Текст книги "Космический марафон"

К тому времени, как мы закончили, Бренанд тоже пришел в себя, поднялся и осторожно ощупывал здоровенную шишку на черепе. Он почти ничего не видел и был исключительно мрачен. Кисло взглянув на Кли Янга, он заметил:

– Ну вот ты и увидел этих тварей. – Он указал на все еще шевелящиеся обрубки на земле. – И какими, интересно, они тебе представлялись?

– С прискорбием вынужден констатировать, что мне они представлялись просто деревьями, – промямлил Кли Янг, тем самым неохотно признавая, что тоже был введен в заблуждение, как и ничтожные земляне.

– Ну что, по-прежнему будешь настаивать на преимуществах своих глаз на шарнирах, да? – ядовито заметил Бренанд. Он снова пощупал голову и пинком отшвырнул в сторону шестидюймовый кусок извивающейся веревки. – Пошли!

Мы зачем-то перешли на бег, добежали до первой хижины и набились в нее как сельди в бочку. Изнутри строение выглядело гораздо более вместительным, чем с воздуха: оно было раза в три просторнее обычной земной комнаты. Внутренних перегородок не оказалось, и обстановка вызывала легкое недоумение.

Стены и крыша были плетеными, причем такими плотными, что защищали и от ветра, и от дождя. Каркас хижины был сделан из прочных упругих шестов, напоминающих стволы бамбука. На полу лежала толстая травяная циновка, украшенная искусным орнаментом. У одной стены стояли три круглых стола в фут высотой и фута четыре в диаметре. Это я их называю столами, хотя они вполне могли быть и стульями, и кроватями.

На стропилах крыши висели довольно своеобразные предметы обихода, некоторые были вырезаны из дерева, другие – из тусклого, отливающего свинцом металла. У большей части этой утвари имелись тонкие изогнутые носики, оканчивающиеся малюсенькой дырочкой, которую, наверное, можно было бы заткнуть булавкой. Лично мне показалось, что существа, пользующиеся такой посудой, должны сосать из нее ртом не больше пуговицы от ширинки.

Особенно привлекло наше внимание висящее на стене напротив двери устройство. Оно имело круглый циферблат с нанесенными на него сорока двумя точками. На нем был закреплен еще один диск всего с одной точкой, и, пока мы разглядывали прибор, этот второй диск очень медленно повернулся, и точка на нем совместилась с точкой на большом круге. По-видимому, устройство служило чем-то вроде часов, хотя они не тикали, да и вообще не издавали никаких звуков. Тем не менее эта штука служила очевидным доказательством того, что в данном случае мы имели дело не с какими-то дикарями, а с существами, обладающими довольно развитым сознанием и умеющими делать довольно сложные вещи.

Хижина была пуста. Ее обитатели скрылись, а странные часы на стене молчаливо отсчитывали местное время. Мы осветили фонарями буквально каждый кубический дюйм помещения и совершенно уверились в том, что в хижине нет ни души. Я мог бы поклясться чем угодно) что хижина пуста, хотя и обратил внимание на легкий козлиный запашок, который я объяснил себе затхлостью воздуха или даже тем, что он остался после ухода обитателей этого жилища.

Хижина номер два оказалась точно такой же. В ней никого не было. Правда, мебели в ней было чуть больше, и обставлена она была чуть иначе: мы насчитали не три, а целых пять круглых столиков или кроватей. Двое часов. Но никаких обитателей. Мы снова тщательно обследовали ее шестью парами глаз, в том числе и движущимися независимо друг от друга огромными глазами Кли Янга, и все равно в ней никого не обнаружили.

К тому времени, когда мы закончили обыскивать внешнее кольцо, обследовав тридцатую по счету хижину, нам стало ясно, что обитатели селения убежали в лес еще тогда, когда катер пронесся над ними в первый раз, но все же оставили двух сторожей, чтобы испытать, на что мы способны. Ну что ж, думаю, мы оправдали их ожидания.

И все равно мне было как-то не очень приятно обыскивать чужие дома. Существа, которые умеют делать металлическую посуду и приборы вроде часов, вполне способны создать оружие гораздо более серьезное, чем лук и стрелы. А это означало, что нам еще могут дать прикурить.

