Текст книги "Принцесса с плохой репутацией"

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Утром ей снова было плохо, однако горячий чай и тосты, поданные в постель, помогли ей стойко переносить недомогание.

От его пристального взгляда по спине Марисы побежали мурашки.

– В чем дело? – Она чувствовала, что на этот раз речь пойдет не о свадьбе. – Что-то не так с ребенком? Врач сказала тебе что-то, что она скрыла от меня?

Ее голос сорвался, и Мариса рванулась к нему и инстинктивно положила руку ему на грудь, нуждаясь в поддержке. Ее сердце бешено стучало. Она ощутила ладонью ровное биение его сердца и медленно вздохнула, чтобы успокоиться. Панический страх, который владел ею мгновение назад, отступил.

– Нет-нет, с ребенком все в порядке.

– Тогда в чем дело? Говори!

Его рот искривился.

– Пресса. Появилось сообщение о твоей беременности.

– Так быстро? – Мариса посмотрела назад, на резиденцию.

– Не думаю, что это кто-то из здешней прислуги. Здесь никому даже в голову такое не придет.

– Почему ты так уверен? За достаточное вознаграждение…

На его лице отразилось что-то, что Мариса не могла однозначно определить, и он покачал головой:

– Мои люди меня не предадут.

Она задумалась, что же такое серьезное может связывать миллиардера и его прислугу.

– Это сделал один из сотрудников отеля в Перу. Он был на кухне, когда я просил шеф-повара приготовить для тебя что-нибудь.

– Ты просил? – Мариса, опомнившись, отдернула руку. Она думала, что чай и крекеры для нее заказал врач.

Она представила, как Дамасо, подслушивавший у дверей, самолично бежит ради нее на кухню. Нет, это поведение никак не сочеталось с тем, как хладнокровно он ее бросил. Однако беременность явно поменяла его отношение – если не к ней самой, то к ситуации.

– Я думала, у меня будет побольше времени подготовиться. – Мариса пыталась говорить беззаботно, хотя все ее тело напряглось.

– Это всего лишь слухи – они ведь не смогут ничего доказать.

– Им это и не нужно… Впрочем, ничего, бывало и хуже.

Марису передернуло при воспоминании о том, как именно бывало хуже. Когда ей было пятнадцать, один из тренеров по гимнастике проговорился журналистам, что она принимает противозачаточные таблетки. Эта новость широко разошлась по таблоидам вместе с фотографиями с вечеринок. Никого не интересовало, что таблетки были прописаны ей врачом из-за крайне болезненных месячных, которые не давали тренироваться. Журналисты все переврали, описывая ее как скороспелую шлюху, распущенную и не контролирующую себя. Стоило одному начать, как все подхватили, и отмыться от этой репутации было уже невозможно.

Во дворце хранили молчание, и только спустя годы Мариса стала подозревать, что это был жестокий урок послушания от ее дяди. Несколько лет она пыталась сопротивляться, однако потом оставила эти бесплодные попытки…

Мариса глубоко вздохнула и пришла в себя. Воспоминания отступили, и она словно заново почувствовала волны, омывавшие ее ноги.

– Ну, по крайней мере, здесь журналистов нет. – Она натянула на лицо улыбку. – Ты был прав, что привез меня сюда, – если бы я остановилась в Сан-Паулу, то сейчас уже была бы в осаде.

Его глаза чуть потеплели или ей показалось?

– Учитывая обстоятельства, я бы предпочел ошибиться.

Было приятно ощущать, что наконец-то о ней заботятся. Но к этому чувству не стоило привыкать – оно обманчиво.

Они вместе пошли по пляжу, подобрали сброшенную обувь и направились к дому. Стоило им ступить на аккуратно подстриженную лужайку, как откуда ни возьмись возник слуга в белой одежде и быстро заговорил по-португальски.

– В чем дело? – спросила Мариса.

– Тебе звонили. Перезвонят через пятнадцать минут.

– Кто?

Однако, еще не зная ответа, Мариса ощутила, как ее внутренности превращаются в мерзлый ком.

– Король Бенгарии.

