Текст книги "Перри Мейсон: Дело о нанятой брюнетке. Дело о неосторожном котенке"

Глава 13

Едва Мейсон успел усесться в свое кресло, как зазвонил телефон. В голосе Пола на этот раз не было характерной медлительности.

– Мы проверили три из этих номеров, Перри.

– И что?

– Один из них – номер телефона в апарт-отеле «Юкка Армс». В нем сдают номера на длительный срок. Хелен Ридли живет там под вымышленным именем.

– Где ты сейчас находишься, Пол?

– Звоню из аптеки на углу Десятой улицы и аллеи Вашингтона.

– Это далеко от отеля, в котором живет Хелен?

– Восемь или десять кварталов.

– Подожди меня. Я сейчас буду, – Мейсон положил трубку и взял шляпу.

– Ты хотел, чтобы я позвонила Гарри Гуллингу, – напомнила Делла Стрит.

– Не сейчас, – бросил Мейсон, выходя из кабинета. – Я сам позвоню ему, когда вернусь.

Мейсон заехал в аптеку, чтобы забрать Дрейка, и они вместе направились в апарт-отель «Юкка Армс».

– Под каким именем она зарегистрирована? – спросил адвокат.

– Дженевьев Джордан.

– Ты уверен, что это именно Хелен?

– Похоже, она. Полностью соответствует описанию. Она живет в номере пятьдесят-В. Нет смысла тратить время на разговоры с администратором. Делай вид, что идешь к себе.

Они поднялись на лифте, и Мейсон постучал в дверь номера пятьдесят-В.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Мейсон.

– Думаю… Мне кажется, что вы перепутали номер.

– Нет.

– Кто вы?

– Перри Мейсон.

– Я… Я вас не знаю.

– Мы можем продолжать разговор через дверь, но будет лучше, если я войду внутрь. Что вы предпочитаете?

– Делайте что хотите, – сказала она. – Я вас не знаю и позвоню в полицию, если вы не уйдете.

Мейсон повысил голос:

– Когда ваш муж напустил на вас детективов, и вы решили…

Они услышали звук поспешно отодвигаемой задвижки. Дверь резко распахнулись, и на Мейсона уставились полные возмущения глаза.

– Вы самый отвратительный из всех людей… – она запнулась при виде Пола Дрейка.

– Входи смелее, Пол, – предложил Мейсон.

– Да, приглашаю вас к себе, – язвительно сказала женщина. – Я рада видеть любого знакомого мистера Мейсона в любое время дня и ночи. Прошу. А может, вы останетесь на ужин?

Мужчины прошли в номер. Мейсон закрыл за собой дверь и снова начал говорить:

– Для нас всех будет лучше, если вы перестанете притворяться, миссис Ридли.

– На самом деле?

– У нас нет причин для вражды, – продолжал Мейсон дружелюбным тоном. – У вас неплохой темперамент, но когда вы злитесь, вы теряете чувство меры. Однако я заметил, что если вы замечаете: почва уходит из-под ног, вы можете успокоиться и действовать совершенно иначе. Из вас получился бы хороший адвокат.

– Правда? Вы даже не представляете, как вы мне польстили. А теперь скажите, что вы хотите на этот раз?

– У нас нет времени на приятные светские разговоры, – ответил Мейсон. – Мы хотим информацию. В полном объеме.

– От меня вы узнали все.

– Позвольте мне представить Пола Дрейка, главу «Детективного агентства Дрейка». Я нанял его для расследования этого дела.

– Как поживаете, мистер Дрейк? Приятно познакомиться. Я так много о вас слышала. Прошу чувствовать себя как дома. Наверное, хотите увидеть мой дневник? И ознакомиться с полным списком моих знакомых? А может, несколько интимных фотографий?

Игнорируя ее иронический тон, Мейсон сказал:

– Конечно, мы могли бы организовать эту встречу совсем другим образом, если бы это было так необходимо.

– Это шантаж?

– Можете понимать и так.

– Не терплю шантаж.

– И меня тоже, – спокойно сказал Мейсон. – Так что ваши чувства ко мне усиливаются в два раза. А сейчас, может, поговорим серьезно?

