Текст книги "Сильнодействующее средство"

– Да, – согласился Адам, внутренне кипя. – Зато твоя мама лучше разбирается в юриспруденции.

* * *

Однако на этом страдания Адама не кончились.

В тот вечер, когда было оглашено судебное решение о разводе, ему позвонил Томас Хартнелл.

Адам давно этого ждал и боялся. Он почему-то подозревал, что именно такую тактику изберет его бывший тесть – дождаться самого последнего момента, чтобы побольнее пнуть зятя на прощание. Как будто и без него мало ему пинков!

Босс говорил с ледяным спокойствием:

– Доктор Куперсмит, вы оправдали худшие из моих опасений. Вы причинили непоправимый вред двум самым дорогим для меня существам – дочери и внучке. И я сделаю все, чтобы вы пожалели о содеянном. Как именно я это сделаю, я еще не решил, но хочу вас заверить, что посвящу остаток дней тому, чтобы отомстить вам за все. Вы меня поняли?

– Так точно, сэр.

– Запомни это, бессовестный ты негодяй. И если от меня долго не будет известий, не расслабляйся и не думай, что я забыл о нашем неоконченном деле. А теперь отправляйся к своей русской. Желаю тебе получить от нее все, чего ты заслуживаешь.

37
Сэнди

Наука знает множество многогранных талантов. Леонардо да Винчи оставил след в искусстве, анатомии, аэродинамике. Исаак Ньютон достиг выдающихся результатов в оптике, астрономии, физике, математике. Альберт Эйнштейн – в физике, космологии и музыке.

К концу двадцатого века такие фигуры, как гарвардский ученый Уолтер Гилберт, микробиолог с физическим образованием, получивший Нобелевскую премию по химии, стали скорее правилом, чем исключением.

Можно сказать, что до некоторой степени Гилберт пошел за сэром Исааком Ньютоном и еще в одном отношении. Если старик Ньютон закончил свою многогранную карьеру на весьма лестном посту магистра королевского монетного двора, то гарвардский профессор тоже делал деньги, только уже в качестве руководителя и главного акционера корпорации «Биоген».

Однако самым редким качеством любого ученого – и это подтверждает вся история науки – была и остается способность сочетать преданность работе с преданностью семье.

Обычные люди в большинстве своем изо всех сил сопротивляются рабочей нагрузке, выходящей за сорок часов в неделю. А профсоюзные деятели добиваются ее дальнейшего сокращения. В то же время серьезные ученые не считают из ряда вон выходящим круглосуточную вахту, включая и выходные. Для прогресса человечества это просто прекрасно, зато пагубно отражается на семье и воспитании детей.

Даже Сэнди Рейвен, который с неподдельной страстью и самыми благими намерениями клялся у алтаря в верности семейным ценностям, все больше вовлекался в бег наперегонки со временем и конкурирующими лабораториями в поисках средства от рака печени.

Надо признать, в качестве отца Сэнди не с кого было брать пример. А почитать что-нибудь на эту тему у него попросту не хватало времени. Но, будучи дочерью профессора, Джуди без труда приспособилась к роли профессорской жены.

По своему детству она знала, что для того, чтобы ее дочь Оливия хоть иногда видела отца, надо самой привозить ее в лабораторию. Так она и поступала. Причем в любое время дня и ночи. Даже кормила малышку грудью в кабинете мужа.

Грег Моргенштерн с восторгом наблюдал, как его внучка осваивает свой манеж рядом с лабораторной кофеваркой. У Джуди в связи с этим возникла новая идея.

Как-то, вернувшись домой, Сэнди обнаружил, что гостиная претерпела полную перестановку.

– Бог мой! – ахнул он. – У нас что тут, детский сад?

– Угадал, – прощебетала Джуди. – Мы с двумя другими женами твоих коллег решили организовать для детей группу. Мне, конечно, выпало преподавать музыку.

– Замечательная идея! – похвалил Сэнди. – Двух зайцев разом.

– Это ты о каких зайцах говоришь?

– О вас с Оливией, – рассмеялся он и обнял семейство. – Пока мы не закончили проект, жизнь так и будет идти кувырком. Теперь, по крайней мере, я буду чувствовать себя меньше виноватым, что бросаю вас так надолго.

