Текст книги "Повесть о Белой змейке"

– Значит, сама убежала, а меня бросила на произвол судьбы!

– Я думала, что все обойдется, раз деньги нашлись. Кто мог подумать, что с тобою поступят так жестоко? Когда же я узнала, что тебя сослали, собрала все, что у меня было, и поехала следом за тобою. Вот и все. А теперь я уйду. Видно, не суждено нам стать мужем и женою.

– Как? Сразу же и уедете? Ведь вы проделали такой долгий путь! – воскликнул Ван. – Поживите у нас несколько дней, глядишь – все и образуется.

– И правда, госпожа, поживем денек-другой, раз хозяин приглашает. Да и господину Сюю вы не чужая – как-никак помолвлены были, – сказала Цин-цин.

– Ну, зачем об этом вспоминать, – остановила ее госпожа Бай – Я только затем приехала, чтобы объяснить, как все произошло!

– Но если вы помолвлены, – сказал Ван, – тем более нельзя вам сразу уезжать. Нет, нет, пожалуйста, погостите у нас, госпожа.

И Ван отпустил паланкин.

Прошло несколько дней. Все это время красавица Бай изо всех сил старалась угодить матери хозяина, и та уговорила Вана быть сватом. Для свадьбы выбрали счастливый день – одиннадцатое число одиннадцатой луны, – чтобы супруги прожили в согласии до глубокой старости. Время промелькнуло незаметно, быстро настал назначенный срок. Красавица Бай дала Вану денег и попросила его устроить свадебный пир. После пира молодожены удалились под свадебный полог. Сюй был вне себя от счастья. Ему казалось, что рядом с ним не женщина, а одна из небожительниц, и он досадовал лишь на то, что не узнал ее раньше. Не успели они насладиться друг другом, как вот уже трижды пропел петух, и небо на востоке стало светлеть. Да, верно сказано:

 
Когда ты счастлив, ночь
Обидно коротка,
 

 
Но длится без конца,
Когда гнетет тоска.
 

Молодые супруги были неразлучны, как рыбы неразлучны с водою. Опи пребывали в сладком забытьи, радостном упоении, в беспробудных грезах. Ио дни сменялись днями и месяцы месяцами, и вот уже миновало полгода. Повеяло мягким запахом весны, все вокруг оделось парчою цветов, по дорогам засновали повозки, на улицах и в торговых рядах царило оживление. Однажды Сюй Сюань спросил хозяина:

– Отчего в городе сегодня так шумно, куда это все спешат?

– Сегодня середина второй луны, и все хотят взглянуть на Спящего Будду. Тебе бы тоже следовало посетить храм Чэнтяньсы.

– Да, ты прав. Пойду скажу жене. Сюй Сюань поднялся наверх.

– Сегодня середина второй луны, все идут посмотреть на Спящего Будду. Я тоже хочу взглянуть. Если кто будет меня спрашивать, отвечай, что меня нет, но сама из дому не выходи.

– Вот еще нашел себе занятие! Нечего тебе там делать и смотреть не на что! Разве худо тебе со мною, дома?

– Ничего, ничего, я скоро вернусь. А прогулка, во всяком случае, будет мне на пользу.

Выйдя из гостиницы, Сюй Сюань встретил знакомых, и вместе они направились в храм Чэнтяньсы. Сюй прошел по открытым галереям, заглянул в самый храм и направился к выходу. У ворот сидел даосский монах в халате, подпоясанный желтым шнуром. На голове у монаха был платок, на ногах – пеньковые туфли. Он продавал целебные снадобья, талисманы и освященную воду. Сюй Сюань остановился.

– Я бедный монах с Южных гор. Я брожу с места на место, подобно облаку, торгую талисманами и освященной водой, избавляя людей от недугов и отвращая беды. Ко мне, страдающие и удрученные! – выкликал монах.

Вдруг взгляд его задержался на молодом человеке в толпе. Это был Сюй Сюань. Над его головою монах заметил черное облачко.

– Эй, юноша, скорее подойди сюда, ты заворожен и околдован злою силой! – вскричал монах. – Тебе грозит великая опасность. Вот два чудесных талибмана, они спасут тебя от гибели. Один сожжешь в третью стражу, другой – спрячешь у себя в волосах.