Так чего же они тянут? Поразмыслив над этим, я наконец сообразил, что можно безнаказанно шарить и по бесчисленному количеству земных деревушек, не встретив при этом ни единого солдата или ружья. Когда требуются войска, их вызывают по телефону или по радио. Может быть, мы наткнулись на совсем уж глухую деревеньку, жители которой сейчас в ужасе побежали за подмогой куда-нибудь еще. В таком случае все самое интересное ждало нас впереди.

Но я ошибался. Нас просто водили за нос, а мы даже и не подозревали об этом.

Выйдя из тридцатой по счету хижины, Бренанд мрачно сказал:

– Сдается мне, что мы попусту теряем время.

– Ты просто читаешь мои мысли, – подхватил Уилсон.

– И я тоже так считаю, – добавил Молдерс.

– И я, – согласился Келли.

Я ничего говорить не стал. Они и так уже высказали то, что было у меня на уме. Я вышел наружу в темноту, убежденный в том, что все это хождение из хижины в хижину – дело совершенно напрасное и что самое правильное – вернуться на катер и убраться восвояси.

– А как же шлюпка? – спросил Кли Янг.

– Да плевать на нее, – равнодушно откликнулся Бренанд.

– А как же быть с Эмброузом и Макфарлейном? – настаивал марсианин.

– Они просто две иголки в этом инопланетном стоге сена, – заявил Бренанд. – Их тут можно искать до тех пор, пока мы не обрастем седыми бородами в ярд длиной. Давайте возвращаться.

Кли Янг сказал:

– А что же мы скажем Макналти?

– Что их здесь попросту нет.

– Но мы ведь на самом деле этого не знаем!

– А я уверен! – решительно воскликнул Бренанд.

– Правда? – Кли Янг некоторое время обдумывал услышанное. Затем он обратился к остальным: – Вы тоже так считаете?

Мы все как один кивнули. Да, и я вместе со всеми – как последний дурак, которым и оказался.

– Странно, – медленно и со значением заметил Кли Янг. – Потому что я так не считаю!

– Ну и что с того? – грубо спросил Келли. Кли Янг повернулся к нему:

– Я думаю несколько по-другому, чем вы. Можно обмануть мои глаза, но не кое-что другое!

– Что другое?

– Ту часть моего разума, которая не связана со зрением.

Бренанд вмешался:

– Что ты имеешь в виду?

Сжимая в одном щупальце излучатель, а в другом фонарь, Кли опасливо огляделся и сказал:

– Ведь мы прилетели сюда исключительно для того, чтобы отыскать Эмброуза и Макфарлейна, если это возможно. А тут вы совершенно неожиданно решаете, что черт с ними. Причем все как один. – Его глаза снова уставились в темноту. – Занятное единодушие, не правда ли? Мне кажется, что желание закончить поиски вам внушили, а значит, здесь кто-то есть!

Господи, меня это просто-таки потрясло! На какое-то мгновение в голове у меня все смешалось, поскольку пришлось выбирать между двумя взаимоисключающими желаниями. Остальных я видел очень смутно, но Уилсон стоял рядом со мной, и я заметил, что на лице его написано полное смятение. Сомневаться не приходилось: в бесполезности дальнейших поисков нас кто-то убеждал.

Затем в голове у меня будто щелкнуло, и действительность наконец окончательно взяла верх над иллюзией. Должно быть, и с остальными в этот момент произошло то же самое, потому что Молдерс как-то стыдливо крякнул. Потом в сердцах выругался Келли, а Бренанд раздраженно заговорил:

– Ну теперь мы перешерстим все эти хижины до единой!

После этого мы немедленно приступили к обыску хижин второго, внутреннего, круга. Мы бы действовали гораздо проворнее, если б не были вынуждены держаться вместе. Тогда мы могли бы одновременно обыскивать по шесть хижин. Но у нас был приказ не разделяться, да мы и сами к этому времени научились осторожности. Я пару раз ловил себя на мысли, что неплохо бы нам ускорить процедуру, разделившись, но каждый раз спохватывался, опасаясь, что эти мысли могут оказаться не совсем моими собственными. Противно действовать по приказу омерзительного клубка веревок, прячущегося где-то поблизости в темноте.

