Текст книги "Вторая жизнь"

– Спасибо. – Она рассеянно посмотрела вокруг. – Мне надо возвращаться к работе. У нас сегодня прямо столпотворение. Идея Джил пригласить Санта-Клауса прибавила нам работы больше, чем мы предполагали.

– Очень интересная затея. Я не упущу возможности, когда мы поженимся. – Он с легкой неприязнью осмотрел переполненный магазин. Проклятая работа отнимала у нее слишком много времени и внимания, и это его не устраивало. – Хорошо, что ты снова будешь дома.

Глава 8

Уложив Дженни, Марина села с Беном на кушетку. Повисла напряженная тишина, и она пыталась найти какую-нибудь нейтральную тему разговора. Почему же она не выказала большой радости, когда Бен рассказал Джилиан об их планах пожениться? Почему это так обеспокоило ее?

Она любила Бена. Получить еще одну возможность жить с ним вместе – это больше того, о чем она могла мечтать. И она хотела этого сильнее всего на свете.

Однако в ее счастье появилась трещина, которую она только что начала замечать. У Бена всегда были… диктаторские наклонности. Уместно ли тут слово «диктаторские»? Он любил ее, всегда был заботливым и внимательно относился к ее желаниям. Но были ли у нее свои идеи?

Ему, очевидно, не приходило в голову, что она хотела сама рассказать Джилиан об их планах. Точно так же, как он просто не предполагал, что она может продолжить работать в магазине после того, как выйдет за него замуж.

Ему всегда хотелось, чтобы его жена не работала. Она понимала его желание создать прочную, крепкую семью после перенесенной им в детские годы травмы. Он потерял отца, а мать работала на двух работах, чтобы свести концы с концами… Все это оставило на нем неизгладимый след. И он решил, что его жена никогда не будет вынуждена работать. Он и Кэрри хотел доказать, что может обеспечить свою семью. И она с радостью уступила. Она любила готовить и заниматься домашним хозяйством, а когда родилась Дженни, то почувствовала себя совершенно удовлетворенной.

Но сейчас она стала другой. И эти изменения оказались гораздо глубже, чем просто физические. Она больше не чувствовала удовлетворения, сидя целый день дома. Даже любя Дженни так крепко, как она ее любила, Марина знала, что сойдет с ума, если не будет работать.

Магазин. Когда Джилиан затащила ее в «Детский городок» в первый раз, она пришла в ужас. У Кэрри Брэдфорд не было никакого опыта, который помог бы ей быть совладелицей свалившегося на нее процветающего предприятия. Но вскоре она с удивлением поняла, что ей нравится постигать азы бизнеса, в который ее терпеливо вводила Джилиан и которым занималась прежняя Марина.

Ее бы убило, если бы пришлось отказаться от этого.

Давай не будем преувеличивать, Марина!

Ну, хорошо, может, и не убило бы, но она уже не может быть счастливой, ограничиваясь ролью домохозяйки. Кроме того, имея такой магазин, она частенько брала бы с собой Дженни. Отличный вариант.

Почему бы и Бену не посмотреть на эти вещи так же?

Бен включил программу «Новостей», пока молчание не стало неловким. Одной рукой он обнял ее, и, когда покрепче прижал ее к себе, его бедро коснулось ее бедра. Хотя Марина была обижена на него, однако тут же почувствовала приятное возбуждение. Но дальше этого он не пошел, оставив ей ощущение теплоты и покоя.

Когда программа кончилась, она нехотя поднялась. Тепло его тела и его успокаивающая близость почти убаюкали ее – так хотелось закрыть глаза и заснуть.

– У меня сегодня был длинный, тяжелый день.

Бен тоже поднялся, скользнул руками по ее талии и обнял ее, притягивая к себе.

– Я не могу ждать, когда мы будем снова жить в этом доме. Каждый вечер тебе надо уходить… Это сводит меня с ума.

