Текст книги "Перемены неизбежны"

– Вы пойдете со мной, – молвил незнакомец Кросселу.

– Зачем?

– Перевязать раны одному больному.

– Хорошо, только если вы не уберете нож и не отпустите меня, я не смогу собрать необходимые вещи и помочь больному.

Незнакомец заколебался, он отвел нож на безопасно расстояние, позволяя мистеру Кросселу спокойно двигаться по комнате, но постоянно следуя за ним.

Доктор быстро собирал все необходимые вещи, которые еще остались в распоряжении после предыдущих пациентов, он уже догадывался, кого будет лечить.

– Я готов, но мне нужен помощник.

– Тогда возьмите свою девицу, она ведь вам прислуживает.

Так Пенелопа оказалась втянутая в эту неприятную историю. Они прошли пару улиц пешком, потом их усадили на телегу и увозили прочь из города.

– Мы едем к бандитам? – обратилась она к доктору.

– А ты как думала?

– Но ведь они преступники, и нам не следует оказывать им помощь.

– Они бандиты, но совершенно не отличаются от мистера, который привез нам свою шайку в клинику.

Пенелопа не знала, что говорить далее, она просто пожала плечами и решила сменить тему, чтобы как-то отвлечься:

– Мистер Кроссел спасибо вам, что послушались меня и спасли жизнь человеку.

Доктор, казалось, был очень удивлен. Он вопросительно взглянул на свою спутницу.

– Вы все-таки прислали микстуру больному главе семейства, и он поправляется, я вам очень благодарна.

– Как ты посмела сама лично навещать больного без моего ведома?! И я это сделал не по твоей просьбе. И вообще, кто ты такая, чтобы упрекать меня! Ты птенец, еще не оперившийся, которого выкинули из гнезда, посмела воспитывать орла, перелетевшего не одно море и океан. Ты не знаешь, на какой я шел риск, дабы лечить больных: сколько жизней спасено благодаря моему вмешательству. А тут приезжаешь ты, и заявляешь, что я – плохой доктор. Я бывал в таких местах, в какие не захотел отправиться даже твой отец. Я после твоих упреков две ночи спать не мог, и теперь тебя презираю. Мне даже деньги показались проклятыми, но я их честно заработал. В общем, я отослал микстуру, чтобы показать как ты, девчонка неблагодарная, ошибаешься.

– Я могу тысячу раз признать себя неправой, главное, что жизнь спасена, хотя тогда вы поступили не по-христиански.

Доктор еще долго ворчал, произнося всевозможные ругательства относительно своей помощницы, а она довольная продолжала не обращать на него никакого внимания.

ГЛАВА 4.Рождество.

Неподалеку от города находилась заброшенная ферма. Там разбойничья шайка и устроила свое убежище. Несколько мускулистых, широкоплечих молодцов, одетых в крестьянские одежды, встретили наших героев. Один, с обезображенным лицом, держал в руке пистолет, другой – огромную дубинку, за поясом у него был подвешен кортик. Жестом пригласили доктора и его спутницу пройти с ними в небольшой полуразрушенный дом, который уже несколько лет служил сборным пунктом этой банды.  Они вошли в самую приличную комнату, если не считать те, где стоял столбом табачный дым, который отчасти скрывал целую гору бутылок и игроков в покер, больше напоминающих животных, нежели людей. Приход доктора не остался незамеченным, двое сразу же подхватились и набросились бы на Пенелопу, если бы их не остановил собрат со шрамами, придающими ему вид чудовища. Они прорычали что-то невразумительное, но, по-видимому, касающееся девицы. Правда последняя пока мало об этом задумывалась, поглощенная мыслями о тяжелой ночке и странном посетителе, а также об этом месте в целом.

Оказавшись в комнате, Пенелопа и доктор заметили мужчину лежавшего в кровати, он был смертельно бледен и чрезвычайно слаб, в нескольких местах одежда была разорвана и проступали пятна крови. Он закатывал глаза. Несколько бандитов охраняли его. Прежде чем доктор Кроссел принялся к своим обычным обязанностям, один из молодцов повернулся к нему и проговорил:

– Если вы кому-нибудь скажете, что видели здесь, мы украсим вашей головой церковный шпиль.