Сюй Сюань взял талисманы и с благодарностью поклонился монаху. «Я и сам подозревал, что жена моя – оборотень, оказывается, так оно и есть», – уныло размышлял он по пути домой. Поздним вечером, когда госпожа Бай и служанка Цин-цин уснули, Сюй Сюань поднялся с постели. «Наверняка третья стража уже наступила», – сказал он себе. Спрятав один талисман в волосах, он приготовился сжечь второй, как вдруг услыхал голос жены.

– Сколько времени мы с тобою вместе,v а ты все мне не доверяешь! – промолвила она. – Прислушиваешься ко всяким злым наговорам. Вот и сегодня – надумал сжечь эту бумажонку, чтобы от меня отделаться! Ну что же, давай – жги свой талисман, посмотрим, что из этого выйдет.

Сюй оторопел, а она вырвала талисман у него из рук и подожгла.

– Ну как? И дальше будешь меня подозревать или, наконец, успокоишься? – спросила она, когда бумажный талисман догорел.

– Прости меня, я не виноват. Перед храмом Спящего Будды я повстречал бродячего монаха, и он сказал, что ты оборотень, – принялся оправдываться Сюй.

– Завтра пойдем туда вместе. Хочу поглядеть на этого монаха.

Как только наступило утро, красавица Бай причесалась, заколола волосы, оделась в белое платье, руки украсила запястьями. Она велела служанке присматривать за домом и вместе с мужем направилась к храму Спящего Будды. Вокруг монаха, продававшего освященную воду и талисманы, уже толпился народ.

– Негодяй! – закричала Бай, метнув злобный взгляд на монаха. – Как ты смел солгать моему мужу, будто я – оборотень? Да еще талисман ему дал, чтобы меня истребить!

– Надежнее моих заклятий на свете нет, – возразил монах. – Если только оборотень проглотит мой талисман, он сразу примет свой настоящий вид.

– Ладно, пиши свое заклятье! Я проглочу его здесь, при всех, – воскликнула госпожа Бай.

Монах написал на талисмане заклятье. Госпожа Бай схватила полоску бумаги и мгновенно ее проглотила«Зрители затаили дыхание и широко раскрыли глаза, но все осталось по-прежнему.

– Это самая обыкновенная женщина. За что ты обозвал ее оборотнем? – крикнул кто-то в толпе, и тут же на монаха полились яростная брань и проклятья.

Монах не отвечал ни слова. Он был в полной растерянности и только водил глазами из стороны в сторону,

– Вы сами видели, что этот монах ничего не смог со мною сделать, – сказала госпожа Бай. – Теперь моя очередь. Я с детства немного знакома с волшебством.

Бай что-то забормотала, слов, однако же, никто не разобрал, и вдруг монах съежился, словно кто-то схватил его за шиворот, сжался в комок и… поднялся над землей. Все удивленно зашумели, и только Сюй Сюань молчал, точно набрал в рот воды, – так он был изумлен и подавлен.

– Если бы не вы, уважаемые господа, он бы у меня провисел в воздухе целый год, – сказала госпожа Бай и дунула на монаха.

Монах снова коснулся ногами земли и бросился наутек, жалея лишь об одном – что родители не наградили его крыльями. Толпа разошлась, отправились восвояси и супруги.

На том пока дело и кончилось. Молодые продолжали жить счастливо и в полном согласии.

При этом – надобно вам знать – деньги на расходы всякий раз давала красавица Бай.

Время летит словно стрела, и вот незаметно подступило восьмое число четвертой луны – день рождения будды Сакья-Муни. На улицах раздавали щедрую милостыню, повсюду виднелись лики будд в кипарисовых

рамках.

– Здесь у вас – точь-в-точь как в Ханчжоу, – заметил Сюй Сюань хозяину гостиницы.

Слова эти услыхал соседский малый, по прозвищу Железный Лоб, и тотчас вмешался в разговор:

– Господин Сюй, а сегодня в храме Чэнтяньсы праздник Омовения Будды. Вы пойдете?

Сюй Сюань поднялся к себе.

– Нынче в храме Чэнтяньсы праздник Омовения Будды, надо бы сходить, – сказал он жене.

– Не ходи, ничего любопытного там не увидишь, – сказала Бай.

– Нет, я, пожалуй, схожу, все-таки немного развлекусь.

– Ну, если ты непременно решил идти, надо хотя бы одеться понаряднее. Ведь на тебе все старое, поношенное.

