Текст книги "Бумажная принцесса"

Глава 18

После такого безумного пробуждения мне уже точно не уснуть. Я не бегу за Ридом, умоляя его объясниться, потому что знаю – он этого не сделает. Но часы показывают – я смотрю на будильник – семь утра, а у меня сна ни в одном глазу. Потрясающе.

В выходные я обычно не работаю, и поэтому всю неделю с ужасом ждала, когда они наступят. Зная Каллума, он наверняка придумает какое-нибудь занятие, чтобы улучшить наши взаимоотношения, и заставит своих сыновей поехать с нами. Лучше убейте меня прямо сейчас.

Я вылезаю из кровати, быстро принимаю душ и надеваю ярко-желтый сарафан, который купила во время шопинга с Брук. Через шторы в комнату струится солнечный свет, обещая великолепный день, и когда я открываю окно, в комнату врывается теплый ветерок. Удивительно, скоро наступит октябрь. Погода не может быть такой хорошей.

Интересно, а Гидеон сегодня появится? На прошлой неделе он приехал в пятницу, так что надежды, что он объявится в конце недели, почти нет, хотя мне бы этого очень хотелось. Может, ему удалось бы отвлечь своего отца и братьев и они забыли бы о моем существовании.

Я выхожу из спальни как раз в тот момент, когда распахивается дверь комнаты Сойера. Оттуда на цыпочках выходит миниатюрная рыженькая девушка – та самая, с которой он целовался на вечеринке у Джордан. Сойер появляется вслед за ней и, положив руки ей на талию, целует ее.

Она тихонько хихикает.

– Мне пора. Нужно вернуться домой до того, как родители поймут, что вчера вечером я так и не пришла домой.

Он что-то шепчет ей на ухо, и она снова смеется.

– Люблю тебя.

– Тоже люблю тебя, – отвечает Сойер. Парню еще только шестнадцать, но у него уже такой же глубокий и хриплый голос, как и у его старших братьев.

– Позвони мне, ладно?

– Конечно. – Ухмыляясь, Сойер поднимает руку, чтобы поправить ей рыжую прядь и…

Вот тебе раз. Это не Сойер.

У меня отвисает челюсть. Ожог, который он получил на этой неделе, когда испортил ужин, пропал. Но вчера отметина точно была на месте, я помню.

А это значит, что парень, который стоит сейчас рядом с девушкой Сойера, – это не Сойер. А Себастиан. Интересно, а сама девушка в курсе?

Она заливисто смеется, когда он целует ее в шею.

– Хватит, мне пора!

Может быть, знает.

Оторвавшись друг от друга, они замечают меня. На лице девушки отражается секундная неуверенность, она бормочет мне «привет» и бегом спускается по лестнице.

Сойер – вернее, Себастиан – бросает на меня сердитый взгляд и исчезает в своей комнате – вернее, в комнате своего брата.

Да и ладно. Меня это никак не касается.

Войдя в кухню, я вижу второго близнеца, который сидит за столом и уминает хлопья с молоком. Мой взгляд тут же устремляется к его левой руке. Ну да, ожог на месте. Но чтобы проверить свою теорию, я говорю:

– Доброе утро, Себастиан.

– Сойер, – нехотя поправляет меня он и запихивает в рот очередную ложку.

Мне едва удается сдержать свое изумление. Ничего себе! Мальчишки меняются местами в постели девушки Сойера? Смело. И как-то нездорово.

Я наливаю себе молока в миску с хлопьями и облокачиваюсь на столешницу, чтобы поесть за ней. Через несколько минут в кухне появляется Себастиан. Проходя мимо нас, он шепотом благодарит своего брата.

Я ничего не могу с собой поделать и начинаю хихикать.

Близнецы оборачиваются и сердито смотрят на меня.

– Что? – спрашивает Сойер.

– А твоя девушка знает, что переспала с твоим братом? – спрашиваю я его.

Его лицо каменеет, но парень ничего не отрицает, вместо этого решив применить угрозу.

– Скажешь только слово и…

Я снова начинаю смеяться.

– Расслабьтесь, малыши Ройалы. Играйте в свои извращенские игры сколько хотите. Я никому не расскажу.

