Текст книги "Корабельные новости"

– Корабли пытались укрыться в безопасных гаванях, сигналы бедствия неслись вдоль всего северного побережья Атлантики – от прибрежных вод Канады до Европы. На танкере-химовозе снесло мостик вместе с капитаном. Сухогруз, перевозивший железную руду, пошел ко дну вместе со всей командой. Болгарский рыболовный траулер переломило пополам, все матросы погибли. Корабли, стоявшие в гавани, срывало с якорей, и они вреза́лись друг в друга. Страшный шторм. Спасения не было нигде. И «Полярному клыку» досталось. Море не место для прогулок. Капитан держал скорость, достаточную лишь для того, чтобы поддерживать рулевое управление, и шел попутным ветром, надеясь выдержать шторм. Надо тебе когда-нибудь расспросить об этом Дэнниса. Кровь в жилах стынет, как подумаешь, какую кару принял тогда на себя корабль. Все окна в рубке выбило. И кругом – ничего, кроме моря. Всю ночь люди думали лишь об одном – дотянет ли судно до утра. Ту кошмарную ночь они пережили. Но единственная перемена, которую принес дневной свет, состояла в том, что теперь они могли видеть чудовищные валы, обрушивавшиеся на них, всю ярость взбесившегося моря.

А вскоре после рассвета перед ними поднялась стена воды, которая, казалось, вобрала в себя пол-Атлантики, и следом – адский взрыв. Дэннис рассказывал: он подумал, что судно врезалось в айсберг или что-то взорвалось на борту. Он после этого на какое-то время оглох. Но это было море, которое корабль принял на себя. Стальной корпус «Полярного клыка» под тяжестью этой волны дал трещину посередине почти в дюйм шириной, протянувшуюся от правого борта до левого.

И вот они, носясь взад-вперед, стали замешивать цемент, пытаясь залепить им трещину, сдирать деревянную обшивку – делать все, чтобы остановить воду, вливавшуюся внутрь и заполнявшую трюм. Скоро они уже бегали по пояс в воде.

Он промочил горло большим глотком чая.

– Тонны воды, врывавшейся внутрь, тянули корабль ко дну. Казалось, он вот-вот затонет, и капитан отдал приказ покинуть судно. Ты можешь себе представить эти маленькие спасательные шлюпки в таком бушующем море? Они потеряли двадцать семь человек. Но в конце концов случились две странности. Первая: «Полярный клык», как видишь, не затонул. Завалился на борт, но остался на поверхности. Увидев, что судно на плаву, капитан с остатками команды вернулся на него, и на следующий день к ним пришло спасение в виде буксира, который подцепил судно тросом и притащил в бухту.

– А Дэннис?

Но тут зазвонил телефон, и старик поволокся в свою «штурманскую рубку», откуда донесся его зычный голос. Потом он снова появился на пороге.

– Ну, я должен закругляться: в двухсотмильной зоне поймали русский бортовой траулер, который промышлял без лицензии, да еще и сетью с мелкой ячеей. Второй раз ловим один и тот же корабль с одним и тем же капитаном. Мне надо будет заполнить кое-какие бумаги. Приходи на следующей неделе, выпьем чайку.

Куойл шел вдоль пирса, вытягивая шею, чтобы по-новому взглянуть на «Полярный клык», но тот скрывался за пеленой дождя. Человек в куртке горохового цвета и пластмассовых сандалиях пялился на резиновые сапоги в витрине магазина морских товаров Кадди. Мокрые красные пальцы. Что-то сказал, когда Куойл проходил мимо. Винный магазин, магазин морского снаряжения. Судно для ярусного лова, дрейфующее к рыбоперерабатывающему заводу, фигура в непромокаемом костюме, опершаяся на поручни и уставившаяся в покрытую рябью воду цвета машинного масла.

В конце пристани – штабеля упаковочных ящиков, мусорная вонь. Небольшая лодка, вытащенная из воды и закрепленная на стойках вверх дном, – возле ящиков, на табличке, карандашом: «Продается». Куойл засмотрелся на лодку. Дождь заливал перевернутое днище, колотил по булыжникам.

– Можете купить ее за сотню. – Человек стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, руки глубоко в карманах. – Мой сын построил ее и уехал. Выиграл пятьсот долларов в лотерею и отправился на материк. Где люди живут среди змей. – Он ухмыльнулся. – Поехал ловить чертову удачу, будь она проклята.

