Текст книги "Дом соли и печали"

12

На небе не было ни облачка, когда мы с Фишером отплыли в сторону маленького островка за дальней оконечностью Сольтена. Солнце показалось из-за туч впервые на этой неделе и засияло во всем своем великолепии, словно извиняясь за долгое отсутствие.

Пока Фишер работал веслами, я всматривалась в морскую гладь и считала морских черепах. Мои любимые животные! Весной самки выбирались на берег и откладывали яйца. Мне нравилось смотреть, как вылупляются черепашата. Малыши с мощными грудными плавниками и огромными умными глазами были миниатюрными копиями своих родителей. Оказавшись на свободе, они сразу же ползли по берегу поближе к воде: море с рождения манило их так же, как и Людей Соли.

– Смотри! – указала я на кожистый горб, показавшийся над водой в нескольких ярдах от нас. – Это двенадцатая!

Воспользовавшись моментом, Фишер решил передохнуть от гребли.

– Самая большая за сегодня. Погляди, какой огромный панцирь!

Черепаха сделала вдох и снова нырнула в волны. Ветер растрепал волосы Фишера с выгоревшими на солнце прядями, и я снова поймала себя на мысли, что он очень сильно изменился с тех пор, как покинул Хаймур. Наши взгляды встретились, и он улыбнулся уголком губ.

– Он прекрасен, не правда ли? – Фишер поднял голову, указывая на остров за моей спиной.

Я оглянулась на Хаймур. Четырехэтажный особняк возвышался над скалистым утесом. Фасад из светло-серого камня порос плющом. Треугольную крышу украшал красивый узор из голубой и зеленой черепицы, сиявшей, словно драгоценные самоцветы в короне морской царицы. Мой взгляд переместился на узкую тропинку в скалах.

– Кажется, что здесь никогда не может произойти ничего плохого, да?

Фишер мрачно кивнул:

– У меня странное ощущение… будто я на пороге открытия какой-то тайны.

– И у меня.

Фишер выжидающе посмотрел на меня.

– Я хотела кое-что обсудить с папой, но они сцепились с Камиллой из-за этой ерунды про проклятие, и мы так и не смогли поговорить. А теперь он уехал в столицу и неизвестно, когда вернется.

– Это очень срочно?

– Сегодня утром я так думала.

– А теперь?

Я пожала плечами:

– Теперь придется ждать – без разницы, срочный вопрос или нет.

Фишер провел руками по веслам, но не сдвинулся с места.

– Ты можешь поговорить об этом со мной – что бы то ни было. Вдруг я смогу помочь?

Я дотронулась до кармана с часами, но не стала их доставать.

– Я… Я думаю, что Эулалию убили.

Фишер прищурился, и взгляд его янтарных глаз помрачнел.

– Мама сказала, она упала с обрыва.

Я кивнула, убрав за ухо непослушные пряди, разлетающиеся по ветру.

– Так и есть.

– Но ты считаешь, что это не несчастный случай, – предположил Фишер.

– Да. – Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом.

Тяжелая волна ударилась о борт лодки, и мы оба вздрогнули.

– Почему ты ничего не сказала Ортану? Ты всегда бежала к нему с любой проблемой.

– Я хотела, но… сейчас все изменилось. Он изменился. Он разрывается между всеми нами, – пробормотала я, скорее разговаривая сама с собой, чем с Фишером. – Теперь он больше не вдовец, живущий в особняке с кучей дочерей. Он снова стал мужем. Я бы очень хотела…

– Продолжай, – сказал Фишер, когда молчание затянулось.

Я улыбнулась, хотя на душе было по-прежнему неспокойно.

– Я бы, конечно, очень хотела, чтобы он занялся этим вопросом. Мне кажется, я не справлюсь одна.

– Знаешь, жаль, что мы не можем спросить у Эулалии, что с ней произошло. Она всегда была любительницей долгих историй, да?

– Это точно, – согласилась я.

Наши взгляды встретились, и я ощутила особую согревающую близость. Так приятно снова поговорить об Эулалии с кем-то, кто хорошо ее знал! Увлекшись подготовкой к балу, мы почти не вспоминали о ней в последнее время.