Доктор развел руками и ответил, что он должен оказаться полнейшим дураком и совсем не ценить свою жизнь, чтобы проговориться. Этот ответ устроил бандита, и он даже оскалился, выражая одобрение:

– Мы хотели пригласить вас раньше, но этот сыч О’Телл оказался шустрее.

Пенелопа подошла к больному, осторожно освободила раны от налипшей на них одежды, промыла остатками виски, находившимися в ее саквояже, потом попросила проводить ее до колодца, дабы набрать воды. Пока девушка возилась у дымящегося камина, где собственно стояло ведро с водой,  доктор принялся осматривать раны больного. Он попросил все имеющиеся в наличии крепкие напитки и начал доставать необходимые инструменты.

Ему дали две бутылки  виски и бутылку полусухого. Он откупорил последнюю, и сделал несколько глотков:

– Контрабандное вино – самое вкусное, – потом еще немного отпил, чтобы руки не дрожали.

  Пенелопа уже готовила шелковую нить и толстую иглу, а также бинты. Одна рана особенно обеспокоила Кроссела:

– В него стреляли?

– Да, негодяй пульнул из ружья дробью.

– Надо вытащить их из тела, эй бравые молодцы, поддержите своего собрата.

Под неистовые крики раненого, удерживаемого четырьмя здоровыми разбойниками, доктор Кроссел вытягивал из его тела металлические шарики. Пенелопа ежеминутно подносила ему нюхательные соли, чтобы он был в сознании. Потом под такие же неистовые стоны он зашивал раны. После нескольких часов кропотливого труда мистер Кроссел закончил эту операцию.

Раненый оказался предводителем банды. Его хорошенько накачали алкоголем, но из опасений за жизнь, держали в сознании. Когда этот человек почувствовал, что все закончилось, обвел присутствующих своим помутившимся взглядом. Его губы пересохли, Пенелопа увлажнила их маслом авокадо, последние осколки былой роскошной жизни. Потом дала выпить, успокаивающую боль настойку, приготовленную доктором. Перед тем, как блаженно предаться сну, он успел произнести одну фразу:

– Я, как истинный шотландец, ненавижу англичан, а с прошлой ночи еще и людей О’Телла, но сегодня мои враги спасли мне жизнь, значит я дарую им жизнь.

“Какая благодарность за оказанную помощь”, – подумала Пенелопа, слушая приговор.

– Доктор пусть идет, – вмешался вошедший бандит, – а девицу можно и оставить.

У девушки перехватило дыхание. Мистер Кроссел выглядел невозмутимо, хотя на самом деле это была хорошо отрепетированная маска.

– Моя помощница уйдет со мной.

– Не будь скрягой, док, поделись своей любовницей с нами, – бандит обнажил два ряда почерневших зубов.

– Я сказал, моя помощница уйдет отсюда со мной.

– Прекратите! – вмешался Шрам, как нарекла его Пенелопа. – Бычь сказал, чтобы их отпустили, – помощница доктора почувствовала некоторую слабость в ногах.

Что ж, удача сопутствовала мистеру Кросселу: его и Пенелопу отпустили-таки с миром, ведь это единственный врач в городе. Хотя назад им пришлось ковылять своим ходом. День был сумрачный и холодный, ночью снег не прекращался и теперь дороги стали совсем непроходимые. В основном, теплый и влажный климат Камберленда не допускал суровых зим и снег здесь шел крайне редко, но этот год оказался чересчур холодным, поэтому равнины буквально засыпало белоснежной крупой. Природа северной части Англии закаляла человеческий дух, считалось, что северяне куда прочней “сшиты”, нежели южане и жители столицы. Но испытания на выносливость не оставляли времени на ленивое любование ручьями, Абби-Таунскими и Долстонскими равнинами, холмами, переходящими в Камберлендские горы. Восточней от Летмонда протекала река Колдью, берущая свое начало у подножья самой высокой горы Скофелл. Но где же те силы и вдохновение, которые раньше толкали девушку осуществлять длительные прогулки? Пенелопа с опаской шагала вслед за доктором, который иногда проваливался в сугроб. Чаще доктор был сердит, угрюм и нелюдим, в такие дни он предпочитал молчать, а если и говорил, то всегда бранился. А когда бывал в хорошем расположении духа, то мог рассказывать интересные истории из своей жизни.