* * *

По воскресеньям семья совершала традиционную вечернюю прогулку. Ужинали в каком-нибудь заведении с национальной кухней – чаще всего в китайском ресторанчике на Фреш-понд – и старались говорить о чем угодно, только не о науке.

Однажды с ними вместе отправился отец Сэнди, приехавший на Восточное побережье на премьерный показ очередного блокбастера.

Если бы маленькая Оливия уже умела говорить, то непременно объяснила бы остальным своим родственникам, что дед Сидни – единственный из всего клана, кто умеет обращаться с детьми. Он качал ее на коленке и не переставая потчевал сказками.

– Ты моя красавица! – нахваливал он. – Вот кто у нас будет суперзвездой!

Боковым зрением Сэнди увидел лицо Джуди. Непонятно почему, но та взирала на эту идиллическую картину с явным неодобрением.

– Пап, какие новости в Голливуде? – поинтересовался он, давая возможность своему обожаемому отцу блеснуть перед невесткой.

– Ты уж лучше спроси: что слышно о Ким Тауэр? – уточнила Джуди, намекая свекру, что ей известно о былой страсти мужа.

– Ну, как сказать, – начал Сидни, – последняя новость о Рошель заключается в том, что Эллиот Виктор, судя по всему, уходит из «Парагона». И слава богу. За свое непродолжительное правление он столько дров наломал, что теперь разгребать до скончания века.

– Плохо, – прокомментировал Сэнди.

– Ну, мой мальчик, в этой истории есть две стороны. Вот тебе самая свежая сенсация. Угадай, кто его сменит?

Сэнди выпучил глаза.

– Нет, пап, этого не может быть! Неужели Рошель будет руководить студией?

– Во-во. И она это заслужила. Три фильма, которые она сама продюсировала, принесли куда больше денег, чем девяносто девять бездарных творений Виктора.

– Фантастика! А как это отразится на их браке?

– Да никак, – ответил Сидни. – Само собой, они разведутся. Мужа заполучить намного проще, чем киностудию.

38
Изабель

– Извините, профессор…

Карл Прахт оторвался от журнала, снял ноги со стола и поприветствовал неожиданного гостя.

– А, наш славный мистер да Коста… Рад вас видеть. А где Изабель?

– В библиотеке, – нахмурился Рей. – Почему вы спрашиваете?

– Просто из вежливости. Вы же всегда неразлучны, я и подумал…

«Вот он как со мной! – мрачно подумал Реймонд. – Такой же мужлан, считающий меня интеллектуальным паразитом».

– Входите, прошу вас, – любезно пригласил Прахт и показал рукой на кресло.

– По правде сказать, если вы не против, я бы лучше стоя…

Скрытая враждебность Реймонда несколько озадачила Прахта.

– Чему обязан честью вашего посещения? – поинтересовался он.

– Хотите сказать, что сами не догадываетесь? – язвительно бросил Реймонд и прикрыл за собой дверь.

– Честно? Нет, – ответил профессор. – Если, конечно, вы наконец не решились принять мое приглашение на должность инженера нашей лаборатории.

«Так, опасения подтверждаются. Наглец решил от меня откупиться».

– Я всегда считал, что вы хороните свои дарования, – продолжал Прахт доброжелательным тоном. – Насколько я слышал от своих коллег из Сан-Диего, при вас тамошняя лаборатория прямо-таки обрела новую жизнь.

– Благодарю. – Рей небрежно отмахнулся от комплимента. – Но я здесь по другому поводу. Мы можем поговорить как мужчина с мужчиной?

Прахт улыбнулся.

– Кафедра феминистских исследований назвала бы это иначе. Но почему бы и не побеседовать с глазу на глаз? Речь пойдет об Изабель, как я понимаю? Я заметил, что в последнее время она как-то осунулась, стала хуже выглядеть.

Рей не мигая смотрел на профессора.

– Карл, скажите мне одну вещь, – начал он, явно наслаждаясь тем, что может вот так, запросто обращаться к заслуженному ученому. – Изабель регулярно докладывает вам о ходе своей работы?

