Текст книги "Бумажная принцесса"

Глава 19

Рид не смотрит в мою сторону всю дорогу до берега и потом, когда мы приезжаем домой. Его угрюмое молчание говорит само за себя. Он разъярен и будет злиться еще очень долго.

Я уклоняюсь от ужина под предлогом солнечного удара, потому что не смогу высидеть за одним столом с Ридом, который либо будет притворяться, что меня не существует, либо будет цепляться ко мне при любом удобном случае.

Знаю, я сама вовлекла себя в эту ситуацию, но когда даже Истон сердито смотрит, как я поднимаюсь в свою комнату, меня начинают мучить сомнения, не было ли все ошибкой.

– Я думал, ты не собиралась спать с моим папой, – шипит он, когда я прохожу мимо него в коридоре.

– Я и не спала. Я просто хотела, чтобы Рид так думал. – Истон по-прежнему смотрит на меня с сомнением, и я вздыхаю. – Мы с Каллумом говорили о Стиве.

И о твоей маме, но, наверное, в таком настроении Истону это не понравится.

Мое признание ничуть не успокаивает его.

– Хватит играть в игры с моим братом. Ты только распалила его, и теперь ему придется как-то справиться с этим.

Я бледнею.

– Что ты имеешь в виду? – боясь услышать ответ, спрашиваю я. Он побежит к Эбби? От мысли об этом мне хочется очистить желудок прямо на кроссовки Истона.

– Забей. – Он отмахивается от меня. – Вам обоим нужно либо переспать, либо держаться подальше друг от друга. Я голосую за последний вариант.

– Приняла к сведению. – Я начинаю открывать дверь в свою комнату, но Истон хватает меня за руку.

– Я серьезно. Если тебе кто-то нужен, просто приди ко мне. Я ничего не имею против тебя.

Уф. Как же мне надоели эти Ройалы!

– О боже, Истон, какая щедрость с твоей стороны! Твое предложение секса из жалости имеет срок годности? Или я могу воспользоваться им в любой момент, когда захочу?

Я вхожу в спальню и захлопываю дверь прямо перед его озадаченной физиономией. Еще рано, но я решаю лечь спать, тем более что завтра мне нужно быть в пекарне до восхода солнца, а потом еще школа. К тому же сейчас мне не хочется говорить ни с кем, кто живет в этом доме.

Я забираюсь под одеяло и заставляю себя уснуть, но то и дело просыпаюсь, разбуженная то хлопком двери, то звуком шагов в коридоре.

Уже поздняя ночь, когда из коридора доносится яростный шепот. То же самое я слышала несколько ночей назад. Истон и Рид снова о чем-то спорят. Я смотрю на часы. Даже время почти то же самое – полночь.

– Я еду, – решительно заявляет Рид. – В прошлый раз ты разозлился, что я не позволил тебе поехать со мной, а теперь ноешь, что приглашаю?

О, как же он умеет нажимать на нужные кнопки!

– Ой, извини, что я волнуюсь за тебя! Твоя башка так глубоко в заднице, что ты даже не увидишь летящий в тебя кулак, – огрызается Истон.

Упс. Кнопки нажаты.

– Я, по крайней мере, не пускаю слюни на дочурку Стива.

– Ага, конечно, – насмешливо отвечает Истон. – Поэтому я и нашел тебя почти голым и привязанным к креслу. Потому что ты совсем не хочешь Эллу.

Они уходят дальше по коридору, поэтому мне не слышно полный ответ Рида, а только что-то типа: «Да я лучше трахну Джордан, чем засуну свой член в эту дырку».

Злость заставляет меня отбросить одеяло и спрыгнуть с кровати. У этих двоих есть секреты, и они не хотят, чтобы я о них узнала? Что же, раз уж у нас война, мне понадобится любое оружие, которое я смогу раздобыть.

Метнувшись к шкафу, я напяливаю на себя первое, что попадается под руку. Мини-юбка. Не самая лучшая одежда для слежки, но у меня нет времени. Нацепив ее и футболку, я обуваю кроссовки и как можно тише выскальзываю из своей комнаты.

Я на цыпочках спускаюсь вниз по задней лестнице. В кухне никого, но снаружи доносится какой-то шум. Хлопает дверца машины. Черт. Мне нужно торопиться. К счастью, близнецы всегда оставляют шмотки, ключи, бумажники и другое свое барахло прямо в прихожей.

