Текст книги "Кадриль убийц"

– Алло?

Человечек кивал с регулярностью метронома.

– Да, понимаю. Вы абсолютно уверены? Благодарю вас, мисс Бовенс, Нет, нет. Министерство вас известит.

Грубер отключил телефон и оглядел «Кадриль убийц». Он сделал глубокий вдох и наконец ответил графу и его креатурам:

– Антонио Палладио, Монтесума, Потрошительница и Катрин Ла Вуазен, вы от имени Министерства безопасности арестованы за убийства первой степени, варварство, содержание людей в заключении и вызов оккультных сил.

Он явно блефовал. И особо не верил в немедленную сдачу «Кадрили». Но что еще он мог делать? Грубер, вновь ставший просто Грубером, решил сыграть свою роль шефа Криминального отдела до конца.

Он хотел набрать номер Министерства безопасности. Но мобильник после небрежного жеста Палладио вырвался из его рук и исчез за краем террасы.

Венецианец раздумывал, каким образом отомстить майору за его обман. Хрустальная болезнь казалась ему слишком легкой пыткой. К тому же его понемногу охватывал гнев. Не только потому, что Министерство безопасности приняло его за последнего из дураков, но и потому, что Другой не явился.

Неужели Дьявол умер, как и Бог? Или Он предпочитал не слышать отданного Ему приказа?

Кто-то начал аплодировать за троном Палладио. Венецианец вздрогнул. Незваный гость? Он не почувствовал, как тот подошел. Неслыханно!

Шестой гость двигался к центру пентаграммы, словно шел по знакомой территории. Грубер, оцепенев, глядел на пришельца.

Мужчина, высокий и худой, курил сигарету. Когда убийцы смогли его рассмотреть, каждый узнал лицо с усталыми напряженными чертами, которое контрастировало с живыми и хитрыми глазами.

– Фулд? – пробормотал майор.

– Благодарю Грубера за его услуги. Но предпочитаю все взять в свои руки, если вы не против.

Майор слез с кресла и удалился в сторону. На него больше никто не обращал внимания. Фулд или его идеальный двойник уселся на предназначенное ему место, скрестил ноги и вдруг резким тоном произнес:

– Хорошо, я вас слушаю. Но покороче. У меня есть и другие дела.

Палладио ликовал. «Кадрили» удалось выманить чудовище из его логова. То, что он принял облик министра безопасности, ничего не значило для венецианца. Это мог быть только Он.

– Вы нас обманули, – вновь заговорил граф. – Мы требуем справедливости.

Дьявол стряхнул пепел сигареты.

– Я вас обманул? Вы уверены в этом, Палладио? Джек! – обратился он к Потрошительнице. Та подняла безразличный взгляд на Дьявола. – Ты просила у меня спокойствия? Ты его получила, пока граф не оживил тебя, не так ли? Катрин, – (Ла Вуазен задрожала), – чего хотела ты?.. Ах да, Высшего Знания. Я был готов тебе его предоставить, но костер расправился с тобой раньше. Жаль. – Он пожал плечами с расстроенным видом. – Монтесума, мальчик мой, что я мог сделать, если Кортес вызнал твои божественные планы? Хм… Ты считаешь – многое. Вижу по тебе. Что касается тебя, Стриженою, признаюсь, что нечестно сыграл с тобой, но только частично.

– Частично! – взорвался Палладио. Венецианец заставил себя успокоиться. Гнев делу не помощник.

– Мы собрались, чтобы потребовать возмещения убытков, – повторил он, модерато кантабиле . – Договоры обязывают вас к этому, как и нас.

Дьявол не реагировал. Похоже, размышлял. Его костистые пальцы барабанили по подлокотнику кресла. Грубер на почтительном расстоянии пытался разглядеть хищнический облик министра, более угловатый, чем обычно.

Ярость не покидала сердца Монтесумы. Она сопровождала его из ада сюда. Другой не отвечал на требование Палладио. И мог исчезнуть так, как и возник. Император решил попытаться вонзить ему в сердце церемониальный кинжал – ему было интересно знать, состоял ли этот пресловутый дьявол из крови, кишок и мышц, как любое существо, которое ему нравилось убивать.

