.

– Я поняла! Блин! Я не тупица.

– Конечно, нет, милая. Ты только учишься. В следующий раз будешь аккуратнее.

– Я и сейчас была аккуратной! Я разложила все ингредиенты… Пойми, я хотела сделать тебе сюрприз.

– Это не важно, милая. Правда.

– Не важно? – Уилла подняла взгляд. Теперь ее не волновало, что отец увидит ее слезы. Пусть видит. – Как ты можешь такое говорить, когда я вгрохала столько сил?

– Нет, я имел в виду…

– Ладно, проехали. – Уилла развернулась и вышла из кухни. В столовой села за уроки, схватила карандаш.

В дверном проеме возник отец, за ним тенью маячила Элейн.

– Уилла, дорогая…

– Я занимаюсь.

– Не надо так.

– Можно я сделаю домашнее задание?

Отец потоптался, но Уилла, не поднимая головы, хмуро таращилась в тетрадку. Он вернулся в кухню. Элейн посмотрела на сестру и тоже ушла.

В тетрадке по истории Уилла жирно зачеркнула свой последний ответ.

На ужин были горячие сэндвичи с сыром и горошек. Уилла, уставившись в тарелку, не проронила ни слова, отец и сестра с наигранным оживлением говорили безумолчно. Элейн поведала, что на урок «Назови предмет» Домми Маркони принесла кролика.

– Кстати, крольчонок, ешь горошек, – сказал отец.

Элейн закинула горошину в рот и попыталась по-кроличьи пошевелить носом. Отец засмеялся. Смотреть противно.

– Можно выйти из-за стола? – спросила Уилла.

– Тебе не понравился ужин, милая? – Отец посмотрел на недоеденную половину сэндвича на ее тарелке.

– Я не голодна. – Уилла встала, скрежетнув стулом, и ушла в столовую.

Со стола убирали отец и Элейн. Из кухни доносилось звяканье посуды, потом полилась вода. Значит, моют тарелки.

Отец даже спасибо не сказал за то, что Уилла перемыла всю посуду.

Она уже закончила с уроками, но все равно сидела за книжками – предлог не помогать на кухне. В комнату заглянул отец:

– Сыграем в лудо?

– Сегодня мой банный день, – сухо сказала Уилла.

– Так еще рано.

Она не ответила. Не глядя на отца, вышла из столовой и поднялась к себе.

В зеркальной дверце шкафа отразились зареванное лицо и всклокоченные волосы – кудряшки торчали во все стороны, ресницы слиплись от слез.

Уилла открыла дверцу, отражение исчезло. Она сняла пижаму с крючка и пошла в ванную. Напустила горячей воды и, усевшись в ванне, глядела, как сморщиваются подушечки пальцев.

«Вдруг с мамой случилось несчастье?» – подумала Уилла. Может, она хотела сразу вернуться, но попала в аварию? Им бы сообщили? А вдруг она без сознания в больнице?

Или в морге.

Почему такая мысль не пришла в голову отцу? Нет, с их семьей что-то не так. Единственный нормальный человек в ней – она, Уилла.

Покончив с мытьем, Уилла сразу улеглась в постель, хотя еще не было восьми и спать совсем не хотелось. В темноте она лежала навзничь и смотрела в потолок. Снизу доносились голос отца, хихиканье Элейн. Потом на лестнице раздались легкие шаги, Уилла прикрыла глаза. Потоптавшись на пороге, Элейн вошла в комнату и, не зажигая лампу, переоделась ко сну. Сквозь смеженные веки Уилла видела ее силуэт: подпрыгивая на одной ноге, потом на другой, сестра влезла в пижамные штанишки. Затем взяла с тумбочки «Домик в лесной чаще» и опять сошла вниз, откуда через минуту послышался невнятный голос отца, читавшего вслух.

Разделавшись с главой, он вместе с Элейн поднялся в спальню. Уилла успела повернуться лицом к стене. Она слышала, как отец укрыл сестру одеялом и пожелал спокойной ночи. Потом он подошел к ее кровати и прошептал:

– Улли? Уилл? Ты спишь?

Она не ответила, отец ушел.