Я бегу через кухню в прилегающую к ней прихожую и хватаю первую попавшуюся толстовку. В переднем кармане обнаруживаются ключи и пачка наличных. Отлично. Пригнувшись, чтобы меня не было видно в дверное окно, я выглядываю на улицу и вижу, как дальше по подъездной аллее загораются и гаснут задние огни «Рендж-Ровера» Рида.

Рывком распахнув дверь, я несусь в гараж. Когда кнопка на брелке зажигает огни внедорожника близнецов, я с облегчением выдыхаю и залезаю в машину.

Непросто тайком преследовать кого-то на машине темной ночью и по тихой улице, но каким-то образом мне удается справиться с этой задачей, потому что Рид не останавливается и не разворачивает автомобиль, чтобы в гневе устремиться навстречу. Я еду за ним в центр города, потом по каким-то маленьким улочкам, и вот мы оказываемся у незнакомых мне ворот.

Рид паркует свой джип. Я тоже глушу двигатель и выключаю фары. В лунном свете фигуры братьев едва различимы, но мне видно, как они вылезают из «Ровера» и перелезают через забор.

Черт, во что я ввязалась? Они торгуют наркотиками? Тогда у них совсем крыша поехала. У этой семейки денег куры не клюют. В толстовке, что сейчас на мне, лежит пятьсот долларов из двадцаток и пятнашек. Ставлю всю эту пачку на то, что если бы я покопалась в карманах всех висящих в прихожей куртках, то в каждой нашлось бы не меньше наличности.

Так чем же они занимаются?

Я подбегаю к забору, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь, но мне удается различить лишь ряды длинных прямоугольных конструкций – все примерно одного размера. Но ни Рида, ни Истона не видать.

Не обращая внимания на внутренний голос, который говорит мне не делать глупостей, я перебираюсь через забор и ныряю в темноту.

Подойдя к сооружениям, я понимаю, что это не здания, а грузовые контейнеры, а значит, это верфь. У моих кроссовок мягкая подошва, заглушающая звук шагов, поэтому когда я натыкаюсь прямо на Истона, протягивающего пачку купюр какому-то незнакомцу в капюшоне, они меня не слышат.

Попятившись назад и спрятавшись за контейнер, я осторожно выглядываю из-за угла, словно шпион-неудачник из дешевого боевика. Недалеко от Истона и незнакомца располагается импровизированный круг, обустроенный в центре свободного пространства у четырех грузовых ящиков.

А внутри круга стоит Рид, раздетый по пояс, в одних джинсах.

Парень вытягивает одну руку перед собой, разминая ее, потом руки меняются. Затем он балансирует на носках, словно разогревается перед тренировкой. Когда я замечаю второго полураздетого парня, головоломка складывается. Тайные поездки поздними ночами. Необъяснимые синяки на его лице. Истон, наверное, делает ставки на своего брата. Черт, Истон, наверное, и сам дерется, если вспомнить их спор на прошлой неделе.

– Я так и думал, что за нами кто-то едет, но Рид не стал слушать.

Я резко разворачиваюсь – за моей спиной возвышается Истон. И тут я сразу же ухожу в оборону, пока он не стал отчитывать меня за то, что поехала за ними.

– И что ты сделаешь, настучишь на меня? – насмешливо спрашиваю я.

Парень закатывает глаза, а потом подталкивает меня вперед.

– Давай, топай, шпионка. Это все из-за тебя. Так что можешь посмотреть от начала до конца.

Я позволяю ему подтащить меня к кругу и начинаю возражать.

– Это из-за меня? С чего ты взял?

Истон расталкивает людей и прокладывает нам путь вперед.

– С того, что ты привязала голого Рида к креслу?

– На нем были трусы, – бурчу я.

Не обращая внимания на мои слова, Истон продолжает:

– С того, что из-за тебя он был на таком взводе, как моряк, который сошел на землю после девятимесячного пребывания в далеких морях? Сестричка, в его теле сейчас столько адреналина, что остаются два варианта – либо подраться, либо, – он окидывает меня оценивающим взглядом, – потрахаться, а так как ты с ним трахаться не будешь, остается первое. Эй, большой братец, – зовет он Рида. – Наша младшая сестренка пришла на тебя посмотреть.