– А помнишь, когда она… – Я осеклась: неожиданно к горлу подступил ком.

– Эх, Аннали, – вздохнул Фишер и без тени смущения обнял меня.

Я прижалась к его груди, позволив разделить мою боль. Он начал ласково гладить мою шею, и я ощутила что-то, совсем не похожее на печаль. Его сердце забилось сильнее, в такт моему. Я слушала его, считая удары, и представляла, что может произойти, если я позволю ему сделать следующий шаг. Но тут в моей памяти всплыло неодобрительное «ц-цк» Ханны, и я отстранилась.

Фишер долго молча смотрел на меня, а потом снова взялся за весла. Он греб против волн, пытаясь снова повернуть к островку. Я закусила губу, лихорадочно соображая, как разрядить обстановку. В воздухе повисла гнетущая недосказанность.

– Фишер? Ты веришь в призраков?

Вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успела об этом подумать. Фишер мог бы решить, что я сошла с ума, но вместо этого он лукаво улыбнулся.

– Таких, что ли? – Он замахал руками, изображая страшное привидение.

– Нет, настоящих призраков. Духов.

– А, ты об этих.

Мы проплыли над впадиной, и волны под нами потемнели. В расщелинах и укромных уголках острова ютились чайки. Завидев нас, они поспешили подобраться поближе в поисках еды для своих птенцов.

– В детстве верил. Мне очень нравилось выдумывать истории и пугать маленьких детей на кухне. Я думал, это весело. Однажды я рассказал дочери поварихи такую страшную историю, что ей еще неделю снились кошмары, и в итоге она пожаловалась на меня. Мама была, мягко говоря, не в восторге.

– А сейчас?

– Не знаю. Мне кажется, в жизни каждого наступает такой период, когда призраки перестают казаться чем-то смешным. Когда люди, которых ты любишь, умирают… как мой папа или твоя мама и сестры… мысль о том, что они могут быть заперты здесь… Это невыносимо, разве нет? Я не могу представить более ужасной участи. Невидимые, неслышимые. В окружении людей, которые с каждым днем вспоминают о тебе все реже. Я бы, наверное, сошел с ума. А ты? – Он перестал грести. – Мы долго не виделись, но я по-прежнему помню это твое выражение. Что-то тебя тревожит. Не Эулалия. Что-то еще. – Фишер потянулся и сжал мое колено. – Ты можешь поделиться со мной чем угодно, ты же знаешь.

– Верити видит призраков, – выпалила я. – Аву и Элизабет, Октавию и теперь даже Эулалию.

Фишер судорожно вдохнул:

– Правда?

Я небрежно махнула рукой и попыталась сменить тему:

– Знаю, звучит бредово.

– Нет-нет, это вовсе не так. Просто… А как они выглядят?

Я рассказала ему об альбоме, о чумных пустулах и свернутых шеях, о вывихнутых конечностях и кровавых запястьях.

– Ох, Верити, – вздохнул Фишер. – Ну и ужас!

Я нахмурилась:

– Проблема в том, что… после того, как она рассказала мне о них, я постоянно боюсь войти в ванную и обнаружить там окровавленную Элизабет, всплывшую лицом вниз, или увидеть переломанное тело Октавии в кабинете. Я не могу избавиться от этих видений. Я всюду вижу своих сестер.

Фишер мягко провел большим пальцем вокруг моей коленки.

– Звучит ужасно. Но… – На мгновение он замялся. – Но ты ведь видишь их… не по-настоящему?

– Ты мне не веришь. – Я скрестила руки на груди: несмотря на яркое солнце, мне почему-то стало холодно.

– Я верю, что ты расстроена и напугана, и это совершенно нормально: не нужно этого стыдиться. Но ты же на самом деле не веришь, что Верити видит привидения? Или…

– Я не знаю, что и думать. Если все это неправда, зачем она рисует такие ужасные вещи?

