Текст книги "Моя вторая мама. Том 1"

Глава 14

Меньше месяца прошло с того дня, как полная решимости Каролина вошла в кабинет Даниэлы Лорентэ, ведя за руку своего младшего сына Рубена. Сколько всего случилось за это время! Жизнь Каролины изменилась как в сказке, буквально в одно мгновение. Она до сих пор с трудом верила происшедшей с ней метаморфозе. Теперь у нее была работа, хорошо оплачиваемая работа. После того как Альберто бросил ее с двумя детьми, она впервые получила возможность стать по-настоящему независимой от матери. Будущее уже не казалось ей таким черным, а главное, у нее теперь была… подруга? Покровительница? Каролина и сама не знала, как это назвать. У нее была Даниэла – человек, к которому в любую минуту она могла обратиться за советом или за помощью и который – Каролина уже убедилась в этом – не отказал бы ей ни в том, ни в другом. Каролина особенно остро ощущала это свое новое качество независимой, работающей женщины пока была в конторе, занимаясь делами или даже просто болтая с коллегами и посетителями, но дома… дома у нее почти ничего не изменилось. Мать Каролины – Аманда, казалось, раз и навсегда запретила себе даже помышлять о том, что жизнь ее дочери может войти в нормальное русло. Будто нарочно, она что ни день находила новые поводы для попреков. Каролина старалась обращать на мать поменьше внимания, но это только еще больше злило старуху, и ворчание ее становилось совершенно непереносимым. К тому же Аманда взяла привычку срываться на детях – на Лало и Рубене, а этого Каролина стерпеть не могла, и скандалы в их семье продолжались…

– Почему ты не оформишь развод с Альберто? – грозно спрашивала Аманда.

– Я хочу этим заняться, когда Даниэла вернется из круиза, – отвечала Каролина.

– Зачем ждать? Поговори с адвокатами – друзьями Даниэлы…

– Я их не знаю.

– Чепуха! – кричала Аманда. – Они тебя прекрасно знают!

– Мама, ты не понимаешь! – Каролина отчаялась уже объяснять матери очевидные вещи. – Я не хочу злопотреблять дружбой Даниэлы и ее добротой…

– Ты просто дура! А может, в глубине души и не хочешь разводиться с Альберто!

– Как ты можешь!!!

– Так разводись… – Аманда сбавляла тон и наставительно внушала дочери: – Разведешься, а там, может, сумеешь подцепить кого-нибудь из знакомых Даниэлы…

– Кому я нужна с двумя детьми? Ты сама это говоришь…

В последние дни Каролина все чаще возвращалась мыслями к Альберто. Она скрывала от детей, что их отец в тюрьме. Малышу Рубену она сказала, что папа уехал путешествовать и вернется не скоро, а Лало практически не задавал вопросов. Каролине казалось, он догадывается, что отец влип в какую-то историю. Во всяком случае, она всегда старалась перевести разговор на другое, если они с матерью вдруг заговаривали об Альберто при детях. Саму себя она все еще ловила на мысли, что судьба блудного мужа до сих пор ей небезразлична. Теперь, когда он был наказан, и наказан страшно, она жалела его, представляла, как ему тяжело там, в тюрьме, с его-то замашками наследного принца, и часто плакала по ночам в подушку, сама не очень понимая, плачет ли о муже или о детях, которым придется в конце концов жить с тем, что их отец вор и сидит за решеткой.

Вскоре после отъезда Даниэлы она решила проведать Альберто в тюрьме. Мать, если бы узнала об этом ее намерении, наверняка бы устроила грандиозный скандал. Каролине приходилось действовать втайне. Она сказала Аманде, что уходит по делам, безропотно выслушала жалобы матери на то, что теперь ей приходится сидеть с детьми еще и по вечерам, и выскочила из квартиры, пообещав, что вернется как можно скорее.

Всю дорогу до тюрьмы она пыталась представить себе, какой будет эта их встреча с Альберто. До сих пор в своих отношениях с мужем она всегда стояла как бы ниже его, ей отводилась роль бедной неудачницы и назойливой просительницы. Альберто все время как бы снисходил до нее. Она любила его и, в общем-то, мало обращала на это внимание, хотя, конечно, такое отношение со стороны мужа задевало ее. Теперь ситуация круто изменилась. Она была свободным человеком, полноценным членом общества, а он – заключенным, вором, то есть тем, что в газетных статьях квалифицируется как отбросы того же общества. Зная чудовищное самолюбие Альберто, она представляла себе, как болезненно он воспринимает эту перемену своего положения, и уже заранее жалела его, подыскивая слова утешения… Каким бы негодяем он ни был, он – ее муж и отец ее детей.

