Текст книги "Смерть после полудня"

Пожалуй, ярче всего любителям боев – с быками, а не с полицейскими – запомнится Эчисеро, чьи подвиги имели место на арене, где он сражался против профессионально подготовленных матадоров и вопреки получаемым ранам. В этом-то и заключается разница с уличными драками, которые, как правило, бесконечно увлекательнее, куда более зловещи и полезны (но в нашей книге совершенно ни к месту), и чемпионатом по боксу. Любой бык, затеявший побег, способен перебить множество народу и натворить бед, однако в суматохе, пока он носится по трибунам, зритель находится в куда меньшей опасности, чем тореро в момент завершающего удара, потому что очумевший бык атакует толпу слепо, не целясь. Перепрыгнувший барреру бык – если только он не гонится за кем-то – вовсе не храбр и не свиреп. Наоборот, он малодушен и всего лишь хочет удрать. По-настоящему смелый бык приветствует бой, принимает вызов на дуэль, сражается не потому, что загнан в угол, а потому что хочет этого, и эта смелость измеряется тем (ее вообще больше нечем измерить), насколько часто он по собственному хотению, без рытья песка копытом, без деланых угроз или ложных атак принимает бой с пикадором и способен ли противостоять боли, когда стальное жало пики погружено в мышцы плеча или шеи, продолжает ли атаковать под уколами, пока не собьет лошадь вместе с ее всадником. Храбрым быком считается тот, который без колебаний и в пределах одного и того же участка арены атакует пикадоров четыре раза, не обращая внимания на боль, и всякий раз, невзирая на сталь в ране, опрокидывает лошадь с пикадором.

О храбрости быка можно судить лишь по его поведению под уколами пик, именно она лежит в основании всей испанской корриды. Храбрость настоящего торо браво – это нечто неземное и невероятное. Тут не просто свирепость, злоба и замешанная на панике смелость загнанного в угол животного. Боевой бык – зверь именно что боевой, и там, где воинственная жилка дикой породы сохранена, а вся трусость искоренена, такой бык вне боя зачастую ведет себя как самое тихое и миролюбивое животное на свете. Лучшие бои получаются отнюдь не с самыми своенравными быками. Первейшие боевые быки обладают качеством, которое испанцы именуют словом «благородство»; оно-то и есть самое удивительное. Бык, дикое существо, находит наивысшее удовольствие в сражении, принимает бой по любому поводу и без повода, и тем не менее лучшие боевые быки частенько узнают и признают майораля, то есть пастуха, который отвечал за них на ранчо и который сопровождает их до арены, порой даже позволяя себя похлопать и погладить. Я видел быка, который на скотном дворе разрешал майоралю погладить нос, мало того, дал тому усесться себе на спину, словно был конем; на арену он выскочил без каких-либо понуканий, раз за разом атаковал пикадоров, прикончил пять лошадей, приложил все силы, чтобы расправиться с бандерильеро и матадором, вел себя безжалостно, как кобра, и храбро, как львица в запале.

Конечно, не все быки благородны; на одного, с кем майораль может подружиться, найдется полсотни таких, кто атакует даже тех, кто их кормит, если по характеру движений они вдруг решат, что им бросили вызов. Точно так же далеко не все быки храбры. В двухлетнем возрасте им на ферме устраивают испытание: встречу с верховым пикадором либо в загоне, либо на открытом пастбище. За год до этого быкам ставят тавро; для этого их опрокидывают всадники, пользующиеся затупленными шестами; и к двум годам, когда они проходят проверку пикадорами, которые на сей раз орудуют копьями со стальными наконечниками, эти быки уже обладают именами и номерами, так что хозяин ранчо может отмечать в своих списках проявления храбрости по каждому животному. Если на ферме работают добросовестные люди, трусливых быков отдадут на мясо. Остальных регистрируют в учетной книге согласно проявленной храбрости, и когда приходит время отправить очередную шестерку быков в какой-то город на корриду, хозяин фермы может составить эту партию так, чтобы получился любой букет качеств по собственному усмотрению.

