Текст книги "Скрип на лестнице"

– Да, такая вероятность существует. Надо как следует присмотреться к этому мужу, – нахмурился Хёрд. – Надо позвонить его работодателям и уточнить, приходил ли он в пятницу на работу, и если да, то в котором часу. Впрочем, сотрудники технического отдела считают, что Элисабет пролежала в море не более суток, но надо подождать, пока это подтвердит судмедэксперт. – Хёрд сделал паузу и стал рассматривать листы бумаги, лежащие перед ним аккуратной стопкой. – Вот что нам известно: она позвонила в пятницу на работу и сказала, что заболела, а Эйрик, если верить ему, об этом не подозревал. Может, она собралась провести выходные в другом месте, пока семья думала, что она за границей по работе?

Эльма откинулась на стуле:

– А может, она попросту ему изменяла?

– В смысле, с кем-нибудь из нашего города? – спросил Сайвар.

– Не обязательно, но, если ее тело отвезли к маяку, мы можем исходить из того, что это сделал кто-то, кто хорошо знает наш город или, по крайней мере, знает, где здесь самые малолюдные укромные уголки, – сказала Эльма.

– А нашу Брейдин можно прямо-таки назвать малолюдным укромным уголком? – спросил Хёрд.

– Да, во всяком случае, вечером и по ночам, – ответила Эльма. – Эйрик сказал, что Элисабет терпеть не могла Акранес и старалась туда не приезжать. К тому же он убежден, что она больше никого не знает в городе, хотя и жила здесь в детстве. Так что весьма странно, что ее труп обнаружили здесь. Если она сама сюда приехала – что бы она здесь делала или с кем бы встречалась?

– Ну, когда-то она тут жила. – Хёрд задумчиво кивнул.

– Мы знаем, что у нее была машина: серый «Форд Фокус», – сказал Сайвар. – Поскольку машина до сих пор не найдена, можно предположить, что в город она приехала на ней, и важно поскорее найти эту машину. Для начала можно выяснить, не парковали ли машину такой марки где-нибудь в городе или за городом.

– Я пошлю дежурных искать машину. Найти ее – задача первостепенной важности, – сказал Хёрд. – Ее могли припарковать недалеко от города, например, у мыса Элинархёвди или рощи Гардалюнд. А еще надо проверить автосервисы: вдруг где-нибудь в ремонт отвезли машину с вмятинами, соответствующими повреждениям на теле. Хотя, конечно, маловероятно, что виновник повез свою машину прямо в сервис, но как знать… Сайвар, ты поедешь со мной на Брейдин, мы должны получше осмотреть место в свете того, что на жертву был совершен наезд.

– А технический отдел не нашел стекол или фрагментов обшивки, которые указывали бы на то, что наезд имел место именно у маяка? – спросил Сайвар.

– Нет, ничего подобного мы не обнаружили. Но работать пришлось при самых неудобных условиях, и я бы хотел снова тщательно прочесать эту местность сейчас, когда условия стали получше, – может быть, попадутся фрагменты машины. Но вопрос – согласятся ли на это те, кто в городе. – Затем Хёрд повернулся к Эльме: – Эльма, я бы попросил тебя собрать все сведения о Элисабет и ее прошлом. Попробуй поговорить с людьми, с которыми она общалась. У кого-нибудь должна же быть информация.

– А ее телефон? – спросила Эльма.

– А уже послал на этот счет запрос в телефонную компанию. Заодно тогда выяснится, с ее ли номера звонили в авиакомпанию, когда сообщали о ее болезни. – Хёрд собрал свою пачку листов и встал. – Встретимся снова во второй половине дня.

Улица Брейдаргата, когда-то бывшая главной улицей Акранеса, сейчас стала окраиной. Они проехали мимо вешал, которые когда-то применялись для сушки рыбы, а сейчас использовались только детьми для лазания. Сайвар припарковал машину у информационного щита возле нового маяка и вышел из машины. Недавно здесь соорудили тропинку с деревянным настилом, ведущую к утесам, и залили бетоном площадку вокруг нового маяка. Он не мог сказать, нравится ли ему такое благоустройство. Когда маяк стал туристической достопримечательностью, его очарование как-то убавилось.

