Текст книги "Сильнодействующее средство"

40
Адам

Обратившись в охотников, неустанно рыщущих по окутанным мраком джунглям человеческой иммунной системы, супруги Куперсмит медленно, но верно шли по следу своей добычи. Где-то среди безвредных и великодушных клеток, кружащих по человеческому организму, затаился коварный хищник, имеющий единственный злой умысел – уничтожить эмбрион, мирно зреющий в материнском чреве.

Приближался финальный акт этой драмы, и в лучших традициях Агаты Кристи убийцу надо было изобличить. Пока что он оставлял за собой некоторые улики, однако по большей части – косвенные и явно недостаточные для проведения четкого опознания.

Вот когда пригодилось мастерство химика Карло Пизани. Совместными усилиями, тест за тестом, порой изменяя исходные параметры на какие-то сотые доли процента, они искали следы невидимки. Намеки на его присутствие. Что-нибудь, что позволило бы распознать в нем объект их поиска.

Таинственное вещество было наконец найдено и подвергнуто серии испытаний в разных средах, которая не оставила никаких сомнений: выделенное вещество, гамма-интерферон, действительно оказался носителем двойственной природы – невероятно активным борцом против многих заболеваний и одновременно источником смертельной опасности для вынашивания плода.

Оставалась одна задача – уничтожить потенциального врага, но так, чтобы сохранить его жертву.

Так совпало, что открытие было сделано точно в день годовщины их свадьбы. Оба находились в лаборатории, занятые проверкой выдвинутой Аней гипотезы, что причина патологии может заключаться в ничтожном изменении структуры некоторых гамма-молекул.

Саймон Хилман на кристаллографе получил трехмерное изображение нормальной молекулы, которое затем наложили на картинку молекулы зародышевой ткани.

Аня устало нажала кнопку «ввод» и рассеянно взглянула на монитор, ожидая в который раз убедиться, что они опять чуть-чуть промахнулись.

Однако то, что она увидела, заставило ее мгновенно встрепенуться, сфокусировать взгляд на дисплее – и вскрикнуть.

Адам оторвался от своей, миллионной по счету, коробки с китайской едой и подбежал, думая, что Аня поранилась.

– Адам, смотри. Смотри!

Он уставился на экран, разинув рот.

– Господи! – прошептал он. – Ты была права. Никогда не думал, что доживу до этой минуты. Молекулы рецептора разные! Разница едва заметная, но она есть. Достаточная, чтобы вызвать эту самую патологию.

Аня молча кивнула.

У Адама помутилось в голове.

– Слушай, я не знаю, что нам теперь делать.

Аня просияла.

– Теперь будем ждать реакции научных кругов. Телеграммы из Стокгольма.

* * *

Завершающий этап отчасти принес разочарование. Теперь предстоял новый путь проб и ошибок в поисках рецептора, который единственный мог защитить величайший дар природы – ребенка.

На этом этапе Куперсмиты задействовали все отделы лаборатории, распорядившись отложить на время в сторону все другие проекты, дабы совместными усилиями как можно быстрее прийти к финишной черте.

К концу осени препарат был создан – и получил название «МР-Альфа», в память о человеке, много лет назад подвигнувшем Адама на исследования в этом направлении.

«Кларк-Альбертсон», со своей стороны, поставила лекарство в ряд первоочередных разработок в плане производства и, что немаловажно, получения разрешения от ФДА – Федеральной администрации по контролю за лекарственными препаратами. Что касается Куперсмитов, то они то впадали в экстаз, то опускали руки.

– А долго ждать этого разрешения? – спрашивала Аня.

– Зависит от многих обстоятельств, – отвечал Адам, вспоминая, как когда-то приложил руку к лечению несанкционированным препаратом одного высокопоставленного лица – теперешнего своего заклятого врага, чья угроза продолжала висеть над ним дамокловым мечом.

– Иногда разрешение ФДА дается за два месяца, иногда – и за два года, – пояснил Прескот Мейсон.

– Если они будут тянуть, – заявил Адам, – я церемониться не стану и последую примеру Джона Рока.

– А кто этот Рок? – спросила Аня.