– Нет, я просто смотрел. – Но сотня за лодку – это совсем немного. Лодка выглядела исправной. Достаточно крепкой. Была выкрашена белой и серой красками. Практически новая. Должно быть, что-то с ней все же не в порядке. Куойл постучал по корпусу костяшками пальцев.

– Я вам вот что скажу: давайте пятьдесят – и она ваша.

– Она что, протекает? – спросил Куойл.

– Не-е! Не протекает. Крепкая, как нарвал. Просто построил ее мой мальчик, а теперь он уехал. Ну и скатертью дорога. Не желаю ее больше видеть. Я хотел было ее сжечь, – сердито сказал он, меряя Куойла взглядом, – чтобы не расстраиваться, глядя на нее. Чтобы не напоминала о моем мальчике.

– Нет-нет, зачем же жечь? – сказал Куойл. – Пятьдесят долларов меня не разорят, правда? – Он нашарил в кармане полусотенную бумажку и получил взамен расписку, накорябанную на обратной стороне какого-то конверта. Куртка на мужчине, как он успел заметить, была сшита из грубой буклированной ткани, порвана и испачкана на боку.

– У вас прицеп есть? – спросил мужчина, указывая на лодку вращательным жестом.

– Нет. А как мне ее без него увезти?

– Можете взять напрокат у Кадди, если не испугаетесь его бешеных цен. Или мы закинем ее в кузов вашего грузовичка и привяжем.

– У меня нет грузовичка, – сказал Куойл. – У меня универсал.

Вечно у него не оказывалось того, что нужно.

– Да это почти одно и то же, если не слишком быстро ехать. Она просто будет немного нависать спереди и сзади.

– А как называется такая лодка?

– Да просто моторная лодка. Поставьте на нее мотор – и рассекайте себе на забаву вдоль берега. – Речь мужчины сделалась оживленной и восторженной. – А эта поганая погода скоро закончится.

В конце концов Куойл нанял прицеп, и они вместе с продавцом лодки и еще полудюжиной мужчин, которые, смеясь, всплескивали руками и хлопали бывшего хозяина по плечу так, что Куойл предпочел этого не замечать, погрузили в него лодку. Он двинулся обратно в «Балаболку». Черт, пятьдесят долларов – этого и на ужин для четверых едва ли хватило бы. Дождь накидывал на лобовое стекло волнистые простыни воды. Лодка болталась в прицепе.

Он уже видел ее. Высокая женщина в зеленом плаще шла вдоль обочины, как обычно, с откинутым капюшоном. Спокойное, почти красивое лицо, рыжие волосы, заплетенные в косы, старомодно уложены вокруг головы венчиком. Мокрые. Она шла одна. Посмотрела прямо на него. Они одновременно помахали друг другу, и Куойл подумал, что ноги у нее должны быть как у марафонца.

Медленной походкой он вошел в отсек новостей и сел за стол. На месте были только Натбим и Терт Кард; Натбим, как всегда при низком атмосферном давлении, полудремал, прислонив ухо к радиоприемнику, Кард говорил по телефону, одновременно терзая клавиатуру компьютера. Куойл хотел было что-то сказать Натбиму, но передумал. Вместо этого он стал отрабатывать корабельные новости. «Довольно скучно», – подумал он.

Суда, прибывшие на этой неделе:

«Белла» (Канада) – из рыбопромыслового района,

«Прощальный» (Канада) – из Монреаля,

«Светящийся» (Канада) – из бухты Печали,

«Минату Мару 54» (Япония) – из рыбопромыслового района,

«Пескамеска» (Португалия) – из рыбопромыслового района,

«Порто Санто» (Панама) – из открытого моря,

«Шок» (Россия) – из рыбопромыслового района,

«Зиккурат Зап» (США) – из открытого моря.

И так далее.

В четыре часа Куойл сдал корабельные новости Терту Карду, чье вспотевшее ухо было по-прежнему прижато к телефонной трубке, подпираемой плечом, а пальцы все так же бегали по клавишам. Снова будет болеть шея.

Снаружи хлопнула дверца машины, послышался то поднимающийся, то падающий голос Билли Притти.

Натбим тревожно вскинулся.