Фишер пожал плечами:

– Может, они не кажутся ей такими ужасными. Сама подумай. Она окружена трауром с самого своего рождения. Разве она когда-нибудь видела что-то, кроме скорби? – Фишер смахнул со лба растрепавшиеся волосы. – Это не могло на нее не повлиять, не правда ли?

– Наверное.

Он снова коснулся моей ноги:

– Я не стал бы так переживать из-за этого. Может быть, у нее просто такой период. У нас у всех бывали трудные минуты.

– О да, я помню твою! – сказала я, неожиданно расплывшись в улыбке.

Фишер фыркнул и налег на весла.

– Не напоминай, не напоминай!

– Никогда не забуду, как ты орал.

Он улыбнулся, но меня почему-то посетило очень странное чувство: как будто он не знал, о чем я говорю.

– Морская змея, – подсказала я, удивленно вскинув брови.

В глазах Фишера загорелся веселый огонек.

– А, ты про это. Мне нечего стыдиться: любой бы на моем месте заорал, увидев такую гигантскую змею. Инстинкт самосохранения!

– Но это был всего лишь кусок веревки! – со смехом вспомнила я.

Мы собирали ракушки на пляже, и неожиданно рядом с нами всплыл канат. Фишер схватил меня за руку и со всех ног побежал прочь, крича о ядовитых змеях и нависшей над нами опасности. Все оставшееся лето мы с сестрами, конечно же, подсовывали Фишеру веревки.

– Веревки, змеи – все одно, – отмахнулся он и рассмеялся вместе со мной.

Лодка пристала к черному песчаному берегу острова, и мы отвлеклись от темы. Я выпрыгнула на сушу и помогла Фишеру вытащить лодку из воды. Чуть дальше по побережью, у скалистых выступов, было несколько приливных заводей. Во время прилива малюсенький островок полностью уходил под воду, а когда море отступало, на базальтовом песке оставались самые разные сокровища. Здесь всегда можно было найти морских звезд и радужных анемонов, а иногда даже морских коньков, застрявших на берегу до следующего прилива. Длинные листья ламинарии часто цеплялись за камни и наматывались целыми клубками. Словом, приливные заводи были отличным местом для пополнения припасов.

– Тебе понравился вчерашний бал? – спросила я, не отвлекаясь от поисков.

– Это, безусловно, самый роскошный вечер, на котором я когда-либо был. А тебе?

– Я очень рада, что ты пришел. Иначе мы бы вообще не танцевали.

И тут Фишера осенило.

– Ты говорила, Камилла поругалась с папой из-за проклятия? Люди правда в это верят?

– Как выясняется, да.

– На твою семью обрушилось множество несчастий, но это не значит… – Фишер ухватил за клешню краба-скрипача, пытаясь отвоевать у него кусочек ламинарии. – Мне ужасно жаль.

– Для меня все это на самом деле не так важно. А вот Камилла сейчас – наследница. Ей нужна удачная партия, и она переживает, что никогда не найдет мужа, если будет сидеть в уголке на каждом балу.

Фишер задумался.

– Если бы только был способ увезти вас всех… уплыть далеко от Соленых островов, туда, где никогда не слышали о проклятии Фавмантов.

– Вот! Вчера я сказала ей то же самое! Но она думает, что это невозможно.

Фишер поднял глаза и посмотрел вдаль, в сторону Сольтена, как будто пытался вспомнить что-то давно забытое.

– Интересно… – Он пожал плечами и тихонько усмехнулся себе под нос. – Хотя это, наверное, всего лишь байки. Забудь.

– Что? – спросила я, подойдя к нему, чтобы положить собранные водоросли в корзину.

– Когда растешь на кухне, узнаешь много всяких историй. Выдумки, да и только.

– Фишер, – не отставала я.

Он вздохнул:

– Звучит немного дико, да? Но я как-то слышал о портале – потайной двери. Для богов.

– Для богов? Что им делать в Хаймуре?

– В стародавние времена боги принимали гораздо больше участия в жизни смертных. С ними советовались по любым делам – от искусства до политики. Некоторые из них до сих пор с нами. Ты же знаешь: Арину то и дело замечают в опере и театрах столицы. Она говорит, что приносит вдохновение.