Даже в туфлях на низком каблуке, которые она надевала на работу, Марина была почти одного с ним роста. Она опустила голову ему на плечо, чтобы он прижал ее к себе и утешил, но поза была неудобной для этого. Внезапно все случившееся, все происшедшие в ее жизни изменения тяжелым грузом навалились на нее. И ей показалось, что они с Беном не смогут ни о чем договориться. Она чувствовала, что Бен все еще не смирился с ее новым обликом. И, сверх всего прочего, ее новое тело было для нее совершенно чужим.

Она оторвала голову от его плеча и высвободилась из его рук, горько покачав головой.

– Ничего прежнего больше не осталось. Я слишком высокая…

– Подожди, успокойся. – Она почувствовала, что удивила его, но он не разрешит ей уйти. Когда она попыталась высвободиться, он еще крепче прижал ее «к себе, и она вспомнила, какой он сильный. Раньше это действовало на нее возбуждающе, но сейчас она была слишком измотана.

– Пусти меня. Я хочу домой. – В голосе прозвучало раздражение, но ей было все равно.

– Не пущу. Ты расстроена. Скажи мне, что случилось?

– Я не могу. Это не… – Дыхание ее стало прерывистым, голос задрожал и слезинка скатилась по щеке. Она безмолвно смотрела на него, умоляя взглядом отпустить ее домой.

Выражение его лица изменилось, и он застонал:

– Не плачь. – Он опустил голову и поцелуем закрыл ей глаза. – Я не могу, когда ты плачешь.

Она это знала. Он не выносил ее слез. Это была одна из причин осложнения их отношений после того, как ей перевязали трубы. Но она не могла остановить поток слез. Она чувствовала себя слабой, апатичной, полностью лишенной силы воли.

Когда он скользнул губами по ее щеке, отыскивая ее рот, она не сопротивлялась. Он целовал и целовал ее нежно, едва касаясь, до тех пор, пока она не перестала плакать. Маленькие искорки стали зарождаться где-то в животе. Она подалась к нему и ответила на поцелуй. При первом сигнале, что это ей не безразлично, он стал целовать ее более чувственно, лаская языком до тех пор, пока ее дыхание не стало таким же учащенным, как у него, и пока она не стала извиваться с его объятиях. Потом его руки соскользнули с ее спины и обняли талию. Когда он коснулся ее груди, она накрыла его ладони своими и крепче прижала их к чувствительным точкам своего тела, давая понять, что ждет большего.

– Я хочу тебя, – хриплый шепот раздался возле ее губ. – Я не могу больше ждать.

Когда он схватил ее на руки и понес через коридор в спальню, она не могла припомнить: почему же она считала, что им нужно ждать? Внеся ее в спальню, он поставил ее, на пол, прижал к себе и снова прильнул к ее губам.

Бен весь дрожал, так он был возбужден. Его пальцы неумело пытались расстегнуть пуговицы на спине ее платья, в котором она сегодня была на работе. Он нетерпеливо мял руками ткань, и она с удовлетворением ощущала, как оно становится более свободным с каждой расстегнутой пуговицей. Она задыхалась, и он приглушенно засмеялся, увлекая ее за собой на кровать.

– Справившись с ее платьем, Бен уверенно освободил ее от остального, целуя и лаская при каждом движении, гладя ее ноги, ее живот, ее грудь до тех пор, пока она не перестала думать о чем бы то ни было, ища удовлетворения, которое мог принести только он. Бен приподнялся и сорвал с себя одежду. Опираясь на локоть, она упивалась видом его обнаженного тела, ведь в первую их ночь она не успела рассмотреть его. Теперь же она открыто изучала его, снова восхищаясь бицепсами, перекатывающимися на руках, плоским животом, сильными ногами и доказательством его страсти, дерзко выпрыгнувшим из густых вьющихся волос в паху. Она знала, что он регулярно посещает оздоровительный клуб, находящийся по соседству, и хорошее физическое состояние – доказательство тому. Она не могла отказать себе в удовольствии прикоснуться к нему и почувствовать его горячую мощную плоть.