Рид резко оборачивается.

– Какого черта ты тут делаешь?

Я подавляю порыв спрятаться за массивной фигурой Истона.

– Да просто решила поболеть за семью. Вперед… – «Ройалы», чуть было не слетает с языка, но кто их знает, может, они пользуются вымышленными именами. Я поднимаю вверх кулак. – Вперед, семья!

– Ист, если это ты подговорил ее, клянусь, тебе будет очень больно.

Истон поднимает руки вверх.

– Чувак, я же говорил тебе, что за нами кто-то едет, но ты не слушал, потому что всю дорогу бубнил о том, что собираешься преподать кое-кому, – он кивает головой в мою сторону, – урок.

Рид стоит с хмурым видом. Ему явно хочется схватить меня и вышвырнуть вон отсюда, в темноту. Но прежде чем он успевает что-нибудь сделать, к нему подходит второй полураздетый парень, ноги которого похожи на два ствола дерева, и хлопает по плечу.

– Ну что, вся семья в сборе? Хочу закончить бой до того, как взойдет солнце.

Ярость в синих глазах Рида превращается в веселье.

– Каннингхэм, ты не продержишься и пяти секунд. Где твой братец?

– Ему отсасывает какая-то цыпочка. Но ты не бойся, Ройал. Я не стану бить тебя очень сильно. Тебе ведь завтра нужно продемонстрировать свое смазливое личико в «Астор-Парке».

– Ты, стой на месте. – Рид показывает на меня, потом на землю. – Пошевелишься, и тебе будет очень плохо.

– А то до этого было так хорошо, – огрызаюсь я.

– Хватит базарить, давайте деритесь, – выкрикивают из толпы. – Если бы я хотел посмотреть мыльную оперу, то остался бы дома.

Истон с силой пихает Рида в плечо, и Рид пихает его в ответ. Оба удара могли бы вырубить меня, но эти двое лишь смеются, как психи.

Каннингхэм пятится в центр круга и жестом показывает Риду следовать за ним. Рид не медлит. Они не пританцовывают, оценивая друг друга. Рид просто бросается на Каннингхэма, и минут пять они обмениваются ударами. Я вздрагиваю каждый раз, когда кулак Каннингхэма достигает цели, а Истон лишь смеется и болеет за Рида.

– Ставки на Рида – самые легкие деньги, которые я зарабатывал, – хвалится он.

Я обхватываю себя руками. Каллум говорил, что переживает темные времена, но знает ли он, что и его сыновья тоже? Знает ли он, что они приходят сюда и дерутся, чтобы избавиться от эмоций, которые заставляют их страдать?

И почему я так реагирую на это? Ладони, как и другие части тела, вспотели. Дыхание участилось, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

Я не могу оторвать глаза от Рида. Его мышцы переливаются в лунном свете, и он настолько красив в этой животной ипостаси, что внутри меня поднимается нечто первобытное, только я не знаю, что с этим делать.

– Тебя это возбуждает? – понимающе шепчет мне на ухо Истон.

Я отрицательно качаю головой, но все мое тело кричит «да!», и, когда Рид наносит последний удар, от которого Каннингхэма подбрасывает в воздух и противник падает лицом в бетон, я знаю – стоит ему сейчас поманить меня пальцем, и я не откажу ему. Не в этот раз.

Глава 20

В поместье я возвращаюсь с Истоном на заднем сидении, потому что Рид всё бубнил, что не доверяет мне ехать одной. Мне хочется возразить, что я прекрасно добралась до верфи в полном одиночестве, но пока лучше промолчать. Рид явно не в настроении, чтобы с ним спорить.

После Каннингхэма он дрался с еще двумя парнями и победил обоих. По пути домой Истон посчитал выигранные деньги: получилось восемь тысяч. Это кажется каплей в море по сравнению с тем состоянием, которым они обладают, но Истон сообщает мне, что деньги, заработанные собственной кровью, куда милее сердцу.

Но на Риде ни царапинки. Думаю, у него не останется даже синяков. Настолько яростными и мощными были сегодня его удары.

Остановившись на подъездной дорожке, я глушу мотор, но остаюсь в машине, потому что Рид остается в своей. Истон не задерживается – засунув деньги в карман, он выпрыгивает из внедорожника и идет в сторону черного входа, ни разу не оглянувшись.