Клеймение выполняется во многом так же, как и на животноводческих фермах американского Запада, хотя телят, предназначенных для корриды, заранее отнимают от матерей, к тому же принимаются все меры, чтобы не повредить им рога или зрение, да и сами клейма усложнены. Они состоят из эмблемы конкретной фермы; обычно это некое сочетание букв или геометрических фигур и цифр от нуля до десяти. Клеймящие прутки имеют с одного торца деревянную рукоятку, противоположные концы раскаляются в огне докрасна. Телят держат в одном загоне, костер и орудия для клеймения находятся в другом, проход перекрывается распашной дверью. Скотники-вакьеро по одному отводят телят в клеймовочный загон, где их сбивают с ног. Чтобы удержать годовалого теленка боевой породы, надо четырех, а то и пятерых мужчин, которые к тому же должны следить, чтобы не испортить животному незрелые рога, в противном случае быка не допустят к церемониальным боям, и хозяину фермы придется продавать его на новильяды, выручая лишь треть от цены, если не меньше. Кроме того, надо заботиться и о зрении животного, потому что даже простая соломинка может повредить глаз, опять-таки делая быка непригодным для арены. Во время простановки тавра один человек удерживает голову, остальные – ноги, туловище и хвост. Обычно под голову теленку подкладывают набитый соломой мешок, ноги спутывают, а хвост просовывают вперед, между связанными ногами. Эмблема фермы ставится на правый кострец, а цифры – вдоль пашины. Клеймят как бычков, так и телочек. После простановки тавра одно ухо пломбируют маркой фермы, а волосы на конце хвоста у бычков состригают, чтобы потом здесь выросла длинная шелковистая кисточка. Теленка отпускают, он вскакивает в полнейшем негодовании, бросается на все и вся, что только попадется ему на глаза, и, наконец, выскакивает в распахнутую дверь. Эрраде́ро, или клеймение, самая шумная, пыльная и суматошная операция во всей корриде. Когда испанцу хочется описать хаос и неразбериху неудачного боя, он сравнивает его с эррадеро.

А вот проверка храбрости, которая по большей части проводится в загоне, самая тихая из операций. Телят испытывают по достижении двух лет. В годовалом возрасте они еще слишком юны и недостаточно сильны, а к трем годам, наоборот, слишком могучи, слишком опасны и запомнят случившееся слишком хорошо. Если проверка устраивается в загоне, то он имеет круглую или квадратную форму, в нем возведены бурладеро, или дощатые кабинки-укрытия, за которыми прячутся люди с плащами. Это могут быть тореро-профессионалы или же любители, которых приглашают попрактиковаться на телочках, так что тренировки они проводят поочередно.

Загон обычно имеет в ширину порядка тридцати ярдов[12]12
  Около 27 метров.


[Закрыть], что вполовину меньше первоклассной арены; двухлеток держат в соседнем загоне и запускают по одному. Их встречает пикадор в кожаных чапсах-«наштанниках» и куцей пастушьей курточке, с пикой длиной порядка двенадцати футов[13]13
  Около 4 метров.


[Закрыть], увенчанной треугольным стальным наконечником, который лишь ненамного короче того жала, что применяется в реальном бою. Пикадор сидит в седле спиной к воротам, через которые запускают теленка. Окружающие хранят гробовое молчание, да и пикадор не делает ничего, что могло бы встревожить животное, потому что самое важное здесь – это проверить склонность теленка нападать без какой-либо сторонней провокации.

При атаке бычка все подмечают его стиль: с дальнего ли расстояния, не роет ли сначала землю копытом, не издает ли рев; насколько сильно выбрасывает задние ноги, набирая полный ход, продолжает ли напирать, когда сталь впивается ему в мышцы, прогибается или выгибается в пояснице, подрабатывая ногами; а может, он склонен выносить передние ноги далеко перед собой и всего лишь бодается, отмахиваясь головой от пики, или, скажем, при уколе сразу разворачивается и прекращает атаку. Если бычок вообще отказывается атаковать, то добросовестный хозяин обрекает его на кастрацию и скотобойню, выкрикивая «бу́йе!», то есть «вол!»; выкрик «то́ро!» означает, что бык годится для боя.