Госпожа Бай распорядилась, и служанка Цин-цин принесла новый, с иголочки наряд. Темный, прямого покроя халат был как будто нарочно шит на Сюй Сюа-ня и сидел превосходно. Голову молодого человека украсила черная шелковая шляпа с двумя нефритовыми кольцами на затылке, на ноги он надел черные туфли. Наряд этот дополнил топкой работы веер с изображением красавиц; к рукоятке веера была привязана коралловая подвеска.

– Возвращайся пораньше, чтобы мне не беспокоиться, – нежно напутствовала Сюя жена.

Сюй Сюань кликнул соседского малого, по прозвищу Железный Лоб, и они весело зашагали к храму, По дороге Сюй Сюань то и дело слышал восхищенные похвалы своей наружности и платью. Услыхал он от прохожих и о том, что накануне у закладчика Чжоу пропали четыре или пять тысяч связок монет, дорогие каменья и другие ценные вещи.

– Сегодня Чжоу донес об этом начальству и подал опись украденного. Нарядили следствие, начали розыски, но пока ничего не нашли, – рассказывали прохожие.

Сюй Сюань пропустил эти разговоры мимо ушей. Вместе с попутчиком они вошли в храм. Здесь было людно и оживленно. Во всех направлениях сновали богомольцы, воскурявшие благовония перед святыми.

– Жена велела мне возвратиться пораньше. Пора домой, – сказал Сюй Железному Лбу.

Никто не ответил, и, обернувшись, Сюй увидел, что сосед куда-то исчез. Сюй решил не терять времени и направился к выходу. У ворот стояли пять или шесть стражников; у каждого к поясу был пристегнут служебный знак. Заметив Сюя, один из них закричал:

– Смотрите! Этот молодчик одет примерно так, как описано в бумаге, и веер как будто такой же!

– Господин Сюй! – сказал другой стражник, который был знаком с Сюем. – Позвольте-ка мне ваш веер.

Сюй, ничего не подозревая, протянул ему веер.

– Ну да, вот и подвеска в точности такая же, какая в описи указана!

– Вяжи его! – в один голос закричали стражники,

Е Сюй тут же был связан.

Он схвачен был По обвиненью в краже, – Как тигр – овцу, Его схватила стража. – Это ошибка, я ни в чем не виноват! – кричал Сюй.

– Виноват или не виноват, потом разберутся, а пока мы отведем тебя в управу. Пусть Чжоу сам поглядит. У него из закладной лавки пропало золота, жемчуга и всяких других драгоценностей на целых пять тысяч связок. Среди украденного были два белых нефритовых кольца и тончайшей работы веер4 с коралловой подвеской. А ты еще отпираешься – «не виноват, не виноват!». Грабитель ты и вор, и к тому же еще наглец! Нечего с тобою и разговаривать. Смотри, ведь на тебе с головы до пят все краденое! Подумать только, какова наглость! Вырядился и пошел, ничего не побоялся!

Сюй Сюань растерянно смотрел на стражников и молчал. Наконец он собрался с мыслями и промолвил:

– Так вот оно что… Ну, ладно, не беда. Я знаю, кто украл…

– Идем в управу, там разберутся!

На другой день, едва правитель Сучжоуской области открыл присутствие, к нему привели Сюя.

– Где золото, жемчуг и остальные драгоценности, которые ты украл у закладчика Чжоу? – приступил к допросу правитель, – Если не будешь запираться, избежишь пыток.

– Высокочтимый господин правитель, – отвечал Сюй, – все, что на мне надето, я получил из рук моей супруги Бай. Где она это раздобыла, я не знаю. Но мудрая прозорливость господина правителя, несомненно, раскроет и обнаружит всю правду.

– А где же твоя жена?

– Вы найдете ее в доме Вана, у моста Удачи.

Правитель приказал стражнику Юань Цзы-мину идти вместе с обвиняемым к мосту Удачи и немедленно разыскать женщину. Увидев Сюя в сопровождении стражника, хозяин гостиницы изумился и испугался.

– Что случилось? – вскричал он.

– Жена наверху? – спросил, в свою очередь, Сюй, не ответив на вопрос хозяина.

– Вскоре после того, как вы с Железным Лбом ушли в храм, госпожа Бай сказала мне: «Муж отправился в храм развлекаться, а мне со служанкой велел сторожить дом и до сих пор не вернулся. Мы с Цин-цин выйдем ему навстречу, – может быть, случилось что-нибудь неладное. Прошу вас, присмотрите за нашими комнатами». И вот со вчерашнего вечера ее нет. Я думал было, что вы вместе с родственниками уехали.

