Текст книги "Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны"

Историк К.Ф. Шацилло утверждал, что Сухомлинов был довольно плодовитым, но неглубоким писателем по военным вопросам²⁶⁴. Однако же насколько «глубокими» должны были быть дидактические и морализаторские по своему содержанию рассказы, ориентированные как на офицеров, так и рядовых солдат?! Многие литературные произведения Владимира Александровича увидели свет под грифом В.А. Березовского, его близкого друга, владельца известного военного издательства, которое выпускало популярный в России частный военный журнал «Разведчик» (а также военно-библиографический журнал «Вестовой» и журнал для нижних чинов «Витязь»). С изданием сотрудничали Г.А. Леер, М.И. Драгомиров, А.Ф. Редигер, Д.Ф. Масловский, А.К. Пузыревский, А.Н. Куропаткин и другие крупные военные деятели²⁶⁵.

За время своего генерал-губернаторства Сухомлинов был награжден орденом Белого орла, произведен 6 декабря 1906 г. в генералы от инфантерии, 16 декабря того же года – по армейской кавалерии с переименованием в генералы от кавалерии, а также получил высочайшее соизволение на присвоение ему звания почетного гражданина города Киева²⁶⁶.

Итогом службы В.А. Сухомлинова в Юго-Западном крае явилась благодарность и высокая оценка его деятельности со стороны императора. 2 декабря 1908 г. на имя генерала последовал высочайший рескрипт следующего содержания:

«Владимир Александрович.

Высоко ценя ваш обширный служебный и боевой опыт по прежней вашей деятельности на должностях Генерального штаба, Я признал необходимым, для пользы дела, поручить вам ответственный пост начальника Генерального штаба.

Вместе с тем, изъявляю вам искреннюю Мою признательность за труды ваши по командованию и боевой подготовке войск Киевского военного округа и по управлению Юго-Западным краем в должностях командующего войсками сего округа и Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора.

Пребываю к вам неизменно благосклонный».

На подлинном Собственноручною Его Императорского Величества рукою написано:

«и благодарный НИКОЛАЙ»²⁶⁷.

Глава 3
Сухомлинов – военный министр

Мы подошли к рассмотрению самого важного этапа в жизни генерала В.А. Сухомлинова – вершины его служебной карьеры и реформаторской деятельности на посту военного министра.

Владимир Апушкин, приводя в пример издание «Военные министры России»²⁶⁸, выпущенное к столетнему юбилею военного ведомства, категорично заявляет, что даже составители данного труда ничего не смогли поведать нам о деятельности Сухомлинова, кроме голого перечня должностей, им занимавшихся, учитывая то, что этот биографический очерк был напечатан в официальном издании, вышедшем в свет, когда Сухомлинов уже был военным министром, «известна склонность в таких случаях отыскивать „великие заслуги и дела“ у „великих сего мира“, делать из лягушки вола»²⁶⁹.

Другой биограф, напротив, очень лестно характеризует работу военного министра. Василий Думбадзе раскрывает читателю широкий спектр из тринадцати основных направлений военного реформирования, которые Сухомлинов неукоснительно проводил в жизнь по воле «верховного вождя» армии:

1) реформы по устройству центральных и окружных управлений;

2) реформы по устройству армии;

3) реформы по комплектованию армии;

4) реформы по мобилизации войск;

5) реформы по подготовке к военным операциям;

6) реформы по вооружению войск;

7) реформы по снабжению войск техническими средствами;

8) реформы по снабжению войск предметами интендантского довольствия;

9) реформы по учебной части;

10) реформы по охранению здоровья войск;

11) реформы по поддержанию нравственности в войсках;

12) реформы по улучшению быта офицеров и нижних чинов по прохождению ими службы;

13) реформы по оборонительным и иным сооружениям²⁷⁰.

