Текст книги "«Машина времени». История группы. Юбилейное издание"

Маргулис Евгений. Интервью 2016 года

Это был прямой эфир на радио Mediametrics (проект «Мимонот»), и наш собеседник едва не опоздал, ввалившись в студию за 30 секунд до «мотора», потому что долго не мог припарковаться и передвигался к нам, по его выражению, «на копытцах». И Евгения МАРГУЛИСА сразу срубили небанальным вопросом.

Светлана Крылова:

– Вы можете себя охарактеризовать с помощью нот? Вот, например, «до» – добрый. Или как-то по-другому. Можем не во все ноты попадать. Мы же не гамму играем.

Евгений Маргулис:

– Не знаю. Давайте «ДОбрый». Первая нота – «до», бог с ним, – добрый.

Евгений Додолев:

– А добрый ли?

Евгений Маргулис:

– Очень. Если «ми» – это третья… Но не «му» точно. «Ми», «соль», «ля» – хотя «ля» это уже из шансона. Нет, я не могу сразу так стремительно.

Евгений Додолев:

– А «ре» – это революционный, наверное? Революционером себя ощущал когда-нибудь?

Евгений Маргулис:

– Нет. Даже неся в себе свою конфессию, не ощущал себя революционером.

Что-то мне естественно не нравилось, как нормальному человеку. Но чтобы подорвать карету с царем – такого у меня не было.

Евгений Додолев:

– Раньше музыканты воспринимались (те, что позиционировались как рок-музыканты) некими все-таки бунтарями. Сейчас этот бунтарский дух существует где-нибудь? В рэпе у кого-нибудь? Или музыка просто стала «семинотием» таким?

Евгений Маргулис:

– Нет.

А на самом-то деле, все молодые – бунтари. Это понятно. А к старости, когда все обрастают семьями, детьми и прочим, становятся относительно добропорядочными буржуа.

А так, конечно, все молодые – бунтари. Что ты?! Они не смотрят телевизор, – черпают знания из интернета. Все нормально. То есть бойцы остались.

Евгений Додолев:

– Мы еще какие-то ноты не охватили из списка?

Светлана Крылова:

– Думаю, что Евгений Шулимович вспомнит сам свои характеристики. Но я бы добавила «ми».

Евгений Маргулис:

– Не дурак точно. МИлый – наверно, да. Мы уже проходили. Диезы, бемоли – да ну нафиг.

Светлана Крылова:

– А в вашей жизни чего больше – диезов или бемолей?

Евгений Маргулис:

– С какой стороны посмотреть. Это вчера, находясь в гостях, я говорил код подъезда ребятам, которые должны были приехать, и вместо «решетки» сказал «диез», потому что я не знаю слова «решетка». И так как они были молоды относительно, то не «въехали».

И вот я сам не «въехал». То есть поколение такое – поколение «Педигрипал» и «Next». Нет, давайте ограничимся трезвучием: «до», «ми», – что там еще?

Светлана Крылова:

– «Соль».

Евгений Маргулис:

– Да. В общем, клевый.

Светлана Крылова:

– Вот вы действительно такой милый, добрый, клевый. Как кажется многим. Я прочитала, некоторые журналисты вас боятся. И говорят, что нужно запастись сигаретами и валерьянкой перед общением с вами.

Евгений Маргулис:

– Это все не так. Я просто не люблю давать интервью идиотам. А вот Женька не даст мне соврать, в основном люди журналистской профессии, которые были раньше, они все-таки были чему-то обучены. А сейчас тот, кто научился писать запятые, уже считает себя журналистом. И, в основном, одни и те же вопросы. Это надоедает. И поэтому мне не охота с ними общаться.

Евгений Додолев:

– Какие стандартные вопросы чаще всего задают Евгению Маргулису? Можно навскидку?

Евгений Маргулис:

– Это старая история… Четыре вопроса.

«Ваши творческие планы?»; если ты в другом городе, то «Бывали ли вы у нас раньше?», «Пробовали ли вы наше пиво?» А четвертый, завершающий, – «Приезжайте к нам зимой» (если это происходит летом). А если приезжаешь зимой: «Приезжаете к нам летом».

Евгений Додолев:

– Были вопросы, которые удивили? Какой-то вопрос запомнился, когда кто-то что-то спросил неожиданное?