Ацтек вытащил кинжал, спрыгнул со слишком высокого для него трона и двинулся к Дьяволу. Палладио остановил его движением руки и твердо приказал:

– Стой!

Монтесуму остановил не приказ, а манера, в которой тот был отдан. Палладио ощупал горло, кашлянул, попытался заговорить без помощи вокодера.

– Мое имя Антонио Палладио, – произнес он старческим голосом.

Венецианец поглядел на руки. Старческие пятна исчезли. Вены стали более плоскими, а ногти перестали походить на когти. Палладио ощущал, как в его теле происходят перемены. Вековые боли уходили одна за другой, отпадая, как замшелая кора тысячелетнего дерева. Он восстанавливал контакт со своими мышцами, костями, сердцем. Он молодел.

Дьявол усмехался, наблюдая за метаморфозой графа. Перевел взгляд на Отравительницу.

Ла Вуазен вдруг выпрямилась, соскочила с трона, переступая с ноги на ногу, потом сделала три шага в сторону, держась руками за лоб. Высшее Знание открылось ей. Колдунья шла по его самым скрытным ответвлениям, по материи, по частичкам материи, по частичкам частичек…

– Нет, – загадочно пробормотала она.

Монтесума переводил взгляд с Палладио на Ла Вуазен и обратно. Неужели Другой исполнял их пожелания? Невероятная щекотка вдруг разлилась в его груди и бросила на пол. Он выронил кинжал. Целая армия красных муравьев пожирала его кожу… Пытка прекратилась так же быстро, как и началась. Он выпрямился, прямой, как копье. Его торс героя покрывала синяя броня. Он держал меч и щит. Его божественный череп украшала корона из перьев колибри. Он превратился в Уииилопочтли, бога Войны, в колибри-левшу.

С Потрошительницей ничего не происходило.

Ла Вуазен отняла руки от висков. Палладио отсоединил вокодер. Он выглядел отлично сохранившимся шестидесятилетним человеком. Его череп покрывался седыми волосами. Монтесума танцевал боевой танец на террасе, объявляя людям и богам, что отныне стал их хозяином.

Ла Вуазен захрипела. У нее под глазами появились темные круги. Она знала все, что должно знать человеческое существо, и видела мир таким, каков он есть на самом деле во всей его полноте. Ей оставалось лишь наклониться и собрать крошки пирога Высшего Знания, которое она только что слопала.

Палладио встал, наслаждаясь странным ощущением равновесия, которое оставило его век назад. Его волосы уже не были седыми, а местами посерели. Кожа на черепе натягивалась. Глаза просветлели. Он выглядел таким, каким его знал Наполеон во время египетской кампании.

Убийцы не заметили метаморфозы Дьявола. Только стоящий в стороне Грубер следил за ним. У посетителя выросли красные кожаные крылья и крохотные рожки на лбу. Зубы были выточены в виде острий пик. И Он издавал нещадное зловоние. Его запах долетал до зокало.

Когда Он избавился от облика Фулда, майор вспомнил о причинах своего присутствия среди «Кадрили». Министр дал ему точное поручение «ради безопасности нации, конца Зла и победы над мраком», если говорить словами Арчибальда Фулда. Сейчас было не время показывать свою слабость.

Он достал из внутреннего кармана пиджака пробирку и стал ее крутить в пальцах, спрашивая себя, каким образом ему поступить.

– Думаю, мы наигрались, – загремел Дьявол.

Ла Вуазен, Палладио и Монтесума обернулись к нему.

Дьявол дал знак венецианцу – тот обогнул свой трон, склонился над инвалидной коляской, достал ларец черного дерева и схватил сломанный стеклянный кинжал. Выражение его лица свидетельствовало, что он безуспешно пытался противостоять приказам Дьявола. И одновременно вновь испытал давно забытое могучее чувство – страх.

Дьявол протянул когтистую руку к Ла Вуазен, и та повернулась к нему спиной. Она подошла к Палладио, который молниеносно развернулся и вонзил обломок кинжала ей в сердце, глядя прямо в глаза. Ла Вуазен икнула, выплюнула немного крови и рухнула к ногам убийцы.