Когда животное опрокидывает лошадь со всадником, а на это иногда способен даже бычок-двухлетка, в дело вступают тореро, которым поручается увести его с помощью своих плащей, но в принципе быки вообще не должны видеть плащи. Если после первой, максимум второй атаки на пикадора не получается выявить стиль и возможную степень храбрости, распахивают ворота на пастбище, и бычку разрешают уйти. То, как он примет этот шанс на свободу, с радостью или неохотой, побежит ли не оглядываясь или будет останавливаться, разворачиваясь обратно к воротом, желая поквитаться, – всё это ценные свидетельства того, как бык может повести себя на арене.

Большинство хозяев неохотно позволяют бычкам атаковать два раза и более. Они считают, что допустимое число уколов пикой ограничено. Если, к примеру, его два или три раза укололи на испытании, на арене он сможет принять, соответственно, на два или три удара меньше, и вот почему хозяева полагаются на родословную быка, проводя настоящие проверки лишь на тех самцах, которые станут быками-производителями, а также на самках. Заводчики уверены, что потомство исключительного племенного быка и храброй телки гарантированно дает боевую породу, и поэтому всякого бычка-двухлетку они склонны называть «торо» без каких-либо проверок, лишь бы у животного были идеальные рога и внешний вид без изъянов.

Телкам, идущим на расплод, позволяют атаковать пикадоров по двенадцать, а то и пятнадцать раз; работа с ними ведется как с плащом, так и с мулетой, чтобы выявить запальчивость и склонность следовать за тканью. Очень важно, чтобы телки обладали исключительной храбростью и упорно преследовали кусок материи, потому что эти качества передадутся потомству. Племенная телка должна быть сильной, мускулистой, крепкого сложения. С другой стороны, на рога с изъянами внимания не обращают, так как подобные недостатки, в общем-то, не передаются по наследству. А вот длина рогов передается, и хозяева, которые хотят, чтобы за их продукцией гонялись матадоры и в своих контрактах указывали названия именно таких ферм, часто пытаются вывести породу с рогами укороченной длины, лишь бы они укладывались в государственный стандарт; еще одна уловка животновода-селекционера – это получение породы с невысоким углом наклона рогов, чтобы они опускались ниже колена, потому что бык атакует, уронив голову; в противном случае рог пронесется выше, что гораздо опаснее, когда человек идет на резкое сближение перед завершающим ударом.

Племенных быков проверяют с величайшим тщанием. Их всегда можно распознать, если по истечении нескольких лет они все же попадают на арену. Возникает впечатление, что про пикадоров им известно все. Атакуют смело и часто, порой способны рогом выбить пику из рук человека, а однажды я видел, как бык, не обращая внимания ни на пику, ни на лошадь, намеренно подкинул голову и сдернул всадника с седла. Если над ними поработали и с мулетой, то такие быки вообще становятся неубиваемыми, и матадор, подписавший контракт на двух новильос-торос, вправе отказаться выходить на бой со столь обученным животным – или же убить его любым доступным способом. Закон требует немедленно убивать быка, если тот побывал на арене, чтобы не допустить повторного использования. Но в провинциях на это частенько смотрят сквозь пальцы и уж во всяком случае закон нарушают на капеях, или любительских боях, которые давно запрещены. Племенной бык, прошедший строжайший отбор, не обладает хитростью этих законопреступников, зато он, конечно же, бывал в боях, и любой мало-мальски сведущий зритель немедленно видит разницу. При отборе важно не спутать энергичность и силу молодости с храбростью. Если, скажем, пика соскользнет, бык вполне может инерцией атаки сбить лошадь со всадником, показав великолепное зрелище, а вот если пика вопьется прочно, тот же самый бык, может статься, притихнет, бросит упорствовать и вообще отвернется. В Кастилии, под Саламанкой, Наваррой и Эстремадурой быков испытывают в загонах, а в Андалусии это обычно происходит в открытом поле.