Погода стояла хорошая, и сейчас, при свете дня, скалы вокруг старого маяка были лучше видны. В ненастную погоду волны прибоя порой доплескивались до самого маяка. Похоже, на утесах было что-то съедобное, потому что там над чем-то кружила стая голосящих чаек. Летом разнообразие птиц в этих местах было богаче, можно было встретить и морских песочников, и камнешарок, и куликов-сорок, и гаг. Сайвару нравилось гулять за городом и наблюдать за птицами. Правда, он не мог сказать, что как-нибудь особенно увлекается орнитологией, но это по каким-то причинам успокаивало его, да и Бирте, его собаке, эти прогулки нравились.

В своей квартире он не мог свободно дышать. В доме была хорошая слышимость, а соседями снизу и сверху были пары с детьми. Одна из этих пар часто скандалила, да так громко, что их голоса будили его по ночам. Тогда он выходил из дому, шел на пристань, а порой доходил и до самой Брейдин. Тельма к этому привыкла и не реагировала на то, что он среди ночи исчезал из постели.

– Смотри, вот это может быть след тормозов, – крикнул Хёрд. Он ходил по парковке и фотографировал. – Хотя на таком гравии сказать трудно.

Сайвар тщательно рассмотрел следы, на которые указал Хёрд. Он был прав. Эти следы чуть отклонялись в сторону от грунтовки, словно кто-то выехал из колеи и резко затормозил. Эта местность была огорожена и охранялась с тех самых пор, как сюда выезжал технический отдел – с вечера воскресенья, так что маловероятно, чтобы эти следы появились позже. Зато определить, насколько они старые, также было невозможно.

Хёрд нащелкал еще кадров:

– Наверное, где-то поблизости должны быть и обломки от машины. Техотдел тщательно прочесал все возле утесов, где обнаружили тело, но я не уверен, что они как следует осмотрели и парковку.

– Они весьма расширили зону поисков, – ответил Сайвар. Он выпрямился и осмотрелся вокруг. Участок, огороженный техотделом, тянулся вдаль вдоль грунтовки и доходил до каменистого взморья между двумя маяками. Наверное, это техотдел допоздна трудился.

Они немного походили в молчании, разглядывая землю, но ничего не нашли. Хёрд сунул в пластиковый пакет пустую пивную банку. Светило зимнее солнце, но ему было не согреть холодный северный воздух. Показалась машина, едущая по направлению к ним. Сайвар приставил ладонь ко лбу козырьком, чтобы солнце не било в глаза. Это был серый внедорожник. В нем сидели мужчина и женщина. А на заднем сиденье – двое детей.

– Мы здесь сейчас ничего не найдем, – сказал Хёрд. – Поехали обратно.

Сайвар кивнул и сел в машину. Он снова оглянулся на два маяка. Приехавшие вышли из своего внедорожника и с любопытством смотрели на огороженный участок. Мужчина нес большой фотоаппарат, а женщина вела за руку обоих мальчиков, на вид шести и семи лет. При свете дня это место было красивым, безобидным, – но он знал, что с наступлением темноты появлялся простор для необузданной фантазии. Правда, такое было не в его характере. Он верил лишь в то, что видел, и ни во что сверх того. И все же каждый раз, когда его взгляд падал на те утесы, у него перед глазами вставало лицо той женщины.

* * *

Эльма уже долго сидела за компьютером, собирая всевозможные сведения о Элисабет Хётлюдоттир. Насколько ей удалось выяснить, Элисабет родилась в Акранесе и жила там в детстве. В Рейкьявик она переехала в 1992 году вместе с матерью, Хатлой Снайбьёртнсдоттир. В том же году Хатла скончалась от онкологического заболевания и оставила дочь на попечение своей сестры, Гвюдрун Снайбьёртнсдоттир. Эльма пробила данные по этой сестре и обнаружила, что та живет в Рейкьявике в районе Брейдхольт. Она записала себе ее номер телефона.