Думбадзе, конечно же, идеализирует, но отчасти он прав: когда речь идет о военных реформах, историки и эксперты говорят в первую очередь о фигуре министра. Именно он является так называемым «локомотивом» военных преобразований. От него, как главы огромного ведомства, поглощавшего значительную часть бюджета страны, зависел курс и стратегия дальнейшего развития сухопутной армии. Совсем иной вопрос в авторстве выработанной программы, но заранее оговоримся, что единого идеолога у программы реформирования армии того времени не было.

Столь противоречивые оценки позволяют предположить, что истина находится где-то посередине. В ее поисках целесообразно объективно рассмотреть теоретические и практические аспекты деятельности генерала В.А. Сухомлинова на посту военного министра; его роль и участие в осуществлении намеченных широкомасштабных мероприятий по реорганизации вооруженных сил. Иными словами, ответить на назревший вопрос: что же реально сделал военный министр в области подготовки армии к Первой мировой войне?

Прежде чем приступить к рассмотрению столь обширной темы, необходимо остановиться на ее периодизации. Дело в том, что в военно-исторической литературе уже неоднократно высказывались утверждения, что подготовка отечественных вооруженных сил к войне проходила в два этапа. Большая часть исследователей отмечает, что первый этап (1905–1908) связан с переносом центра практического руководства армией в Совет государственной обороны (СГО), который по замыслу его создателей должен был взять на себя ответственность за безопасность государства и боеспособность вооруженных сил; разделением военного ведомства на несколько независимых и самостоятельных частей, что вызвало в нем развитие дезинтеграционных процессов; потерей единства в системе военного управления, развитием внутренней бюрократии, волокиты и торможением хода реформ.

Второй период, начавшийся с приходом В.А. Сухомлинова (1908), характеризовался развитием процессов интеграции всех систем и органов военного управления под руководством военного министра. Но возврат к централизованному порядку командования армией не был механическим возвращением к прежней структуре военного ведомства. Все вновь созданные органы военного управления (за исключением СГО) были сохранены, изменился лишь их порядок подчиненности. В результате чего были совершенно четко регламентированы их права и обязанности. Впервые в министерстве все однородные дела, рассредоточенные ранее по различным главным управлениям, объединялись в ведение какого-либо одного, соответствующего характеру дел управления, что позволило военному министру более эффективно управлять деятельностью ведомства, осуществлять непосредственное и оперативное руководство по реорганизации армии, повышению уровня ее боеспособности и обеспечения.

Первый период реформ

Поражение в Русско-японской войне 1904–1905 гг. обнажило многие негативные стороны в организации и подготовке Русской императорской армии. Причины военных неудач в Маньчжурии широко обсуждались на заседаниях Государственной думы, в Зимнем дворце и в офицерских собраниях, на страницах военной печати.

Возмущение русского общества было столь велико, что наиболее одиозные фигуры из генералитета не смогли избежать ответственности. По всей России прогремел судебный процесс над главными виновниками предательской сдачи Порт-Артура генералами А.М. Стесселем, А.В. Фоком и К.Н. Смирновым. Критике в печати подвергалось многое в устройстве армии и флота. Звучали высказывания о необходимости незамедлительной реорганизации центрального военного управления; ставился вопрос о назревших в военном ведомстве новых радикальных реформах²⁷¹.

Призывы печати находили живой отклик в армейской и флотской среде. Особенно волновались патриотически настроенные и либерально мыслящие офицеры. По словам А.И. Деникина, являвшегося одним из участников Русско-японской войны: «…маньчжурская неудача послужила для большинства моральным толчком к побуждению, в особенности среди молодежи. Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали»²⁷². Вторили ему и другие военные публицисты – enfant terrible русского Генштаба Е.И. Мартынов и оппозиционный М.В. Грулев, оба прошедшие маньчжурские гаоляновые поля во главе пехотных полков²⁷³. Острую необходимость преобразований ясно осознавали и в правящих кругах, где вопросы военного реформирования были возведены в ранг доминантных.