Когда Рид наконец вылезает из джипа, я делаю то же самое. Мы стоим в десяти шагах друг от друга, и наши взгляды встречаются. Ненависть в глазах Рида, его стиснутые челюсти – глядя на него, я ощущаю смертельную усталость. Я устала, но не потому что сейчас почти два часа ночи, а я встала в семь.

Я устала от ненависти, которая исходит от Рида каждый раз, когда он видит меня. Я устала бороться с ним. Я устала от игр, напряжения и нескончаемой вражды.

Я делаю шаг к нему.

Парень поворачивается ко мне спиной и исчезает за углом дома.

Ну нет. Только не сейчас. Он не сможет убежать от меня. Я не позволю.

Я бегу за ним и благодарю Бога за то, что вокруг дома загораются лампы с датчиком движения. Они ведут меня на задний двор и дальше, на тропинку, которая спускается к берегу.

У Рида фора в шесть метров и преимущество в том, что он прожил здесь всю свою жизнь. Ему с легкостью удается обходить валуны, разбросанные по пляжу, и вот он уже у кромки океана.

Я все еще бреду по гальке вперемешку с песком, а Рид уже скидывает обувь, стягивает носки и входит в воду. Похоже, ему плевать, что штанины промокнут.

Ночь поздняя, но не темная. Луна освещает красивое лицо Рида. Его плечи опущены, и он проводит руками по волосам, когда я, наконец, встаю рядом с ним.

– Разве мы сегодня не достаточно мучили друг друга? – В его голосе слышится усталость.

Я тяжело вздыхаю.

– Насыщенный был денек, да?

– Ты привязала меня к креслу, – сердито напоминает мне он.

– Ты это заслужил.

Какое-то время мы просто стоим в тишине. Я тоже сбрасываю кроссовки, шагаю вперед и тут же взвизгиваю, когда ледяная вода касается моих ног. Рид усмехается.

– Атлантический океан всегда такой холодный? – Вопрос сам срывается с языка.

– Да.

Я смотрю на воду и слушаю, как волны бьются о берег. Снова вздыхаю.

– Рид, это больше не может продолжаться.

Он молчит.

– Я серьезно. – Схватив за руку, я разворачиваю парня лицом к себе. Его синие глаза смотрят на меня без всякого выражения, но уж лучше так, чем с обычным презрением. – Я больше не хочу бороться. Я устала от этой вражды.

– Тогда уезжай.

– Я уже говорила тебе, я здесь, чтобы остаться. Чтобы учиться в школе, закончить ее и поступить в колледж.

– Так я тебе и поверил!

Я раздраженно рычу.

– Ты хочешь услышать от меня что-то другое? Отлично, мне есть что сказать. Я не спала с твоим отцом, Рид. И никогда не собиралась, потому что, во-первых, это мерзко, а во-вторых, это мерзко. Он мой опекун, и я ценю все, что он для меня сделал. Так есть. И так будет.

Рид, засунув руки в карманы, продолжает молчать.

– Сегодня на яхте мы с Каллумом только разговаривали. Он рассказал мне о моем отце, и если честно, я по-прежнему не могу разобраться в своих чувствах. Я никогда не встречала Стива, но услышав о нем столько всего, даже не знаю, понравился бы он мне. Но я не могу изменить тот факт, что он мой отец, понимаешь? И ты не можешь продолжать использовать это против меня. Я не просила Стива переспать с моей мамой, чтобы она забеременела, и я не просила твоего отца врываться в мою жизнь и привозить меня сюда.

Рид язвительно усмехается.

– Ты хочешь сказать, что предпочла бы по-прежнему снимать с себя одежду за деньги?

– Прямо сейчас? Да, – признаюсь я. – По крайней мере, я знала, чего ждать от жизни. Я знала, кому доверять, а от кого держаться подальше. Можешь говорить что хочешь о стриптизе, но никто, ни одна живая душа за все мое время работы в клубе не назвала меня шлюхой или проституткой.

Рид закатывает глаза.

– Ну да, это же такая уважаемая профессия.

