Текст книги "Высадка в Нормандии"

Немалое число солдат на западе составляли призывники из Эльзаса, Лотарингии, а также те, кого именовали «фольксдойче». Таковыми считались лица немецкого происхождения, родившиеся в Центральной Европе – от Балтики до Черного моря, хотя не все они говорили по-немецки, а кое-кто этого языка даже не понимал. Насильно мобилизовали в армию даже поляков.

Почти пятая часть личного состава 7-й армии – это урожденные поляки или «восточные войска» (Osttruppen), набранные из советских военнопленных. Многие из последних добровольно пошли на службу к немцам только ради того, чтобы не умереть от голода и болезней в лагерях для военнопленных. Попытка использовать их на Восточном фронте не увенчалась особым успехом, поэтому фашисты постепенно отвели их оттуда и включили в состав РОА (Русской освободительной армии) генерала Андрея Власова. Львиную долю РОА отправили во Францию. Они были разбиты на батальоны, но отношение немцев к славянским «недочеловекам» (Untermenschen) не стало лучше. Как и на оккупированной территории СССР, их и здесь часто посылали воевать против партизан. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт согласился с мыслью о том, что их присутствие, а особенно склонность к грабежам «должны помочь французам представить себе, что будет, если во Францию придет Красная армия».

Немецкие офицеры и унтер-офицеры, которые командовали подразделениями РОА, весьма опасались получить от своих подчиненных пулю в спину, как только начнутся серьезные бои. Некоторые солдаты из этих «восточных войск» перешли на сторону французских партизан, многие другие при первой возможности сдались союзникам, хотя вторичная перебежка не спасла их в конце войны от возмездия Сталина. Во всяком случае, все попытки немцев подкрепить моральный дух РОА разжиганием ненависти к западным союзникам – «американским и английским плутократам» – с треском провалились. Всего два-три подразделения, в их числе «Восточный батальон Губер», будут по-настоящему драться против англо-американцев.

В глазах мирных французов эти «восточные войска» выглядели непривычно. Один житель городка Монтбур на полуострове Котантен, где впоследствии разгорелись жаркие бои, с удивлением глядел, как по улице марширует грузинский батальон с восседающим на серой лошади командиром впереди. Они пели какую-то совершенно незнакомую песню, «ничего похожего на немецкие марши, которые звенели у нас в ушах с 1940 г.».

Французы, которые частенько называли фольксдойче «немецкими задницами», испытывали сочувствие к призванным в немецкую армию полякам. Одна женщина в Байе слышала от них, что верные люди из Варшавы им сообщили: пусть как можно скорее сдаются в плен союзникам, и тогда их зачислят в польскую армию генерала Андерса, которая воюет в составе английских войск. Поляки также ухитрились рассказать французам об эсэсовских лагерях смерти. В их существование многие не верили вообще, особенно если рассказы сопровождались явными сказками – например, о том, что трупы евреев перемалывают и используют для производства сахара. Поляки, служившие в немецкой армии, предвидели и то, что ожидает их страну, когда туда придет наступающая Красная армия. «Вас-то освободят, – говорили они французам, – а нас ждет оккупация на долгие годы».

Резким контрастом ослабленным пехотным дивизиям выглядели танковые и моторизованные соединения СС и вермахта. Генерал-лейтенант Фриц Байерляйн, воевавший в Северной Африке под началом Роммеля, командовал Учебной танковой дивизией[45]45
  Традиционный русский перевод, хотя точнее было бы назвать ее курсантской: учебные части предназначены для подготовки солдат из новобранцев, здесь же служили уже подготовленные люди, готовившиеся стать офицерами.