Я кивнула. Фишер потер затылок и продолжал:

– Понятное дело: они не могут просто взять экипаж и приехать сюда из святилища. Так? Им нужен вход, чтобы попасть в наш мир. Поэтому есть особые двери. Если не ошибаюсь, кто-то из лакеев говорил, что одна из них есть на Сольтене. Сам Понт пользуется ею во время путешествий. Ты произносишь некие волшебные слова и переносишься в дальние края. Но это просто байка, – подытожил Фишер, помявшись.

Такая дверь должна быть помечена особым знаком, но я точно никогда не видела ничего подобного на Сольтене. Возможно, это действительно бред. Но…

– Он никогда не упоминал, где может находиться Понтова дверь? – с надеждой спросила я и сама смутилась от своей наивности.

Фишер покачал головой:

– Забудь об этом, Аннали. – Он взял в руки корзину и встряхнул ее содержимое. – Как думаешь, этого достаточно?

– Более чем. Большое спасибо! Думаю, Морелла оценит.

Мы столкнули лодку обратно в воду. Солнце ласково согревало землю золотистыми лучами. Я посмотрела на Фишера. Наблюдая за работой его мышц во время гребли, я с замиранием сердца вспомнила, как эти сильные руки обхватили меня.

Мои мечтания прервал громкий всплеск где-то впереди. Краем глаза я заметила промелькнувший зеленый ласт. Морская черепаха! Фишер поморщился, вглядываясь в даль.

– Аннали, не смотри!

Из воды вырвалось красное щупальце и яростно ударило по волнам. Улыбка сошла с моего лица. Это был типичный окрас кальмара – судя по всему, огромного. Когда мы проплывали мимо, я едва сдерживала слезы. Морская черепаха изо всех сил боролась за жизнь. Щупальца охватывали ее со всех сторон, терзая и сжимая в попытке разломать панцирь. Кальмары – даже таких внушительных размеров, как этот, – не ели черепах. Они делали это ради забавы.

13

Я сидела за роялем, отрабатывая очередной пассаж. Это было непростое произведение с повторяющимися глиссандо и сложным ритмическим рисунком, и для него требовалась абсолютная концентрация. К несчастью, мой ум был занят чем угодно, кроме музыки, так что звучание оставляло желать лучшего.

Папы не было уже больше недели. Он не прислал письма, добравшись до места назначения, и Мореллу охватила паника: больше всего она боялась, что проклятие настигнет и его. Когда мы наконец получили письмо, она схватила конверт с серебряного подноса и убежала в спальню, чтобы прочитать его в одиночестве.

Ее беременность стала видна невооруженным глазом: небольшой, едва заметный животик за короткое время увеличился и округлился. Ребенок рос слишком быстро. Мы вызвали акушерку с Астреи, и, когда она вышла из покоев Мореллы, ее лицо выражало неподдельную тревогу.

– Близнецы, – сообщила она. – Причем очень активные.

Акушерка дала мне бальзам, который нужно было втирать в живот Мореллы дважды в день, и сказала, что ей необходимо больше отдыхать, лежать с поднятыми ногами и меньше переживать.

Я снова допустила несколько ошибок в произведении и, с досадой ударив по клавишам, взяла ноты, чтобы разобрать сложный фрагмент. Тут в Синюю гостиную заглянула горничная.

– Мисс Аннали, – обратилась она ко мне с небольшим поклоном. – К вам пришел некий мистер Эдгар Моррис.

У меня перехватило дыхание. Эдгар в Хаймуре?

– Ко мне?

– И к мисс Камилле.

– Я не видела ее после завтрака, но думаю, она в своей комнате.

После бала Камилла закрылась в своей спальне и огрызалась каждый раз, когда кто-то пытался нарушить ее покой. Дрожащими руками я подобрала свои юбки. После прогулки с Фишером я написала папе десятки писем, рассказывая о своих подозрениях и умоляя скорее вернуться домой. Однако все они в итоге оказались в камине: я боялась, что со стороны это будет выглядеть как бред сумасшедшей. Письмом здесь не обойтись. Как можно облечь в слова темные мысли и образы, захватившие мой разум?

