Текст книги "Криминальный гений"

Эван Рэтлифф
Криминальный гений

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Kuhn Projects, LLC и Nova Littera SIA.

Перевод с английского – Александр Мурашов

Оформление обложки Я. Паламарчук

Серия «True drama»

Copyright © 2019 by Evan Ratliff

© photo by Jonah Green

© А. Н. Мурашов, перевод, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Нужно совсем немного, чтобы управлять хорошими людьми. Очень немного. А плохими все равно невозможно управлять. Если кто-то и смог, то я о таком не слышал.

Кормак Маккарти,

«Старикам тут не место»

Действующие лица

Криминальный гений Пол Калдер Леру

Следователи Кимберли Брилл, Стивен Холдрен, Кент Бейли (УБН)

Также: Ризальди Ривера, Питер Лугай и инспектор Р. (Филиппины), Томас Синдрик и Эрик Стауч (УБН)

Операторы Моран Оз, Алон Беркман

Также: Боаз и Томер Таггарты, Леви Кугель, Иегуда, Бен-Дор, Шай Реувен, Роберт Макгоуэн, Асаф Шошана, Нестор Дель Росарьо, Омер Безалель, Бабубхай Патель

Аптекарь Чарльз Шульц

Врач Прабхакара Тумпати

Наемники Локлан Макконнел, Дэвид Смит, Феликс Клауссен, Джозеф Хантер

Также: Крис Де Мейер, Маркус, Скотт Стэмерс, Тим Вамвакьяс, Мэтью Смит, Патрик Донован, Эндрю и Стив Ханы, Брюс Джонс, Джон Нэш, Дорон Шульман, Филип Шекелз, Дэвид Стилвел

Посредники Патрик Донован, Ари Бен-Менаше

Судебные юристы Джо Фридберг и Роберт Ричмен (адвокаты Морана Оза), Линда Маркс (Департамент юстиции США), Джо Фрэнк Суньига (Филиппины)

Предисловие

Эта книга – не вымысел. В ее основе интервью, собранные в течение четырех лет, сотни тысяч архивных страниц правоохранительных учреждений, государственных базах данных, судебные документы и внутренняя переписка преступного сообщества, в которое были вовлечены люди со всех континентов. Я постарался проверить каждый факт, о котором говорится в этой книге, поговорить с наибольшим числом участников событий. К сожалению, со всеми я пообщаться не смог. Некоторые уже мертвы, поскольку слишком много знали. Другие не хотят ничего говорить, опасаясь, что их постигнет та же участь. Третьи в тюрьме и надеются как-то изменить дурное мнение о себе их сограждан. Некоторые скрываются от суда и мести, от реальных и воображаемых угроз. Однако десятки людей рассказали свои истории, невзирая на риски: насилия, «преследования со стороны закона, карьерные последствия». В трех случаях ради безопасности имена фигурантов и их близких были изменены мною, и еще потому, что они избежали уголовного расследования и судебного разбирательства, описанных здесь. Кое-где я называю людей, в том числе сотрудников госслужб, по их профессиональному статусу или по тому отношению, которое они имели к более важным персонажам.

Все лица – реальны. События, о которых рассказывается, действительно произошли.

Пролог
2012… Головоломка

МОНРОВИЯ, ЛИБЕРИЯ

26 сентября 2012 года

Одним пасмурным утром трое мужчин встретились для деловых переговоров в безликом гостиничном номере. Двое из них были белые: солидный южноафриканец и его мускулистый помощник – европеец. Третий – темноволосый латиноамериканец с брюшком, колумбиец – по крайней мере, так он говорил. Отель – в либерийской столице на западноафриканском побережье Атлантического океана, но это могла бы быть и любая другая точка земного шара. Бизнес троих мужчин – наркотики и оружие, оружие и наркотики повсюду. Они пожимают друг другу руки и начинают разговор в обычной отрывистой манере торговцев, пользующихся одним и тем же жаргоном. Они не слишком осмотрительны, и существование видеозаписи тому подтверждение.