[Закрыть], сформированной из преподавателей и курсантов танковых училищ. Когда он принимал дивизию, Гудериан сказал: «Вы с одной этой дивизией должны сбросить англо-американцев в море. Ваша задача – выйти к берегу… нет, не к берегу, а к морю». Среди других полнокомплектных дивизий, которым предстояло сражаться в Нормандии, была 2-я танковая под командованием генерал-лейтенанта Генриха фон Лютвица, толстяка с моноклем. Роммель так доверял ему, что поручил начать переговоры с союзниками, если возникнет такая необходимость. Ближе всех к побережью Нормандии дислоцировалась 21-я танковая дивизия, которая столкнется с англичанами в Кане. На вооружении у нее стояли не новенькие «Пантеры» и «Тигры», а старые Т-IV, а одну шестую личного состава набрали из фольксдойче. Если верить их командиру, генерал-лейтенанту Эдгару Фейхтингеру, «они еле-еле понимали приказы, а офицеры и унтер-офицеры не могли понять, что они бормочут». Фейхтингер был убежденным нацистом, который участвовал в организации берлинской Олимпиады 1936 г. Коллеги относились к нему более чем сдержанно, и он, будучи отчаянным ловеласом, всегда стремился к дамскому обществу. В самую ночь высадки союзников он проводил время в Париже, у своей любовницы.

Тем, кто сражался в Нормандии, в особенности англичанам на востоке, в районе Кана, доведется столкнуться с крупнейшим сосредоточением эсэсовских танковых дивизий с момента Курской битвы. Здесь были дислоцированы 1-я танковая дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд», состоявшая из самых молодых и самых фанатичных солдат, а позднее и переброшенные с Восточного фронта 9-я танковая дивизия СС «Гогенштауфен»[46]46
  Гогенштауфены – династия германских королей и императоров в Средние века, к которой, в частности, принадлежал и Фридрих Барбаросса.


[Закрыть] и 10-я – «Фрундсберг»[47]47
  В честь Георга фон Фрундсберга, который командовал наемниками на службе императора Карла V (начало XVI в.).


[Закрыть]. Английским танкистам придется также вступить в поединок с двумя эсэсовскими батальонами «Тигров», что повлечет за собой катастрофические последствия. Против американцев, высадившихся западнее, будут действовать только 17-я моторизованная дивизия СС «Гетц фон Берлихинген»[48]48
  По имени Гетца (Готфрида) фон Берлихингена, рыцаря, участника Крестьянской войны, предавшего крестьян накануне решающего сражения (1525).


[Закрыть] – самое слабое и хуже всех подготовленное соединение СС в Нормандии – и 2-я танковая «Дас Рейх», которая своей жестокостью вскоре покрыла себя еще большим, чем раньше, позором. Правда, американцам будет противостоять гораздо большее число пехотных соединений, самым крепким орешком из которых окажется 2-й парашютно-десантный корпус генерала воздушно-десантных войск Ойгена Майндля.

84-м корпусом, который контролировал побережье Нормандии, командовал генерал артиллерии Эрих Маркс, очень уважаемый и интеллигентный военачальник, худощавый и подтянутый, в очках. В Первую мировую войну он потерял один глаз, а его щеку и нос пересек глубокий шрам. В начале Второй мировой он остался также без ноги. «Он отличался спартанским духом и прусским простодушием», – писал один восторженный офицер. Однажды, когда за обедом подали взбитые сливки, генерал сказал:

– Больше я не желаю видеть ничего подобного, пока наша страна голодает.

Маркс был редким исключением среди немецких командиров. Как выразился начальник штаба Рундштедта генерал Гюнтер Блюментритт, с момента поражения в 1940 г. Францию рассматривали как «рай для завоевателей». Для тех, кому посчастливилось служить там, эти края были полной противоположностью русскому фронту. Говоря откровенно, неженатые офицеры, получая отпуска с фронта домой, старались раздобыть пропуск в Париж, а не сидеть в мрачном Берлине, который подвергался беспрерывным бомбежкам. Куда сильнее их прельщала перспектива погреться на солнышке в уличных кафе на Елисейских Полях, затем пообедать у «Максима», а уж после идти по ночным клубам и кабаре.

Похоже, их не слишком волновала мысль о том, что мирные французы могут помогать союзникам. «Противник, похоже, много о нас знает, потому что здесь очень легко заниматься шпионажем, – писал один офицер-техник 9-й танковой дивизии, побывавший в отпуске в Париже. – Повсюду вывески и указатели, да и у солдат самые тесные отношения с прекрасным полом. Я там провел несколько восхитительных деньков. В Париже нужно непременно побывать, и я рад, что мне представилась такая возможность. Здесь, в Париже, можно получить все, чего только душа пожелает».

