Текст книги "Властители ночи"

«Что ты нашел в этих сестрах Ди Ди?»

Я разговаривал с Пимой, которая явно скучала на работе и позвонила, чтобы провести небольшое расследование:

– Только что вспомнила, я хотела тебя спросить: что ты нашел в этих сестрах Ди Ди?

– Во-первых, мне нравится их музыка, – ответил я, искоса поглядывая на экран, на котором бесшумно – поскольку я предусмотрительно выключил звук – покачивались, словно пальмы на ветру, вышеупомянутые сестры-близнецы. – Во-вторых, мне нравится, что их две; поскольку раз уж мне что-то нравится, то хочется, чтобы этого было много…

– Да, знаю. Ты имеешь в виду груди! Большие – хорошо, еще больше – еще лучше! – пренебрежительно бросила моя супруга, обрадованная, что ей есть на кого посмотреть и с кем поболтать, – в ее конторе начался «мертвый сезон». – Вот только странно, что именно они, – она состроила многозначительную гримасу типа «я бы вообще на них даже не смотрела», – так на тебя действуют, хотя груди у них прикрыты… – Она пожала плечами.

– Ни одна певица больше не прикрывает грудь, – согласился я. – А я предпочитаю догадываться, чем получать ее сразу на блюдечке. И вообще, я мысленно моделирую подобные вещи намного лучше, чем это делает сама Природа.

Пима фыркнула.

– Они точно не действуют на тебя своим пением? – уточнила она. – Даже удивительно, ведь у них музыка без всяких претензий, в самый раз для того, кто даже мелодию без посторонней помощи напеть не в состоянии…

– Может, и не в состоянии, зато эта музыка не столь амбициозна, как у этой… как там ее звали? А, Шога… кхе-кхе… – я театрально закашлялся, но тут же перестал, едва Пима открыла рот, – которая «компоновала» свои творения с помощью компа, обшаривая Сеть в поисках реже всего встречающихся последовательностей звуков. А вы, надменные и самоуверенные знатоки Настоящей Музыки, пресмыкались перед ее «талантом»! – Я воздел руки к небу. – Ах, Шога! Ах, какой изыск! Какая смелость, что за идеи! Эйнштейн клавиатуры!

– Ладно. Только как ты докажешь, что я была в числе ее поклонниц?

Я слегка задумался.

– Просто буду великодушен и пощажу тебя. – Я вернулся к теме разговора: – Итак, раз уж мы говорим о достоинствах сестер Ди Ди, – их две…

– Ну да, конечно, какая редкость – сестры-близнецы, и целых две!

– …и они носят одно и то же имя, – невозмутимо закончил я. – Никогда не знаешь, кто есть кто, к кому обращаются и кто ответит. Есть же у девушек фантазия!

– И большие голубые… – подмигнула она. Я непокорно посмотрел на нее:

– Именно так, миссис Маленькая Грудь!

– Фи!

Она отключилась. Я тоже, но после нее. Некоторое время я размышлял, кто снабдил Пиму электронным шпионом, который сообщал ей о моих телевизионно-музыкальных пристрастиях, но так и не нашел гада. Еще через несколько минут Монти шевельнул ухом, хотя до двух оставалось еще пятнадцать минут, а он никогда не совершал столь резких движений, пока дверца холодильника была закрыта. Я насторожился. Щелкнула калитка. Я подошел к двери и открыл ее, сглотнув слюну и машинально втянув живот.

За порогом стояла миссис Гроддехаар, позади нее торчал Джозеф. Затем миссис Гроддехаар прошла мимо меня в дом, Джозеф отдал честь и направился обратно к машине. Я вошел в свою гостиную, которая только что перестала быть моей.

– Здравствуйте, – довольно ядовито произнес я. Она только что закурила сигарету из моей пачки «Голден гейта» и, выпуская дым, лишь милостиво кивнула. Затем хлопнула ладонью по сиденью дивана.

– Садись, – сказала она, даже не добавив «юноша». Я сел. Но наперекор ей – в кресло.

– У меня для тебя задание…

– Но я… – воспротивился я, решив не сдаваться без борьбы, – не занимаюсь… не веду… не гожусь… – Я щелкнул пальцами.