– Понятно, почему вы выбрали это место, – говорит южноафриканец, располагая массивное туловище на коричневом кожаном диване у стены. – Тут царит хаос, и вы без помех ввозите и вывозите что хотите, судя по тому, что я видел. – Его зовут Пол, и для искушенного слуха его произношение указывает не только на Южную Африку, но и на Зимбабве, где он провел ранее детство. Большая светлая голова пострижена совсем коротко, остатки волос седые, хотя ему нет еще сорока. Он выглядит как пляжный турист, одетый для обеда в городе, в синем поло, которое ему велико, и шортах хаки. Такая одежда плохо сочетается с масштабом его международного влияния и сделкой, которую ему предстоит заключить с человеком, принимаемым им за главу южноамериканского наркокартеля.

– Безо всяких помех, – отвечает колумбиец, его Пол называет исключительно именем Пепе. На видеозаписи встречи Пепе сидит за границей кадра, на соседнем диване. Его звучащая из пустоты речь – безупречно правильный английский, хотя и с сильным акцентом.

– Людей мало, не слишком много лишних глаз. Похоже, место подходящее.

– Поверьте мне… еще раз, как ваше имя?

– Пол.

– Пол, поверьте мне, это подходящее место. Я уже пробыл тут кое-какое время. И мы всегда, я и моя организация, выбираем такие места. Во-первых, из-за коррупции. Здесь все можно купить. Все. Просто скажите, что вам нужно.

– Да, тут безопасно, – отвечает Пол. – Если возникает проблема, ее легко можно решить. Я понимаю, о каких местах вы говорите.

– Здесь все просто. Из руки в руку, и оп, понимаете? – смеется Пепе. – Ну вот, спасибо этому вашему парню, что мы встретились. – Он указывает на третьего человека в комнате, европейца, работающего на Пола, его называют Джек. Именно благодаря Джеку был установлен первоначальный контакт между Полом и Пепе. Сделка, подготовленная Джеком, была достаточно сложной, когда спустя годы мы познакомились, ему понадобилось несколько раз растолковывать мне ее суть. Колумбийцы, основная забота которых кокаин, произведенный у них дома, намеревались расширить бизнес и заняться производством метамфетамина в Либерии для поставок в Европу и Соединенные Штаты. Пол, программист, стоявший во главе собственного картеля, базировавшегося на Филиппинах, должен был снабдить колумбийцев всем необходимым для метамфетаминовых лабораторий: химическим сырьем, формулами для переработки его в мет и «чистой комнатой», где он должен синтезироваться. Пока лаборатории сооружаются, Пол согласен продать Пепе еще и свой тайный запас мета, в обмен на эквивалентное по рыночным ценам количество кокаина.

Побегав несколько месяцев между боссами, Джек убедил Пола отправиться в Либерию для переговоров с новым партнером с глазу на глаз, чтобы довести начатое до конца.

– Итак, с чего начнем? – говорит Пепе. – Прежде всего «чистая комната».

Пол объясняет, что все материалы для лаборатории уже в пути морем.

– Если у вас с ними будут сложности, я пошлю ребят, они мигом соберутся, вот так, – он щелкает пальцами.

– Вряд ли будут сложности. У меня здесь свои люди, свой химик.

– Когда дело будет сделано, мы, чтобы возместить вам потери от задержек, просто вернем вам деньги.

– Пол, вы не должны ничего мне возмещать, – машет рукой Пепе.

– Нам самим неприятно, что это занимает столько времени.

– Это же бизнес, – отвечает Пепе. – Не надо ничего возмещать, просто работаем вместе. Вот что касается денег.

Пепе переходит ко второй части сделки: обмен колумбийского кокаина на метамфетамин, образец которого Пол привез с базы на Филиппинах.

– Задам один вопрос, – говорит Пепе.

– Разумеется.

– Почему Филиппины? Вы ведь не оттуда.

– По тем же причинам, по которым вы в Либерии. В целом, что касается Азии, Филиппины самая грязная дыра, какую только можно отыскать, а это дает нам возможность поставлять через них что угодно. В Азии лучшее место расположения для нас. И там нищета. Не такая, как здесь, но там тоже нетрудно все улаживать.