Видя, что женщины нет и найти ее невозможно, стражник арестовал Вана и потащил к правителю области.

– Где эта женщина Бай? – спросил правитель. Хозяин гостиницы повторил свой рассказ во всех

подробностях и добавил:

– Она оборотень, верьте моему слову. Допрос был окончен, и правитель распорядился:

– Сюй Сюаня – в тюрьму!

Однако же хозяин гостиницы Ван упросил отпустить арестованного на поруки и немедленно внес денежный залог.

А в это самое время закладчик Чжоу сидел напротив ямыня в чайной. Вдруг к нему подбегает слуга.

– Хозяин! Хозяин! Драгоценности нашлись! Они оказывается, лежали в пустом сундуке в кладовой!

Чжоу помчался домой. Прибежал, глянул и в самом деле, все на месте. Не было только шляпы с яшмовыми кольцами да веера с коралловой подвеской.

– Увы! Горе мне! – заголосил Чжоу. – Понапрасну оговорил я Сюй Сюаня, ни за что погубил человека.

И он решил пойти в управу и просить, чтобы с Сюя сняли хотя бы часть вины.

Примерно в те же дни тайвэй Шао послал казначея Ли, зятя Сюй Сюаня, в Сучжоу с каким-то поручением. Ли остановился в гостинице Вана, и хозяин рассказал ему обо всем, что случилось. «Все-таки он мне не чужой. Нельзя бросать его на произвол судьбы», – подумал Ли. Он перемолвился словечком с одним, с другим из чиновников, а кое-кого и деньгами задобрил.

Настал день суда. Приняв в рассуждение все обстоятельства дела, правитель области виновной в краже и хищении признал госпожу Бай, но и подсудимый Сюй Сюань совершил преступление, скрыв от властей козни оборотня, а посему приговорен к ста ударам палками и ссылке на работы в Чжэньцзянскую область, за триста шестьдесят ли от Сучжоу.

– Хорошо, что в Чжэньцзян, – сказал Ли, выслушав приговор. – Там у меня есть названый дядя, по имени Ли Кэ-юн. Он держит аптеку у Игольного моста. Я напишу ему письмо, и он тебе поможет, не сомневайся.

Сюй Сюань занял у зятя денег на дорогу. Часть денег пришлось потратить на угощение стражникам. Когда наступило время прощаться, Сюй с благодарностью поклонился зятю и хозяину Вану, сложил свои пожитки и тронулся в путь. Хозяин и зять проводили его немного и вернулись обратно в Сучжоу.

Дорога выдалась нелегкая. Стражники останавливались на ночлег, когда было уже совсем темно, а едва забрезжит рассвет, снова трогались в путь. Прошло много дней, прежде чем они наконец достигли Чжэнь-цзяна. Первым делом Сюй решил разыскать Ли Кэ-юна. В сопровождении стражников он двинулся прямо к Игольному мосту. Перед аптекой сидел приказчик с лотком, на котором были разложены лекарства. Сюй попросил вызвать хозяина. Когда на" пороге показался Ли Кэ-юн, оба стражника и Сюй-Сюань приветствовали его поклоном.

– Я шурин казначея Ли из Ханчжоу, – сказал Сюй Сюань. – Вот вам письмо от него.

Приказчик принял письмо и передал хозяину. Аптекарь распечатал его и прочел.

– Так это вы Сюй Сюань?

– Да, это я, ничтожный, – ответил Сюй.

Ли Кэ-юн пригласил Сюя и обоих стражников к столу, а после обеда велел приказчику проводить их в управу. Стражники сдали бумагу, которую везли из Сучжоу, а приказчик от имени хозяина внес залог и взял заключенного на поруки. Стражники с ответного бумагой тронулись в обратный путь. Сюй Сюань и приказчик вернулись домой. Юноша горячо поблагодарил аптекаря и его старую мать.

– Оказывается, ты торговал в аптеке? – спросил Кэ-юн, еще раз перечтя письмо.

И он взял Сюя к себе приказчиком, а поселил его у торговца бобовым сыром Вана в переулке Пяти Ветвей.

Сюй Сюань выполнял свою работу с необыкновенным старанием, и хозяин не мог им нахвалиться. В аптеке Ли Кэ-юна служили еще два приказчика. Один, Чжао, был человек честный и добрый, другой, Чжан отличался коварным и злобным нравом. Он был уже в' летах и всегда грубо помыкал всяким, кто уступал ему возрастом. Появление Сюй Сюаня, разумеется, его не обрадовало. Опасаясь, как бы его не уволили, Чжан принялся строить Сюю всякие козни и каверзы.