Те, кто ратуют за проверку в поле, заявляют: истинная храбрость быка может проявиться лишь на свободе, так как на скотных дворах бык чувствует себя загнанным в угол, а ведь сражается любое загнанное в угол животное. С другой стороны, в открытом поле за быком гоняются на лошадях, пока он не развернется навстречу; или же всадники его поддевают и опрокидывают шестами; или злят любым иным способом, пока бык не набросится на пикадора, в то время как в загоне быков оставляют в полном покое, там их никто не трогает. Словом, у обоих методов есть свои плюсы и минусы; проверка в поле, где собирается толпа верховых гостей, более зрелищна, ну а испытание в загоне по своим условиям приближается к реальному бою на арене.

Для того, кто любит корриду, чрезвычайно увлекательны все операции по выращиванию и подготовке быков, а на испытаниях царит атмосфера праздника: тут много едят, пьют, шутят, дружатся, устраивают розыгрыши, смеются над неумелыми пассами любителей из аристократии или восхищаются великолепной работой заезжих чистильщиков сапог, которые, тренируясь здесь с плащом и мулетой, мечтают переквалифицироваться на матадоров; дни стоят долгие, в воздухе пахнет прохладой осени, пылью, кожей, взмыленными лошадьми, а совсем неподалеку пасутся быки, которые в поле смотрятся колоссами.

Боевых быков выращивают в провинциях Наварра, Бургос, Паленсия, Логроньо, Сарагоса, Вальядолид, Самора, Сеговия, Саламанка, Мадрид, Толедо, Альбасете, Эстремадура и Андалусия, хотя основными регионами являются Андалусия, Кастилия и Саламанка. Самых крупных и боевитых быков поставляют Андалусия и Кастилия, а в Саламанке их выращивают с характеристиками чуть ли не под заказ. Наварра до сих пор дает множество быков, но их породистость (каста) и храбрость за последние двадцать лет сильно сдали позиции.

Всех торо браво можно разбить на два класса: тех, кого разводят, выращивают и готовят для тореро, и тех, кого выращивают ради удовольствия хозяев фермы. На одном конце шкалы Саламанка, на другом – Андалусия.

Но, говорите вы, в этой книге слишком мало разговоров. А почему здесь почти нет диалогов? Мы хотим, чтобы в книге этого гражданина люди говорили; автор только это и умеет, хотя сейчас манкирует. Этот типчик вовсе не философ, не ученый муж, он зоолог-дилетант, слишком много пьет, пунктуация у него хромает на обе ноги, а сейчас он вздумал покончить с диалогами. Ижицу ему надо прописать, вот что. Совсем рехнулся на этих быках… Читатели, пожалуй, вы правы. Ладно, пусть у нас будет небольшой диалог.

– У вас есть какое-нибудь пожелание, сударыня? Вы бы хотели что-то узнать про быков?

– Да, сударь.

– А что бы вы хотели узнать? Я готов раскрыть все подчистую.

– Так сразу и не скажешь…

– Пожалуйста, не тревожьтесь; поговорите со мной откровенно, как со своим врачом. Или с подругой. Не бойтесь, спрашивайте, что вам по-настоящему интересно.

– Сударь, я бы хотела побольше узнать об их любовной жизни.

– Сударыня, вы попали по адресу.

– Вот и расскажите.

– Ну конечно, сударыня. В конце концов, это тема ничем не хуже любой другой. Она интересна массам, в ней изрядный намек на секс, куча полезнейших сведений, и ее можно запросто вставить в диалог. Итак, сударыня, быки ведут сногсшибательную половую жизнь.