В переброшенных с Восточного фронта соединениях, особенно в дивизиях СС, считали, что расквартированные во Франции солдаты размякли и утратили боевой дух. «Они ничем другим не занимались, только прожигали жизнь да барахло домой отсылали, – сказал об этом один немецкий генерал. – Франция – страна опасная: в ней много хорошего вина, красивых женщин, да и климат самый приятный». А солдат 319-й пехотной дивизии, дислоцированной на Нормандских островах, считали уже аборигенами – так они перемешались с тамошними английскими жителями. Их в шутку прозвали «лейб-гвардии его величества немецкими гренадерами». Впрочем, простые солдаты очень скоро стали называть их «канадской дивизией»: поскольку Гитлер отказался вывести их с островов, было очень похоже, что окажутся они в конце концов в лагерях военнопленных в Канаде.

Военнослужащие оккупационных войск действительно жили во Франции в свое удовольствие. Этому способствовало корректное отношение к местному населению, которого требовали от солдат их командиры. Нормандские крестьяне больше всего хотели жить и работать, как прежде. Весной 1944 г. неприятности обычно начинались с прибытия в тот или иной район войск СС или «восточных войск»: тогда вспыхивали пьяные драки, дебоши, ночная стрельба на улицах, изредка – изнасилования, частенько – грабежи и разбой.

Многие немецкие солдаты и офицеры состояли в связи с француженками – и в Париже, и в провинциальных городках, – а для тех, у кого девушки не было, в Байе был открыт солдатский бордель. Поблизости от него в этом маленьком тихом городке имелись кинотеатр для солдат, кабинет зубного врача и вообще все, что было необходимо для обслуживания немецких войск. Во Франции немецкие солдаты, особенно расквартированные вблизи богатых нормандских ферм, пользовались и еще одной привилегией: те, кто получал отпуска домой, везли ящики, набитые мясом и молочными продуктами для своих родных, которым приходилось все туже затягивать пояса – пайки в тылу становились совсем скудными. Весной 1944 г., когда англо-американская авиация усилила бомбовые удары по железным дорогам, крестьянам Нормандии все труднее стало сбывать свою продукцию. И немецким солдатам, и унтер-офицерам несложно поэтому было обменивать свои сигареты на сыр и масло, которые они отправляли в Германию. Иное дело, что из-за бомбежек и полевая почта не гарантировала надежности.

Ночь перед вторжением один унтер-офицер провел в окопе вместе с командиром своей роты. Они гадали, как в самой Германии люди отреагируют на вторжение англо-американцев, когда оно начнется. Однако унтера больше заботила другая проблема. «У меня здесь набралось уже больше четырех кило масла, – писал он своей жене Лоре, – и мне очень хочется отправить его тебе, если только появится возможность». Скорее всего, возможность у него так и не появилась, поскольку через два или три дня он «отдал жизнь за фюрера, нацию и великий Германский рейх», как сообщил, используя принятое выражение, командир роты в похоронке, отправленной жене унтера.

Француз, хозяин магазинчика, спросил одного немецкого солдата 716-й пехотной дивизии, оборонявшей побережье: как тот поведет себя, когда начнется вторжение? «Как моллюск: спрячусь в створки раковины», – ответил тот. Многие немцы, однако, не забывали о долге перед своей страной. Так, унтер-офицер 2-й танковой дивизии писал домой: «Не тревожьтесь, если я в ближайшие дни не смогу вам писать или если здесь начнутся бои. Постараюсь писать как можно чаще, даже если и вправду вокруг запылает. Нельзя исключать того, что наши враги, давно замышляющие удар по фатерланду, нанесут его в эти дни. Можете не сомневаться, однако, что мы будем стоять твердо».