– Разумеется. Я же ее научный руководитель. А что…

– Стало быть, вам все известно, – перебил Реймонд.

Карл Прахт с озадаченным видом воззрился на него.

– Послушайте, да Коста, вы, может, перестанете говорить загадками? О чем это вы толкуете?

– Что ж, для начала давайте обсудим теорию единства сил природы и эйнштейновскую теорию эквивалентности.

Он ожидал, что при этих словах Прахт его перебьет, объявит о существовании «пятой силы» и его, Прахта, вкладе в эту гипотезу. Но физик явно не собирался этого делать. Возможно, просто хотел сначала выведать, много ли известно Реймонду.

– Хорошо, – согласился Прахт. – Начнем с этого.

– Насколько мне известно, – продолжал Рей, – вы относите себя к научной школе, признающей существование некоей «пятой силы».

– На эту тему у меня есть несколько печатных работ, – кивнул Прахт.

– Но ни одного труда с детальной аргументацией, ни одного развернутого представления проблемы в целом…

Не столько сами слова, сколько тон, каким они были произнесены, вывели обычно невозмутимого профессора из себя.

– Знаете, Рей, – сказал он, постепенно закипая, – до сих пор я изо всех сил старался внушить себе симпатию к вам – что, должен признать, было нелегко. Потому что, если честно, я нахожу вас не слишком приятным и высокомерным человеком.

Так, подумал Реймонд, уже перешли на личности.

– Можете оставить эту высокую оценку при себе. – Реймонд впервые позволил себе столь резкий тон по отношению к прославленному ученому. – Коли уж разговор пошел начистоту, я от вас тоже не в восторге. И никогда не был. Тем более зная вашего бандита сына.

– Давайте-ка не будем Джерри приплетать сюда! – рявкнул Прахт. Но тут его осенило: – Или дело как раз в нем?

– Я бы сказал, его интереса к моей дочери я не одобряю.

– И очень напрасно, – ответил профессор. – Мне как раз казалось, что эти двое молодых людей прекрасно подходят друг другу.

– Не могу с этим согласиться. Вообще-то, если хотите знать, я запретил Изабель с ним общаться.

– Я так и понял, – ответил Прахт. – Значит, вы здесь не затем, чтобы обсуждать приданое дочери. Тогда, может быть, перейдем к делу? Что вы от меня хотите, мистер да Коста?

– Я хочу, чтобы вы опубликовали труд моей дочери.

– Я не редактор научного журнала, – улыбнулся профессор.

– Хватит строить из себя невинного! – вспылил Реймонд. – Стоит вам порекомендовать статью Изабель к публикации – и ее с руками оторвут в любом издании. Мы с вами оба это понимаем, Карл. Как и то, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы разоблачение вашей смехотворной теории, которое столь мастерски проделала Изабель, не увидело свет.

– Вы в этом так уверены? – насмешливо прищурился профессор.

– Вы не кажетесь мне человеком, способным совершить харакири. Какой же университет вас возьмет после того, как Изабель разнесет вас в пух и прах?

– Полагаю, я это переживу, Рей, – негромко ответил Прахт, окидывая собеседника брезгливым взглядом.

– Думаете, вас после этого будут по-прежнему ждать с распростертыми объятиями в Бостоне? – с грубой прямотой спросил Реймонд.

Этого профессор уже просто не смог стерпеть. Он стремительно поднялся, достал из среднего ящика письмо и бросил его на стол.

– Читайте, псих ненормальный. Это официальное уведомление о моем назначении в Массачусетский технологический институт. С первого июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Никаких дополнительных условий не оговаривается. Это означает, что даже если я сейчас забуду, сколько будет дважды два, я все равно буду всеми уважаемым профессором физики.

– После выхода статьи Изабель этот титул превратится в мыльный пузырь. Не считаете?

Прахт ничего не ответил. Рей был уверен, что загнал его в угол, и решил пустить в ход козырь.

– Послушайте, Карл, давайте заключим сделку.

– Сделку?

Любопытство Прахта взяло верх над негодованием.