Евгений Маргулис:

– Неожиданный я помню – какое-то местечковое радио. Не буду называть город. И хороший вопрос: «Вот вы скоро умрете…». Я начал веселиться страшно и, естественно, ничего не ответил на этот вопрос.

Иногда, конечно, вышибает детская непосредственность подобная. А так – нет.

Вот к тебе же я пришел.

Евгений Додолев:

– А когда на гастролях, допустим, – приезжаете куда-то, тот же самый контингент журналистский? Или у нас все-таки есть какое-то свое лицо – у журналиста отечественного?

В студии проекта «Мимонот» Евгений Шулимович гостил не раз и всегда это был праздник здорового ерничества

Евгений Маргулис:

– Если мы берем большие города, где существуют рок-клубы, то конечно же оттуда посыльные приходят все-таки с хорошим бэкграундом. То есть они знают, кто ты, знают, чем ты занимаешься.

А в основном как редакция какой-то газеты: «В город приехал интересный человек». И дальше берутся какие-то одни и те же вещи из интернета, делается подборка дежурных вопросов, и начинается беседа.

Хитрый Стас Намин, приезжая на гастроли с группой «Цветы», всегда делал два листочка: вопросы и ответы. И раздавал журналистам. И договаривался: «Ты берешь этот, ты берешь этот…». И получался такой замечательный совершенно тетрис. Статьи выходили неплохие. И не дежурные.

Светлана Крылова:

– Вы говорите, что музыкальная журналистика умерла.

Евгений Маргулис:

– Нет, я говорю, что не музыкальная журналистика умерла, а журналистика умерла в целом. Потому что, в основном, все неумехи какие-то.

Светлана Крылова:

– А что сделать, чтобы возродить?

Евгений Маргулис:

– Как Ленин говорил: «Учиться, учиться и учиться». Я опять же говорю, что когда появилась эпоха интернета и возможность выдернуть любую информацию, можно ведь найти любую школу музыкальную, музыкальные уроки. То есть можно найти великого музыканта, который показывает, как он играет. Можно списаться по интернету – послать ему свой файл, а он наиграет что-то свое.

У нас же такого не было. У нас был магнитофон обычный, который тянул скорость, и поэтому мы снимали бог знает как, бог знает в каких позициях.

Я рассказывал историю моего приятеля, который снимал Led Zeppelin и Deep Purple. Играл в страшно неудобных тональностях. Все время говорил: «Как они играют? Они, наверно, гении». А потом оказалось, что у него магнитофон просто тянул. И когда он услышал это все в оригинальном виде, страшно расстроился и начал заниматься другими вещами.

Светлана Крылова:

– Я на Youtube’е видела несколько ваших уроков. Вас кто-то попросил?

Евгений Маргулис:

– Я не уроки давал. Просто показывал, как играются некоторые песни. Да, меня попросил приятель, говорит: «Покажи, потому что приходит масса вопросов, как это все делается. Люди тоже снимают… а ты играешь как-то просто и красиво». Я и записал.

Светлана Крылова:

– А кто вас научил играть на гитаре? Вы же учились на скрипке играть в детстве?

Евгений Маргулис:

– Нет. Скрипка – это отдельная история. Я не стал скрипачом благодаря бабушке. За что ей большое спасибо. А научился я играть благодаря соседу по лестничной клетке, Сергею Фомину, у которого была гитара семиструнная. И он был, конечно же, огромным мастером в исполнении блатных песен. То есть именно вот этих трех аккордов, которые он мне и показал. И благодаря этим трем аккордам я начал осваивать гитару.

Это была хорошая фраза, когда ля-минор у меня куда-то сместился и прозвучал совершенно другой аккорд. Я говорю: «Слушай, а существует же еще этот…» – «Этого нам не надо, – сказал он, – вот есть три аккорда – вот это маленькая звездочка, это большая звездочка, переходи – коленчатый вал. И все».

В этом составе «Машина» промчалась дюжину лет (2000-2012): Державин, Кутиков, Макаревич, Маргулис Ефремов

Евгений Додолев:

– Учиться… для того чтобы стать журналистом, надо учиться, учиться и учиться. А для того, чтобы стать музыкантом? Существуют два разных взгляда на эту божественную профессию. Один тезис – Александра Борисовича Градского, который говорит, что «главное – профессионализм», типа «у Молотова была каменная ж…». Если у тебя каменная ж…, то ты можешь высидеть и научиться всему в музыке. А есть подход: приходит Витя Цой, с точки зрения Александра Борисовича Градского и не музыкант вовсе. Но когда он уходит – его помнят веками. Потому что там есть то, что называется хорошим русским словом «месседж». Все-таки в музыке важнее профессионализм или вот этот посыл?