Сегодняшнее происшествие, казалось, встряхнуло его. По натуре азартный человек, он получал удовольствие от опасностей и даже, несмотря на тяжелую ночь, ощутил небывалый прилив сил и веселость, когда оказался в логове бандитов. Но Пенелопу это не радовало, она ничего веселенького не усмотрела в перспективе оказаться мертвыми или остаться у бандитов в качестве… (даже думать об этом страшно), оказав помощь тяжелораненому. Мистер Кроссел от удовольствия насвистывал свою любимую песенку.

– Ну, как тебе сегодняшнее приключение? Повеселило?

– Ага, я чуть не поседела от веселья, – молвила недовольно спутница.

– Это жизнь, люди рождаются и умирают, кому посчастливится –  проживет ее, как яркое мгновенье.

– Не хочется оказаться в склепе раньше положенного срока.

– Многие умирают молодыми, сколько людей гибнет каждый день на войне.

– Войне?

– Да, а вы мисс Эсмондхэйл не знаете? Ну, конечно же, вы прожили четверть века в укромной норке, называемой вашим домом, и не видели настоящую, пропитанную опасностями, жизнь. Жизнь – как корабль, несущийся на скалистый берег, жизнь – как дом, окаймленный горящим лесом. В наших колониях смута – опиум играет роль фитиля. Тысячи смельчаков делают вылазки, чтобы отобрать земли у зажиточных колонистов, и так каждый день.

– Вы бывали в колониях?

– Мои сапоги протоптали не одну захваченную страну на других континентах.

Пенелопе стало очень интересно, как же оно там за океанами, она только в воображении представляла дальние земли, населенные дикарями и туземцами. Она ведь никогда не покидала пределы острова.

– Мне не понравилось, – опередил доктор, когда она только открыла рот, чтобы спросить. – Я истинный англичанин и привык ходить по родной земле. Тогда я был воякой в тылу и на передовых, и до сих пор люблю риск, но родина призвала меня к себе… – он не закончил эту мысль, но продолжил уже, рассуждая вслух. – Да и хорошо, что совсем скоро Рождество, разбойники, находящиеся вне закона, все-таки чтят церковные заповеди, во всяком случае, по религиозным праздникам.

– А этот мистер О’Телл, вы упомянули, что он такой же разбойничий предводитель, как и тот, из лап которого мы только что вырвались?

– Да, этот ирландец при странных обстоятельствах приобрел фабрику. Могу догадываться как.

– Он – ирландец, а те парни – шотландцы. Мне казалось они заодно, ведь у них есть общий враг – англичане.

– Поначалу так и было, пока не появился манящий запах больших денег, потом клан угнетенных распался. И теперь они ненавидят друг друга, а мы – англичане – живем  между двух армий, –  саркастический ответ он приукрасил жестом.

– Британия настолько необыкновенная страна, здесь смешаны множество кровей. И страшно узнать, кем были твои предки… – потом он отвлекся на свой костюм и сердито буркнул, – Это же надо – единственный выходной наряд и тот запачкан, хорошо, что остальные я отдал в починку миссис Клейди, к Рождеству, скорее всего, они будут готовы, вам надо сбегать сегодня узнать, как продвигается работа.

Перед глазами Пенни разразились молнии, ее сердце сильно екнуло и замерло на мгновенье, она в ужасе вспомнила, что сверток с одеждой все еще лежит в ее комнате. Ее спасло то, что она шла позади доктора, и он не мог видеть выражение ее лица – тот неописуемый страх в широко открытых глазах.

Прибежав к себе в комнату, девушка бросилась к шкафу и достала сверток. Она выбежала на лестницу и нечаянно наткнулась на Сару, в глазах Пенелопы стоял ужас, она учащенно дышала, будто загнанный зверь.