В первых числах июня появлялись то признаки близящегося вторжения, то данные, опровергающие их. Как утверждал советник Роммеля по военно-морским вопросам контр-адмирал Руге, погодные условия исключали возможность вторжения в ближайшие дни. Немецкие метеорологи, не располагавшие данными, которые союзники получали с метеостанций в Западной Атлантике, сочли, что погода позволит произвести высадку не ранее 10 июня. Роммель решил использовать появившуюся возможность: съездить домой к жене на ее день рождения и повидаться в Берхтесгадене с Гитлером, попросить у того еще две танковые дивизии. Он, несомненно, свято верил в прогноз метеорологов, потому что не успел забыть, как всего полтора года назад, во время его отлучки по болезни из Африканского корпуса, Монтгомери начал сражение за Эль-Аламейн. А генерал-полковник Фридрих Дольман, командующий 7-й армией, решил провести 6 июня в Ренне штабные учения для командиров дивизий – при этом он тоже основывался на прогнозе погоды.

Были, правда, и такие, кто ощущал, что вот-вот что-то должно произойти. И их не смущало то, что весной уже было несколько ложных тревог. 4 июня оберштурмфюрер[49]49
  Оберштурмфюрер – звание в СС, соответствующее обер-лейтенанту (старшему лейтенанту) в армии.


[Закрыть] СС Рудольф фон Риббентроп, сын гитлеровского министра иностранных дел, возвращался с занятий по радиосвязи, проводившихся в 12-й танковой дивизии СС, и на дороге его обстрелял из пулемета истребитель союзников. На следующий день сына Риббентропа навестил в госпитале сотрудник посольства Германии в Париже. Уже прощаясь, дипломат сказал, что вторжение, согласно последним разведсводкам, должно начаться сегодня.

– Очередная ложная тревога, – отозвался Риббентроп.

– Ну, день пятого июня еще не кончился, – возразил ему дипломат.

Подозрения возникли и у немцев в Бретани – в связи с усилением активности местных групп Сопротивления. К северо-востоку от Бреста самолет союзников сбросил оружие для подпольщиков – чуть ли не на крышу штаба 353-й пехотной дивизии. «Охотились на офицеров связи и солдат-одиночек», а командир дивизии генерал Мальман едва не погиб от автоматного огня из засады. Погиб его адъютант, а в машине потом насчитали двадцать четыре пулевые пробоины. 5 июня был убит командир 942-го пехотного полка полковник Корд. Определенную информацию дал и допрос – несомненно, под пыткой – схваченного в начале июня подпольщика. Утверждалось, что задержанный сообщил: «вторжение начнется в ближайшие дни».

Непогода 5 июня не помешала учебным стрельбам на улицах Монтбура на полуострове Котантен, а вот командиры кригсмарине решили, что по такой погоде нет смысла высылать ночью в Ла-Манш патрульные корабли. В результате этого флотилии минных тральщиков союзников сумели незамеченными подойти к берегам Нормандии.

Рано вечером внимание немцев привлекло одно сообщение «Би-би-си», которое на самом деле было шифровкой, адресованной Сопротивлению. В 21:15 штаб Рундштедта передал сигнал тревоги всем войскам, но лишь 15-я армия в районе Па-де-Кале привела свои части в «состояние повышенной боеготовности № 2». В замке Рош-Гюйон генерал Шпейдель и адмирал Руге угощали обедом гостей, среди них и Эрнста Юнгера, ярого националиста, который вступил в оппозицию гитлеровскому режиму. Завершился прием около полуночи. В час ночи Шпейдель уже ложился спать, когда начали поступать первые сообщения о парашютных десантах.

Глава 4
Изолировать районы высадки

Французское движение Сопротивления, выросшее из разрозненных группок в самые мрачные дни оккупации, и теперь оставалось разобщенным и не организованным по военному принципу. Свести воедино группы, столь различные по своим политическим взглядам, оказалось задачей и трудной, и очень опасной. Пытаясь добиться координации между группами Сопротивления, погибли многие храбрецы, самым известным из которых стал Жан Мулен, другие чудом избежали гибели. В феврале 1944 г. удалось добиться некоторой степени единства в рамках Национального совета Сопротивления, главой которого был избран Жан Бидо. Бидо, который впоследствии стал у де Голля министром иностранных дел, оказался приемлемой кандидатурой и для коммунистов, и для представителей других политических сил.