– Я так и думала. Однако не могли бы вы привести кое-какую статистику?

– С удовольствием. Телятки появляются на свет в зимние месяцы.

– Нам бы все же не про теляток.

– Сударыня, следует быть терпеливей. Все эти вещи ведут как раз к появлению теляток, а коли так, начинаться они должны тоже с них. Телятки рождаются в течение трех зимних месяцев и, отсчитывая назад на пальцах подобно тому, кто, сочетавшись браком, не так уж часто отсчитывал на пальцах девять месяцев вперед, вы обнаружите, что раз телята рождаются в декабре, январе и феврале, быков, надо думать, выпускали погулять с коровами где-то в апреле, мае и июне, как оно, собственно, и происходит. На доброй ферме содержится от двухсот до четырехсот коров, и на каждую полусотню из них есть по быку. В типичном случае хозяин держит двести телок и четырех племенных быков в возрасте от трех до пяти лет и старше. Когда быка впервые подпускают к коровам, никто не знает, как он себя поведет, хотя пустите туда букмекера, и он заявит, что бык, скорее всего, заинтересуется предложенными подругами. Однако порой бык их на дух не переносит, как, впрочем, и они в ответ, и тогда раздается такой треск рогов, что его слышно с другого конца пастбища. Иногда такой бык вдруг меняет свое отношение к одной из коров, но это редкость. А бывает, что племенные быки, невозмутимо попасясь бок о бок с коровами, уходят в компанию боевых быков, которые, будучи предназначены для арены, вообще лишены женского общества. Впрочем, типичный результат, на который поставит букмекер, состоит в том, что один бык способен оприходовать не то что полсотни, а даже больше коров, хотя если их слишком много, он в конечном итоге ослабнет и завершит свои дни импотентом. Вы эти факты хотели услышать, или я взял на себя слишком большую смелость?

– Никто вас не винит, сударь, вы излагаете факты без обиняков, как и подобает христианину, и мы находим их весьма поучительными.

– Позвольте, я, окрыленный, расскажу вам кое-что удивительное. Бык, будучи животным, полигамен, однако порой встречается и моногамный экземпляр. Иногда племенной бык настолько увлекается одной из пятидесяти телок, что остальных просто не замечает, все внимание ей одной, а та рада-радешенька не покидать его компанию. Так и пасутся бок о бок. Когда это вскрывается, хозяева изгоняют телку из стада, а если бык не образумится, не вернется к многоженству, его отправляют к другим быкам, кого ждет арена.

– Я нахожу эту историю весьма прискорбной, сударь.

– Сударыня, все истории, дай им только время, завершаются смертью, а тот, кто прячет от вас сей факт, недостоин зваться правдивым рассказчиком. В особенности все истории про моногамию кончаются смертью, и мужчина-однолюб, пусть он и живет зачастую счастливо, умирает в страшном одиночестве. Нет в смерти более одинокого человека – за исключением самоубийцы, – нежели тот, кто, проведя много-много лет с доброй женой, переживет ее. Когда двое любят друг друга, это добром не кончается.

– Я не понимаю, сударь, что вы имеете в виду под словом «любовь». В ваших устах оно звучит не очень привлекательно.

– Сударыня, хотя слово древнее, каждый берет его в собственное пользование новехоньким и изнашивает самостоятельно. Это слово заполнено смыслом, как надутый бычий пузырь, и теряет его столь же быстро. Его можно проткнуть как пузырь, затем заклеить и вновь надуть, а если его у вас нет, то для вас оно и не существует. Все толкуют о любви, но те, у кого она есть, ею помечены, и не хочу я о ней говорить, потому что из всех тем для разговора она самая смехотворная, только дураки проходят через нее по нескольку раз. Да я лучше сифилис подцеплю, чем влюблюсь в новую женщину, пока у меня кто-то есть.

– Но какое отношение это имеет к быкам, сударь?

– Никакого, сударыня, ровным счетом никакого, я лишь треплю языком, отрабатывая ваши денежки.