– Это средство заработка, – парирую я. – А когда тебе пятнадцать и тебе нужно оплачивать медицинские счета твоей умирающей матери, это способ выживания. Ты не знаешь меня. Ты не знаешь ничего обо мне, и ты даже не пытался узнать, так что не тебе меня судить. Не тебе поливать дерьмом то, о чем ты понятия не имеешь.

Его фигура снова напоминает каменное изваяние. Он делает шаг вперед, и вода ударяется о мои голые лодыжки.

– Ты не знаешь меня, – повторяю я.

Парень мрачно смотрит на меня.

– Я знаю достаточно.

– Я девственница, это ты знаешь? – Слова слетают с языка прежде, чем я успеваю остановить их, и Рид изумленно вздрагивает.

Но тут же приходит в себя, на лице снова застыло циничное выражение.

– Конечно, Элла. Ты девственница.

– Это правда. – От стыда мои щеки краснеют, хотя я сама не понимаю, чего стыжусь. – Ты можешь и дальше продолжать считать меня шлюхой, но это ошибка. Мама заболела, когда мне было пятнадцать – откуда, черт возьми, у меня было время, чтобы спать с парнями?

Он хрипло смеется.

– А теперь ты скажешь мне, что ни разу не целовалась, да?

– Нет, целовалась. Я делала… еще кое-что. – Теперь все мое лицо пылает огнем. – Но ничего по-настоящему серьезного. Ничего из того, в чем ты меня все время обвиняешь.

– И сейчас наступает момент, когда ты попросишь, чтобы я сделал тебя женщиной?

Мне обидно до боли.

– Знаешь, иногда ты ведешь себя как настоящий подонок!

Рид хмурится.

– Я рассказываю тебе все это лишь потому, что хочу, чтобы ты понял, как несправедлив ко мне, – шепчу я. – Я понимаю, у тебя свои проблемы. Ты ненавидишь своего отца, скучаешь по своей маме, тебе по приколу избивать других людей. Ты долбанутый на всю голову, это же очевидно. Я не жду, что мы станем друзьями. Я вообще ничего от тебя не жду. Но я хочу, чтобы ты знал, что я устала от этой… этой вражды между нами. Прости, что так вела себя с тобой. Прости, что привязала тебя к креслу и позволила думать, что между мной и Каллумом что-то есть. Но с этого момента я больше не буду бороться с тобой. Можешь говорить все что хочешь, думать обо мне что хочешь, продолжать вести себя как последний козел, мне плевать. Я больше не собираюсь играть в эти игры. С меня хватит.

Он стоит и молчит, и я выхожу из воды и направляюсь в сторону дома. Я сказала что хотела и была честна с ним. Увидев сегодня, как Рид со всей дури колотит других людей, я многое переосмыслила.

Братья Ройалы еще более сломленные, чем я. Им больно, им нужно выплеснуть свою злость, а тут появляюсь я. Но мой отпор лишь только все усложнил. И еще больше подогрел их ненависть ко мне. Я отказываюсь продолжать это.

– Элла. – Голос Рида застает меня на верхней террасе.

Я останавливаюсь у бассейна и тяжело сглатываю, когда замечаю раскаяние в его глазах.

Парень протягивает мне руку.

– Я… – начинает он хриплым голосом.

– И что вы, детки, так поздно здесь делаете? – произносит заплетающимся языком женский голос.

Я подавляю раздражение, когда в дверях, ведущих на террасу, появляется Брук. Она одета в белый шелковый халат, ее светлые волосы каскадом спадают на одно плечо. В правой руке она держит бутылку красного вина.

Я замечаю, как морщится Рид от звука ее голоса.

– Мы заняты. Иди спать, – с холодным безразличием говорит он ей.

– Ты же знаешь, я не могу уснуть, когда твоего отца нет рядом.

Брук умудряется спуститься по лестнице, ни разу не споткнувшись. Она подходит к нам, и я вздыхаю, увидев ее остекленевшие от алкоголя глаза. Каллум – настоящий профессионал по части выпивки, но Брук я вижу пьяной впервые.

– Где Каллум? – Я беру ее за руку, чтобы она не упала.

– Уехал в офис, – начинает хныкать девушка. – В воскресную ночь! Сказал, там какое-то чрезвычайное происшествие, которое требует его вмешательства.

Я не могу не сочувствовать ей. Секрета нет: Каллум совсем не уделяет должного внимания их отношениям с Брук, как очевидно и то, насколько сильно ей хочется, чтобы он любил ее. Мне становится жалко Брук.