– Вы варите вашу дрянь на Филиппинах?

– Сейчас мы на самом деле производим ее на Филиппинах и еще покупаем у китайцев, получаем ее из Северной Кореи. Поэтому качество, как вы могли убедиться, очень высокое.

– Мало сказать, очень высокое. Потрясающее.

– О да!

– Я хотел сказать об этом позже, но раз уж зашла речь: эта шняга просто невероятная!

– Она северокорейского приготовления, мы получили ее через китайцев, – откликается Пол.

– Мой товар будет не хуже того, что я возьму у вас?

– Не хуже, точно таким же, – кивает Пол. – Я знаю, что для вашего рынка нужен товар высокого качества.

– Да, потому что товар – для лучших покупателей, и как вы, вероятно, знаете, лучшие покупатели – американцы.

– Первый номер в списке.

– Точно, номер первый. Они офигенные, они берут все. Не знаю, как сказать по-испански… Consumistas? Потребисты?

– Потребители, – раздается голос невидимого Джека.

– И все, что я поставляю, все для Америки, – говорит Пепе. – Поверьте мне, когда я привез им ваш товар, каждый сукин сын просил его у меня. Каждый.

Пол и Пепе обсуждают разные возможности оплаты. Сначала они обменяют кокаин на амфетамин. Пол говорит, что потом он будет рад оплате золотом или бриллиантами. Если понадобится сделать банковский перевод, то он, главным образом, использует Китай и Гонконг, хотя тут следует быть осторожным. «У нас сейчас заморожено двадцать миллионов долларов в Гонконге, из-за ерунды, – объясняет он. – Надо быть начеку. С этим дела обстоят все хуже, потому что американцы хотят контролировать все на свете. И вот они там, и создают проблемы».

– На хрен американцев, – отвечает Пепе. – Американцы, как вы сказали, хотят контролировать все, но не могут. Вообще это возможно, но они не могут. Придется быть поосторожнее.

Они обсуждают теперь способы доставки и вопрос о том, сколько килограммов каждого наркотика сможет ввозить противоположная сторона за месяц. У Пола есть корабли, уже принимающие на борт грузы в Южной Африке и транспортирующие их в Азию, но ему больше нравится работать в Африке, на территории, хорошо ему знакомой. Его клиенты – в Австралии, Таиланде, Китае.

– Пока мы не трогаем США, – говорит он.

– Почему?

– Сейчас мы продаем в США таблетки, – отвечает Пол. – Эти гребаные американцы, им хочется всего. Они тратят, тратят и тратят. – Пол и впрямь разбогател, сказочно разбогател в течение десятка лет на продажах в Америке через Интернет десятков миллионов отпускаемых по рецепту болеутоляющих таблеток. Но в отличие от организации Пепе, Пол тщательно остерегается поставлять уличные наркотики, вроде мета, в Соединенные Штаты. «С этим слишком рискуешь», – говорит он.

По ходу беседы Пол бросает намек на свою техническую ловкость, предлагая Пепе мобильные телефоны, на которых установлены шифровальные программы, дающие обеим организациям возможность безопасной связи. Он сообщает Пепе, что может достать для него любое оружие в Иране, особенно если какому-нибудь либерийскому генералу поручат придать сделке официальный вид. Затем он делает паузу, обдумывая что-то. «Могу вам сказать, что лучшего партнера вам не найти», – произносит он.

Он объясняет, что держит свою организацию в узде. «Я говорю всем парням только одно, всем, с кем имею дело: просто не воруйте, вашу мать. Понимаете, что это значит? Это единственное, что меня злит». Прежде он уже рассказал об одном подчиненном, который украл у него пять миллионов долларов и начал разъезжать по Маниле на «Ламборгини», покупая дизайнерские сумочки и бриллиантовые ожерелья своим любовницам. Этот подчиненный, по словам Пола, больше не создает проблем. «Он переменил местопребывание, скажем так».