В сложившейся ситуации позицию высших руководящих кругов однозначно показывает выступление в Государственной думе нового председателя Совета министров П.А. Столыпина: «Как бы ни было велико наше стремление к миру, как бы громадна ни была потребность страны в успокоении, но если мы хотим сохранить наше военное могущество, ограждая вместе с тем самым достоинство нашей родины, и не согласны на утрату принадлежащего нам по праву места среди великих держав, то нам придется отступить перед необходимостью затрат, к которым нас обязывают все великое прошлое России»²⁷⁴.

Первым шагом на пути реформирования стало создание летом 1905 г. нового органа – Совета государственной обороны (СГО). В соответствии с «Положением о Совете» этот орган был призван объединить деятельность высшего военного и морского управлений и согласовать ее с деятельностью других правительственных учреждений по вопросам, относящимся к безопасности государства²⁷⁵. В своей работе новый орган должен был учитывать общественное мнение страны, поэтому одним из важнейших мероприятий, проведенных СГО, стало обновление старшего командного состава армии. В этих целях 6 апреля 1906 г. создается высшая аттестационная комиссия, на которую «возложено всестороннее рассмотрение аттестаций на генеральских чинов, выяснение степени пригодности этих чинов к службе и предоставление достойных к зачислению в кандидаты на высшие командные должности до начальников отдельных бригад включительно»²⁷⁶. Комиссия начала продуктивную работу, несмотря на то что вопрос об увольнении за непригодностью еще не поднимался за неимением подобного механизма. К слову, для увольнения непригодных генералов их приходилось увольнять в дисциплинарном порядке, что применялось в русской армии чуть ли не впервые и имело позорящий характер. Отметим, что факты назначения на высшие должности по протекции продолжали появляться и в период Первой мировой войны. Но тем не менее в основном аттестация командного состава положительно отразилась на повышении профессиональных качеств офицеров и генералов.

Параллельно было проведено отделение Генерального штаба от Военного министерства и превращение его в независимый орган, генерал-инспекторы были подчинены непосредственно императору.

В сентябре 1904 г. генерал-лейтенант Ф.Ф. Палицын, пользовавшийся поддержкой многих влиятельных лиц, в том числе великого князя Николая Николаевича, представил проект реформы военного управления²⁷⁷. Согласно ему, Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) должно было стать, по примеру германского Большого генштаба, независимым от Военного министерства, подчиненным непосредственно императору²⁷⁸.

Интересно отметить, что в 1905 г. Николай передал Сухомлинову проект реорганизации армии, чтобы узнать его «личное мнение». Владимир Александрович не поддерживал идею разделения Военного министерства, а также выведения из подчинения министра генерал-инспекторов отдельных родов войск. Он также решительно выступил против создания Совета государственной обороны. Тем более что подготовка этого органа велась за спиной военного министра В.В. Сахарова, который только случайно узнал, что в состав комиссии по разработке СГО входит его подчиненный – генерал-лейтенант А.Ф. Редигер²⁷⁹.

По мнению Сухомлинова, все это вело к полному развалу военного управления, где никто ни за что не отвечал. «Проект великого князя, – указывал Сухомлинов, – способствовал не устранению господствовавшего непорядка в армии, но прямым путем вел к анархии сверху – к неизбежному результату столь многоголового управления и отсутствия у Государя одного ответственного лица, каким был военный министр»²⁸⁰. Совет государственной обороны он считал «именитым обществом безработных великих князей» и «внедолжностных сенаторов». Однако тогда к мнению военного министра и командующего войсками Киевского военного округа Николай II не прислушался, и возобладала идея великого князя Николая Николаевича, игравшего в дальнейшем ключевую роль в СГО²⁸¹.

