Текст книги "Кержаки (сборник)"

1475–1479 годы – начало винокурения в Москве, винная монополия.

Конечно, «после» не означает «вследствие», но противоречий в датах не наблюдается. Думается, что шла упорная борьба за ресурсы Великого Новгорода, как пермские, так и вятские. Технология, которую создали вятские крестьяне вместе с вотяками, вполне могла быть вывезена и мгновенно развернута в Московском княжестве.

Началась история водки, совершенно неизвестной еще в Центральной России и прекрасно известной в вятской глубинке. Сырье для нее вятские да пермские мужики как делали, так и делали, а пить – как не пили, так и не начали.

Вновь цитирую В. В. Похлебкина из его книги «История водки»: «Среди множества продуктов, созданных и потребляемых человечеством, водка, или, говоря более общим термином, «хлебное вино», занимает совершенно особое и значительное положение по своему разнообразному влиянию на человеческое общество, на отношения людей и на возникающие общественные проблемы. История водки отнюдь не «мелкий» и не «низкий» вопрос, отнюдь не «пылинка», не «ничтожная деталь» в истории человечества».

В том, что я рассказала, много предположений и догадок. Исследователям материальной культуры крестьянства почти не на что опереться. К сожалению, не написаны капитальные труды на интересные темы об истории ржи и о новгородской избе. Может быть, в том и состоит причина, что не получил пока должного уважения у своих потомков великий подвиг русского крестьянина, который освоил Вятскую и Пермскую земли и дал хлеб насущный строителям городов.

«Сроки, отведенные историей…»

Последним в истории традиционного старообрядческого крестьянства стал XX век. Время с 1905 по 1917 год называют «золотым веком» старообрядчества. По «Указу об укреплении начал веротерпимости», изданному в 1905 году, староверы получили довольно много экономических и политических свобод, чем мгновенно воспользовались.

Богатейшие российские купеческие кланы – Рябушинские, Мамонтовы, Третьяковы, Кузнецовы, Солдатенковы, Бугровы (Самара) и множество других – были основаны старообрядцами, выходцами из крестьян.

Многие зажиточные крестьяне Пермской губернии были из старообрядцев. «В старообрядчестве концентрировалась самая деятельная и целеустремленная часть населения вне зависимости от сословий. Предприимчивость, жизненная активность крестьянина-старовера, его самостоятельность в принятии решений, безусловно, способствовали достижению экономического успеха», – делает заключение В. В. Тимофеев в своем замечательном по масштабности и глубине исследовании «Русские старообрядцы в XVIII–XX веках: опыт предпринимательской деятельности и общественного служения» (Чебоксары, 2005).

В «Уральской исторической энциклопедии» (Екатеринбург, 2005) приводятся такие материалы о состоянии сельского хозяйства Урала: «После русской колонизации на Урале выращивали озимую и яровую рожь (ядрицу), овес, ячмень, пшеницу, гречиху, просо, горох, полбу, чечевицу. Сеяли лен и коноплю, волокнистые и масличные культуры. Удельный вес зерновых культур менялся в зависимости от природно-климатических условий, опыта народной агрономии, развивавшихся товарно-денежных отношений. В первой половине XVIII века основными культурами, возделываемыми во всех районах Урала, были озимая рожь, яровые овес и ячмень.

…К началу XX века хлеба – рожь, пшеница, овес, ячмень – занимали 96–99 процентов площади посевов и давали 94–99 процентов сбора урожая при средней урожайности в крестьянских хозяйствах ржи 36–47 пудов, овса 39–51, пшеницы 34–50, ячменя 38–51 пуд с казенной десятины».

Неурожаи, конечно, случались, поэтому зажиточные крестьяне вели многопрофильное хозяйство. В нем обрабатывали 60–70 десятин земли, имели мельницу, маслобойку, пасеку, шорные и бондарные мастерские, на скотном дворе содержали коров, лошадей, до 100 голов овец.

Экономические последствия революции и Гражданской войны тяжелейшим образом отразились на сельском хозяйстве. Большевики, придя к власти, считали крестьянина элементом временным, враждебным прогрессу. М. Горький призывал «прикончить эту унизительную зависимость от самой необразованной и косной части человеческого общества». В статье «О русском крестьянстве», написанной в 1922 году в эмиграции, писатель выразил свое отношение к крестьянству: «Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями. Против нас все, что отжило свои сроки, отведенные историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии Гражданской войны. Отсюда естественный вывод: если враг не сдается – его истребляют».