– Мистер Джек Баггит и Билли Притти вернулись с места аварии. Пока тебя не было, Куойл, американский лось врезался в машину. Два трупа. Плюс лось.

Снова пронесло, подумал Куойл.

– Надеюсь, они все сняли со всех ракурсов, чтобы было чем прикрывать слабые места на будущее, – сказал Терт Кард, перепечатывая корабельные новости Куойла.

Прошло несколько минут, но дверь оставалась закрытой. Голоса Билли больше слышно не было. Куойл понял, что они разглядывают его лодку. Что ж, сделан решительный шаг. Улыбаясь, он мысленно репетировал рассказ о том, как под влиянием момента решил купить лодку и покончить с этим, о том, что чувствует себя почти преобразившимся, готовым выйти в море, вспомнив о своей наследственной профессии.

Дверь открылась. Билли Притти вошел торопливой походкой и направился прямо к своему столу, не глядя на Куойла. Джек Баггит – волосы усеяны дождевыми каплями – прошел на середину комнаты, остановился перед столом Куойла и прошипел, выпуская дым изо рта:

– На кой черт ты купил эту штуку?

– А что, меня все уговаривали купить лодку! Эта выглядела не хуже других. И стоила недорого. Теперь я смогу гораздо быстрей добираться до работы и обратно. Это моторная лодка.

– Это дерьмовая лодка! – возразил Джек Баггит. – Лучшее, что ты можешь сделать, это избавиться от нее как-нибудь темной ночью. – Хлопнув дверью, он удалился в свой стеклянный кабинет, и все услышали, как он там что-то бормочет, чиркает спичками, выдвигает и задвигает ящики стола. Натбим и Терт Кард подошли к двери и выглянули наружу, чтобы увидеть лодку Куойла.

– А что с ней не так? – спросил Куойл, разводя руками. – Что не так? Все твердят: «Купи лодку», а когда я ее покупаю, говорят, что я сделал это напрасно.

– Я тебе советовал, – сказал Билли Притти, – купить славную маленькую родни, славную маленькую шестнадцатифутовую родни с мотором в семь лошадиных сил, с прочным корпусом, который не пропускает воду, с хорошим развалом бортов, не слишком глубокую, маленькую лодку, которая не будет зарываться носом в воду. А ты купил калечную кособокую уродину, ни на что не годную, кроме как болтаться в десяти футах от берега, и то в полный штиль. Корпус бугристый, как рябь на воде, гнезда для мотора нет, форма неправильная, ее будет качать и швырять на воде, нос будет задираться, а потом зачерпывать воду, и в конце концов она встанет на дыбы и затонет.

Натбим ничего не говорил, но смотрел на Куойла, как человек, который, развернув праздничную упаковку, обвязанную яркой ленточкой, нашел внутри нейлоновые носки. Билли Притти опять принялся за свое:

– Эту лодку построил сын Ридера Гауча, безмозглый мальчишка-идиот, который сбежал через месяц после того, как соорудил ее. Совершенно безрукий. Мало того, что она ни на что не годна, так на нее нельзя смотреть без слез. Как можно делать лодку с кривым форштевнем? В жизни не видел такого форштевня. Здесь такие не делают. Ридер говорил, что хочет ее сжечь. Жаль, что не сжег. Я же тебе толковал: купи славную маленькую родни, это именно то, что тебе нужно. Или моторную дори[33]33
  Дори – тип лодок-плоскодонок.


[Закрыть]. Или хороший быстроходный катер. А эту фигню набей камнями и утопи. Съезди в бухту Монашкиной сумы и поговори с тамошними ребятами, с дядей Шэгом Дисмалом и Элвином Йарком. Закажи одному из них славное маленькое суденышко. Они тебе построят то, что может плавать и в чем есть хоть какой-то лад между носом и кормой.

Барабанная дробь дождя.

«Глупец совершает очередную ошибку».

10. Путешествие Натбима

Путешествие – перемещение из родных мест и обратно; хотя перемещение из одного порта в другой в страховых полисах часто тоже называют путешествием.

Морской словарь

Куойл возвращается в их комнату в мотеле, тетушка – в своем шерстяном пальто. Медальный профиль, стеклянный взгляд. Под окном на полу – сверток. Обернутый в простыню, перевязанный веревкой от рыболовной сети.