У Пола есть и другой принцип управления: «Не воруйте, – повторяет он, – и держите поганый рот на замке, когда сталкиваетесь с государством. Если вы попадаетесь на чем-то, то помните: вы должны держать язык за зубами. У вас там есть кое-кто, конечно, у вас были такие, они ведут себя примерно так, – и он делает движение рукой, изображая куклу с раскрывающимся ртом. – В тюрьме они напуганы, начинают думать, что государство им поможет. Они думают, что государство их лучший друг. Вы, конечно, видали такое, верно?

– Это только в фильмах, – отвечает Пепе.

– Они не затыкают свой вонючий рот. А что происходит, когда они выходят на свободу? Дела поправились? Вы думаете, мы забыли про вас? – Он хлопает ладонями. – Если у вас проблема, мы поможем вам. Проблемы у вашей семьи, мы помогаем. Просто нужно следовать этим правилам, у нас с этим строго. Говорю вам, мы работаем вместе, вы доверяете мне полностью. Мы все вам доставляем. Стопроцентно.

– Сделка, основанная на доверии, – говорит Пепе, прежде чем они встают, чтобы пожать на прощание руки. – Именно так мы и собираемся работать.

За несколько месяцев до встречи Пола и Пепе, да и после, в разных частях света произошла череда странных событий. Событий, казавшихся не связанными между собой напрямую. Я сказал «казавшихся», как если бы за всеми ними следил кто-то извне. Но тогда такого наблюдателя не было. А если бы он и был, ни одно из происшествий, когда эти события становились достоянием гласности, не выглядело бы связанным с другим. Как части головоломки-мозаики, они были непонятны без представления о целостной картине. Прошел еще год, прежде чем я разобрался в одной из этих отдельных деталей, и еще несколько лет, прежде чем начал понимать, какую картину они составляют все вместе.

В марте 2012 года, за шесть месяцев до встречи Пола и Пепе в Либерии, представители Агентства по борьбе с наркотиками США вошли в стеклянные двери маленькой аптеки на Мейн-стрит в Ошкоше, штат Висконсин. Они предъявили ордер на обыск восьмидесятидвухлетнему владельцу Чарльзу Шульцу. Местный аптекарь Шульц обвинялся в нелегальном отпуске на протяжении сорока лет более 700 000 рецептурных обезболивающих препаратов в двух своих аптеках, расположенных в этих местах. По скромным прикидкам в обмен он получил более 27 миллионов долларов, переведенных с одного загадочного счета в Гонконге.

Примерно месяцем позже офицеры Управления по борьбе с организованной преступностью и триадой в Гонконге обыскали склад в Цуэн Ване, прибрежном районе к северу от города. Там они обнаружили двадцать тон удобрения из нитрата аммония в тысяче мешков, помеченного как хлорид соды. Этого достаточно для того, чтобы изготовить взрывчатку, в десять раз более мощную, чем использовалась при теракте в Оклахома-Сити. В документах о найме склада оказалось имя австралийца израильского происхождения, ранее служившего в элитном подразделении вооруженных сил Израиля. Навестив офис и квартиру этого человека, гонконгские полицейские нашли бумаги, касавшиеся еще двух тайников, квитанции на получение золотых слитков ценой в миллионы долларов и записанные от руки указания относительно встречи в колумбийском городе Буэнавентура с неким «доном Лучо» – главой одного из крупнейших кокаиновых картелей в мире.

Затем, в ноябре, пара любителей подводной рыбалки, ныряя у берегов атолла в Тонге, наткнулись на затонувший сорокачетырехфутовый парусник со страшно разложившимся телом на борту. Вдоль стен каюты, как выяснили представители власти, находилось 204 брикета кокаина, аккуратно обернутые в коричневый полиэтилен и стоящие более девяноста миллионов долларов при розничной продаже в Австралии, для которой, как подозревалось, наркотик был предназначен.

В начале декабря в трех тысячах миль к северо-востоку оттуда в дальней комнате одного из торговых центров Гонолулу завербованный Агентством национальной безопасности (АНБ) Эдвард Сноуден организовал встречу любителей шифровальных кодов. Когда собралось два с лишним десятка людей, он включил проектор ноутбука и провел обучающую беседу о находящейся в свободном доступе программе «ТруКрипт» (TrueCrypt). Это была, по его словам, наиболее безопасная программа для шифровки данных на портативном компьютере, защищающая их от всевидящих глаз правительств. Он предупредил, что крайне мало известно о людях, создавших «ТруКрипт», имена программистов неизвестны. Но Сноуден также знал о «ТруКрипт» нечто, чего не хотел открывать: он похитил из АНБ документы, из которых ему было известно, что агентство не могло взломать этот шифр.