– Меня заинтересовал предмет нашего разговора. Чем же любовь помечает своих владельцев? Или это была просто фигура речи?

– Те, кого действительно посетила любовь, после ее ухода оказываются помечены своего рода безразличием. Я говорю это как натуралист, не из желания подпустить романтики.

– Ужасно неприятно такое слышать.

– Я не нарочно, сударыня, за что купил, за то и продал.

– Впрочем, я частенько слушаю вас с удовольствием.

– Смею надеяться, сударыня, что я вновь доставлю вам радость.

Глава двенадцатая

Разглядывая боевого быка на скотном дворе, никто не может сказать заранее, будет ли он храбрым на арене, хотя, как правило, чем бык спокойней, чем невозмутимей, чем меньше нервничает, тем больше шансов за то, что он проявит себя храбрецом. Дело в том, что чем бык храбрее, тем он уверенней в себе и тем меньше блефует. Все внешние признаки угрозы, которые подает бык, как то: роет копытом землю, выставляет рога или ревет – это всё разновидности блефа, формы предостережения, которое делается с тем, чтобы, по возможности, избежать схватки. Действительно храбрый бык ничем не показывает, что вот-вот ринется в атаку, исключая пристальный взгляд на врага, вздыбленный пласт мышц на загривке, подергивание уха и в момент непосредственной атаки вскинутый хвост. Стопроцентный храбрец, если он в идеальной форме, никогда не открывает пасть, даже язык не высовывает на протяжении всего боя, а в конце, с уже вонзенной шпагой, он будет нападать на человека, пока его носят ноги, да и то с захлопнутой челюстью, чтобы удержать кровь внутри.

Что делает быка храбрым, так это кровь боевой породы, которую можно сохранить в чистоте лишь за счет добросовестных тиентас, то есть испытаний и отбора, а во-вторых, его собственное здоровье и физическая форма. Здоровье и физическая форма не заменят тщательной селекционной работы, но их нехватка испортит природную, врожденную храбрость животного, его тело не сможет поддержать боевой задор или даст храбрости вспыхнуть как пук соломы, которая, выгорев дотла, оставит быка опустошенным, полым внутри. Если животные на ферме не подхватили какую-то болезнь, их здоровье и физическая форма определяются качеством пастбища и воды.

Пастбища и вода в разных частях Испании отличаются между собой вследствие разницы в климатических условиях и состава почвы, причем то расстояние, которое скот должен преодолевать от луга до водопоя, радикально сказывается на породе. С климатической точки зрения, Испания скорее континент, нежели просто страна, так как климат и растительность, скажем, Наварры не имеют ничего общего с характеристиками Валенсии или Андалусии, и все три провинции, разве что отдельные части Наварры, и близко не напоминают высокое плоскогорье Кастилии. Так что быки, взращенные в Наварре, Андалусии и Саламанке, сильно разнятся, и не от того, что вышли из разных пород. Наваррские быки – чуть ли не другая раса; они меньше, обычно красноватой масти, но когда хозяин-наваррец берет племенных быков и телок с андалусийской фермы и пытается скрестить их с наваррской породой, потомство непременно обзаводится нынешними недостатками северных быков – нервозность, неуверенная атака и отсутствие подлинной храбрости, – утрачивая исходный характер и при этом не приобретая той подвижности, смелости и оленеподобной прыти, что столь характерны для старой наваррской крови. Наваррский бык стоит на грани исчезновения вследствие узкородственного разведения исходной наваррской породы и активной продажи телок во Францию некоторое время тому назад для использования их в course landaise[14]14
  Курсландез – бескровный, зрелищный, особенно популярный в Гасконии вид спорта, где участниками, с одной стороны, являются акробаты-вольтижеры, а с другой – специально обученные телки от четырех до четырнадцати лет, из тех пород, что в Испании используются для корриды.