Глава 5

Дамасо нервно вышагивал по лоджии, позабыв о своем ноутбуке и подносе с кофе. Через огромное окно кабинета ему было отлично видно Марису. Он даже начал сожалеть, что не оставил ее одну, особенно когда ему остро захотелось ворваться внутрь и вырвать телефон у нее из рук.

Однако это желание само по себе заставило его задуматься. Дамасо не вмешивался в жизнь других людей, они никогда не были ему настолько интересны. Однако, глядя на напряженную Марису, стоявшую у его рабочего стола, он ощущал желание нарушить привычный порядок вещей. Что же такое говорит король? Насколько он мог видеть, Марисе редко удавалось вставить словечко.

Гори оно все огнем. Дамасо устремился к дверям, которые их разделяли. Однако остановился, потому что услышал, что теперь говорит Мариса. Она на мгновение умолкла, прислушиваясь, затем снова резко заговорила, рубанув воздух рукой, потом повернулась и прошлась по комнате.

Дамасо смотрел на нее, не в силах примириться с тем желанием, которое снова его охватило. Он никогда не находил привлекательными женщин, стремящихся управлять. Он привык всегда быть тем, кто устанавливает правила.

Возможно, поэтому их ночь вместе была так великолепна? Потому что они были на равных – никто никем не управлял?

Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что Мариса уже положила трубку. Теперь она стояла, опустив плечи и положив руки на стол. Потом опустила голову – ее жест выдавал смертельную усталость.

– Мариса? – Он вошел в кабинет раньше, чем успел передумать.

Она моментально выпрямилась. Выражение усталости исчезло с ее лица. Если бы Дамасо не наблюдал за ней, он не нашел бы и его следов.

Дамасо пораженно смотрел на эту безупречно владеющую собой женщину, на губах которой играла вежливая улыбка. Эмоции сейчас выдавали только глаза, из голубых ставшие темно-синими.

– Чего он хотел?

Ее аккуратные брови приподнялись, словно она была поражена откровенностью его вопроса. Однако Дамасо это не смутило. Помолчав, она неохотно ответила:

– Король Кирилл недоволен дошедшими до него слухами о моей беременности.

– Быстро же ему донесли!

– Они всегда с особым тщанием следят за моей жизнью.

Ему показалось, или она выделила голосом слово «моей»?

– А ты что сказала? Ты подтвердила слухи?

Дамасо пожалел, что ничего не знает о бенгарской королевской семье. Он вообще ничего не знал об этой маленькой европейской стране, пока кто-то из группы не указал ему на Марису и он не вспомнил, что когда-то о ней слышал.

– Сначала – что это не его дело. Однако потом я подумала, что оттягивание времени ничего мне не даст. Все равно придется получить взбучку, раньше или позже.

– Взбучку? Потому что ты не замужем? – Дамасо слышал, что жизнь королевских семей подчинена устаревшим традициям.

Мариса горько рассмеялась:

– Потому что не замужем. Потому что не состою в отношениях. Не встречаюсь с мужчиной, одобренным при дворе. Не веду себя как подобает принцессе. Выбирай.

Дамасо сделал шаг ближе, услышав боль в ее голосе.

– А как тебе подобает себя вести?

Мариса вздернула подбородок, словно защищаясь:

– За мной должен степенно и респектабельно ухаживать какой-нибудь принц или, по меньшей мере, титулованная особа. Мне следует держаться подальше от прессы, выдавая ей новости маленькими порциями под надзором пресс-службы. И, упаси господь, не вызывать никаких скандалов – особенно сейчас, в преддверии его коронации.

Дамасо вопросительно смотрел на нее, и она объяснила:

– Кирилл – младший брат отца, мой дядя. Когда отец умер, он был назначен регентом и исполнял эти обязанности одиннадцать лет, пока Стефан не достиг полного совершеннолетия. – Она шумно вздохнула. – Стефан – мой брат-близнец, предыдущий король Бенгарии. Он погиб два месяца назад.

Два месяца назад? Дамасо нахмурился, вглядываясь в ее лицо. Когда они встретились, Мариса не была похожа на человека, потерявшего кого-то близкого.

Хотя что он вообще знает о потерях и о близости? У него никогда не было даже лучшего друга, не говоря уж о семье.