– Я вам обещаю полугодовую паузу… – начал Рей.

– Взамен чего?

– Вы избавляете нас от своего отпрыска. Увезете его с собой в Бостон.

– Ни за что. И вообще, с чего бы я стал коверкать ему жизнь? Джерри сам себе голова и, судя по всему, неплохо себя чувствует. У него хорошее место, прекрасные отношения с тренером. Я и так уже жалею, что испортил ему детство своими науками. И повторять ошибку не намерен. – С оттенком презрения он добавил: – Во всяком случае, не ради вас.

– А ради себя? – с сарказмом уточнил Реймонд. – Предложение пока в силе. Он едет с вами в Бостон, а вы еще целых шесть месяцев наслаждаетесь своей славой. Что скажете?

Прахт посмотрел на Реймонда с выражением орнитолога, заинтересовавшегося редкой птицей.

– Вот что я вам скажу, мистер. Вам место в психушке. Остается только надеяться, что в один прекрасный день Изабель сама поймет, какой вы мерзавец.

– Вы ушли от ответа, – злобно напомнил Реймонд. – Договорились или нет?

Наступило непродолжительное молчание. Прахт, казалось, прожжет ему мозги своим взглядом.

– Нет, сэр, не договорились.

– Я не ослышался? – ошарашенно переспросил Реймонд.

– Нет, не ослышались. А поскольку мы уже все друг другу сказали, то я был бы вам крайне признателен, если бы вы оставили мой кабинет.

Рей собрался с силами.

– Ладно, приятель. Я лично разошлю полученные Изабель данные во все крупные научные журналы мира. Не все же они у вас под контролем! Найдется редактор, который поймет, что у него в руках настоящая сенсация, и опубликует статью немедленно.

Устав от этого бесплодного спора, Прахт произнес:

– Не тратьте деньги попусту, да Коста. Только выставите себя в еще более нелепом виде, чем вы есть. К вашему сведению, как только я увидел сделанные Изабель расчеты, я позвонил редактору «Физического обозрения» Дадли Эвансу. Он уже принял статью к публикации.

Реймонд лишился дара речи.

– Видите ли, – продолжал профессор, – первая забота настоящего физика – как можно больше узнать о законах Вселенной. Прекрасно, если в этом познании он может стать первооткрывателем, но не это самое главное. А главное в том, что работа Изабель сделала нас всех богаче! – с чувством произнес Карл Прахт. – И даже тебя, эгоистичный ты тупица.

39
Адам

К счастью для Адама, один финансовый ресурс остался нетронутым. Неожиданно большой вес получила скромная зарплата Ани, на которую раньше ему и в голову не приходило рассчитывать. И даже крыша над головой у них была – хвала извращенной «щедрости» Дмитрия Авилова! Пусть ветхая, но все же крыша.

Однако все финансовые потери Адама с лихвой покрывались его душевным спокойствием. Теперь он мог постоянно быть с любимой женщиной и ни от кого не прятаться, мог в любой момент подойти к ней и нежно обнять.

Он давно считал ее большой умницей, но сейчас смог в полной мере оценить пытливость ее научного ума. А если она чего-то не находила в статьях и книгах – он всегда мог восполнить пробел.

В ближайшие выходные у них гостила Хедер. По необъяснимой причине девочке пришлось по душе их жалкое жилище. И даже понравилось спать на новом раскладном диване, который заменил обтрепанную кушетку.

Аню она полюбила с первого взгляда. Помимо прочих своих достоинств, та обладала безошибочным чутьем в общении с детьми. С Хедер она говорила на равных, не как с ребенком, а как со своим другом.

– Твой папа замечательный педагог, – похвалила она.

– Нет, – возразил Адам, – просто Аня очень хорошая ученица.

Хедер рассмеялась.

– Вы друг друга так нахваливаете!

То, что отец и Аня так неподдельно восхищаются друг другом, девочку и радовало, и успокаивало одновременно.

– Я тут подумала, – сказала она, – вот было бы здорово, если бы я могла жить у вас! Представляете, какие бы я стала делать успехи в природоведении!

Адам улыбнулся.

– Ты же знаешь, что Аня и я всегда этого хотели. А я сделал все, что мог.