По лестнице он ступал так тихо и огорченно, что у Уиллы защемило сердце.

Когда она проснулась, косой солнечный луч перечеркивал одеяло, а в доме пахло беконом и тостами. По лестнице простучали стремительные шаги, в комнату вошла мама:

– Подъем, утятки!

В хорошем настроении она всегда называла их «утятками» и сама как будто превращалась в маму-утку – такими сочными счастливыми голосами в радиопостановках говорили актрисы, изображая радость. Уиллу всякий раз это веселило, но сегодня она даже не шевельнулась в кровати.

Зато Элейн радостно подскочила и заверещала: «Мамочка!»

До чего противно – ведь всегда говорила просто «мама».

– Я по тебе так соскучилась, мамочка! – Сестра спрыгнула с кровати и, лучась счастьем, обхватила мать за ноги. Улыбаясь, та ее обняла. Мать была в розовом халате – значит, вернулась еще ночью. – Где ты была, мамочка? Куда ты ходила? – не унималась Элейн.

– Так, кое-куда, – беззаботно ответила мать и лучезарно улыбнулась Уилле: – С добрым утром, соня!

– С добрым, – буркнула Уилла.

– Могу сделать яичницу, омлет или пашот. Что желает ваше высочество?

Подобное бывало часто – мать так держалась, словно ничего не произошло, и всем своим видом говорила: ну подумаешь, бросила вас, что такого-то? Не берите в голову! Наверное, застань их мертвыми, она бы воскликнула: «Господи! Чего это вы надумали?»

Правда, после самых жутких вспышек (был случай, она ударила Уиллу половником по лицу, наградив чудовищным синяком, а в другой раз сожгла любимую куклу Элейн) мать себя вела точно героиня киношной мелодрамы – тискала дочерей в объятиях и, уткнувшись в них носом, горько рыдала: «Душеньки мои! Сможете ли вы меня простить?» Странно вспоминать, что когда-то Уилла тоже плакала и, прижимаясь к матери, бормотала: «Ну конечно, мама, я тебя уже простила». Теперь же она, застыв в кольце материнских рук, смотрела в сторону, и мать, отпрянув, говорила: «Ты ледышка, Уилла Дрейк».

Однако нынче она выглядела свежо и привлекательно, розовый халат оттенял румянец на щеках, в доме витал уютный аромат, а жизнь как будто вошла в свою колею, и потому Уилла промямлила:

– Омлет, наверное.

– Заказ принят! А тебе, Лейни?

– И мне омлет, мамоцка, – просюсюкала сестра, будто малышка.

Когда мать, выпевая «Сей момент!», развернулась к выходу, Элейн, как была в пижаме, потащилась за ней.

Уилла вылезла из постели, потом долго умывалась, одевалась и двумя заколками зашпиливала волосы, в зеркале разглядывая свое мрачное лицо.

Сойдя вниз, она увидела, что домашние уже завтракают, причем в столовой, словно нынче воскресенье. Стол был сервирован фарфоровыми тарелками, из специальной подставки торчали тосты, похожие на зубья гребешка.

– Доброе утро, милая, – поздоровался отец.

– Доброе. – Не глядя на него, Уилла проскользнула на свое место.

– Кто-то у нас копуша, – сказала мать.

Уилла искоса глянула на ее рот – не кривится ли верхняя губа, не стиснуты ли зубы. Нет, вроде все хорошо. Даже вон – подливая отцу кофе, она ласково коснулась его плеча.

Любимый омлет с тертым сыром уже был чуть теплый, но все равно вкусный, а превосходный бекон – без единой жиринки. Уилла умяла целых три куска.

– Позвоню-ка я Дугу Ло, скажу, что подвозить меня не надо… – начал отец, но мать его перебила:

– Ой, совсем забыла! Кажется, машина немножко сломалась.

– Насколько немножко?

– Только заведешь, на панели вспыхивает красный огонек.

Отец вскинул бровь:

– То есть все это время ты ездила с дурацким огоньком?

– С дурацким?

Уилла напряглась, испугавшись, что мать неправильно истолковала слово, но та спокойно продолжила:

– Да, наверное.