– Живая легенда, причем все, что о нем рассказывают, – правда. Он возглавлял группу, разработавшую первый оральный контрацептив, и, как и полагается, подал заявку на одобрение ФДА. Спустя какое-то время ему надоело ждать, пока сработает бюрократическая машина, и он заявился в штаб-квартиру Администрации собственной персоной, а дежурной барышне так и объявил, что приехал добиться разрешения для своего препарата. Она струхнула, кинулась звонить начальству, после чего успокоила Рока, что он получит известия из ФДА уже в ближайшее время. Доктор понял это буквально и уселся в приемной ждать. Удобно устроился в кресле, достал бутерброд и сказал: «В таком случае я тут подожду». Думаю, в истории ФДА это была первая сидячая демонстрация.

– И что самое поразительное, – подключился к рассказу Мейсон, – старик своего добился. Каким-то образом его присутствие подстегнуло чиновников, и они в тот же день выдали разрешение на его препарат.

– С удовольствием съезжу в Вашингтон, – заявила Аня.

– Не беспокойтесь, – заверил Мейсон. – Дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. А кроме того, у нас есть два оплачиваемых толкача, которые лоббируют наши интересы несколько более тонкими средствами, нежели Джон Рок. В любом случае это не такой сложный вопрос…

– А главное то, – перебил Адам, – что тебе, Аня, пора засесть за подготовку к экзамену на врача. Всегда мечтал иметь жену-доктора.

* * *

Благословение Вашингтона пришло только через шесть месяцев. К тому времени квалификационный экзамен был с успехом сдан.

И когда пришла долгожданная новость от одного из «своих людей» в ФДА, бокалы поднимались уже «за доктора Куперсмита и доктора Куперсмит».

* * *

Первый авансовый платеж от «Кларк-Альбертсон» еще не поступил, а они уже договорились истратить его на покупку дома.

Выбрали один из самых величавых особняков на Брэтл-стрит, в двух шагах от дома, некогда принадлежавшего поэту Лонгфелло. «Кларк-Альбертсон» перевела первый взнос и внесла ипотечную гарантию.

К несчастью, коммуникации и электропроводка в доме оказались не менее почтенного возраста, и пришлось приглашать архитектора для реконструкции всех систем – по шутливому выражению Адама, «для трансплантации сетей».

Верная своему неистребимому оптимизму, Аня настояла на том, чтобы отдельная комната была выделена для Хедер. Заставила Адама пригласить дочь, чтобы та сама выбрала, в какой цвет красить стены.

Много времени обе барышни проводили и на кухне. Первоначальным предлогом было желание Ани научить девочку готовить по-русски. Однако кулинария всего лишь давала им чем занять руки, в то время как разговоры велись на самые интимные темы. Жизнь, любовь, брак – все это было предметом их бесед. Конечно, они делились и отношением к Адаму и Тони.

– Знаешь, я вовсе не хочу брать на себя роль твоей мамы, – с нежностью произнесла Аня, – ты только должна знать, что здесь тоже твой дом. И тебе вовсе не обязательно ограничивать свои визиты отведенным для этого временем. – Она помолчала. – Мы тут с Адамом тебе кое-что приготовили… – Она достала из кармана новенький ключ. – Можешь приходить когда захочешь, и даже без звонка.

Хедер была глубоко тронута.

– Как бы мне хотелось тебя обнять! – застенчиво призналась она.

– А мне – тебя, – кивнула Аня, раскрывая объятия.

* * *

Вскоре после приобретения дома Адам объявил, что им с Аней надо взять академический отпуск. Жена опешила.

– Адам, а что мы будем делать? У тебя же вся жизнь – в лаборатории.

– В том-то и проблема, – подхватил Адам. – Мне кажется, пора нам позволить себе настоящий отпуск, который мы так давно друг другу обещали.

– И куда ты собрался ехать? – Ане уже передалось радостное возбуждение мужа.

– Лучше всего было бы отправиться на какую-нибудь далекую звезду. Но поскольку на астронавтов мы не тянем, может, удовольствуемся кругосветным путешествием?

– Вот здорово! – обрадовалась Аня. – Куда направимся, на восток или на запад?

– Думаю, на запад, – ответил Адам. – Можем заехать в Калифорнию, повидаться кое с кем из коллег. Потом – на Гавайи. А после этого двинемся куда глаза глядят. Наугад. Меня давно приглашают прочесть несколько лекций в Австралии, так что, может, еще и дорогу оплатят. Но в любом случае мы навестим твоих родителей.