Когда я впервые предпринял попытки установить связь между этими событиями, они интересовали, но в то же время и запутывали. Каждое происшествие выглядело как послание из иной реальности, с которой напрямую соприкасались лишь немногие. В том смежном мире блестящий программист из Южной Африки, как мне предстояло узнать, единолично построил утопическую империю, способную потягаться с технологическими гигантами. Благодаря созданной им новой сетевой компании, продавшей таблетки американским получателям на сотни миллионов долларов, он стал одним из крупнейших розничных торговцев в центре нараставшей эпидемии нелегального употребления болеутоляющих в США и самым успешным киберпреступником в истории. Он вложил приобретенное состояние в расширение криминальной империи, питая тем самым свою страсть ко всему подпольному и противозаконному. Его стремление к власти и деньгам вышло за пределы Интернета. «Масштаб его преступной деятельности просто ошеломляет», как сказал потом один американский федеральный прокурор.

В смежной реальности, где он поселился, продавалось все, было бы только кому предложить. Чистый метамфетамин, произведенный в Северной Корее. Яхты, способные уйти от любого берегового патруля. Покровительство полиции и благосклонность судей. Контейнеры с боевым оружием. Частные самолеты, полные золота. Системы наведения ракет. Надежный шифровальный код. Военизированные отряды в Африке. Взрывчатые вещества. Похищения. Пытки. Убийства. Бывшие солдаты американской армии, из Британии и отовсюду, слоняющиеся по мрачному мировому рынку труда в службах безопасности, могли превратиться в кровожадных наемных убийц. Менеджеры тель-авивских колл-центров просыпались в одно прекрасное утро торговцами оружием. Семейные доктора одним нажатием клавиши становились тайными соучастниками международного наркокартеля.

Этот мир лежит за гранью нашего повседневного опыта, в темных закоулках Интернета, которые мы не посещаем, в тихих портах, куда корабли проскальзывают по ночам, в дальней комнате клиники на нашей улице. Я обнаружил, что события 2012 года происходили еще только на внешнем рубеже тайного мира, в месте его пересечения с нашим. И я стал понимать, как обычные люди могут сделать лишь один двусмысленный шаг через границу между мирами, затем второй и третий, пока неожиданно полицейские или киллеры не окажутся у них на пороге.

Один фрагмент мозаики не выходил у меня из головы.

В 6.30 утра 13 февраля 2012 года Джереми Химена, филиппинский сборщик мусора, едва начал смену. Он отправился с водителем по обычному маршруту в Тайтае, промышленном городе в часе езды на восток от Манилы. Почти всю ночь лил дождь, и он еще накрапывал, когда они свернули на Пасео Монте Карло, спокойную дорогу без освещения. Они остановились на большом не застроенном участке, покрытом низкорослыми кустами, зеленым полотном винограда с разбросанными там и сям банановыми деревьями.

Это поле не было официальным пунктом сбора отходов, но местные жители часто выбрасывали сюда что попало, и сборщики мусора без лишних формальностей добавляли его к маршруту. Тем утром на обочине дороги лежало два набитых отбросами пакета и объемный, завернутый в покрывало рулон. Маленький жилистый Химера с темными как смоль волосами и намеком усов спрыгнул с грузовика и приблизился к куче. Когда он нагнулся и взялся за влажный край одеяла, то увидел неожиданно женскую ногу, торчавшую наружу.

Химера уронил одеяло и побежал, криками обращаясь к водителю, оба оставили грузовик и помчались к муниципальному управлению, где рассказали главе местных блюстителей порядка о находке, и тот позвонил в полицию.