– Где дети? – спросил Куойл. – А это что?

– Они у Дэнниса с Бити. Я подумала: лучше, чтобы их сейчас здесь не было, учитывая обстоятельства. После того, что случилось утром. Уоррен. – Она указала на сверток. – Она умерла под кроватью, торчали только лапы. Совершенно одна. Я пришла и нашла ее.

Она не плакала, и голос у нее не дрожал. Куойл погладил черное шерстяное плечо, ощутив пальцами жесткость подплечника. На рукаве – собачья шерсть. Сама тетушка пряталась где-то в глубине своего пальто.

– Девочкам нравится у Бити. Играют там в шлепки́ и в цвета́ с ее детьми. У Баггитов дети того же возраста. Они умоляли, чтобы я оставила у них Саншайн и Банни ночевать. Надеюсь, ты не против? Учитывая обстоятельства. Я сказала им, что Уоррен пришлось увезти. Не думаю, чтобы они поняли, что я имела в виду. Саншайн слишком мала, а вот Банни хотела точно знать, когда Уоррен вернется. Надеюсь, ты сможешь лучше ей это объяснить. – Голос ровный, словно она читала алфавит, что-то среднее между стоном и молчанием.

– Бедная старушка Уоррен. Мне очень жаль, тетушка.

Ему действительно было жаль. Ссутулившись на стуле, отщелкнул крышку с бутылки пива. Вспомнил о ночных кошмарах Банни, когда она своими криками будила весь дом, вся в поту, зрачки – как непроглядное отверстие в чернильнице Билли. Понадеялся, что нынешней ночью она не разбудит Дэнниса и Бити.

– Что сказал Дэннис насчет ремонта дома? – Безразлично.

– Он считает, – сказала тетушка, вешая пальто на крючок и стаскивая ботинки, – что, если у него будет помощник, то он приведет дом в состояние, когда мы сможем в него въехать – ну, чтоб была крыша над головой, – через две недели. Хочешь верь, хочешь нет. Имея это в виду, я взяла в оборот здешнего администратора и вытрясла из него знаменитый холостяцкий апартамент, смежный с нашим номером, – она указала на дверь в боковой стене, – на все оставшееся время нашего здесь пребывания. Плюс эта комната – и все за ту же цену, какую мы платили до сих пор. Вот смотри. – Она открыла дверь и показала ему одноместную комнату с крохотной кухонькой. Ты можешь спать здесь. А я останусь с девочками в прежней. По крайней мере у нас будет чуточку больше пространства и возможности уединиться. Мы хоть сможем утром сварить себе кофе и приготовить что-нибудь поесть, не подвергая испытанию местной едой свои организмы. Я завтра куплю продукты.

Достала свою бутылку виски, налила себе немного.

– Теперь о том, какие работы Дэннис намерен произвести в доме. Он говорит, если ты будешь помогать ему по выходным, дело пойдет. Будет трудно, но мы справимся. Хуже, чем здесь, во всяком случае, не будет. Чтобы отремонтировать остальное, времени потребуется до осени. Он считает, что нам нужно подумать о генераторе, купить газовую плиту и пару баллонов пропана. У него есть знакомый с бульдозером, он может договориться, чтобы тот расчистил дорогу от перчаточной фабрики до нашего дома. Говорит, что он может сделать это уже завтра, если нам это по карману. Я сказала, что деньги мы найдем, потому что без этого не обойтись. Но первое, что необходимо, – это забить сваи и соорудить что-то вроде причала, чтобы Дэннис мог привозить на лодке стройматериалы. Есть здесь один парень – забыла его имя, – который когда-то строил причалы по всему побережью. Теперь он отошел от дел, но такой небольшой заказ взять может и сделает все за несколько дней, если у него будет подмога для тяжелых работ. Тогда дело пойдет гораздо быстрее, чем если доставлять все в объезд, по дороге.

Куойл кивал, но лицо у него было унылым. Тетушка вздохнула и подумала: если бы она могла соскрести свою старую плоть до костей и нарастить молодую, она бы все сделала сама. Она-то смогла бы освоить новый вид деятельности, научиться править лодкой, перестроить дом и превозмочь горечь потери неверного супруга. Она разложила на столе целую кипу эскизов, списков, расчетов с длинными колонками цифр. Короткие крепкие пальцы, ровно обрезанные ногти.

