Текст книги "Ирий. Хроника Лады"

Глава 2

В ночной тишине за окном заухала сова, ей вторила какая-то лесная кликуша, истерично завывая и вздыхая одновременно. Лада свернулась клубочком под одеялом, прислушиваясь к незнакомым пугающим звукам и шёпоту ветра в трубе. Сон не шёл, беспокойные мысли устроили в голове безумные скачки, словно спущенные с привязи молодые кони. Обычно в такие бессонные ночи она садилась за стол и писала очередные заметки в своем дневнике, но сегодня в тёмной комнатке яблоку некуда упасть. Лада боялась встать и кого-либо потревожить.

Мирослава аккуратно перевернулась на лавке, по-детски подложив ладошку под щеку. Оставалось только позавидовать тому, как она умудрялась так сладко спать без матраса на твёрдой скамье, прикрытой лишь половицей. Рыжие волосы, туго заплетённые в косы, словно огненные змейки, шевелились при дыхании.

Лада усмехнулась, вспомнив, как вечером Мира сняла свой огромный картуз и превратилась из дерзкого пацана в красавицу. Рыжее золото скатилось по плечам, от чего глаза малахитово вспыхнули в пламени керосиновой лампы.

– Притуши немного, Мира, – бросил Трофим, хотя от Лады не укрылось его нежное любование дочерью.

– Очи поломаешь, – пробубнил лесник в сторону Кеши, который завороженно замер, забыв об окружающих.

Смутившись, студент уставился в окно, а Мира, быстро подобрав косы на затылке, прикрыла голову ситцевым платком, появившимся из заплечного мешка.

За окном всё стихло, видимо, даже для сов наступило время сна. Краем глаза Лада увидела чью-то огромную тень, метнувшуюся от стены к печке. Чуть повернув голову и приоткрыв глаза, она напряжённо вглядывалась в темноту, пока силуэт не приобрёл очертания Трофима. Лесник передвигался между спящими совершенно бесшумно. Непонятно, как такой великан в узком и тесном пространстве избы ничего не уронил и никого не задел.

Лада не знала, что будучи предельно собранным при выслеживании зверя или в моменты опасности его обычная неуклюжесть пропадала. Лесник мог двигаться по лесу так, что даже чуткие косули подпускали его на расстояние вытянутой руки.

Увидев, как мужчина тихо выскользнул за дверь в ночную тьму, Лада закрыла глаза, изо всех сил желая ему удачи. Бабушка часто повторяла: «Истово желай удачного пути уходящему, особенно, если тому предстоит некое преодоление. Никогда не умаляй силу доброй мысли, наделяющей путника защитой, ему неведомой, но укрывающей подобно невесомым доспехам».

Трофим незаметно выскользнул из дома. Оглянувшись на тёмные окна, он глубоко вздохнул, душа, как говорится, была не на месте. По спине пробежал холодок недоброго предчувствия.

Конечно, идея идти одному, не казалась правильной, но в данный момент, анализируя все факторы, мужчина понимал, брать кого-то из гостей бесполезно. Можно, безусловно, подключить Мирославу. Девчонка хоть и своенравная, но толковая. Однако оставлять городских одних в такой ситуации рискованно.

Уговаривать дочь он не стал, не в его правилах. Просто накануне выложил ей имеющийся расклад, ничего не утаивая. Мира нахмурившись, вот ведь бесёнок, внимательно слушала, даже предложила пару дельных советов по подходу к пасеке, но потом недовольно всплеснула руками, совсем как мать, и ушла за печь. Основной аргумент – если у него возникнут проблемы, он пришлёт Дружка, а пса поймёт только она. Мирослава, скрипя сердцем, согласилась.

Что ж, будем надеяться на благосклонность лесного духа. Мужчина закинул мешок за спину, свистнул собаку и, мягко ступая, понёсся среди тёмных деревьев, словно ночной призрак.

Всё-таки под утро Лада впала в некое полузабытьё. Не сон, а, скорее, дремота, когда явь смешивается с призрачными видениями. Тело кажется невесомым, в голове клубится дурман, выявляющий потаённые желания, скрываемые так глубоко внутри, что их даже подсознанием назвать нельзя.