Предположения ее оправдались. Альберто встретил ее так, словно она пришла, чтобы позлорадствовать, глядя на него…

– Явилась посмотреть на дело своих рук? – крикнул он, увидев ее в комнате для свиданий.

Как жена, она имела право навещать его и оставаться какое-то время с ним наедине в отсутствии охранников.

– Что ж, смотри! – Альберто с ненавистью взглянул на нее. – Ты своего добилась! Вместе с Даниэлой вы меня погубили!

– Честно говоря, я сама не знаю, зачем пришла, – тихо сказала Каролина. – Никто не знает, что я здесь. Мать бы меня ни за что не пустила…

– Конечно, ты все еще держишься за юбку этой старой ведьмы!

Каролина подошла к нему и заглянула ему в глаза:

– Пусть ты мне и не веришь, я правда жалею, что все так получилось.

– Не рассказывай сказки, – горько усмехнулся Альберто. – Ты сама все устроила.

– Я просто хотела, чтобы ты вернулся ко мне, – попыталась объяснить Каролина. – Я и подумать не могла, что так выйдет…

– Я тебя ненавижу, Каролина! – Альберто отвернулся от нее. – Ты мне отвратительна!

Каролина почувствовала, как слезы наворачиваются у нее на глаза. Ведь она же любила… она все еще любит его. Неужели он действительно не чувствует к ней ничего, кроме ненависти?

– А что ты хочешь? – словно угадав ее мысли, процедил Альберто. – Чтобы я обнял тебя, расцеловал и сказал спасибо за то, что ты со мной сделала?!

Подойдя к ней, он схватил ее голову и крепко стиснул ладонями. Каролина в страхе отпрянула, и он резко толкнул ее к стене. Почувствовав сильную боль в спине, Каролина словно взорвалась:

– Неужели в тебе не осталось ничего человеческого?! Тебе всегда было наплевать на твоих детей!!! Тебе было наплевать на меня! Зачем ты тогда на мне женился?!

На крик Каролины вбежал охранник, но увидев, что ничего страшного не происходит, задержался у двери.

– Я был идиотом, когда женился на тебе! Полным идиотом! – Альберто снова подошел к Каролине, и охранник у двери насторожился.

– Ты ведь никогда меня не любил?! – слезы текли по лицу Каролины.

Альберто вновь взял ее лицо в ладони и, глядя ей прямо в глаза, отчетливо произнес:

– Если я и любил тебя когда-нибудь, то уже не помню об этом. Теперь я тебя ненавижу!!! Вы с Даниэлой еще пожалеете о том, что сделали. Рано или поздно я выйду отсюда – тогда и поговорим…

Альберто кивнул охраннику и, убрав руки за спину, вышел из комнаты. Каролина присела на стул и некоторое время не могла пошевелиться. Слезы душили ее. Наконец она вскочила и бросилась к двери. Теперь ей хотелось как можно скорее вырваться отсюда, из этого страшного места, где, казалось, даже стены были пропитаны ненавистью. Она сама не помнила, как добралась домой. «Все… все… все…» – стучало у нее в голове. Альберто не просто чужой ей человек. Он ее враг. Он ни перед чем не остановится, чтобы отомстить ей. Вспоминая его взгляд, Каролина понимала, что, представься ему возможность, он не раздумывая убил бы ее. Ее – мать своих детей! Впрочем, что ему его дети…

Возле двери своей квартиры, Каролина задержалась, вытерла слезы и, несколько раз глубоко вздохнув, постаралась успокоиться. Однако ее состояние не укрылось от проницательного взгляда Аманды.

– Почему ты не говоришь, где была? – спросила старуха, внимательно глядя на дочь.

– Я уже говорила. Ходила по делам.

Каролина хотела уйти к себе в комнату, пытаясь уклониться от продолжения разговора, но Аманда остановила ее.

– Это детям можно рассказывать сказки! – бросила она. – А я уже слишком стара, чтобы ты могла меня провести!

– Мама, не начинай!

– Сдается мне, ты завела себе приятеля, – Аманда пыталась уловить в реакции дочери подтверждение своим словам. – Только сразу предупреждаю: еще одного своего ребенка ты мне на шею не посадишь!

– Как ты можешь?!

– Я-то тебя знаю…

– Мама!!! – Каролина вздрогнула от собственного крика. – Я не то, что ты обо мне думаешь! Всех своих детей я родила от мужа!

– Не ори на меня! – старуха медленно поднялась, опираясь на палку, и стала напротив дочери.