– Здравствуйте, мисс Фавмант, – поздоровался Эдгар, войдя в комнату. Он вновь был одет во все черное и по-прежнему соблюдал строгий траур.

Я повернулась к нему, все еще сидя на крутящемся стуле, в то время как он рассматривал убранство гостиной, бесконечно далекое от траурного. Зеркала, освещенные канделябрами, вызывающе блестели, и, даже несмотря на пасмурное утро, комната выглядела гораздо более жизнерадостно, чем в последний раз, когда Эдгар видел ее.

– Мистер Моррис.

Это было крайне невежливо, но я продолжала сидеть, поскольку не могла пошевелиться от удивления. Я словно увидела Эдгара другими глазами: теперь я видела детали, которых не замечала раньше. Прямо над верхней губой у него был небольшой шрам. Наверное, Эулалия не раз целовала эти губы. А это руки, которые Эулалия, несомненно, с трепетом держала, когда он тайком сделал ей предложение. Гладила ли она его по этим светлым волосам? Снимала ли очки в роговой оправе, чтобы посмотреть в его слегка косящие карие глаза? Какие секреты Эулалии хранил этот человек?

– Мистер Моррис, какой неожиданный сюрприз, – послышался за дверью голос Камиллы.

Эдгар по-прежнему стоял на пороге и не знал, что делать дальше.

– Аннали, ты уже попросила чай?

Я мотнула головой.

– Все в порядке, мисс Фавмант. Я ненадолго, – запинаясь, произнес Эдгар и протянул руку, словно пытался остановить Камиллу.

– Марта! – крикнула она, проигнорировав слова нежданного гостя. – Скажи поварихе, что нам нужен чай и, возможно, вчерашнее лимонное печенье.

– Да, мэм.

– Присаживайтесь, мистер Моррис. Аннали!

– Что? – спросила я, упрямо не желая вставать.

– Ты ведь к нам присоединишься?

Выдержав долгую паузу, я наконец поднялась:

– Конечно.

Марта закатила в комнату чайный столик. Камилла как старшая налила всем чаю. Когда все было готово, она выпрямилась и внимательно посмотрела на нашего гостя.

– Чем мы можем вам помочь сегодня, мистер Моррис?

Он сделал глоток чая, собираясь с силами перед разговором.

– Я хотел извиниться за свое поведение на рыночной площади. Боюсь, я был немного не в себе в тот день. Я очень удивился, увидев вас обеих в городе. К тому же вы выглядели так… – Он стиснул зубы. – В общем, ваши лица напомнили мне об Эулалии. И я совершенно растерялся. А еще… Я надеялся поговорить с вами. О… той ночи.

Если Камилла и удивилась, она явно умела скрывать свои чувства лучше меня.

– А что вы знаете о той ночи? – спросила она, помешивая чай с таким спокойствием, что ложка ни разу не звякнула о фарфор.

– Я думаю, я могу сейчас сказать об этом: я был там… когда это произошло, – сказал Эдгар, поежившись.

– Я знаю, – едва слышно прошептала я.

Эдгар удивленно вскинул брови:

– Эулалия говорила вам обо мне?

Я покачала головой:

– Надпись. На медальоне…

Эдгар нервно протер лоб платком. Даже он был черного цвета.

– Я удивился, увидев его на похоронах на ее шее. Она никогда не носила его при жизни. Мы держали все в тайне.

– Наверное, медальон был на ней в момент падения, но никто просто не обратил на это внимания… Рыбаки, обнаружившие ее тело, прочитали надпись. Если бы не они, я бы никогда не узнала, что Эулалия была помолвлена.

– Помолвлена? – усмехнулась Камилла. – Что за бред! Эулалия не была помолвлена.

Эдгар сполз на край стула и пристально посмотрел мне в глаза.

– Как вы узнали, что это я? Мы всегда были очень осторожны.