Монтесума все сообразил. Он поднял меч в момент, когда невидимая сила подняла его над террасой и швырнула вниз. Император исчез за парапетом, не издав ни крика.

Потрошительница не шевельнулась. Дьявол перестал ею интересоваться и перенес внимание на Палладио, который рухнул на колени под неимоверным весом, который лег ему на плечи. Палач вновь принял облик Арчибальда Фулда, холодного, сухого и повелительного. Он встал и подошел к венецианцу. Палладио пытался понять, что произошло.

– Договоры… Вы должны их соблюдать, – сказал он, с трудом переводя дыхание.

Дьявол встал на колени с видом глубочайшего презрения.

– Я – Князь Обманщиков, – напомнил Он. – Я ничего не соблюдаю. Моя подпись стоит не больше пуканья кролика, и я ни перед кем и ни в чем не отчитываюсь.

Он встал, решив оставить Палладио в покое. Потом передумал и вернулся, чтобы нанести последний удар.

– Кстати, вы знаете, что Изабелла была агентом Белой Руки? Ах, Десятка вам ничего не сообщила? Арнольфо Гамбини, человек, которого вы убили, был не любовником, а ее учителем. В благородном смысле этого слова. Она изучала вашу профессию, чтобы ослепить вас своим блеском.

Плечи венецианца сотрясались в рыданиях, которые он сдерживал долгие столетия.

– Ревность иногда может выглядеть наивысшим чувством, – сказал Дьявол в заключение и выпрямился.

Грубер по-прежнему стоял у края террасы, когда Дьявол двинулся прямо на него. Майор едва успел зажать пробирку в кулаке. Поразительное обличье Арчибальда Фулда достало сигарету из портсигара с головой Мефистофеля. Постучало ею о тыльную часть ладони и закурило, воспользовавшись древними серными спичками с острым запахом.

– Сообщите Моргенстерн, что я не умер, Грубер. Пусть передаст послание колледжу, если ей нравится. Не прощаюсь с вами.

Дьявол отдал приветствие, щелкнул каблуками и спустился по лестнице, которая уходила в глубины дворца. Грубер не сдвинулся с места, пока не услышал стук подкованных сапог по камню внизу.

– Боже ты мой, – выругался он наконец, когда тишина вернулась на террасу.

Он бросил взгляд на площадку и убедился, что ему ничего не приснилось: труп Ла Вуазен плавал в луже крови; Потрошительница с любопытством окунала носок ботинок в эту лужу; Палладио уходил с террасы с противоположной стороны. Венецианец еще больше помолодел: он выглядел пятнадцатилетним парнишкой. Но майор не забывал о порученной ему миссии. Он направился к опустевшему судилищу, отыскал в щели между двумя плитами в центре пентаграммы окурок. Маска Мефистофеля ухмылялась между фильтром и сантиметром темного табака, недокуренного Дьяволом. Грубер поднял его щипчиками и сунул в пробирку, которую тщательно закрыл пробкой.

– Миссия выполнена, – вздохнул он, разглядывая свое сокровище в свете факелов.

Ночь уже опустилась, когда следователи добрались до дворца. Издали они заметили выходящего из него десятилетнего мальчишку. На нем была рубашка, в которую можно было закутать тройку таких детишек. Моргенстерн и Мартино нерешительно остановились.

– Поднимайтесь наверх и посмотрите, что там происходит, – велела колдунья молодому человеку. – Но никакого ненужного риска.

Следователь углубился в здание. Что мог делать этот мальчишка один во дворе дворца в такой час, спрашивала себя Роберта. Ребенок увидел ее и сделал попытку убежать. Она без труда догнала его через несколько метров.

– Куда так спешишь? – проворчала она, хватая его за руку.

– Оставьте, вы мне делаете больно! – закричал мальчик срывающимся голосом.

Вблизи он выглядел еще моложе. Колдунья дала бы ему семь-восемь лет. И ей казалось, что она уже видела его где-то. У него была голова итальянца – темные, волнистые волосы, смуглая кожа…

– Палладио?