В кухню входит Каллум, одетый в белую рубашку-поло и брюки-хаки. Его темные волосы зачесаны назад, и похоже, он еще не успел добраться до бара.

– Хорошо, что вы уже встали, – говорит он близнецам. – Где остальные? Я просил их быть внизу в семь пятнадцать. – Мужчина поворачивается ко мне. – Очень красивое платье, но лучше переоденься во что-нибудь более подходящее для прогулки под парусами.

Я непонимающе смотрю на него.

– Прогулка под парусами?

– Разве я не говорил тебе вчера вечером? Сегодня утром мы отправимся в море.

Что? Нет, он ничего не говорил мне, а если бы я знала, то улизнула бы из дома сразу же вслед за девушкой Сойера и спряталась бы в багажнике ее машины.

– Тебе понравится «Мария», – радостно заверяет меня Каллум. – Сегодня не слишком ветрено, так что парусами мы, скорее всего, не воспользуемся, но, думаю, все равно будет весело.

Я на одной лодке с Ройалами? В открытых водах? Не думаю, что Каллум понимает, что может означать фраза «будет весело».

Тут в кухню вваливается Истон в мятых шортах с накладными карманами и майке-алкоголичке, бейсбольная кепка надвинута по самые глаза. Не сомневаюсь, что у него похмелье после вчерашнего. Перед глазами вдруг встает картинка: лодка, покачивающаяся на волнах, и Истон, перевесившись через перелила, блюет за борт все утро.

– Рид! – кричит Каллум в сторону коридора. – Поторопись! Элла, переоденься. И надень палубные туфли, которые тебе купила Брук – ведь она же купила их?

Понятия не имею, потому что в моем словаре отсутствует термин «палубные туфли». Я предпринимаю отчаянную попытку отвертеться от этого кошмара, который мне так живописал Каллум.

– Знаете, у меня так много домашней работы…

– Так возьми ее с собой. – Он отмахивается от меня и снова громко зовет Рида.

Черт. Похоже, я все-таки еду на прогулку под парусами.

«Мария» – это действительно та лодка, которая может принадлежать только мультимиллионеру. Лодка. Яхта, конечно же. И стоя у перил и делая глотки шампанского «Кристалл», бокал которого сунула мне Брук, пока не видел Каллум, я чувствую себя героиней клипа какого-нибудь рэпера. Передавая вино, Брук подмигнула мне и прошептала, что если Каллум спросит (как будто ему есть дело), ответить, что это имбирный эль.

Каллум оказался прав – в открытом океане чудесно, вокруг нас лишь спокойные и прекрасные воды Атлантики.

До причала я ехала в одной машине с Каллумом и Брук, а парни отправились на джипе Рида. И это было большим облегчением, потому что меня бы замутило, если бы я оказалась в его машине после всего того, что происходило там вчера на парковке.

Интересно все-таки, с кем он был? Готова поспорить, с этой слащавой чистоплюйкой Эбби. Но, похоже, это его не удовлетворило. Я слышала, что секс расслабляет, но тело Рида напряжено с тех самых пор, как мы поднялись на яхту.

Он стоит по другую сторону перил, как можно дальше от нас с Каллумом, но не настолько, чтобы свалиться за борт. На верхней палубе – где располагаются столовая зона и джакузи – загорает голышом Брук, ее золотистые волосы сияют на солнце. Погода не настолько теплая, чтобы загорать в купальнике, что уж говорить о костюме Евы, но Брук, похоже, все равно.

– Ну как тебе? – показывая на воду, спрашивает Каллум. – Умиротворяюще, да?

Вообще-то, не совсем. О каком умиротворении может идти речь, если на тебя пялится Рид Ройал? А точнее, хочет испепелить взглядом, потому что именно это он и делает весь последний час.

Истон по-прежнему внизу, чем занимается – неизвестно. Близнецы спят на шезлонгах, поэтому Каллум – единственный, кто может составить мне компанию, и Риду это явно не нравится.

– Милый! – доносится с верхней палубы голос Брук. – Натри мне спину лосьоном!