– И не сообразила заехать в мастерскую?

– Знаю, я кошмарная, ничего не смыслю в технике, – весело призналась мать и скорчила глупую рожицу.

– Нет, вы представляете? – обратился отец к дочерям. Судя по его лицу, он был страшно доволен и вопрос подразумевал «Ну разве она не прелесть?».

Элейн его не услышала, поскольку увлеченно обмазывала тост джемом. Уилла промолчала и только окинула отца взглядом.

Мать посмотрела в сливочник, встряхнула его и пошла в кухню. Элейн опять начала историю про кролика Домми Маркони, теперь называя его зайчиком:

– Домми говорит, зайчики очень спокойные, кроме того, их не надо выгуливать. Пап, давай заведем зайчика? Ну пожалуйста!

Отец разглядывал Уиллу:

– Милая, ты все еще сердишься?

Уилла пожала плечами.

– Я так и не понял, что вчера произошло. Давай проясним? – Он говорил мягко, однако настойчиво.

Затевать разговор не хотелось, но Уилла знала, что отец не отвяжется, и потому снова пожала плечами:

– Наверное, я просто переутомилась.

– Ах вон что.

Похоже, ответ его удовлетворил. Во всяком случае, больше вопросов не последовало.

Повисло молчание, сестры обменялись долгими озадаченными взглядами.

1977

В колледже имелся микроавтобус, который накануне больших праздников совершал рейсы в аэропорт. Уилла никогда им не пользовалась – перелет стоил дорого, и она, если вдруг решала навестить домашних, ездила междугородным автобусом, – но в конце третьего курса ее парень решил познакомиться с ее родичами. Идея слетать к ним на пасхальные праздники исходила от него. На кой черт, сказал он, целую ночь мыкаться в автобусе и всего через два дня мучиться снова. Именно так Уилла и поступила бы, однако спорить не стала.

Из своего месячного содержания Дерек оплатил ее билет, но Уилла сказала родителям, что он подгадал под акцию «купи билет и второй получи бесплатно». Бог его знает, бывают ли такие акции, но родители, отнюдь не завзятые авиапассажиры, поверили ей на слово.

В микроавтобусе не получилось даже перемолвиться с Дереком – его сразу окружили друзья. За открытость и дружелюбие его, старосту выпускного курса и капитана теннисной команды Кинни-колледжа, любили все. Парни хлопали друг друга по спине, острили и на весь автобус перекрикивались, а Уилла только улыбалась, вцепившись в сумочку. Для полета она принарядилась, чего не стала бы делать ради автобусной поездки, – бирюзовый шерстяной костюм, волосы собраны в пучок. Дерек говорил, с такой прической она всех краше. Сам он не изменил своим обычным джинсам и коричневому вельветовому пиджаку, ибо, уроженец Калифорнии, не считал перелет чем-то из ряда вон выходящим. По мнению Уиллы, в любом наряде он бы выглядел классно: отменный рост (на целую голову выше приятелей и на две выше ее), волевой подбородок и коротко стриженные светлые волосы.

В тот апрельский день редкие деревья на сельских угодьях Северного Иллинойса, плоских, как бильярдный стол, еще стояли голые. А дома уже настоящая весна. Мать писала, морозник распустился и отцвел, – он всегда управлялся до Пасхи. Дерек, наверное, обрадуется зелени. Он так и не свыкся с долгими зимами Среднего Запада.

В аэропорту студенты разошлись по своим рейсам, Уилла и Дерек наконец-то остались одни. Слава богу, Дерек все взял в свои руки. Уилла не знала, как пройти через металлодетектор и зарегистрировать багаж. Когда со всем этим справились, в зале ожидания Дерек усадил ее в пластиковое кресло, а сам пошел за напитками. Без него возникло чувство, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Другие пассажиры казались призраками, а себя она видела как бы со стороны: напряженная спина, кожаные туфли-лодочки плотно сдвинуты, в распахнутых глазах застыл испуг. Когда наконец появился Дерек с бумажными стаканами в руках, ее накрыло волной облегчения.

– Как мне называть твоих предков? – Он плюхнулся в соседнее кресло и передал ей стакан. – Мистер и миссис Дрейк или по имени?