Черты лица ребенка округлялись на глазах. Ему уже было пять лет.

Стриженок ударил ногой по голени Моргенстерн и бросился в лабиринт. Мальчонка уменьшался на глазах и бежал все более и более неловко. Колдунья решила догнать его, когда он споткнулся, упал и, похоже, уже не мог встать.

Монтесума созерцал сцену с последней террасы пирамиды Тлалока, куда его забросил Дьявол. Его гнев был направлен на богиню Войны по имени Уицилопочтли, любительницу человечьего мяса, бессмертную владычицу.

На зокало актер, игравший его роль, был в руках того, кто играл Кортеса. Теночтитланцы затаили дыхание, ожидая рокового удара. Ну и зря: они еще ничего не видели.

Крик младенца вырвал Монтесуму из раздумий. У подножия здания неподвижно застыла женщина. Новорожденный еще вопил изо всех сил, потом крик затих. Через несколько мгновений женщина обернулась к зданию. Ее руки висели вдоль тела. Младенец исчез.

– Что все это значит? – спросил Монтесума у тишины.

Жажда мести вернула ему присутствие духа. Он выпрямился, повернулся к зверинцу и прокричал:

– Я – Уицилопочтли! – Он раскинул руки, считая себя птицей. – Пусть ветер ночи унесет меня! Пусть проявятся силы мои!

Он ощутил, что взмывает к небесам. Он взлетал вертикально над пирамидой. Он летел. На зокало раздался восхищенный вопль. Его приветствовали, его восхваляли, ему отдавали почести!

Он замахал руками с диким воплем. Теперь он летел над деревьями своего парка. Заложил вираж, чтобы вернуться к дворцу.

И встретился взглядом с орлом-гигантом, который крепко держал его в клюве за ремень лат. Птица спустилась со своей добычей до вершин деревьев и полетела над лужайкой, в центре которой размещалась вольера. И бросила императора в гнездо, венчавшее мачту.

Монтесума еще не сообразил, что с ним происходит, а орлята уже с клекотом шли на него. Он хотел добраться до шеста. Бдительная мать тут же отбросила его к гнезду сильнейшим ударом клюва – он чуть не потерял сознания, а его броня развалилась на куски.

Пара орлов с нежностью наблюдала за работой птенцов. Орлята были еще неловки. Не стоит заставлять добычу страдать. Но им надо было учиться…

Пока продолжалось кровавое пиршество, по ночному небу Теночтитлана метались прожектора, а террасы освещались огнями фейерверков. Клуб Состоятельных праздновал Тлалок, смерть Монтесумы и Возрождение. Этой ночью октли текло рекой в садах города-убежища.

ЭПИЛОГ

Учащиеся приходили поодиночке или группками и исчезали под портиком университета. Роберта и господин Роземонд сидели на крытой террасе «Кафе Маленьких Женщин», которое бросало вызов «Пивной Больших Мужчин», расположенной на тротуаре напротив.

Кабачок, устроившийся между аптекой, в витрине которой стояло множество склянок, и издательством спиритических произведений, был официальным прибежищем профессоров и учащихся Колледжа колдуний. Под баром располагались три этажа подвалов, выходящих в подземелья, тянувшиеся, как утверждали, до муниципальной усыпальницы. Это был идеальный пункт наблюдения за всеми, кто в любой час дня и ночи входил в колледж и покидал его. Кроме того, здесь был отдел торговли детским питанием.

Роберта сняла перчатки и принялась энергично растирать ладони. Калорифер над их столиком давал слишком мало тепла и совсем не согревал плечи. Она не относилась к мерзлячкам, но после возвращения из Мехико она никак не могла дождаться конца зимы в большом городе.

Группа девушек, столь же решительных, как батальон суфражисток, исчезла под портиком. Мартино не появлялся.

– В этом году не очень много мальчиков, – сказала колдунья.

Она охватила ладонями горячую чашку с чаем, набираясь мужества для совершения поступка, который задумала давно. Она слишком долго кружила вокруг да около. Закрытое дело «Кадрили» было поворотным пунктом ее карьеры. Роберта решила совершить поворот и в пустыне своих любовных дел.