– Я нашла карманные часы с прядью волос в ее тайнике. Но я поняла, что это вы, только когда вы сняли шляпу на рыночной площади.

– Вы нашли часы?!

– Какие часы? Аннали, что происходит?

Эдгар впервые по-настоящему улыбнулся:

– Я был уверен, что они давно в море. Я подарил их Эулалии вместо кольца.

Камилла разинула рот от удивления:

– Кольца?

Я потерла лоб:

– В ту ночь, когда Эулалия… она собиралась бежать с Эдгаром из Хаймура.

– Это какая-то шутка? – расхохоталась Камилла.

Эдгар покачал головой.

– Я вам не верю, – сказала Камилла. – Эулалия была наследницей Хаймура. Она никогда не уехала бы отсюда. На ней лежала большая ответственность…

– …которой она никогда не хотела.

Он не лгал. Папа постоянно таскал Эулалию по верфям Васы и заставлял штудировать учетные журналы и бухгалтерские книги. Сколько раз я, сидя за роялем, наблюдала, как она засыпает под папины лекции об истории нашего рода.

– Даже если это правда, она никогда не вышла бы замуж за бедного подмастерья часовщика. Она всегда желала лучшей жизни.

– Камилла!

Она бросила на меня испепеляющий взгляд. Эдгар пропустил ее оскорбительные слова мимо ушей.

– Мы любили друг друга.

Камилла усмехнулась:

– Тогда она не хотела бы сбежать с вами. Она вышла бы замуж как подобает.

– Она боялась.

– Чего? – хмыкнула Камилла.

Эдгар пожал плечами:

– Я надеялся, что вы мне подскажете. Мы договорились встретиться в полночь на скалистой тропинке. Я прождал несколько часов, но она так и не пришла. Тогда я решил уплыть и вернуться утром. Но стоило мне оттолкнуть лодку от берега, как… – Он сглотнул, пытаясь сдержать подступающие слезы. – Я никогда – до самой своей смерти – не забуду этот звук… Как шлепок, с которым кусок мяса падает на разделочный стол мясника. – Эдгар снова протер лоб, из его глаз брызнули горькие слезы. – Я слышу его снова и снова. Даже сейчас он звенит у меня в ушах. Я просто схожу с ума.

– Вы видели, как она упала? – в ужасе спросила я, уставившись на него. Меня сковал невыносимый страх.

Эдгар сокрушенно кивнул:

– Я греб вдоль скал, когда она разбилась о камни. – Он громко высморкался и снова всхлипнул. – Сначала я подумал, что она поскользнулась. Было темно – молодая луна… Возможно, она не разглядела тропинку. Но когда я посмотрел наверх… я увидел чью-то тень. Заметив мою лодку, убийца скрылся в кустарнике.

– Тень! – вскрикнула я.

Камилла сделала долгий глоток, судя по всему не впечатлившись его печальным рассказом.

– А что потом?

Эдгар потупил взгляд и едва слышно произнес:

– Я уплыл.

– То есть вы оставили тело нашей сестры на скалах. – На лице Камиллы застыла маска ужасающего спокойствия.

– Я не знал, как поступить. Ее было не спасти. Она умерла мгновенно. Иначе и быть не могло.

Камилла наконец вышла из себя.

– Вы даже не проверили?! – гневно спросила она.

Я протянула руку, чтобы немного утихомирить ее.

– Камилла, никто не выжил бы после такого падения. Ты сама это прекрасно знаешь.

Я повернулась к Эдгару:

– Вы считаете, ее толкнули? Эта непонятная тень?

– Да.

– Мужчина? Женщина? Вы не заметили никаких деталей?

– Не могу точно сказать. Я был слишком близко к скалам, и волны постоянно подбрасывали мою лодку. Не разглядел. Но я никогда не забуду взгляд Эулалии во время нашей последней встречи. Она была так напугана! Она сказала, что узнала нечто, чего ей не следовало знать, и должна срочно бежать. Тогда я подумал, что это лишь очередной прием, чтобы придать нашему побегу больше драматичности: понимаете ли, она не выпускала из рук свои потрепанные любовные романы… Но теперь я даже не знаю… – Он снял очки и протер их один раз, затем второй, затем третий.