Аня была в восторге. Они обнялись.

– Нет, ты скажи, – настаивал Адам, – разве мы не самая счастливая пара на земле?

– Наверное, – прошептала Аня. – Вот объедем весь мир, тогда точно узнаем.

* * *

Хедер восприняла новость с одобрением и всячески поощряла их планы.

– Разве вы не заслужили того, чтобы немного пожить для себя? Даже старики устраивают себе медовый месяц, а вы чем хуже?

Адам с Аней посмеялись над ее нескладной шуткой, после чего он с серьезным видом спросил:

– Но если мы уедем, что станет с нашими традиционными уик-эндами?

– Мне почему-то кажется, что, когда вы вернетесь, мама тебе охотно компенсирует пропущенные свидания. А если она и в твое отсутствие будет гонять в Вашингтон, я тогда побуду с тетей Лиз.

– Насколько мне известно, – заметила Аня, – Тони ее недолюбливает.

– Вообще-то да, – призналась Хедер. – Но когда ей приспичит меня пристроить, думаю, она не станет привередничать.

41
Сэнди

Штат лаборатории Грега Моргенштерна разросся до тридцати человек и был разбит на группы по отдельным направлениям. Однако самые большие свои надежды он возлагал на Сэнди, который проявлял невиданные способности к разгадыванию тайн живой клетки.

По мере того как они все ближе подходили к обнаружению неуловимого протеина, в котором таился ключ к проблеме, оба все больше делались похожи на одержимых. Грег забывал о том, что многие часы, проведенные Сэнди в лаборатории, по сути дела, должны были по праву принадлежать его семье. Ни учитель, ни его ученик никак не могли бы претендовать на звание лучшего семьянина.

Однако то, чего Сэнди Рейвен лишал себя и своих близких в личной жизни, с лихвой компенсировалось его профессиональными успехами.

Как-то ночью, засидевшись в лаборатории в гордом одиночестве, он вдруг нашел Золотое руно – молекулярную структуру того противоракового вируса, поискам которого он сам, Грег Моргенштерн и все биологи и кристаллографы их лаборатории посвятили долгие годы труда. И вот теперь он ясно видел его на мониторе своего компьютера.

Сэнди охватила настоящая эйфория. Экстаз пополам с усталостью. Однако, прежде чем возвестить свою новость миру, ему захотелось хоть ненадолго побыть единственным человеком на земле, которому открылась божественная тайна. В этом ему виделась какая-то избранность, и Сэнди решил насладиться ею сполна.

Он прошел в безлюдный холл, открыл холодильник, достал бутылочку перье и налил себе стакан.

В возбуждении, усиленном отсутствием свидетелей, он громко провозгласил:

– За Сэнди Рейвена, первого выпускника Бронкской спецшколы, удостоенного Нобелевской премии!

– Аминь, – донеслось из угла.

Сэнди опешил. Он обернулся и увидел свекра.

– Бог мой, Грег, вы почему не спите?

– Не смог, – ответил учитель. – Меня не оставляет ощущение, что мы почти у цели. Вот, поднялся и приехал сюда среди ночи. Тянет, как магнитом.

– Мы это сделали! – воскликнул Сэнди. – Ответ у меня на мониторе.

Моргенштерн замер на мгновение, затем с трудом произнес, едва переведя дух:

– Покажи!..

Они бросились к столу Сэнди. На дисплее компьютера по-прежнему красовалось замысловатое изображение, исполненное победоносного смысла. Рядом на столе лежал журнал регистрации, он был открыт на странице, где были зафиксированы последние измерения, завершившиеся неожиданным и таким долгожданным триумфом.

Старик не мог издать ни звука. Взгляд его судорожно метался между страницей в журнале и экраном монитора.

Они обнялись.

– Не могу поверить! – пробурчал Грег. Потом строго посмотрел на зятя и скомандовал: – Иди домой и разбуди Джуди. А я пробегу глазами записи последних дней и позвоню Рут. – Он прослезился. – Сэнди, ты себе представить не можешь, как я ждал этой минуты!