Мы уже добрались до двенадцатой по счету хижины во внутреннем ряду, и Бренанд вошел внутрь первым, освещая себе дорогу фонарем. К этому времени мы привыкли к тому, что хижины пусты, но все же были готовы к любой неожиданности. На сей раз я оказался последним и уже собирался войти в хижину вслед за Уилсоном, когда из мрака справа от меня вдруг донесся едва различимый звук. Я остановился у входа и посветил фонарем направо.

В свете фонаря я увидел Эмброуза, сидящего через две хижины от меня. Он помахал рукой, как бы показывая, что яркий свет мешает ему разглядеть, кто я. Он был совершенно спокойным, целым и невредимым и выглядел так, словно недавно женился на дочери вождя и решил принять местное гражданство.

Я, само собой, тут же издал радостный возглас и окликнул находящихся в хижине ребят:

– Там один из наших!

Они тут же выскочили наружу и уставились туда, куда светил мой фонарь.

– Привет, Эмми! – крикнул Бренанд.

– Привет! – отчетливо и внятно сказал Эмброуз, повернулся и скрылся в хижине.

Само собой, мы вприпрыжку помчались туда же, предполагая, что у Эмброуза на руках, возможно, больной или тяжело раненный Макфарлейн.

Это представлялось вполне правдоподобным, судя по тому, что он не бросился к нам, а ушел обратно в хижину. Я был совершенно уверен, что в хижине мы найдем лежащего на полу Макфарлейна, и машинально даже полез за своим пакетом первой помощи. Добежав до хижины, мы ввалились внутрь. Шесть фонарей залили помещение ярким светом.

Но там никого не оказалось. Ни души!

Стены были сплошными и прочными, второго выхода тоже не наблюдалось. Фонарь Бренанда все время освещал единственный вход в хижину с того самого момента, как мы побежали к ней. Мы очень тщательно все обшарили, то и дело призывая Эмброуза, но убедились, что там и крысе было бы негде спрятаться.

Закончив обыскивать хижину, мы остановились, растерянно глядя друг на друга и чувствуя полную опустошенность, как вдруг Молдерса осенило:

– Вопрос: а почему это нас заманили именно в эту хижину? Ответ: чтобы мы пропустили две последние!

– Точно! – удивленно выдохнул Бренанд. Он бросился к двери. – Плевать на приказы: разделимся на тройки и обыщем обе хижины одновременно.

Молдерс, Келли и я бросились в хижину номер тринадцать. Пусто. Обстановка в ней оказалась примерно та же, что и в остальных, и здесь никого не было. Мои партнеры терять времени не стали. Убедившись, что хижина пуста, они помчались в соседний дом, где находилась группа Бренанда, и я уже собирался последовать их примеру, когда услышал – а может, мне только показалось, что услышал, – какой-то приглушенный звук за спиной.

Резко развернувшись, я посветил фонарем, но не обнаружил ничего, что могло бы издать такой звук, но тут он послышался снова, а за ним последовало несколько глухих ударов, как будто кто-то топал по густой траве.

Снова иллюзии, подумал я. Хотя существа и хранили молчание, я знал, что по крайней мере нескольким самым одаренным из них удается заставить нас слышать звуки. Я мог поклясться, что Эмброуз ответил Бренанду: «Привет!» Тут мне пришло в голову, что просто должны быть и еще более способные твари, которые в состоянии имитировать человеческую речь, поскольку ведь передразнивал же кто-то Макналти по радио, и это не было иллюзией. Голос действительно звучал в динамике.

Чувствуя себя как-то глупо, я спросил: «Кто здесь?» – приготовившись всадить луч туда, откуда на мой вопрос эхом откликнутся: «Кто здесь?» Но мне никто ничего не ответил, лишь сдавленные булькающие звуки разнеслись по хижине с удвоенной силой.