Каллум избегает встречаться со мной взглядом, чтобы я, не дай бог, не увидела, как в них загорелся похотливый огонек.

– Ничего, если я ненадолго оставлю тебя одну? – спрашивает он.

– Все нормально. Идите.

Я с радостью остаюсь в одиночестве, но моя радость длится недолго. Напряжение возвращается, потому что ко мне с видом хищника направляется Рид. Он опускает руки на перила и смотрит куда-то вдаль.

– Элла.

Непонятно, это приветствие или вопрос? Я закатываю глаза.

– Рид.

Он молчит. Просто стоит и сморит на воду.

Я украдкой бросаю на него взгляд, и у меня перехватывает дыхание, как происходит всякий раз (и это жутко меня бесит), когда рядом оказывается этот парень. Он воплощение мужественности: высокий, широкоплечий, с точеными чертами лица. У меня пересыхает во рту, когда я любуюсь его руками, мускулистыми и сильными.

Рид на добрых тридцать сантиметров выше меня, так что когда он, наконец, поворачивается ко мне, я вынуждена запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Его синие глаза разглядывают меня – джинсовые мини-шорты, топ на завязках – и останавливаются на темно-синих в белую полоску парусиновых палубных туфлях. На губах Рида появляется кривая усмешка.

Я уже ожидаю, как он начнет высмеивать мою обувь, но вдруг над нами раздается хриплый стон, и его полуулыбка тут же исчезает.

– Да! – Нас с Ридом передергивает от гортанного голоса Брук.

Затем следует мужской стон. Похоже, Каллума совсем не смущает, что его сыновья поблизости. Мне лично это кажется омерзительным, но в то же время я не могу заставить себя возмутиться, особенно после того признания, когда старший Ройал сказал мне, что по-прежнему переживает смерть своей жены. Порой потери заставляют нас совершать безумные поступки.

Рид раздраженно ругается.

– Пойдем отсюда.

Он мертвой хваткой вцепляется в мое запястье, и мне не остается ничего другого, как следовать за ним вниз по лестнице, ведущей под палубу.

– Куда мы идем?

Рид не отвечает. Он толкает дверь и входит в роскошную гостиную, обставленную кожаной мебелью и стеклянными столиками. Рид шагает мимо полноценной кухни и обеденной зоны к каютам, расположенным дальше.

Он стучится в дубовую дверь.

– Ист. Просыпайся, черт тебя дери!

Раздается громкий стон.

– Отвали. У меня башка раскалывается.

Рид входит каюту. Я заглядываю через его широкое плечо и вижу распростертого на огромной кровати Истона с подушкой на голове.

– Вставай, – командует Рид.

– Зачем?

– Затем, что нужно занять папу. – Рид язвительно усмехается. – Вообще-то, он уже занят, но я хочу, чтобы ты был наверху, если он освободится.

Истон убирает с лица подушку и со стоном садится.

– Ты знаешь, я всегда готов прикрыть тебя, но слышать эту женщину страшнее любого кошмара. Скрипучие звуки, которые она издает, когда папа… – Он умолкает, когда замечает меня за спиной Рида.

Я не могу видеть выражение его лица, но, что бы там ни было в его глазах, это заставляет Истона встать с кровати.

– Все понял.

– И близнецов тоже придержи наверху, – говорит Рид.

Его брат исчезает, не сказав ни слова. Но мы не остаемся в каюте Истона – Рид подходит к соседней двери и жестом показывает мне идти за ним.

Я остаюсь на месте и складываю руки на груди.

– Чего ты хочешь?

– Поговорить.

– Тогда говори здесь.

– Входи, Элла.

– Нет.

– Да.

Я опускаю руки и вхожу в каюту. Что-то есть в этом парне… он отдает приказ, и я подчиняюсь. Конечно, сначала я сопротивляюсь. Всегда сопротивляюсь, но победа все равно остается за ним.

Рид закрывает за мной дверь и проводит ладонью по растрепанным ветром волосам.

– Я думал о том, о чем мы с тобой говорили.

– Не мы с тобой говорили. Ты говорил.

И тут мой пульс ускоряется, потому что я вспоминаю, что именно он сказал.