Проект был принят, и 8 июня 1905 г. вышел высочайший указ об образовании Совета государственной обороны. Также в соответствии с приказом № 424 от 21 июня сформировано Главное управление Генерального штаба (ГУГШ). Из состава Главного штаба были выведены: 2-е генерал-квартирмейстер-ство, управление военных сообщений, военно-топографическое управление, а также 3-е отделение управления 1-го генерал-квартирмейстера (личный состав и служба Генштаба). Бывшее управление 2-го генерал-квартирмейстера и 3-е отделение образовали управление генерал-квартимейстера ГУГШ. Начальник ГУГШ именовался начальником Генерального штаба. Он был исполнителем высочайших указаний по разработке вопросов подготовки к войне, подчинялся непосредственно императору, имел право личного доклада, состоял членом СГО, участвовал в высших государственных установлениях при рассмотрении вопросов, входивших в его в компетенцию²⁸². Причем сноситься по этим вопросам с другими учреждениями ему предписывалось на правах министра. Ближайшим помощником начальника Генерального штаба являлся генерал-квартирмейстер, непосредственно руководивший оперативно-стратегическим планированием, военно-стратегическими работами и службой Генштаба.

Еще через две недели произошли перемены в кадровом составе – генерал-лейтенант генерал-адъютант Сахаров по настоянию великого князя Николая Николаевича был снят с должности и заменен генерал-лейтенантом Редигером²⁸³. Новый военный министр не относился враждебно к СГО, как его предшественник, но многие другие высшие должностные лица армии и флота не скрывали своего неприязненного отношения к этому органу. На пост начальника ГУГШ был назначен генерал-лейтенант Ф.Ф. Палицын. Александр Лукомский, возглавивший в 1909 г. мобилизационный отдел ГУГШ, так характеризовал период самостоятельного существования Генерального штаба: «…была, конечно, произведена довольно крупная работа по Генеральному штабу, и по оперативным вопросам в частности, но ничего серьезного, особо отмечавшего этот период, сделано не было»²⁸⁴. Наверняка это было связано и с особенностями характера генерала: «…он не любил и избегал слишком крупной и прямой ответственности. Мудрый и осторожный, Палицын предпочитал оставаться в тени, в роли нештатного советчика – философа. Именно в такой роли он состоял при нашей Ставке во время войны»²⁸⁵.

В результате преобразований центрального военного управления создалось многовластие, еще более дезорганизовавшее и без того расстроенную войной армию. Оценивая этот негативный опыт, военный историк генерал-лейтенант В.Ф. Новицкий впоследствии отмечал, что он «лишний раз доказывает справедливость того положения, что подражание иностранным образцам лишь по внешности, без умения проникнуться идеями, одухотворяющими их, не приводит ни к какому положительному результату. Выделение Генерального штаба в отдельное ведомство никогда не вынуждалось у нас естественными условиями нашего военного дела и явилось лишь как одна из случайных преобразовательных мер в пору нашей полной растерянности в конце японской войны»²⁸⁶.

Положение усугублялось и личной неприязнью между Редигером и Палицыным. Случалось даже, что военный министр и начальник Генерального штаба направляли в военные округа взаимоисключающие друг друга приказы. Один из ярких примеров это демонстрирует: осенью 1907 г. в Киевском военном округе были подготовлены занятия с командным составом частей и соединений, но, так как нового положения о проведении подобных мероприятий не было, командующий войсками обратился к военному министру с просьбой дать необходимые указания и уточнить порядок оплаты суточных, а к начальнику Генерального штаба за разрешением начать подготовку к военной игре с максимальным приближением к реальным условиям мобилизации и начала военных действий. В ответ командующий из двух ведомств получил взаимоисключающие указания. Военный министр «не возражал», а начальник Генерального штаба был категорически «против». В результате на согласование позиций этих инстанций ушло более двух месяцев. Только 31 декабря 1907 г. было получено окончательное решение о порядке проведения занятий²⁸⁷.

Весной 1908 г. штаб Киевского военного округа вновь одновременно получил два распоряжения: от начальника Генерального штаба – о перестройке форта Дубно в Дубненскую крепость и от военного министра – об упразднении форта Дубно²⁸⁸.