Приходит однажды хозяин.

– Ну как новичок?

«Ага, попался!» – сказал про себя Чжан, а вслух ответил:

– Да в общем ничего, только вот… – Что такое? Говори прямо!

– Он любит, когда покупают сразу помногу, и только с такими покупателями предупредителен и любезен, а кто берет мало, на тех и внимания не обращает. Люди недовольны. Я уже сколько раз ему говорил, да он не слушает.

– Ну, это еще беда невелика. Я сам с ним поговорю. Пусть попробует не послушать! – сказал Ли Кэ-юн.

Весь-этот разговор слышал другой приказчик, Чжао. Когда хозяин ушел, он заметил Чжану:

– Нам нельзя враждовать. Сюй Сюань – новичок, и мы должны помогать ему. Если он в чем и ошибается, надо сказать прямо, а не наговаривать хозяину у него за спиной. Сюй может думать, будто мы завидуем ему.

– Много ты понимаешь, молокосос! – огрызнулся Чжан.

Вечером аптека закрылась, и приказчики разошлись, Чжао явился к Сюй Сюаню в переулок Пяти Ветвей.

– Чжан клевещет на тебя хозяину, – сказал он Сюю. – Ты должен теперь особенно стараться. Будь одинаково внимателен со всяким, сколько бы товару он ни брал.

– Большое тебе спасибо за добрый совет! Не выпить ли нам по чарке вина? – предложил Сюй.

Они пошли в харчевню. Слуга подал вина, они выпили.

– Наш хозяин человек крутой, возражений и пререканий не терпит. Никогда с ним не спорь. Торговлю веди так, как он велит, – наставлял его Чжао.

– Спасибо за твою заботу, брат! Премного тебе обязан!

Они выпили еще по две чарки. Тем временем на дворе совсем смерклось.

– В такую темень, пожалуй, и дорогу-то не найдешь. Ну, прощай, до завтра, – сказал Чжао.

Сюй расплатился, и они отправились по домам. Боясь налететь спьяну на встречного, Сюй решил держаться поближе к стенам. Медленно, нетвердой поступью, подвигался он вперед, как вдруг в каком-то доме распахнулось во втором этаже окно, и на голову хмельному Сюю посыпалась зола из утюга.

– Кто это так безобразничает? Ослепли, что ли, или совести у вас нет? – бранился Сюй.

Из дому поспешно выбежала женщина.

– О господин, не бранитесь. Я виновата. Простите меня!

Голос показался Сюю знакомым. Он всмотрелся пристальнее, – перед ним стояла госпожа Бай. В сердце молодого человека мигом вспыхнула и запылала ярость.

– Ах, это ты, проклятая воровка, оборотень! Сколько бед вынес я из-за тебя! Дважды подвела ты меня под суд! – закричал он.

Правильно говорит пословица: мало в тебе гнева – не настоящий ты муж; вовсе нет гнева – ты не мужчина. А еще есть такие стихи:

 
Обидчица скрылась – пепросто найти:
Железные туфли истопчешь в пути.
 

 
Поймав, отплати же ей, гневом горя,
Терять и мгновенья не должен ты зря.
 

– Опять ты появилась у меня на пути, злое наваждение! – кричал Сюй. Он бросился к жене и схватил ее за шиворот. – Ну что, пусть власти нас рассудят или сами с тобой сочтемся?

– Муженек, вспомни-ка пословицу: одна брачная ночь приводит за собою сто счастливых дней! – как ни в чем не бывало улыбнулась госпожа Бай. – Обо всем разве расскажешь? Я хочу, чтобы ты знал только одно: тот наряд достался мне от покойного мужа. Я подарила его тебе в знак и в доказательство своей любви, и. вот что из этого вышло: за любовь ты платишь мне ненавистью. Мы с тобою стали словно царства У и Юэ [16]16
  Царства У и Юэ – удельные княжества эпохи Чунь-цю, враждовавшие между собой.


[Закрыть].

– Я искал тебя, но ты исчезла бесследно. Хозяин сказал, что вы с Цин-цин ушли мне навстречу. Как же ты очутилась здесь?