После этого она позвонила в Бреккюбайскую школу и попросила прислать ей список учащихся класса Элисабет тех лет, когда та посещала эту школу. Ей ответил услужливый секретарь и буквально через пару минут после того, как Эльма повесила трубку, послал ей скан списка. Класс назывался «1 IG», а руководил им на протяжении всех лет, что Элисабет училась в нем, один и тот же учитель по имени Игнибьёртн Грьетарсон. Эльма попробовала ввести название класса в поисковик Акранесского фотоархива. Нашлось несколько фотографий – и общих фото всего класса, и отдельных детей за различными занятиями, но почти нигде не было подписано имен. На снимках можно было увидеть взволнованных шестилеток с огромными портфелями и в просторных пальто, идущих в школу. Детей, строящих из кубиков башню. На одном снимке две девочки сидели за квадратным столом и рисовали цветными карандашами. Подпись к нему гласила: «Учащиеся Бреккюбайской школы. Снимок сделан в 1989 году». Одна из девочек смотрела прямо в объектив и весело улыбалась. Другая была темноволосая, кареглазая, и ее лицо было гораздо серьезнее.

Эльма прищурила глаза и поднесла фотографию взрослой Элисабет к экрану компьютера. Не ту фотографию, которую дал ей судмедэксперт, а другую, которую достал Эйрик, очевидно, сделанную для паспорта или кредитной карточки. Не было сомнений, что девочка на экране и женщина на той фотографии – одно и то же лицо. На Эльму смотрели две пары карих глаз.

Она нашла еще две фотографии Элисабет. Одна из них – общая: ученики выстроились в классе, а рядом стоит учитель. На другом снимке группа детей в фартуках месила тесто. Четверо стояли, растопырив пальцы, перепачканные мукой. Это была единственная фотография, на которой Элисабет улыбалась.

Эльме вспомнился маленький мальчик, который выходил в туалет. Он был живой копией матери: темные волосы, темные брови. Но, в отличие от матери, у мальчика не было такого серьезного вида. Кажется, Элисабет не была в детстве особенно жизнерадостной, – впрочем, только по фотографиям судить трудно. Может, там фотографом был кто-то незнакомый, кого она боялась. Фотографироваться не любят многие дети. Она помнила, что в детстве сама была не в восторге от этого. Снимки, которые ее родители сохранили в пухлых альбомах, показывают девочку с недовольным лицом, часто около сестры, улыбающейся, как маленькая фотомодель. Единственные фотографии, на которых она улыбалась – это те, для которых она не позировала специально, а ее засняли неожиданно, и она не успела сделать недовольное лицо.

Эльма задумалась, стоит ли пытаться разыскать этого учителя, но решила повременить. Лучше поговорить с мужем и с людьми, с которыми Элисабет общалась, и лишь потом – с кем-нибудь из ее прошлого. Конечно, реакция мужа выглядела правдоподобной – но ведь убийства так часто совершаются супругом или другим членом семьи – а в случае Элисабет выбор членов семьи был невелик. В сущности, из ее близких родственников жива была только Гвюдрун, сестра матери, а с ней, как сказал Эйрик, она общалась мало. А о ком-нибудь другом они пока еще не знали.

Эльма взяла телефон и набрала номер Гвюдрун. Почти тотчас же ответил хриплый голос.

– Здравствуйте, это Гвюдрун Сайбьёртнсдоттир?

– Да, это она? – Ответ прозвучал словно вопрос.

– Меня зовут Эльма, я из полиции Акранеса. Я хотела спросить, могу ли я встретиться с вами завтра и кое о чем поговорить?

На другом конце линии возникла короткая пауза:

– Если это насчет Элисабет, тут я мало что могу сказать, – ответила Гвюдрун. – Я с ней не виделась много лет, с тех пор как она отсюда вышла и ни с одной живой душой не попрощалась – а уж «спасибо» тем более не сказала!

– Я искренне соболезную вам по поводу вашей племянницы, – сказала Эльма, не взирая на холодную бесчувственность в голосе Гвюдрун. Немного поколебавшись, она спросила: – А почему вы решили, что я звоню по поводу Элисабет? Вы же сами сказали, что в последние годы не особенно общались?