Если свести все к самой простой схеме, то политически французы к весне 1944 г. разделялись на три лагеря, или, как они сами называли друг друга, на петеновцев (вишистов), коммунистов и голлистов. Понятно, что приверженцы этих лагерей сами себя называли чаще всего иначе. Немалая часть Сопротивления работала под руководством де Голля, причем не все эти люди были его политическими сторонниками. ОРА – Армейская организация Сопротивления – подчинялась приказам де Голля, но ее руководители не особенно скрывали, что не очень ему доверяют. ОРА во главе с генералом Ревером[50]50
  Ревер Жорж Мари Жозеф (1891–1974) – французский генерал, сподвижник адмирала Ф. Дарлана (одного из виднейших деятелей вишистского режима). После гибели Дарлана (декабрь 1942 г.) перешел на сторону генерала де Голля.


[Закрыть] и несколькими другими офицерами возникла на руинах армии, созданной вишистским режимом после подписания перемирия с Германией, а затем разогнанной немцами, когда в ноябре 1942 г. те заняли «неоккупированную» зону. Коммунисты считали их всего лишь вишистами-перебежчиками, которые норовят втереться в доверие к Сопротивлению. Сами же коммунисты, действуя исподволь, эффективнее всех прочих просачивались в ряды соперников, используя свою классическую тактику «проникновения». Пуская в ход разнообразные приемы, они добивались включения своих представителей (нередко выступавших под чужой маской) в различные комитеты Сопротивления, а затем овладевали этими комитетами изнутри, внешне сохраняя видимость единства различных групп. Пока действовал советско-германский пакт о ненападении, Французская коммунистическая партия (ФКП) находилась в сложнейшем положении, но с момента нападения Германии на Советский Союз радикально настроенные французы и француженки из числа членов ФКП с энтузиазмом пошли в ряды Сопротивления. Огромные жертвы, приносимые воинами Красной армии и партизанами, вдохновляли их на борьбу даже больше, чем верность Сталину в довоенный период. Кое-кто в ФТП[51]51
  Французское сокращение от Francstireurs et Partisans (букв. «Вольные стрелки и партизаны»), названия партизанских отрядов, сражавшихся под руководством ФКП и служивших основной силой Сопротивления.


[Закрыть], вооруженном крыле компартии, считал, что борьба против вишистского режима и немецкой оккупации должна перерасти в политическое восстание и битву за национальное освобождение. Не привыкшие к сталинской дисциплине и лишенные прямых указаний из Москвы, они не догадывались, что меньше всего Кремль хотел, чтобы во Франции, в тылу открытого союзниками второго фронта, вспыхнула революция. Пока Германия не будет разбита окончательно, Сталину была необходима вся возможная американская помощь по ленд-лизу в виде грузовиков, продовольствия, стали. Кроме того, он всерьез опасался, что союзников может привлечь идея сепаратного мира с Германией. В этих условиях его никак не устраивали осложнения со стороны местных компартий, которые могли бы дать американцам предлог для сепаратных переговоров с немцами.

Коммунисты – участники французского Сопротивления ничего обо всем этом не знали, и не только потому, что отсутствовала прямая связь с СССР. В самой Москве международный отдел ЦК ВКП (б), заменивший собою Коминтерн, получал мало указаний сверху – в отношении Франции Сталин умыл руки. Похоже, он не смог простить ей поражения в 1940 г., после чего Советский Союз, вопреки его расчетам, оказался перед угрозой агрессии гитлеровского вермахта.

По оценкам лондонского отдела специальных операций, который поддерживал связь со 137 радиопередатчиками во Франции, весной 1944 г. численность движения Сопротивления достигла примерно 350 000 человек. Из них около 100 000 имели исправное оружие, но лишь у 10 000 боеприпасов хватило бы больше чем на одни сутки боев. Главный свой вклад в успех операции «Оверлорд» Сопротивление внесло не партизанской войной, а ведением разведки и диверсиями, которые способствовали изоляции Нормандии от остальной части Франции.