– Что случилось, подруга? – поинтересовалась Сара, с волнением разглядывая ее.

– Я…я забыла отнести вещи в починку… – Пенелопа глубоко выдохнула. – Мистер Кроссел меня испепелит своим взглядом, если узнает, что я забыла, он уже сегодня сказал мне сходить поинтересоваться как продвигается работа, а что я ему скажу?

– Скажи правду.

– Сара, у него сегодня хорошее настроение, я знаю, каким он бывает в гневе, лучше не попадаться на глаза, тем более, мне. А ведь я знаю, что одежда не будет готова к празднику.

– Можно что-нибудь придумать.

– Как я объясню миссис Клейди, что нужно все успеть за два дня.

– Давай я посмотрю опытным глазом,  – она достала вещи из свертка внимательно изучила имеющие повреждения.

– Да, работенка не на час, придется потрудиться.

– Думаешь, она успеет?

– Если уделит свое внимание только для выполнения этого заказа, в чем я сомневаюсь: у нее шьют многие дамы, и ближе к  праздникам ее не застанешь дома.

– О, тогда я пропала! – с болью в голосе взмолилась Пенелопа.

– Ничего страшного, хочешь, я помогу?

– А ты можешь, он ведь требовательный и привередливый, ему только «стежок» миссис Клейди подавай.

– Я попробую, я знаю, как она шьет, – Сара взяла сверток и торопливо вышла из комнаты.

Канун Рождества всегда полон суматохи, Милен собирала вещи, она все-таки вымолила у несговорчивого доктора выходной. Хотя ей пришлось немало повоевать, и даже принести холодный кофе на завтрак в знак протеста. После обеда он бесновался, ведь жаркое было приготовлено не так, как он любил, и она не купила в булочной ватрушек. Наконец мистер Кроссел сдался, но уже на утро двадцать шестого она, как пить дать, должна быть в клинике. Пенелопе было поручено пойти и забрать готовый заказ, она приврала ему и теперь мучилась – успеет ли Сара?

Но ее верная подруга не подвела и, сияя широкой, но неестественной улыбкой, Пенелопа доставила доктору его сверток. Он внимательно осмотрел его, натянул материю, желая, удостоверится в силе стежка. Потом вывернул наизнанку и еще раз просмотрел все. Наблюдая за подобными манипуляциями, Пенелопа взволновано наблюдала за выражением его лица. Что, если он обнаружит, что работа выполнена другими руками? Тогда придется всячески выкручиваться и удивленно пожать плечами, в конце концов, она лишь посыльный. Правда под пытками, может сказать правду.

– Что не говори, миссис Клейди шьет превосходно, я удовлетворен ее безукоризненной работой, – молвил он, откладывая свой костюм.

У Пенелопы гора с плеч свалилась, девушка почувствовала легкую дрожь по всему телу и необычайную легкость. Она вздохнула и, наконец, расплылась в широкой, естественной улыбке, когда доктор передал ей деньги, чтобы она отнесла их портнихе, он точно не знал, сколько та запросит, но если в этот раз сумма возрастет, что ж он согласен платить за качество.

В руках Пенелопы оказалась две гинеи, и она торжественно вручила их Саре, та поначалу отказывалась, сказала, что это слишком много. Тогда было решено вернуть половину. Когда та возвратила доктору сдачу, тот очень удивился:

– С чего бы это она так расщедрилась? Ладно уж, праздник все-таки, неужели старуха начала беспокоится о своей душе? – он мысленно ответил себе и вернул Пенелопе сдачу.

– Бери, детская фея, этот сброд тебя обожает, особенно когда у них есть что у тебя выманить.

– Не отзывайтесь о них так жестоко, они голодают, мне кусок в горло не лезет при виде их тощих телец.

– Тогда накупи им много сладостей, пусть знают, что доктор Кроссел тоже иногда милостив, но только иногда, – он сделал акцент на последней фразе.

Пенелопа присела в реверансе и грациозно пританцовывая, направилась в булочную.