– Ерунда! – отрезала она. – Я прекрасно знаю, кто ты и на что способен. Я даже читала твои книги. – Она покачала головой. – Я не особая любительница подобного рода литературы, но тем не менее – вполне, вполне.

Она выпустила кольцо дыма. Я умею пускать лучше, но на этот раз не осмелился.

– Спа…

– Согласна, там слишком много никотина, выпивки, просторечия. – Она затянулась и выпустила на этот раз изящное облачко, срезав под корень мои зарождавшиеся возражения одним решительным жестом. – Но я не ханжа. Я тоже курю, редко, но курю. – Я искоса посмотрел на пачку своего «Голден гейта». Может, она не прикончит ее всю до конца своего визита. – Что такое алкоголь, я тоже знаю. Всё для людей. Моя бабушка, например, считала, что ничто так не помогает при язве желудка, как спирт. Поэтому она всегда, проснувшись, выпивала натощак пятьдесят граммов спирта.

У меня отвалилась челюсть и тут же вернулась на место, ударившись новой пломбой за сто семьдесят о более старую, за девяносто пять.

– Помогло?

Она пожала плечами:

– Вскрытие не обнаружило следов язвы. – Она опередила мой вопрос: – А была ли она у нее раньше, неизвестно. Она утверждала, что была и что рассосалась, а с бабушкой никто не спорил. – Миссис Гроддехаар затушила сигарету. – Но речь не об этом. Как я уже сказала, я не поощряю злоупотребления сигаретами или спиртным. – Она глубоко вздохнула, словно готовясь ко второй, еще худшей, части своей речи. Только теперь, почти через минуту после затяжки, остатки дыма покинули глубокие закоулки ее худой грудной клетки.

Я решил рискнуть:

– А если я очищу апельсин, ничего?

Она некоторое время смотрела на меня, прищурившись и слегка наклонив голову.

– Я тоже читаю Чандлера, юноша. Не играй! – Костлявый палец поднялся и дважды ударил по воздуху.

Этот ее жест выглядел по-настоящему угрожающе.

– Дело в следующем. Я расскажу тебе свой сон. Позавчерашний.

На этот раз между пломбами угодил язык, так что с ними ничего не случилось. Зато языку стало больно. Мне хватило ума не раскрывать рот, поскольку единственные слова, которые я сейчас мог произнести, все начинались на «х».

Но она не стала ждать, когда я почувствую себя лучше.

– Так вот, мне снилось, будто я иду по старому овощному рынку… Тому, что был в Ренните, – уточнила она. Я кивнул, хотя понятия не имел, где это. – Иду я через этот рынок и даже помню, что искала, – такие маленькие жемчужные луковички. Не настоящие! – поспешно добавила она, чтобы я чего-нибудь не подумал. – Ну, знаешь – срезаешь головку, и на корне образуются такие красивые, маленькие, словно жемчужные, луковички. Некоторые считают, что настоящие лучше, но я нет! – Она явно хотела услышать мое мнение, и я поспешно согласился, что маленькие, словно жемчужные, лучше. Миссис Гроддехаар продолжала: – Так вот, иду я между прилавками, всё такое реальное и реалистичное… Узнаю некоторых продавцов, мы здороваемся, и так далее. И внезапно начинается абсурд. – Она подняла брови, так что я понял, что сейчас действительно начнется абсурд. – Я вдруг вспоминаю, что позади большого ларька стоит мой холодильник! – Теперь уже я поднял брови, чтобы дать понять, что прекрасно вижу этот абсурд. – Мой холодильник… А в нем еще солидный запас жемчужных луковичек! – Она хлопнула рукой по колену. Хлопок не удался, поскольку эта часть ее тела оказалась чересчур острой. Происходящее начало меня потихоньку забавлять. – Захожу я за ларек… – Она сделала драматическую паузу.

– А холодильника нет! – вставил я.

Она онемела. И зачем я только раскрывал свой глупый рот?

– Откуда ты знаешь?..

– Я же детектив, – пробормотал я. И вдруг меня понесло: – Люди рассказывают мне о разных вещах, а в конце обычно оказывается задание для меня. Как я понимаю, я должен найти ваш холодильник и…

– Ты с ума сошел?! Какой холодильник?

– Ведь вы же сами сказали…

– Но это был сон! Как ты собираешься искать приснившийся холодильник?