– Да, – согласилась девочка. Было видно, как сильно она огорчена. – Как думаешь, если бы вы официально поженились, может, суд бы тогда рассудил иначе?

Аня повернулась к Адаму. Глаза у нее заблестели.

– Это ты ее подучил?

– Ничего подобного. Ты достаточно хорошо знаешь Хедер, чтобы понимать, что ее нельзя подучить.

– Это точно, – поддакнула дочь. – Я сейчас буду говорить как бостонский синий чулок. Выражаю вам свое официальное неодобрение в связи с тем, что вы живете нерасписанными. Я тут хотела попросить у вас подарок на день рождения – проигрыватель дисков. Так вот, вместо него заказываю вам скромную свадьбу.

Тут Адам страдальчески взглянул на Аню.

– Дорогая, ради моей легкоранимой дочери ответь: ты станешь моей женой?

Лицо женщины озарила счастливая улыбка.

– Хорошо, я подумаю.

– И когда решишь? – радостно подхватила Хедер.

– Да сейчас и решу. Я уже все обдумала. Я согласна.

* * *

Однако с медовым месяцем пришлось подождать – слишком стремительно продвигалась сейчас их работа. Уже давно медицинские центры многих стран оказывали их лаборатории содействие. И вот настал момент, когда разом пришли результаты из Миннесоты, Бонна и университета в Ницце. Их данные оказались настолько схожими, что превзошли все самые смелые мечты Адама.

«Господи, Макс, – думал он с болью. – Как жаль, что ты не видишь этих результатов».

Для испытаний были отобраны женщины, у которых в анамнезе было по пять или больше необъяснимых выкидышей в первые три месяца беременности. Их разделили на группы. Во время новой беременности одна треть получала лечение кортизоном. Другая принимала большие дозы природного прогестерона в виде вагинальных суппозиториев. Оставшиеся составляли контрольную группу.

К неописуемой радости Адама и его сотрудников, семьдесят пять процентов групп А и Б благополучно выносили плод до положенного срока. Это означало, что если он сумеет убедить медицинское сообщество в своей правоте, то врачи смогут заменить лечение стероидами на природный прогестерон и тем самым избежать массы побочных эффектов.

Разведка фармацевтических компаний пронюхала о больших потенциальных возможностях новой методики и принялась атаковать Адама. Самый большой энтузиазм проявляла корпорация «Кларк-Альбертсон», которая уже выразила готовность финансировать продолжение его исследований.

Вице-президент корпорации по связям с общественностью Прескот Мейсон, одетый с иголочки джентльмен патрицианской наружности, долго поил и кормил чету Куперсмит и, к своему изумлению, обнаружил, что мадам противится заманчивому предложению компании.

– При всем уважении к вам, мистер Мейсон, – заявила Аня, – лично я не вижу причин для фармацевтической компании брать на себя какие-либо обязательства на данном этапе. Адам и без вашей поддержки сделает свою работу. Деньги на исследования у нас есть, и не только от Гарвардского фонда, но и от Национального института здравоохранения, который весьма благосклонно откликнулся на наши идеи.

– Тем более нам следует подключиться! – возразил Прескот Мейсон. – Это в ваших же интересах. Наша поддержка послужит вам гарантией. Совершенно очевидно, что названные вами источники ставят на победителя. А моя компания всегда заботилась о том, чтобы все участники получали справедливую долю прибыли.

Он повернулся к Адаму:

– Небольшие карманные деньги еще никому не мешали, не правда ли, доктор Куперсмит?

Адам подумал, что означает этот вопрос – обычный ход торгаша или же Мейсон изучил его финансовое положение и теперь прозрачно намекает на безбожные алименты, наложенные на него судом?

Представитель корпорации имел кое-какой научный опыт и был в состоянии предвидеть масштабы практического применения научных открытий Адама.