Я совершенно растерялся. Одна часть моего разума спорила с другой: «Ты позволил себя отделить от остальных, пусть даже и на несколько ярдов. Они ведь в соседней хижине и не видят, что с тобой может случиться, а ведь кто-то явно хочет, чтобы ты отправился вон в тот угол и получил по башке».

Любопытство подталкивало меня в угол, а осторожность удерживала на месте. И тут как раз вернулся Келли, чтобы посмотреть, почему я задерживаюсь. Вопрос был решен.

– Еще секундочку, – сказал я. – Ты пока постой и прикрой меня, если что. Там, похоже, что-то забавное.

С этими словами я вернулся в хижину с фонарем в одной руке и с излучателем – в другой и, прислушавшись, определил, что звуки доносятся из дальнего левого угла комнаты. Чем ближе я подходил, тем они становились громче, как будто для того, чтобы подсказать мне, что я приближаюсь к цели в игре «Холодно – горячо». Теперь я слышал их так же отчетливо, как обычно слышу рев двигателей «Марафона», когда он начинает подниматься над землей. Чувствуя себя довольно глупо под взглядом наблюдающего за мной Келли, я положил фонарь на пол, встал на колени и начал шарить руками вокруг. Вдруг моя рука нащупала грубый ботинок.

В следующее мгновение Келли грязно выругался и выстрелил так, что луч прошел всего в каких-то трех дюймах от моей шеи. Жаром мне даже волосы на затылке опалило. Позади что-то яростно задергалось, зазвенела какая-то упавшая на пол посуда, и возле меня на полу появился четырехдюймовый кусок извивающейся веревки. В то же мгновение рядом со мной появился Эмброуз.

Он возник совершенно внезапно, как будто какой-то фокусник вдруг вытащил его, как кролика из шляпы. Я ощупывал руками совершенно пустой угол, пытаясь обнаружить источник странных звуков, и вдруг коснулся невидимого ботинка, а потом над моей шеей блеснул луч Келли, что-то яростно завозилось позади меня – и вот пожалуйста: передо мной на спине лежит Эмброуз, связанный и с кляпом во рту. Я пребывал в таком состоянии, что уже вообще отказывался верить чему бы то ни было. Поэтому я вырвал у него изо рта кляп и, направив на него излучатель, сказал:

– Может, ты и Эмброуз, а может, и нет. Поэтому не вздумай повторять то, что я говорю. Придумай быстренько что-нибудь сам, да побыстрей.

Ну, я вам доложу, он оказался и придумщиком! Я услышал такое, от чего мои уши едва не свернулись в трубочки, а Келли от восторга просто оцепенел. Ругался Эмброуз быстро, складно и с большим-большим чувством. Он всегда казался человеком довольно спокойным, и трудно было даже представить, что в душе у него накопилось так много вещей, могущих значительно обогатить мировую сокровищницу непристойных выражений. Но в одном сомневаться не приходилось: никакое существо, рожденное на этой планете, ни в жизнь не сумело бы придумать ничего даже отдаленно похожего на тираду Эмброуза.

Одним словом, я занялся освобождением его от пут, сплетенных из очень прочных волокон травы, а он тем временем продолжал высказывать все, что думает, лишь изредка останавливаясь и припоминая, не пропустил ли он случайно какого-нибудь смачного ругательства. Вокруг нас всюду корчились обрубки маслянистых веревок, бесцельно ползая взад и вперед. Теперь в дверях виднелось уже четыре изумленных лица, помимо Келли.

Наконец, отшвырнув остатки веревок, Эмброуз встал, ощупал себя с ног до головы и сказал столпившимся в дверях ребятам:

– Нашли Мака?

– Пока нет, – ответил Уилсон.

– Десять против одного, что он в соседней хижине, – сказал Эмброуз.

– Боюсь, не выиграть тебе, – сообщил Уилсон. – Мы как раз оттуда, и его там нет.

– А вы как искали? – вмешался я. – Прощупывали весь пол?

Глядя на меня, как на дурака, Уилсон спросил:

– А с какой стати нам его прощупывать?

– А стоило, – поддержал Келли, поигрывая излучателем и облизывая губы.