– Вот именно что нет, – громко произнесла Гвюдрун. – Но у ее мужа хватило ума позвонить мне и посвятить в суть дела. По крайней мере, замуж моя племянница вышла удачно. Этот Эйрик на меня произвел отличное впечатление. Но я не возьму в толк, зачем вам со мной встречаться, мне же сказать будет нечего.

Эльма замялась:

– И все же было бы хорошо, если б я могла к вам зайти. Совсем ненадолго. Скажем, завтра утром часов в одиннадцать?

И снова пауза.

– Ну, не знаю, какой вам от этого будет прок, но ладно, заходите. Правда, я до двух занята, но в два можно, – наконец ответила она и надсадно закашляла в трубку.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Непохоже, чтобы отношения между тетей и племянницей были хорошими, в этом супруг покойной был прав. Она ткнула пальцем в другой номер, который дал ей Эйрик. Он принадлежал Альдис Хельгадоттир, единственной подруге, с которой общалась Элисабет. Когда она уже решила вешать трубку, в телефоне раздался запыхавшийся голос.

– Да, – ответила та, словно звонок потревожил ее в разгар чего-то важного. Но когда Эльма изложила суть дела, собеседница тотчас сменила тон. – Конечно, я могу с вами встретиться. Боже, если я только могу что-то сделать… – В конце фразы звук ослаб, и Эльме показалось, что она услышала на заднем плане всхлип.

– Завтра в полдень? – спросила она, когда подруга промолчала.

– У меня в час собрание, так что в двенадцать мне подходит.

Эльма попрощалась с ней и какое-то время держала телефон в руке, призадумавшись, а потом позвонила в Статистическое бюро. Автоответчик сообщил, что ее соединят со специалистом при первой возможности. Ей пришлось ждать несколько минут, а потом ее перенаправили к женщине, которая представилась как Эйдюр.

– Ну-ка, посмотрим, – сказала Эйдюр, и Эльма услышала стук клавиш. – Ага, вот оно. Когда эти мать и дочь жили в Акранесе, то были зарегистрированы по адресу: Кроукатун, 8.

– Спасибо, – ответила Эльма. – А еще я хотела бы узнать, не могли бы вы посмотреть, известно ли имя ее отца и когда она сменила его на имя матери[6]6
   Исландцы могут носить матроним вместо патронима, если имя отца неизвестно или если отношения с ним не поддерживаются.


[Закрыть]?

– Ну-ка, посмотрим… – Эльма снова услышала стук клавиш. – Элисабет Хётлюдоттир никогда не меняла имени. У нее с детства был матроним, а отца ее звали Артнар Хельги Ауртансон. Он погиб в 1989 году.

– Известно ли, как он погиб?

– У нас записано только, что в результате несчастного случая, а как именно, несложно посмотреть в других источниках.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Затем она открыла сайт со старой периодикой и вбила в поисковик имя отца Элисабет. Нужная новость отыскалась почти мгновенно. Она была датирована 1989 годом. Двое человек пропали без вести после того, как во время бури вечером 16 февраля недалеко от входа в порт Акранеса затонуло малое рыболовное судно. Выдвигалась версия, что пятитонное суденышко с двумя людьми на борту опрокинуло волной. В статье подчеркивалось, что циклон в тот раз был очень суров, налетел неожиданно и на рыбных банках и в заливе Факсафлоуи погодные условия были очень неблагоприятными. Также там сообщалось, что у Артнара остались сожительница и дочь.

Эльма записала прочитанное в блокнот и снова откинулась на спинку кресла. Когда отец Элисабет погиб, ей шел всего седьмой год, и судя по всему, оба ее родителя проживали вместе. Почему же ее звали в честь матери, а не отца?

Акранес 1990

Мороз щипал ей щеки, а она шла по снегу, пытаясь поспевать за матерью. Когда она смотрела вниз, глаза слегка слепило. Снег был таким невероятно белым и сверкал на солнце. Как блестки. Но и холодный же он был! Он набился ей в сапожки и растаял, так что колготки промокли. Она задрала голову к небу и высунула язык. Попыталась ловить большие снежинки, тихо падавшие на землю при безветрии.

– Ну что ты там делаешь! Идем! – позвала ее мама.

Элисабет бегом поспешила за ней. Настроение у мамы было плохое. Глаза у нее были маленькие, красные. Несколько снежинок пробрались за воротник, и она почувствовала, как растаявший снег стекает по позвоночнику.