В обоих видах этих действий большую роль сыграли организации Сопротивления, созданные железнодорожниками. Численность немецких дивизий можно было подсчитать, зная количество перевозящих их составов. Например, стало известно, что численность личного состава 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд» близка к полному комплекту: французские железнодорожники сообщили, что ей потребовалось восемьдесят четыре состава. «Зеленый план» предусматривал совершение диверсий. Железнодорожники совместно с другими группами Сопротивления сделали так, что поезда сходили с рельсов в туннелях, откуда их потом трудно было вытащить. Первоочередной целью как диверсий, так и воздушных налетов стали тяжелые подъемные краны. На сортировочных станциях выходили из строя паровозы, а рельсовые пути то и дело взлетали на воздух.

В Бургундии и по всей Восточной Франции железнодорожное сообщение замерло. Еще 37 железнодорожных путей было перерезано вокруг Дижона накануне самого вторжения. Немцы подвергли французских железнодорожников жестоким расправам. Несколько сот из них казнили, а 3000 человек отправили в концлагеря в Германии. Машинисты, кроме того, подвергались постоянной опасности со стороны союзных самолетов-штурмовиков. Пилоты «Тайфунов» обожали обстреливать поезда ракетами и снарядами: им нравилось смотреть, как взрываются паровозы, окутанные облаками пара. Французские служащие железной дороги совершали и не столь героические внешне дела: они задерживали немецкие воинские эшелоны, например направляя их не на ту ветку. Немцам пришлось привезти во Францию 2500 своих железнодорожников, и все же диверсии не прекращались.

Кроме очевидной причины: сорвать передвижение немецких войск и доставку техники и боеприпасов по железным дорогам, – было еще одно преимущество в том, чтобы заставить немцев двигаться по шоссейным дорогам. Запас собственного хода у танков не так велик, а регулярные бомбардировки 8-м авиасоединением[52]52
  В исторической литературе на русском языке нередко именуется 8-й воздушной армией, однако по своей структуре и численности это соединение соответствовало авиакорпусу; Спаатс имел звание генерал-лейтенанта, что также соответствует штатной должности командира корпуса, поэтому в данном тексте выбрано нейтральное название «авиасоединение», тем более что ВВС как вид вооруженных сил в США тогда не существовали: имелись авиация сухопутных войск и авиация ВМС, что не предусматривало наличия в их структуре армейского звена.


[Закрыть] США нефтеочистительных и нефтехимических заводов привели к резкой нехватке топлива у вермахта. А дефицит у немцев резины для шин предоставил бойцам Сопротивления новую очевидную и легкую цель. Оказалось, что гвозди и битое стекло, рассыпанные на дорогах, по которым немцы перевозили грузы, способны сильно затруднить движение по шоссе, как и предусматривал план «Черепаха».

План «Фиалка» был рассчитан на служащих ПТТ – французской сети телефонной и телеграфной связи. Его главным пунктом была порча проложенных под землей кабелей, которыми пользовались немцы. Это имело еще и то преимущество, что немцам приходилось больше прибегать к переговорам по радио, а те нетрудно было перехватить и расшифровать с помощью «Ультра», хотя немцы этого и не знали. А «Синий план» предусматривал проведение диверсий на линиях электропередачи.

В нормандских департаментах Кальвадос и Ла-Манш Сопротивление не имело больших сил. Самой активной в военном отношении была группа Сюрку в Понт-Одеме. Бойцами Сопротивления были 200 жителей Байе и его окрестностей, да еще кое-кто из рыбаков в мелких прибрежных портах. Подальше от берега, где условия это позволяли, было припрятано до поры до времени оружие. В департаменте Орн, где можно было укрыться в лесах, в состав групп Сопротивления входило до 1800 человек, из которых треть имела оружие.

Но малочисленность подпольщиков в Кальвадосе не означала, что союзники не получили там достаточной помощи. В Лондон потоком текли разведывательные сведения. Какие немецкие дивизии прибыли в эти места – устанавливали прачки, которые видели номера частей на воротниках мундиров. От французских подпольщиков в Лондоне получили множество подробностей, благодаря которым английские десантники на планерах сумели провести на редкость успешную операцию и захватить мост через реку Орн у Бенувиля. А два француза, работавшие в конторе организации Тодта, которая осуществляла строительство оборонительных сооружений, сумели скопировать схемы и карты. Одного из них, мсье Брюне, схватили и казнили. Бойцами Сопротивления были определены минные поля, как настоящие, так и ложные, и даже предпринимались попытки точно выяснить калибр орудий, прикрывавших прибрежную зону. Сделать это было трудно, потому что рабочих-французов увезли оттуда раньше, чем прибыли сами орудия, но косвенно на калибр указывали границы запретной для рыбаков зоны, установленной на время проведения учебных стрельб.