С 1916 по 1922 год посевные площади сократились на 66 процентов, производство зерновых снизилось на 63 процента.

Заготовку хлеба проводили продотряды на основе продразверстки. Отбирали даже семенное зерно, до последнего зернышка. Начался голод. И возникли бунты против новой власти. Они полыхали повсеместно, их жестоко подавляли, а противников политики национализации земли истребляли прицельно.

Пример такого истребления – судьба Андрияна Каменева, зажиточного крестьянина из Нытвы. Грамотный, умелый земледелец, применявший передовые методы ведения хозяйства, Андриян был категорическим противником обобществления земли. На одном из митингов он высказался: «Земля должна принадлежать тем, кто ее умело обрабатывает, а не лодырям». За то, что это высказывание было похоже на один из лозунгов партии эсеров, Андрияна арестовали, увезли в Оханскую контору ЧК, а затем зверски убили.

Однако методы террора не давали хлеба. Кризис продолжался до 1923 года. Угроза переворота и потери власти заставила большевиков частично вернуть рыночные отношения.

Вновь приведу цифры и факты из «Уральской исторической энциклопедии». Восстановление производства зерновых было осуществлено на базе нэпа мелкими крестьянскими хозяйствами. Произошло быстрое восстановление производства зерновых крестьянскими хозяйствами.

Валовая продукция зерновых в Уральской области выросла с 41,5 миллиона пудов в 1921 году до 242,7 миллиона пудов в 1925 году, то есть более чем в пять раз. В 1925 году посевные площади Уральской области составили 90 процентов и валовой сбор зерновых – 94 процента от уровня 1913 года. Единоличный сектор производил 99,4 процента от всего объема зерновых, социалистический – лишь 0,6 процента.

Рыночное отступление оказалось временным. Однако наметившийся курс устойчивого развития был, как известно, резко свернут.

С 1928 года началось форсированное создание колхозов, хлебная торговля была монополизирована государством. Отныне колхозам и совхозам отводилась главная роль в производстве хлеба. Тем самым государство, введя монополию на производство, изъятие и распределение зерновых, получило неограниченную возможность влияния и управления гражданами и обществом. Тогда из деревни в первую очередь постарались выкинуть справных, самостоятельно мыслящих и действующих крестьян. В это число и входили оханские и кунгурские староверы.

Стоит проследить судьбу крестьянских семей, и тогда можно понять, что коллективизация была гражданской войной с сельским хозяином, виной которого часто было всего лишь владение двумя лошадьми да умение растить и хранить хлеб. Эта борьба за обобществление собственности, земли и скота уничтожила и опыт, передававшийся из поколения в поколение.

Сотни тысяч хлеборобов, оторванных от земли, стали бесплатной рабочей силой на стройках пятилетки. Хозяин-труженик был уничтожен. Те, кто доехал до места ссылки, выжили только благодаря своему умению, трудолюбию, терпению. Неправедное, жестокое, бесчеловечное раскулачивание было преступлением как против крестьян, так и против всего народа.

В итоге коллективизация ликвидировала индивидуальные крестьянские хозяйства, а они были основными поставщиками зерна.

Мельники, то есть конкуренты для государства в области переработки зерна, подверглись наиболее жестоким преследованиям. Они и были объявлены главными эксплуататорами деревни, мироедами. На них натравили деревенскую бедноту, провоцируя грабежи, убийства. Раскулаченных семьями вывозили в пустынные ненаселенные места Тюменской, Пермской областей и Алтая, обрекая на массовую гибель. Естественно, что старообрядческое крестьянство, наиболее зажиточное и независимое, пострадало в наибольшей степени.

Мельницы были разрушены, пруды спущены. Когда по пермским деревням спустили пруды, количество гусей, конечно, резко упало, а повальное воровство окончательно их погубило. Нет у нас теперь гусей. Совсем.

Кризис хлебозаготовок продолжался. Колхозы и совхозы не смогли его ликвидировать. Резко упала урожайность, снизился валовой сбор зерновых.