– Мама, мне холодно, – сказала она и тотчас пожалела об этом. Мама плохо переносила нытье. Она крепко ухватила дочь за руку и потащила вперед. Девочка упала в снег, но мама просто начала тянуть сильнее, продолжая идти вперед, несмотря на то, что ребенок волочился по снегу. Девочка почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но попыталась стиснуть зубы и терпеть: плакать она не решалась. В последнее время настроение у мамы было очень скверным. Зачастую девочка даже не понимала, в чем поступила неправильно. Удары были совсем неожиданными.

Она почувствовала, как из носу потекли сопли, и попыталась утереть их свободным рукавом пальто. Она надеялась, что их с мамой никто не заметит. Она представляла, что скажут ребята в школе, если увидят ее, такую промокшую и с соплями. Это все папа виноват, подумала она про себя. Если б он не вышел в тот рейс, все было бы куда лучше. Тогда бы мама так не сердилась.

Они остановились возле бело-синего многоэтажного дома, вошли в подъезд, и мама позвонила в дверь. Никто не отозвался. Мама, не долго думая, снова нажала на кнопку звонка и долго не отпускала ее. С ее волос на красное полупальто стекали капли.

– Да, – ответил хриплый мужской голос.

– Это я, – тихонько ответила мама.

Судя по всему, обладатель голоса знал маму, потому что после этого послышалось громкое жужжание. Мама открыла дверь, но на пороге остановилась и посмотрела на дочь. Затем нагнулась и заглянула ей в глаза.

– Жди здесь! – решительно произнесла она. Та послушно кивнула и шмыгнула носом. Дверь снова захлопнулась, и мама исчезла за ней. А она села и стала ждать.

Пока она ждала, то увидела, как из соседнего подъезда выходит Магнея со своей мамой. Магнея училась с ней в одном классе, но подругами они не были. Она сильно шмыгнула носом и попыталась сжать пальцы ног, чтобы к ним прилила кровь. Мать и дочь прямиком прошли к большому новому внедорожнику. Магнее, в отличие от нее, не приходилось брести по сугробам! У нее, наверное, и ноги никогда не мерзли. Полным зависти взглядом она смотрела, как Магнея пристегивается ремнем и прижимает к себе куклу-блондинку.

Она пообещала себе, что, когда вырастет, у нее тоже будет большой внедорожник, чтобы её детям не пришлось морозить ноги.

День тянулся долго. Магнея сидела и смотрела на стенные часы, ждала, пока стрелки поползут вперед. Ученики, судя по всему, понимали, что ей не до них. Они разговаривали чуть громче, чем обычно, старались чуть хуже. Ей было неохота повышать голос, пытаться навести в классе порядок, она лишь сидела за столом и смотрела в окно. Оттуда ей открывался вид на футбольное поле и здание стадиона, которое как-то неудачно построили, потому что разные участки крыши были разных цветов. Также ей было видно море, окружавшее мыс Акранес, но столицы на том берегу фьорда видно не было: слишком плохая видимость. Она изредка поглядывала на листки перед собой, читала простые ответы и отмечала, правильные они или неправильные.

Она положила руку на живот. Он был все еще плоским, никто бы не догадался, что в нем маленькая жизнь. Горошинка. Она улыбнулась про себя. Они так долго пытались – и вот вдруг, как по волшебству, это свершилось. Случайностью это быть не могло. Она тогда правильно поступила. Должна же она была что-то сделать правильно.

– Магнея, я уже сделала задание! – Перед ней стояла Агла и с подобострастной улыбкой протягивала ей белую тетрадь. Эта Агла обычно послушно и тихо сидела, во всем слушалась учителей, без жалоб выполняла все задания. Магнея взяла у нее тетрадку и коротко улыбнулась ей.

– Что мне делать сейчас? – через некоторое время спросила девочка, так и не получив от учительницы дальнейших указаний.