Когда наступил святой вечер и все, находясь в кругу семьи, приступили к празднованию, девушка вернулась в клинику. У нее не было с кем его отметить. Сара с Дороти ужинала у миссис Гронит. Барышня вошла тихо, беззвучно прошлась по пустым комнатам. На втором этаже заметен был проблеск света, вероятно доктор в своих  личных апартаментах. Пенелопа не знала чем себя занять, она взяла попавшуюся под руку медицинскую книгу и начала внимательно рассматривать картинки, придерживая свечу. Поленья в камине еще тлели и отдавали немного тепла. Пенелопа закуталась и углубилась в чтение. Она съела булку и перебила аппетит, даже оставила лакомство для Дороти, спрятала у девочки под подушкой огромный пряник и пакетик карамелек. Барышня так увлеклась, что ничего не замечала, но звучный голос, отразившийся эхом, заставил ее поднять глаза.

– Ты что здесь делаешь? – доктор Кроссел спустился с огарком свечи и искал, по-видимому, новую.

– Читаю.

– В канун Рождества, когда нужно отмечать сидя за столом в кругу семьи?

– У меня нет друзей, с которыми я могла бы его отметить, даже Сара приглашена.

– И ты решила, как воришка, взобраться в клинику и засесть за книги?

– У меня есть ключ, – она достала металлический ключик и помахала им в воздухе.

– Милен тебе и это дала?

– Да, я покидаю клинику довольно поздно, чтобы ее не тревожить, запираю дверь сама.

– И ты будешь сидеть весь вечер в одиночестве и читать эту книгу?

– У меня нет больше обязанностей, поэтому я заняла себя чтением.

– Ну что ж, тогда я дам тебе одно поручения, – он достал новую восковую свечу.

 “Неужели он и сегодня меня куда-то погонит, хотя мне все равно нечего делать, но так хотелось посидеть в тишине, дети бедняков так утомили своими криками, что даже заболели уши?“

– Следуй за мной, – он указал на второй этаж.

Пенелопа с опаской поднялась с ним наверх и прошла в его спальню-кабинет, так ее называла Милен. Здесь пылал камин, бросая отблески на небольшой столик, половина комнаты была задрапирована небольшой перегородкой, отделяющей одну половину от другой. Странно, зачем это?

– Присаживайся.

 Она села на небольшой, но мягкий стул, совсем не такой, какие стояли на первом этаже. Для доктора предназначалось удобное кресло. На столике стояла вазочка с различными сладостями, жареная утка, аккуратно порезанная на небольшие кусочки, бутылка вина и сливочный сыр  кубиками. Все это составляло праздничный ужин мистера Кроссела в его укромном уголке. Он достал два бокала и еще один прибор, и поставил перед нашей героиней, потом открыл вино и налил ей.

– Вот видишь, я веду себя, как истинный джентльмен.

– Благодарю, – девушка улыбнулась, они выпили, не произнося сложных тостов, кроме его короткой фразы: “За безоблачную жизнь”.

– Вы празднуете один? – невольно вырвался вопрос у девушки.

– Да, я одинок, но мне очень хорошо, – доктор внимательно рассматривал свой бокал. – Он красив, он блещет разными цветами, задиристо играет формами и красит жизнь, так же как и молодость.

Пенелопа почувствовала, что в этот момент он может быть откровенным.

– Вы еще достаточно молоды, чтобы продолжить свой путь.

Он посмотрел на нее странным взглядом, которого она не могла разгадать. Потом поставил бокал и налил еще; он предложил девушке, но она отказалась, ведь не допила предыдущий.

– Мы не вечны, – отрезал он. – Когда-то все равно придется сдаться.

– Да, мы не вечны. – Пенелопа невольно вспомнила своего брата, которого так же звали, как и доктора.

– Мой путь еще велик, во всяком случае, я верю в это, но когда мне придется его закончить, я буду сожалеть лишь о том, что некому его продолжить.

– Как и моему отцу, – девушка опустила взгляд.

– Почему это? – он смотрел на нее удивленно. – У него есть жена и дочь.

– Две дочери. – поправила Пенелопа. – Но был и сын.