– Хватит изводить меня! – не могла остановиться Каролина. – Я взрослая женщина и хочу быть свободной!

– По-моему, тебя тут никто не держит… – усмехнувшись, сказала Аманда. – Ты свободна и можешь уйти отсюда в любую минуту.

– Я это сделаю при первой же возможности, – заверила Каролина. – И не бойся, я верну тебе все, что ты истратила на меня и моих детей!

– Вот как? – в голосе старухи послышался сарказм. – И куда же ты, интересно, пойдешь?

– Все равно куда! Лишь бы подальше отсюда…

– Может, у Альберто в камере найдется для тебя местечко? Он рад будет, если ты составишь ему компанию в тюрьме!

– В тюрьме?! – на пороге комнаты стоял Лало. Глаза его были широко раскрыты от ужаса.

Каролина бросилась к сыну и обняла его, словно защищая от горькой правды.

– В тюрьме?! Почему ты так говоришь, бабушка? – спросил Лало.

– Потому что это правда… – Аманда понимала, что совершила ошибку, но отступать теперь было уже некуда. К тому же Каролина сама виновата, что довела ее. Пусть теперь и расхлебывает. А в следующий раз, может, трижды подумает прежде, чем орать на мать.

– Твой отец в тюрьме, Лало, – сказала старуха. – Он преступник.

– Нет!!! – мальчик закрыл лицо руками и расплакался.

Каролина с ненавистью смотрела на мать.

– Иногда я вспоминаю об Альберто, – грустно сказала Даниэла. – И как только подумаю, что он там сидит за решеткой, а я тут развлекаюсь…

– Мы же договорились! – перебила ее Джина, – Альберто – запрещенная тема! Табу, подруга…

Джина округлила глаза и картинно приложила палец к губам. Они с Даниэлой стояли на одной из верхних палуб «Норвея», облокотившись о поручни, и тихо разговаривали, глядя на зеленовато-голубую воду Карибского моря, в пене бегущую под мощным бортом теплохода. Шел второй день круиза, и возбуждение, не покидавшее их во время всего перелета до Майами и потом при посадке на «Норвей», несколько поутихло. До порта они добрались на такси, вовсю проклиная жару, превратившую поездку по городу в настоящую пытку. Разве что приветливый таксист несколько скрасил им дорогу. Джину он совершенно очаровал, заявив, что в Майами швартуется множество туристких теплоходов, но, конечно, «Норвей» самый большой и комфортабельный из всех.

– Я тебе говорила! – радостно воскликнула Джина. – Я говорила, что Мерседес подберет нам самое лучшее, что только может быть.

Подвезя их к причалу «Норвея», таксист пожелал им получить удовольствие от круиза, на что неугомонная Джина ответила, что главное удовольствие получат все остальные участники круиза от присутствия на борту теплохода двух мексиканских богинь. Даниэла пыталась утихомирить подругу, но все ее усилия пропали даром. Джина твердо решила развлекаться «на всю катушку». В ожидании регистрации билетов она протащила Даниэлу по всем магазинам и лавчонкам, которых в порту было множество, покупая все, что ей нравилось, и совершенно не слушая увещеваний Даниэлы и ее призывы к экономии. Дольше всего они проторчали в шляпном магазине, где Джина ухитрилась перемерить весь ассортимент, из-за чего они чуть не опоздали к посадке. В ювелирной лавчонке Джина тут же за бешенную сумму приобрела золотую цепочку, в которой, по мнению Даниэлы, не было ничего выдающегося, кроме цены, преувеличенной примерно втрое.

– Успокойся ты, ради Бога! – попыталась остановить ее Даниэла, но Джина бросилась к витрине с браслетами, заявив, что как раз золотого браслета ей и не хватает для того, чтобы ощутить себя истинной царицей Карибского моря.

– Так ты никогда не остановишсься! – в отчаянии воскликнула Даниэла.

– О, да, дорогая, – Джина доверительно наклонилась к подруге. – В этом путешествии я собираюсь истратить все свои сбережения!

– Но почему?!

– Потому что будущее туманно, а жизнь коротка. Если бы у меня было столько денег, сколько у тебя, Даниэла, я бы их все спустила в здешних магазинах…

– А если бы у меня был твой характер, я бы никогда не имела столько денег, сколько имею…

– Это уж точно! – хохотала Джина.