Подобная картина наблюдалась в животноводстве. А ведь в середине XIX века в Пермской губернии было десять конных заводов. В хозяйствах выращивали мериносов и романскую породу овец. В 1910 году в четырех уральских губерниях было 2 753 458 лошадей, 4 670 112 голов крупного рогатого скота, 6 416 760 овец и коз, 871 112 свиней.

«После Гражданской войны в несколько раз сократилось количество лошадей, крупного рогатого скота, овец и коз, свиней. За период нэпа (к 1928 году) в основном был достигнут уровень 1916 года, однако в коллективизацию значительно сократилось поголовье скота. В 1933 году, по сравнению с 1928 годом, в наибольшей степени сократилось поголовье лошадей, овец и коз (в 2,7 раза), свиней – в 2 раза, крупного рогатого скота – в 1,4 раза. Политика по укреплению колхозно-совхозного сектора не вывела село к 1940 году даже на уровень 1928 года», – вновь цитирую материалы «Уральской исторической энциклопедии».

«Обобществление» скота происходит и в 1950-х годах. Тогда овец из частных крестьянских хозяйств, попросту говоря, отобрали в колхоз. Собранные в наспех сооруженных овчарнях, сотни тысяч голов овец в одну зиму передохли во всей области, потому что не был учтен вековой крестьянский опыт совместного содержания овец и коров. С тех пор овцеводство в Пермской области отсутствует как отрасль.

Норма крестьянского надела на Урале была относительно высокой, по сравнению с другими районами страны. В начале XIX века надел в Вятской губернии составлял 9 десятин, в Пермской губернии – 9,5 десятины (напомню читателю, что десятина равнялась 3 200 квадратным саженям, или 1,45 гектара). Колхознику же оставили приусадебный участок размером лишь 6 соток.

Социальные и морально-психологические последствия неразумной политики были не менее серьезны. В значительной степени оказалась разрушенной сложнейшая система человеческих взаимодействий в деревне, система отношений крестьянина к природе и Богу.

Аграрная революция привела страну к всеобщему голоду. В какой-то степени крестьянство сохранилось, выжило и существует, а коллективизация, в конечном итоге, все-таки провалилась.

Крестьянская жизнь – это сложная система социальных взаимодействий, взаимопомощи и взаимозависимости. Крестьянство упорно хранило ее ради выживания. Сейчас ситуация все же меняется к лучшему. Что ж, как говорится, время покажет…

Семейный альбом

Как продолжалась жизнь крестьянина-кержака в лихие времена Гражданской войны и коллективизации? Как сказались исторические катаклизмы на судьбах людей? Как жили раскулаченные семьи после ссылок и каторги? Кем стали их дети? Полистаем раздел книги «Семейный альбом»… Многие из этих снимков долгие годы лежали на дне сундуков. Их никогда никому не показывали, даже своим детям!

Семья Пищальниковых

О своей семье рассказал Леонид Иосифович Пищальников. Он «классический» кержак и своей энергией, и характером, и внешностью.

Природа щедро одарила этого человека: он и собой до сих пор хорош, и талантлив. Он прекрасно рисует и фотографирует, писал стихи, которые, как и свои журналистские материалы, публиковал в местной и общесоюзной прессе.

«Оба мои деда были двадцать вторыми в своих семьях! А всего их, сестер и братьев, было рождено то ли по 23, то ли по 24!»

На снимке 1995 года Леониду Иосифовичу Пищальникову 73 года!

Так выглядела кержацкая семья среднего достатка. Мужики в косоворотках, подстрижены «в скобочку», обязательно с бородой. Женщины в юбках с кофтами, которые сшили сами. Девочку по праздничному случаю принарядили.

На снимке 1909 или 1910 года: Ефрем Ульянович Пищальников (в центре) с женой Евдокией, сын Григорий Ефремович и его жена Татьяна (слева). Рядом с Евдокией Пищальниковой-старшей стоят ее дочь, тоже Евдокия, и внучка Дарья. Мальчик – Иосиф Ефремович, отец Леонида Иосифовича.