Очередной казус произошел 21 января 1908 г. на совещании у председателя Совета министров по вопросу осложнений на Кавказе, когда неожиданно обнаружилось, что начальник Генерального штаба Ф.Ф. Палицын не только без ведома правительства, но даже не поставив в известность военного министра утвердил у царя указание, при каком количестве войск, собранных турками в приграничной полосе, следует объявлять мобилизацию на Кавказе или некоторых корпусов европейской России и, наконец, войну²⁸⁹. Еще хуже было, когда инициативы Ф.Ф. Палицына, даже одобренные СГО и утвержденные царем, под различными предлогами (главным образом под предлогом недостатка средств) не реализовывались из-за несогласия с ними военного министра генерала от инфантерии А.Ф. Редигера. Такое положение было не только далеким от нормального, но и, более того, угрожающим для обороны государства, поскольку создавало разнобой в руководстве военным строительством, вносило сумятицу в управление войсками, порождало интриги и безответственность за порученные дела²⁹⁰.

Как справедливо заключил Сухомлинов: «…с 1905 года, таким образом, армия имела две головы, долженствовавшие вскоре превратиться в полюсы, между которыми неминуемо должны были возникать на петербургской почве интриги политического и личного характера»²⁹¹. Это убеждение послужило началом открытого противостояния Владимира Александровича и великого князя Николая Николаевича, жестоко отомстившего генералу в годы войны роспуском слухов о связи Сухомлинова с немецкой разведкой.

Можно констатировать, что в 1908 г. Николай II понял всю пагубность децентрализации военного управления, которая парализовала деятельность этого ведомства. Те паллиативные меры, к числу которых относилось и учреждение самостоятельного Штаба и Совета государственной обороны, которые должны были улучшить общее военное положение, не дали ничего.

26 июля 1908 г. решением Николая II председатель Совета государственной обороны великий князь генерал от кавалерии генерал-адъютант Николай Николаевич был уволен с поста. Царь заявил, что, когда возникнет надобность в созыве этого совета, он будет председательствовать в нем сам. Это предрешало и судьбу давнего подчиненного великого князя – Палицына. 13 ноября он был освобожден от должности начальника ГУГШ и назначен членом Государственного совета. Необходимо было восстановить прежнюю систему централизованного военного управления, то есть вновь подчинить управление Генерального штаба военному министру, для чего и было решено призвать В.А. Сухомлинова.

К концу 1908 г. Сухомлинов, «провинциал», как он сам себя называл, теперь уже был хорошо известен не только в военной среде, но и в широких слоях общественности. Неудивительно, что его имя вскоре стало упоминаться как кандидата в начальники Генерального штаба.

От нового начальника требовались не только большие знания и способности, но и организаторский талант, так как Палицын за три года не сумел должным образом наладить работу вверенного управления. Бывший военный министр А.Ф. Редигер вспоминал: «Уже весной было видно, что мне, вероятно, придется искать Палицыну преемника, и я остановился при этом на Сухомлинове; он занимал высокое положение командующего войсками и генерал-губернатора в Киеве. <…> Сухомлинов, по моему мнению, человек способный; он быстро схватывает всякий вопрос и разрешает его просто и ясно. Службу Генерального штаба он знал отлично, так как долго был начальником штаба округа. Сам он не работник, но умеет задать подчиненным работу, руководить ими, и в результате оказывалось, что работы, выполнявшиеся под его руководством, получались очень хорошие. Сухомлинов отлично знал множество офицеров Генерального штаба и умел выбирать среди них лиц, которые хорошо выполняли его поручения. Таким образом, было полное основание полагать, что он не только отлично справится с должностью, но сумеет подобрать личный состав своего управления так, чтобы он исправно работал за него, а правильная организация этого управления и подбор личного состава в то время являлись ближайшей и важнейшей задачей»²⁹².

Высочайшим рескриптом от 2 декабря 1908 г. В.А. Сухомлинов был назначен начальником Генерального штаба. К этому времени ему исполнилось 60 лет, и за плечами имелся большой, преимущественно военно-административный опыт. В новой должности Сухомлинов был обязан руководить разработкой планов по подготовке к войне, объединяя относящуюся к ним деятельность окружных штабов, а также службой и военно-научными работами Генерального штаба; следить за развитием и усовершенствованием всех отраслей военного дела, способствуя распространению военных знаний в армии; давать общие указания начальнику военных сообщений относительно организации перевозки войск и военных грузов для мирного времени и т. д.²⁹³