– Ну, тогда не знаю, – сдался я.

– Это не всё. – Она потянулась за сигаретой; я вскочил и подал ей зажигалку. Закуривая, она бросила на меня хитрый испытующий взгляд. Я почувствовал, что она надо мной издевается. – Холодильника действительно не было. Его украли. Я очень разозлилась… и проснулась. – Она выпустила колечко дыма. – Немного посмеялась сама над собой… – призналась она, а я подумал: «А кто бы еще осмелился?» – Ну, и мне казалось, – продолжала миссис Гроддехаар, – что это всё. Просто забавный сон: мой холодильник на рынке, да его еще и украли… – Она тихо фыркнула и стряхнула пепел. – В тот же день я поехала к Веринчи, за шляпкой. Я должна была забрать ее накануне, но он меня рассердил во время примерки, и я решила немного его наказать.

Я мысленно представил, как персонал бедного Веринчи ждет целый день, и сам он стоит в дверях, держа в руках шляпку, а миссис Гроддехаар всё нет и нет… Боже! Тот самый Веринчи?!

– Приезжаю, шляпка готова, даже неплохо сидит… А Джорджио подходит ко мне и говорит: «Мадам, я должен перед вами извиниться…» И улыбается, шельма. Эти его белые зубы… Ладно, я не о том… Так вот, он говорит: «Мадам, я украл сегодня во сне ваш холодильник!» И ждет, что я засмеюсь, а у меня… – она приложила руку к груди и наклонилась ко мне, – аж мурашки по спине побежали! Я схватила его за лацканы, притянула к себе и требую: «Рассказывай, негодяй!» А он побледнел и начал бормотать, что это всё во сне, что он даже не знает, как на самом деле выглядит мой холодильник, и что это вообще какой-то бред, чтобы холодильник стоял на рынке… Понимаешь? С каждым словом он всё больше себя выдавал!

Неожиданно вся эта сцена непонятно почему перестала казаться мне смешной.

– В конце концов я вытянула из него всё: это был как будто тот же самый сон, только с другой стороны. Он в своем сне шел по рынку, увидел холодильник, полный отменной еды, не смог удержаться и украл его, и как только вышел с рынка, проснулся. – Она затянулась и на несколько секунд задержала дым в легких.

Я сделал умное лицо. Говорить уже было можно.

– Ну… Это действительно удивительное совпадение. – В ее взгляде не было ничего, кроме жалости. Но я не сдавался:

– Миллиарды людей ежедневно отправляются в постель, большинству из них снятся сны. Часть из них запоминается. Из статистики следует, что некоторые сны так или иначе будут повторяться. – Тут я кое о чем вспомнил, но она меня прервала:

– Только не говори мне о миллионе обезьян, которые напечатают «Илиаду»!

Я промолчал, так и не сказав того, что хотел.

– Я не… глупа. Я знаю, что миллионам людей снятся эротические сны, им снится, что их преследуют, что они летают. Но чтобы один и тот же абсурдный сон, только с разных, так сказать, точек зрения, снился в одну и ту же ночь двум знакомым людям?

Я мог бы вздохнуть, но тогда некрасиво выпячивался мой живот. Вот именно – слишком мало движения! Сижу и пишу, когда сижу и пишу, а кроме этого – больше ничего. Никакого движения…

– В таком случае…

– Объяснение. Мне нужно объяснение!

А не лучше ли было бы нанять какого-нибудь специалиста по снам? Какого-нибудь пси… Идиот, предлагать ей психолога?!

– Может, кто-нибудь более компетентный… – неловко начал я.

– Нет. – Она тряхнула головой. – Никаких ученых, фондов, институтов… Я верю в тебя и верю, что если ты заинтересуешься, то найдешь объяснение этому феномену. – Она наклонилась и похлопала меня по колену: – У тебя неплохая хватка, словно у бультерьера, – если уж схватил, то не упустишь. И мне это нравится.

Она отодвинулась от меня и постучала пальцем по столику. Так иногда полицейские стучат концом ствола в дверь подозреваемого. Я едва не рассмеялся – это мой дом, мой столик, здесь не сработают никакие микрофоны, никто не откликнется на ее зов! Что-то, однако, меня удержало от не слишком изящного фырканья, а затем дверь открылась и появилась горничная.