– Поначалу – мистер и миссис. – Об этом Уилла не подумала. Родители обалдеют, если молодой парень обратится к ним запросто. Уж мама – точно. – Когда немного познакомитесь, они, возможно, сами предложат называть их по имени.

– А как их зовут?

Уилла помешкала, видимо опасаясь, что он пренебрежет ее советом, но все же ответила:

– Мелвин и Алиса.

– Здрасьте вам, Мелвин и Алиса! – звонко произнес Дерек нарочито елейным тоном, рассмешившим Уиллу. – Позвольте просить руки вашей дочери!

Уилла перестала смеяться. Он всерьез или шутит?

– Слишком быстро? – Дерек обнял ее за плечи и посмотрел в глаза. – Чересчур неожиданно? Ты удивилась?

– Ну…

– Наверняка ты об этом думала. Я влюблен в тебя, Уилла. И захотел на тебе жениться, как только тебя увидел.

Лицо его было так близко, что она видела россыпь веснушек, мелких, как песчинки. Веснушки, считала Уилла, спасают его от красивости. И внушают доверие. Не раздумывая, она дала от ворот поворот самонадеянным футболистам, угощавшим ее коктейлями, а в тетрадке исписала целые листы строчками «Уилла Макинтайр» и «миссис Дерек Макинтайр», мечтая, что одним прекрасным вечером ей преподнесут обручальное кольцо. Можно обручиться, когда она будет на последнем курсе, прикинула Уилла, и пожениться после окончания ее учебы.

– Не представляю, что я уеду на работу, а ты останешься здесь, – сказал Дерек. – Ты должна быть со мной.

– Что? – Уилла оторопела. – Ты начинаешь работать уже в июне.

– Ну да.

– Ты хочешь, чтоб мы поженились через два месяца?

– Пусть через три, если тебе нужно больше времени на подготовку к свадьбе.

– То есть до окончания моей учебы?

– Доучишься в Калифорнии.

– Но здесь я получаю стипендию.

– Ну и что? И там получишь. С твоими-то оценками. Любой колледж тебя с руками оторвет.

Уилла не стала его уведомлять, что стипендию получить не так-то просто.

– Еще доктор Броган.

– А что с ним?

– У него большие планы на меня. Осенью я иду к нему на спецкурс по лингвистической антропологии.

– Ты думаешь, в Сан-Диего не обучают иностранным языкам?

– Нет, просто…

– Уилла, ты не хочешь стать моей женой?

– Хочу, но…

Дерек убрал руку и понурился.

– Я все испортил, – сказал он. – Надо было сделать официальное предложение.

– Не в том дело! Я очень хочу выйти за тебя, честно. Но может, пока просто обручимся?

– Конечно.

Прозвучало это неубедительно. Лицо его было непроницаемо.

– Ты сердишься на меня? – спросила Уилла.

– Нет.

– Пожалуйста, не сердись.

– Я ничуть не сержусь, ибо надеюсь, что вскоре ты передумаешь.

– Дерек…

– Значит, так: твоих родителей я называю «мистер» и «миссис». Обращение по имени только с их разрешения. А как обращаться к твоей сестре? Мисс Дрейк?

– Нет, глупый. – Уилла выдавила улыбку. – Элейн.

– А может, мисс Элейн? – задумчиво проговорил Дерек. – Мисс Элейн и мисс Уилла, сестры-вековухи из Ларк-Сити, Пенсильвания.

Уилла шутливо шлепнула его по коленке. Однако ощущение размолвки осталось.

Журнальная реклама изображала стюардесс в ладных юбках, жакетах и стилизованных пилотках. Но простоволосая девушка, встречавшая пассажиров на входе в самолет, была в мешковатом брючном (!) костюме. И салон с рядами тройных кресел выглядел не столь роскошно. Места Уиллы и Дерека оказались возле иллюминатора и в середине ряда. Дерек посторонился, пропуская Уиллу к окну, но она сказала: «Лучше сяду в середке, я же не такая длинноногая». Усевшись и застегнув ремень, Уилла опасливо нажала кнопку, откидывающую спинку кресла, и Дерек ее просветил, что делать это можно только после взлета.