– Ты не любишь своего дядю?

Мариса пытливо взглянула на него и снова коротко и сухо рассмеялась:

– Я его не выношу. Он был нашим опекуном после смерти папы и явно всеми правдами и неправдами стремился к трону. Даже когда Стефан был коронован, Кирилл маячил на заднем плане.

– Но теперь-то ты от него свободна.

Мариса посмотрела в окно на песчаный берег залива. Все выглядело таким спокойным. Однако после угроз, которые она только что слышала, ничто не могло погасить ее эмоций. Дядюшка снова пытается вывернуть ее жизнь наизнанку.

– Не все так просто.

Было глупо думать иначе. После смерти Стефана бенгарская политика ничуть не интересовала Марису, однако девушка не ожидала, что представители двора не захотят оставить ее в покое.

– Мариса, в чем дело?

Она заставила себя поднять глаза и увидела вопросительный взгляд Дамасо. У них с дядей никогда не будет спокойных отношений. Ей нужно было время, чтобы разобраться в случившемся – и без участия самцов, стремящихся ей указывать!

– Скажешь ты, наконец, или мне позвонить твоему дяде?

Мариса издала нервный смешок, шокированная мыслью, что он действительно сейчас возьмет и позвонит. Интересно, кто победит – Кирилл, с его чопорной самоуверенностью и стремлением говорить обиняками, или Дамасо, не склонный ни к каким компромиссам?

– Он не будет с тобой разговаривать.

– Это мы еще посмотрим.

Дамасо не бахвалился, однако что-то в его позе, голосе и выражении лица заставило Марису думать, что Кирилл не вышел бы победителем в этом гипотетическом поединке воль.

– Почему ты должна с ним считаться?

Она со вздохом упала в ближайшее кресло:

– Потому что от него зависит, будут у меня деньги или нет. Все просто.

В последнюю пару месяцев, после смерти Стефана, она могла думать только о нем. Ей приходилось каждый день бороться с черной пеленой боли и прилагать все усилия, чтобы не показывать этого на публике.

Теперь же каждый цент был под контролем двора. Как ей найти новый дом и обеспечить ребенка всем необходимым, если все, что ей принадлежало, у нее отняли?

Мариса прикусила губы, чтобы они не дрожали.

– Он пригрозил, что перестанет выплачивать тебе содержание? – обыденным тоном спросил Дамасо.

– Да, именно это он и сделал. Перестал выплачивать мне содержание, как ты выражаешься, хотя вообще-то это капиталы, доставшиеся мне от родителей. Кроме того, он угрожает конфисковать все мое имущество, включая личный счет.

Огонь ярости зажегся в глазах Дамасо.

– По какому праву?

– В Бенгарии король может контролировать финансы всех членов семьи, если захочет. Это вполне легально, хоть и неэтично.

Что, впрочем, никогда не смущало Кирилла, если вело к его цели. Интересно, он правда хочет, чтобы она вернулась, или это его изощренная месть за ее непослушание?

Дамасо сел в соседнее кресло и посмотрел ей в глаза:

– Со мной ты не будешь ни в чем нуждаться.

– Я не с тобой! Если помнишь, я не давала тебе согласия на брак.

Ее сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Выражение лица Дамасо было непроницаемо. Он ничего не ответил – но это и не было нужно. Перед ней сидел человек, который привык получать то, чего хочет. Сейчас он хотел ее. Вернее, ее ребенка.

Мариса скрестила руки на животе, словно бы защищая еще не родившееся существо.

И Дамасо, и Кирилл хотели ее контролировать – каждый со своими целями. Мотивов Дамасо она полностью не понимала, но с Кириллом все было ясно: в ее ребенке текла королевская кровь, и его появление могло нарушить какие-то сложные планы.

– Тогда пойди и найди работу, – раздраженно произнес Дамасо.

Этим тоном с ней обычно говорили люди, которые ничего о ней не знали, но верили всему, что прочтут в прессе. Мариса собиралась ответить привычным высокомерием, однако что-то ее удержало.