– Люси, дорогая, мы идем! – Миссис Гроддехаар отложила сигарету и протянула мне руку.

Прежде чем я успел как-то среагировать, они ушли, а затем что-то мягко щелкнуло, наверняка дверца ее «роллс-ройса». Я вышел на крыльцо, полной грудью вдыхая свежий воздух. Жизнь хороша! Кто это сказал? Кто-то, на кого падал пятитонный пресс, и в последнее мгновение включилась подача электричества? Я?

Я обернулся, услышав тихое постукивание, и ошеломленно уставился на Монти. Дверца холодильника была распахнута, на подносе лежала порция спрессованной мясо-костной массы, какие-то витаминно-микро-макроэлементные добавки и прочее. А он смотрел на свою порцию, вилял хвостом и словно спрашивал у меня, можно ли ему уже есть? То есть делал то, чего не делал никогда и вряд ли предполагал делать в будущем. Визит старушки перевоспитал пса, чего не удалось сделать мне, Пиме и двум дрессировщикам.

– Взять, – спокойно сказал я.

Он взял.

Отложив ремонт вырванного из крепления подноса на завтра, я вышел в сад и рухнул в гамак.

Уже год я сознательно не брался ни за какую работу, мне просто этого не хотелось, а когда я в конце концов пересилил себя и даже собрался навестить контору, ту самую, в которой «сдох с тоски последний паук», является миссис Гроддехаар и нанимает меня. Чтобы я нашел вора, укравшего ее приснившийся холодильник.

Стоп, что я несу? Ведь вор известен, он сам признался…

Тогда что мне остается? Ага – можно поехать к клиентке и сказать, что мне приснилось решение проблемы. Некоторое время я наслаждался этой идеей, хотя знал, что не отважился бы на подобное, даже если бы мне к затылку приставили дуло крупнокалиберного пистолета. Я начал вспоминать, какие вообще у меня бывали сны: во-первых, бегство от кого-то, во-вторых, бег по прилипающему к ногам асфальту, в-третьих и так далее: погони, погони, ноги спутаны веревкой или проволокой, полеты или падения разного рода… Как-то раз мне снилось, будто я прыгаю с шестом, несколько раз меня во сне вышвыривали с работы, однажды приснился отец, радостный и полный энергии, совершенно нереальный, поскольку таким его я не помнил. Когда-то мне приснилась смерть президента, но сон не сбылся, так как через десять дней умер не он, а жена, причем не его, а вице-президента. Два раза я видел во сне садистски-злорадную Пиму – еще более глупое видение. Ага – однажды я лежал связанный, ожидая, когда меня зарежут: какие-то мясники-мафиози схватили меня и намеревались прикончить над каким-то водопадом. К счастью, меня разбудил его шум – вернее, гудение пылесоса, который неизвестно почему именно в этот момент испытал приступ усердия и в два ночи принялся за чистку нашей спальни.

Я явно не принадлежал к тем, чьи сновидения отличались какой-то особой изощренностью. Потянувшись к карманному компу, я вызвал поисковую систему и долго забавлялся вводом слов «сны», «видения», «сновидения», но информации выдавалось чертовски много, и никакие фильтры не помогали. В конце концов я просто отыскал какой-то сонник.

О господи!

«Свеклу Копать», «Рыться в Муравейнике», «Убегать от Улиток», «Выпадать из Окна», «Отрезанные Руки», «Плачущий Ребенок», «Слюнявый Ребенок», «Сгоревший Ребенок», «Бить Ножом по Чьим-то Зубам», «Выпадающие Зубы», «Крошащиеся Зубы», «Ноги, Увязшие в Асфальте», о – это, кажется, знакомо… «Гниющее Мясо», «Дерьмо Собачье», «Черви», «Приклеенным к Стулу или Креслу Быть», «Больная Мать», «Умершая Мать», «Щербатая Сестра», «Над Водой Летать», «За Мельником Гнаться», «Кофейная Мельница»…

«Холодильник»? Поискав, я нашел только «Цветную Капусту в Холодильнике». «Холодильник Красть» – не было. «Рынок» – не было, самым близким был «Пожар в Магазине». «Тонуть в Молоке»… Но это уже по смыслу было слишком далеко. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами, лучи солнца мягко пробивались сквозь веки, было приятно и тепло. Меня мучила лишь одна мысль – что делать с этими снами?