Но как только она протянула руку, он схватил ее запястья и поднял вверх, изучая нежные изгибы обнаженного им тела своим жаждущим взглядом.

Бен читал в ее глазах ответную жажду, но, когда он смотрел на нее, она стыдливо отводила взгляд в сторону. Он отпустил ее руки, чтобы лечь рядом, и она торопливо прикрыла грудь скрещенными руками. Впервые за все время он вдруг отчетливо представил себе причину ее смущения.

– Почему ты прячешься от меня? – Нежно, но настойчиво он взял ее за руки и с трудом оторвал их от ее тела.

Лицо Марины вспыхнуло, она избегала смотреть на него.

– Теперь я стала другой, – сказала она подавленно.

– Другой? – Он сознательно притворялся, что не понимает.

– Не притворяйся дураком, – сказала она резко, и это было не первое свидетельство решительности, которое ему сегодня довелось увидеть. – У Кэрри была большая грудь, которую ты любил. А теперь мне не надо даже носить бюстгальтер. К тому же эти волосы – тонкие, разлетающиеся… Я же знаю, как ты любил мои длинные волосы…

– И ты считаешь, что из-за этого могут возникнуть проблемы? Что я не люблю тебя такой? Ее глаза снова наполнились слезами.

– Я… я не знаю, что думать. Иногда мне хочется, чтобы ты любил меня, а иногда… это меня сводит с ума.

Бен нежно провел пальцем по шелковистой коже ее скулы.

– Я люблю тебя, а не твое новое тело, хотя, конечно, с самого начала оно привлекло меня.

Он замолчал – возникло знакомое чувство вины. Но через него надо перешагнуть. Он неторопливо провел рукой вдоль ее длинной гладкой ноги, лаская ее, затем поднял ее кверху и, согнув, положил себе на спину. Прикосновение ее ноги заставило его скрипнуть зубами – он пытался подавить охватившее его желание погрузиться в горячую, влажную теплоту ее тела и с трудом контролировал свои слова.

– Ты теперь нравишься мне ничуть не меньше, – произнес он вслух, а про себя добавил: и через минуту я тебе это докажу. Он поцеловал ложбинку под ее скулой и спустился к сладкому, нежному холмику. Затем его губы перешли на розовый сосок, и он нежно стал его сосать.

Марина вскрикнула и выгнулась под ним, жадно лаская его восставшую плоть. Он снова скрипнул зубами – ему нравилась эта сладкая пытка, но он боялся, что не сможет продолжить так, как ему хотелось бы.

– Эти ноги… – Он часто и тяжело дышал, лаская упругое бедро и ногу, обнимавшую его торс. – Эти прекрасные, чудесные, длинные ноги.

Марина расслабилась от его ласки и удовольствия, звучащего в его голосе. Когда же он просунул руку между их телами и направил ее вниз по выпуклости ее живота, к завиткам волос, она вздрогнула. Его пальцы продолжали двигаться все дальше и дальше, ища и пробуя. Но она была уже готова, и едва сдерживаемое возбуждение ждало выхода. Она выгнулась под ним:

– Возьми меня!

Ему не потребовалось повторного приглашения. Когда она снова начала извиваться, как бы затягивая его в себя, он одним сильным ударом стремительно вонзился в глубину.

От полноты чувств, каждой клеточкой ощущая, что он наполнил ее собою, что они единое целое, она готова была закричать. Она ритмично поднималась и опускалась, постепенно увеличивая скорость; голова ее тоже поднималась и опускалась на подушку. Когда же она достигла пика наслаждения, он ртом поймал ее стон и еще крепче сжал ее, ощущая, как ее тело напряглось, а потом стало слабеть. Тогда он резко увеличил скорость своих движений и через несколько мгновений разделил с нею экстаз.