Интерьер самолета оказался не гламурным, однако новизна впечатлений все равно будоражила. Здесь непривычно пахло пластиком, а еще акустика казалась странной – голоса пассажиров доносились как будто сквозь толщу воды.

В соседнее кресло уселся костлявый, сильно небритый мужчина в черно-красной клетчатой куртке и заношенных джинсах. От приветствия Уилла решила воздержаться и только улыбнулась ему, не разжимая губ, но сосед, возившийся с ремнем, этого, похоже, не заметил.

Уилла надумала ознакомиться с инструкцией по аварийным ситуациям, но тут самолет начал рулежку, и она тотчас вернула брошюру в карман кресла, что было перед ней. Как оказалось, не зря, ибо езда вышла долгой и тряской, а Уиллу тошнило, если она читала в движущемся транспорте. Вскоре она забеспокоилась: почему не взлетаем? Может, пилот пытается, да не выходит? Уилла посмотрела на здание аэровокзала за окном и скосила взгляд на Дерека, который читал захваченный в дорогу спортивный еженедельник. Ну коли он так расслаблен, повода беспокоиться, наверное, нет. Тут самолет дрогнул, задрал нос, и пейзаж за окном ухнул вниз. Но это еще не полет, правда? Никаких новых ощущений. Как сидела, так и сидит. Ожидалось, что они этак воспарят. Потом самолет выровнялся, чем только усугубил разочарование, ибо всякое ощущение движения исчезло. С таким же успехом под рев двигателей можно стоять на земле. Правда, за окном – ничего.

В проходе стюардесса обучала обращению с аварийным снаряжением, в которое входил надувной спасательный жилет. Ничего себе! Он-то зачем? Инструктаж не слушал никто, кроме Уиллы и ее небритого соседа. Уилла изобразила жгучий интерес, чтоб стюардессе было не так обидно.

Затем другая стюардесса прикатила тележку с бесплатными напитками. Дерек взял колу, а Уилла сказала «спасибо, не надо», потому что стеснялась потревожить соседа, если вдруг захочется в туалет. Сосед тоже ничего не взял, лишь помотал головой и опять мрачно уставился перед собой.

– Жалко, на этом рейсе не кормят, – сказала Уилла.

– Отнюдь не жалко, – ответил Дерек, – уверяю тебя.

– Моя соседка по комнате летала в Нью-Йорк, им выдавали крохотные солонки. Я бы тоже хотела такую.

Дерек снисходительно усмехнулся и вновь погрузился в чтение.

Уилла с собой взяла книжку, но, решив, что не сможет сосредоточиться, так и оставила ее в сумке и опять стала смотреть в окно, за которым проплывали клочья облаков, похожие на табачный дым. В детстве облака казались пухлыми подушками, на которых можно попрыгать, но сейчас убедить себя в том не удалось. Вспомнилась песня Джуди Коллинс «Теперь с обеих сторон»[3]3
  В этой песне речь идет как раз о том, как смотреть на облака.


[Закрыть], и слова ее вдруг обрели больший смысл.

Уилла глянула на увлеченно читавшего Дерека. Безмятежное лицо его – на бархатистой коже легкая тень от ресниц – казалось детским. Вот он, значит, какой, ее суженый! А столько лет гадала, за кого выйдет замуж. К этому надо привыкнуть – вроде как в зеркале привыкаешь к своему облику с новой прической. Мысль эта всегда будоражила, однако… Никто не предупредил, что в человеке, за которого собираешься замуж, может нравиться не все. Скажем, оголтелое увлечение спортом, а еще вспыльчивость, дважды приводившая к стычкам с футбольными болельщиками. Но в этом, конечно, нет ничего дурного. Это вам не голливудское кино.

Что-то твердое уперлось ей в правый бок. Уилла подвинулась, но помеха последовала за ней. Уилла глянула на соседа.

– Смотри перед собой, – прошептал тот, едва шевеля губами. Он и сам смотрел перед собой. Твердое упорно вжималось в бок.

Уилла сморгнула и уставилась в спинку кресла.