Химера никогда не давал показаний сам и так и не узнал, кем была женщина с Пасео Монте Карло. Встретившись с ним четыре года спустя, я не стал рассказывать ему то, что знал. Ее звали Кэтрин Ли, она была опытным агентом по недвижимости, замужем и с ребенком. Ей выстрелили под оба глаза из пистолета 22-го калибра, завернули в покрывало и сбросили из автофургона. Каким-то образом ее смерть была связана с аптекарем из Ошкоша в Висконсине, с обыском склада в Гонконге, с затонувшим парусным судном в Тонге.

В любом случае, Химера, как мне показалось, не жаждал узнать эти подробности. Главным образом, он хотел вообще все забыть. Он сказал мне, что годами ему снилась она – женщина, завернутая в одеяло. Иногда она просила его о помощи. А иногда только кричала.

У меня ушло немало времени на то, чтобы осознать, как много значит в репортерской жизни ожидание. Ждешь, что тебе позвонят. Ждешь документов по почте. Ждешь самолета, чтобы обогнуть половину мира и прибыть в указанное время в унылую контору и сидеть в пластиковом кресле, ожидая чиновника, который так и не покажется. Стоя у порога, ожидаешь известия о том, вернется ли семья жертвы. Посылаешь просьбы о предоставлении информации, глазея на телефон в ожидании ответа. И все это в конечном счете сводится к ожиданию одного и того же: той щепотки фактического материала, которая позволит разгадать значение всего уже полученного раньше.

В декабре 2015 года, прилетев на Филиппины, чтобы попытаться распутать нити все еще не раскрытого убийства Кэтрин Ли, я открыл для себя совершенно новые просторы ожидания. Больше всего времени в ожидании я провел во взятом напрокат автофургоне с американской журналисткой-филиппинкой Ауророй Алмендраль, к помощи которой я прибегал. Мы оба застряли в тисках манильского дорожного движения, ползком добираясь на назначенные встречи, подразумевавшие, что опять неизбежно придется ждать. Так было и в тот день, через несколько недель после Рождества, когда мы тащились по крутому склону холма к обшарпанному зданию из пепельного кирпича в Тайтае. Нам сообщили, что это отдел расследований местной полиции. Мы вошли внутрь, прошли мимо женщины, пришпиливавшей праздничные бумажные гирлянды к стене, через одну или две вращающиеся двери в тесную комнату с четырьмя конторскими столами. Кондиционер трещал в окне, и три детектива клевали носом перед старенькими компьютерами.

Мы попробовали разбудить одного из них и объяснить причину, по которой мы сюда явились: нам нужно посетить пустырь, где Джереми Химена наткнулся на труп Кэтрин Ли. Шеф полиции обещал по телефону встретить нас здесь, но этим утром его вызвали из-за похищения человека. Другие полицейские не имели ни малейшего представления, когда он вернется. Никто из них не подавал виду, что знает про тело Кэтрин, а те, кто что-то знал, за годы, прошедшие с момента убийства, постепенно куда-то исчезли. Возможно, некоторым убийствам лучше оставаться нераскрытыми.

И вот Алмендраль и я уселись, чтобы ждать шефа, на скамью, напротив которой на стене в рамке висел текст «Клятвы верности».

«Помни, что унция верности стоит фунта ума (если перевести на английский).

Если тебе надо ворчать, проклинать и всегда находить виноватых,

Что ж, подавай в отставку,

И когда ты отсюда уйдешь,

Ругайся сколько угодно,

Но пока ты часть учреждения,

Не проклинай его,

Иначе первым сильным порывом ветра тебя сдует,

И ты, может быть, никогда не узнаешь, почему».

На меня текст произвел впечатление, скорее, кровавой клятвы уголовного сообщества, чем присяги правоохранительной организации. Но это было до того, как я осознал, как легко, при некоторых обстоятельствах, они могут уподобляться друг другу.

Офицер по имени Абигэйл Дель Монте, после того как Алмендраль немного поупрашивала ее по-тагальски, согласилась вынуть для нас дело. Она вернулась из соседнего помещения и стала лениво листать его, как если бы пыталась понять, почему мне понадобилось пролететь восемь тысяч миль и затем ехать на машине три часа ради места преступления, совершенного около четырех лет назад.