Она минуту внимательно смотрела на адвоката и неожиданно улыбнулась:

– Люблю борцов.

Мейсон молчал.

– Я знаю, что вы думаете, – продолжала Хелен Ридли. – Еще одна уловка, о которых вы только что говорили. Вы считаете, что я пробую каким-то новым способом отрезать вам дорогу к чему-то, чего вы добиваетесь. Но это не так. Просто я решила принять вашу игру.

– Тогда вы должны закатать рукава, – заметил Мейсон.

– Вы виделись с моим мужем?

– Да.

– Вы умеете определять характер человека?

– Мне часто приходится полагаться на это умение.

– Значит, вы знаете Орвила – беспокойный, болезненно ревнивый с собственническими наклонностями, воинственный, высокомерный, гордый, активный и энергичный, навязывающий свою волю и достигающий успехов. Внутри у него бурлит целый вулкан эмоций.

– Довольно большой список прилагательных, – заметил Мейсон.

– Это сложный человек. Он добивается успехов в бизнесе, потому что мало кто может сопротивляться силе, с которой он берется за дело, или постоянному натиску, с которым он действует позже. В нем нет спокойствия, и потому люди, с которыми он имеет дело, тоже не могут жить спокойно.

– Могу себе представить, что значит быть его женой.

– Не так трудно быть его женой – по-настоящему трудно перестать ею быть.

– Продолжайте.

– Этот человек очаровал меня – своей страстностью, своим постоянным желанием быть первым во всем. До этого я никогда не встречала кого-либо подобного. Уже одно это было плохим признаком, поскольку мне казалось, что я знаю все типы людей и могу классифицировать любого в течение пятнадцати минут.

– Мистер Ридли не поддавался классификации? – спросил Мейсон.

– Не в течение пятнадцати минут.

– Но теперь вы его уже классифицировали?

– Да.

– И он вам уже надоел?

– Это не совсем так. Мне кажется, что я никогда не любила его. Я была просто восхищена его драйвом. Как каждый, кто с ним встречался, я была поражена силой его характера. Он хотел меня с той самой минуты, как впервые увидел, а когда он чего-то хочет, то сразу же начинает убирать препятствия.

– Результатом стало ваше замужество, – сказал Мейсон. – Все эти ваши размышления появились после свадьбы.

– Нет, это попытка объяснить то, что произошло позже.

– А что произошло?

– Приблизительно шесть месяцев назад я влюбилась. Влюбилась по-настоящему, впервые в жизни.

– И что вы сделали?

– Я совершила самую большую ошибку, которую может совершить женщина.

– Но весьма распространенную, – заметил Мейсон.

– Вы меня совершенно не поняли, – нетерпеливо тряхнула она головой. – Я не это имела в виду. Я пошла к Орвилу и сказала ему, что встретила человека, который мне нужен, хочу развода и хотела бы обо всем договориться спокойно, без скандалов.

– Это и была ваша ошибка?

– Несомненно. Мне нужно было сказать Орвилу, что, выходя за него замуж, я не была уверена в том, что эта связь будет постоянной, я только сейчас поняла, как он мне нужен, я хочу остаться с ним до конца жизни, – и он сам бы постарался со мной расстаться. Конечно, я знала, что у него есть какие-то увлечения на стороне, трудно ожидать, что такой мужчина сможет долго удовлетворяться одной женщиной. Это не означает, что он не интересовался мной. Просто его страсть завоевателя давала себя знать при виде каждой новой женщины. Если бы я тогда действовала разумно, использовала понимание его характера, то была бы свободна.

– Следовательно, вы пошли к мужу и рассказали ему чистую правду? И что произошло?

– Если бы вы его знали, то сразу догадались бы о его реакции. Я была его женой, его личной собственностью, и он не намеревался от меня отказываться. Ведь он – великий Орвил Ридли. Я должна его любить. Я не могла любить никого, кроме него. Преступлением было думать, что, удостоенная его внимания, я могла позволить себе заинтересоваться другим мужчиной. И произошло то, чего и следовало ожидать. Он стал вдруг относиться ко мне враждебно, и так же враждебно он настроен к мужчине, который угрожает его собственности.

– Ему известно, кто этот человек?

Ее губы решительно сжались, она тряхнула головой.