– Если бы я могла найти свой калькулятор, – сказала она. – Дэннис все пересчитывает по три раза, часто сбивается. А я, похоже, вообще уже считать разучилась. Говорят, если по десять раз в день заниматься сложением, слабоумие тебе не грозит. Но в таком случае все банкиры должны были бы быть гениями, а это не так. Именно у них самые бесполезные мозги в мире.

Куойл развернул свой стул и изобразил интерес.

«Мужчина равнодушен к унаследованному от предков дому на мысе».

– Самая большая проблема – утеплитель. Если мы будем жить в доме, удалить старую штукатурку и дранку полностью не получится. Это займет слишком много времени, и мы задохнемся от пыли. Так что у него есть другая идея. Он предлагает во всех комнатах накладывать новую обрешетку прямо поверх старой, затем заполнять ее утеплителем и закрывать древесной плитой. Будут как бы двойные стены. Тем более что я не хочу никакой виниловой облицовки снаружи. Он говорит: да что вы, этот виниловый сайдинг удерживает тепло внутри дома, его не надо красить и всегда можно вовремя подкупить. А я ответила, что не желаю превращать дом в гроб.

Она двумя глотками опорожнила стакан, на дне остался лишь кубик льда. Куойл с удивлением отметил, что она наливает себе снова. Видимо, поминает свою старую собаку.

– Что ты собираешься делать с Уоррен?

– Бессмысленно пытаться похоронить ее, – ответила она. – Земля твердая, как камень. Я бы устроила ей морское погребение. С короткой службой, буквально несколько слов. Думаю, нужно поехать на побережье, найти подходящее место и предать ее волнам. Бедная Уоррен. Не довелось ей пожить здесь счастливо. Насладиться настоящей свободой, прогулками вдоль берега. Собаки это любят.

– Я сегодня лодку купил, тетушка. Жаль, что у меня нет мотора. Мы могли бы отвезти Уоррен подальше в море. Если бы я еще умел управлять этой лодкой.

– Ты купил лодку?!

– Купил. Правда, Джек Баггит говорит, что она ни на что не годна. Даже притом, что почти ничего не стоит. Этот парень мне ее практически подарил. За пятьдесят долларов. Я хочу сказать, тетушка: даже если она не так хороша, она мне досталась задешево. Я нанял прицеп. Теперь нужно найти мотор. С этой лодкой я могу, по крайней мере, научиться плавать.

Тетушка посмотрела в окно на парковку.

– Не вижу отсюда, – сказала она. – Но ты все сделал правильно. Может, поплаваешь с Дэннисом разок-другой, посмотришь, как он управляется с лодкой.

– Я сегодня слышал историю про Дэнниса. Во всяком случае, часть истории.

Раздался стук в дверь – в особом ритме. И снова: дробь, напоминающая звук туго натянутого барабана. Где он это слышал раньше? Натбим.

– Привет, привет! – сказал Натбим, переступая своими длинными ногами, словно стрижа ножницами; пожал руку тетушке, вручил ей бутылку коричневатого вина – Vin du France Rе́serve de Terre Neuve. Поздоровался за руку с Куойлом, оглядел комнату с улыбкой, словно бы восхищаясь оригинальностью обстановки. Сел на стул, ближайший к Уоррен, согнутые колени доходили ему чуть ли не до плеч. Мельком взглянул на саван.

– Я тут проходил мимо, – сказал он, – и подумал: не зайти ли мне, чтобы продолжить рассказ о своей лодке. В редакции совершенно невозможно разговаривать. Я мог бы тебе кое-что подсказать насчет лодки, которую ты купил. Старик Баггит отозвался о ней слишком резко, но из нее можно извлечь кое-какую пользу. Только будь осторожен. Мне тут больше не с кем поговорить. Я ни с кем и не разговаривал с тех пор, как приехал сюда. Уже восемь месяцев как я не обменялся ни с кем ни единым словом цивилизованной речи. Вот я и сказал себе: зайду-ка после ужина, познакомлюсь с мисс… миссис…

– Хэмм, – сказала тетушка. – Миз Агнис Хэмм.