Если мне придется трахнуть тебя, чтобы ты не разрушила мою семью, я это сделаю.

– Я хочу, чтобы ты держалась подальше от моего брата.

– О, да ты ревнуешь? – Как сказал бы Каллум, я играю с огнем, но на самом деле мне все равно. Я устала от того, что этот парень постоянно диктует, что мне делать.

– Я понимаю, ты привыкла к определенному образу жизни, – не обращая внимания на мое подначивание, продолжает Рид. – Готов поспорить, что в твоей прежней школе парни вставали в очередь, чтобы переспать с тобой.

Когда он хватается за нижний край футболки, мое сердце перестает биться.

– У тебя есть потребности. – Рид пожимает плечами. – Не могу винить тебя за это, и да, я ничем не помог, чтобы ты обзавелась друзьями в «Астор-Парке». Немногие парни отважатся пойти против меня и пригласить тебя на свидание. Хотя они считают тебя горячей штучкой. Все они.

Черт, к чему он клонит? И зачем – о мой бог! – зачем он снимает с себя футболку?

Я таращусь на его голую грудь. На шесть кубиков пресса, от вида которых текут слюнки, на его косые мышцы живота, отчетливые и восхитительные. По моему телу прокатывается горячая волна. Я сжимаю бедра, чтобы остановить пульсацию между ними, но становится только хуже.

Рид ухмыляется мне. Ну конечно, он прекрасно понимает, какое впечатление производит.

– Мой брат хорош в постели. – Его глаза сверкают. – Но не так хорош, как я.

Рид расстегивает пуговицу на шортах и тянет молнию вниз. Я не могу дышать, мои ноги словно приросли к полу, когда он снимает шорты и отбрасывает их в сторону.

У меня начинают подгибаться колени. Куда ни посмотри, везде гладкая золотистая кожа и твердые мышцы.

– У меня есть к тебе предложение, – говорит Рид. – Мой брат и мой отец для тебя табу. Если у тебя появится зуд, от которого нужно избавиться, приходи ко мне. Я позабочусь о тебе.

Он опускает свою большую ладонь на грудь и медленно спускает ее ниже.

Из моих легких будто выкачали весь кислород. Мне не остается ничего, кроме как наблюдать за траекторией его руки. Она скользит вниз по его кубикам пресса, по животу, останавливается над пахом и исчезает под резинкой трусов.

Пальцы Рида смыкаются вокруг его явно возбужденного члена, и кто-то стонет. По-моему, я. Ну а кто еще, раз он улыбается?

– Хочешь его? – Рид медленно двигает рукой вдоль своей эрекции. – Он может быть твоим. Лижи его, соси его, трахай – все, что захочешь, детка. Но ты должна быть только со мной.

Мое сердце начинает биться еще чаще.

Рид склоняет голову набок.

– Ну что, мы договорились?

Расчетливая нотка в его голосе мигом выводит меня из моего транса. Внутри поднимаются ужас и негодование, и я, спотыкаясь, пячусь назад до тех пор, пока не ударяюсь ногами о кровать.

– До пошел ты, – бросаю я в ответ.

Но Рида, похоже, мой всплеск эмоций ничуть не впечатляет.

Я облизываю губы. Во рту суше, чем в Сахаре, и в то же время я еще никогда не ощущала себя такой живой. Стриптиз, увиливание от распускающих руки маминых ухажеров – ничто из этого не подготовило меня к тому, что происходит сейчас. Может, парни и правда вставали в очередь, чтобы переспать со мной, но я уделяла все внимание работе, заботе о маме и тому, как выжить. Я даже не помню ни одного парня, с которым училась в прошлом году.

Зато образ Рида, стоящего передо мной – мускулистого, загорелого и полуобнаженного, с членом в руке, – останется в моей памяти навсегда.

У него есть все, что так любят девушки: крепкое тело, красивое лицо, которое не утратит своей привлекательности даже через много лет, деньги и что-то еще. Наверное, харизма. И умение убивать одним взглядом.

Яблоко висит прямо передо мной, сочное, красное, вкусное. Но, как в сказке, Рид Ройал – злодей, скрывающийся за маской прекрасного принца. Откусить кусочек от этого яблочка будет большой ошибкой.