– Что с ним случилось?

– Он умер, его нашли в спальне мертвым.

– Он чем-то болел?

– Я не знаю, он никогда не жаловался и виду не подавал для беспокойства, а тут раз и все, – слезы покатились по щекам.

– Легкая смерть. Так вот почему вы так упорно хотите спасти всех стариков и бедняков, которые попадаются мне в руки. Вы просто боитесь смерти, но знайте, я человек религиозный, хотя мало это проявляю, и уверен, что место, куда мы все отправимся после жизни, намного лучше этих трущоб.

Потом он залпом выпил вино. Они просидели так около часу, рассказывая различные истории (вернее, это доктор травил истории, реальные или вымышленные, а его наперсница смеялась и вставляла одно два словца о своей прежней, роскошной бытности), вдруг мистер Кроссел нечаянно спросил:

– Что вы обо мне думаете?

– Вы – наглец и тиран, – выпалила опьяневшая Пенелопа, но потом поняла, что совершила ошибку.

– Вы тоже не благовоспитанная девица, скажу я вам, да еще и ругаетесь как сапожник.

– Вы хотели услышать правду о себе, я ее вам открыла, но сапожником меня сложно назвать, ведь ругаетесь все время вы.

– Вот чертовка, медузы бы тебя ужалили в то место, где прикреплен твой язык. Если бы завтра не такой большой праздник, я бы устроил тебе взбучку.

Пенелопа расхохоталась и он тоже.

– А ведь я был красивым мужчиной в молодости, – доктор гордо выпрямился в кресле.

Пенелопа продолжала смеяться.

– Что тут смешного? – обиженно удивился он. – Я правду сказал.

– Вы – не может быть?

– Эх ты, встретились мы бы четверть века назад, каким красавцем я тогда был.

– Не знаю, в те времена я могла лишь просить есть и пачкать одежду.

– Да верно, ты ведь вдвое младше меня, крош-ш-ка, –  он потрепал ее волосы, которые были собраны в простейшую прическу.

Когда пробила полночь, он поднял последний бокал и сказал, что праздник закончен.

Пенелопа, немного опьяневшая и веселая, поплелась домой, напевая старинную песенку, а доктор по-прежнему остался сидеть в своем укромном месте и раздумывать.

ГЛАВА 5. Хлопоты да заботы.

На календаре обозначалась уже середина января, первая половина которого незаметно промелькнула в различных хлопотах, другая несла еще больше забот. Северные морозы (перепутавшие, видимо, берега Британии с Гренландией) понемногу отступили и снег, постепенно превращаясь в лужи, ночью снова замерзал, днем же наступала оттепель. Скользкие дорожки, плохо посыпаемые, стали проблемой для многих жителей. Ребятишки радовались, катаясь на льду и протирая до дыр свои ботинки, а вот поколение  постарше (особенно пожилые) разделяло иное мнение. Мужчины, возвращавшиеся после вечерних попоек, кубарем летели наземь. Женщины разных возрастов для безопасности собственного здоровья ходили только парами: на рынок, прогуляться, по делам, что летом могли делать и в одиночку. Лошади скользили по льду, к услугам наемных экипажей прибегали только в случае крайней необходимости.

В такие деньки у доктора Кроссела было много работы. Приходилось становиться умелым костоправом, хирургом и хранителем чужих тайн. Перевязки больных сменялись одна за другой, причем многие его небогатые пациенты не могли сами добираться до клиники, и их приходилось посещать. Он ворчал, выходя из дому в восемь, и ворчал – возвращаясь около восьми вечера. Пенелопа постоянно сопровождала его, как собачонка. Она умело скользила по льду, так как еще в детстве обожала это делать. Ее старенькие ботинки, разношенные и потертые, больше походили на лыжи. Доктор Кроссел держался не так уверенно на льду, поэтому он брал ее под руку. Пару раз он свалился наземь, но тогда его спутнице приходилось выслушивать поток самых язвительных замечаний и ругательств, относительно своей беспечности, вернее, почему она его не удержала.