– Этого Орвил никогда не узнает, – сказала она. – Не сможет узнать.

– Если вы просили его о разводе, – продолжал Мейсон, – и если вы ему откровенно сказали, что любите другого, то, как мне кажется, он должен был знать, о ком идет речь.

– Я не совсем глупа, мистер Мейсон. Я совершила одну ошибку, но не сделала еще большей глупости – не сообщила имя этого человека. Любимого человека. Я хотела вести себя честно по отношению к Орвилу и поняла, что это именно то, чего с ним делать нельзя. Но я знала его слишком хорошо, чтобы догадываться, насколько опасным было бы, если бы он узнал, кто этот человек.

– Опасно? – переспросил Мейсон. – Вы имеете в виду физическую угрозу?

– Не знаю… Вероятно, нет. Понятия не имею, какое оружие выбрал бы мой муж, физическое или… какое-нибудь другое. Человек, которого я люблю, уязвим с разных сторон. Он не Самсон, и при этом его финансовое положение не из самых лучших.

– Но вы его любите?

– Да. Я люблю его! Может, потому что чувствую себя необходимой ему, может, это материнский инстинкт. Значительную роль в моих чувствах играет желание помогать ему, потому что он слаб, а я сильная. Потому что, как я сказала, он не слишком крепок физически, и я представляю себе, как легко было бы довести его до нервного срыва. Он очень впечатлительный – во всем: в мелочах, в столкновении, например, с несправедливостью. Всевозможные конфликты заставляют его отступать, и каждый раз он тяжело все переживает. У него мечтательная натура, прекрасное воображение, которое позволяет ему жить будущим. Сейчас его финансы в шатком состоянии, но я верю, что когда-нибудь он станет великим человеком.

– Короче говоря, – улыбнулся Мейсон, – вы его любите. И это его ваш муж пытался найти с помощью детективов?

– Он старался узнать, кто это, всеми доступными способами. В последнее время, решив использовать еще один шанс, он нанял детективов. В тот момент я была в отчаянии. Я не верила, что нам удастся долго сохранять тайну, если частные детективы начнут постоянное наблюдение. Я решила, что есть только один выход.

– Вы пригласили на свое место двойника?

– Даже больше того. Я старательно разработала мистификацию. Я знала, что мой муж слишком горд, чтобы лично прийти ко мне. Он хотел, чтобы я приползла к нему, рыдала и умоляла о прощении. Я должна была бы сделать это из-за отсутствия денег. Он считал, что деньги будут для меня важнее, чем чувство собственного достоинства. Но я скорее умру с голоду, чем вернусь к нему.

– Вы не выглядите изголодавшейся, – снова улыбнулся Мейсон.

Не обращая внимания на его замечание, Хелен Ридли продолжала:

– Когда я уходила от мужа, у меня почти не было собственных денег, и он прекрасно знал об этом. И я знала, что ему об этом известно. Но я решила не осторожничать, не обращать внимания на то, сколько у меня осталось денег, не тратить экономно, столько-то каждый месяц, глядя, как мои деньги тают. Я начала…

– Вы начали играть.

– Да. Я играла.

– Спекулятивные инвестиции или это просто азартные игры?

– Самые обычные азартные игры. И я выиграла по крупному. А потом перестала рисковать. Я не перестала играть вообще, но уже не делала большие ставки. Я выиграла достаточно, чтобы кое-что инвестировать. Поняла, как выгодно вкладывать в недвижимость, этому способствовала ситуация на рынке, и я стала… Ну, у меня нет сейчас желания развивать эту тему, потому что я еще не чувствую себя достаточно твердо стоящей на ногах, понимаете? Если бы муж узнал о моих доходах и средствах их добывания…

– Меня не интересуют ваши финансовые операции, но я хотел бы выяснить, каким образом вы узнали, что ваш муж собирается приставить к вам детективов.

– Это просто, – улыбнулась молодая женщина. – Я сказала вам, что получила деньги благодаря игре – моя первая ставка была значительной, а потом я перестала ставить большие суммы. Тогда я подружилась и завоевала уважение того человека, с которым играла. Видите ли, многие пытаются сорвать банк, но очень немногим это удается.

– Ваш муж играет? – спросил Мейсон.