– Счастлив познакомиться, миз Хэмм. Знаете, одно из трагических явлений бытия состоит в том, что реальная жизнь проходит без музыкального фона. Я принес кое-что из своих записей. Йеменские жестяные бубны, немного алжирской музыки в стиле раи[34]34
  Раи (raï) – алжирский музыкальный стиль, представляющий собой соединение традиций арабской народной музыки, песен бедуинов-пастухов, берберов и некоторых французских, испанских и африканских традиций.


[Закрыть], даб-поэзия[35]35
  Даб-поэзия – форма поэтической декламации, возникшая в Карибском регионе. Представляет собой декламацию под ритмы регги. Ее особенностью является использование разговорного языка, но, в отличие от других подобных жанров, выступление даб-поэта не является импровизацией, текст написан заранее. Даб-стихи обычно имеют богатую мелодику, ярко выраженные ритмические ударения и могут использоваться без музыкального сопровождения.


[Закрыть]. Все в таком роде. Если у вас есть магнитофон… Нет? Ну да, тут та еще дыра. Тогда вы должны прийти ко мне и послушать. Хотя у меня совсем крохотное жилье. Я живу в трейлере. Сами увидите. Вы должны прийти попробовать мой карри. Знаете, у меня есть даже несколько местных записей. Например, я записал одного чудно́го юнца в Ночном гуляке, там, где я потерпел крушение, он – мастер в том, что там называют «чесанием языком». Никаких инструментов, он просто выбирает определенный музыкальный строй и выплескивает невероятно гнусавый поток никак между собой не связанных слогов: «Уэнги-уддл-уддл-уддл-уэнгли-дуддл-ах!»

Тетушка встала.

– Джентльмены, у меня был долгий трудный день, и я умираю с голоду. Как вы насчет того, чтобы спуститься в единственную столовую мотеля «Удовольствие» и съесть по тарелке тресковых щечек? Мистер Натбим? – Интересно, этот его расплющенный нос – оригинальное произведение природы или его расплющили впоследствии?

– О, я уже поужинал. Карри, как вы догадываетесь. Но я спущусь с вами. Вы будете есть, а я говорить. Ну, может, выпью пива.

Куойл заказал «болонский ужин». Это было единственное яство в здешнем меню, которого он еще не отведал, но вечер за вечером наблюдал, как поглощают его за соседними столиками, и догадался, что это местное коронное блюдо. Ему принесли тарелку с горой нарезанной толстыми кольцами болонской колбасы в мясной подливке, жареной картошкой, консервированной репой и комком консервированной стручковой фасоли – все разогретое в микроволновке. Самыми сильными вкусовыми ощущениями были обжигающий жар и избыточное количество соли. Тетушка, опершись подбородком на руку, казалось, слушала Натбима.

– И вот я принялся околачиваться вокруг лодочных мастерских, просиживал часами в пабах, которые посещали мастера-лодочники, растягивая свою пинту горького, прислушиваясь, иногда задавая вопросы. Заметьте, я ничего не знал о лодках, никогда не соорудил ничего, кроме полки для дядиного тостера, никогда не ходил под парусом и даже никогда никуда не ездил. Я всегда путешествовал на самолетах. Но я слушал очень внимательно и решил попробовать. Идея безраздельно мною завладела.

В конце концов я придумал нечто, что мне было под силу построить и что могло бы плавать. Модифицированная китайская джонка из клееной фанеры с полной парусной оснасткой. Вы знаете, китайцы забыли о парусном мореплавании больше, чем все остальные народы в мире когда-либо знали. Они изобрели компас, придумали водонепроницаемые перегородки, кормовой руль и самый эффективный в мире парус. Джонки – древние лодки, им более пяти тысяч лет, и они обладают незаурядными мореходными качествами, очень подходят для долгих путешествий. А я всегда был без ума от китайской поэзии.

– Это слишком солоно, – виноватым тоном сказал Куойл официантке. – Лучше принесите мне пинту пива. Когда освободитесь.

Раскрасневшееся тетушкино лицо склонилось над столом, скобки, образованные улыбающимся ртом, напоминали клещи. Было невозможно сказать, слушает ли она Натбима или пари́т над Гималаями.

Натбим допил свой лагер и сделал знак, чтобы ему принесли еще. Раз уж официантка оказалась рядом.