– Горстка есть, – ответил Роземонд. – Один к тридцати, нормальная пропорция. Мне еще пришлось сражаться за них.

«Слишком рано, – сказала она себе. – Слишком рано. Пусть разговор дойдет до своего апогея».

– Кармилла Баньши опять воевала? – спросила она у историка.

Роземонд кивнул и заказал еще один кофе. Баньши вела курс практического колдовства. Учила открывать двери, испускать лучи света или создавать астральных близнецов. Она властвовала в лабораторных занятиях. Но, будучи старой девой, она однажды решила, что колдовство должно принадлежать только девушкам, а мальчикам в нем делать нечего.

– Были на последнем шабаше? – спросила Моргенстерн. – Дьявол опять проявил себя снобом и не явился? Ужасная катастрофа!

– Нет, не был. Не люблю светские сборища. К тому же были дела в другом месте. Нельзя одновременно сидеть в печи и крутиться в жерновах.

– Даже Дьявол не мог быть одновременно в Мехико и во дворце Люксембург… Но мне плевать. Не очень хорошо с моей стороны. И все же, профессор, разве Кармилла не переступила свою границу времени? Неужели никто не может ее заменить?

– Вы, моя дорогая. Но Министерство безопасности увело нашу лучшую ученицу у нас из-под носа.

Роберта покраснела до ушей. Неужели Роземонд читал ее мысли? И протягивал ей палочку-выручалочку? Она была готова ринуться вперед, но в это время хозяин Эжен Буйотт сам принес кофе профессору. Это означало высочайшее уважение к видному преподавателю истории колдовства.

– Вы так и не удовлетворили мое любопытство, – продолжил историк. – Обещали рассказать всю историю от начала до конца. Значит, этот мальчишка Стриженок ударил вас ногой в лодыжку.

Роберта опустилась на землю. Палладио, дворец Монтесумы… Она решила быстро изложить, что произошло.

– Когда я его догнала, он уже стал младенцем одного года, не более. Я взяла его на руки. Он отбивался. Его конец длился несколько секунд. Стал новорожденным. Потом черты его стали расплываться. Я держала его на ладони, когда он окончательно растворился. И зародыш исчез, как волшебный боб.

– Дела вернулись к прежнему порядку, – кивнул Роземонд.

– Я нашла Мартино на крыше. Ла Вуазен была мертва. Потрошительница жива, но ничего не соображала. Монтесума исчез. Как и майор Грубер.

– И никаких следов Дьявола, кроме того, что доставил майор.

Роберта начала рассказ с конца. Дьявол был жив. На языке журналистов это называлось сенсацией.

– Майор мне все пересказал, а Густавсон подтвердил.

– Вы сказали, что не ощутили ни малейшей мысли Дьявола в мозгу ежа?

– Воспоминания бедняги Ганса-Фридриха походили на писанину графомана, а не на произведение классика. Представьте, он одновременно читал в мозгу убийц и Грубера. Просто не знал, куда смотреть.

Профессор размешал кофе, образовав в чашке черный вихрь.

– Значит, Дьявол видел все, как остальные, – продолжил Роземонд.

– В облике Арчибальда Фулда.

– Занятно… Эта история напоминает огромный бал-маскарад, где главный герой поочередно меняет облик. Вначале Грубер, потом Фулд. По крайней мере Он соблюдал иерархию.

– Подождите. Майор хотел сойти за Дьявола, но мы не сомневались в том, кто он есть, во всяком случае – я. Что касается Фулда, я почти уверена, что Другой принял его облик. Палладио действовал так же, когда хотел подчинить себе свой мирок и скрыть свое подлинное лицо.

– Но вы сомневались, моя дорогая. Фулд или не Фулд? И мы так ничего и не знаем? Именно на таких пустяках Дьявол и строит свою тайну.

Воображение или реальность, но Роберте показалось, что глаза профессора осветились изнутри. Он внимательно разглядывал ее. Нет, ей не приснилось.

– Qui nescit dissimulare, nescit regnare, – добавил он театральным тоном.

– Кто не умеет скрывать, не умеет царствовать, – кивнула Роберта.