– Да, но не в тех же местах, куда хожу я. Он любит покер и играет на крупные суммы в избранном обществе, часть из них профессиональные игроки – честные, но чрезвычайно хитрые и отличные психологи. Во время игры Орвил спросил у одного из участников адрес хорошего детективного агентства, в которое он мог бы обратиться с уверенностью, что сыщиков не подкупит противная сторона. Этот игрок посоветовал ему «Калифорнийское детективное агентство». Этого было достаточно – только один вопрос. Но это случилось, когда мой приятель сидел за тем же игровым столом. Он пришел ко мне и сказал: похоже, твой муж хочет приставить к тебе частных детективов.

– А Хайнс? – спросил Мейсон. – Каким образом он оказался замешанным во все это?

– Хайнс – игрок малого калибра. Он сам не ставил, но мог поставить за кого-нибудь. Я узнала его ближе, потому что его девушка жила в том же доме, где я сняла квартиру. Он все сделал бы за деньги и в определенном смысле был очень полезен.

– И вы обратились к нему с предложением?

– Да. Он, конечно, не знал всей подоплеки. Он бывал в доме, не будучи там официальным съемщиком, и оказался для меня идеальным помощником. Он заверил меня в том, что не составит никакого труда найти подходящую брюнетку, которая могла бы заменить меня. Если бы кто-то из знакомых пришел с визитом, что было маловероятно, поскольку я предупредила всех, чтобы не навещали меня без предварительной договоренности по телефону, то ему бы сказали, что я вышла, а если бы кто позвонил, то услышал бы заверения, что я перезвоню через полчаса. Затем Хайнс сообщал мне, кому я должна позвонить.

– Как долго вы собирались поддерживать такое положение вещей?

– До тех пор, пока мой муж не получил бы отчет о не привлекающей ничье внимание молодой женщине, которая живет с опекуншей и ведет безупречный образ жизни. Время от времени посещает рестораны вместе с Хайнсом и подругой, но все очень сдержанно и скромно. Настоящий образ жены Цезаря!

– Вы думали, что муж поверит в это?

– Я была в этом уверена.

– Почему?

– Потому что знала, насколько дотошно следят детективные агентства. Я сказала вам, что совершила ошибку в оценке характера моего мужа, и не хотела повторить ее. Я рассчитывала, когда мой муж убедится в том, как живет его жена, сказать ему, что мне надоела жизнь без него, мне одиноко, и я хотела бы вернуться. Этого было бы достаточно, чтобы он подал на развод в течение двадцати четырех часов.

– Хайнс произвел на меня впечатление мелкого авантюриста.

– Он таким и был.

– И, вероятно, с не слишком высокими нравственными принципами, – продолжал Мейсон.

– Что вы имеете в виду?

– Не исключено, что он был не так прост, как это могло казаться.

– Выражайтесь точнее. Что вы имеете в виду?

– Возможно, Хайнс работал на вас и одновременно проводил частное расследование, чтобы выяснить, чего вы добивались, делая подмену.

На ее лице промелькнули эмоции, это вполне мог быть страх, но голос оставался совершенно спокойным:

– Не думаю, что я должна была чего-то опасаться с его стороны. Хайнс был довольно покорным до тех пор, пока получал деньги.

– Вполне возможно, что, обнаружив всю правду, он решил пойти на шантаж, – задумчиво произнес Мейсон. – Вряд ли вам известно обо всех его делах, а ведь у него в бумажнике была неплохая сумма, учитывая его довольно скромную деятельность.

– Сколько там лежало? – спросила она.

– Немногим более трех тысяч долларов.

– Чепуха! Я сказала вам, что Хайнс играл, а игрок должен в любую минуту иметь в своем распоряжении деньги. Я знаю таких, которые всегда носят при себе в десять раз больше.

– Интересная мысль, – сказал Мейсон, словно не заметив ее возражений. – Хайнс мог начать собственное расследование. Он точно знал, где вы, и мог получить сведения, которые детективам было бы не добыть. Тогда он мог бы продать информацию вашему мужу или пригрозить вам.

– Я бы ни цента не заплатила шантажисту.

– А что бы вы сделали?