– Подле храма я услыхала, что тебя схватили стражники. Я послала Цин-цин разузнать, что и как, но она ничего толком не выведала, наоборот, кто-то ей солгал, будто ты вырвался из-под охраны. Я испугалась, как бы не задержали и меня, и велела служанке тут же нанять лодку до Цзяньканской области: там живет мой дядя по матери. Сюда мы прибыли только вчера. Да, я, в самом деле, дважды подвела тебя под суд, и мне стыдно смотреть тебе в глаза. Но не надо меня корить. Ведь я не отрицаю своей вины и молю тебя о прощении. Мы жили так мирно и счастливо, зачем же нам расставаться? Моя любовь к тебе велика, как гора Тайшань, а преданность подобна Восточному морю. Я клянусь жить и умереть вместе с тобой! Не гони меня, и мы проведем все наши дни до самой старости в добром согласии, как и подобает супругам.

Сюй Сюань попался на коварную приманку, и гнев его скоро сменился радостью. Он еще повздыхал, поворчал, но любовная страсть уже овладела всем его существом. Домой он не пошел, а остался на ночь у жены.

Рано поутру Сюй явился в переулок Пяти Ветвей, к своему домохозяину торговцу Вану.

– Из Сучжоу приехала моя жена со служанкой. Я хочу перевезти их сюда, мы будем жить вместе.

– Что ж, прекрасно, нечего долго и толковать, – согласился хозяин, и Сюй в тот же день привел жену со служанкой в дом торговца бобовым сыром.

Назавтра он пригласил соседей на чашку чаю, а еще через день соседи пригласили супругов к себе. После пирушки все разошлись по домам, но это уже к нашему рассказу не относится.

Настал четвертый день после новой встречи Сюя и госпожи Бай. Поднявшись ото сна, умывшись и причесавшись, Сюй Сюань сказал жене:

– Я поблагодарю соседей за угощение, а потом пойду в аптеку – пора браться за дело. А ты с Цин-цин присматривай за домом и никуда не отлучайся.

Распорядившись таким образом, он ушел. Дни потекли обычною чередой. Сюй уходил рано и возвращался поздно. Время летело без остановки, и дни бежали за днями. Прошел месяц. Как-то раз Сюй сказал жене, что надо бы им побывать в гостях у аптекаря Ли.

– Ну, конечно, ведь ты у него служишь, непременно надо к нему сходить. Это будет тебе на пользу, – подхватила госпожа Бай.

На другое утро Сюи нанял паланкин для жены, а Вана попросил нести короб с гостинцами. Следовала за паланкином и верная служанка Цин-цин. Когда паланкин остановился у дома аптекаря, госпожа Бай сошла на землю, и гости направились к воротам. Им навстречу уже выходил сам Ли Кэ-юн. Госпожа Бай дважды низко поклонилась ему и пожелала благополучия. Затем гости отдали поклон старой госпоже и поздоровались со всею остальною родней.

Надо вам знать, что Ли Кэ-юн, хотя был и в летах, питал неодолимую слабость к женским прелестям. Увидев госпожу Бай, красота которой, как гласит пословица, могла бы повергнуть в прах целую страну, он уже не в силах был отвести от нее глаз. Поистине верно сказано:

 
Он сразу потерял покой,
В его глазах темно:
Ведь о красавице такой
Тоскует он давно.
 

На столе появились всевозможные яства и вина.

– Ну и красавица! – шепнула Ли Кэ-юну мать. – Лицом хороша, обходительна, приветлива и достоинство свое соблюдает.

– Сразу видно, что родом из Ханчжоу, там все такие, – согласился сын.

Гости стали прощаться, и хозяин сказал себе: «Хорошо бы провести ночку с этой красавицей!» Он наморщил лоб, придумывая, как бы половчее это сделать, и тут же надумал: «Тринадцатого числа шестой луны – день моего рожденья! Главное – не спешить, и она сама попадется мне в руки».

Время летит, словно ворон, бежит, точно быстроногий заяц [17]17
  По древним преданиям, на солнце живет трехлапый ворон, а на луне – заяц, который толчет в ступе снадобье бессмертия. Золотой ворон и яшмовый заяц – символы солнца и луны.


[Закрыть], и вот уже миновал праздник Середины лета, В начале шестой луны Ли Кэ-гон обратился к своей матери с такими словами:

– Матушка, тринадцатого – день моего рожденья. Надо позвать гостей. Я хочу угостить родных и приятелей – пусть они веселятся в этот радостный день.