Наконец показался еще один детектив, дружелюбный парень в джинсовой куртке. Он представился как Джордж Арада. Внезапно забрезжила надежда. «Вы тут из-за дела Кэтрин Ли? – спросил Арада. – О’кей, можем съездить туда». Мы предложили свой слегка побитый автофургон и услуги своего шофера, Дель Монте тоже решила отправиться с нами. По пути мы подхватили местного блюстителя порядка, вызвавшего полицию, когда Химена обнаружил труп. Потом поехали к пустырю.

Там местный пристав показал нам, где располагалось тело и как он очертил территорию тогда, в феврале 2012-го. «Тело было чуть-чуть сдвинуто с места парнем, который поднял одеяло, – рассказал он. – Я не нашел ничего такого, по чему можно было бы опознать ее».

Мы подошли к пожилой женщине, продававшей напитки со стойки на обочине. Она сказала: «Я видела это тело, но оно было закутано, я не знала, кто это. Кое-кто за три улицы отсюда пропал на пару дней раньше, и мы думали, это они». Потом со слов полицейских она узнала, что убита женщина, агент по недвижимости из другой части страны. Я спросил ее, что случилось с исчезнувшими соседями, она ответила, что та семья просто переехала.

Я побродил вокруг, делая фотоснимки и выискивая признаки того, что страшная находка Химены как-то преобразила вполне заурядный закоулок. Но если мертвое тело и оставило о себе след, то невидимый. Мы вновь уселись в машину, и по дороге в участок я спросил детективов, часто ли они находят мертвецов в Тайтае, городе с более чем тремястами тысячами жителей. «Иногда больше пяти в месяц, но не больше десяти, – улыбнулся Арада. – Это известная свалка для трупов. Шефу не передавайте!». Он засмеялся. Дела, которые трудно закрыть, по словам Арады. Тела часто изуродованы или «расчленены и распиханы по пакетам для мусора». Я робко спросил, можно ли мне посмотреть дело Ли, и, к моему удивлению, Дель Монте повернулась и дала мне папку. На фото с места преступления я увидел труп Кэтрин без одеяла, она была одета в черный пиджак и джинсы и лежала вниз лицом, так что ноги выступали на проезжую часть дороги. Толпа стояла за полицейским кордоном. Информации было не очень много. Команда из Национального подразделения по работе на месте преступления прибыла в 7.50 утра. В отчете о вскрытии причиной «мгновенной смерти» были названы огнестрельные ранения под каждым глазом. У следователей не возникло трудностей с установлением личности погибшей. При ней нашли документы: Кэтрин Ли, сорок три года, из Лес Пиньяс Сити, города в часе езды к югу от Тайтая. Также на теле обнаружили мобильный телефон, наручные часы «Анна Клейн», серебряный браслет, золотое и серебряное кольца. Ее не ограбили, ничто не указывало на изнасилование.

Листая папку по пути в участок, я заметил упоминание о встрече офицеров филиппинской полиции со специальным агентом лос-анджелесской конторы Агентства по борьбе с наркотиками. Прилагалась копия его удостоверения. Видно, я не первый, кто прибыл на Филиппины задать вопросы о теле Кэтрин Ли.

В надежде понять, что же произошло в Тайтае, мы с Алмендраль встретились с Ризальди Риверой, агентом филиппинского Национального бюро расследований, который занимался делом Ли. Отдел расследования убийств Бюро помещался в неуютной комнате с плиточным полом и простыми флуоресцентными лампами, этим всемирным символом бюрократии. На доске мы увидели записи заданий по агентам, обозначенным прозвищами – Кардинал, Гробовщик, Механик, Стрелок, Храброе сердце, Снейкдок, КГБ.

Ривера, приветливый полицейский с хвостом волос по пояс, оказался артистической натурой и метким стрелком. Почти сразу после рукопожатия он предложил мне посмотреть в ютьюбе видео, запечатлевшие его стрельбу по мишеням. Позднее я так и сделал и должен признать, что ролики поразительные, в одном из них он рассекает пулей надвое кредитную карту в двадцати ярдах из пистолета, прицелившись через плечо с помощью маленького зеркальца. Большинство называли его Зальди, но среди агентов НБР он носил прозвище Истребитель, которым был обязан трем перестрелкам в начале служебной карьеры. В одной из них он получил пулю в бедро.