– Послушайте, – сказал я. – Неужели непонятно, что вы видите только то, что вам указывают видеть. И поэтому, когда вам указывают не видеть ничего…

– Послушайте лучше меня, – сказал Эмброуз. – Этот клубок змей может внушить вам что угодно. – Он шагнул вперед. – Пошли-ка лучше обшарим ту хижину еще раз.

Мы вернулись к хижине номер четырнадцать. Лучи шести фонарей залили ее ярким светом от стены до стены и от пола до крыши. Пусто. Никого. Черт возьми, это было совершенно очевидно!

Стоя в центре помещения, Эмброуз сказал:

– Мак, ты можешь издать какой-нибудь звук? Какой угодно?

Тишина.

Все это выглядело довольно глупо: стоит посреди хижины человек и взывает к кому-то не более видимому, чем привидение. Я попытался представить себе Макфарлейна, лежащего где-то совсем рядом и изо всех сил пытающегося освободиться от пут или произвести хоть какой-то звук, оставаясь при этом абсолютно недоступным нашим глазам и как будто погребенным в каком-то слепом пятне нашего сознания.

В этот миг мне в голову пришла идея, которая тогда показалась мне ну прямо-таки гениальной. Ведь лучи шести фонарей, светящие в шести разных направлениях, – они, пожалуй, освещали хижину даже чересчур ярко!

– Эй! – сказал я. – Давайте-ка лучше направим весь этот свет в одну сторону.

– Зачем? – спросил Молдерс.

– А затем, – поведал я, наслаждаясь наступившей тишиной, – что при таком освещении совершенно отсутствуют тени, а любой объект тень отбрасывает обязательно.

– Да, это верно, – согласился Уилсон, явно восхищаясь моим интеллектом. – Обязательно отбрасывает.

Но Эмброуз раздраженно отмахнулся и тут же вернул меня с небес на землю, сказав:

– Пустая трата времени. Теней мы не увидим точно так же, как не видим отбрасывающих их объектов. Если уж тебя водят за нос, то это всерьез и надолго.

– Угу! – согласно проворчал Бренанд, которому услышанное, видимо, пришлось по душе. Он погладил макушку, на которой вскочила довольно заметная шишка.

Снова обращаясь в пространство, Эмброуз заявил:

– Хорошо, Мак, если не можешь даже пискнуть, попробуй подкатиться к моим ногам. – Он немного подождал, глядя себе под ноги. Время, казалось, остановилось. Наконец он разочарованно огляделся и поймал мой недоуменный взгляд: – Я прощупаю пол вдоль этой стены, а ты займись тем же самым с другой стороны. Остальные пусть пока проверят середину хижины. Если почувствуете что-нибудь или на что-то наткнетесь – сразу хватайте!

Опустившись на четвереньки, он пополз вдоль стены, ощупывая рукой пол впереди себя. Я занялся тем же самым с другой стороны. Поскольку я уже нашел таким образом Эмброуза, мне эта процедура не казалась такой странной, как остальным. И тем не менее я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Как-то странно сознавать, что, не будучи слепым, ты тем не менее не можешь полагаться на свои глаза. Я, конечно, имею в виду следствие, а не причину. Наши глаза были целы и нормально функционировали. Беда лежала гораздо глубже – в той части мозга, где создавалась ложная картинка, охотно принимаемая разумом за чистую монету.

Пока все остальные корчились посреди комнаты, я добрался до угла и свернул вдоль следующей стены, снова дополз до угла, поводил рукой в воздухе и – о-о-о-о! – коснулся чего-то невидимого, попытался схватить его и ощутил под рукой пучок каких-то холодных склизких трубок. Самое ужасное, что я никак не мог разжать руку. Я был потрясен, и пальцы не слушались меня. Невидимая тварь между тем рванулась, потащила меня за собой, и я ткнулся носом в пол.

Слава Богу, хоть Келли сообразил, что происходит. У него было некоторое преимущество перед остальными, поскольку он уже стал свидетелем аналогичной ситуации в предыдущей хижине. Увидев, как я вписался носом в пол, он прицелился в точку, находящуюся где-то в футе от моего стиснутого кулака, и выстрелил. Через полсекунды начался кавардак. Я обнаружил, что одной рукой вцепился в бешено извивающийся клубок черных веревок, который пытается тащить меня к выходу, Келли тем временем расстреливает его по краям, а Бренанд ошалело палит в самую середину.