Какой-то озабоченный юноша смотрел на девушек, спешащих в Колледж. И не осмеливался пойти за ними. Робость была одним из жесточайших драконов, с которыми колдуньи, быть может, помогут ему расправиться. Но Роберта пока не преуспела в своих начинаниях.

Хотя сражалась с Палладио и его творениями, пережила льва и каймана, играла в чехарду со смертью в четырех невозможных городах. И была не в силах громко выразить свои чувства, древние, как мир?

Роземонд пытался расшифровать выражение лица колдуньи. Хотел что-то сказать, опомнился и, наконец, спросил:

– Мартино, по-прежнему, работает в Криминальном отделе?

– По-прежнему. Я добилась от Веденберга применения исключения из правил. Клеман обязуется слушать основные лекции. На специальных занятиях может отсутствовать. У него хорошая основа в области криминалистики. Поскольку Колледж открывает свои двери только во время школьных каникул, остальное время Мартино будет работать на отдел.

Отто Веденберг читал курс черной, серой и белой магии. На будущий год его назначили ректором Колледжа.

– Не очень-то много у него будет каникул.

– За него не беспокойтесь. Крайне энергичный молодой человек.

– Не сомневаюсь.

Кровь застыла в жилах Роберты: а вдруг Роземонд решил, что Мартино и она?.. Ей следовало успокоиться. Теперь калорифер обрушивал на нее волны жара. И ее гормональный суп кипел уже добрых десять минут… Роземонд ничего не говорил. И играл с сахаром для кофе.

– Кстати, вы знаете, что в этом году будет преподавать Сюзи Бовенс? – небрежно спросил он. – Практические работы по оккультному праву.

Роберта не отвечала.

– Попытайтесь догадаться, кто первым записался на ее курс?

Она облизала губы и едва слышно спросила:

– Мартино?

– Ваше ясновидение всегда поражало меня, Роберта.

Роземонд положил ладонь на руку своей бывшей ученицы. Электрический разряд, пронесшийся по ее телу, и внезапный прилив тепла сделали калорифер ненужным.

Робкий юноша, наконец, решился: он вошел под портик. Странно, когда чуть дрожащая рука господина Роземонда лежала на ее руке, но все ее мысли, волновавшие сердце, плоть и дух, касались Мартино.

«Куда он мог подеваться?» спрашивала себя Моргенстерн.

Будильник не зазвонил. Консьержка, которая обычно стучала в его дверь рукояткой метлы в один и тот же час каждое утро, когда занималась уборкой, отправилась погостить к тетке в провинцию. Нижние соседи, любители громкой музыки, не приучили его к такой тишине.

Клеман внезапно проснулся, ощущая, что день начался и начался уже давно. Он долго рылся в куче вещей, загромождавших мансарду, пока нашел часы.

– Девять часов!

Еще не все было потеряно. Ему надо было проснуться получасом раньше. Но на машине он доберется до Колледжа без опоздания.

Он быстро принял душ и оделся, пытаясь одновременно причесаться. Схватил плащ, проверил, что ключи лежат в кармане. Он был готов.

Обернулся на пороге своего крохотного мирка. Студия была не более тридцати квадратных метров. Окна открывались на крыши города. Словно гнездо на вершине. Но ведь Воздух и был его стихией.

Колченогая этажерка едва выдерживала вес нескольких книг по криминалистике. На столе рядом лежали Элементарный курс технической полиции Эрнста Годдфруа в карманном издании для инспекторов-оперативников и Суммум мэтра Альберта. Единственной открытой книгой, над которой он буквально трясся, была книга по праву, взятая в муниципальной библиотеке. В ней разбиралось искусство защиты. Ее написал Маркус Бовенс.

Молодой человек захлопнул дверь и скатился по лестнице. Ступеньки мелькали под его ногами, как лопасти гигантского винта. Он не бежал. Он летел.

– Что он творит? – нетерпеливо воскликнула Моргенстерн.

Мартино за рулем своего грохочущего автомобиля возник внезапно. Он припарковал машину, снял кожаный шлем и водительские очки, уложил их в бардачок. Выпрыгнул на тротуар и направился к входу в Университет.