По-английски она знала только «хорошо» и «спасибо», но, оперируя этими двумя словами, вела беседы со всеми англоговорящими, кто только попадался ей навстречу, начиная с фотографов и кончая офицерами команды. Над женщинами она смеялась, с мужчинами кокетничала напропалую. Даниэла опять пробовала урезонить ее, но Джина только отмахивалась. «Норвеем» она восхищалась:

– Нет, ты только посмотри, какой корабль! Он же весь голубой, голубой как море!

– И огромный как море! – смеялась Даниэла.

– А каюты! Какие здесь каюты! – тормошила подругу Джина.

– И кормят семь раз в день, – соглашалась Даниэла. – Смотри только, как бы нам не потолстеть от такой кормежки…

– Типун тебе на язык! – Джина суеверно стучала по деревянной обшивке корабля. – Ты не представляешь, на какой варварской диете я сидела дома, чтобы здесь влезть в бикини!

Еще до отплытия они, по настоянию Джины, обошли весь корабль и выяснили, что помимо баров, ресторанов и дискотек на «Норвее» работает казино. Это обстоятельство привело Джину в полный восторг.

– Ну берегитесь! – воинственно кричала она. – Вот увидишь, Дани, я сорву здесь банк!

– Ну да… или оставишь последнюю рубашку! – отвечала рассудительная Даниэла.

– Ах! – мечтательно закатывала глаза Джина. – Ты представляешь, как я буду смотреться в одной юбчонке?!

Приняв душ, переодевшись и накрасившись, они почувствовали себя словно заново родившимися. Все пассажиры вывалили на палубы смотреть, как будет отплывать теплоход. Гремела музыка – оркестр расположился прямо на одной из палуб. Джина и Даниэла едва пробились к борту. Берег очень медленно, почти незаметно, удалялся от них. Наконец он стал тонкой синей полоской на краю голубого океана. «Норвей» был в открытом море.

– Даниэла! – воскликнула Джина, – Разве не здорово, Даниэла?

– Как будто начало какой-то новой жизни… – призналась Даниэла.

– Так и будет! Вот увидишь, так и будет!

Подруги обнялись и счастливо рассмеялись.

На следующий день они проснулись поздно. Сказывался недосып и треволнения предыдущего дня.

– Ничего… Завтра мы встанем рано-рано и сразу побежим загорать, – заявила Джина.

Ощущение радости не оставляло подруг.

– Тебе ведь нравится здесь? – спросила Джина Даниэлу.

Та медленно кивнула.

– Знаешь, – сказала она, – я чувствую себя такой… свободной! По-настоящему свободной… впервые в жизни!

– Ты по-настолщему свободна. И я тоже, – заверила ее Джина. – Мы обе с тобой свободны как птицы!

– Если бы Фелипе сейчас тебя слышал…

– Он не воспринимает меня всерьез. Я отплачу ему той же монетой. Будем квиты, – сказала Джина.

– Ты ошибаешься… Он любит тебя, – вступилась за Фелипе Даниэла.

– Любит, – согласилась Джина. – Любит проводить со мной время. Только не любит говорить о женитьбе и всем таком прочем. А если речь идет только о том, чтобы весело провести время, так у меня тоже могут быть варианты! Кстати… – Джина соскочила с кровати. – Тот немец, что вчера обедал за одним столом с нами, бросал на меня такие взгляды… И на тебя тоже!

– Ну нет… На меня – нет… – улыбнулась Даниэла.

После обеда они немного позагорали на верхней палубе. Там, глядя на воду, скользящую за бортом, Даниэла и вспомнила об Альберто. Ей стало жаль его. Теперь, когда ее родина, ее любимый Мехико, были далеко, все проблемы и даже вина Альберто казались не такими уж значительными. Сейчас она могла бы простить Альберто, но было уже поздно. Ему предстояло провести за решеткой десять лет. «Что такое десять лет?» – подумалось Даниэле. Она вспомнила себя десять лет назад, совсем молодой. Кажется, время промелькнуло как вот эта вода, что бурлит за бортом. Но, наверное, там, в тюрьме, время тянется медленно, как смола.

Альберто – это табу! – повторила Джина. – Да и некогда о нем думать. Лучше подумай, во что нам одеться сегодня вечером, чтобы быть за ужином просто ослепительными!

– Мы же привезли несколько платьев из последней коллекции, – напомнила Даниэла.

– Эх, нам бы сюда еще наши бриллианты! – вздохнула Джина.

– Знаешь, я только сейчас вспомнила… – сказала Даниэла. – Я почти все драгоценности оставила дома, в Мехико…

– Надеюсь, хоть заперла их в надежном месте?

– Нет… Но там же Дора. С ней никаких проблем не будет. Она не способна взять чужое…

– Да, пожалуй… – согласилась Джина.