– Ты думаешь, я не пыталась? – В ответ на его удивленное лицо она дернула плечом и отвернулась. – Кто будет принимать меня всерьез после всего, что обо мне писали? Особенно когда журналисты начинают осаждать мое место работы, высмеивать работодателя и делать ставки, сколько я еще продержусь?

Мариса вздрогнула, вспомнив о том, как ее надежды вновь и вновь превращались в прах. Одна неудача тянула за собой другую. Репутация повсюду следовала за ней: дилетантка, гуляка, не способная ни на что серьезное. В последний раз, когда она работала в школе для детей с отклонениями, журналисты просто встали лагерем у ворот, и кончилось тем, что директор попросил ее больше не появляться.

– Не думай, что я бездельница, – сказала Мариса дрожащим голосом, и это напугало ее саму. Независимость – все, что у нее осталось. Она слишком долго за нее сражалась, чтобы сейчас сдаться.

Она резко вскочила на ноги – нужно было размяться и подумать. Однако Дамасо вдруг вырос перед ней и схватил ее за запястье.

Он посмотрел в ее бледное лицо, заглянул в глаза, потемневшие и потерявшие свою яркость, и ощутил в ее руке легкую дрожь. Мариса медленно подняла подбородок, словно отгораживаясь от него. Однако он внезапно осознал, что за ее холодным высокомерием скрывается целый океан боли и одиночества.

Дамасо идеально умел считывать эмоции. В детстве он пользовался этим умением, чтобы угадать, кто из взрослых на улице подаст ему монетку, а кто оттолкнет.

Сочувствие – вот чем объяснялось его желание обнять ее, крепко прижать к себе и укрыть от всего мира. Под ее глазами лежали тени, и у нее не получалось полностью скрыть дрожь губ. Раньше Дамасо бы этого не заметил, но теперь, после серии откровений, он понимал, что Мариса, принцесса Бенгарская, намного более ранима, чем думает большинство, и дело не только в потере денег.

Дамасо немного ослабил свою стальную хватку:

– Что бы там ни было, сюда он за тобой не дотянется.

Он хотел ободрить ее, но ощутил, как она напряглась:

– Я не сказала, что остаюсь.

Ярость охватила Дамасо: он отказывался от будущего, где его ребенок растет без него!

«Его ребенок». Эти слова были словно луч света в темноте его души. Раньше он не думал, что захочет быть с кем-то связан, но сейчас нутром чувствовал, что должен занять место в жизни своего ребенка. У него будет отец, будет семья. Он не будет одинок и заброшен. Не будет ни в чем нуждаться.

Рука Дамасо снова сжалась. Он не собирался отступать. Он вырос в трущобах и знал, что жизнь нужно сразу брать за горло. Однако существовали разные пути к тому, что ему нужно. Теперь он понимал, что Мариса – вовсе не пустоголовая красотка, какой ее считает весь мир. В общем-то он с самого начала в этом сомневался, а этот разговор полностью развеял иллюзию.

– Дамасо, отпусти меня. Мне больно.

Слишком гордая, чтобы вырываться, она стояла спокойно. Дамасо взглянул на нее, и его сердце вдруг застучало в три раза быстрее. Он отпустил ее запястье и обхватил ее пальцы своими. Потом поднес ее руку к губам и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Ее пульс сразу же участился. Он снова поцеловал ее и услышал порывистый вздох.

– Дамасо, отпусти! – Ее голос слегка дрожал.

Это напомнило ему о ее стонах той ночью, когда они были вместе, воспоминания захватили его сознание, и желание захватило его самого.

– А что, если нет?

Она попыталась вырваться из его хватки, но Дамасо снова поцеловал ее. Коснулся губами ее ладони, ощутил, как она слегка вздрогнула, и его возбуждение усилилось.

Соблазнитель мог с легкостью превратиться в жертву соблазнения. Однако Дамасо был полностью уверен в том, что управляет ситуацией. Он задержит Марису здесь – любым подходящим способом.

– Я хочу, чтобы ты осталась.

Он слегка потянул, и она сделала полшага вперед. Воспользовавшись моментом, второй рукой он обнял ее за талию и притянул к себе. Потом мягко, преодолевая сопротивление, снова поднял ее руку и принялся покрывать ее поцелуями вверх от запястья. Когда он добрался до сгиба локтя, то услышал подавленный вздох.