Камилла поджала губы, и в ее глазах появился странный блеск.

– Как вы смеете входить в наш дом и заявлять, что наша сестра, по которой мы до их пор скорбим, была убита?

– Скорбите?! – возмутился Эдгар, презрительно махнув рукой на оформление гостиной. – Да уж, я вижу. Свежие цветы и лимонное печенье. Сияющие зеркала и балы. Ваши жизнерадостные наряды, наверное, так поднимают вам настроение среди всего этого безнадежного отчаяния!

– Вон отсюда! – Камилла вскочила на ноги так быстро, что ее чашка упала на пол. Пролитый чай впитался в ворсовый ковер, оставив пятна, похожие на запекшуюся кровь.

– Аннали! – умоляюще прошептал он. – Вы знаете что-то, ведь так?

Я посмотрела в его глаза, наполненные болью, но Камилла встала между нами и заслонила его от меня.

– Роланд! – позвала она.

Глаза Эдгара испуганно расширились.

– Только не он – нет! Только не он!

В гостиную влетел Фишер, очевидно услышав шум.

– Камилла? Что случилось?

– Ох, Фишер! Слава Понту! – выдохнула Камилла, бросившись к нему. – Пожалуйста, выпроводи мистера Морриса из Хаймура. К сожалению, он нас очень сильно расстроил.

Эдгар схватил меня за руки; его потные пальцы нервно дрожали. Я оцепенела от такого неожиданного вторжения в мое пространство.

Тут подоспел Роланд и сразу принялся за дело.

– Пройдемте, сэр, – сказал он, скрутив Эдгара.

– Запросто, – отозвался Фишер, пытаясь вытолкнуть бедного часовщика из гостиной.

– Руки прочь! – огрызнулся Эдгар. – Аннали!

Я покачала головой и вжалась в кресло, чтобы не попасть под руку Эдгару, который отбивался из последних сил. Его крики переросли в ругательства, но Роланд и Фишер все же выдворили его из гостиной. После небольшой перепалки в холле входная дверь с грохотом захлопнулась.

Вскоре вернулся Фишер в распахнутой рубахе с порванным рукавом.

– Какого черта здесь происходит? Кто это?

– Жених Эулалии, как он утверждает. Хотя я в это не верю, – буркнула Камилла, поднимая свою чашку.

Фишер придвинул стул, на котором еще минуту назад сидел Эдгар, и взял из рук Камиллы чашку чая.

– Может быть, стоит сообщить властям? Он вас не обидел?

– В этом нет необходимости, – ответила Камилла. – Возможно, он сделает очередную глупость и сам куда-нибудь обратится.

Камилла окинула меня взглядом.

– Ты в порядке, Аннали? Ты какая-то напряженная.

Я будто вросла в кресло и не могла пошевелиться. Никогда не видела, чтобы человек был охвачен таким горем и яростью одновременно.

– Все в порядке, просто… Как ты думаешь, кто может быть этой тенью?

Камилла усмехнулась:

– Не было никакой тени. Эулалию не сталкивали с обрыва. – Она вздохнула, поигрывая чашкой. – Удивляюсь хладнокровию этого человека. Так нагло врать нам в лицо!

Фишер нахмурился, прислушиваясь к нашему разговору.

– Он солгал? Насчет тени?

– Насчет побега с Эулалией. Она никогда в жизни не решилась бы сбежать – особенно с ним. У нее было много поклонников получше этого.

Фишер шумно глотнул чаю и взял с подноса два печенья. Камилла внимательно следила за его движениями, а затем молча взяла десертную тарелку и протянула ему. Фишер усмехнулся:

– Да уж, мне с моими гесперусскими манерами не пристало обедать в обществе таких благородных леди, а?

– Я ничего не говорила.

Фишер по-братски потрепал руку Камиллы:

– А тебе не надо ничего говорить, Камилла. Тебя всегда можно понять без слов.