Да, меня влечет к нему, но мой первый раз никогда не будет с тем, кто презирает меня. С тем, кто пытается защитить своего очень даже дееспособного брата от моего «губительного» влияния.

Но и уходить, не попробовав яблоко на вкус, я тоже не хочу. Потому что у меня не так много сил… и есть мозги.

Он может меня ненавидеть, но он меня хочет. Все так же сильно сжимает в кулаке свой член. И даже его мышцы стали еще объемнее, словно жаждут моего прикосновения.

Об этом говорила Валери вчера вечером, когда мы танцевали. Я не реагировала на толпу, но прожигающий насквозь взгляд Рида, следящий за каждым моим движением, заставлял меня чувствовать себя настоящей. Если бы сейчас я оказалась в его голове, то увидела бы только себя.

Я медленно подхожу к креслу в углу, на котором лежит сложенный халат, обвязанный поясом. Вытащив пояс, я провожу пальцами вдоль махровой ткани.

– Все, что я захочу? – спрашиваю я Рида.

Он на секунду закрывает глаза, а когда открывает, в них отражается такое желание, что у меня подкашиваются ноги.

– Да. Все, что угодно. – Его ответ звучит так, словно слова вытягивали из него клещами. – Но только со мной.

– Тогда откуда эта безнадежность? – поддразниваю я его. – Ведь прошлой ночью у тебя был секс.

Из его горла вырывается звук, полный отвращения.

– Я вчера ни с кем не спал. Это ты лизалась с Истоном.

– Разве это не ты раскачивал «Рендж-Ровер» так, что чуть не оторвались колеса? – с усмешкой спрашиваю я.

– Это был Уэйд. – Должно быть, у меня на лице отражается непонимание, потому что Рид продолжает, – квотербек команды «Астор-Парка», мой друг. В туалете было полно народа. Он не мог ждать.

Меня наполняет какое-то чувство, похожее на облегчение. Возможно, это единственный раз, когда его гордость позволит нам быть вместе. Возможно, я могу воспользоваться этим. Возможно, это пойдет мне на пользу. Это будет моей наградой. И я решаю испытать судьбу.

– Я хочу связать тебя.

Рид сжимает челюсти. Наверное, думает, что это моя фишка, что я уже не раз это делала.

– Конечно, детка. Все, как ты захочешь.

Он не поддается мне, он дразнит меня. Я мысленно даю себе подзатыльник за то, что поверила, будто значу для Рида больше, чем просто удобное теплое тело.

Я подхожу к нему с растущей решимостью.

– Это будет здорово.

Он настороженно наблюдает за мной, когда я жестом показываю ему протянуть мне запястья. И несмотря на все свое наигранное безразличие, мне едва удается сдержать изумленный вздох, когда его рука касается полоски моей обнаженной кожи между топом и шортами. Надо запомнить на будущее, что в целях самосохранения лучше носить побольше одежды, когда рядом Рид.

Я не бойскаут и не моряк. Мне известен только один узел – тот, которым завязывают шнурки. Я дважды обвязываю запястья Рида, и мы оба втягиваем воздух, когда пояс задевает переднюю часть его боксеров один раз, а потом второй.

– Ты убиваешь меня, – стиснув зубы, говорит он.

– Отлично, – бормочу я, но у меня так сильно трясутся руки, что едва удается справиться даже с простыми узлами.

– Тебе это нравится, да? Когда я в твоей власти?

– Мы оба знаем, что ты никогда не будешь в моей власти.

Он бубнит что-то о том, что я ни черта не знаю, но я не обращаю внимания, оглядываясь в поисках того, к чему его можно привязать. Самое замечательное в лодках то, что здесь все привинчено. Рядом с креслом находится блестящее медное кольцо, и я веду Рида к креслу.

Усадив его, я встаю на колени между его ног, держа в руках пояс. Он сидит, словно бог, эдакий Тутанхамон наших дней, и смотрит сверху вниз на свою рабыню.

Пульсация между ног уже почти невыносима. В голове не утихает тоненький дьявольский голосок, нашептывающий о том, что никакого вреда не будет.