Нет, он хотел не только ребенка. Он хотел Марису – гибкую и восхитительную – в своей постели.

Дамасо добрался до ее обнаженного плеча. Он чувствовал, как ее дыхание учащается, а тело расслабляется в его объятиях, и его охватило чувство триумфа. Он прижал ее к себе и продолжил целовать ее шею, пока не коснулся уголка рта.

Острое желание поднималось в нем. Несмотря на все, что между ними было, Дамасо так ни разу и не поцеловал ее в губы – она все время отвлекала его другими ласками. И сейчас он собирался это восполнить.

Дамасо повернул голову, но Мариса вдруг вывернулась из его хватки. Он не ожидал этого и потому не успел достаточно быстро среагировать. Она стояла поодаль, тяжело дыша и положив одну руку на грудь, словно чтобы унять сердцебиение. Дамасо собирался вновь потянуться к ней, однако вдруг его взгляд прояснился, и он увидел на ее лице смущение, желание и страх – все эти эмоции были перемешаны, однако читались достаточно ясно.

Словно стальной кулак ударил его в грудь, и его дыхание сбилось. Мариса выглядела очень усталой, но собранной – словно для боя. Ее лицо пылало, рука на груди лежала беспокойно, однако подбородок был привычно вздернут. Дамасо мог бы соблазнить ее сейчас. Он чувствовал, что она почти сдалась. Однако какую цену он за это заплатит?

Впервые в жизни Дамасо отступил с победного рубежа. Мариса еще не готова. Он глубоко вздохнул, пытаясь осознать спонтанно принятое решение – решение, которое ставило чужие желания выше его собственных. Он выдавил улыбку и увидел, как глаза девушки удивленно расширяются.

– У меня есть предложение.

Мариса снова напряглась.

– Оставайся здесь сколько понадобится. Отдыхай и восстанавливайся. И не беспокойся относительно дядюшки – здесь ты вне его досягаемости. – Дамасо указал рукой на окно, сквозь которое был виден пляж: – Плавай, загорай, спи сколько захочешь. Мы поговорим позже. А до тех пор воспринимай это место просто как курорт.

– Твой личный курорт.

– Ну да. – Он кивнул, подавив раздражение. – Здесь мой дом.

Он решил опустить информацию о том, что у него есть еще апартаменты в Сан-Паулу и множество резиденций в других уголках света.

Она смерила его взглядом проницательным, словно рентген. Руки Дамасо сжались в кулаки – терпение никогда не было его сильной стороной. Наконец Мариса сказала:

– У меня есть одно условие: никакого принуждения. Как гость, я прошу уважать мое право на частную жизнь. И если я решу уехать, ты не будешь меня удерживать. Я здесь по доброй воле и в любой момент могу передумать.

Дамасо кивнул, размышляя, сколько времени уйдет на то, чтобы ее переубедить.

Глава 6

Тень вдруг заслонила солнце, и Мариса, лежавшая в шезлонге, открыла глаза.

– Ты сгоришь, если останешься на солнце.

Предупреждение, произнесенное бархатным голосом Дамасо, звучало чертовски соблазнительно. Этот голос лился словно шоколад, заставляя ее нервы звенеть от напряжения.

Состояние ленивого наслаждения, в котором она пребывала, немедленно испарилось, и ее сердце застучало в два раза быстрее. Несмотря на все время, которое она здесь провела, она не приобрела иммунитета к этому голосу, а ведь как старалась!

Ощутив сухость в горле, Мариса наблюдала, как Дамасо снимает футболку. Его кожа отливала темным золотом в полуденном свете. Серфинговые шорты плотно облегали бедра, подчеркивая его безупречную фигуру. Между ее ногами стало горячо, отчего она беспокойно заерзала в шезлонге.

Дамасо взял тюбик с солнцезащитным кремом и выдавил немного на ладонь:

– Давай-ка я тебя намажу.

– Нет! – Краска бросилась Марисе в лицо, и она забрала у него тюбик. – Я вполне справлюсь сама.

Только его прикосновений ей и не хватало!