В моей голове словно перевернулся бочонок меда. С одной стороны, мне хотелось присоединиться к их веселой болтовне, а с другой – я не могла перестать думать о словах Эдгара. Эти мысли не давали мне покоя.

– Может быть, Эулалия действительно увидела что-то, чего ей не следовало? Или услышала? Она не говорила ничего такого?

Камилла нахмурилась, и ее взгляд померк.

– Нет. И ты прекрасно знаешь, что она всегда делилась с нами всеми секретами. Просто этот часовщик понял, что упустил лучшую партию в своей жизни, и теперь пытается втереться в доверие к одной из нас.

– Не говори так. Очевидно, что он любил Эулалию.

Камилла саркастически усмехнулась:

– Нас никто никогда не полюбит. После бала это стало предельно ясно. Если кто-то и проявит интерес, то только из-за наших денег, положения – словом, любой выгоды, которую можно извлечь из брака с нами.

– Ты же сама не веришь в то, о чем говоришь.

– А я не верю, что ты можешь быть такой наивной. Эдгар потерял голову от жадности и поэтому был готов закрыть глаза на проклятие.

Фишер замер с печеньем во рту, не зная, как реагировать. Я махнула рукой, чтобы он вышел: ни к чему становиться свидетелем назревающей ссоры. Фишер с благодарной улыбкой отложил тарелку и поспешил ретироваться.

– А что? – спросила Камилла, когда мы остались наедине. – Ты считаешь, я неправа?

Я подошла к роялю и забрала свои ноты.

– Я очень надеюсь, что ты неправа.

За моей спиной прозвучал тихий всхлип. Обернувшись, я увидела, что Камилла поморщилась, из последних сил сдерживая горячие досадливые слезы.

– По крайней мере, у нее был хоть кто-то. Даже если это какой-то жалкий маленький человек – он все равно мужчина.

Я положила ноты обратно на рояль и подошла к сестре. Мне больше не хотелось ссориться.

– Ох, Камилла. Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Я точно знаю.

– И как же? Это совершенно безнадежное дело. Я умру старой девой – недолюбленной, нетронутой и нецелованной, – всхлипнула Камилла и разрыдалась.

Я гладила ее по голове и слушала причитания. В глубине души я была с ней согласна. Найдется ли когда-нибудь смельчак, которому будут не страшны никакие слухи? Я почувствовала себя совершенно беспомощной. Вот бы произнести какие-нибудь волшебные слова – и все снова стало бы хорошо!

На мгновение я замерла. Волшебные слова. Волшебные слова для волшебной двери, о которой говорил Фишер. Даже если это и глупая сказка, я хотя бы смогу отвлечь Камиллу от горестных мыслей. Хотя бы на оставшуюся часть дня.

– Ты когда-нибудь слышала о Понтовой двери?

Камилла смахнула с ресниц слезы. Ее нос покраснел, а лицо покрылось пятнами.

– О чем ты?

– Фишер говорит, где-то на Сольтене должна быть дверь богов. Они используют ее как портал, чтобы быстро перемещаться по королевству. На большие расстояния, – многозначительно добавила я.

Камилла нахмурилась:

– Звучит бредово.

– Безусловно. Но вдруг это правда? Мы могли бы путешествовать куда угодно. Делать все, что угодно, и возвращаться домой к ужину.

Камилла отодвинула в сторону выбившийся локон.

– А что Фишер? Он считает, эта дверь действительно существует?

– Он просто рассказал мне об этом.

Я решила не уточнять, что позднее он назвал свою историю чепухой.

– А где она может находиться?

Я пожала плечами:

– Он не знает.

Камилла посмотрела на большие напольные часы, хитро улыбнувшись. Я давно не видела ее такой воодушевленной.

– Грации скоро освободятся от уроков. Думаю, они не откажутся отправиться с нами на поиски.

– Пойду поищу тройняшек, – обрадовалась я.

Выйдя в коридор, я услышала, как Камилла за моей спиной негромко усмехнулась:

– Девятнадцать лет – самое время искать волшебную дверь! – Она посмотрела мне вслед. – Ладно, хотя бы грации повеселятся.