Как в прошлый раз сознание провалилось в «кроличью нору» и скатывалось всё ниже и ниже по чёрному жёлобу вращающейся воронки. Яркие блики ускорялись, пока не слились в единый белый свет, ослепивший её. Движение вмиг прекратилось.

Разлепив глаза, Лада огляделась. Перед ней простирался огромный луг, над которым царила полная тишина, старики говорят про такую «звенящая». Она так давит на уши, что кажется, они забиты ватой.

Вдруг, словно повинуясь взмаху палочки невидимого дирижёра, мир вокруг зазвучал. Затрещали кузнечики, загудели басом мохнатые шмели, в лесу запела какая-то птица, выводя свои трели чисто, звонко и безупречно музыкально. Лада провела рукой по высокой, в пояс, траве, почувствовав её шелковистость.

У кромки леса мелькнул солнечный зайчик. Странно. Ноги сами понесли в ту сторону. Босые пятки колола луговая травяная мелочь. При каждом шаге из неё взлетали потревоженные жители: разноцветные бабочки, полосатые пчёлы, лёгкие стрекозы и тяжеловесные жуки. Цветущая поляна была похожа на ту, что виднелась за окном Ладиной городской квартиры. Только вот цветов здесь, пожалуй, больше. Даже маки встречались.

По краю луг, очерченный солнечными лучами, резко контрастировал с хвойным лесом. Казалось, что там, за этой границей света, таится что-то страшное, мрачное и опасное. Между двумя крайними ёлками Лада обнаружила то, что испускало завораживающие блики – зеркало. Но не простое – огромное, в два человеческих роста. В оправе из древесных лиан, чьи корни уходили глубоко в землю. Зеркало как будто выросло здесь, обросло мхом, покрылось в углах паутиной. Один бок облюбовала колония пёстрых опят, сверху красовалось гнездо, словно шапка Мономаха, венчающее сие творение природы. В том, что зеркало – природное чудо, Лада не сомневалась, слишком уж здесь всё переплелось.

Подойдя чуть ближе, она легонько провела пальцем по извивающимся ветвям оправы. Подула на чёрную поверхность, пытаясь разглядеть отражение за толстым слоем пыли, как вуаль покрывающим зеркальную гладь.

Сверху захлопали крылья, взъерошив волосы потоком воздуха. На гнездо уселась внушительных размеров чёрная ворона и уставилась на Ладу немигающим взглядом. Та была готова поклясться, что это та же птица, что встретила её у дома бабушки Алевтины. Вон, и колечко на лапке поблёскивает.

«Странный какой-то сон», – промелькнуло у Лады. В прошлый раз всё тоже казалось реальным. Но безмолвная тишина обозначала границу сна. Сейчас такую грань словно стерли.

Блеск кольца на вороньей лапе завораживал, приковывал взгляд. Лада не могла оторваться от него. Вокруг всё резко стихло, снова подчиняясь команде невидимого дирижёра. Стало не просто тихо, звук вымарали как ненужный карандашный набросок ластиком. Остался только золотой всепоглощающий блеск, пульсирующий в такт с сердцем.

Краем глаза Лада заметила некое движение на зеркальной поверхности. С трудом закрыв глаза, защищаясь от навязчивого сверкающего морока, она повернула голову…

Может стоит проснуться? Но как? Наверное, нужно просто приказать себе.

– Тебе нужно проснуться, Лада, – услышала она чей-то голос.

– Просыпайся, открой глаза, – кто-то тряс её за плечи.

Последним, что показало ей ускользающее в реальность сознание, было зеркало, поверхность которого вибрировала, покрываясь дымчатой мелкой рябью. А потом всё понеслось, закрутилось, и, захлёбываясь, Лада вынырнула в ранее утро, залившее солнечным светом лесную избушку.

Над ней встревоженно склонился Кеша, его губы шевелились, но она не могла сосредоточиться. Закрыв глаза ладонями, Лада с нажимом провела по лицу, сметая остатки сна.