Магнея беззвучно вздохнула:

– Садись на место и почитай, пока остальные допишут работу, – ответила она. Агла послушно кивнула, вернулась на свое место, вынула книгу, слишком толстую для девятилетнего ребенка, и принялась читать. Магнея помотала головой. Ее дочь такой не будет, если вообще будет похожа на родителей. Правда, пол ребенка она пока не знала, но была уверена: это будет девочка. Наверное, она будет скорее похожа на Грьету или Анну. Эти Грьета и Анна сидели рядом и перешептывались, когда считали, что учительница не слышит.

Магнея окинула класс взглядом. Понятно, что в такой группе рано выстраивается определенная иерархия. Она могла выделить немногочисленных ребят, которым одноклассники смотрят в рот, – лидеров. Это от них зависело, что остальные делают и что считают «крутым». Большинство принадлежало к категории ведомых. Это были дети, обычно смотрящие на лидеров с обожанием. А еще были и те, кто не вписался в коллектив. Те, с кем никто не хотел водиться, кто часто падал жертвой издевательств и жалоб. Как например, Тоурд, который сидит и таращится в окно, а брюки ему настолько коротки, что из-под них выглядывают тощие икры. Или Агла, которая читает свою книгу, временами поднимая глаза и стараясь взглядом привлечь внимание Магнеи.

Да уж, мир жесток, даже для девятилетних детей. Она отлично знала, где было ее собственное место в иерархии класса: на самом верху. Она царила на вершине и с наслаждением правила всеми. Сейчас она тосковала по этой утраченной власти: с каждым прожитым годом жизнь становилась все сложнее. Как будто с годами эта власть ускользала у нее из рук и людям становилось все более безразлично, кем она была. И на что она была способна.

Она снова посмотрела на часы. День уже почти прошел, а после работы у нее было собрание, на которое ей уже давно хотелось сходить.

* * *

Хёрд сидел за письменным столом в наушниках. Он слушал не радио, а «Дорз». А также Дэвида Боуи и «Дайр Стрейтс». Он десятилетиями все время слушал одни и те же группы. Песни, которые он уже почти выучил наизусть. Наушники, в которых он сидел и работал, были самой лучшей модели. Их ему подарила родня на прошлое Рождество. А раньше он довольствовался старыми наушниками, которые нашел, пока наводил порядок в комнате сына. Сам он плохо разбирался в технике, но его теперешние наушники были в шикарной коробке, и сын объяснил ему, что это самая лучшая модель.

За окном начинало темнеть, уличное движение стало интенсивнее. Все спешили с работы, забирали детей из детского сада, заезжали за продуктами. Все шло своим чередом – но он знал, что новость уже разнеслась. Очевидно, на большинстве рабочих мест в Акранесе сегодня только и было разговоров о том, что нашли тело.

Он откинулся на сиденье, слушая голос Марка Кнопфера. Обычно так ему удавалось расслабиться. Это был его способ медитации, его метод набраться энергии. А сейчас, кажется, даже музыка не успокаивала. Все его мысли занимала женщина, тело которой обнаружили на Брейдин, и ему было неприятно, что такие вещи могут произойти в городе, который он так любит.

После того, как он сегодня днем обошел маяк, тот вечер, когда они смотрели на труп Элисабет, казался таким невероятно далеким. Это место – одно из самых красивых в Исландии. В этом он был убежден. Возвратившись в свой кабинет, он сделал несколько телефонных звонков. Начальник Эйрика подтвердил, что тот приехал на работу в десять минут десятого и уехал домой примерно в полпятого. Также, когда его спросили, он ответил, что Эйрик – прилежный сотрудник. И все же у Хёрда было ощущение, что Эйрик не очень ему нравится. Прямо он этого не сказал – но некоторых вещей он и не говорил. Во всяком случае, ему не хотелось много говорить об Эйрике.

Хёрд барабанил пальцами по столу, пока думал. Он обзвонил все автосервисы в Акранесе и в Боргарнесе, но безрезультатно. Никто не пригонял туда машину с такими повреждениями, которые соответствовали бы повреждениям на теле, найденном в выходные. «Сейчас же еще нет гололеда», – отвечали Хёрду, и он задумался, довольны ли они этим. Ведь в гололед у них клиентов должно быть больше.