– У меня пистолет, – чуть слышно произнес сосед. – Заряженный. Дернешься – выстрелю. Сиди на месте и парню своему скажи, чтоб не вставал.

– И как я это объясню? – Уилла не узнала свой писклявый голос.

– А? – повернулся к ней Дерек.

Тычок в бок.

– Я ничего не говорила.

Дерек уткнулся в журнал.

В проходе опять появилась стюардесса, на этот раз с пластиковым мешком.

– Мусор? – спрашивала она, двигаясь по рядам. – Мусор есть?

Уилла встретилась с ней взглядом и послала безмолвный призыв: помогите! пожалуйста!

Девушка тряхнула мешком:

– Мусор?

Не отрываясь от журнала, Дерек протянул пустой стаканчик, Уилла хотела передать его стюардессе, но вновь ощутила тычок и громко охнула. Дерек сам подал стакан стюардессе, и та пошла дальше.

Уилла видела, что правая рука соседа лежит на его животе, но кисть скрывал подлокотник кресла. Мысли скакали. Уилла часто слышала это выражение, однако только сейчас поняла, насколько точно оно передает лихорадочный поиск выхода. Закричать? Садануть локтем? Вскочить? Но тогда, наверное, застрелят Дерека.

– Уши закладывает, – сказал Дерек, не прерывая чтения. – А у тебя?

– Что?

– Нужно сглатывать, ты знаешь?

– Что?

Очередной злобный тычок, болезненный и требовательный. Уилла ойкнула.

Дерек посмотрел на нее, пальцем заложил журнал и, отстегнув ремень, встал:

– Давай поменяемся местами.

Уилла послала ему умоляющий взгляд.

– Ну же, вставай.

Затаив дыхание, Уилла возилась с ремнем. Расстегнула пряжку и, вцепившись в сумочку, зажмурилась, каждую секунду ожидая выстрела. Ничего не произошло. Дерек помог ей подняться, пропустил к окну, а сам сел на ее место и вновь открыл журнал.

Натянутая как струна, Уилла сидела, не касаясь спинки кресла. Скоро ли Дерек почувствует пистолет, упершийся в ребра? Но он лишь спокойно перевернул страницу. Уилла собралась с духом и скосила взгляд на соседа: пустые руки расслабленно лежали на коленях.

Она откинулась в кресле. Ее потряхивало. Уилла отвернулась к окну. Бедро Дерека касалось ее бедра, рукав его вельветового пиджака чиркал по ее руке всякий раз, как Дерек переворачивал страницу. Уилла преисполнилась глубокой благодарности за его незыблемую уверенность в том, что он управится с любой из бесчисленных напастей на белом свете.

После пережитого былые страхи, как пройдет посадка, казались пустячными, тем более что все свелось к легкому удару и долгому ощущению, будто тебя сильно вжимают в кресло. Голос в динамике поздравил с благополучным прибытием, поблагодарил за совместный полет и выразил надежду на новые встречи. За окном возникли далекие бледно-лиловые горы.

Небритый тотчас вскочил и начал проталкиваться к выходу, Уилла и Дерек ждали просвета в череде пассажиров. Убедившись, что бывший сосед ее не услышит, Уилла коснулась руки Дерека:

– Представляешь, что он выкинул?

Дерек чуть повернулся к ней:

– Кто и что выкинул?

– Мужик, что с нами сидел. – Уилла кивнула на незнакомца, который протискивался мимо тучной женщины. Тощая спина его в черно-красной куртке мелькнула и исчезла. – Он наставил на меня пистолет.

– Что-что? – спросил Дерек, вливаясь в поток пассажиров.

– Уткнул пистолет мне в бок. – Уилла шагнула следом за ним. – Сказал – не дергайся, а то пристрелю.

– Какой системы пистолет? – через плечо бросил Дерек.

– Какой системы? – эхом повторила Уилла. – Откуда я знаю? Я не видела, его воткнули мне в ребра.

Дерек окинул ее взглядом, но ничего не сказал.