– Что случилось?

– У нас тут Дружок вернулся. Без Трофима. Мира говорит, надо уходить. И ещё Женя пропал, – протараторил Иннокентий, беспокойно сдёргивая рюкзак с полки.

– Где Мирослава? – спрыгивая с полатей, Лада подошла к стулу с Жениными вещами.

– Она убирает следы нашего пребывания на заимке. Только не спрашивайте меня, зачем.

В вещах Евгения не хватало только куртки, шапки и перчаток, остальное на месте. Он не мог уйти, всё бросив. Может быть её гость всё-таки отправился за Трофимом? Тогда плохо, мог заблудиться. Лада лихорадочно искала ответы. Стоп! Надо успокоиться и начать сначала. Наскоро умывшись, собрав вещи в рюкзак, она вышла из дома.

Ночь отступила, утро сбрызнуло траву чистой росой, подрумянив облака, словно щёки молодой девушки. Горизонт не предвещал ничего хорошего. Багровое небо тяжело дышало, как больной с высокой температурой. Солнце выбрасывало свои лучи, с трудом преодолевая вязкую, подобно огненной лаве, зарю.

Мира уже прибрала всё вокруг, не оставив ни одной свежей щепки, ни одного брошенного инструмента, словно и не было на заимке гостей. Увидев Ладу, Дружок кинулся к ней, поскуливая и мотая головой в сторону леса.

– Пора уходить, – голос Миры немного подрагивал.

– Но как же Женя? Мы не можем его бросить здесь одного.

– Я позже вернусь, поищу, но сейчас надо уходить.

– Хорошо. Ты можешь объяснить, что случилось?

– Нет времени. Позже, – Мирослава бросала короткие фразы, одновременно заправляя косы в картуз, снова появившийся на её голове.

Из избушки вышел Кеша. Натягивая на плечи куртку, он кивнул девушке, словно доложив о проделанной работе. Ещё раз сосредоточенно окинув взглядом всё вокруг, Мира удовлетворённо выдохнула, закрыла дверь на засов, закинула мешок на плечи и, не оборачиваясь, пошла по тропе. Кеше и Ладе ничего не оставалось, как подхватить рюкзаки и следовать за ней, надеясь вскоре получить хоть какое-то объяснение происходящему.

Что-то яркое пульсировало и давило. Тело затекло, каждое движение отдавалось эхом боли. В голове шумела и крутилась адская центрифуга, отчего изнутри поднималась тошнотворная волна.

Знатно его припечатали, даже глаза открывать больно. Ну, ничего, заживёт как на собаке, не впервой. Думать тоже было тяжело, мысли вязли, словно в болоте. Нужно заставить шестеренки двигаться.

Трофим с трудом приоткрыл опухшие веки, медленно и осторожно покрутил головой, осматриваясь. Так, похоже, он в сарае Лешего. Отлично. С местом определились. Подтянув руками непослушные ноги, Трофим встал на колени. В затылок сразу ударил невидимый молот, уши заложило, а к горлу подступил противный комок. Постояв немного на четвереньках, он дополз до ближайшей стены и, как альпинист, начал карабкаться по ней вверх, цепляясь за выступающие бока брёвен. Встав на ноги, лесник бессильно уткнулся в дерево лбом, покрывшимся испариной. Перед глазами всё плыло, но тело уже реагировало на команды, одеревенелость спадала. С силой оттолкнув себя от опоры, Трофим двинулся в сторону двери. Эти несколько шагов взбодрили, походка стала чуть крепче, молот в голове переключился с набата на лёгкое монотонное постукивание.

Леший построил добротный сарай: ни одной щели, брёвна плотно притёрты, даже дверь не имеет ни одной дырочки. Уперевшись руками в потолочную балку, Трофим пытался вспомнить, когда он допустил ошибку и очутился здесь.