[Закрыть], французской разновидности тавромахии, и неспособности андалусийских и кастильских пород сохранить свой тип и храбрость на северных пастбищах, хотя предпринимались многочисленные дорогостоящие попытки вывести новую и храбрую наваррскую породу. Лучших боевых быков дают Андалусия, Кольменар, Саламанка и, в качестве исключения, Португалия. Типичный торо браво – уроженец Андалусии. Андалусийские породы перенесли в Саламанку, где извратили, намеренно добиваясь уменьшенного роста и укороченных рогов, чтобы понравиться тореро. Саламанка – идеальная провинция для разведения быков. Пастбища и вода там безупречны, и тамошние быки отличаются крепким телом, не успев достигнуть и четырех лет от роду; нередко, чтобы они смотрелись крупнее и старше, их некоторое время держат на зерне, придавая напускную массивность за счет жировых подушек на мышцах. Выглядят они здоровыми, но быстро устают и страдают одышкой. Многие саламанкские быки таковы, что, если бы их отдавали в бой в возрасте от четырех с половиной до пяти лет, когда они обладают своими природными габаритами и не нуждаются в зерне для достижения предписанного весового стандарта, да если б еще дать им с годик просто попастись и тем самым прибавить зрелости, получились бы идеальные боевые быки, за исключением, правда, одной склонности: перевалив за четвертый год, они начинают терять простодушие и храбрость. Иногда такую корриду действительно можно видеть в Мадриде, но реклама столь великолепных быков, попустительство, а то и прямое пособничество со стороны тореро приводят к тому, что те же хозяева, которые разок за сезон направили в столицу партию исключительных быков, в провинцию доставят пятнадцать-двадцать партий из животных ниже допустимого возрастного порога, выдержанных на зерне, чтобы смотрелись внушительнее, а риск создавали минимальный, коль скоро у них отсутствует опыт использования рогов; словом, всем, чем можно, выхолащивая саму суть зрелища – боевого быка – и тем самым способствуя упадку корриды.

Третьим фактором, помимо породы и физической формы, является возраст. Ущербность в любом из упомянутых факторов не позволит получить настоящего боевого быка. Он достигает зрелости не ранее четырехлетнего возраста. Согласен, даже трехлетка выглядит зрелым, но на деле это не так. Со зрелостью приходит и настоящая сила, выносливость и, самое главное, знания. Знания у быка состоят в первую очередь из воспоминаний о личном опыте, он ничего не забывает; а также из умения пользоваться рогами. Именно рог стоит во главе угла корриды, так что идеальный бык тот, чья память девственно чиста, не запятнана воспоминаниями о схватках с человеком, и учиться ему придется прямо на арене; он будет укрощен, если тореро работает с ним правильно, в противном случае укрощенным окажется тореро, когда его работа ошибочна или труслива; а для того, чтобы этот бык представлял собой нешуточную опасность и тем самым действительно проверил навыки матадора, он обязан знать, как пользоваться рогами. Так вот, в четыре года бык обладает такими знаниями, он приобрел их в схватках на пастбище: это единственный доступный ему способ набраться опыта. Видеть, как сражаются два боевых быка – это нечто бесподобное. Они пользуются своими рогами не хуже фехтовальщиков. В их арсенале выпады, тычки, уколы, финты, уклонения, а точность прицела ошеломляет. Когда они оба знают, как пользоваться рогами, схватка обычно заканчивается так же, как и встреча двух опытных боксеров: все опасные удары парированы, кровь не пролита, друг другу почет и уважение. Им не надо биться до смерти. Проигрывает тот бык, кто разрывает дистанцию и отворачивается, тем самым признавая превосходство соперника. Мне доводилось видеть, как они схватываются раз за разом по каким-то поводам, в которых я так и не разобрался; сшибаются в лобовой атаке, наносят отвлекающие удары ведущим рогом, раздается сухой стук и скрежет кости о кость, выпады блокируются и парируются, и вдруг кто-то из быков разворачивается и галопом бросается прочь. Был, правда, случай, когда после одной из схваток в загоне бык отвернулся, признавая поражение, а второй стал его преследовать, догнал и ударом в бок перевернул. Не успел бедолага подняться на ноги, как победитель принялся его охаживать, отчаянно бодая, к тому же непрерывно наваливаясь всем телом. Побежденный бык сумел разок встать, развернулся, чтобы встретить противника в лоб, но получил рогом в глаз и свалился при очередной атаке. Короче, тот забил его насмерть, уже не дав подняться. Кстати сказать, за два дня до этого побоища тот же бык убил еще одного соперника, а на арене показал себя одним из лучших животных, как для тореро, так и для зрителя, из всех мною виденных. Его навыки работы рогами были отточены по первому разряду. Никаких хитростей и коварства, он попросту знал, как ими пользоваться, так что матадор Феликс Родригес показал образцовую работу с плащом и мулетой, после чего классно убил.