На выходе из самолета он поблагодарил стюардессу. Уилла не знала, что так полагается, и тоже поспешно пробормотала «спасибо». Вышли на трап. Было тепло и солнечно, лицо овевал ласковый ветерок. Вдали Уилла разглядела их соседа – костлявая сутулая фигура подбежала к терминалу, первой распахнула стеклянную дверь и, не оглянувшись, скрылась внутри здания.

Спускаясь по трапу, Дерек молчал, но, ступив на бетон, сказал:

– Чего-то я не понимаю. На тебя наставили пистолет, который ты не видела?

– Его скрывал подлокотник. – Уилла шла вприпрыжку, чтоб не отстать от размашисто шагавшего спутника. – Он ткнул его мне в ребра и сказал: дернешься – выстрелю. И я не знала, как тебя предупредить! А как ты догадался, что что-то не так?

– Догадался?

– Почему ты предложил поменяться местами?

– Ну, я читал, а ты просто глазела по сторонам. Я подумал, лучше тебе сесть к окну.

– Ты не заметил ничего странного?

– Давай проясним. – Дерек остановился. – Мужик наставил на тебя пистолет.

– Да.

– Настоящий, всамделишный пистолет.

– Наверное.

– Но зачем, Уилла? Чего он хотел? Чтоб ты села за штурвал и полетела на Кубу?

– Я не знаю!

– Понимаешь, милая, как-то не сходится. Я не вижу смысла. Может, он просто пошутил?

– Пошутил?!

– Совсем не смешно, согласен, но…

– Я до смерти испугалась, Дерек! Меня колотило! Я была с ним один на один и не знала, как сообщить тебе. Поэтому обрадовалась, когда ты сам догадался. Вернее, я думала, что ты догадался.

– Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. – Дерек огляделся. Воздух казался ароматным, солнышко припекало, из терминала сочился ручеек встречающих. – Славное местечко. Своих не видишь?

– Они перед главным входом. – Уилла не стала пояснять, что родные сидят в машине с работающим двигателем, чтобы не платить за парковку.

Чувство благодарности к Дереку, возникшее в самолете, почти растаяло.

В здании аэровокзала, показавшемся очень маленьким, под табличкой «Выдача багажа» они ждали, когда служитель прикатит тележку с чемоданами. Среди ожидавших пассажиров мужика того не было. Видимо, он где-то прятался. Но скорее всего, путешествовал налегке.

Дерек забрал свою спортивную сумку, Уилла – синий виниловый чемодан, и они пошли к выходу. Почти сразу Уилла увидела «шевроле», который несколько лет назад отец купил у своего ученика. Машину эту, вручную окрашенную в тусклый фиолетовый цвет, не спутать ни с какой другой.

– Вон они. – Уилла нарочно отвернулась, чтобы не видеть впечатления Дерека.

Заметив их, родители выбрались из машины.

– Девочка моя! – сказал отец. Он был в повседневной одежде, а вот мать слегка принарядилась: незнакомая цветастая блузка, мягкий бант в волосах, собранных в «конский хвост».

– Мама, папа, познакомьтесь с Дереком, – представила Уилла.

– Здравствуйте, миссис Дрейк, здравствуйте, мистер Дрейк. – Дерек поставил чемодан Уиллы на землю и подал руку.

Родители не предложили называть их по именам, но оба старательно улыбались. Уилле стало немного жалко их, с начала учебы в колледже чувство это посещало ее все чаще. Отец загрузил вещи в багажник, мать обняла Уиллу:

– Добро пожаловать домой, милая.

Отец тоже обнял ее – как всегда, застенчиво и неуклюже.

– Долетели хорошо? – спросил он.

– Прекрасно, – сказала Уилла и, вместе с Дереком усевшись на заднем сиденье, добавила: – Только один пассажир угрожал мне пистолетом.

– Что? – обернулась мать. – Пистолетом?

– Он сидел рядом со мной. Чем-то ткнул мне в бок и сказал: дернешься – пристрелю.

– Ты серьезно?

– Более чем.

– Боже мой! – ахнул отец, а мать еще больше развернулась на сиденье, чтобы видеть Дерека:

– А вы что сделали?

– Я ни о чем не ведал, – улыбнулся он.

– Ты позвала на помощь? – спросила мать.