Хотя бывали деньки, когда они не могли на протяжении дня выйти из клиники. Особенно доктору приходилось возиться со старыми матронами. Кроме обычных жалоб на вывихнутую щиколотку или ноющий локоть, или (не дай Бог) сломанную руку, он выслушивал порцию рассказов о состоянии всего тела. Казалось, иные женщины стеснялись проронить и слово о том, как они себя чувствуют, но бывали очень жалостнолюбивые леди. По вечерам он подымался к себе и запирался в гордом одиночестве, не желая видеть даже Милен. Однако старая служанка проговорилась своей наперснице, что был случай, когда доктор почти что ударил женщину.

– О, расскажи мне, Милен, прошу тебя.

Дело обстояло вот как:

Неоспоримо поддерживая свою репутацию, Фредерик Кроссел оставался доктором, которому приходилось иметь дело с женщинами-пациентками в число которых входили проститутки. С этими особами мистер Кроссел вел себя на пределе вежливости врача и презрения добропорядочного господина. В клинику он их не допускал, но некоторые особо бесстыжие пренебрегали этим запретом. И самой яркой представительницей растерявшей всю совесть и стыд, по словам Милен, оказалась “королева” Лелейн (некогда это был ее сценический псевдоним, который перешел в употребление, как имя), заявившись прямо к доктору в кабинет.

– … Это был самый ужасный скандал, который мне довелось слышать. А как бранятся господа различных сословий я слышала немало на своем веку. Она вцепилась в него, будто кошка, он же отбросил ее, с той яростью, на которую был только способен…

За долгие годы у доктора Кроссела сложилось мнение, что женщины – существа, всегда приносящие беду, и общаться с ними постоянно, небезопасно для репутации. Сколько жизней было отдано за некую царицу Елену – авантюристку, сбежавшую с любовником? Отдавали Богу души рыцари ради невыразительных глазенок средневековой красотки, джентльмены стрелялись во имя дамы.

– От вас одни несчастья! – неустанно повторял мистер Кроссел, преодолевая с помощницей очередной долгий путь.

Пенелопа, бывало, спорила с ним, указывая на то, что это не женщины отправляют мужчин на войну, когда те, поддавшись самодурству очередного правителя и желая ограбить других, бегут на верную смерть.

– Но при этом их корыстные жены собирают их обмундирование и постоянно напоминают, дабы те привезли им золота и прихватили дорогих тканей, а еще напутствующее пожелание – изруби до полтысячи воинов, но сам останься жив.

– Да, да, только мужчины в это время размышляют, как завладеют невинными девушками, превращая их в своих наложниц.

– Вот именно, на кой черт эти вертихвостки так заманчиво потряхивают своими прелестями перед искушенными мужчинами, тут уж сама природа нас такими сотворила.

– Так пусть исповедуют воздержание, мы же храним нашу невинность для будущего избранника.

– Я был свидетелем множества раз, когда эти самые невинные создания не брезговали любыми способами, лишь бы женить на себе подходящего молодого человека. А их мамочки, старые подстрекательницы, им в этом помогали.

– Но на вас-то этот трюк не подействовал.

– Я всегда был осмотрителен, правда, однажды чуть не пал жертвой хитроумного женского заговора.

– Как же вы выкрутились?

– Благодаря своему уму, но в основном меня спасло мое не очень завидное положение, попался женишок побогаче, в те времена их называли денди. Моя предполагаемая невеста перестала интересоваться бедным доктором и увлеклась щеголем.

– Мистер Кроссел – вы чудовище.

– Нет, я не хочу приносить свою жизнь в жертву ради человека,  к которому не испытываю любви, да и толком его не знаю.

– Но мужчина всегда имеет пути к отступлению, ведь даже разрешается аннулировать брак и тогда его репутация не пострадает, а вот бывшая жена будет предана анафеме и потеряна в лице общества.