– Я бы… я…

– Конечно, – сказал Мейсон. – Вы бы его, скорее, убили.

– Мистер Мейсон, уж не хотите ли вы сказать, что я застрелила Роберта Хайнса? – выкрикнула она с возмущением.

– Я просто рассматриваю различные возможности, – спокойно ответил адвокат.

– Вот, значит, какова ваша благодарность за откровенность.

– Я как раз думаю над тем, чем вызвана ваша откровенность.

– У меня нет сомнений, мистер Мейсон, что вы умеете правильно оценить характер человека и догадаться, что заставило его действовать так или иначе. Моя откровенность была выражением признания вашего ума, умения преодолевать трудности и добиваться своего. Вы умеете оказывать на людей моральное давление и знаете, как сломить сопротивление. Вы наверняка заметили, что я сражаюсь какое-то время, а затем уступаю – внезапно и с хорошей миной, словно придумав другую тактику, которую я решила попробовать.

Мейсон кивнул в знак согласия.

– У меня типично женский характер, а в вас есть что-то, что восхищало меня когда-то в моем муже. Вы сильная личность, вы так же, как он, преодолеваете препятствия и сопротивляетесь ударам судьбы. Я боролась какое-то время с мужем, потом сдалась. Я сдалась и вам, выложив на стол свои карты. Я была откровенна.

– Шокирующе откровенны, – признал Мейсон. – У вас в сумочке лежал револьвер, когда вы пришли вчера в мой кабинет?

– Не говорите глупостей.

– Был?

Она хотела что-то сказать, а потом посмотрела ему прямо в глаза.

– Был.

– Какого калибра?

Она слегка заколебалась, но ответила:

– Тридцать восьмого.

Мейсон рассмеялся.

– Вы мне не верите?

– Мне кажется, что это был тридцать второй, – сказал он. – Что вы с ним сделали?

– Выбросила.

– Куда?

– Туда, где его никто не найдет.

– Почему?

– По очевидным причинам. В моей квартире убит человек. Очень вероятно, что меня будет допрашивать полиция. Человеку с вашим умом я, наверное, не должна объяснять подробности.

– Спасибо. – Мейсон отодвинул кресло и поднялся. – Спасибо за то, что вы ответили на мои вопросы. Мне неприятно, что ничего не могу предложить взамен. Впрочем, я могу сообщить кое-что любопытное для вас.

– Что именно?

– Вы были когда-нибудь в квартире своего мужа?

– Нет.

– Но вы знаете, где она находится?

– Да.

– Она обставлена с безупречным вкусом. Только человек с большим художественным вкусом или профессиональный дизайнер по интерьерам мог бы это сделать.

– К чему вы клоните?

– На окнах квартиры жалюзи. Когда мы с Полом были у вашего мужа, он пережил из-за нас несколько неприятных минут. Вероятно, он почувствовал необходимость дружеского совета. Я заметил, что он подошел к одному из окон, выходящих во двор, и сделал вид, что смотрит наружу, приподняв жалюзи таким образом, чтобы кто-то, живущий на противоположной стороне, мог заглянуть внутрь. Через несколько минут зазвонил телефон, и ваш муж провел загадочный для непосвященного разговор.

В ее глазах появился интерес.

– Я тогда сказал Полу, что у вашего мужа беспокойный характер, и с таким темпераментом он непрерывно ведет борьбу с самим собой. Если бы квартиру обставлял он сам, она вряд ли бы производила впечатление такой удивительной гармонии.

– Следовательно? – спросила Хелен Ридли.

– Вы прекрасно знаете, что игрок не всегда должен говорить ясно и определенно, чтобы дать вам подсказку, иногда достаточно одного подмигивания, – пожал плечами Мейсон.

Мейсон кивнул Дрейку и направился к дверям. Хелен Ридли поднялась и пересекла комнату, чтобы подать ему руку.

– Вы очень умный человек, мистер Мейсон, и боюсь, что очень опасный противник.

– Почему вы относитесь ко мне как к противнику?

Она хотела что-то сказать, но сдержалась и улыбнулась:

– Я вовсе не хочу этого. Я говорила только о возможностях. Рада была видеть вас. До свидания. А ваш друг, мистер…

– Дрейк, – подсказал Пол.