Евгений Маргулис:

– Изначально – дано или не дано. Вот если не дано, то как ни высиживай, ты все равно будешь 18-ой скрипкой в симфоническом оркестре, который играет в парках. А если дано, то профессионализм придет. Потому что для того, чтобы выказать всю дурь, которая в тебе сидит, если дано, конечно, нужно учиться играть. Нужно учиться играть, понимать музыку. Поэтому я считаю, что все, конечно же, от Бога.

Евгений Додолев:

– Хорошо, вот тот же Александр Борисович Градский утверждает, что «Кино» не были профессионалами. Комментарий.

Авторский проект Л. Воропаевой «Миллениум-шоу» (2001); фото Лилии Шарловской

Евгений Маргулис:

– Для меня существуют только два типа музыки: хорошая и плохая. И подвиды: цепляет – не цепляет. Вот, пожалуй, и все. «Кино» цепляло. Витька – гений.

Евгений Додолев:

– За счет чего?

Евгений Маргулис:

– Тут, наверное, какая-то гармония – черт его знает. И слова, и музыка, и как-то все это здорово сплеталось. Это цепляло тебя, потому что на том фоне, на котором он появился – что у нас было?

До этого же была магическая музыка ОК12-16, как говорят наши друзья журналисты. И она всегда была музыкой протеста. Либо песни о чем-то потустороннем, знаешь? А он был какой-то другой. Пел… человеческие слова. Которые цепляют.

Я думал всегда, почему никто не поет о повседневной жизни? Ведь в повседневной жизни есть масса каких-то моментов, которые волнуют всех. А тут – «на меня спустилось знамение», «чернокрылый ангел клюнул мне в мозг». Мама родная! Для меня показатель всего этого ужаса – название группы «Рогатые трупоеды». Я ничего не могу с собой поделать.

Евгений Додолев:

– Хорошо, с гением разобрались. А Айзеншпис, допустим, гений был? Роль продюсера – насколько она значима?

Евгений Маргулис:

– Он просто попал в нужное время в нужное место. Потому что то же самое «Кино», как и «Битлз», – штучный товар. И на них на всех всегда находился Брайан Эпстайн. Не было бы Айзеншпис, был бы кто-нибудь другой. И все равно, так или иначе, с исчезновением продюсера группа не умирает. Великая группа!

Евгений Додолев:

– А в жизни и в карьере Евгения Маргулиса были продюсеры?

Евгений Маргулис:

– Как таковых – нет. В основном, администраторы. И то, что по-английски называется «роуди» – роуд-менеджер. Потому что у нас нет института продюсерства. Есть какие-то зачатки. Но такого, что называется «продюсер»; то, что называется, например, «Брайан Эпстайн»… «Майкл Кэймен». Великие – такого у нас нет. Мы поздно встали с колен.

Светлана Крылова:

– Давайте вернемся к земному. Вы смотрите Чемпионат Европы по футболу?

Евгений Маргулис:

– Скорее да, чем нет. Посматриваю. Когда есть возможность ничего не делать, и ты пришел и включил телевизор, а там идет футбол, то, конечно, смотришь.

Светлана Крылова:

– А сами близки к спорту? Занимались когда-нибудь чем-нибудь? Хотя бы просто физкультурой? Не только чтобы шаги смотреть, считать?

Евгений Маргулис:

– Ой, ой, ой. Занимался. Я занимался борьбой.

Светлана Крылова:

– Вы в хорошей форме.

Евгений Маргулис:

– Жрать надо меньше. Я занимался борьбой не долго, а в футбол мы всегда играли. Благо место, где я жил, позволяло это делать. Мы жили напротив ЦСКА и всегда там играли.

Евгений Додолев:

– Спиваков мне рассказывал, что он стал заниматься боксом именно для того, чтобы давать отпор – потому что их, еврейских мальчиков со скрипочками, когда они возвращались после школы, всегда эта «урла» унижала. И он пошел в бокс просто для того, чтобы сдачи давать.

Евгений Маргулис:

– Башмет такой же. В рожу может дать с превеликим удовольствием.

Евгений Додолев:

– А борьбой с чего вдруг? И когда?