До пасеки они с Дружком добрались быстро, ночная темнота укрыла их от всех любопытных глаз. Некоторое время пришлось покрутиться вокруг, чтобы оценить ситуацию. Дом, погружённый во тьму, напряжённо молчал. Однако, сомнений, что гости по-прежнему внутри, не возникало. Лесник отметил много нестыковок, незаметных людям, незнакомым с Лешим. Вот, скамейка не на своём месте, старая коса валяется под забором… А пасечник чрезвычайно щепетилен в вопросах порядка, у него даже ульи имеют определенное место.

Беглый осмотр ответов не дал. Необходимо было выяснить, что это за люди, с какой целью здесь. Надеясь, что в доме все спят, лесник лег в траву и ужом подполз ближе. Возможно, как рассветёт, получится узнать о пришельцах больше, но сейчас требовалось занять удобное место для наблюдения.

Скрип открываемой двери заставил Трофима насторожиться. В темноте зажегся огонёк сигареты. Дружок беспокойно заёрзал под боком. В черепной коробке билась только одна мысль: «Нужно что-то предпринять». Дочь видела не более трёх человек, если так, с ними он легко справится. Но вдруг их больше? Окурок, описав дугу, упал в траву неподалёку. Снова заскрипели дверные петли.

Наказав псу сидеть под кустом и, в случае опасности, предупредить Миру, Трофим подобрался к стене дома. Он аккуратно заглянул в окно, и сразу стала очевидна причина темноты, окружившей дом. Рамы были затянуты чем-то плотным, не пропускающим свет. Значит, гости скрывают своё присутствие.

На мгновение леснику показалось, что за ним кто-то наблюдает. По спине пробежал знакомый холодок, предвещающий опасность.

– Стой, Трофим, иначе пулю схлопочешь, – прошелестел сзади знакомый голос.

Медленно повернувшись, лесник боковым зрением успел заметить движение возле двери. «Обложили». Издав резкий гортанный звук, он опустил ружьё на землю.

– Чёрт, – выругался сиплый голос, – предупредил лесник кого-то.

– Я весь участок осмотрел, нет тут никого.

«Кто же ты такой?» – силился вспомнить Трофим. Лиц в темноте не распознать.

Если тут всего двое, то надо попробовать вырваться. Лесник резко присел и перекатился под ноги того, кто стоял сзади. Сбив его с ног, припечатал кулаком по макушке. Почувствовав, как мужчина оседает на землю тряпичной куклой, Трофим кинулся в сторону второго, но не успел. Что-то тяжёлое и твёрдое опустилось ему на голову, в глазах потемнело, а потом… мир словно выключился.

Сейчас, анализируя ту ситуацию, лесник понимал, что гостей явно больше, ничего хорошего ждать от них не стоит. Печалила судьба Лешего. Непонятно, что пришельцы с ним сделали и где держат. «Ничего, – успокаивал Трофим сам себя, – они выбирались из разных переделок, переживут и эту». Надо только разобраться, что нужно гостям. Зачем они пришли в лес и рыщут здесь, как дикие звери.

Мирослава летела по лесу бесшумно и быстро, как лань. Лада с Кешей едва поспевали за ней. Казалось, что утренние сборы остались где-то далеко позади, словно в прошлой жизни. Все молчали, сосредоточившись на дороге.

Честно говоря, Лада сильно устала. Они бежали уже три часа. Без остановок, без слов. С каждым выдохом мыслей в голове становилось больше, вопросы роились, как мухи, предвкушая что-то дурно пахнущее. Беспокойство за Женю бередило душу. Куда он мог пойти? Зачем? Перед мысленным взором возник его неуклюжий, нескладный образ с наивно распахнутыми глазами. Лада ускорила и без того быстрый шаг, чтобы не разреветься.

Хвойный лес мерно шумел, создавая некое звуковое гудящее поле. Даже при свете солнца здесь царил влажный полумрак. Один раз Мира увела их с тропы, уступая дорогу кабанихе с выводком. Маленькие лохматые спинки с темно-коричневыми полосками весело и беззаботно шныряли туда-сюда, перехрюкиваясь друг с другом. Хотелось поиграть с ними, но устрашающий вид огромной мамаши отбивал всякое желание. Лада слышала, что разъярённый кабан страшнее любого лесного зверя. Хорошо, что Дружок уже давно убежал вперёд. Похоже, Мира отослала его домой предупредить родных.