Не откладывая, разослали пригласительные карточки родным, друзьям и приказчикам, и назавтра Кэ-юн получил благодарственные подарки – свечи, лапшу и платки. Тринадцатого числа собрались мужчины, и пирушка продолжалась до вечера. На другой день утром с поздравлениями пожаловала женская половина гостей, среди них была и красавица Бай. Она оделась особенно нарядно: в синюю, затканную золотом кофту и пунцовую шелковую юбку; волосы перевиты нитями жемчуга, украшены золотыми и серебряными булавками. Госпожа Бай и ее служанка Цин-цин низко поклонились хозяину и старой госпоже. В восточной комнате в честь гостей был накрыт стол, уставленный всевозможными яствами. По природе своей Ли Кэ-юн отличался отчаянной скупостью, как говорится: вошкой обедал, ножку на ужин оставлял. Но теперь, ослепленный страстью, решив добиться своего во что бы то ни стало, он не поскупился на угощения. Неотступно потчевал он свою гостью, то и дело подливая ей вина, и красавица Бай захмелела. Вот она поднялась из-за стола, чтобы отправить нужду. Дальновидный Ли Кэ-юн, заранее все рассчитав и предусмотрев, еще па-кануне приказал няньке:

– Когда госпоже Бай понадобится выйти по нужде, проводи ее в дальнюю комнату.

Сам он должен был незаметно прокрасться туда же и ждать. Словно нарочно про него говорят стихи:

 
По стене не стал он лезть,
Не устраивал подкопа,
На глазах у всех решил
Он красавицу похитить.
 

Вначале все шло так, как было задумано. Красавица Бай вышла. Нянька провела ее в дальнюю часть дома Ли Кэ-юн, томясь неодолимою похотью, двинулся следом, но сразу же войти в комнату не отважился, а решил сперва заглянуть в щелку. Если бы он этого не сделал, может быть, всей нашей истории скоро настал бы конец. Но едва прильнул он к щели, как его объял великий ужас, он отлетел назад и грохнулся оземь.

 
Поди узнай, что приключилось с ним
И почему лежит он недвижим.
 

А приключилось вот что: Ли Кэ-юн увидел не красавицу, подобную яшме или цветку, а огромную, с бадью толщиной белую змею. Чудище извивалось по комнате, его глаза, похожие на две плошки, горели золотым огнем. Ли Кэ-юн едва не помер от страха; лицо его посинело, губы побелели. С трудом поднявшись на ноги, он бросился прочь. На счастье, хозяина заметили служанки и подхватили его под руки, а там набежали слуги, принесли успокаивающих лекарств, и Ли Кэ-юн мало-помалу опомнился и пришел в себя.

– Что случилось? Что тебя так напугало? – забеспокоилась мать.

Кэ-юн не стал объяснять истинную причину.

– Нет, нет, ничего, просто в последние дни я чересчур утомился, а сегодня встал чуть свет. Видно, от усталости голова закружилась.

Хозяина уложили в постель, а гости между тем снова собрались у праздничного стола и выпили еще по нескольку чарок. Наконец пиршество кончилось, и женщины, поблагодарив за угощение, разошлись.

Вернувшись домой, красавица Бай сообразила, что Ли Кэ-юн может завтра же рассказать Сюй Сюаню о том, что увидел, и что надо любой ценой этому воспрепятствовать. Раздеваясь перед сном, она то и дело охала и вздыхала.

– Ведь ты сегодня была в гостях, веселилась, угощалась, что же ты так тяжело вздыхаешь? – спросил в конце концов Сюй.

– Ох, муженек, лучше не спрашивай! Неспроста этот господин Ли надумал праздновать день рождения, неспроста звал меня к себе. Когда я вышла по нужде, он подстерег меня и пытался обесчестить: сорвал с меня юбку и штаны – чуть было уж на пол не повалил. Я сперва хотела позвать на помощь, да побоялась огласки – ведь в доме гости со всего города. Тогда я его как толкну, он упал и прикинулся, будто потерял сознание, – видно, совесть все-таки заговорила… Я до того обижена, прямо не знаю, как быть…

– Ничего не попишешь, придется смолчать – он ведь мой хозяин, к тому же до беды-то не дошло. Лучше всего забудь об этом.

– Ах, вот как! Мало того, что ты за меня заступиться не хочешь, – еще его оправдываешь! – закричала госпожа Бай.

– Одумайся, что ты говоришь! Ведь мой зять дал мне рекомендательное письмо к Ли Кэ-юну, и он, на мое счастье, принял меня прекрасно и даже взял приказчиком к себе в аптеку! Как, по-твоему, я должен теперь поступить?