Григорий Ефремович, кузнец, силен был немерено, зимой без шапки ходил. Этого грамотного, работящего 40-летнего мужика расстреляли в 1930 году за то, что высказывал неодобрение коллективизации: «Одобряешь?» – «Не одобряю». – «Расстрел». Вот как было…

Ефрем Ульянович Пищальников с дочерью и внучками.

Прохор Иванович и Татьяна Ефимовна Полыгаловы, родители матери Л. И. Пищальникова Марии Прохоровны. Снимок сделан около 1910 года в деревне Луговой (затопленной при пуске ГЭС).

Семья Полыгаловых была весьма зажиточной, достаток зарабатывали все, от мала до велика, тяжелым крестьянским трудом. Прохор Иванович был грамотен, пользовался в общине уважением, избирался главой (старостой) староверов своей волости. В доме было много рукописных и старопечатных книг.

Прохор Иванович, мощный высокий мужик, имел авторитет непререкаемый. Был для семейства и агрономом, и экономистом, и менеджером, и учителем-воспитателем.

Мария Прохоровна Полыгалова, в замужестве Пищальникова, с братьями Максимом и Иваном. Снимок сделан, очевидно, возле крепких, новых ворот дома. Дети принаряжены, аккуратно подстрижены и причесаны. Предмет гордости мальчиков – сапоги!

Снимок 1937 года. Прохор Иванович в ссылке в Красновишерске. Все отнято, кроме древлеправославной веры. В 1944 году Прохор Иванович вернулся в родные края, упорным трудом снова заработал на дом. По-прежнему служил старообрядческому сообществу. Преставился ко Господу в 1951 году.

Мария Прохоровна Пищальникова. 1957 год. Мария рано вышла замуж – в 16 лет. Сватать приезжали на 10 лошадях! Овдовевший Ульян Ефремович торопился женить сына, чтобы в доме была женщина-хозяйка. Неописуемо тяжкий груз всегда лежал на плечах этой женщины. С 16 лет – и ребята, и огород, и полный двор скотины, и жатва с покосом…

Мария Прохоровна на снимке в первом ряду, в центре, за ней Леонид Иосифович. Родители разорены и сосланы, на Великой Отечественной войне погиб муж, ушел на фронт старший сын. Вскоре пришла «похоронка» и на него. Все средства к существованию – двор с коровой и курицами да небольшой огород. Оставшись почти неграмотной, Мария Прохоровна все силы отдала тому, чтобы сыновья получили образование. Снимок 1958 года. Менее чем через год Марии Прохоровны не станет…

«Тайная вечеря» в 1960 году. Осиротевшие дети поминают любимую маму Марию Прохоровну. За окнами темно, занавески задернуты, на часах за полночь, на столе накрыт скромный поминальный ужин. Сидят приглашенные сыновьями старообрядцы, которые помянули усопшую согласно канонам древлеправославной веры.

Тогда, в советское время, так поступали многие коммунисты и комсомольцы. В знак глубокого уважения своих родных провожали и поминали по старинному обычаю. Делать это приходилось тайно, поскольку участие в религиозном мероприятии было запрещено.

Старший из сыновей, Леонид Иосифович (стоит справа), взял на себя заботу о младших братьях. Все поднялись, выучились, у всех прекрасные семьи.

Семейство Леонида Иосифовича Пищальникова. Супруга Нина Николаевна и сыновья: Михаил (стоит) и Дмитрий. Снимок 1975 года. Леонид Иосифович – заместитель генерального директора научно-производственного объединения «Пермлеспром». Супруга – учительница.

В настоящее время старшие Пищальниковы на пенсии. Дмитрий Леонидович – боевой офицер, подполковник ОМОНа. Михаил Леонидович – предприниматель.

В ХХ веке ни одна из бед не обошла эту семью. Ввергнутые в полную нищету и неграмотность, они с кержацким упорством боролись за свое будущее, за судьбы детей. И поднялись. Прохор Иванович со всей своей статью, энергией и талантами возродился в правнуках и праправнуках!

В знак любви к родителям и глубокого уважения к своим замечательным предкам Михаил Леонидович Пищальников организовал и финансировал издание этой книги.

Семья Овчинниковых

О своих родителях рассказала Татьяна Титовна Овчинникова, в замужестве Городилова.