Судя по его пристальному взгляду, он тоже не забыл ту ночь. И вопреки бесконечным планам, которые Мариса строила для себя и своего ребенка, она ощущала, что слишком привязывается к этому практически незнакомцу. Однако она не хотела снова становиться зависимой.

Дамасо, по крайней мере, не докучал ей – в отличие от дядюшки, чьи бесконечные звонки и электронные письма утомляли.

Мариса нанесла крем на руки, грудь, талию и ноги. Дамасо по-прежнему стоял рядом, не двигаясь. Она чувствовала, что он внимательно наблюдает за ее движениями. Все ее нервы были напряжены, возникло ощущение, что это он касается ее тела, и внутри ее начал подниматься жар.

– А спина?

Вместо ответа Мариса набросила на себя легкую льняную рубашку.

В уголке губ Дамасо появилась улыбка.

– Ты очень независимая женщина, Мариса.

– И что?

Ее дядюшка считал слово «независимая» синонимом к «проблемная».

– Ничего. Я восхищаюсь независимостью. Иногда это вопрос жизни и смерти.

Мариса только собралась спросить, что он имеет в виду, как вдруг Дамасо упал перед ней на колени. Она ощущала тепло его тела. Так близко друг к другу они не были уже несколько недель. Девушка почувствовала вспышку возбуждения, и это так поразило ее, что она не смогла ничего возразить.

– Ты кое-что упустила, – промурлыкал Дамасо, придвигаясь ближе.

И он прикоснулся к ней – но совсем иначе, чем она ожидала. Сосредоточенно нахмурившись, он намазал солнцезащитным кремом ее нос, как если бы она была ребенком. Однако Мариса уже давно выросла.

Ресницы Дамасо были густыми и темными, а глубоко посаженные глаза были цвета шоколада. Золотистые солнечные лучи обливали его лицо, и Мариса вздохнула от охвативших ее эмоций. Она хотела этого мужчину – хотела его прикосновений, его тела и больше всего его нежности.

О да, Дамасо мог быть нежным, когда ему это было нужно. Однако Мариса не забыла, как беззастенчиво он бросил ее после одной ночи, – как раз когда она решила, что наконец нашла человека, который оценит ее по достоинству.

Мариса резко отодвинулась назад, уходя от контакта. Возможно, это беременность сыграла дурную шутку с ее эмоциями.

Дамасо внимательно смотрел на нее, словно все ее мысли были написаны на лице. Но Мариса с детства умела скрывать их от посторонних. Она сглотнула и заставила себя отвернуться, но образ Дамасо стоял у нее перед глазами. В золотистом свете солнца он выглядел воплощением мужественной красоты.

– Откуда этот шрам?

Если Дамасо и заметил легкую дрожь в ее голосе, он ничем этого не показал.

– От удара ножом, – произнес он обыденным тоном.

Мариса внутренне поморщилась, подумав о том, что нож прикасался к этому идеальному телу.

– А этот?

Второй, на животе, Мариса отметила еще во время их совместной ночи.

– Почему ты спрашиваешь?

– А почему не должна?

Лучше было поговорить о чем-нибудь, чем размышлять о собственных эмоциях относительно него. И она не могла встать и передвинуться, не показав ему, что его присутствие ее волнует, – а это был уже вопрос гордости.

– Ты хочешь, чтобы мы поженились, но мы ведь ничего не знаем друг о друге.

Впервые с момента ее приезда снова всплыла тема женитьбы. По молчаливому соглашению они предпочитали ее не поднимать.

Дамасо скрестил руки на груди, словно бы обдумывая ее вопрос. Движение заставило его мышцы заиграть, однако Мариса смотрела ему в глаза, не позволяя сбить себя с толку.

– Тоже от ножа.

– Не от того же самого? – Мариса нахмурилась.

– Нет. – Он явно не был настроен что-либо объяснять.

– Судя по всему, в юности ты часто попадал в неприятности.

– Суть в том, что я выходил из них невредимым, – покачал головой Дамасо.

Он пожал плечами в ответ на ее озадаченный взгляд, и Мариса сглотнула. Интересно, понимает ли он, как ей хочется забыть обо всем и прикоснуться к его обнаженной груди?

Конечно, понимает. Он наблюдал за ней как ястреб в поисках признаков слабости.