Это было превосходно. Он был превосходен. Почему она считала, что надо подождать заниматься любовью? Внезапно все тщательно продуманные доводы показались ей идиотскими и нелогичными. Она была для этого рождена. И воскресла снова.

– Тебе не очень тяжело? – Его голос выражал удовлетворение.

Ей было тяжело, но это была очень приятная тяжесть.

– Нет, мне хорошо. – Вспомнив о том, что раньше ему очень нравилось, когда она массировала ему спину, она медленно провела ладонью сверху вниз вдоль позвоночника и потом по каждой лопатке.

– Ммм. – Он одобрительно мычал, пока она не повторила несколько раз.

Она улыбнулась, нащупала край простыни и потянула ее вверх, чтобы закрыть их быстро остывающие тела. В этот момент ее глаза остановились на тусклом цвете дубовой кровати.

– А куда делась наша кровать? – Она выпалила этот вопрос без всякой задней мысли, вовсе не желая его упрекать, но Бен сразу напрягся. Проклятие! Почему она спросила об этом? Ей нравилась та бронзовая кровать, на которой была зачата Дженни. Но Бена она любила больше. И ее вопрос был не очень-то и важен.

Соскользнув с нее, Бен лег на спину и стал смотреть в потолок. Он так долго молчал, и она уже подумала, что он и не собирается отвечать.

Наконец он вздохнул, и ее поразила безнадежность, прозвучавшая в его голосе:

– Я не мог видеть эту кровать без Кэрри. Она была тронута его простыми словами.

– Извини, что я задала дурацкий вопрос. Это не очень и важно.

Но он продолжал, как бы не слыша того, что она сказала. Голос звучал жестко, и в нем слышалась боль.

– Каждый раз, входя в комнату, я видел ее… тебя. Когда я возвращался домой после утренней пробежки – то в окружении подушек кормящую Дженни, а вечером – раздетую, с распущенными волосами. Я просто не мог этого выносить и почти месяц спал на софе, прежде чем решил купить новую кровать. Я знал, как ты ее любила. Сначала я хотел сохранить ее для Дженни, но воспоминания были очень мучительными. Он выдохнул и прикрыл глаза рукой. Если хочешь, давай купим другую.

– Бен… – Она повернулась на левый бок и положила ладонь ему на грудь. Удастся ли залечить все эти старые раны? У каждого из них свои, но одинаково болезненные. Может, это глупо надеяться склеить то, что разбито вдребезги? – Это прекрасная кровать. Но мы можем спать хоть на полу, лишь бы вместе.

Он ответил не сразу. Наконец взял ее руку и до боли сжал пальцы.

– Я тебя люблю. Это единственное, что важно. – Он повернулся к ней лицом, обнял ее и прижал к себе. – Насчет кровати решим позднее. Может, нам захочется вместе купить новую кровать и так отметить начало нашей новой жизни. – Он втянул ее на себя, и она почувствовала, что его тело вновь пробудилось.

Она проснулась на рассвете, услышав, что Мейджер заскулил. Она быстро поднялась, поеживаясь от утреннего холода. Схватив халат и на ходу затягивая пояс, выпустила пса через черный ход и вернулась в спальню.

С чувством вины она вспомнила про своих собаку и кошку. Лакки, конечно, тоже надо выпустить погулять. Она сбросила халат и стала надевать белье. Но не успела надеть персикового цвета трусики, которые вчера были на ней, как две сильные руки обхватили ее за талию и повалили на кровать. Она взвизгнула от удивления, тут же вспомнив, что Дженни спит рядом, в комнате через коридор.

– Куда это ты собралась? – раздался над ее ухом заспанный ворчливый голос.

– Нужно выпустить Лакки. – Марина тяжело задышала, сердце ее учащенно забилось, когда его руки скользнули по ее животу и груди, а затем крепкое мужское тело прижалось к ее спине. – О, это так приятно… – Она отвела его руки. – Но мне действительно надо идти.