Доктор Кроссел внезапно остановился, казалось, прирос к месту, как дерево. Его глаза сверкали в гневе. Он выплеснул свое негодование уже на повышенных тонах:

– Ну, уж нет! Я не губитель невинных душ и если вы меня считаете таким, то это только ваше туманное суждение, не подкрепленное ни толикой правды! – вся его расположенность к своей спутнице улетучилась, он небрежно стряхнул ее руку со своей и прогнал на некоторое расстояние, которое она должна была сохранять до конца путешествия.

Спустя  час или два, наша героиня и вовсе пожалела, что подлила масла в этот  жаркий разговор, и искренне признала свою ошибку, только вот слова уже не заберешь назад, день был испорчен и вычеркнут из списка удачных; мистер Кроссел ограничился ролью требовательного хозяина, раздавая указания, но не проявляя никакого дружелюбия.

После утомительных дневных часов, когда доктор добровольно отпускал свою помощницу, и у него не оставалось поручений для служанки, Пенелопа любила посидеть с Милен в такие минуты. Попить кофе, поболтать о жизни, посплетничать. Старушка, несмотря на свой преклонный возраст, была заядлой сплетницей, все вести нечаянно пророненные пациентами, она любила разложить по полкам со своей наперсницей.

Пенелопа любила ее за мягкость, отзывчивость, прямоту и бескорыстность. Она всегда считала, что старушки о том и думают, как бы покряхтеть или пожаловаться на ломоту в костях. Но, ее добродушная Милен была довольно энергичной женщиной, правда немного трусихой, она все же побаивалась доктора. Хотя, если надо было сражаться за предоставленный выходной – она стояла до конца.

“И что я буду делать, если Милен не сможет работать?” – думала Пенелопа: “Тогда придется нанять другую служанку, но это будет не Милен. Да и доктор привык к ней, уже много лет она работает наравне с ним”. Она говорила, что нанялась к Кросселу, как только он открыл клинику, и ей повезло, что многие родственники жили неподалеку. Хотя, она побаивалась вначале, что доктор уедет в далекие колонии и заберет ее с собой. Старушка молила всех святых, о том, чтобы тот остался в этом городе и они услышали ее, удержали ее патрона на одном месте.

Жизнь Милен была насыщена тягостными событиями. Неудавшийся счастливый брак: рано овдовев и оставшись с пятью маленькими детьми, она вынуждена была идти работать служанкой, где ей приходилось тяжело. Правда в живых осталась лишь средняя дочь, которой пришлось взять под опеку троих осиротевших племянников. Милен посылала ей практически все свои деньги, откладывая на будущее копейки. Так протекала ее трудная жизнь, но она не сломала старушку – она ее закалила. Пенелопа же была для нее одновременно и дочкой, и госпожой. Она почтительно с ней общалась, но жалела как дитя. Может быть, та напоминала ей ее младшую дочь – Сэди, которая скончалась так трагически, выполняя самую черновую работу – упала с чердака и разбилась. Да и Сару она поддерживала, хотя миссис Макдуол очень уж самостоятельная женщина, и Милен не выпадало столь частых случаев поучить ее жизни, но зато Пенелопу приходилось обучать многим вещам.

Одно она, конечно, делала для Сары постоянно – помогала ее детям появиться на свет. И теперь подошел такой момент, когда она была срочно призвана к постели роженицы, дабы помочь появиться на свет маленькому человечку. Пенелопа тоже присутствовала там, это были в ее жизни первые роды, доктор Кроссел не помогал женщинам рожать, это делали опытные повитухи, в их числе была Милен.

Она браво руководила всей процедурой. Горячая вода, свежие полотенца и простыни уже лежали перед ней. Пенелопа и миссис Гронит только выполняли ее приказания. Итак, на свет появился кроха, которого Сара окрестила  Джозефом. Первый крик ребенка обозначал, что он родился живым и его тяжелый путь из лона матери в большой мир окончен, а тогда и Сара с облегчением припала к подушке – она пережила эти роды нормально.

Пенелопа плакала, как только увидела тот маленький розовый комочек, который подымал на уши весь дом. Квартиранты Сары – миссис Кофью жаловалась, что от плача у нее ноет зуб; старуха Скрин ворчала. Они не были столь доброжелательными людьми. Их жизни были сломаны смертью близких и внезапным разорением.