– Все это время я занимался тем, что писал книжные обзоры для высоколобых критических журналов, содержание которых не понятно никому, кроме посвященных. Дурацкие язвительные статьи. И, доя́ потихоньку своего дядю, а также питаясь только бульоном из бычьих жил, сумел накопить достаточно денег, чтобы заказать чертежи джонки профессиональному инженеру-кораблестроителю. Что-то достаточно простое, чтобы я смог соорудить это сам, в домашних условиях, из полудюймовой клееной фанеры, предназначенной для морских нужд.

О, миз Хэмм, видели бы вы, что у меня получилось! Уродство. Топорное безобразное сооружение длиной в двадцать восемь футов, с пятифутовой осадкой и единственным парусом, который, правда, был приличного размера – триста пятьдесят квадратных футов. Транцевая плита руля свисала с кормы. Лодка оказалась тяжелой и тихоходной. И уж очень уродливой. А я еще усугубил ее уродство, выкрасив в крысино-коричневый цвет. Постелью мне служили кусок поролона и спальный мешок. Стулом и столом – деревянные ящики. Вот и все. Поначалу я только курсировал возле берега. И с удивлением увидел, какая она удобная, моя лодка, и как легко управляема. А парус был просто чудом. Занятно, как он мне достался.

Тетушка допила чай, взболтала чайник и налила себе еще полчашки. Остановить Натбима было невозможно. Он несся вперед без оглядки, оседлав любимого конька.

– Видите ли, у меня был друг, который работал в «Сотбис», и однажды он обмолвился, что они собираются выставить на торги множество морских и навигационных антикварных вещей. Я пошел – из праздного любопытства. Это оказалось именно то, чего можно было ожидать: резные моржовые клыки, табличка с названием одной из спасательных шлюпок «Титаника», полинезийские «морские макеты» из пальмовых листьев[36]36
  У полинезийцев были своеобразные морские карты, или «морские макеты», которые делались из прутьев и прожилок пальмовых листьев. Переплетениями таких прутьев и прожилок обозначались морские течения; острова отмечались белыми раковинами.


[Закрыть], античные карты. В каталоге значился только один лот, который меня заинтересовал, и это был парус на бамбуковых рейках для джонки, с полуострова Макао, в хорошем состоянии. Я купил его дешевле, чем стоит новый. Маленькое чудо.

Потом я узнал, какие аэродинамические чудеса умеет творить мой реечный парус – он может делать что-то вроде плоского разворота. Просто нужно закрепить тростниковое или тканевое полотно горизонтально, параллельно рейкам – в своем роде принцип складного веера. Вы складываете полотно, а потом открываете, как веер, только не скрепленный в основании. Благодаря этим бамбуковым рейкам парусом очень легко управлять – брать риф или гасить парус в считаные секунды. Никаких поворотов оверштаг и спутавшихся вантов. Маленькие секции позволяют легко добиваться нужного крена. Говорят, что, даже если полотно такого паруса наполовину пробито дырками, он держит тягу. Китайцы называют его «Ухом, слышащим ветер». В старину моряки, плававшие на джонках, при кораблекрушениях скатывали такой парус в рулон и использовали в качестве спасательного плота. А мой аукционный парус был по-настоящему хорош.

И вот тем же летом я отправился в путь. Через Атлантику. Знаете, наступает момент, когда чувствуешь, что пора двигаться вперед. Питался я восточной лапшой быстрого приготовления в пакетиках, сушеными грибами и креветками. У меня была крошечная плитка, величиной с чайную чашку. Вы наверняка видели такие. Путь до Ночного гуляки занял шестьдесят семь дней. А вообще в моих планах было кругосветное путешествие.

– Однако вы все еще здесь. Копите деньги для следующего этапа? – поинтересовалась тетушка.

– Ну да, и еще заканчиваю кое-какие ремонтные работы. Я собирался подняться по реке Святого Лаврентия до Монреаля, но случился шторм, и я сбился с курса. Я никогда не имел намерения заходить на Ньюфаундленд. Если бы мне удалось этого избежать! Не повезло: я очутился в наихудшей части побережья. Опасные скалы. Бедный «Бармаглот»! Проделать такой путь – и пропороть днище в Ночном гуляке, очень странном месте. Это там я услышал парня, «чесавшего языком».

– Я могу пойти позаботиться об Уоррен, – тихо сказал тетушке Куойл, увидев, что она свернула свою салфетку в плотный жгут.