– Я благодарна вам за сотрудничество, мистер Дрейк.

– Сотрудничество? – удивился детектив.

– За то, что не перебивали нас, – она снова улыбнулась. – До свидания.

Глава 14

Мейсон вошел в свой кабинет, бросил шляпу на стол и повернулся к Делле Стрит:

– Соедини меня как можно скорее с Гарри Гуллингом. И скажи, что новенького?

– Пришла почта. – Делла уже крутила диск телефона. – Много писем. Два или три – те, что сверху, – посмотри прямо сейчас.

– Хорошо. – Мейсон взял из пачки три верхних письма и просмотрел. – Я отвечу телеграммой.

Наконец Делла соединилась с заместителем окружного прокурора. Мейсон взял трубку.

– Алло, мистер Гуллинг?

– Добрый день, мистер Мейсон, – в голосе Гарри Гуллинга было меньше тепла, чем в звуке кубиков льда, звенящих в замороженном бокале. – Мне неприятно, что вы проигнорировали мой ультиматум.

– О чем вы говорите, черт возьми? – Мейсон вынул из кармана часы. – Ведь еще только без трех двенадцать.

– Да? – спросил Гуллинг.

– А моя клиентка явилась в полицию.

– Она не явилась, а была доставлена, – едким тоном поправил Гуллинг.

– Вы о чем говорите?

– У вас, конечно, найдется какое-нибудь очень хитрое объяснение, старательно обдуманное на тот случай, если бы ей не удалось исчезнуть. Однако, мистер Мейсон, если вы намереваетесь играть в азартные игры, то должны принять во внимание тот факт, что азартные люди очень часто проигрывают.

– Я ничего не понимаю.

– Я говорю вам о риске, на который вы пошли.

– Я нисколько не рисковал.

– Это вам так кажется. Во всяком случае, вы проиграли. А когда человек ставит на карту свое будущее и проигрывает, я называю это азартной игрой. Но вы, конечно, можете называть как хотите и действовать по своему усмотрению.

– Мне кажется, что если вы все проверите, то выясните, что задолго до двенадцати Ева Мартелл приехала в Управление полиции на такси, за которое сама заплатила, и заявила, что приехала добровольно, – сказал Мейсон.

– Она действительно появилась в Управлении полиции, но не приехала на такси. Ее привез один наш сотрудник на патрульной машине, случайно схвативший ее, когда она на такси проезжала мимо своего дома, где снимает квартиру с Корой Фельтон. А ехала она в направлении аэропорта.

– Ничего подобного. Такси было на пути в полицию.

– Конечно, – сказал Гуллинг. – Именно так она и заявила нашему сотруднику. Но водитель такси этого не подтвердил. Она ехала в противоположном направлении.

– А что говорит таксист?

– Когда она села в машину, то велела ему ехать по определенным улицам, но не сказала конечную точку. Известная хитрость – указывать таксисту, куда ему повернуть. В этом случае, если попадаются, то широко раскрывают глаза и говорят, что ехали как раз в полицию. Что касается вас, мистер Мейсон, то вы обещали доставить свою клиентку в Управление до двенадцати. Вы использовали слишком много уверток. Вы – наш противник, адвокат, работающий на другую сторону. На этот раз вы нас не проведете. Вы согласились доставить девушку в полицию до двенадцати часов. Мы считаем, что вы этого не сделали. Из того, что нам известно, можно сделать вывод: она ехала в аэропорт.

– Это уже нечестно, – не сдержался Мейсон.

– Это наш договор, мистер Мейсон. Вы не выполнили его условия.

– Ну хорошо, – в сердцах сказал адвокат. – Теперь я вам скажу кое-что. Пожалуйста, делайте что вам нравится. Я буду защищать Еву Мартелл и Адель Винтерс и устрою вам самый большой сюрприз из всех, которые вы когда-либо видели.

– Означают ли ваши слова, что вы действительно хотите представлять Адель Винтерс? – уточнил Гуллинг, не сумев скрыть удивления.

– Конечно, – ответил адвокат. – Единственный способ, которым я могу снять с крючка Еву Мартелл, – это обеспечить защиту Адель Винтерс.

– Там ни о какой защите не может быть и речи.