Овчинниковы были ревностными старообрядцами. Трудом нескольких поколений этой семьи в начале XX века был создан пруд, построена мельница. Семья раскулачена, сослана в Сибирь. Дом отобран, плотину разрушили, пруда давно нет. Сохранившаяся родительская усадьба – редчайший снимок настоящей новгородской избы. Огромный дом выходит на улицу зимней частью (зимующей). Домик слева служил мастерской.

Тит Федорович Овчинников и его жена Татьяна Ивановна (бывшие владельцы дома) после 20-летней сибирской ссылки. Полстраны прошла эта женщина за телегой, на которой сидели дети и был сложен нехитрый скарб. Трудиться пришлось и на лесоповале, и на разделке рыбы. Семья жила впроголодь, ни единой рыбины взять было нельзя. Иногда ночью Тита Федоровича уводили, и жена не знала, вернется он или нет. Из Сибири они привезли восемь детей.

Иван Федорович Овчинников, брат Тита Федоровича, с женой Маремьяной и детьми. На нем черная шляпа – значит, он часовенный старовер. Могучий был мужик Иван! Во время Первой мировой войны в Австрии попал в плен, в работники к австрийскому фермеру. Так тот пахал на нем! Иван бежал из плена, пешком пришел на Урал из Австрии!

Семья Власовых—Шадриных

О своей семье рассказала Нина Федотовна Власова, в замужестве Хренова.

Мария Андреевна Мазунина (слева), бабушка Н. Ф. Хреновой, с семьей подруги Гаши. Маше 15 лет. Рядом с Марией: Гаша, ее муж, сестра, мать и брат. Женщины-кержачки любили и умели принарядиться. Красивые шали, блистающие белизной блузки, кожаные ботиночки. Заметьте, это крестьяне, которые каждую ниточку на себе заработали. Эти женщины, чьи лица так спокойны и чисты, каждый день и не поодинова (а иначе нельзя!) кормили скот, обихаживали огород, их изба сверкала чистотой, испечен был хлеб, готов обед для семейства из 10–15 человек. Кержачки были невероятно талантливые хозяйки. Все, что они делали, делали превосходно, их научили этому еще лет в пять! Все у них – и дома, и на огороде – блистало, сверкало, росло и плодоносило. Мои знакомые кержаки соврать не дадут: так и было!

Семья Власовых перед своим домом. Иван Иванович с братовьями построили собственную часовню. У всех были прекрасные голоса. Собираясь вместе, они пели. Часовенные староверы носили черные валяные или суконные шляпы, они были беспоповцами, хотя приходящих священников подвергали проверке по своим книгам на предмет начитанности и чаще всего отвергали. Книг имелось множество. Время от времени устраивалась «пря о вере», или богословский диспут. Старики, нагрузив две—три телеги книг, отправлялись в соседнюю деревню, где их ожидали с таким же количеством книжной мудрости. По нескольку дней с утра до ночи они спорили, ища подтверждений в текстах.

Мария Андреевна и Никифор Иванович (справа) Власовы с детьми. Марии 26 лет, у нее уже шестеро детей. Иван Иванович Власов (слева) был грамотным, прекрасно знал старообрядческую литературу и старинное «знаменное» церковное пение. На полях книг остались его рукописные пометы, например: «Такоже мыслю»…

Семейство Власовых было зажиточным, держали собственную мельницу, имели большое хозяйство. В 1935 году они были раскулачены, отправлены в ссылку. Иван Иванович, этот крестьянин-философ, а также Мария Андреевна в ссылке погибли. Никифор вместе с детьми бежал, детей раздал по родне, а сам так и скрывался в лесной землянке до конца дней своих.

Могучий был мужик Никифор, ворочал на отцовой мельнице. Ростом Мария была мужу по плечо. Для этого снимка ее поставили на скамеечку. Вот крестьянская пара: здоровые, трудолюбивые, плодовитые. Основа основ любого народа, любой страны. За что уничтожили этих замечательных крестьян?!

Федот Власов случайно выжил в ссылке. Вырос он в чужой семье. Добровольцем 17 лет от роду пошел на фронт Россию защищать! На этом снимке ему уже 20 лет, за плечами три года боев.