Эмброуз начал просить, чтобы кто-нибудь дал ему нож разрезать веревки на Макфарлейне. Кли Янг попытался было схватить чужака своим мощным щупальцем, но решил не рисковать, так как кто-нибудь мог впопыхах попасть в него лучом. Уилсон отплясывал какой-то воинственный танец в центре хижины, непрерывно паля куда ни попадя. Один из лучей прошел, наверное, не дальше чем в одной восьмой дюйма от толстого зада Келли, примерно на таком же расстоянии от моей головы, и проделал в стене дырку размером с обеденную тарелку. Даже не знаю, как такое произошло: получается, что луч пару раз изогнулся вопреки всем известным законам физики.

Я наконец выпустил дрянь, за которую держался, и заметил, что руки мои перепачканы какой-то сероватой вонючей слизью. Тварь уже превратилась в груду отдельных кусочков, которые лучи делали все мельче и мельче. Но как бы ни были малы эти обрезки, они все равно продолжали извиваться и прыгать по полу. Из перерезанных концов торчали тонкие белые нити. Я прикинул, что целый клубок достигает четырех футов в диаметре и весит не менее ста пятидесяти фунтов.

В противоположном углу Макфарлейн тем временем лихорадочно избавлялся от остатков стягивавших его травяных пут. Лицо у него было довольно кислое.

Наконец избавившись от последних обрывков веревки, он чуть ли не с кулаками набросился на Эмброуза:

– Какого черта ты не остался в лодке и не вызвал подмогу?

– Да потому, что появился твой близнец и начал звать меня так настойчиво, будто речь шла о жизни и смерти, – отверг его домогательства Эмброуз. – А еще потому, что тогда я не знал того, что знаю теперь. Вот я и поверил твоему двойнику, как дурак выскочил наружу и тут же стал похож на кокон шелкопряда. – Он шмыгнул носом и добавил: – Ничего, это мне урок. В следующий раз буду сидеть и смотреть, как ты корчишься в агонии.

– Ну спасибо, – сказал Макфарлейн. – Когда-нибудь я отвечу тебе тем же. – Он плюнул на нечто похожее на обрубок змеи, пытающийся обвиться вокруг его ботинка. – Ну что, так и будем здесь всю ночь стоять и выяснять отношения?

– Так ты же сам их вроде и выясняешь! – Бренанд подошел к двери и посветил фонарем наружу. – Мы сейчас проводим вас до шлюпки. Взлетайте – и прямо на «Марафон». А разберетесь, кто прав, кто виноват, после того как…

Тут его голос прервался, фонарь в руке дрогнул, он схватился за боковой карман и рявкнул:

– Целая сотня! Ложись! – Затем он швырнул что-то, а я во второй раз за эту ночь вписался лицом в пол.

Ночь вдруг озарилась ослепительной вспышкой. Земля содрогнулась, а с нашей хижины мигом улетела куда-то вдаль соломенная крыша, похожая на какой-то старинный аэроплан. Через секунду или две сверху на нас посыпались омерзительные клочья, и тут не прекратившие отвратительно извиваться.

Даже несмотря на то, что они умели делать металлические предметы и приборы, обитатели этого мира, похоже, так и не научились делать ничего, даже отдаленно похожего на оружие. Возможно, они просто прошляпили это направление развития, целый миллион лет посвятив оттачиванию искусства обмана. Как бы то ни было, наша мощь, должно быть, явилась для них чем-то совершенно чуждым и непонятным, равно как и их гипнотические способности – для нас. А уж эта последняя демонстрация нашей силы, образно говоря, и вовсе загнала их души в пятки.

Мы бросились наружу, чтобы в полной мере использовать смятение в рядах неприятеля, возникшее в результате взрыва бомбы, промчались мимо хижин, большинство которых лишилось крыш или перекосилось, в любой момент готовые воспользоваться еще одной бомбой, если путь нам преградит что-нибудь реальное или даже воображаемое. Но, похоже, враг решил, что вставать у нас поперек дороги неразумно, и на пути у нас не возникло даже жалкого стада разъяренных динозавров.