Встреча на тропе немного отвлекла всех от мрачных мыслей. Кеша даже лицом посветлел. За эти несколько дней в деревне парень сильно изменился. Лада замечала, что порой он уходил в какие-то внутренние размышления, словно решал в уме сложные задачи, искал ответы на одному ему известные вопросы. Исчез расхлябанный пижон, прожигающий жизнь, растворился неуверенный, недолюбленный родителями пацан. На её глазах рождался новый Иннокентий. Пока он ещё как закрытый бутон: неизвестно какой породы цветок скрывается за плотно закрытыми лепестками. Но Лада была уверена: скрытый потенциал Кеши скоро всех их удивит.

Сквозь густую пихтовую поросль они вышли на высокий обрывистый берег. Шум лесной чащи перекрывал бурлящий речной поток. Мира крикнула им что-то и махнула рукой вниз. «Неужели придётся спускаться? – испуганно подумала Лада. – Тут же шею можно свернуть». Фигурка Мирославы вдруг скрылась в ближайших кустах. Кеша ухватил растерявшуюся Ладу за руку и втянул в колючие заросли, облепившие склоны. Оказалось: под ними скрывалась узкая тропа, ведущая вниз.

Дождей в этом году пролилось мало. Оголённое русло реки обиженно ощетинилось серыми валунами и мелкой галькой, шуршащей под ногами. Идти стало труднее, ноги на камнях разъезжались. Мира же легко бежала впереди, иногда нетерпеливо оглядываясь. Кеша без лишних слов стянул с Лады рюкзак и шёл рядом, готовый поддержать при любом неверном шаге. Она не жаловалась, но, скорее всего, усталость уже просвечивала сквозь её напускную браваду.

В очередной раз исчезнув из виду, Мирослава призывно свистнула с другого берега. В нескольких метрах от них русло сужалось, а огромные валуны, плотно прижатые друг к другу потоком воды, сформировали подобие моста. Кеша быстро перебежал на берег, скинул рюкзаки и вернулся за Ладой. Перебравшись через реку, они увидели неподалёку большую добротную избу, от которой в их сторону шли люди.

День катился к вечеру, а за Трофимом никто не приходил. Он обследовал все углы сарая, обнюхал щели, простучал деревянный пол. Постройка была добротной, что, к сожалению, лишала его возможности выбраться. Оставалось только ждать, чего Трофим делать не умел. За всю свою жизнь он мог припомнить лишь пару раз, когда приходилось вот так сидеть без дела.

В доме всегда находилась работа для всех от мала до велика. Никто не роптал, да, впрочем, чем же ещё заниматься. Это сейчас молодёжь городская в телефонах по уши увязла, а у них другие забавы приветствовались.

Родителей Трофим не помнил, за старшую всегда была баба Дуся. Таких, как он, у неё до десяти вихрастых голов насчитывалось. В основном пацаны. Где уж Евдокия их добывала, одному богу известно. Лешего вот из леса принесла, говорит: кто-то мальчонку под куст бросил, видимо, избавиться хотели.

У каждого – своя страшная история, но баба Дуся никогда их не мусолила, расскажет один раз со всеми подробностями, когда подростки начинают вопросы задавать, а потом табу наложит, чтобы не зацикливались, не злобились. Однако одного пацана не уберегла, Витькой, кажется, звали. Злющий был, как заноза под кожу лез.

Они тогда в школе учились, деревня ещё шевелилась, учитель из большого села ездил, занимался с ними. Заинтересовала его их необычная не то семья, не то артель. «Как вы, – говорит, – в таком возрасте работаете да торгуете. Разве ж это дело?» Учитель часто покупал у них ягоды, мёд, иногда грибы сушёные или кедрач. Брать-то брал, да всё жалобился, мол, дорого. Витька с ним и зацепился. «А Вы знаете, сколько трудов положено, чтобы ягоды и грибы в лесу собрать, потом перебрать да высушить? А сколько усилий надо за ульями ухаживать? Или, может, Вы за кедровыми шишками лазили?» Так он с ним поцапался, что мужик какую-то комиссию из города навёл, нажаловался, напраслину на Евдокию навёл.