– Могу, Грег. Могу. Это все равно что подняться на Эверест.

* * *

Весь день прошел как в тумане. Сэнди разбудил Джуди, следом проснулась Оливия – ей уже было три года, – и больше вся семья не ложилась. Сэнди был слишком возбужден, чтобы спать. Джуди от восторга пустилась в излияния и поведала ему все, что чувствует по поводу их открытия.

– Как я рада за папу! Всю жизнь мне только и говорили, что умнее его нет, но излишнее благородство не дает ему добиться того признания, какого он заслуживает. А теперь, кто бы что ни говорил, он станет знаменитостью.

– Эй, – обиделся Сэнди, – а я? Я ведь тут тоже не последняя скрипка.

– Ты? Ты мой самый большой подарок! – Джуди бросилась мужу на шею. – И теперь ты снова будешь наш! Это все равно как окончание долгой, тяжелой войны. Армия – и даже генералы вроде вас с папой – возвращается домой, к семьям.

– Ты права, – согласился Сэнди. – В последнее время я вел себя, прямо скажем, преступно по отношению к вам с малышкой. Вот все закончим и уедем куда-нибудь отдохнуть.

* * *

Торжество началось в пять часов с салюта шампанским, прямо в лаборатории. Пришел профессор Балтимор, пришел Ар Гобинд Хорана. И давно отошедший от дел Сальвадор Луриа.

Грегу пришлось говорить речь. Со свойственной ему скромностью он принизил свою роль в эксперименте.

– Это результат работы команды, – начал он, – и эта победа – победа команды. Если мы действительно нашли средство от одной из самых страшных болезней человечества, то вы должны ликовать не меньше меня.

Потом две пары – Моргенштерны и Рейвены – уехали на такси, чтобы продолжить празднование в «Риц-Карлтоне», в семейном кругу.

Аристократичные посетители, не в силах понять причину столь бурной радости и громкого смеха, пришли к очевидному выводу: плебеи понаехали из деревни.

– А теперь, мои дорогие пьянчуги, – заплетающимся голосом объявил Грег, – я намерен открыть вам – и только вам! – один секрет. – Он театрально поднес палец к губам: – Тшшш!

Все подались вперед, а профессор с таинственным видом прошептал:

– Угадайте, когда новость будет опубликована?

– А, это проще простого! – заявил Сэнди. Ему речь тоже давалась с некоторым трудом. – Чтобы оформить все на бумаге, потребуется два часа…

– Два часа? – изумилась Джуди. – Так мало?

– Конечно, – улыбнулся Сэнди. – Теперь все делает компьютер, мы ему практически не нужны. Трудно было ставить эксперименты, а сформулировать результат – ерунда. Как только родим черновой вариант, свяжемся с редакциями главных журналов и посмотрим, кто предложит лучшие условия. Бьюсь об заклад, кто-нибудь да вызовется напечатать нас уже недели через три.

– Превосходная гипотеза, доктор Рейвен, – пьяным голосом похвалил Моргенштерн. – Так могло бы произойти при нормальном развитии ситуации. Но у меня для тебя есть сюрприз… – Он выдержал театральную паузу и объявил: – Статья уже в наборе.

Окружающие, естественно, не восприняли новость всерьез. Но что-то в интонации Грега насторожило его зятя.

– Как это понимать? – уточнил он.

– Дело вот в чем, – царственно изрек Грег. – Никто из вас, надеюсь, не станет спорить, что «Нейчур» – самый престижный журнал в нашей науке. – Речь шла об издании, название которого переводится как «Природа». – Именно с его страниц Уотсон и Крик возвестили миру об открытии генетического кода. А издается он, как вы знаете, в Лондоне с периодичностью раз в неделю. Что еще более важно, нынешний главный редактор Маркус Уильямс – мой бывший коллега. Сегодня утром, когда я ему позвонил, он как раз был в кабинете и смотрел свежие гранки. Но он так за меня порадовался – за всех нас, – что придержал весь номер, пока я не накорябал несколько страничек и не сбросил ему по факсу. Он не просто решил обойтись без обычного в таких случаях отзыва, а поставил статью в ближайший же номер! К среде о нашем открытии будут знать все научные лаборатории Америки.

– Неточность! – перебил Сэнди. – Не Америки, а всего мира!