Парень так сильно меня хочет, что его эрекция ничуть не ослабевает. Под хлопковой тканью она ждет, когда я коснусь ее, как только он прикажет – или начнет умолять. Я еще никогда не делала минет. Интересно, каково оно?

Не успев сообразить, что делаю, я протягиваю руку и стягиваю с Рида трусы настолько, чтобы его член вырвался на свободу. Рид шипит, когда я дотрагиваюсь до него. Ух ты. Нежность кожи удивляет меня. Она похожа на бархат.

– Ты… – «Идеальный», хочется сказать мне, но боюсь, в ответ он высмеет меня. Я провожу по члену кончиками пальцев и делаю глубокий вдох. В крови пульсирует желание.

– Это то, чего ты хочешь? – спрашивает Рид. Он хотел поддеть, но получилось так, словно умоляет.

Я заворожено смотрю на его член. На кончике переливается жемчужная капелька и… я слизываю ее. Но этого мне оказывается мало. Через несколько секунд я уже жадно накидываюсь на его головку, словно сейчас самый жаркий июльский день, а это рожок с мороженым, которое вот-вот растает и потечет мне на пальцы.

– Черт. – Его сжатые в кулаки ладони разжимаются, и он опускает их на мою макушку. – Соси его. Черт. Соси, я же знаю, ты умеешь.

Эти жестокие слова тут же разгоняют прочь туман желания. Я резко отстраняюсь.

– Ты знаешь, как я умею? – Сейчас я настолько беззащитна, что моя ранимость, которую я старалась ему никогда не показывать, проступает на поверхность.

– Ты умеешь… – На мгновение он умолкает, сбитый с толку обидой в моем голосе, но что-то подбивает его продолжить, – Ты умеешь, потому что делала это тысячи раз.

– Ну да, точно. – Я смеюсь, но смех получается каким-то дребезжащим. – Тогда лучше привязать тебя покрепче, потому что я знаю такие трюки, о которых ты даже и не мечтал.

Резко дернув за пояс, я привязываю его к кольцу в полу. Крепко привязываю. Он наблюдает за мной, его глаза весело поблескивают. Я хочу ударить его, сделать ему больно по-настоящему. Но физическая боль для него ничто, поэтому единственное, что мне остается, это заставить его поверить в то, что я собираюсь разрушить его драгоценную семейку, раз и навсегда. Точно так же, как он разрушает меня, крупица за крупицей.

Я забираюсь на кресло и усаживаюсь верхом на Рида.

– Я знаю, ты хочешь меня. Я знаю, что ты умрешь за то, чтобы я снова опустилась перед тобой на колени. – Впиваясь ногтями ему в волосы, я дергаю его голову к себе, чтобы он мог видеть мои глаза. – Но скорее ад замерзнет, чем я снова это сделаю. Я не притронусь к тебе, даже если ты заплатишь мне. Я больше никогда не коснусь тебя, даже если ты будешь умолять. Даже если ты поклянешься, что любишь меня больше жизни, больше всего на свете. Да я лучше пересплю с твоим отцом, чем с тобой.

Я отталкиваю его и слезаю.

– А знаешь что? Наверное, сделаю это прямо сейчас. Помнится, Истон говорил, что ему нравятся молоденькие девушки.

Я неспешно направляюсь к двери с уверенностью, которой на самом деле не чувствую. Рид дергается в кресле, но мои незамысловатые узлы надежно удерживают его на месте.

– Вернись и развяжи меня, – рычит он.

– Не-а. Тебе придется справляться самому. – Я подхожу к двери и опускаю ладонь на ручку. Обернувшись, упираюсь рукой в бедро и язвительно говорю, – Если ты лучше Истона, то твой отец, судя по всему, должен быть просто неотразимым.

– Элла, вернись, черт тебя подери!

– Нет. – Улыбнувшись ему, я ухожу.

Рид продолжает выкрикивать мое имя. Звук становится все тише и тише, и вот его голос остается лишь воспоминанием.

Выйдя на палубу, я вижу, как Каллум снова заливает в себя алкоголь, а Истон спит в шезлонге по соседству.

– Элла, ты в порядке? – Каллум поспешно поднимается и подходит ко мне.