Он еще раз посмотрел на текст на экране компьютера, сочиненный недавно. Это было короткое объявление для прессы. Он уже собирался отправить его по почте, как зазвонил телефон. Он тотчас узнал номер, откашлялся и ответил на звонок. Тут было важно произвести хорошее впечатление.

* * *

Посередине длинного стола были расставлены кофейник и чашки. Два вида печенья были аккуратно выложены в плетеную корзиночку с красной салфеткой, напоминавшей Эльме, что до Рождества осталось уже не так долго. «В Америке пончики, а у нас крекеры с кремом», – подумала она, давая крекеру растаять во рту от глотка горячего кофе. Она по-прежнему была голодна: у нее не было времени сбегать перекусить, и, как ни странно, в кафетерии на столе не оказалось булочек. Хёрд еще не приходил, хотя было всего пять часов. Эльма постепенно выясняла, что у нового начальника есть масса всяких достоинств – да только пунктуальность к ним не относилась.

– Простите, что заставил ждать, – сказал Хёрд, когда наконец пришел. – Мне только что звонили из СМИ, – добавил он. Эльма заметила, что Сайвар с трудом смог сдержать усмешку. Но Хёрд, кажется, ничего не заметил и продолжил: – Работодатели Эйрика подтверждают, что он прибыл на рабочее место в девять часов, а уехал в половине пятого. То есть ничто не указывает на то, будто он сказал неправду.

– Но это только пятница, – вставил Сайвар. – Если он вечером того дня или на выходных выяснил, что Элиабет была с кем-нибудь другим…

– Вот именно, – ответил Хёрд и продолжил. Эльма заметила, что перед собранием он по порядку записал все у себя. – Далее, ни в один автосервис не поступал автомобиль с подозрительными вмятинами, ни спереди, ни сзади. Но поскольку мы с Сайваром видели глубокий тормозной след на гравии перед маяком, я позвонил в столицу, в технический отдел, и они уже завтра с утра собираются еще лучше прочесать местность. Так что территория по-прежнему остается закрытой, и полицейские будут дежурить там и следить, чтобы там никто не болтался.

– Значит, мы можем исходить из того, что наезд на Элисабет был совершен именно возле маяка? – спросила Эльма.

– Не будем так делать, – ответил Хёрд. – Это мы обсудим, когда технический отдел получше прочешет местность и, если нам повезет, найдет что-либо, указывающее, что именно там все и произошло.

Эльма кивнула и посмотрела через стол на Сайвара, он улыбнулся ей, а она почему-то сконфузилась и тотчас стала смотреть в другую сторону, но все-таки заметила, что глаза у него карие. У Давида тоже были карие.

– Я распечатал данные из телефона Элисабет, которые нам сейчас предстоит изучить. – Хёрд достал небольшую стопку листов и выложил перед ними на стол. – Здесь все входящие и исходящие звонки за последние недели.

Эльма наклонилась вперед и попыталась вычитать что-нибудь из номеров и дат на распечатках. Ей показалось, что номеров там немного. В последние дни своей жизни Элисабет мало пользовалась телефоном. Просмотрев всю распечатку, Эльма обнаружила, что телефоном вообще мало пользовались за весь тот период, информацию о котором распечатал Хёрд. Там часто повторялись два номера мобильных. Эльма догадывалась, что один из них – номер Эйрика. Второй мог быть – работа.

Рядом с Эльмой сидел Сайвар, и когда он перегнулся через нее, чтобы взять распечатку, она почувствовала, как от его тела исходит жар.

– Нам нужен ноутбук. – сказал он позже, затем ненадолго исчез из комнаты, а после появился с ноутбуком.

– Пробей сперва эти два номера, – попросила Эльма, указывая на распечатку. Сайвар ввел номера в поисковик. По первому результатов не было, а когда он ввел второй, то показалось имя Эйрика. Эльма отметила это на листке.

– А может второй номер быть по работе? – спросила Эльма. – Если это рабочий телефон, то он предназначается только для сотрудников, и тогда этого номера, наверное, нигде нет в открытом доступе.

– А вот сейчас и проверим. – Хёрд достал свой собственный телефон, набрал номер и улыбнулся Эльме.

– Извините, не туда попал, – произнес он, когда ему ответили, и повесил трубку. – Да, это ее работа.