– Не знал, что секс с секретаршей стал считаться чрезвычайным происшествием, – язвительно говорит Рид.

Взгляд Брук мог бы испепелить его. Я делаю шаг в его сторону, желая защитить.

– Давай я отведу тебя в дом, – говорю я Брук. – В гостиную. Дам тебе покрывало…

Она вырывает руку.

– Ты у нас теперь хозяйка дома? – Ее голос повышается до визга. – Тогда ты дурочка, если считаешь, что значишь что-то для этих Ройалов. А ты… – С лихорадочным огнем в глазах, девушка поворачивается к Риду, – лучше бы тебе перестать разговаривать со мной в таком тоне.

Я была уверена, что Рид что-нибудь возразит в ответ, но он молчит. Я вопросительно смотрю на него, но момент упущен. Его лицо почти ничего не выражает, в глазах пустота.

– Когда-нибудь я стану твоей матерью. Тебе стоит поучиться быть вежливым со мной. – Брук, пошатываясь, шагает в его сторону и проводит своими длинными ногтями по его щеке.

Отшатнувшись, Рид убирает от себя ее руку.

– Да я скорее сдохну.

Он проходит мимо нее и направляется к дверям. Я бегу за ним, оставив девушку Каллума на террасе.

В этот раз я окликаю его.

– Рид.

Он останавливается перед лестницей в кухне.

– Что?

– Что… что ты собирался сказать мне до того, как нам помешала Брук?

Его голова поворачивается в мою сторону. Синие глаза полны злости.

– Ничего, – тихо говорит он. – Абсолютно ничего.

За моей спиной раздается грохот. Как бы ни хотелось мне побежать сейчас за Ридом, я не могу бросить пьяную Брук одну у бассейна.

Когда я бегом возвращаюсь к ней, она, покачиваясь, стоит почти у самого края воды.

– Пойдем, Брук. – Я тяну ее за руку. В этот раз она покорно следует за мной, слегка привалившись ко мне.

– Они все ужасные, – плачет Брук. – Держись подальше от них ради собственной безопасности.

– Все будет хорошо. Ты хочешь подняться наверх или останешься в гостиной?

– Где на меня будет пялиться призрак Марии? – Ее передергивает. – Она здесь. Всегда здесь. Когда я стану тут хозяйкой, мы переедем. Сравняем этот дом с землей и избавимся от Марии раз и навсегда.

Это вряд ли. Я веду ее, или скорее тащу на себе, до гостиной, где над камином висит портрет Марии. Когда мы проходим мимо, она поднимает пальцы в форме креста.

Я едва сдерживаю смех, настолько это нелепо. На самом деле гостиная представляет собой длинное помещение, расположенное вдоль передней части дома. Здесь две зоны, и я тащу Брук в ту, что ближе к окну и дальше от портрета Марии.

Она с благодарностью опускается на диван, поджимает колени и складывает ладони под щекой. Из-за слез ее макияж расплылся, и Брук похожа на трагическую куклу, как одна из стриптизерш, которая была твердо уверена в том, что богатей, оставивший ей сто долларов чаевых, вернется за ней и заберет с собой. Конечно же, он не вернулся. Он просто использовал ее.

– Брук, почему ты остаешься, если Каллум так обижает тебя?

– Ты действительно думаешь, что есть мужчины, которые никогда тебя не обидят? В этом вся их мужская сущность, Элла. Они причиняют боль. – Ее рука взлетает и сжимается вокруг моего запястья. – Тебе нужно убираться отсюда. Эти Ройалы погубят тебя.

– Может, я хочу, чтобы меня погубили, – небрежно отвечаю я.

Она отпускает меня, прижимает руку к себе, словно хочет спрятаться.

– Никому не хочется, чтобы их губили. Мы все хотим, чтобы нас спасли.

– Хотя бы один порядочный парень здесь должен быть.

Мои слова вызывают у нее смех. Истерический. Она все смеется и смеется.

Я оставляю ее и поднимаюсь наверх, звук ее смеха щекочет мне спину. Эта женщина действительно не верит в то, что сможет найти мужчину, который не причинит ей боль.

Почему у меня тогда такое чувство, будто она провела ножом вдоль моего позвоночника, я не знаю.