Фила нет, Пима на работе, потом, вспомнил я, у нее игра в гольф с этой пухленькой и аппетитной Гамайель. Можно съездить поболеть, сумею как-нибудь объяснить, почему всё время пялюсь на обтянутую шортиками попку Гами. И стоило в моих мыслях возникнуть слову «съездить», как что-то вышвырнуло меня из гамака.

– Монти! – позвал я. Он появился с влажной, только что облизанной мордой. Даже с помощью электронного микроскопа на ней невозможно было бы обнаружить ни единого атома мяса, всё находилось в животе. – Едем!

Пес сел и начал обдумывать ситуацию. Я надеялся, что он согласится.

Еще из ванной я включил с пульта кондиционер в «бастааде» и запустил короткий тест, поскольку не пользовался машиной уже две недели, затем принял душ и опрыскался дезодорантом. Мы поехали в прохладном и приятно пахнущем автомобиле в Ольвайолла-Хилл. Некоторое время мы искали Веринчи, потом еще несколько минут настаивали на том, чтобы войти с псом в магазин. В конце концов я стукнул продавца в грудь и сказал:

– Позвони, дорогой, миссис Гроддехаар. Ладно? – Его кадык подпрыгнул, а затем опустился намного ниже прежнего, куда-то на уровень пупка. Отскочив в сторону, он прошептал несколько слов в угол воротника, затем тряхнул головой и поспешно проговорил:

– Мистер Веринчи ждет вас в своем кабинете.

Он сам поспешил впереди меня, показывая дорогу; Монти повел себя как настоящий пес-ищейка – выставил вперед нос и двинулся следом, хотя хватило бы и зрительного контакта. Так втроем мы и вошли в кабинет знаменитого шляпника, Хуго Самуэля Маноло де Веринчи. Сам X. С. М. В. вышел из-за большого компьютера, на экране которого виднелась путаница неровных линий. Пока что надеть это на голову было невозможно, но я был уверен, что некоторое время спустя здесь возникнет нечто, за что модница заплатит со счета мужа несколько тысяч. И справедливо – сам комп стоил несколько десятков тысяч, к тому же еще и человек… Высокий брюнет, на лице которого больше всего места занимали густые брови, напоминавшие щетки для бильярдного стола, в мягких мокасинах и фланелевых брюках, вместо рубашки на нем было некое подобие мушкетерского плаща, только без креста или герба. Пушистые волосы стягивал обруч с несколькими объективами, а длинные пряди на затылке были связаны в небольшой узел. Но в любом случае самым заметным в его внешности были именно брови, словно на шее сидела маленькая лохматая обезьянка, держа лапки у него на лбу.

Он направился ко мне, но остановился в двух метрах от нас и наклонил голову.

– Миссис Гроддехаар, – начал я, чтобы дать ему понять, с кем он имеет дело и что ему грозит, если он отнесется к этому несерьезно, – просила меня, чтобы вы подробно описали инцидент, случившийся позавчера.

Он откинул назад голову, не двигаясь с места, словно готовящаяся к удару кобра. Один из объективов на обруче мимоходом прошелся по моему лицу.

– Неужели она и в самом деле так страдала, ожидая ту несчастную модель? – простонал он. – Авария, ради всего святого! – Он развел руками. – Авария паровой формы! Ведь не могу же я отвечать за подачу электричества! – Он явно искал у меня сочувствия.

Впрочем, я сам в нем нуждался, учитывая, что мне предстояло сейчас сказать. Я отчетливо проговорил:

– Речь не о шляпе. Речь идет о холодильнике!

Он окаменел и в течение нескольких секунд почти не отличался от мертвеца. Монти даже облизнулся и вопросительно посмотрел на меня – любое неживое мясо он считал своей законной добычей.

– Хо… ло… диль… ник… ник… Шляпа… – Тут у него внутри словно что-то щелкнуло, и он закашлялся. – Вы про тот дурацкий сон?

Он пошевелил кожей на лбу – обезьянка пошевелила лапками.

– Да. Про сон.

Я опустил слово «дурацкий» и подчеркнул слово «сон». Затем многозначительно постучал пальцем по микрофону, пристегнутому к воротнику рубашки.