Генерал Кениг и его лондонский штаб направляли деятельность Сопротивления, а тем временем ВШ СЭС планировал операции с участием групп спецназа – их должны были сбросить на парашютах, чтобы они действовали совместно с бойцами Сопротивления. Верховный штаб учитывал, что группы, уже заброшенные по линии ОСО, нанесут удары по железным дорогам преимущественно в глубине Франции. А вот ближе к побережью надо задействовать 2420 солдат и офицеров английских САС – парашютно-десантных частей специального назначения. Строевые офицеры из штаба американской 1-й армии генерала Брэдли посматривали на САС недоверчиво, считая тех «всего-навсего хорошо натасканными диверсантами-парашютистами». В докладе по данному вопросу говорилось: «Задача состоит в том, чтобы сбросить бойцов САС как можно ближе к районам высадки [морского десанта], и пусть они отстреливают отдельных немцев, а в дополнение к этому разбавляют водой бензин в цистернах, прокалывают шины автомобилей и сеют панику среди противника». Только позднее, уже в Бретани, американцы в полной мере оценят действия спецназовцев.

Высадка в Бретани была поручена набранному из французов 2-му парашютному полку бригады САС. Ему предстояло стать первой французской регулярной воинской частью, сражающейся на земле Франции после 1940 г. Передовые подразделения в малиновых беретах английских парашютистов, но со своей эмблемой – лотарингским крестом вылетели на «Галифаксах»[53]53
  «Галифакс» – тип английских тяжелых бомбардировщиков, принятый на вооружение в 1937 г.


[Закрыть] с базы ВВС в Фэйрфорде (графство Глостершир) поздно вечером 5 июня. К концу июля французские парашютисты превратились в ядро 30-тысячной армии бретонских партизан-маки.

Начиная с марта 1943 г. и другие подразделения готовились к десантированию во Францию с целью оказания помощи Сопротивлению и боевой подготовки его бойцов. Основным типом таких подразделений служили группы «Джедборо»[54]54
  По имени шотландского городка, славившегося в свое время скорыми судебными расправами над разбойниками.


[Закрыть] из трех человек: одного английского или американского офицера, одного французского офицера и радиста. В целом 83 такие группы, одетые в полную форму и прошедшие инструктаж у людей Кенига, будет заброшено во Францию, но многие из них – с большим опозданием, так что никакой пользы они не принесут.

Роммель отлично понимал, как уязвимы его коммуникации – не только для бойцов Сопротивления, но прежде всего для ударов англо-американской авиации. «Когда они высадятся, у нас возникнут те же самые трудности со снабжением, что и в Северной Африке, – сказал он еще 15 мая генералу Байерляйну. – Они разрушат коммуникации, и мы не получим ничего из-за Рейна, как не получали ничего с того берега Средиземного моря».

В планы союзников, однако, не входила изоляция района сражений на линии Рейна – ВШ СЭС ставил своей целью отрезать Нормандию и Бретань, прервав железнодорожное сообщение и разрушив все мосты через Сену к востоку от будущих плацдармов и через Луару к югу. Но оказалось, что не так-то просто начать эту операцию, получившую кодовое наименование «Транспортировка»: мешали нервозность англичан и соперничество между генералами.

Настойчивее всех проталкивал этот план заместитель Эйзенхауэра Главный маршал авиации Теддер. В феврале командующий бомбардировочной авиацией маршал авиации[55]55
  Соответствует званию генерал-лейтенанта в сухопутных войсках.