Владимир Александрович очень неохотно принял этот пост, поскольку он был «чрезвычайно хлопотным». К тому же он существенно терял в доходах, ведь, несмотря на то что глава Генерального штаба отвечал за вопросы исключительной важности, его ежегодное жалованье составляло всего 18 тысяч рублей – около трети той суммы, которую Сухомлинов получал в Киеве как глава военного округа и генерал-губернатор. Об этом также упоминает А.Ф. Редигер, который поначалу усомнился в том, что Сухомлинов согласится на подчиненную должность с настолько меньшим содержанием: «В августе Сухомлинов не давал решительного ответа, но в октябре выяснилось, что затеянный им развод четы Бутович не удается, поэтому он даже думал выйти в отставку; мое окончательное предложение занять место Палицына он принял с благодарностью, и уже 2 декабря он был назначен начальником Генерального штаба»²⁹⁴.

Если дело так и обстояло, то сомнения Сухомлинова очевидны: с одной стороны, на чаше весов лежало материально-финансовое благополучие, с другой – желание императора, в довесок появлялась возможность отстраниться от бракоразводного скандала. Так или иначе, в начале декабря 1908 г. Владимир Александрович поездом выехал в Санкт-Петербург.

Новый начальник Генерального штаба был опытным генералом, хорошо знавшим и строевую, и штабную службу. Вместе с тем на этом поприще он проявил недюжинные таланты царедворства: сразу же отказался от отдельного доклада царю, добровольно поставив себя в подчинение военного министра. По этому поводу Редигер отмечал: «…как докладчик он [Сухомлинов] был весьма хорош: понимал указания с полуслова, докладывал сжато суть всякого дела; так же он докладывал в моем присутствии государю»²⁹⁵.

По желанию Николая II начальник Генштаба сохранил право личного доклада императору в особо важных случаях и в присутствии военного министра²⁹⁶. После назначения Сухомлинова военным министром это исключение было упразднено и начальник Генерального штаба был поставлен наравне с другими начальниками главных управлений военного ведомства²⁹⁷.

Весьма образно Сухомлинов описывал прием дел и должности от креатуры великого князя: «Прием и сдача столь крупного управления с деловой и формальной стороны происходило весьма просто: Палицын передал мне ключ от своего порожнего письменного стола и, когда я попросил его дать мне программу работ по обороне, – он трагически указал пальцем на свой лоб!»²⁹⁸ Это говорило о том, что окончательная разработка и воплощение в жизнь конкретных планов реорганизации армии теперь становились задачей нового начальника Генерального штаба.

На одном из совещаний он докладывал, что по нормальным расчетам требовалось, по крайней мере, не менее 10 лет (то есть к 1917–1918 гг.), чтобы создать мощный, работоспособный Генеральный штаб и восстановить боеспособность армии. К этому побуждала и международная обстановка в Европе, которая после Русско-японской войны значительно осложнилась для России. Обострились англо-германские противоречия. Сложились две враждебные коалиции: Германия, Австро-Венгрия и Италия, с одной стороны, Великобритания и Франция – с другой. Центр внешнеполитических усилий царского правительства в 1906–1910 гг. вновь переместился с Дальнего Востока на Балканы и Ближний Восток, где к этому времени значительно укрепили свои позиции Австро-Венгрия и Германия.

В должности начальника Генерального штаба Сухомлинов пробыл чуть более трех месяцев. Дальнейший его стремительный карьерный взлет был сопряжен с известными событиями, проходившими в Государственной думе третьего созыва. В начале 1909 г. октябристы начали кампанию критики военных реформ правительства, недостаточно решительных и поверхностных. Выступая на закрытом заседании Думы 23 февраля, ораторы, прежде всего лидер партии «Союз 17 октября» А.И. Гучков, критиковали неправильное вмешательство царской фамилии в дела армии. В ответ военный министр А.Ф. Редигер выступил с беспомощной и неубедительной речью, согласившись, что среди генералов «немало бездарностей»²⁹⁹. Вскоре Редигера вызвал царь и объяснил ему: «После того, что произошло в Думе, вы потеряли авторитет в армии и мое доверие»³⁰⁰.