Есть быки-трехлетки, умеющие пользоваться рогами, но это исключение. Обычно у них попросту не хватает опыта. Быки старше пяти лет слишком хорошо разбираются в собственном вооружении. У них так много опыта, они настолько умелы, что необходимость постоянно быть начеку практически лишает тореро шансов показать что-то сногсшибательное. Сами по себе такие схватки вполне любопытны, но надо отлично разбираться в корриде, чтобы по достоинству оценить работу матадора.

Чуть ли не у всякого быка есть рог, которым он предпочитает орудовать; такой рог называется ведущим. Можно сказать, быки право– или левороги, как и люди, которые делятся на правшей или левшей, хотя явного преобладания праворогости не наблюдается. Шансы оказаться ведущим одинаковы у обоих рогов. Понять, какой именно рог ведущий, можно, понаблюдав за тем, как бандерильеро «ведут» быка плащом в начале боя, хотя есть еще один способ, который часто срабатывает. Непосредственно перед атакой бык дергает ухом, в редком случае обоими. Так вот, дергающееся ухо обычно находится на той же стороне, что и ведущий рог.

Быки сильно отличаются друг от друга в манере использования рогов; некоторых именуют «убийцами», потому что во время атаки на пикадоров удар наносят, лишь когда уверены в дистанции, а уж когда окажутся близко, то вонзят свой рог в уязвимое место лошади с такой же точностью и неизбежностью, что и кинжал. Как правило, таким быкам уже доводилось на пастбище набрасываться на пастуха или даже убивать лошадь, и они помнят, как это было проделано. Они не делают длинный разбег, не пытаются опрокинуть лошадь со всадником, а хотят лишь каким-то образом подобраться к пикадору, частенько отбивая его пику движением рога, чтобы потом нанести удар. Количество убитых лошадей не служит подлинным показателем храбрости или силы быка, потому что хотя бык-«убийца» действительно убивает лошадь, более храбрый, более сильный бык может всего лишь опрокинуть ее вместе с пикадором и в запале вообще не будет целиться рогом.

Бык, разок пустивший кровь человеку, практически наверняка сумеет проделать это вновь. Большинство из погибших на арене матадоров уже летали прежде в воздухе по милости того же быка. Конечно, неоднократное ранение в течение одного боя можно объяснить тем, что после первого подкидывания человек уже ошеломлен, утратил подвижность или глазомер, но верно и то, что бык, сумевший отыскать человека за приманкой или после получения уколов бандерильями, повторит успешный процесс. Скажем, он может боднуть вбок, пробегая мимо человека вслед за плащом или мулетой, или вдруг резко затормозит на полном ходу, или повернет прочь от ткани в сторону человека – не важно, каким бы ни было то действие, благодаря которому он добрался до человека в первый раз, он его повторит. Более того, существуют породы, обладающие особо развитой способностью мгновенно ориентироваться на арене. Таких быков надо убивать как можно раньше, ибо они учатся куда быстрее, нежели предусмотрено темпом обычного боя, с каждой секундой усложняя работу.