Ривера взялся за дело Кэтрин на следующий день после обнаружения тела, когда ее муж связался с НБР и потребовал участия Бюро в расследовании убийства. Закон требует, чтобы Бюро начинало расследование в случае запросов от родственников погибших, и часто такие запросы вызваны опасениями, что местная полиция некомпетентна или хуже того. На Филиппинах местная и национальная полиция сильно коррумпированы, у НБР репутация лучше, хотя тоже небезупречна. Когда речь шла о заказном убийстве, каким было, по мнению Риверы, и убийство Ли, часто ходили слухи, что полиция сама приложила руку. Работа полицейских оплачивается плохо, 60 процентов сотрудников полиции живют ниже уровня бедности. А заказные убийства – процветающее ремесло, за каждое платят не меньше пяти тысяч песо, то есть около ста долларов.

«Я не могу назвать подлинные имена свидетелей или дать их адреса и фото, чтобы не подставлять их, – сказал Ривера при знакомстве. – В остальном я, вероятно, смогу ответить на любой ваш вопрос». – Он указал рукой на пару пластиковых кресел перед абсолютно пустым столом в тесной комнатенке.

Мы взялись за дело с самого начала, под звуки игры НБА, раздававшиеся из телевизора где-то вне поля зрения: баскетбол на Филиппинах всеобщее умопомешательство. За час Ривера выложил все, что ему известно об убийстве Кэтрин. Он выражался в традиционной манере полицейских, повидавших на своем веку достаточно мерзости. Но время от времени было видно, что не меньше озадачен, чем я, вопросом, как свести воедино все факты, связанные с этим преступлением.

Ривера восстановил последние передвижения Ли, опрашивая всех, кто встречался с ней в день ее исчезновения, а также изучая информацию в ее ноутбуке и телефоне. За день до находки тела Ли показывала различные дома двум иностранцам, канадцам, назвавшимся именами Билл Максвелл и Тони. На некоторые из этих осмотров она пригласила друзей и коллег. Они видели ее в последний раз в середине дня садящейся в серебристый автофургон «Тойота Иннова» вместе с канадцами, они собирались поехать еще по одному адресу посмотреть жилье. У друзей Кэтрин и охранника одного жилищного товарищества Ривера выяснил подробности, которых хватало для портретных набросков. Это были двое белых мужчин, один с бородкой, другой чисто выбрит, оба в бейсболках. Но что касается их личностей, тут Ривера уткнулся в глухую стену. «Их невозможно было выследить через филиппинское бюро по вопросам иммиграции, – сказал Ривера, – поскольку Билл Максвелл и Тони – их вымышленные имена».

Что до материальных улик, отталкиваться было почти не от чего. Труп пролежал под дождем так долго, что филиппинские эксперты не могли найти следов ДНК. У «Тойоты» не было номеров, только номер временной регистрации, записанный упомянутым охранником. Ривера попытался отыскать машину по этому номеру, ему не удалось: вероятно, он был подделан. А между тем отпечатки, волосы, волокна ткани могли найтись только в машине.

Внимание Риверы особенно привлекала одна деталь преступления: Кэтрин убили двумя выстрелами под глаза из пистолета 22-го калибра, как установили эксперты. «Насколько я знаю из опыта, – сказал Ривера, – для предумышленного убийства не используют оружие мелкого калибра. На Филиппинах наемные убийцы, как правило, применяют армейское оружие, ручные гранаты или пистолет сорокового калибра. А тут один из редких случаев, когда я столкнулся с тем, что калибр пули был двадцать второй». По словам Риверы, орудие убийства кое-что говорило о преступнике: похоже, произошло убийство с «подписью». Он полагал, что речь идет не о преступлении на почве страсти, а о работе профессионального убийцы, оставившего некое сообщение. «Это дерзкое преступление – оставить по ране от пули под каждым глазом, – сказал Ривера. – Обычно убивают не так».