В деревне-то итак бабу Дусю не особо жаловали. Странное племя всё-таки людишки. Сколько добра она им принесла: скотину лечила, хворь снимала. Чуть беда, к ней бегут, а за спиной всё шепчутся: «Ведьма». Потому? как не держала ничего за пазухой, правду в глаза говорила. Кому ж такое понравится?

Даже вспоминать тошно. Трофим сплюнул с досады, достал из-под потолка набитый соломой тюфяк и уселся на него, прислонившись спиной к стене. Когда-то на таких матрасах они с удовольствием спали.

Витька-то, повзрослев, в город уехал, люди говорят, большим человеком стал. Ни разу бабу Дусю не навещал. Ну, хозяин – барин, как говорится. Что он ему вдруг вспомнился? «Лучше о Лешем бы подумал», – укорил себя Трофим.

Лёша и Троша были «два сапога – пара»: вместе безобразничали, вместе ответ держали. А уж бедокурили так, что, став взрослым и родив четырёх сыновей, Трофим удивлялся, как Евдокия умудрялась справляться с десятком подобных бесенят. Никогда не кричала, но взглядом могла обжечь, наказаний, как таковых, не применяла, однако всегда держала ребятню в тонусе. Баба Дуся любила повторять, что главный враг и искуситель – безделье. Если ты с утра до вечера делом занят, на дурные дела времени не останется.

Лёшка немного чудной, конечно: то с пчёлами разговаривает, то зайцев-подранков лечит. Евдокия ему в четырнадцать лет пасеку доверила, ни разу не пожалела. Казалось бы, блаженный, ан нет. За себя Леший мог постоять. Кулаками махать учились быстро, деревенские не жаловали не только бабу Дусю, но и её приёмышей. Все беды на них валили, как говорится, нет роду-племени значит, разбойник и вор.

Трофим тяжело завозился, подминая тюфяк под спину. Недобрые воспоминания разбередили душу.

Комиссия потом каждый год проверки устраивала, а когда школу закрыли, прислали бумагу: мол, езжайте учиться в интернат. Так расписывали городские прелести: и учёба тебе, и возможность институт выбрать, потом с работой как сиротам помогут, квартиру дадут. Не жизнь, а сказка.

Конечно, деревенские пацаны купились, уехали. Некоторые потом метались, мучались. Город не принял, и в деревню возвращаться уже не хотелось. Обещанные квартиры растворились в чьих-то казённых карманах, как, впрочем, и прочие блага. Сгинули мальчишки: кто спился, кто в бандиты подался, времена-то тяжёлые настали.

В деревню после учёбы вернулись только Трофим и Леший. Городская интернатская жизнь выдала им «аттестат Маугли», научив выживать в человеческих джунглях. Лёшка, помнится, разговаривать совсем перестал. Все считали его умственно-отсталым, а он просто не хотел опускаться до уровня их чванливого невежества.

Трофим усмехнулся в усы. Никто из воспитателей интерната даже не догадывался, что «убогий» воспитанник легко перемножал трёхзначные числа в уме, играючи решал задачи по Сопромату и мог прочитать толстую книгу за пару часов, пересказав потом её содержание почти дословно. Леший тщательно скрывал способности, чтобы не навлечь беду.

В отличие от Лёши Трофим был обычным, разве что люстры головой сшибал, а в остальном – среднестатистический балбес, как любил повторять сторож. Но ему повезло: он смог выбраться из «джунглей» не один, а женившись на удивительной девушке. При воспоминании о жене в груди потеплело. Ради неё Трофим готов простить этот мир за несправедливость и чёрствость по отношению к десяти сиротам, многие из которых утонули в море человеческого равнодушия.