[Закрыть] Гаррис и командующий американским 8-м авиасоединением генерал Спаатс были предупреждены о том, что подготовка к «Оверлорду» потребует отвлечения эскадрилий тяжелых бомбардировщиков, осуществлявших стратегические налеты на Германию. Гаррис настойчиво возражал: ему упорно казалось, будто бомбардировщики и сами вот-вот поставят Германию на колени, поэтому он хотел, чтобы его летчики продолжали разносить германские города в пыль. Допустимы лишь «минимальные отвлечения» от выполнения главной задачи – «уничтожения материальных ресурсов противника, которые позволили бы ему противостоять войскам вторжения», – писал Гаррис начальнику штаба Королевских ВВС Главному маршалу авиации сэру Чарлзу Порталу.

Больше всего Гаррис не любил, когда ему указывали, что бомбить, а что нет. Из-за погодных колебаний «руки у него должны быть полностью развязаны». Что касается налетов на Францию, он мог предложить только эскадрильи «Галифаксов» и «Стирлингов», которые по радиусу действия значительно уступали «Ланкастерам» и не могли проникать в глубь Германии. Большое нежелание отказываться от привычных целей проявил и Спаатс, который считал совершенно необходимым продолжать бомбардировки немецких нефтеочистительных заводов и авиазаводов, выпускавших истребители. На большом совещании 25 марта Эйзенхауэр отдал авиаторам категорический приказ, отметавший их возражения, но они, как и прежде, пытались делать все по-своему.

Спаатс указывал и на опасность гибели под бомбами большого числа мирных жителей-французов. Этот вопрос очень беспокоил Черчилля. Он даже написал письмо Рузвельту, настаивая на том, что «главной целью [союзной авиации] должны быть самолеты люфтваффе». Он опасался, что «гибель многих людей может вызвать широкое недовольство у мирных французов как раз накануне начала операции “Оверлорд”. Бомбежки могут серьезно настроить французов против приближающихся освободителей – англичан и американцев – и посеять семена ненависти в нашем будущем тылу». 11 мая Рузвельт в своем письме решительно отмел эти опасения Черчилля: «Сколь бы ни были печальны сопутствующие потери среди мирного населения, я не готов издалека налагать ограничения на любые действия, которые ответственные командиры считают необходимыми для успеха операции “Оверлорд” и для предотвращения излишних потерь в союзных войсках вторжения»[56]56
  В первые месяцы 1944 г., до начала вторжения, потери среди мирного населения Франции составили 15 000 человек убитыми и 19 000 человек ранеными. (Прим. авт.)


[Закрыть].

Теддеру по-прежнему приходилось с трудом преодолевать упорное сопротивление Гарриса. Летчик-бомбардировщик Гаррис был на ножах с руководством Министерства авиации, не переставал ругать Ли-Мэллори, и даже Порталу – непосредственному начальнику Гарриса – становилось все труднее справляться с ним. «Королевские ВВС стали тогда домом, разделившимся в себе[57]57
  Аллюзия на Евангелие от Матфея (12: 25).


[Закрыть], – сказал позднее об этом один из американских старших штабных офицеров. – Трудно поверить, в какую клоаку превратилась авиация». Столкнувшись с противодействием и Гарриса, и Черчилля, Теддер пошел к Эйзенхауэру.

– Вы должны унять этих бомбардировщиков, – потребовал он, – или же мне придется подать в отставку.

Верховный командующий не стал терять времени. Он пригрозил доложить обо всем президенту, и Черчиллю с Гаррисом пришлось сдаться. По словам Портала, Черчилль просто не верил в то, что бомбежками можно изолировать районы боев на плацдармах.

Неудача не умерила опасений Черчилля в отношении французов. Он пытался установить предел потерь среди мирного населения: 10 000 человек, – после чего бомбежки следовало прекратить. Без конца спрашивал Теддера, не превышено ли это число, а генералам верховного штаба рекомендовал посоветоваться о выборе целей для бомбардировок с французами де Голля. «Только не это!» – ответили изумленные генералы.

Потери среди мирного населения действительно оказались очень высокими, как и потери в экипажах бомбардировщиков. Бомбардировки рассчитывались таким образом, чтобы нанести удары по целям в глубине и не позволить немцам определить точки десантирования. Однако заявления Гарриса о том, что его тяжелые бомбардировщики непригодны для нанесения ударов по тактическим целям типа мостов и железных дорог, оказались глубоко ошибочными. Страхи Роммеля стали сбываться еще до того, как развернулось полномасштабное вторжение.