– Нет-нет. Оставайся с мистером Натбимом. Я все сделаю сама. Мне лучше одной. – Она встала и вышла.

– У нее собака умерла, – объяснил Куойл.

Натбим сделал знак, чтобы принесли еще лагера.

– Я угощаю, – сказал он, глубоко вздохнув. Но прежде чем он успел вернуться к повествованию о Ночном гуляке, Куойл перебил его:

– Я сегодня слышал историю о приключениях Дэнниса Баггита на «Полярном клыке» от мистера Шовела, начальника порта. Он отличный рассказчик.

– О да! Это было нечто. Прямо мурашки по телу бегают при воспоминании. Когда Джек входит, у меня сердце начинает колотиться. Загадочный тип. Он может читать чужие мысли.

– Джек? Мистер Шовел ничего не говорил про Джека, только то, что он был вне себя, когда Дэннис нанялся на корабль. Зато как он рассказывал про шторм, про команду покинуть судно – настоящий морской рассказ. Но он его не закончил – дела помешали.

– Боже мой, да Джек – лучшая часть этой истории. – Итак, – Натбим откинулся на спинку стула, поискал глазами официантку с лагером, потом заметил, что кружка уже стоит перед ним. – Как мне рассказывали, спасательные службы в конце концов сочли, что Дэннис и несколько других членов команды погибли. Они подобрали выживших с двух плотов и всех спасательных шлюпок, кроме одной. Шесть человек, связанных друг с другом синтетической веревкой. Четыре человека пропали, в том числе Дэннис. Вертолет, береговая охрана, рыболовные суда – все искали целую неделю, но в конце концов сдались. Все это время Джек почти не спал и не покидал причала береговой охраны, только ходил по нему взад-вперед, курил и ждал известий. Миссис Баггит оставалась дома. Имей в виду, что меня тут тогда не было. Я все это слышал от Билли и Терта Карда, ну и от самого Дэнниса, конечно. Словом, пришли к нему в конце концов и сказали, что вынуждены прекратить поиски. А он их словно и не слышал. Говорят, он стоял не шелохнувшись, как будто окаменел. Потом развернулся – ты знаешь этот его резкий разворот – и твердо заявил: «Он жив».

Поехал к своему брату Уильяму в бухту Миски и говорит: «Он жив, и я знаю, где он. Хочу за ним поехать». У Уильяма был новый ярусник, очень плавучий. Но он боялся отходить на нем далеко от берега. Море продолжало бушевать, хотя после шторма прошла уже неделя. Заметь, он не сказал, что не пойдет, только немного замешкался с ответом, но Джеку этого оказалось достаточно. Он развернулся на каблуках и рванул в Мучной мешок. Собрал людей, чтобы помогли ему вытащить на берег его ялик, погрузил его в прицеп и помчался вдоль побережья на юг. Он ехал всю ночь и добрался до Совиной впадины, спустил лодку на воду, набив ее канистрами с горючим, и вышел в море, один, искать Дэнниса.

И нашел его! Как он узнал, куда плыть, уму непостижимо. Там были Дэннис и еще один парень. У Дэнниса были сломаны обе руки, а другой парень был без сознания. Как он затащил их обоих в ялик? Джек не проронил ни слова, как рассказывали, пока они не добрались обратно до Совиной впадины. А там он сказал: «Если еще хоть раз твоя нога ступит в лодку, я сам тебя утоплю». Разумеется, как только Дэннису сняли гипс, он тут же отправился с женой ловить кальмаров. Джек только погрозил ему кулаком, и с тех пор они не разговаривают.

– Как давно это было? – спросил Куойл, гоняя по кругу пену в своей кружке, пока в ней не получился маленький водоворот.

– О, тыщу лет тому назад. Очень давно. До того, как я сюда прибыл.

Отъехав на несколько миль вдоль моря, тетушка посмотрела на терзаемый ветром берег. Место ничем не хуже других. Она оставила машину на гребне прибрежной дюны и подошла к воде. Начинался прилив. Солнце висело над горизонтом, уже касаясь его. Закатные лучи золотили мокрые камни. Мощные волны бурлили под кукурузно-желтым небом. Их гребни были исчерчены оранжевыми прожилками. Они набегали одна за другой, ударяли в берег и отступали назад под рокот перекатывающейся гальки.