Военный министр подал в вынужденную отставку, мотивированную «расстройством здоровья». А.Ф. Редигер был оставлен членом Государственного совета, а ввиду признания заслуг генерала последовал высочайший рескрипт с пожалованием ему ордена Александра Невского³⁰¹.

12 марта 1909 г. новым военным министром был назначен генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов. Через несколько дней последовало назначение нового начальника Генерального штаба, которым стал генерал-лейтенант А.З. Мышлаевский. С этого момента до начала войны должность начальника Генерального штаба при Сухомлинове занимало четыре лица, из которых только Мышлаевский, прослуживший на этом посту довольно короткое время, представлял собой «известную величину». Поэтому все то положительное и отрицательное, что за этот последний период было сделано для подготовки России к войне, по справедливости лежит на плечах Сухомлинова, взвалившего на себя огромную тяжесть ответственности по всем военным вопросам³⁰².

Николай II в своем письме матери от 18 марта 1909 г. писал: «Я уволил военного министра, который дважды в Думе не только не опровергнул речи Гучкова, но даже согласился с ним… Я назначил Сухомлинова на его место. Я знаю его уже 20 лет и надеюсь, что этот выбор будет успешным.»³⁰³

Так, генерал Сухомлинов оказался вовлечен в политическую жизнь российской монархии. Необходимо отметить, что возникшая к 1906 г. политическая система мало походила на развитый парламентский строй, который существовал к тому времени в ряде европейских государств. Правительство назначалось монархом и несло ответственность только перед ним, избирательные права населения были заметно урезаны, а Дума получала ограниченные возможности воздействия на власть. В Государственную думу должны были поступать все вопросы, не исключая бюджетных ассигнований на армию. Встроенный в систему высших и центральных структур власти Госсовет получил правовое обеспечение своих отношений с императором, членами императорской фамилии и учреждениями в решении военной проблематики. Деятельность военного министра включала весь спектр вопросов, относящихся к военному ведомству; по особому указанию императора он мог быть назначен Верховным главнокомандующим.

Можно констатировать, что в политической среде назначение Сухомлинова вызвало восторг среди октябристов и кадетов, которые во многом считали генерала «своим». В скандальной думской речи А.И. Гучкова о «вождях армии» не были упомянуты лишь два пограничных округа – Киевский и Туркестанский. Это можно объяснить и тем, что Гучков собирался продолжить с новым министром ту работу, которую вел с Редигером³⁰⁴.

Более дипломатичный Сухомлинов хорошо знал, что его предшественник был смещен с поста министра за откровенное высказывание в Думе своих мнений. Поэтому он избрал другую тактику: в своих редких официальных выступлениях Сухомлинов не перекладывал вины за «скромные» просьбы о кредитах на правительство, а уверял Думу, что отпускаемых военному ведомству средств вполне достаточно, и, если обнаружится какая-либо дополнительная нужда в средствах для развития армии, он войдет в Думу со специальным законопроектом. Но по верному определению Н.В. Савича, III Дума, начав свою работу в тесном контакте с военным министром, закончила ее «в открытой войне» с ним. А IV Дума сразу же пошла по стопам своей предшественницы³⁰⁵.

Назначение Сухомлинова на министерский пост было с одобрением встречено и в армейской среде, особенно в высших эшелонах. Военные, придерживавшиеся консервативных взглядов, ожидали, что новый министр изменит или даже отменит наиболее непопулярные из нововведений Редигера. Однако Сухомлинов хоть и был склонен на некоторые уступки армейским традиционалистам, реакционером и ретроградом не был. Он, напротив, был твердо убежден в необходимости проведения обширной программы реформ.

На это также прямо указывали результаты финального акта Боснийского кризиса, совпавшего по времени с министерским назначением Сухомлинова, когда Германия и Австро-Венгрия, объединившись, нанесли удар ослабевшей России.