– Мы заинтересованы не только в методике лечения, которую вы разрабатываете, но и в точном установлении причин патологии. Только представьте себе, чего можно будет добиться, если мы сумеем воспроизвести антитела, которые вы пытаетесь приручить. В данный момент женщины, которые к вам обращаются, недовольны негативным воздействием этих антител на течение их беременности. Но если взглянуть на проблему с другой стороны, то мы увидим, что это вещество может превосходно проявить себя в борьбе с нежелательной беременностью. Вы же помните, какой шум вызвало появление французского препарата RU-486 – по той причине, что это противозачаточное средство применяется на ранних стадиях беременности. Поскольку ваш препарат является природным гормоном, его применение для контроля рождаемости не вызовет никаких возражений морального толка.

– Это действительно заманчивая идея, мистер Мейсон, – подхватила Аня. – Могу себе представить, какие возможности для контроля рождаемости могут открыться в таких странах с избыточным населением, как, скажем, Индия.

– Совершенно верно, – поддакнул Мейсон, не в силах скрыть свой энтузиазм по поводу перспективы гигантских прибылей.

И поставил финальную точку:

– Конечно, есть еще один момент, который никак нельзя сбрасывать со счетов. Если ваши исследования завершатся успешно, вы непременно окажетесь в поле зрения Шведской академии.

Сияющая Аня повернулась к мужу.

– А я тебе что говорила, дорогой?

– Да будет вам! Там претендентов и без меня хватает, – рассердился Адам.

– Это верно, – согласился Мейсон. – Но у «Кларк-Альбертсон» есть не только ресурсы для финансирования вашей работы и продвижения ее результатов на рынок, но и серьезные рычаги в Нобелевском комитете. По правде говоря, мы уже устроили премии двум ученым. А третьему чуть было не устроили – умер не вовремя.

– Вы меня удивили, – прокомментировал Адам. – Я-то полагал, это последний бастион морали.

– В этом можете не сомневаться, – заверил Мейсон. – Незаслуженно Нобелевскую не присуждают. Рано или поздно они вас заметят. Но разве не приятно чуть ускорить этот момент?

– Мистер Мейсон, я хотел бы, чтобы вы кое-что уяснили, – ответил Адам. – Я в буквальном смысле считаю себя наследником дела Макса Рудольфа, и если кто и заслужил Нобелевскую в этой области, так это он. И если, как вы выразились, это исследование будет «замечено» раньше, его вдова еще успеет за него порадоваться.

– Тем убедительнее должно вам видеться наше предложение, – подхватил Мейсон.

– Позвольте быть с вами предельно откровенным, мистер Мейсон. В вашем предложении для меня есть только один сильный аргумент – время. Это тот самый случай, когда деньги экономят время, а для моих больных это крайне важно. Ответы им нужны как можно скорее, и если то, что вы мне предлагаете, позволит им выиграть хотя бы один день, значит, у меня нет морального права им в этом отказывать. Я просто обязан принять самое выигрышное предложение.

– Большое вам спасибо, доктор Куперсмит, – с чувством произнес Мейсон. И быстро добавил: – Только обещайте, что, если какой-нибудь наш конкурент предложит вам что-то более заманчивое, вы дадите нам шанс перебить это предложение.

* * *

Остаток вечера Аня с Адамом обсуждали услышанное. И оба пришли к единому мнению, что грех упускать такое выигрышное предложение.

– Позволь мне выступить с позиции женщины, – сказала Аня. – Мне это средство не поможет, но я знаю, что испытают многие другие женщины, жизнь которых постоянно омрачена сознанием собственной неполноценности.

– Да, – согласился Адам. – Многим моим пациенткам уже за сорок, и это лишь усугубляет их страдания. Ради этих женщин мы не должны тянуть. Думаю, будет правильно, если мы прямо сейчас дадим утвердительный ответ.

Адам не стал говорить Ане, насколько он тронут ее поддержкой. Он по-прежнему жалел о том, что не может облегчить ее страданий. Что ж, остается надеяться, что возможность помочь другим хоть немного ее утешит.

Наутро он позвонил Прескоту Мейсону. Тот, в свою очередь, связался с юридическим отделом корпорации. Те позвонили в юридический отдел Гарварда. Из этого упорного торга каждая сторона вышла с убеждением, что добилась для себя самых выгодных условий.

Аня с Адамом в буквальном смысле занялись бизнесом.