– Пресвятая Мадонна… – Он потер ладонями лицо, но, когда убрал руки, щетки-брови оставались на своем месте. – Ведь это только… – Похоже, он вспомнил, у кого украл холодильник, и начал давать показания: – Мне снилось, будто я иду по рынку…

– В Ренните? – прервал я его. За четверть секунды до этого я решил, что единственный достойный выход из этой сверхидиотской ситуации – нагло делать вид, что я верю в кражу, верю в то, что она была на самом деле.

– Да. Реннита, в районе Индиан-Ривер… – Он кашлянул и тряхнул головой, потом посмотрел на меня и робко улыбнулся, словно спрашивая, не забавляюсь ли я, случайно, за его счет. Я ответил ему твердым взглядом теряющего терпение детектива. Он быстро стер с лица улыбку и продолжал: – В том сне с самого начала, как только я пришел на рынок, у меня было предчувствие, что я совершу что-то недоброе, но ничего не мог с собой поделать… Словно у меня на шее сидел дьявол и управлял моими поступками. – Он снова тряхнул головой. Я всё больше надеялся на то, что какая-нибудь из его бровей отвалится. – И когда я увидел холодильник миссис Гроддехаар, я сломался. Я подскочил к нему и, смеясь, потащил за угол. Никто меня не преследовал, никто не кричал, только я смеялся. И этот смех меня разбудил. Всё.

– А что было в холодильнике?

– Господи, откуда я знаю? Я его не открывал! Я только знал, непонятно откуда, чей это холодильник, и… украл его, не интересуясь содержимым…

– Вам не казалось, что внутри находится нечто необычное?

– А что, ради всего святого, может находиться внутри холодильника?

– Не знаю – тело женщины, дракона, слитки леяного урана, фальшивые жемчужные луковички…

Он задумался.

– Нет.

Он стоял, потирая гладко выбритый, а может быть, обработанный депилятором подбородок; я был уверен, что сразу же после моего ухода он хлопнет себя по лбу и начнет размышлять, почему сразу не вышвырнул незваного гостя. Я решил придать беседе иронически-сатирический оттенок – вот ведь, примнилось же что-то старухе!..

– Прошу не уезжать из города, а если вы что-то вспомните… – сказал я серьезным тоном, но стараясь улыбаться одними глазами, насколько это было возможно, и протянул ему визитку.

– Хорошо, – послушно ответил он.

Ну вот тебе и раз! Он даже не поднял взгляда и не заметил моего намека. Принял весь наш разговор всерьез. Ну и что теперь делать? Я решил бежать.

– До свидания, – сказал я и потянул за собой Монти.

Хозяин кабинета что-то ответил, но скорее за что-то извиняясь, чем прощаясь.

Мы вышли из магазина и сели в машину. Я пристегнул Монти.

– Уже несколько десятков лет люди повторяют, что эта страна, – сказал я собаке, – катится псу под хвост. Сперва были просто кражи, потом виртуальные кражи, теперь мы обворовываем друг друга во сне, и никого… Ты меня слушаешь? – Он шевельнул ухом, давая понять, что слушает. – Хуже всего то, что никого это не удивляет! Похоже, мы действительно катимся псу под хвост. – Он облизал верхнюю губу. – А ты – я и вообще уже не знаю, куда катишься.

Монти открыл пасть и сжал зубы на ремне.

– Эй?

Он посмотрел на меня, выплюнул ремень и растянулся на сиденье, едва не включив аварийный тормоз. Нам бы тогда пришлось непросто, но что поделаешь – при поездках с Монти всего можно ожидать. Однажды он выскочил из машины, чтобы укусить колесо бульдозера. И укусил. Он даже быстро пришел в себя – едва я развернулся, скрежеща шинами, чтобы вернуться к месту инцидента, он уже тащился ко мне, слегка пошатываясь, но с таким выражением на морде, словно говорил: «Ты видел, как я его? Видел?» В другой раз он сел в автобус на парковке у смотровой площадки и уехал в сторону Канады, и я гнался за автобусом почти сорок километров.

Монти Пайтон поддерживал во мне необходимый уровень бдительности.

Я взял трубку.