– Ты сразу же вернешься? – Бен перестал ее ласкать и ущипнул, прежде чем отпустить. – Принеси этих чертовых зверей сюда. Скоро они станут членами нашей семьи. А я не хочу больше оставаться ночью один.

Она обернулась, и ее глазам предстало сильное, пробуждающееся тело, раскинувшееся перед ней на кровати. Она кивнула, ничего больше не желая, кроме как прижаться к нему, трепеща и страстно ожидая его успокаивающих ласк.

Пока Лакки бегала по двору, она быстро приняла душ. Затем, переодевшись во все свежее, подхватила своего белого кота Клауда, накинула поводок на Лакки и направилась к дому Бена.

Когда она открыла дверь ключом, который ей дал Бен, первое, что она услышала, – это телевизор.

– Ма-ина! – Дженни стремительно ворвалась в коридор и остановилась с открытым ртом, увидев животных. – Папа! Ма-ина п-ине-сла ее собаку и кису мне домой!

В коридоре появился Бен, смущенно улыбаясь.

– Наши утренние планы рухнули из-за этой ранней пташки. – Он сгреб дочурку в охапку и предупредил:

– Шшш. Ты испугаешь Марининых питомцев, если будешь кричать.

– Почему Ма-ина п-инесла их мне домой? Это был прекрасный вопрос. Бен встретился с Мариной взглядом, и она кивнула: расскажи ей. Дженни требуется время, чтобы привыкнуть к мысли о Маринином переезде. Но не столько, чтобы это ожидание превратить в вечность для маленького ребенка.

Бен поставил Дженни на пол, затем погладил кота и дал погладить Дженни.

– Тебе нравятся Маринины звери?

– Ага. – Ей больше хотелось играть с котом, чем слушать, что говорит отец.

Бен набрал воздуха, и Марина почувствовала напряжение, которое он пытался скрыть.

– Марина, ее собачка и ее кошка собираются переехать к нам.

– Ма-ина со мной?

– Правильно.

Дженни на минуту замолчала. Потом посмотрела на Марину.

– Ты спать со мной? Марина покраснела.

– Нет, дорогая, – ответила она нежно. – Я буду спать на папиной кровати.

– Папина ко-вать большая. – Для Дженни это объяснение было логичным.

Бен опустился на колени рядом с дочерью.

– Дженни, Марина хочет быть твоей мамой. А ты хочешь?

Опять наступило молчание.

– У меня две мамы. Ма-ина – мама здесь. Д-угая мама ушла к Богу.

– Правильно. – Марина тоже присела и протянула к Дженни руки, чувствуя подступающие слезы. – Я люблю тебя, малышка.

Дженни с готовностью подбежала, чтобы ее поцеловали и обняли, потом откинулась назад в Марининых объятиях.

– Маме надо бэби. У нас будет бэби дома? Стоящий за ее спиной Бен подавил смех.

– О бэби мы поговорим в другой раз, Джен. Давай выпустим Мейджера и Лакки во двор, пусть они поиграют.

Ребенок. Когда Бен и Дженни исчезли в коридоре вместе с собакой, Марина медленно опустилась на пол. Я же не предохранялась!

– Дженни, надо закончить завтрак, – вернувшись, начал Бен. – А потом, я думаю, пора доставать украшения для елки. Хотя я предпочел бы другое занятие. – Он выжидательно посмотрел на Марину.

Но та даже не улыбнулась, поднимаясь с пола.

– Бен, я и забыла, что должна предохраняться. Возможно, я… я уже беременна.

Мгновение Бен казался таким же потрясенным, как и она.

– Боже мой, выпороть меня мало! – Но затем его брови разгладились, и он улыбнулся.

Она видела по его глазам, что он начал понимать, сколько возможностей таит ее новое тело. – А какое это имеет значение? Мы собираемся пожениться.