После войны Федот стал журналистом газеты «Чусовской рабочий». Хорошо знал начинавшего там же великого русского писателя Виктора Астафьева.

На этом снимке дочь Федота – Нина – со своей прабабушкой со стороны матери, Агриппины Афанасьевны. Прабабушка, Евдокия Ефимовна Шадрина (в замужестве Калина), родилась в деревне Нижняя Ослянка на Чусовой. Евдокия Ефимовна в традиционной староверческой одежде: сарафан – дубас, подпоясанный длинным (3–4 м) тканым поясом, на голове – сорока. Через Агриппину Афанасьевну породнились два кержацких клана: Власовы и Шадрины.

Неисчислимое количество внуков—правнуков прошло через теплые руки Евдокии Ефимовны. Крупная была женщина, вспоминает Нина Федотовна, где-то под метр восемьдесят, мощная, сильная. Оно и неудивительно: Шадрины издавна были сплавщиками на Чусовой.

Почти сто лет – столько прожила на свете Евдокия Ефимовна, передав потомкам бесценное наследие кержацкой культуры. А мне через Нину Федотовну подарила «Слезы лиственницы».

Нина Федотовна вспоминает, что, будучи активной пионеркой, она заявляла бабе Дуне: «Баба, нету Бога-то, раз Гагарин его не увидел!» На что неграмотная баба Дуня отвечала: «Дак ты слушай, что Гагарин-то сказал: маленькая, мол, земля-то, беречь ее надо. Ну дак вот, Господь ему дал это увидеть и другим сказать. Чё Господь даст увидеть, то человек и увидит».

Так получилось, что Нина в 10 лет лишилась матери. Ее воспитывала прабабушка Евдокия Ефимовна. В памяти Нины навсегда осталось путешествие в Ослянку по Чусовой на лодке: мощная река, скалы, таинственная пещера – «печь». В Ослянке издавна жил целый клан Шадриных. На снимке два брата Евдокии Ефимовны со своим потомством. Тоже долгую жизнь прожили, за 90 лет. Все Шадрины были староверы беспоповцы. Деревня Нижняя Ослянка стояла вблизи пересечения древнего Гороблагодатского тракта (Кунгур – Крутой Лог – Кумыш – Кын – Серебрянка – гора Благодать) и тракта на Кумыш, начинавшегося у Крутого Лога. Старинные староверческие дороги, деревни по ним тоже стояли староверческие, беспоповские. Кержацкий край! Издавна мужики брали у Демидовых подряды на лесные делянки, рубили и сплавляли лес, жгли остатки на уголь для заводов. Причем за уголь с ними рассчитывались золотыми монетами! Может, это и были монеты Демидовых собственного чекана?!

Варвара Петровна, дочь Евдокии Ефимовны, с мужем Афанасием Ивановичем Гуляевым, бабушка и дедушка Нины Федотовны. Лица хорошие.

Нина Федотовна вспоминает, что, глядя на все выкрутасы XX века, баба Вера ничему не удивлялась: «А чё, деды-то все видели вперед, все сказывали, чё будет. Земля вся, мол, сетью покроется, все под сетью станут жить. Чё здесь скажут, в Москве слышно будет. Из семи, мол, деревень одна останется, из семи городов – один. И чё, разе не так в войну сталося? А после войны как деревни запустели, глянь-ко, чё… Дед-от мой еще так говорил: и народу, мол, русского будет, как ягод на обобранной черемухе. Может, и до того доживем». Баба Вера не дожила. Неужто доживем мы?!

Обо всех этих людях еще рассказывать и рассказывать.

Нина Федотовна с дочкой и бабушкой Варварой Петровной.

Дед Афанасий Иванович очень хотел сам окрестить правнучку, да не дожил маленько, Царствие ему Небесное…

Нина Федотовна Хренова с книгами своего прадеда Ивана Ивановича Власова.

Не один десяток лет книги пролежали в земле. Хранить их дома деревенским жителям было небезопасно. Не раз случалось, что, узнав про книги, музейные работники являлись с милицией и книги отбирали, заявляя: «Это все теперь не ваше, а народное достояние». Народное!

В наше время к старикам в деревенский дом могут нагрянуть другие грабители – охотники за стариной.