Дверь сарая тихо скрипнула, лесник насторожился. Шагов не слышно, разговоров тоже, но крепко сколоченные доски вдруг завибрировали мелкой дрожью, сбрасывая древесную пыль. Казалось, что снаружи включили мощный бурильный аппарат, звук которого сотрясал стены, если бы не одно но… Стояла тишина. Лишь дверь издала треск, немного просев на петлях.

Вдали хлопнули ставни, раздались сердитые возгласы, вибрация резко прекратилась. Трофим подскочил к выходу и выглянул в образовавшуюся в дверном косяке щель. По поляне бегали около шести человек с оружием. Они недоумённо обследовали все близлежащие деревья, поленницу, даже в ульи пытались заглянуть, но тут же получили жалящий отпор.

«Странно, землетрясений в этой местности испокон веков не наблюдалось, – думал Трофим. – Что же тогда случилось?» Из дома вышел мужчина, затянутый с ног до головы в камуфляж. Со спины лица не разглядеть, но в осанке чувствовалась властная натура. Скорее всего, он у них главный. То, что половина группы – военные, лесник понял сразу, по выправке и чёткому выполнению приказов. Однако среди них выделялись гражданские. Что за сборный отряд такой? Чем здесь занимаются?

Главный снова махнул рукой, из избы вывели Лешего. Ноги, руки бечёвкой перетянуты, словно у стреноженного коня. Под глазом огромный синяк, волосы спутаны. Трофим от бессилия кулаки сжал. Видно, бился Лёшка, да в одиночку с подготовленной группой разве сладишь. Сколько раз просил, хоть пса завести для экстренной связи – отмахивался, мол, собаки зайцев да белок пугают. А какая польза от его подранков?

Мужик что-то крикнул подчинённым, слов не разобрать, те начали со всей поляны стягиваться обратно к дому. Пара здоровяков направилась в сторону сарая, Трофим отскочил от двери и снова уселся на тюфяк. Заскрежетал засов.

Вошедший окинул лесника холодным взглядом, зло усмехнулся.

– Не признал, Трофим?

– То-то голос твой ночью знакомым показался, – лесник потёр до сих пор ноющий затылок. – Видать, брехали люди. Говорили, Витька – большим человеком стал.

– Нет, всё верно. У меня охранная фирма прибыль хорошую приносит, коли правильным заказчикам служишь, – бывший сирота расправил могучие плечи, горделиво перекатывая мышцы.

– Доход вижу, вон, почти на каждом пальце переливается, как у бабы, – усмехнулся Трофим. – Бицепсы тоже оценил, а вот Человека, извини, не заметил.

Стоявший за Витькой боец хохотнул, но, увидев взметнувшееся в глазах старшего пламя, подавился и затих.

– Как был дураком неотёсанным, так и остался. Да Леший твой – дебил дебилом, – процедил Витёк. – Ничего, мы из вас выбьем информацию, а нет, так все кости в пыль сотрём.

Увидев, что угроза не возымела должного действия, он вдруг расслабился, мерзко улыбнулся и, выбив пальцами барабанную дробь на кобуре пистолета, выплюнул: «Хотя, вы – известные партизаны, молчать будете даже если Хан на ремни начнёт резать. Поэтому он подстраховался. Но об этом позже».

Витька отступил, освобождая проход ещё двум бойцам, которые тащили цепь. Трофим выпрямился, тесный сарай сковывал движения, но при чуточке везения можно попробовать отбиться. Мужики, отшатнувшись сначала, снова двинулись в его сторону.

Подпустив их на уровень удара, лесник внезапно присел и резко выбросил обе руки вперед. Почувствовав, как кулаки вошли в мягкие животы, не прикрытые бронежилетами, не дожидаясь падения, подхватил цепь и ушёл в кувырок. Со стороны казалось, что Трофим бессистемно кружит по сараю, сбивая всех на своём пути. Бойцы не ожидали увидеть в неуклюжем великане столько прыткости. Цепь полетела в сторону следующих охранников, обвивая ноги, ещё двое упали на пол, покрытый соломой.