Я раздумывал об этом, мчась вслед за остальными сквозь окружающую тьму. Обладай я способностью заставлять людей видеть то, что мне хочется, я бы с легкостью нагнал страху на кого угодно, внушив ему, что за ним, например, гонится бешеный слон. Но потом я сообразил: ведь подлинная сила этого гипноза заключается как раз во внушении нам знакомых образов – а инопланетяне вряд ли могли придумать много такого, что мы бы сочли знакомым. Любые обычные иллюзии, с помощью которых они подчинили себе все низшие формы жизни на планете, нашему разуму показались бы совершенно противоестественными, и первое, что бы мы сделали, – это швырнули очередную бомбу. Да, имея дело с нами, они были ограничены незнанием того, что мы собой представляем. Но вот если когда-нибудь они досконально разберутся в нас!..

Наверняка именно для этого они и умыкнули Эмброуза и Макфарлейна. Правило первое: нужно как можно лучше узнать того, с кем имеешь дело. Четверо захваченных людей должны были дать необходимую информацию, на основании которой они могли бы надеяться одолеть и остальных. Может быть, при удачном стечении обстоятельств им бы это удалось. Я, конечно, сомневаюсь в подобном исходе дела, но противника никогда нельзя недооценивать.

К этому времени мы уже миновали деревню и находились где-то совсем недалеко от шлюпки. Правда, учитывая темноту и концентрическое расположение хижин, было довольно трудно отличить одно направление от другого. Что касалось меня, то я старался просто не отставать от остальных, как овечка от стада, но Бренанд несся вперед так уверенно, что казалось, знает, куда направляется. В голове у меня постепенно начало зреть предчувствие, что Бренанд чересчур самонадеян и завел нас всех не туда. Мало-помалу мы сбавили темп, начали колебаться. Похоже, подобные мысли стали появляться и у остальных. Ведь не могла же шлюпка и в самом деле находиться так далеко от деревни?

В этот момент луч фонаря Бренанда описал широкую дугу, и чуть левее нас блеснула металлическая корма шлюпки. По всей видимости, мы просто чуточку сбились с пути. Мы направились к ней.

Стоя у лесенки, Эмброуз, прищурившись от света наших фонарей, сказал:

– Спасибо, ребята. Мы, значит, улетаем и надеемся увидеть всех вас на корабле.

С этими словами он взялся за лесенку обеими руками, сделал несколько забавных движений ногами, будто крутил педали велосипеда, и ткнулся носом в землю. Мне все это показалось не очень смешным и даже глупым. Это одна из тех шуток, над которыми почти никто не смеется. И только тогда я понял, что шлюпка исчезла из виду, будто ее тут никогда и в помине не было, а Эмброуз собирался подняться по несуществующей лестнице. Кли Янг произнес какое-то слово на верхнемарсианском, для которого в земном языке не имелось эквивалента, и повел лучом фонаря вокруг, как бы пытаясь обнаружить того или тех, кто устроил нам западню. То, что это существо или существа находились в пределах телепатической досягаемости, не вызывало сомнений. Но каков же этот предел? Десять ярдов или тысяча? Однако никого найти ему не удалось. Нас окружали только кусты да небольшие деревца или, во всяком случае, объекты, абсолютно на них похожие. Определить, что есть что, было попросту невозможно, как невозможно было и тратить драгоценные часы на выжигание всей растительности вокруг.

Подняв Эмброуза с земли, Макфарлейн с угрозой в голосе сказал:

– Что? Не можешь каждый раз не падать перед ними?

И так выведенный из себя очередной неудачей, Эмброуз огрызнулся:

– Заткнись, пока я тебя сам не заткнул!

– Ну давай, ты – и кто еще с тобой? – спросил Макфарлейн, тут же встав в боксерскую стойку.

Вклинившись между ними, Бренанд рявкнул:

– Уж вам-то двоим, как никому другому, должно быть понятно, что, устраивая драку, вы, возможно, действуете по чьему-то наущению!