– Похоже, у тебя была непростая жизнь.

В его глазах мелькнуло нечто, чего она в них раньше не видела. Затем он немного наклонил голову:

– Можно и так сказать.

Он резко встал и протянул руку, чтобы помочь ей. Однако Мариса сделала вид, что этого не заметила, и встала самостоятельно. Она не хотела, чтобы он к ней прикасался. Она повернулась спиной, чтобы создать между ними какую-то дистанцию, и вдруг Дамасо спросил:

– А что у тебя за шрам сзади на шее?

Мариса вздрогнула. Сейчас он не мог его видеть – шрам прикрывали волосы. Значит, тоже запомнил. Она обернулась и посмотрела ему в глаза, и ее тело вновь зазвенело, а перед глазами замелькали воспоминания.

– Упала с брусьев. – Увидев его озадаченное лицо, Мариса объяснила: – В гимнастике есть упражнения на брусьях.

– Ты гимнастка? – Дамасо посмотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.

– Уже нет. – Горечь прозвучала в ее голосе. – Теперь я уже слишком стара для соревнований.

Однако не в этом была причина того, что Мариса уже много лет не имела отношения к любимому спорту, даже в качестве тренера. Она думала, что давно примирилась с этим, поэтому внезапный всплеск сожалений застал ее врасплох. Возможно, беременность делает женщин сентиментальными?

Несмотря на недели отдыха и одиночества, Мариса все еще чувствовала, что с трудом справляется с эмоциями. Возможно, это плата за годы ношения маски.

– Я, пожалуй, пройдусь, – сказала Мариса и не удивилась, когда Дамасо пошел рядом, соизмеряя свой огромный шаг с ее.

Они молча шли по песку, и, несмотря на возбуждение, она чувствовала себя почти комфортно в его обществе – если бы только могла забыть о нем как о любовнике. Наконец они дошли до края пляжа, и тут раздумья, владевшие Марисой, выплеснулись наружу.

– Почему, Дамасо? – Она обернулась и наткнулась на его внимательный взгляд. – Почему ты хочешь вступить в брак? – Несмотря на то что в последнее время он не говорил об этом, идея по-прежнему давила на нее. – Ведь в наше время родителям ребенка вовсе не обязательно быть женатыми.

– Твои родители были женаты.

– Вот уж что совсем не аргумент. – Она даже не потрудилась скрыть горечь в голосе.

– Они не были счастливы?

Мариса пожала плечами и подняла с песка перламутрово-розовую ракушку.

– Нет. – Она вздохнула. Возможно, стоит ему рассказать, чтобы он понял. – Это был династический брак. Моя мать была красива, прекрасно воспитана, из хорошей семьи и богата, конечно. А отец не был особенно чувствительным человеком. Они не слишком хорошо подходили друг другу.

По крайней мере, насколько она могла судить по редким сохранившимся воспоминаниям и рассказам очевидцев. Ее мать давно умерла, так что Мариса плохо ее помнила.

– Но это ведь не значит, что вообще все браки обречены на провал.

– А твои родители были счастливы вместе?

Возможно, он вырос в теплой любящей семье.

Это отчасти объяснило бы его стремления.

Дамасо так долго смотрел на нее в молчании, что Мариса напряглась. Наконец он произнес:

– Я сомневаюсь.

– Разве ты не знаешь?

– Я не помню своих родителей.

– Ты сирота?

– Зачем столько эмоций. Я давно привык к этому. – Он наигранно улыбнулся.

– Но тогда почему?

– Потому что я хочу быть частью жизни своего сына. Или дочери. Я не собираюсь поддерживать ребенка издалека. Я хочу быть рядом.

Его лицо было непроницаемым.

Мариса поежилась. Он говорил так, словно ребенку был нужен только он, – а где же она в этой схеме?

– Ты не думаешь, что я буду хорошей матерью, так ведь? – Боль пронзила ее грудь. Ну конечно, с ее-то репутацией. – Ты все еще веришь прочитанному в газетах?

Допустим, она не была ангелом. Однако реальность, как обычно, не имела никакой связи с сенсационными историями из прессы – зачастую услышанными от людей, которые даже не были с ней знакомы.