Я приглаживаю волосы и придаю лицу невозмутимое выражение.

– Я в порядке. А вообще… я тут размышляла о Стиве, и, знаете, мне хотелось бы узнать о нем больше, если вы не против.

Лицо Каллума озаряется.

– Конечно-конечно. Пойдем присядем.

Я закусываю губу и смотрю на свои ноги.

– А можно мы пойдем в более уединенное место?

– Разумеется. Как насчет моей каюты?

– Было бы здорово. – Я широко улыбаюсь.

Каллум в изумлении смотрит на меня.

– Боже, у Стива точно такая же улыбка. Пойдем. – Он обнимает меня рукой за плечи. – Мы со Стивом вместе выросли. Его дед был моряком, вместе с моим дедом они и основали компанию «Атлантик Авиэйшн». Детьми мы могли часами сидеть и слушать его рассказы. Думаю, тогда мы и решили поступить на военную службу.

Истон поднимает голову как раз в тот момент, когда Каллум ведет меня к своей каюте. Он переводит взгляд с меня на руку Каллума. Я мысленно готовлюсь услышать очередную грубость, которую в этот раз, бесспорно, заслужила. Но вместо этого Истон смотрит на меня так, словно я ударила его под дых – или солгала ему, что еще хуже.

Я около десяти минут слушаю, как Каллум безостановочно рассказывает о старине Стиве, а потом перебиваю его.

– Каллум, это все очень интересно, и я очень благодарна вам за то, что не отказались рассказать мне об отце, но… – Я на мгновение умолкаю. – Мне нужно задать вам один вопрос, он беспокоит меня с тех самых пор, как я переступила порог вашего дома.

– Конечно, Элла. Можешь спрашивать меня обо всем.

– Почему ваши сыновья так несчастны? – Я думаю о постоянно мрачном выражении лица Рида и сглатываю ком в горле. – Почему в них столько злости? Мы оба знаем, что я им не нравлюсь, и мне хочется знать почему.

Каллум проводит рукой по лицу.

– Просто дай им еще немного времени. Они привыкнут.

Я поднимаю ноги на кровать и поджимаю их под себя. В каюте только одно кресло, и раз кровать занята, Каллум садится в него. Это так странно – сидеть на матрасе и говорить с человеком, который заменяет мне отца, о моем вдруг обретенном, но уже умершем отце.

– Вы уже и раньше так говорили, но по-моему, этого не будет, – тихо отвечаю я. – И я не понимаю. Ну, в том смысле, неужели это из-за денег? Неужели их действительно настолько возмущает то, что вы даете мне деньги?

– Дело не в деньгах. Это… дерьмо… то есть, я хотел сказать, черт. – Каллум запинается. – Боже, мне нужно выпить. – Он усмехается. – Но готов поспорить, ты мне не позволишь.

– Не сейчас.

Я скрещиваю руки на груди. Каллуму не хочется, чтобы с ним церемонились? Пусть так и будет.

– Ты хочешь говорить начистоту, без всякого дерьма?

Я вынуждена улыбнуться.

– Да.

Он наклоняет голову и смотрит в потолок.

– Наши с мальчиками отношения так сильно испортились, что приведи я в дом саму мать Терезу, они стали бы обвинять ее в том, что она хочет залезть к мне в трусы. Они считают, что я изменял их матери и стал причиной ее смерти.

Я изо всех сил стараюсь не выглядеть шокированной. Да уж. Ничего себе. Но это кое-что объясняет. Я делаю вдох.

– А вы изменяли?

– Нет. Я никогда ей не изменял. И мне никогда этого не хотелось, ни разу на протяжении нашего брака. В молодости мы со Стивом прожигали жизнь по полной, но женившись на Марии, я ни разу не посмотрел в сторону другой.

Кажется, он говорит честно, но у меня такое чувство, что это не вся правда.

– Тогда почему у ваших сыновей все время паршивое настроение?

– Стив… – Каллум отворачивается. – Черт, Элла, я хотел дать тебе время полюбить своего отца, а не рассказывать о всяком дерьме, которое он вытворял, потому что был одиноким.