– Правильно, – поддержал его Молдерс, поняв, к чему тот клонит. – Отныне если кому и захочется начистить зубы товарищу, пусть отложит это благое намерение до тех пор, пока мы не вернемся на корабль.

– Может, ты в чем-то и прав, – согласился Макфарлейн, слегка смутившись. Он махнул рукой: – Ладно, у нас и других забот хватает. Где же шлюпка?

– Где-то рядом, – заявил я. – Даже если бы сотня этих тварей и решила перетащить ее на другое место, далеко бы они ее не унесли.

– Значит, и от этого места пойдем по кругу, – принял решение Бренанд. – Мы на нее обязательно наткнемся, даже если и придется для этого обойти всю деревню. – Он посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую, не зная, какое направление лучше выбрать.

– Пошли налево, – предложил Келли и глубокомысленно обосновал свое предложение: – Просто я уже и так смотрю в том направлении.

Мы отправились налево, то и дело ориентируясь по смутным контурам хижин, едва видимых в свете наших фонарей. Тогда мне не приходило в голову, что хижины могут быть столь же иллюзорными, как и шлюпка, а настоящие хижины находятся совсем в другом месте. Таким образом нас вполне могли бы заставить ходить кругами хоть сотню лет. А то и вообще идти строго по прямой, в полной уверенности, что мы обходим деревню, до тех пор, пока мы основательно не заблудились бы в лесу.

Возможно, во время взрыва погибли как раз самые умные из аборигенов, а оставшиеся в живых, враги поглупее, взяли и все испортили, поскольку хижины оказались самыми что ни на есть настоящими, и не успели мы пройти и сотни ярдов, как наткнулись на шлюпку. На этот раз Эмброуз сначала тщательно ощупал лесенку, осторожно поднялся к люку, потрогал крышку и похлопал рукой по корпусу. – В общем, как я уже говорил, спасибо, ребята! Он открыл люк и скрылся внутри шлюпки. За ним полез Макфарлейн. Вот и смотрите, какими дураками порой оказываются даже самые умные, поскольку мы, все шестеро, стояли возле шлюпки и махали им на прощание руками, думая только о том, как мы сейчас рванем к катеру. Макфарлейн закрыл люк, но почти тут же вновь распахнул его и взглянул на нас с превосходством человека, который, в отличие от других, хоть изредка пользуется своей думалкой.

Глядя на нас с той жалостливой улыбкой, с какой люди обычно смотрят на венерианских гуппи, он сказал:

– Подбросить никого не нужно?

Бренанд при этих словах аж подскочил и закричал то, что, в принципе, не сообразить было просто невозможно:

– Елки-палки! А ведь чтобы вернуться, катер нам и вовсе ни к чему!

С этими словами он начал карабкаться по лесенке. Остальные потянулись за ним. Я поднимался предпоследним, за мной стоял один Уилсон. Мне пришлось чуть задержаться, ожидая, пока Кли Янг протащит внутрь свою тушу и я тоже смогу пройти через небольшой люк. Процесс был медленным, и без посторонней помощи Кли бы просто не справился. После него поднялся я и услышал, как позади резво вскакивает на лестницу Уилсон и тут же, оступившись, соскальзывает на пару ступенек вниз. Перекладины лесенки металлические, и поэтому если вы относитесь к ним без должного внимания, то рискуете пересчитать их носом. Я успел заметить, как в темноте его фонарь начинает бешено плясать и тухнет. Он предпринял вторую попытку, когда я был уже у люка.

– Эк тебя угораздило, – подколол его я, когда он добрался до самого верха и уже входил в шлюпку. Он ничего мне не ответил, что было на него по меньшей мере не похоже. Я собирался включить подъемный механизм лесенки и запереть крышку люка, когда он прошествовал мимо меня с каким-то отрешенным выражением лица, распространяя вокруг знакомый запах серой слизи. Бывают моменты, в которые приходится забывать о всяких там чувствах и прочих тонких материях. Поэтому я с размаху залепил ему ногой прямо в солнечное сплетение.