Вечером во время ужина к их столику в ресторане подсел вчерашний немец. Он хорошо говорил по-испански, хотя, как и большинство немцев, слишком раскатисто напирал на звук «р», словно именно с этим звуком у него были какие-то свои счеты.

– Вы путешествуете одни на этом корабле, не так ли? – вежливо спросил он.

– Одни, совсем одни… – закатывая глаза, жалобно вздохнула Джина.

– Прекрати! – попыталась одернуть ее Даниэла.

– Я тоже один, – сказал немец. – Меня зовут Ханс. Ханс Лютман.

– Я – Джина, – сказала Джина. – А мою подругу зовут Даниэла.

– Вы из Мексики, не так ли?

– Да, из столицы.

– Мексика – прекрасная страна! – заявил немец. – Я был там десять лет назад совсем молодым.

– Ну, в то время мы с Даниэлой были еще в пеленках! – засмеялась Джина.

Немец, видимо, решив, что вступительная часть знакомства закончена, перешел к комплиментам, на которые оказался мастер. Говорил он медленно, но от этого употребляемые им эпитеты приобретали какой-то особый вес – к ним словно возвращалась их первоначальная ценность.

– Никогда не думал, что в Мексике такие красивые женщины… – сообщил немец.

– Есть ничего девушки… – согласилась Джина. – Нас-то, конечно, отливали по особому заказу.

– Джина любит пошутить, – объяснила Даниэла. – Вы, должно быть, уже поняли…

– Она права, – сказал Ханс. – Вы – красивые. Очень красивые.

– И секси, секси, секси! – добавила Джина.

– Надеюсь, мы часто будем встречаться во время этого круиза, – невозмутимо продолжал немец. – Никогда не думал, что это путешествие окажется… как бы это сказать… с сюрпризами!

– Как «ящик Пандоры», – уточнила Джина.

– Джина!!! – Даниэла строго взглянула на подругу.

Ханс еще некоторое время посидел с ними. Он пытался вытащить их на дискотеку или в казино, но и Джина, и Даниэла заявили, что смертельно устали и вынуждены отказаться. Видя, как огорчился немец, Джина утешила его:

– Еще будет время, Ханс. Об этом не беспокойтесь.

– Я хочу, чтобы вы знали, Джина, – заявил немец. – Я восхищен вашей красотой.

– Сразу видно мужчину со вкусом, – благодарно кивнула Джина.

– Вам тоже… – немец обернулся к Даниэле. – Вам тоже не о чем просить природу. Вы – прекрасны!

– Большое спасибо, – Даниэла церемонно склонила голову. – Благодарю за комплимент. Надеюсь, мы еще увидимся…

– Завтра в бассейне, если это возможно, – сказал немец. – Сегодня я вас там не видел.

– Завтра увидите, – пообещала Джина. – Нашим бикини пора на солнышко!

– Вы обе будете прекрасны в бикини.

– Спасибо, Ханс. Нам пора.

Даниэла и Джина поднялись. Ханс тоже встал и, сказав, что очень рад был с ними познакомиться, поцеловал Джине руку. По пути к лифту Даниэла ругала подругу за безудержное кокетство.

– Но ведь он такой красивый, – оправдывалась Джина. – И такой галантный…

– Все равно, ты вела себя неправильно.

– Почему это? Мы, женщины, от природы кокетливы. Мужчинам это нравится!

– Ах, Джина… – вздохнула Даниэла. – Я иногда тебя просто не понимаю…

Они остановились у лифта. Какая-то парочка пререкалась тут же в ожидании кабины. Даниэла взглянула на них и встретилась глазами с… ним. Он осекся на полуслове и теперь молча смотрел на нее. Его спутница обернулась и тоже взглянула на Даниэлу.

– Вот неожиданность… – наконец сказал он. – Я и представить не мог, что вы плывете на этом корабле.

– Я тоже… – тихо сказала Даниэла.

– Нам пора в каюту, дорогой! – его спутница решила вмешаться. В глазах ее мелькнула досада.

– С вашего позволения, – сказал он.

– Конечно, – Даниэла смотрела, как они удаляются по коридору в сторону лестницы.

– Надо же! Сама судьба вас сводит! – услышала она, словно издалека, голос Джины. – Значит, теперь у тебя целых двое – этот и Ханс! Можешь выбирать…

– Ханс? – Даниэла в конце концов пришла в себя. – Нет, нет, нет… Я тебе его дарю!

– Ты настоящая подруга! – Джина обняла Даниэлу и подтолкнула ее в кабину подошедшего лифта.