* * *

В последующие дни Сэнди не ходил, а летал.

А в среду вернулся с небес на землю. С глухим стуком.

В тот день Сэнди явился в лабораторию пораньше, хотя в последние дни, после Великого Прорыва, позволял себе иногда подзадержаться. Тем не менее его нисколько не удивило присутствие там уже многих его коллег, которые сгрудились вокруг свежего номера «Нейчур». В такой толпе добраться до журнала было немыслимо.

И тут Руди Рейнхард, приехавший из Мюнхена штатный биохимик лаборатории, заметил Рейвена и прокричал:

– Эй, Сэнди, можешь поверить в такое?

– Это ты о чем?

Лицо немца мгновенно приняло озабоченное выражение.

– Хочешь сказать, у тебя нет своего экземпляра?

– Нет, конечно, – ответил Сэнди. – Я как раз хотел добраться до почтового ящика и посмотреть, что новенького в мире науки.

– Тогда приготовься к шоку, – сочувственно посоветовал Руди и протянул ему журнал. – Наш скромняга профессор на поверку оказался крайним себялюбцем.

Сэнди разом похолодел, волосы на затылке у него встали дыбом. Он схватил журнал – тот уже был открыт на странице с заголовком: «Антитела к некоторым разновидностям рака печени».

Автором числился Грегори Моргенштерн, профессор отделения микробиологии Массачусетского технологического института.

Единственным автором. Все другие участники исследования были поименованы в сноске после банальной фразы: «Самую глубокую признательность выражаю…»

В первый момент Сэнди решил, что это ему снится. Это было все равно что открыть для себя оборотня, скрывавшегося под личиной бессребреника Альберта Швейцера. Моргенштерн – борец за справедливость, альтруист и скромник – совершил нечто беспрецедентное. Выдал за свой успех то, что нельзя было даже назвать результатом командной работы, а по сути дела являлось плодом умственных и физических усилий Сэнди Рейвена.

У Сэнди вдруг помутилось в голове и подкатила тошнота. Он едва успел добежать до туалета.

Спустя четверть часа, придя в себя, белый как мел, Сэнди возник перед секретаршей Моргенштерна.

– Где он? – запинаясь, спросил он.

– Понятия не имею, – ответила женщина, безуспешно силясь придать голосу беспечную интонацию.

– Мари-Луиза, ты не умеешь врать. – Сэнди стукнул кулаком по столу. – Немедленно отвечай: где он?

Испуганная секретарша пролепетала:

– Они с Рут на несколько дней летят во Флориду. Так, во всяком случае, он мне сказал.

Сэнди быстро приближался к точке кипения.

– Когда? Каким рейсом? – грозно вопрошал он. – Ты же сама билеты бронировала, так? Он всегда это тебе поручает.

Мари-Луиза опустила глаза – то ли для того, чтобы не встречаться с Сэнди взглядом, то ли чтобы уточнить время.

– Дельта, в двенадцать. Они, наверное, уже в пути. – Она так и не подняла глаз.

Сэнди бросил взгляд на часы, кинулся к двери, вприпрыжку спустился по лестнице и добежал до машины.

В начале двенадцатого в тоннеле Каллахан машин было немного. Он гнал как сумасшедший.

Доехав до аэропорта Дельта, Сэнди бросил машину где попало и бегом ворвался в здание терминала.

* * *

Грег Моргенштерн с женой высадились из такси и направились к стойке регистрации пассажиров первого класса. В этот момент профессор заметил, что к ним кто-то бежит.

Он попытался побыстрее протолкнуть Рут к выходу на посадку, но в этот миг чья-то рука взялась за его плечо и резко развернула кругом.

– Ах ты, мерзкий вор! – прокричал Сэнди.

– Какого черта ты тут делаешь? – попятился Моргенштерн.

Никогда прежде Сэнди не терял самообладания. Но сейчас он был так зол, что принялся трясти старика за плечи и кричать:

– Ты меня обокрал! Ты украл мою работу!

К ним уже бежали сотрудники авиакомпании и полицейский, а Сэнди, не выпуская тестя, все твердил:

– Почему, Грегори? Почему ты так со мной поступил?