– Какой же ты после этого мужчина! Он меня едва не обесчестил, а ты и дальше готов у него служить! – Но куда мне деться? Как мы с тобой прокормимся?

– Служба приказчика – низкое занятие. Надо тебе открыть свою аптеку.

– Да, легко тебе давать советы. А деньги где я возьму?

– Не тревожься, об этом позабочусь я. Завтра же достану тебе денег, а ты найми подходящий дом.

Правильно говорит пословица: как исстари повелось, так и поныне осталось – добрые люди всегда найдутся. Жил неподалеку от супругов некий господин Цзян Хэ, который всю свою жизнь только о том и думал, как бы кому оказать услугу. На другое утро Сюй Сюань получил у жены деньги и тут же попросил соседа Цзян Хэ сходить на пристань, что у Чжэньцзянской переправы, и снять дом по соседству. Потом он обзавелся прилавком и накупил целебных снадобий. К Ли Кэ-юну Сюй больше не ходил, а перепуганный хозяин его не звал и не посылал за ним.

В десятую луну все было готово, и, выбрав счастливый день, Сюй Сюань открыл свою лавку. Торговля день ото дня шла все бойче, прибытки росли. Однажды, расположившись со своими товарами перед домом, Сюй заметил буддийского монаха; в руке у монаха была книга пожертвований.

– Я из обители Золотых Гор, – проговорил монах, кланяясь Сюю. – В седьмой день седьмой луны мы празднуем рождество Владыки Драконов. Придет ли господин в храм возжечь свечи и пожертвует ли малую толику денег на благовонные курения?

– У меня есть лучшие благовония, я охотно пожертвую их вашему храму. Но записывать мое имя в книгу не надо.

И с этими словами Сюй выложил на прилавок курительные свечи.

– Я надеюсь, что господин и сам пожалует в храм, – промолвил монах и, поблагодарив, удалился.

Весь этот разговор слышала красавица Бай.

– Глупец! – обрушилась она на мужа. – Отдать этому попрошайке, этому плешивому вымогателю такие прекрасные благовония! Да ведь он выменяет их на вино и на мясо!

– Я сделал пожертвование от чистого сердца, а если он вымогатель и обменяет благочестивый дар на вино – это уже его грех, – ответил Сюй.

Настал седьмой день седьмой луны. Открывая лавку, Сюй увидел, что на улице необычайно людно и оживленно. Вскорости в аптеку вошел Цзян Хэ, большой любитель всяческих торжеств и празднеств.

– Господин, вы недавно сделали пожертвование в обитель Золотых Гор. Не хотите ли сходить сегодня в храм?

– Подожди немного, вот управлюсь с делами, и пойдем вместе.

– Ничтожный с удовольствием составит вам компанию!

Сюй Сюань прибрал товары и пошел к жене.

– Я иду в храм Золотых Гор воскурить благовония, а ты присматривай за домом.

– Зачем тебе туда? Разве не знаешь пословицу: попусту перед тремя буддами не появляйся?

– Во-первых, я никогда не видел этого храма и мне хочется на него взглянуть. А потом, я ведь сделал пожертвование, и мне надо возжечь свечи.

– Ну, если тебе так уже хочется – иди. Только, пожалуйста, выполни три моих просьбы.

– Какие просьбы?

– Первое – не входи в келью к настоятелю, второе – не вступай в беседу с монахами, а третье – поскорее возвращайся. Если задержишься, я выйду тебе навстречу.

– Хорошо, я сделаю все, как ты просишь.

Сюй оделся в праздничное платье, спрятал в рукав ха тата коробочку с благовонием и, в сопровождении Цзян Хэ, спустился к переправе. Они взяли лодку и поплыли к обители Золотых Гор. Зажегши благовонные палочки в зале Владыки Драконов, они стали прогуливаться по обители и через некоторое время оказались перед кельей настоятеля.

Сюй остановился. «Жена запретила мне сюда входить», – вспомнил он.

– Э, да что там, ведь она нас не видит! Скажешь, что не входил, и дело с концом! – принялся уговаривать его Цзян Хэ.

Они осмотрели келью и направились к выходу. А надо вам знать, что в келье сидел монах. На нем была круглая монашеская шапка и халат прямого покроя, взор его блистал проницательностью и мудростью, и всякому было понятно, что этот человек поистине праведен. Видя, что Сюй удаляется, монах приказал прислужнику: