Текст книги "Последняя Жертва"

– Глава 7 —

 
    «Между гением и сумасшедшим есть сходство в том
           отношении, что оба они живут в ином мире,
                        чем тот, который дан всем»
                                   (А. Шопенгауэр)
 

В отеле царило поразительное спокойствие. Ни грозного ворчания Анны Сергеевны, ни пискляво-занудного голоса Марины – вообще ничего, просто размеренная жизнь обычного отеля.

Люкс был расположен не на самом верху, но было на удивление тихо, так тихо, что можно было даже расслышать стук собственного сердца.

Андрей зашёл в номер: там тоже было пусто и никаких следов чьего-то пребывания. Он не стал даже пытаться угадать, где сейчас могли находиться его родственники, и, заперев деверь, подошёл к окну.

Любимая тёмная ночь и тишина.

Андрей смотрел в окно, а где-то внутри начинало нарастать странное жуткое ощущение, что в комнате кроме него был кто-то ещё. И этот кто-то прятался в темноте, в каждом углу, он был растворён в самом воздухе, и в зеркале невозможно было увидеть его отражения. Он был невидим, но он был. Каждой клеткой своего тела Андрей чувствовал существование чего-то иного, потустороннего и чуждого. Он ощущал, как немеют и холодеют пальцы и руки, но не решался обернуться. Потому что знал, что никого не увидит за спиной. Чтобы увидеть чудовище, нужно открыть шкаф или залезть под кровать. Найти и убить зверя. Или подчинить его своей воле. И страх перед ним исчезнет. Но сейчас нельзя было узреть нечто глазами, можно было только смутно попытаться представить его присутствие где-то рядом.

Зверь прятался в самых тёмных, самых потаённых углах человеческой души, он ждал, его красные, багровые глаза искрились силой и злобой. И Зверь был голоден. Он знал каждый закоулок своего страшного лабиринта, знал секреты, неведомые человеку. Демон прекрасно понимал, что такое ярость и ненависть, он помнил их с самых первых дней своей жизни. И он умел ненавидеть, искренне, по-настоящему. Ненависть была тем чувством, что питала его сущность. Настоящая ненависть, обжигающая ледяным пламенем сердце и затуманивающая разум единственно верным желанием – найти и убить того, кого ненавидишь – иного пути быть не могло.

– Подойди ближе к пламени и позволь ему сжечь пустоту внутри тебя. Когда останется лишь пепел, развеяв прах прошлого, ты освободишь Силу.

Андрей резко обернулся, но, как и ожидал, никого не увидел за спиной. И по-прежнему чувствовал, что был в комнате не один.

– Голос… Скажи, что мне делать дальше? Что ещё я должен сделать? Я делал то, что было нужно. Я пытался искать ответы, но что дальше?

– Смотря, что ты хочешь получить. Расскажи мне о своём самом сокровенном желании, ведь только так я смогу тебе помочь. Скажи, чего ты хочешь, и я дам возможность это почувствовать.

– А при чём тут мои желания?

– У тебя есть мечта?

– У всех есть мечты. Но… Я не знаю свою мечту.

– Нет. Ты знаешь. И я знаю. Знаю, чего ты хочешь получить больше всего. Тебе нужно то, чего у тебя в жизни никогда не было. И чего ты так долго жаждешь.

– Да? И что же это?

Рассеянно хлопая глазами в темноте, Андрей ждал ответа. Ему и самому уже стало жутко интересно, чего же в его жизни так не хватает.

– Свобода. В твоём жалком существовании не было ни дня свободы, – ответил за него Голос. – Все твоё бытие – рабский труд в угоду других людей. И я знаю, что всё это время ты хотел сбежать. От своей скучной работы. От бессмысленной жизни. От воспоминаний, которые гонятся за тобой много лет. От себя. И я помогу получить то, что тебе нужно. Но тебе придётся заплатить.

– Назови цену, – ничуть не колеблясь, жёстко произнёс молодой человек.

Темнота не заставила долго ждать:

– Как далеко ты готов зайти ради того, чтобы мечта стала реальностью? Что ты готов сделать?

– Да всё что угодно.

В ответ Андрей услышал лишь молчание. Голос снова куда-то исчез. Ватная тишина сдавила разум, притупляя ощущения восприятия мира, стирая границы между ночью и тем, что таилось внутри.

– Не уходи! Вернись, я сделаю то, что ты хочешь! Я найду всё, что будет нужно. Только останься! Пожалуйста…

– Ты был за пределами, – раздалось возле самого уха. – И ты видел другие миры. Мы называем всё это Лабиринтом. Теперь ты окончательно убедился, что не хочешь возвращаться обратно. Именно там ты чувствовал Силу, ощущал безграничные возможности разума, понимая, что не сможешь жить как прежде, что уже не захочется останавливаться. Я знаю, что теперь ты хочешь унестись прочь от реальности, туда, где есть Сила. Знаю, что теперь ты сделал свой выбор, но сам боишься себе в этом признаться.

– Я думаю… Иногда думаю, что у всего есть границы, верно? Это значит, что, как бы далеко я ни шёл, рано или поздно всё закончится. Наш мир так создан, что у каждой вещи есть пределы её формы, у каждого явления есть начало и есть конец. И жизнь каждого ограничена определённым временным интервалом.

– Границы есть у формы физической, у объектов материальных. Но есть нечто ещё. Ты знаешь это, ты чувствуешь, что я прав. Люди на протяжении миллионов лет делали упор на изучение материального мира, ведь это позволило бы решить приоритетные задачи по его освоению и практическому использованию. Но есть и мир идеальный. Его изучению уделялось очень мало сил. А время – лишь человеческая выдумка, очередное удобство для лучшей ориентации в мире. Люди так устроены, что им нужны лимиты, границы чего-то, ведь, если не будет ограничений, будет свобода. Они не знают, что им делать со своей свободой. Как только появляется возможность её ощутить, тут же находят миллионы ограничений и оправданий, чтобы её лишиться. Свободы боятся.

– Но ведь может и не быть мира, кроме нашего, физического? Никто там не был, за гранью, чтобы это объяснить. Да и как можно говорить о том, что нет границ, если даже элементарно человеческая жизнь вынуждена соответствовать нескольким десяткам лет жизни?

Андрей думал, что Голос опять не ответит, но на этот раз всё было иначе.

– Во-первых, с чего такой вывод, что смерть физического тела – это предел? Тело умрёт: это оболочка, как космический корабль, созданный для пребывания в неблагоприятной среде; «корабль» умрёт по истечении срока эксплуатации, а «пилот», то есть душа, истинная сущность – это называют по-разному, будет жить дальше. Она вечна. Во-вторых, ты был Там. И ты видел. И другие видели, те, внутри у которых есть Искра, такие как ты. Может, кто-то и пытался объяснить, рассказать другим, но им не верили. Их называли сумасшедшими, ведь окружающие убеждены, что это надо лечить, что вы опасны для общества. Но в безумном мире нормальный всегда кажется психом. Это они больны, все. Болезнь поразила их изнутри, сожрала их души, пустив корни в сознание. И им проще объявить ненормальными вас, чем пытаться что-то изменить или понять самим. Закон системы, их системы, где нет места таким, как ты. Пойми, эта система недостойна вас. Она больна и слаба. Она мёртвая.

– Скажи мне: те видения, что мне удалось увидеть, были такие яркие, сильные, что все события реальности меркнут на их фоне. Они – настоящие?

– Конечно. Ты видел то, что могло произойти раньше, произойдёт в будущем или происходит сейчас. В каком-то ином мире, может, даже очень похожем на этот.

– Я хочу туда снова… – Андрей закрыл глаза и стал вспоминать одно из видений. – Меня тянет туда, и я хочу ещё. Ты говоришь, что абсолютная свобода достижима, – ну тогда расскажи мне, как её получить?

– Рано. Твоё время ещё не пришло.

– Порой в жизни всякое происходит и нужно просто принять это. Но я не совсем понимаю, что происходит с моей жизнью. Иногда я жалею, что не погиб в той аварии два года назад.

– Иногда вы формируете ваше будущее ложью. Обман может скрываться в истине. Услышь голос нового мира и иди: от огня к пеплу, от звука к тишине.

– Говоришь, свобода возможна… так где заканчиваются пределы разумного? Как далеко мне придётся зайти в Лабиринт?

– Тебя тянет к твоей тёмной стороне. В этом вы с ним похожи.

– С ним? Ты про моего брата Диму?

– Ты не помнишь? Странно. Вспомни, что ты увидел тогда, в самый первый раз.

– Что? О чём ты говоришь?

– Ну что ж, узнаешь. Когда придёт время, ты сам всё узнаешь. Но… может, ты его больше и не встретишь. У вас больше общего, чем я всегда думал. Палитра безумия неисчерпаема и потому так притягательна, заманчива для вас обоих. Оттенков тёмной стороны гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Но сможешь ли ты устоять? Будешь ли ты сильнее своего предшественника? Или тоже сломаешься?

Андрей не понимал, какого предшественника имел в виду Голос, но опять чувствовал какую-то провокацию, вызов в его словах. А потом их сменил заманчивый шёпот, как будто сам Дьявол говорил в самое ухо.

– Я покажу тебе прекрасные видения, дам ключи от Райских Садов. Я научу тебя управлять Силой.

– Царём в Аду быть лучше, чем рабом на небесах44
  Мильтон Д. «Потерянный рай»


[Закрыть]. Я согласен играть в твою игру. Но я не буду играть честно. И ты не будешь – я знаю. Ведь ты – моя катастрофа и мой единственный друг. Самый любимый злейший враг и моя цитадель, где я смогу найти свой последний приют.

– Что бы ни случилось, всегда помни: в отличие от вас, Они не умеют видеть. Они не видят так, как видишь ты и другие, похожие на тебя, поэтому будут преследовать вас, охотиться. Вы – особенные. В вас есть Искра, а они – пусты. Как куклы: красивые снаружи, но пустые внутри. Не повторяй Его ошибку, иначе Вас заберут снова. Не подпускай их близко, других людей, иначе, защищая их грудью, получишь удар в спину. Они – слабы, несовершенны и никогда не поймут. Так зачем они нужны нам, если от них не будет пользы, – чтобы попросту мешать?

– Должны быть только мы с тобой – ты об этом, верно? Так и будет. И мы не позволим им нас сломить.

– Ты здесь с важной миссией – помни об этом. Ты должен сделать кое-что особенное, важное. Важное для нас всех.

– Для нас всех? Ты говорил так и в прошлый раз. Но так и не объяснил, что это значит.

– Ухвати конец радуги, чтобы взлететь на самую вершину и украсть корону. И тогда правда будет только твоей. Подойди ближе к линии огня, позволь ему забрать тебя прочь. Он сожжёт тебя дотла, а потом воскресит вновь. И тогда ты найдёшь мир, где будешь править лишь ты один.

– Ты обещал мне мою свободу. Но когда? Сколько мне ещё ждать? Это чувство так сюрреалистично, что мне сложно это вынести… Этот психоделический танец, похожий на приставленный к горлу нож, такой… странный и заманчивый. А что, если ты прав, Голос, и пределов действительно нет?

***Запись 1***

Прошло много времени с тех пор. И я знаю, что есть кто-то ещё.

Из-за чего меня привезли тогда в тот странный Дом?

В первый же день я разбил два зеркала в Доме. Не люблю зеркала: они показывают не то, что есть на самом деле. Я злюсь, что остальные смеялись надо мной, дразнили, что я не могу узнать собственное отражение и вижу привидения. Но я-то знаю, что это был не я. Что я, себя не узнаю?

Но почему те люди называют меня другим именем? Может, они меня с кем-то перепутали и это всё было просто нелепой ошибкой?

Как был там, уже почти ничего не помню. Я даже не помню, почему вообще попал в Дом. Но если есть кто-то ещё… тот, другой человек из зеркала… если он реальный, то тогда, наверное, я напишу это для него. Пусть хоть кто-то узнает мою историю.

В их Доме я украл тетрадь со стола белой женщины. Так я мог рисовать. Потом в тетради стали исчезать листки с моими рисунками, как будто их вырывали специально, но это был не я.

Сначала думал, что был один там. Но утром увидел и других. Они были как я. Непонятны. Молчаливы и умны. Я стоял в комнате у стены и смотрел на Волю. Один подошёл ко мне, взял за руку и стал глядеть в мои глаза. Он смотрел долго, очень долго. Мне хотелось отвернуться, но какая-то неведомая сила притягивала, заставляла смотреть на него. Глаза были странного серо-голубого цвета. Он промычал что-то нечленораздельное и вывел меня в Круг, к остальным. Каждый начал говорить о своём. Потом темноволосый Скелет кинул в Рыжего стулом. Грохот. Смех. Крики. Кто-то шепнул мне в ухо: «Прячься или просто стой смирно. Они любят Смирение».

– Сейчас придут Чужие и заберут кого-то в Подвал. Опять в Подвал! Это буду не я. Не я. Не я! – вопил за моей спиной круглолицый блондин.

Зашли люди в белом. Их было трое. Под руки они взяли Скелета и повели куда-то от нас. Остальных стали заталкивать в Комнаты.

Оказывается, в комнате нас было двое. Я не сразу увидел кровать другого. Его звали Марти. И это его имя было вырезано на стене у зеркала, возле кровати и у шкафа.

Он был серьёзен и печален. Это он рассказал, что здесь в Доме есть комната, Тайная Комната. Подвал. Туда часто забирали кого-то из Наших, но они уже не возвращались. А ещё оттуда слышались слова, крики и голоса. Но чаще крики. Марти считал, что это кричали сердца кого-то из Наших. Ещё он говорил, что белые иногда приходят с Чужими, они тоже в белых халатах, но сильнее обычных белых и опаснее. Чужие были посланы в наш маленький мир, чтобы забирать людей вниз и кормить их души страшной Огненной Печи.

В Доме была библиотека, где много разных книжек. Как же я хотел попасть туда. А ещё лучше работать. Вот было бы здорово – работать в библиотеке! Я думал тогда, что когда-нибудь я обязательно буду там работать. Когда снова буду на Воле.

Обязательно нужно будет выяснить, чьи воспоминания гуляют по моей голове.

Я не знал, сколько был там. Не помню. И сколько там были остальные, каждый из Нас?

Наши дни тянулись нудно и однообразно. Время покинуло нас, а мы забыли о нём.

Каждое утро мы слышали жуткий звонок в стене, это был наш «будильник». Потом нас вели в ванную комнату, потом в столовую, где каждый получал в пластиковом стакане свою порцию разноцветных леденцов-таблеток. Потом белые выгоняли нас в Игровую, где мы торчали до обеда. Я перечитал там все книги, но новых так и не появилось. Тогда зачем же тут библиотека, если книги не дают? Столовая. Безвкусный суп с посиневшей капустой. Потом Воля. Но почему-то Воля всегда была за сеткой.

Марти рассказывал, что когда-то сетки тут не было. Её поставили после того, как один из Наших отправился на поиски Звезды. Он услышал слова Звезды и пошёл за ней. Никто не знает, что с ним стало. Нашёл ли он то, что искал? А вскоре, по словам Древних, тут появилась сетка.

Древними Марти называл тех, кто жил в Доме больше пяти лет. Сам Марти был Средний, а я – Новейшим. Новейшими были и двое других. Но их почему-то не пускали к нам. С самого утра они что-то кричали и постоянно дрались со всеми (то с белыми, то сами с собой, то с кем-то из Наших), и их сразу же забирали наверх, в отдельные Комнаты.

После Воли опять столовая. Ужин. Серая каша с комочками. На следующий ужин было веселее: веснушчатый Блондин разбил свою тарелку о стол, размазав кашу о голову соседа. Он кричал, что видит там глаза. Они смотрят на него и моргают. Он не может есть глаза, его этому не учили. Должны были научить, но не научили. Поэтому, когда он пытается их проглотить, они превращаются в яблоки и разбухают в желудке. Он боялся, что яблок будет так много, что он не сможет дышать.

Потом опять пришли Чужие и забрали парня в неизвестном направлении.

Как я писал раньше, Чужими Марти называл других белых, сильных и бесстрашных. Почему-то Наши их боялись ещё больше, чем Подвала.

После ужина мы были в Игровом зале. Большая комната с кучей помятых журналов, с книгами, ободранным диваном в центре и множеством стульев.

Наши каждый вечер вставали в Круг, приходил Доктор, и Наши начинали говорить.

Марти объяснил, что это групповая терапия, когда каждый должен назвать свою проблему, а остальные должны выслушать и придумать решение этой проблемы. Новый вечер. Новая проблема. Новое решение. Только Доктор оставался старый.

А если проблемы нет? Или нет её решения?

Марти сказал, что в Доме такого ещё не было.

И каждый Круг заканчивался тем, что приходили Чужие и забирали кого-то. Некоторых мы находили утром в столовой, некоторых – уже нет. Потом белые расталкивали нас по Комнатам, зачем-то запирали и уходили. А мы в недоумении ждали прихода утренней звезды. Очень жаль, что до утра дотягивали не все.

Часть II – Глава 8 —

 
                          «Собранье зол его стихия.
                        Носясь меж дымных облаков,
                           Он любит бури роковые,
                           И пену рек, и шум дубов.
                  Меж листьев жёлтых, облетевших
                        Стоит его недвижный трон;
                    На нём, средь ветров онемевших,
                          Сидит уныл и мрачен он»
                                (М. Ю. Лермонтов)
 

– Андрей, Андрей! А ну подошёл сюда, быстро!

Голос Анны Сергеевны. Этот резкий приказной тон разрушил его мечты о великолепном мире. Да, эта женщина умела нагнать жути на самого чёрта.

Спустившись в холл отеля, Андрей увидел Анну Сергеевну. Она гордо восседала на своём троне, зажав в руке трость, нетерпеливо постукивала пальцами по подлокотнику. Её взгляд был направлен точно на арку, из которой вот-вот должен был появиться племянник. Ждала с нетерпением, и было видно, что ждать ей не нравилось. Анна Сергеевна вообще не привыкла чего-то ждать, обычно её возможности позволяли получать всё и сразу. Ожидание она считала бессмысленной тратой жизни, а жизнь была коротка. Особенно сейчас, когда дожила до такого возраста и каждая секунда могла стать последней. Анна Сергеевна не хотела делиться своим пирогом жизни с кем-то ещё, не желала тратить время впустую, стараясь брать лишь то, что было действительно нужно.

– Извините, что заставил ждать, Анна Сергеевна. Куда поедем сегодня? – стараясь говорить как можно вежливее, Андрей обратился к тётке.

Она ответила злобно прищуренным взглядом. Её зелёные хищные глаза, казалось, видели его насквозь, она поедала его душу, сверля её двумя острыми иглами. Делая это специально, ждала, когда он отвернётся, – так проверяла человека на прочность. Выдержит ли взгляд? Отвернётся – значит, человек слаб. Слаб волей, характером, и внутри нет стержня, он пуст. Но Андрей не отворачивался и даже ни разу не моргнул. Казалось, он вообще смотрел сквозь Анну Сергеевну безразличным, ничего не выражающим взглядом.

– Едем в зал. Я хочу ещё, – наконец произнесла Анна Сергеевна.

***

Яркий свет слепил глаза, привыкшие к темноте. Люди. Опять много людей вокруг. И шум. Очень шумное место.

Андрей сидел справа от Анны Сергеевны. Она – в самом центре, а вокруг – десятки людей: были знакомые лица прежних игроков, которые узнали богатую «дворянку» и её «больного» племянничка; но были и совсем новые.

– Только что была ночь и тишина. Одиночество, которого и след простыл.

– Что ты там бормочешь опять? – взгляд Анны Сергеевны был недовольным. Она прежде так на него не смотрела. Было в этом взгляде что-то подозрительное, чужое. – Опять очередную несуразность несёшь?!

Андрей медленно осмотрел пространство вокруг, людей и тётку. Что-то было не так, ещё один кусок жизни был вырван из цепи бытия.

Тупо уставившись на свои руки, разглядывая их несколько минут, он пытался понять, что же произошло. Полнейшее отсутствие ясности сознания мешало воссоздать целостную причинно-следственную связь. За столь короткий промежуток времени он снова упустил что-то очень важное, что-то, что наверняка было связано со словами Голоса.

«Как я пришёл сюда? Последнее, что я помню, – это комната, крики Анны Сергеевны и слова Голоса. Почему он говорит всегда так странно, непонятно? Кажется, опять кто-то украл моё время».

Чтобы хоть как-то прервать молчаливое сидение на одном месте, Андрей решил пройтись по залу.

Пробираясь сквозь толпу игроков, почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Несильно, не навязчиво, но довольно ощутимо. Андрей обернулся.

В противоположную от него сторону неспешно продвигался человек в тёмно-фиолетовом костюме. Довольно-таки необычном для здешних мест.

Андрей попытался догнать его, но потерял в толпе. Бросив тщетную попытку, направился в бар. Не успел сделать и первого глотка виски, почувствовал, как кто-то снова тронул его за плечо.

Тот самый незнакомец сидел прямо напротив Андрея. На нём был костюм, явно сшитый на заказ, изящно украшенный тонкими вставками из чёрной ткани. Руки были спрятаны в перчатки, видно, тоже недешёвые. Сей необычный образ дополнял синий галстук.

На Андрея он смотрел живыми, бегающими из стороны в сторону глазами, подмечающими любого человека, который только проходил мимо. В этих глазах сквозила нескрываемая хитрость и лицемерие. А ещё в них была энергия жизни, стремление что-то делать постоянно и безостановочно.

Андрей был готов поклясться, что, посмотрев на этого человека однажды, его уже вряд ли получится забыть. Было в нём нечто другое, особое, не как в других. Что-то яркое, живое, что-то, чего не было у Андрея, и что он так хотел получить.

– Добрый вечер, – вкрадчивым вежливым голосом произнёс незнакомец.

Андрей кивнул в ответ, не сводя с него глаз.

– Я сейчас пытался научить играть одного странного типа. Его странность заключается в том, что он безнадёжен. И когда я ему это говорил, он не хотел меня слушать.

– И как завершились попытки наставить на путь истинный неверующего? Закончилось успехом? – произнёс Андрей, всё так же в упор смотря на собеседника.

– Нет, – тяжело вздохнул тот. – Шансов у него ноль целых и столько же десятых. Эх… Заставь дурака Богу молиться, он и Богу готов лоб расшибить. Но вот в чём фишка: его тупость – частица необходимого социального зла. Ибо без зла добра не происходит. Если не будет таких, как он, не будет таких, как я. Кстати, я Анджей.

– Иностранец?

– Нет. Здешний я. Свой.

– Вы говорили про необходимое зло. К чему бы это?

– Да к тому, что он заплатил мне, чтобы я научил его играть. А он безнадёжен. Хотя… его страдания и постоянные неудачи ведут его к совершенству.

– Это как же?

– Он избавляется от денег и приобщается к святым. Нищий аскет, скоро в мире станет на одного бедного больше.

– Вы же его грабили. Попросту грабили, заранее зная, что толку не выйдет. А если забрали его последние деньги, которые ему нужны были для благого дела?

– На земле нет ничего такого, что в своём первоисточнике не имело бы гадости. И его деньги – деньги нечистые, грязные. Здесь нет людей с чистыми деньгами.

– Почему это нет?

– Да потому, что честные деньги достаются слишком большим трудом. Посмотри на этих ленивых жадных животных вокруг! У них нет терпения и полминуты очереди своей дождаться, не то что на работе десятилетия сидеть. Кроме того, даже если ему и нужны деньги на лечение, к примеру, умирающей бабушки, он придумает, где их взять. Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого?

– Хм. Ну… да. Величайшее первое благо – совсем не рождаться, второе – родившись, умереть поскорей55
  Еврипид. «Эдип в Колоне»


[Закрыть].

– О! Точно. Хорошо сказал! Нет нигде и ничего несчастнее человека – изо всех существ, которые дышат и живут на земле. Знаешь, чья фраза?

– Гомер, вроде?

– Да. Правильно. А ты смышлёный малый. Нравишься мне. Как звать-то?

– Андрей.

– Да ну! Врёшь?

– Нет.

– Как интересно… А у нас, похоже, много общего, – задумчиво произнёс Анджей. – Ну хорошо! Слушай, а эта мадам в центре зала – кто она, не знаешь?

Андрей обернулся и проследил за взглядом собеседника.

– Анна Сергеевна? – он сразу понял, о ком шла речь. – Это тётка моя.

– Да ты что! А чего она тут делает? Ну, в смысле, она ж старая. Я думал, старые бабки дома сидят и ноги в тазике греют, а эта вон как орёт на весь зал! Какая женщина, а! Ох, какая!

– Она… очень необычная. А сюда она отдыхать ходит. Ну и меня с собой берёт. Развлекается так.

– А, ну понятно. А ты сам-то как? Играешь или так, как сопровождение?

– Да по-разному. Не умею играть так, чтобы прям выигрывать. Больше за тётей присматриваю. А то натворит ещё чего, эта может.

Краем глаза улавливая каждое движение вокруг, Андрей разглядывал своего нового приятеля. Его лукавые глаза словно запоминали Андрея, стараясь сохранить в памяти каждую складочку одежды, его лицо и голос. А потом тот неожиданно спросил:

– Андрей, а ты денег хочешь заработать? Помоги мне, а?

– А кто ж денег не хочет? Что нужно делать?

– Найдём жирного гуся с толстым кошельком. Я сяду с ним в покер играть один на один, нальём ему стаканчик, потом другой, потом ещё один, и когда он поплывёт, кошелёчек его хвать, и выловим по-быстрому.

– Ты хочешь, чтобы мы украли деньги? И почему бы их не выиграть? Обязательно воровать? – не понял Андрей.

Собеседник посмотрел по сторонам, пододвинулся к нему ближе и тихим голосом произнёс:

– Деньги мне нужны срочно, а выиграю или нет – это как повезёт, гарантий нет. И я не говорил слово «украсть», я имел в виду одолжить. Посмотри на них, – Анджей указал на толпу сзади. – Посмотри, этим животным некуда девать свои бумажки, у них их настолько много, что они попросту не знают, куда их тратить. Мы и им поможем решить эту проблему, и свою заодно решим. Два гуся одним выстрелом.

– А если нас поймают? Совесть-то мучить не будет?

– О как! Вспомнил про совесть, ну надо же! Ты на совесть мою, пожалуйста, не полагайся: была когда-то, а теперь её нет. Я давно совесть потерял, а ты ещё только начинаешь. Да и твоя настолько короткая, что не прикроет обмана. Иначе не было бы тебя тут.

– Тебе поверишь, так трёх дней не проживёшь.

– А чего всего три? Я бы хоть на семь ставил.

– Ладно, брат, согласен.

– Ага. Все люди братья. Как Каин и Авель.

«Чудной тип. Чудной, но весёлый», – подумал Андрей.