– Пожалуйста, постарайся меня понять, – взмолился старик. – Это было минутное помешательство. Всю жизнь я играю вторую скрипку. И что бы ты ни думал, Сэнди, а этот проект действительно был делом моей жизни. Я помешался, я ничего не видел, кроме того, что у меня есть шанс добиться почета, уважения – вместо всех этих снисходительных комплиментов, которые я только и слышал на протяжении тридцати лет. Ты, Сэнди, еще молод, твой звездный час еще впереди…

Снисходительный тон, каким был произнесен этот довод – по-видимому, предназначавшийся для утешения, – стал для Сэнди последней каплей.

– Мой час? Он уже настал! – объявил он. – Неплохо бы воздать и мне по заслугам.

– Может, замолчишь? – Теперь разозлился Грег.

И тут Сэнди удивил самого себя. Он размахнулся и ударил Моргенштерна по лицу. К счастью, удар оказался смягчен громилой-полицейским, вовремя перехватившим ему руку. Их моментально обступила группа людей в форме.

– Так… Что у нас тут за проблема? – поинтересовался полисмен с выраженным ирландским акцентом.

Сэнди с Грегом молча воззрились друг на друга. Наконец им на помощь пришла Рут.

– Банальная семейная ссора, офицер, – пояснила она напряженным голосом. – Мы с мужем улетаем во Флориду. А этот джентльмен – наш зять и… – Она смолкла.

Рут схватила мужа за рукав и увела на посадку.

Сэнди не мог сдвинуться с места. Потом до него дошло, что он так и стоит в гуще людей в форме. Он набрал побольше воздуха, обвел всех взглядом и тоном побежденного сказал:

– Дама права, это всего лишь семейная ссора.

* * *

Он и сам не ожидал, что худшее еще впереди.

Завершающий удар нанесла Джуди.

Самым болезненным открытием для Сэнди в сложившейся ситуации оказалось то, что Джуди была не только и не столько его женой, сколько дочерью Моргенштерна.

Она набросилась на него, как фурия.

– Ты ударил моего отца! – истерично повторяла она. – Как ты посмел его тронуть?

У Сэнди не было объяснений. Больше того, в глубине души ему было даже стыдно за содеянное. Однако больше всего его душа кровоточила от подлости, совершенной по отношению к нему Грегом.

– Он присвоил себе то, что по праву мое! – твердил он.

– Ах ты, самонадеянный мерзавец! – взвизгнула Джуди. – Что бы ты там ни сделал – это ничто по сравнению с тридцатью годами работы моего отца.

– Господи, какое значение имеет время? Тут главное – мозги. Лучшие идеи были мои – те самые, которые вывели нас на результат. И при всем том мне бы никогда не пришло в голову оставить его вне игры! Он ничуть не лучше негодяя, вырывающего у старушки сумочку. Такой же подлый вор.

– Прекрати! Прекрати сейчас же! – крикнула Джуди. – Чтобы я больше такого не слышала!

От негодования и неверия в происходящее Сэнди все больше распалялся.

– Ушам своим не верю! Ты оправдываешь его низкий поступок? Кражу моих идей!

– Ради бога, Сэнди! – крикнула в ответ Джуди. – Он это заслужил! Неужели он недостоин признания?

– А я? Я – недостоин? Джуди, никто не принуждал его ставить только одну фамилию в заголовок. Авторов всегда бывает несколько. То, что он сделал, называется присвоение открытия, которое принадлежит ему только отчасти. Даже суд уважает интеллектуальную собственность, а твой папочка меня обокрал.

Они немного помолчали, внутренне продолжая кипеть. Каждый ждал, что другой нанесет следующий удар.

До Сэнди медленно доходила суть происходящего. Ужасная суть.

Он вдруг перестал узнавать женщину, на которой был женат.

– Вот что я еще тебе скажу, – тихо промолвил он. – Так дальше продолжаться не может. Ты не можешь усидеть сразу на двух стульях. Ты – или моя жена, или его дочь.

– Хорошо, я согласна, – ответила она.

– И как это прикажешь понимать? – возмутился Сэнди.

– Неужели не ясно? – тихо, но твердо ответила Джуди. Тихим, но суровым тоном. – После того, что ты сегодня сделал, я больше не хочу быть твоей женой, Сэнди.