– Это вам так кажется.

– Отлично, мистер Мейсон, – в голосе заместителя окружного прокурора прозвучало удовлетворение. – До сих пор вы интересно строили защиту обвиняемых в убийстве и добились большого количества оправдательных приговоров. Думаю, что для нашего учреждения будет лучше, если за защиту Адель Винтерс возьметесь именно вы. Я с большим удовольствием сделаю все, чтобы вы могли встречаться со своей клиенткой, когда вам только захочется. Но, конечно, не забуду сообщить присяжным о нашей договоренности и о том, как вы ее нарушили. Кстати, одной женщине по имени Мэй Бигли пригодились бы ваши услуги.

– Почему?

– Она владеет домом, в котором сдает комнаты. Этот дом находится по адресу, откуда такси забрало Еву Мартелл. Мэй Бигли утверждает, что никогда в жизни не видела Евы Мартелл и никогда не сдавала ей номер в своем пансионе. Мы собираемся вызвать ее повесткой, чтобы она предстала перед судом. Вы могли бы сказать ей кое-что о статье, касающейся дачи ложных показаний под присягой.

– Отлично, – сказал Мейсон. – Пришлите ее в мою контору. Если я захочу принять ее как клиентку, то объясню ей, что на самом деле подразумевает эта статья.

– Что вы хотите этим сказать?

– Моя трактовка может несколько отличаться от вашей.

– Прежде чем вы закончите это дело, – мрачно предсказал Гуллинг, – вам придется изменить свою версию трактовки закона об укрывательстве лиц, скрывающихся от правосудия.

– Докажите, что я кого-то укрывал, – вызывающе бросил Мейсон. – Докажите это перед судом присяжных. А в следующий раз попытайтесь быть немного более покладистым и готовым к сотрудничеству.

Он с грохотом бросил трубку на рычаг. Делла Стрит в недоумении посмотрела на Мейсона.

– Что случилось, шеф?

– Вероятно, отвратительная шутка судьбы, – ответил Мейсон. – Один из полицейских, допрашивавших вчера Еву Мартелл, вертелся поблизости от ее квартиры и заметил ее в такси. Она совершила ошибку, не сказав водителю, чтобы ехал прямо в Управление полиции. Наверное, немного стыдилась. Говорила ему, по каким улицам ехать. Вероятно, хотела выйти за пару кварталов и оставшийся путь пройти пешком. Вопрос глупой гордости.

– Но ведь Гуллинг должен это понимать?

– Гуллинг не понимает ничего, кроме буквы закона, – сказал адвокат. – А больше всего ему хочется обвинить меня как соучастника после события преступления. Он наверняка станет утверждать, что я пользуюсь техническими тонкостями, и потому и окружной прокурор прекрасно может их использовать.

– Думаешь, тебя действительно обвинят в чем-то?

– Могут это сделать. Во всяком случае, будут потрясать этим у меня над головой, как дамокловым мечом. Но они не могут меня ни в чем обвинить, если не найдут доказательств того, что я имею какую-то связь с укрывательством Евы Мартелл.

– Что делает Ева?

– Вероятно, следует моим указаниям никому ничего не говорить, кроме заявления полицейскому, который ее арестовал, что она как раз следовала в Управление полиции.

– Они вынудят Мэй Бигли давать показания?

– Она их уже дает, – невесело усмехнулся Мейсон. – Говорит, что никогда в жизни не видела Евы Мартелл, а тем более не сдавала ей номер.

– Но ведь это ложные показания, не так ли?

– Нет, если они не даны под присягой, – ответил Мейсон. – Сторона обвинения вынуждена будет доказать суду, причем вне всякого сомнения, что это ложные показания. А есть маленькая деталь, касающаяся ложных показаний, которую мистер Гуллинг, похоже, запамятовал.

– Какая?

– Ложные показания должны быть опровергнуты показаниями не менее двух свидетелей.

– Ты думаешь, Мэй Бигли знает об этом?

– Она должна знать кое-что о статьях, касающихся ложных показаний, – в глазах Мейсона появился блеск.

– Напомни, шеф, в чем ее обвиняли, когда ты выступал ее защитником?

– В даче ложных показаний, – ответил Мейсон.