Витька, оставшийся нос к носу с лесником, выхватил пистолет. Однако Трофим, лихо подмигнув бывшему другу-артельщику, провёл едва заметный глазу захват, и оружие оказалось в его руках. За спиной раздались громкие аплодисменты.

– Браво, лесник. Учись, Виктор.

Витька набычился, зло сверкнул глазами и отошёл в сторону. В дверях стоял невысокий, но ладно скроенный мужик, затянутый в камуфляж иноземного производства. Раскосые глаза, гладкие чёрные волосы и смуглая кожа выдавали человека с востока. Позывной «Хан», а Трофим не сомневался, кто перед ним, действительно ему подходил. Судя по тому, как свободно и спокойно он держался, имелся у него какой-тот козырь, беспокоящий больше всего.

– Что Вам нужно в нашем лесу? – Трофим опустил оружие.

– Можно сказать, приехали в этнографическую экспедицию, – мягкий, обволакивающий тембр, голос без единого намёка на акцент.

– Держу пари, кто-то Вас обвёл вокруг пальца. Здесь на много вёрст жилья-то нет, – Трофим удивлённо развёл руками.

– Есть. Вот ваша деревня, например. Знаю-знаю, там всего несколько домов осталось, но ведь старожилы. Одна бабка чего стоит. Да, Виктор? – Хан повернулся к начальнику охраны.

Недоброе предчувствие кольнуло лесника, упоминание Евдокии не предвещало ничего хорошего.

– Чем же старуха Вашей армии помочь может? Она из деревни давно никуда не выезжает.

Витька под грозным взглядом Трофима виновато спрятался за подчинённых.

– Говорят, сказки знатно сказывать умеет, – Хан сладко улыбнулся, как сытый кот. – А я разные были-небылицы с детства собираю.

– Сразу бы в деревню и ехали. Зачем кружить, да ещё на пасеке заседать? Хозяин, кстати, где? – лесник хмуро упёрся взглядом в макушку главного.

О том, что видел, в каком состоянии сейчас Леший, решил умолчать. Все его внутренние сенсоры били тревогу, опасность ходила поблизости, прячась за масляной улыбочкой Хана, за трусливыми взглядами Витьки, за их недомолвками и витиеватыми речами. Тонкая интуиция Трофима дрожала, как натянутая до предела струна.

Главный вдруг резко остановился, напускное добродушие стекло с лица, оголяя звериный оскал.

– Хватит, потрепались и будет. Перейдём к главной теме. Думаю, ты уже догадался, почему мы здесь, но внесу ясность, – Хан кивнул Витьке, тот достал рацию и что-то буркнул в неё.

– Три года назад, – продолжал главный, – в вашу деревню приезжала съёмочная группа. Делали передачу об исчезающих русских селениях. Местные травили байки, но одна из них, про серебряную рысь, заинтересовала ведущего журналиста. Всё дело в том, что телекомпания принадлежит мне, а я, как уже говорил, люблю собирать интересную информацию, – Хан заметно оживился, ходил по сараю, потирая руки. – Потом выяснилось, что Виктор тоже из этих мест и не только слышал эту историю, но в детстве сиротам, жившим у местной знахарки, даже доводилось видеть диковинное животное.

Трофим побелел лицом. Теперь цель маленькой армии – как на ладони. Зря баба Дуся думала, что отвадила алчных да жадных в прошлый раз. Брошенный ими бумеранг вернулся злее, опаснее и сильнее.

– Смотрю, вспомнил, оценил и осознал сложившуюся ситуацию, – осклабился Хан. – Уговаривать вашего Лешего я устал, поэтому с тобой, лесник, разговор будет другим. Мне нужен проводник, да не такой, как в прошлый раз.

Трофим упрямо мотнул головой, внутренне собравшись, сжав мышцы пружиной, но всё равно оказался не готов…

– Знал, что тебе понадобятся веские аргументы, – бросил Хан, повелительно махнув рукой начальнику охраны.

Тот открыл дверь сарая, и в проёме показалась точёная женская фигурка с гордо поднятой головой. Сердце ухнуло в пятки и замерло там, как испуганная мышь. Лесник понял, что эту битву он проиграл.