Я готова уцепиться за любую соломинку, лишь бы заставить Каллума рассказать о том, что он так сильно пытается сохранить в тайне.

– Послушайте, не хочу показаться грубой, но я не знала Стива, а теперь, когда он умер, и не узнаю. Он не реальный человек, в отличие от Рида, Истона или вас. Вы хотите, чтобы я стала Ройал, но этого никогда не случится, если почти все члены семьи меня не принимают. Зачем вообще мне нужно будет возвращаться после окончания школы туда, где я не чувствую себя желанной?

Моя тактика эмоционального шантажа оказывается успешной. Каллум вдруг начинает говорить, и меня по-настоящему трогает то, как сильно ему хочется, чтобы я стала частью его семьи.

– Стив долгое время жил холостяцкой жизнью. Он очень любил хвастаться своими похождениями, и думаю, когда мальчики были младше, то считали своего дядю Стива воплощением мужественности. Он рассказывал им истории о нашей бурной молодости, но я никогда не запрещал ему. Мы проводили много времени в деловых поездках, и Стив этим пользовался. Я клянусь тебе, что сам никогда этого не делал, но… не все этому верили.

Например, его сыновья. Или его жена.

Мужчина ерзает в кресле, явно испытывая неловкость за то, что ему приходится рассказывать.

– У Марии началась депрессия, но я не распознал сигналы. Оглядываясь назад, сейчас я понимаю, что ее отстраненность и переменчивость настроения были симптомами серьезного заболевания, но тогда я был слишком занят тем, чтобы во время кризиса удержать бизнес на плаву. Она принимала все больше и больше таблеток, а компанию ей составляли лишь мальчики. Когда она приняла слишком большую дозу лекарств, я находился в другой части света, в Токио, вытаскивая Стива из местного борделя, и они обвинили во всем меня.

«Может, в чем-то парни и правы, обвиняя вас», – думаю я.

– Стив не был плохим человеком, но ты… ты… доказательство, наверное. Доказательство того, что он водил меня за нос и впутывал в такие вещи, которые в конце концов убили мать моих детей. – В его глазах мольба о понимании, даже прощении, но не мне решать, прощать его или нет. – Получив письмо от твоей мамы, Стив изменился. В одночасье он стал другим человеком. Клянусь, он мог бы стать самым внимательным, самым любящим отцом. Ему хотелось иметь детей, и он был на седьмом небе от счастья, когда узнал о твоем существовании. Стив начал бы искать тебя, но ему нужно было уезжать в путешествие с Диной, которое он запланировал уже давно. Дельтапланеризм в том месте запрещен, но Стив умудрился подкупить местных чиновников, и они разрешили ему полетать. Он собирался начать твои поиски сразу же по возвращении. Не нужно ненавидеть его.

– Я не ненавижу его. Я просто не знаю его. Я…

Я умолкаю, потому что в мыслях царит полный бардак. Почему-то в голове у мальчишек Ройалов смешались в одно смерть матери и влияние Стива на их отца, и я оказываюсь удобной – и живой – целью. Мне уже никак не изменить их точку зрения. Теперь все понятно. К тому же я сама просила Каллума рассказать мне правду, и мне не в чем его винить.

– Спасибо, – говорю я дрожащим голосом. – Я очень благодарна вам за то, что вы были откровенны со мной.

Я могла быть святой, но они все равно ненавидели бы меня. Я могла быть как Эбби… и вдруг с моего языка срывается вопрос:

– А какой была Мария?

– Милой. Она была милой, доброй. Такой крохотной – ростом не выше полутора метров, зато с душой ангела. – Мужчина улыбается, и я понимаю: он любил Марию. Я видела этот свет истинной любви лишь однажды – в глазах моей матери. Пусть она была непутевой, но любила меня.

Мария вдохновила на такую же любовь своих сыновей. Та Эбби – ее точная копия и полная моя противоположность, и это совсем не должно меня беспокоить, но беспокоит, и хоть я не хотела признаваться в этом даже себе самой, на самом деле мне очень хочется, чтобы Рид чувствовал такую любовь ко мне.

И это самая наиглупейшая мысль из всех, что когда-либо приходили мне в голову.