– Номер из каталога: управление полиции. – Послышалось несколько гудков, затем ответил какой-то дежурный. – Говорит Оуэн Йитс. Бен Баген сегодня на месте?

– К сожалению, он в отпуске. Его замещает…

– Нет, спасибо. А может быть… – Я на секунду задумался. – Когда он вернется?

– Его отпуск только что начался, вчера.

– Ясно… Ладно, спасибо.

Я отключился. В голове у меня было пусто. Черт побери, все мои контакты зависли. Я год с ними не связывался, а теперь связаться мне было не с кем. Ведь не подключать же к делу ЦБР! Ощущение пустоты и безнадежности обрушилось на меня тяжким бременем. Свернув в поперечную улицу, я поехал в сторону парка. Я не был там уже несколько лет, не кормил лебедей, не покупал маленьких пакетиков героина для информатора, который погиб наверняка из-за того, что кому-то стало известно о наших отношениях… Зачем я туда ехал? Я остановился.

– Хай Мейсон, – сказал я в телефонную трубку, а увидев на мониторе удивленную Сару, широко улыбнулся: – Привет, Сара. Я знал, что ты там до сих пор работаешь, поскольку постоянно вижу вашу газету в продаже.

– Не может быть! – Она хлопнула в ладоши. – Кто нас навестил! Ну-ну… Пожалуй, соединю тебя с шефом, дело наверняка важное.

Она послала мне улыбку, а шефу – сигнал. Он не включил изображение – наверняка пожирал свой вегетарианский ланч.

– Привет, это Оуэн. Слушай, Хай, у тебя были какие-нибудь интересные тексты о снах?

Мне ответила тишина. Несколько секунд спустя Хай тактично кашлянул.

– Привет, блудный сын. – Он отхлебнул какой-то жидкости, в трубке громко булькнуло. – О снах? Гм… О снах – в каком контексте: убитые во сне? Убивающие во сне? Спящие охранники в музеях? Изнасилование в состоянии транса?

– Нет, нет! Просто – обычные сны. Ну, знаешь – сонники, толкователи… Какие-нибудь научные исследования? Вообще есть такая научная дисциплина? Есть специалисты? Кто они – психологи?

– Погоди! Ты что? Сразу столько вопросов… – Он причмокнул. – Наверняка есть спецы, даже что-то мне такое припоминается, спрошу… Ага, знаю, кого спрошу! Ладно, а что касается снов и их толкования… Ничего не могу вспомнить… гм…

– Что, не помогает вегетарианская диета? – съязвил я.

– Помогает. Много от чего помогает. Ты тоже был бы посвежее, если бы поменьше увлекался мясом трупов, теплым, пахнущим кровью…

– Поклонник травоядных!

– А что в этом плохого?

– Ничего, только, объедаясь зеленью, ты отбираешь еду у своих любимцев! Ты не подумал, что какая-нибудь антилопа умирает без горстки своей любимой травы, которую ты сейчас как раз пережевываешь?

Он немного помолчал, потом захихикал:

– Глупости! Так что – сны?

– Да, сны.

– И ничего больше?

– Пока – ничего.

– Ладно. Как только у меня что-нибудь будет – дам знать.

– Спасибо, пока!

Некоторое время я лениво размышлял над дальнейшими планами, затем поехал за Пимой. Мы не выходили на поле для гольфа: нам было запрещено там появляться с тех пор, как Монти помочился в шестую лунку, незадолго до того, как в нее положил мяч вице-президент корпорации «Йолги», а тот не отличался особой выдержкой.

Мы сели возле девятнадцатой лунки, и, прежде чем я успел выпить вторую банку «Яка», пришла Пима. Довольная, как всегда, когда выигрывала у более молодой и симпатичной Гамайель. Я угостил ее пивом и пригласил пообедать в «Коста Марина». Пока мы ехали, я рассказал обо всём, что произошло, начиная с визита миссис Гроддехаар. Обычно я никогда этого не делал – ну, почти никогда, – когда вел настоящие уголовные дела, но это дело было таким… и странным и смешным одновременно. Если это вообще можно было назвать делом.