– Ладно. – Эльма снова сделала пометку на листке. – Таким образом, телефон показывает, что она звонила на номер авиакомпании в субботу в девять часов утра. Это вскоре после того, как Эйрик поехал на работу, а дети в школу.

– А после этого она никуда не звонила, – сказал Сайвар. Он все еще был так близко от Эльмы, что она ощущала слабый запах его одеколона. – Как будто с пятницы она телефоном и не пользовалась.

Эльма вздохнула. Если бы в телефонах высвечивался номер преступника, все было бы слишком просто. Уж если Элисабет с кем-нибудь и общалась, то точно не по этому телефону. Она листала распечатки, смотрела на звонки в обратной последовательности, но не обнаруживала ничего примечательного. Также с того телефона отправляли и получали эсэмэски.

– Тут какие-то старые сообщения, – сказала она. – В основном общего характера: напоминание о записи к стоматологу, сообщение от подруги, от Эйрика. Ничего особенного.

– А какими сообщениями они обменивались? – спросил Хёрд.

– Да обыкновенными: «Ты успеешь забрать мальчиков?», «Когда приедешь домой?», «Купи по дороге продуктов к ужину». Ничего такого особенно личного. Ни объяснений в любви, ни красивых прощальных фраз, – сказала Эльма.

– Эсэмэски крайне мало говорят о том, какой у них вообще был брак. – Сайвар вспоминал, что мог месяцами посылать Тельме лишь скупые безличные сообщения. – Особенно если брак длится уже много лет, – прибавил он и тотчас подумал про себя, что это как раз кое-что говорит о браке. Свои отношения с Тельмой он не назвал бы идеальными.

– Стоп, а вот кое-что, – сказала Эльма. – Сообщение от Эйрика. Послушайте: «Я люблю тебя сильнее, чем ты представляешь. Сомневаюсь, что ты меня хоть сколько-нибудь любишь».

– Вот так, ни больше ни меньше! – Сайвар присвистнул.

Сайвар прочитал вслух:

«Если уедешь, езжай одна. Мальчики останутся у меня».

Они с Эльмой переглянулись.

– Значит, она собиралась от него уходить, – сказала Эльма. – Но если посмотреть на дату, то увидишь, что этому сообщению уже месяцев шесть.

– Но, может, она сейчас как раз и решилась, – предположил Хёрд. – Может, что-нибудь случилось, что помогло ей принять решение. Вопрос – узнал ли об этом Эйрик.

– И все-таки ничто не указывает на то, чтобы Эйрик встречался с Элисабет в пятницу, – сказал Сайвар. – Мы рассматривали такой вариант, но ничего не указывает, чтобы он последовал за Элисабет в Акранес. Напротив, на тот день у него есть железное алиби.

Хёрд вздохнул и, казалось, глубоко задумался:

– Но мы ничего не знаем ни про вечер пятницы, ни про субботу. Надо лучше рассмотреть это, чтобы алиби стало вообще железобетонным.

Он взглянул на Эльму и попросил ее рассказать, что удалось выяснить ей.

Эльма откашлялась и опустила глаза на листок со своими записями:

– Ну, большая часть того, что сказал Эйрик, оказалась правдой. Пока Элисабет жила в Акранесе, она ходила в Бреккюбайскую школу, и они с матерью были зарегистрированы по адресу: Кроукатун, 8. А в соцсетях про Элисабет нашлось мало. Она не была зарегистрирована ни в Фейсбуке, ни в Твиттере, то есть не в одной из тех соцсетей, где сидит большинство – и это, в общем, соответствует её описанию. В смысле, в том, что касается общения, она была довольно замкнутой. Я звонила ее тете Гвюдрун, и она согласилась завтра встретиться со мной. Также я позвонила ее подруге, Альдис Хельгадоттир. Судя по всему, у Элисабет друзей почти не было, но с Альдис она общалась с самого колледжа. Я завтра собираюсь в город на встречу и с тетей, и с подругой. Может, у них есть какие-нибудь соображения насчет того, что Элисабет делала в пятницу. – Она оторвала взгляд от заметок и добавила: – Или с кем виделась.