– Действительно, полон энергии, – заметил Роземонд, который едва успел его заметить.

Моргестерн вздохнула. Надо же, всего несколько месяцев назад она была еще незнакома с этим дылдой!

– Когда вы встречались с ним перед нашим отъездом в Венецию, вы уже знали, что он обладает талантом?

– У меня никогда не было способностей к изучению человеческой души, – признался Роземонд. – Он просто удачно попал. Даже не знаю, почему назначил свидание в Колледже. Наверное, меня убедила его решимость. Но скорее, все было в ряде совпадений.

– Совпадений… Именно так я его обнаружила. Как он закончит Колледж?

– Очень хорошо или очень плохо. Как мы все.

Взгляд профессора бегал. Он думал не о Мартино, а о сидящей рядом колдунье. Он встал.

– Вы сделали большое открытие. Колдун, связанный с Воздухом… Мы ждали его уже три поколения. Вы должны изучить его генеалогическое древо колдовства, особенно, по материнской линии.

– Не говорите мне об этом.

Роземонд продолжал, не обращая внимания на ее возражение.

– Главное, вы должны его оберегать и сохранить ему жизнь. Если он продолжит работу для Криминального… К тому же, молодые колдуны либо интроверты, либо сорви-головы. Его я скорее отношу ко второй категории.

Моргенстерн вспомнила о последнем хобби следователя: он увлекся авиацией. Пошел на местный сельский аэродром и уже прошел первый курс пилотажа. Он в мельчайших деталях описал ей сказочные ощущения от этого фантастического опыта, как говорил он сам. И ей, колдунье, даже захотелось научиться летать.

Все происходило в квартире Роберты. Она едва не схватила метлу, чтобы стукнуть его по черепу, привести его мысли в порядок и показать свою власть.

Она вдруг вспомнила… Порылась в сумочке и достала ларец из черного дерева, который обнаружила на инвалидной коляске Палладио. Она положила его на стол и подтолкнула к Роземонду. Тот открыл ларец. Бархатное ложе для кинжала было пустым. Роберта включила механизм, открывавший второе дно, и вынула полотняный мешочех. Развернула и высыпала набор костей.!

– Бедро святого Лазаря, – воскликнул Роземонд. – Несколько фрагментов. Баньши может проделать несколько опытов с ними.

Среди костей лежала прядь волос Изабеллы. Профессор уложил все в мешочек, положил в ларец, а ларец засунул в свою коричневую кожаную папку.

– Что будет с историческими городами? – спросил он.

– Будут теребить наше воображение, но, надеюсь, без убийств. Отныне они находятся под опекой муниципа и вскоре там запустят метчики. Криминальный отдел отхватил Альбатрос для своих нужд.

– Летающий корабль Палладио?

– Он ждал в плавучей теплице в теночтитланской лагуне. Грубер реквизировал его под предлогом, что речь идет о материальной улике. Сейчас Альбатрос стоит в ангаре, недалеко от лагуны.

– Мартино, наверное, прыгал от радости?

– Он пока еще не знает. И лучше ему не говорить.

– А Потрошительница? Ведь только она уцелела?

– Прекрасно себя чувствует. Даже при том, что совсем отключилась от мира. Вернулась в свою заново отстроенную камеру.

– А Монтесума…

Роберта изобразила фокусника, который проделывает трюк с исчезающим кроликом и потирает руки.

– Исчез.

Роземонд кивнул. И задумчиво продолжил.

– Значит, Дьявол вернулся… Придется создать чрезвычайную комиссию и вновь заняться древней проблемой. Новость уже распространилась со скоростью света. Вы знаете, что Альбергаджи прислал братское послание колледжу? «Никакие силы не будут лишними, чтобы загнать Люцифера в его зловещее логово» – черным по белому. Мне кажется, что я вновь стал двадцатилетним.

Роберта тоже кивнула. У нее было такое же ощущение.

– Дьявол молчал с момента появления метчиков. Почему он появился после тридцати лет молчания? – спросила она.

– Черт подери, потому что его вызвали!

– Вы сторонник теории, что слово создает объект? – удивилась Роберта.