– Знаешь что? – Пима взъерошила пальцами мои волосы. Непонятно почему этот жест всегда вызывал у Монти эйфорию; и на этот раз он вскочил на заднем сиденье и залаял так, что задрожали барабанные перепонки, а в висках отдалось болезненное эхо. Что так возбуждает пса в этом жесте? Звук трения подушечек пальцев о кожу головы? – Всё это настолько нескладно, что может оказаться… – Она пожала плечами. – Для тебя это наверняка не дело, для тебя – детектива, но для тебя – писателя… – Она снова пожала плечами.

Мне показалось, что она хотела добавить: «Писателя, находящегося в творческом тупике».

– Может быть. Скажи лучше, что так возбуждает Монти, когда ты ерошишь мне волосы? Может, сделать так еще раз?

– Хочешь, чтобы он прыгнул к нам и снова сработала подушка?

– Он не приводил в действие подушку в машине, – терпеливо ответил я. – Он просто выскочил из-за угла и неожиданно бросился на передний бампер, будто хотел его укусить, а «бастаад» перепугался и включил пневмобампер.

– То есть, как я говорила, – подушку?

– Да, но ту, которая предохраняла машину. «Бастаад» испугался.

– Да уж, Монти разве испугаешь!

Словно понимая, о чем мы говорим, пес заскулил на заднем сиденье.

– Не будем плохо говорить о нем в его присутствии. Представляешь, как он может себя чувствовать?

Она ущипнула меня за бедро. Я тоже заскулил и замолчал.

Мы подъехали к заведению Тэддиуса. Пес отправился на задний двор навестить сестру и повозиться с костями, мы же уселись в отдельной кабинке и в течение часа сражались с паштетом, форелью в горчично-масляном соусе, кислым свекольником, потом была лазанья, а в завершение – тортик из мороженого. Честно говоря, за время обеда мне дважды хотелось его прервать, демонстрируя собственную силу воли, но Пима объяснила, что мы можем завтра с самого утра отправиться на озеро и провести там целый день, а это в любом случае восстановит кислотно-щелочное равновесие организма. Возражать я не стал. Мое равновесие было нарушено давным-давно, Пима же могла спокойно объедаться – на ее талию и бедра это никак не влияло.

Слегка осовевшие, мы возвращались домой. Монти сыто облизывался на заднем сиденье. Ему вдоволь доставалось костей и мясных обрезков, и он пользовался этой возможностью так, словно был трехглавым драконом.

– Интересно, как там ребят кормят… – тихо сказала Пима.

– Наверняка хорошо, – помолчав, ответил я. Мы ехали молча. Впервые мы расстались с нашим сыном столь надолго, на семнадцать дней, из которых прошло только шесть. Я открыл было рот, но не спросил Пиму, скучает ли она. Вместо этого я предложил послезавтра съездить навестить его в лагере. Предложение было принято с одобрением, но что-то в голосе Пимы заставляло предполагать, что она размышляла над ним уже пять дней, и если бы не я, самое позднее завтра сказала бы мне об этом либо завела разговор так, чтобы я предложил это сам.

Когда мы вошли в дом, я кое о чем вспомнил. Подойдя к лежанке Монти, я присел перед ним и со всей силы потер волосы пальцами.

– Ты не боишься… – начала Пима.

– Нет, ничего у меня не выпадет. Этот новый укрепитель волос, «ИКО-двенадцать», стоит своих денег. Волосы у меня теперь как проволока. Никогда не были крепче.

Я посмотрел на пса. Он с некоторым интересом смотрел на меня. Я повторил процедуру. Монти вскочил и уставился на меня, наклонив голову. Я потер волосы еще раз. Теперь он забеспокоился, но странным образом – приподнял верхнюю губу, в горле у него задрожала какая-то струна. Я не стал его больше волновать, погладил по голове и пошел в гостиную. По пути ко мне присоединилась Феба. Она толкнула меня носом в руку и тихо заскулила. Я растерянно посмотрел на Пиму.

– Знаешь, она, кажется, извиняется за поведение сына…

– Кажется? – фыркнула Пима.

Я сел на диван. Феба положила голову мне на колено. Я гладил ее и думал, думал. Потом набрал телефон рекламного агентства и продиктовал объявление в несколько газет. Больше мне делать было нечего. Я потягивал пиво и слушал близнецов Ди Ди. У одной из них голос был мягкий, у другой – кристально твердый и чистый. Или наоборот. Они успокаивали меня и умиротворяли. И при этом чертовски интриговали.