– Это имеет значение для меня, – возмутилась она. – Все верят, что мы встретились всего два месяца назад, не забывай. Нам необходимо время, чтобы привыкнуть снова быть вместе, а не делать серьезные шаги в спешке.

– Мы уже поспешили, дорогая. И это было великолепно, помнишь? – Он лукаво улыбнулся и притянул ее к себе.

Она немного оттаяла, голос у нее стал более низким:

– Было хорошо, правда. Я люблю тебя!

– И я люблю тебя. – Он поцеловал ее и неохотно отпустил. – Теперь я буду за этим следить. Но я ничего не имею против малыша. Еще один ребенок – это» было бы великолепно. И Дженни сейчас в идеальном возрасте для братика или сестрички.

– Бен! – Она была раздражена и продемонстрировала это, сложив руки и крепко сжав локти. – Дженни требуется время, чтобы она привыкла ко мне. Я счастлива оттого, что у меня опять могут быть дети, но сейчас не лучшее время для этого.

Он опустил голову, признавая ее правоту.

– Хочу сделать официальное заявление: я готов подождать несколько месяцев и обсудить это, когда мы будем более спокойны.

Марина пошла на кухню, переведя разговор на празднование Рождества вместе с Дженни, как будто бы ничего не произошло. Но в глубине души она испытывала тревогу от нового семени раздора. Его не искоренишь из их жизни так легко, как этот разговор. Сам факт, что Бен обрадовался возможности заиметь второго ребенка через несколько месяцев, беспокоил ее. А как быть с магазином?

В воскресенье Элен приехала к ним на обед. За десертом, пока Дженни была поглощена своим мороженым, Бен прокашлялся и сказал:

– Мама, Марина и я хотим сделать сообщение.

Когда Элен отложила ложечку и посмотрела на него через стол, он положил свою руку на руку Марины, сидевшей слева от него.

– Мы с Мариной решили пожениться в новом году. Мы знаем, что все произошло очень быстро, но мы уверены в своих чувствах. – Он подождал, не сумев прочесть выражение лица своей матери. Я надеюсь, что мы получим твое благословение.

Очень медленно Элен взяла салфетку и прикоснулась к губам, обдумывая ответ. Маринина рука напряглась под его рукой, и он ободряюще сжал ее пальцы.

– Если бы кто-нибудь сказал мне, что мой сын-вдовец объявит о своем намерении вновь жениться спустя шесть месяцев после смерти жены, я бы сказала, что этот человек сошел с ума. – Элен улыбнулась, и уголки ее губ задрожали. – Но я рада. Будьте счастливы. Вы оба заслужили это счастье, и я вижу, что вы подходите друг другу. Конечно, вы получите мое благословение. Я с удовольствием приму ваше приглашение на свадьбу. – Затем она повернулась к Марине, и Бен увидел, как в глазах обеих женщин блеснули слезы. – Добро пожаловать в нашу семью, дорогая. Я надеюсь, вы будете считать меня матерью.

Марина порывисто поднялась и судорожно обняла Элен.

– Спасибо. Ваше одобрение так много для меня значит!

– Все в порядке, не надо сантиментов! – Что он будет делать, если обе заплачут хором?

Они одновременно повернулись к нему и рассмеялись.

– Ты такой предсказуемый, – хмыкнула Элен.

– Но сообразительный. – Марина потрепала его по голове, как пятилетнего мальчика, а он пристально посмотрел на нее, обещая вознаграждение, когда они останутся одни. Марина собрала со стола грязную посуду и понесла на кухню. Элен кивнула на Дженни, усердно запихивавшую в рот мороженое.

– Она угостила и свое платье, – весело заметил Бен.

– Для нее это будет хорошо, – мягко сказала Элен. – И, по правде говоря, для меня это тоже облегчение – я снова смогу заняться своими делами. Я ее очень люблю, но иногда она меня изматывает.

– Надеюсь, что ты не бросишь нас совсем, – пошутил Бен, но мать серьезно взглянула на него.