Дамасо покачал головой:

– Я не сужу тебя, Мариса. Я просто хочу сказать, что не готов быть отцом на расстоянии.

Неужели он хочет этого ребенка, а не просто чувствует ответственность за него? Идея была привлекательна. Мариса вгляделась в его лицо, однако Дамасо не позволял ей увидеть настоящие эмоции за этой стальной маской.

Как можно доверять человеку, которого не знаешь?

– Как я мог бы просто уйти и оставить все заботы на твоих плечах?

Марисе очень нужна была поддержка. Однако чувство долга без любви ужасно. Именно так Кирилл относился к ней и Стефану, и это отравило их жизнь. От этого она собиралась защитить своего ребенка.

– Разве у ребенка нет права на обоих родителей? – Дамасо пристально вгляделся ей в глаза. – И на всю заботу и защиту, которые мы сможем ему дать?

– Ты прав, но…

– Нет никакого но, Мариса.

Внезапно его руки оказались у нее на плечах, и он притянул ее к себе, так что она ощутила фонтан энергии, исходившей от него.

– Я не брошу своего ребенка в одиночестве. Я буду заботиться о нем и защищать от всех опасностей. Я хочу, чтобы он никогда не почувствовал себя одиноким. Разве это преступление?

Внезапно маска упала, и за ней показался человек, объятый сильным чувством. Его руки дрожали от напряжения, а глаза стали почти черными.

Так вот в чем все дело. Одиночество и заброшенность – это то, что случилось с ним самим в детстве.

– Конечно, это не преступление. – Ее голос был слегка сиплым из-за нахлынувших эмоций. Мариса положила руку ему на грудь – для того, чтобы его поддержать, сказала она себе.

– Значит, ты согласна! – торжествующе произнес Дамасо. – Женитьба – единственный выход!

– Этого я не говорила. – Мариса попыталась отодвинуться, однако его руки все еще лежали у нее на плечах.

Он медленно потянул ее к себе, пока ее ладонь на его груди не осталась единственным, что их разделяло. Она ощутила тепло его тела и слабый запах его кожи, напомнивший ей о той единственной ночи, когда они были любовниками. Девушка вздрогнула от охватившего ее желания.

– Я мог бы тебя заставить.

Его голос был низким и касался ее кожи мягко, словно шелк. Его руки гладили ее плечи, и Мариса прикусила губу, а ее тело жадно выгнулось под его прикосновениями. Он наклонил голову:

– Ты держишь дистанцию с тех пор, как мы сюда приехали, но я же вижу, что ты притворяешься. Мы связаны, не отрицай это. Я вижу это каждый раз, когда смотрю на тебя или когда ты смотришь на меня. Это чувство никуда не делось.

Его жадные руки прошлись по ее спине и опустились к бедрам. Дамасо еще сильнее притянул ее к себе, и Мариса вздохнула, почувствовав его возбуждение. Она закрыла глаза, мечтая вырваться из его крепких объятий. Она могла бы это сделать, если бы хотела. Однако вместо этого она поднялась на носочки, прижимаясь к нему еще крепче. Дамасо порывисто вздохнул, и Мариса могла бы ощутить торжество, если бы сама не была захвачена страстью.

Дамасо прав. Она отрицала это, но именно в этом ощущении была причина ее беспокойства. Не только в беременности и тревоге о будущем. Об этом еще было время подумать, но здесь и сейчас она хотела Дамасо. Избегать его было тщетно – весь ее хваленый самоконтроль разлетелся вдребезги, стоило Дамасо оказаться рядом.

Ее голова отклонилась назад, и Дамасо поцеловал ее в шею:

– Ты бы хотела, чтобы я тебя заставил, верно? Для нас обоих это будет удовольствием, которого мы слишком долго избегали.

Его горячие губы двигались вверх по ее шее. Мариса почувствовала, как по коже побежали мурашки, а соски напряглись. Она гладила его голую грудь, ощущая под ладонями жесткие волоски.

Вдруг его рука скользнула вниз, и пальцы безошибочно нащупали самую чувствительную точку. Она ощутила, как жаркий пульс распространяется внизу живота.