– Нет! Я боялась рот раскрыть. Потом Дерек предложил поменяться местами, и на этом все вроде как закончилось.

– Господь милосердный! Но ты сообщила куда следует?

– Кому сообщать-то? Все это было ужасно странно и вышло как-то… шито-крыто.

Дерек кашлянул.

– Возможно, все было иначе, чем выглядело, – сказал он.

Мать опять развернулась к нему.

– Наверное, мужик тот вздумал пошутить. – Дерек глянул на Уиллу: – Может, и не было никакого пистолета, лапушка. Малый заскучал и решил: дай-ка разыграю эту воображалу-студенточку.

Мать смотрела вопросительно.

– Не знаю, может быть, – не сразу ответила Уилла. Почему-то ей стало обидно, и она сменила тему: – А где Элейн? Я думала, она приедет с вами.

– Ох уж эта Элейн! – Мать села прямо. – Ее силком не заставишь! Погоди, увидишь свою сестрицу! Теперь она одевается в комиссионке, слушает музыку, которую, на мой взгляд, музыкой-то не назовешь, и водит дружбу с очень странными типами.

– Да ладно, не преувеличивай, – сказал отец.

– Вчера я попросила ее навести порядок в своей комнате. Твоя кровать, Уилла, была завалена горой одежды, представляешь? Позже прихожу – ничего не сделано. А Элейн куда-то умотала со своим… как его назвать-то… ухажером?.. приятелем?.. подельником? Парень этот, Маркус его зовут, на целую голову ее ниже, ходит во всем черном, в ухе сережка, меня просто не замечает. Знаешь, что я сделала, увидев, в каком состоянии комната? Открыла окно и все шмотки выбросила во двор.

Дерек фыркнул, мать окинула его признательным взглядом.

– Джинсы, майки, свитера… эти ее любимые пижамы, в которые только покойников обряжать… Все полетело в окно. Во двор. Черные колготки повисли на мангале.

Дерек рассмеялся.

– Жена моя – прям Везувий, – сказал отец.

Уилла терпеть не могла, когда он так говорил, выдавая несдержанность за достоинство. В голосе отца слышалась гордость, от глаз побежали морщинки – он улыбнулся, в зеркало глянув на Дерека.

– Не понимаю я этого, – резко сказала Уилла. – Ну создала ты еще больший беспорядок, и что толку?

– Вот будет у тебя, милая, своя дочь-подросток, тогда поймешь, – ответила мать. – Моя жизнь – это сущий ад.

Уилла замкнулась в молчании. Дерек накрыл ладонью ее руку, Уилла никак не откликнулась, только неотрывно смотрела в окно.

«Наши окрестности гораздо живописнее, чем в Иллинойсе, – думала она. – Хорошо бы Дерек это отметил, а то вечно нахваливает Калифорнию». За окном мелькали зеленые холмы, похожие на пучки свежей петрушки, таинственные впадины, уже заполненные вечерними тенями, покосившиеся сарайчики и обнесенные кривыми изгородями домишки со стиральными машинами на верандах, заржавевшие тракторы и собаки, разлегшиеся в грязных дворах. Дорога из аэропорта занимала больше часа, и все это время Уилла молчала, тогда как мать была само обаяние: веселая и любознательная гостеприимная хозяйка. Есть ли у Дерека братья и сестры? – Два младших брата. – Верно ли она поняла, что нынче он заканчивает учебу? – Да, и это очень вовремя, поскольку он готов к началу настоящей жизни. – Он уже знает, чем займется? – Да, он уже получил работу в Сан-Диего: приятель отца, хозяин сети спортивных магазинов, предложил ему должность управляющего. «Просто замечательно! Наверное, благодаря вашим достижениям в теннисе», – ляпнула мать, выдав, что Уилла о нем рассказывала. «Да, мэм», – ответил Дерек. Раньше он никогда не говорил «мэм». Видимо, перешел на чужеземное наречие, приноравливаясь к аборигенам. Уилла хмуро посмотрела на обогнавший их пикап, в кузове которого сидели, привалившись к кабине, три парня в комбинезонах. Вот уж, наверное, заулюлюкали бы, услышав эту благовоспитанную светскую беседу!