– Ты же знаешь, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Я присмотрю за Дженни, когда будет нужно.

– Большое тебе спасибо, но нам только в крайнем случае понадобится помощь, так как Марина снова будет дома, – ответил он.

Элен бросила на него озадаченный взгляд.

– Снова? Я думала, что она занимается своим магазином.

Эта оговорка потрясла его. Он должен следить за тем, что говорит.

– Она и занимается. Я только имел в виду, что у меня снова жена будет дома.

– Значит, Марина оставит магазин? Они коснулись вопроса, который был больным местом в его отношениях с Мариной, и Бен опустил глаза под пристальным взглядом матери.

– Мы еще не обсудили все детали…

– Бен! – Голос матери стал таким суровым, как в пору его детства, когда его шалости переходили границы допустимого. – Марина – это не Кэрри. Я надеюсь, ты не будешь пытаться втиснуть ее в шаблон, который ей не подходит.

Вот тут она была не права. Марина как раз и есть Кэрри.

– Мама, послушай…

– Я понимаю, почему для тебя важно, чтобы твоя жена не работала и была дома. Мне очень жаль, что у тебя в детстве не было того, что ты хотел бы иметь, а меня подолгу не было дома. – Она распрямила плечи, и, несмотря на раздражение, его странным образом тронуло это движение. – Но это сделало из тебя человека, каким ты стал, человека, которым я горжусь.

Его раздражение исчезло так же быстро, как и возникло. Она и не собиралась его сердить.

– Спасибо, мама.

– Я думаю, с Мариной тебе будет хорошо, – улыбнулась Элен. – Я очень любила Кэрри. Но иногда меня беспокоило, что она всю свою жизнь подчинила тебе. Жизнь Кэрри была полностью посвящена тебе и Дженни, а случись что-нибудь с кем-то из вас, я не знаю, что бы с ней было. – Голос Элен задрожал, потом опять стал ровным. – Я благодарна судьбе, что, если этому несчастью суждено было случиться, он не забрал твою жизнь. Да, потому что ты мой единственный ребенок, но также и потому, что Кэрри не смогла бы жить без тебя.

Слова матери потрясли его. Он не представлял Кэрри с этой стороны. Чувство вины накатилось на него. Если его мать так понимала Кэрри, то только оттого, что Кэрри очень его любила, а он не ценил эту любовь. Он причинял ей глубокую боль. Воспоминания о последних днях жизни Кэрри нахлынули на него. Как ясно ему сейчас, со стороны, видно, что она была несчастна!

И несчастной сделал ее он. Она обвиняла себя в том, что не могла больше рожать ему детей. Погруженный в свое разочарование, он не сделал никакой попытки утешить ее. А он должен быть это сделать.

В его голове возникла опасная мысль. Раньше он старательно отгонял ее прочь, но сейчас, сегодня она открыто встала перед ним. В тот день по дороге в парк они с Кэрри спорили… он сейчас не мог даже вспомнить подробности. Это была бессмысленная ссора, но за ней скрывалось… что?

Не затаилось ли у него подсознательного желания наказать Кэрри за невозможность создать большую семью? Эта мысль была мучительна, он понимал свою вину. Еще тяжелее было вспомнить, как его жена лежала под колесами грузовика, а Дженни билась в истерике. Он тогда передал ее сострадательному прохожему и кинулся к жене. Если бы он следил за движением транспорта, вместо того чтобы предаваться своему мелочному недовольству, может, он смог бы предотвратить случившееся. И Кэрри была бы жива в своей телесной оболочке…

До Рождества оставалась всего одна неделя. «Детский городок» задыхался от работы. Довольная, что складская комната так быстро пустеет, Марина делала пометки, какие наиболее ходовые товары надо заказать дополнительно. Вдруг волна изнеможения затопила ее, и она отложила блокнот. Вот беда! Последнее время она много работала: пыталась не запускать домашнее хозяйство, готовилась к встрече Рождества, чтобы Дженни запомнила эти праздники…

Испытывая желание глотнуть свежего воздуха, она медленно открыла дверь склада и вошла в торговый зал. Затем нащупала под прилавком табуретку и села на нее. Если бы можно было опустить голову и закрыть на минутку глаза!..