– Почему бы и нет? Помните о расследовании, проведенном Переписью по поводу Палладио. Имея на руках анкету, но ни разу не встретив графа, поверили ли бы в его существование?

– Реальность и выдумка – вещи очень разные…

– Подождите, – перебил ее профессор, увлекшись своими рассуждениями. – Мне пришла в голову чуть сумасшедшая мысль. А если договоры, собрание «Кадрили» послужили напоминанием того, что Дьявол среди нас…

– Хотите сказать, что он устроил возможность своего вызова в будущем, если о Нем перестанут говорить?

– А ведь так и случилось, не так ли? Кто, как не Он, предложил договоры убийцам? Он просто обеспечил себе тылы. Простой вопрос выживания.

Теория выглядела соблазнительной. Почти такой же, как сам Роземонд.

Профессор встал, ему пора было уходить: вскоре начиналась инаугурационная сессия нового учебного года…

Колдунья схватила его за рукав и притянула к себе. Они поцеловались. Земля на мгновение перестала вращаться. Роземонд выпрямился, ощущая, что проснулся после восхитительного сновидения.

Ему надо было идти.

Он ушел не заплатив, что не походило на него, вышел из кафе, пятясь, пересек улицу, показывая, что позвонит Роберте. И все еще улыбался, когда проходил под портиком университета.

– За мой счет, – сказал Эжен Буйотт, когда она хотела заплатить.

Колдунья вернулась домой пешком. И нашла свою квартиру храмом истинного домашнего счастья. В кои веки в нем было тепло и убрано. Занзибарский глаз сиял.

Она изготовила себе блюдо по древним алхимическим кулинарным рецептам, – милан из лепестков мандрагоры, которое особенно ей удавалось. Корневище, которое ей дал Штруддль, было удивительно свежим. Потом устроила себе сиесту, лежа в компании с подобревшим и мурлыкающим Вельзевулом. Кот еще никогда так не ласкался. Вторую половину дня она провела за вязаньем, положив на радиатор ноги в тапочках тех же цветов, что и пончо из Теночтитлана, заштопанное в местах, где его когтями прорвал лев.

Колдунья залюбовалась крышами города, золотыми в лучах заходящего солнца. Попугай дремал на своем насесте, а Густавсон – в коробке, наполненной шерстью. Вельзевул устроился у нее на коленях. На сердце у нее было тепло.

Наконец, думала она. Наконец…

Радио было включено. Новости; потом квартиру заполнили звуки целой армии скрипок. Роберта вдруг очнулась от мечты, в которую ее погрузили сумерки.

– Вы слушаете Резу в исполнении Перси Файта и его оркестра.

Она откинулась на спинку кресла и отдалась волшебству. В глазах все расплылось. Вместо квартиры возник занавес равномерно зеленых джунглей. Щемящие звуки скрипок доносились отовсюду. Перед Робертой в ритме музыки качались пальмы. За кустами папоротников возникло пианино. Музыка взмывала в небо. Колдунья приближалась к сцене. Зелень джунглей стала ярче, взорвалась и скользнула по ее бокам, как два полотна сказочного занавеса.

Колдунья купалась внутри Перси Файта так, как никогда этого не случалось раньше.

К небу возносилась лестница из розовых ступенек, она вращалась, и на каждой ступеньке стоял трубач. Роберта вприпрыжку понеслась вверх по винтовой лестнице, ощущая, как ритм становится частью ее самой. Три желто-цыплячьих взрыва отметили новый отрывок. Кучевые облака лениво сопровождали лестницу в ее вихревом движении. Сто скрипачей в белых смокингах бросали в бесконечность оглушительные всплески нот.

Появился Мартино на своем биплане тигровой расцветки. Он рукой помахал Роберте и удалился, таща за собой белый шлейф шарфа.

Наконец она добралась до вершины лестницы. Сумерки превратили небо в пылающую палату. Тона сливались в идеальный розовый цвет.

Господин Роземонд ждал ее в костюме леопарда с двумя джин-вермутами в руке. Колдунья бросила тапочки в бездну, исполнила пару па калипсо и слилась со своей химерой.