– Марина! С тобой все в порядке? – Голос Джилиан вывел ее из оцепенения, и руки Джил обняли ее за спину. – Сядь прямо и дай мне взглянуть на тебя.

Марина смутно помнила, что уронила голову на прилавок. Неужели она задремала?

– Со мной все в порядке, – пробормотала она.

– Только в том случае, если тебя зовут Спящая Красавица, – сурово ответила Джил. – Ты заболела?

– Нет. – Она попыталась стряхнуть с себя сонливость. – Просто устала. Видимо, немного переработала.

– Видимо! – передразнила Джил, ей это показалось неубедительным. – Тебе надо пойти домой и отоспаться. А если сил не прибавится, надо обратиться к доктору. Может быть, у тебя переутомление или что-нибудь еще.

Или что-нибудь еще. Если у нее то, что она подозревает, тогда единственным лекарем является время. Пройдет еще около восьми месяцев, пока она выздоровеет.

Она поехала домой, как предложила Джилиан. Взобравшись на дубовую кровать, с облегчением вздохнула, испытывая истинное блаженство. В своем доме она не ночевала уже несколько дней. Бен отключил в нем воду и электричество и постепенно переносил к себе те вещи, которые она хотела оставить.

Прежде чем заснуть, Марина выдвинула ящик ночного столика и вытащила маленький календарь. Это была первая вещь, которую она принесла сюда. Она знала наизусть, что он скажет, но все равно начала считать: у нее была задержка на шесть недель. Если быть точной – на сорок четыре дня.

Если это произошло, то в конце ноября, до того как Бен стал предохраняться… около четырех недель назад. Может быть, пора купить комплект для анализа на беременность, чтобы знать наверняка, закончить эту агонию ожидания. И Бену тоже следует знать.

Она застенчиво улыбнулась, предвкушая его возбуждение. Смешно, как изменились ее чувства за последние несколько недель. Заводить сейчас ребенка – не самое подходящее время.

Но это уже не имеет значения. Она любит Бена, и появление ребенка, независимо от того, как это истолкуют окружающие, укрепит их отношения, как ничто другое. Она положила руку на живот, словно защищая его, и глаза ее закрылись. Ребенок…

Что-то защекотало ей ухо. Она подняла руку, махнула по воздуху и наткнулась на что-то теплое и шершавое. Она открыла глаза и увидела, что ее рука на щеке Бена. Его крупное тело осторожно пристроилось на двух дюймах матраца. Подвинувшись, она дала ему побольше места.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Его лицо выражало озабоченность. – Я звонил в магазин, чтобы поговорить с тобой, и Джилиан сказала, что ты поехала домой отдохнуть.

– Со мной все в порядке. – Она не хотела подавать ему какие-либо надежды, боясь, что они могут оказаться напрасными. – Просто устала. Но сейчас мне уже лучше. Который час?

Когда он сказал, что уже середина дня, она широко раскрыла глаза.

– Вот это да! Я приехала домой около десяти. А зачем ты мне звонил?

– Я подумал, может, выберем сегодня время и завернем рождественские подарки для Джен-ни, пока она у мамы. Тогда не придется заниматься этим в канун Рождества.

– Неплохая мысль. Я уже отдохнула.

– Ах так? – спросил он обольстительным голосом и наклонился к ее губам.

– Да. – Она обвила руками его шею и стала тянуть к себе до тех пор, пока он не оказался на кровати, наполовину закрыв ее своим телом. Даже сквозь одеяло она чувствовала его силу и тепло. И ее тело смягчилось, преобразилось, готовясь к сладкому вторжению. – Хочу, чтобы сначала развернули меня.