Евгений Маргулис:

– В классе, наверно, четвертом. Не знаю, брат заставил. Потому что ему было одному скучно ходить в секцию борьбы на «Динамо». И он сказал: «Ты… давай-ка, пойдем со мной».

Мы занимались вольной борьбой, самбо. Не долго.

Он-то умейка. Ему это все нравилось, а мне не очень. Потому что скрипка и все остальное было интересней. Мы не жили на краю света. У нас были хулиганы, но хулиганы какие-то достойные.

Светлана Крылова:

– Вы говорите, что скрипка была интересней. И сами же говорите, что бабушка выкинула скрипку, и слава Богу.

Евгений Маргулис:

– Нет, я просто создал такой маленький образ – что меня интересовало другое, нежели чем…

Светлана Крылова:

– Не очень вас интересовала скрипка.

Евгений Маргулис:

– Нет, меня не очень интересовал спорт на самом деле. Музыка мне нравилась больше.

Светлана Крылова:

– То есть если выбирать между спортом и скрипкой, все-таки скрипка бы выиграла?

Евгений Маргулис:

– Конечно. Я же не стал великим спортсменом. К счастью.

Светлана Крылова:

– Родители в музыкальную школу отправили? Или сами хотели?

Евгений Маргулис:

– Нет, скорее всего родители. Потому что у меня рано обнаружился музыкальный слух. А моя двоюродная сестра – преподаватель. И она моим указала на то, что у меня есть что-то такое культурное, поэтому меня сначала отдали на виолончель. Но с виолончелью не получилось, потому что невозможно было ее где-то купить. Это все-таки было начало 60-х гг. Вот поэтому скрипочка.

Маргулис: «Когда работаешь в накатанном коллективе, – нужно настраивать себя на то, что придется мириться с другими»

И с этой скрипочкой я жил у бабушки. А бабушка не любила музыку. Вот оттуда скрипка и полетела в окно.

Мне нравился эффект от скрежетания по струнам, который бабушку выводил из терпения. Она у меня была терпеливой, но стоило (по струнам)… и все.

Светлана Крылова:

– А в медицинский институт тоже родители посоветовали? Или?

Евгений Маргулис:

– Нет, тут другое – мне нравилась медицина. Но опять же – как я покойников не боялся. И все такое прочее.

Светлана Крылова:

– А как родители отреагировали на то, что вы бросили университет?

Евгений Маргулис:

– Отреагировали… как отреагировали? Сказали: «Дурак». И все. Как все.

Относительно лояльно. Нет, на самом-то деле, возвращаясь к прошлому веку, в первую очередь, конечно, нужно было высшее образование. Это понятно. Потому что ты можешь стать кем угодно, а потом будь хоть дворником, хоть музыкантом. Сначала получи высшее образование.

Мне в этом смысле страшно повезло, что я начал заниматься профессионально музыкой. И у меня была возможность перескочить из одной ипостаси в другую.

Светлана Крылова:

– Вы вообще везучий человек, получается? Вот судя по биографии – все время, даже в какие-то тяжелые моменты (я читала, что, когда запретили играть, вы в этот момент познакомились с будущей женой).

Евгений Маргулис:

– Да. На самом деле я ироничен к тому, что я делаю. И не запариваюсь над тем, над чем не надо запариваться.

Евгений Додолев:

– А это распространено вообще в среде музыкантов – вот такое ироничное отношение к собственному продукту? Или есть среди товарищей те, которые…

Евгений Маргулис:

– Нет, есть упертые, конечно. Ты всех их прекрасно знаешь. А тех, кто чувствует себя нормально, их тоже видно. Их мало.

Евгений Додолев:

– А для квартирников люди подбираются прежде всего потому, что они близки по духу или потому, что видно и понятно, что с ними можно сделать в музыкальном плане?

Евгений Маргулис:

– Нет. В первую очередь я должен к ним хорошо относиться.

Галанин и Маргулис смотрятся на сцене, но их ТВ-тандем – самая удачная работа.

Евгений Додолев:

– То есть это «свой человек» должен быть?

Евгений Маргулис:

– Свой. Они должны мне нравиться. Хотя больше половины было тех, которых я не знал толком, мы нигде не пересекались. И меня поразило, насколько они кайфуют.

Скажем, взять группу «Король и Шут», для меня – «Король и Шут» – не мое. А тут пригласили «Князя» – и на квартирнике он выдал нечто такое, от чего я офигел. И я понял, что не все знаю, оказывается, в этой жизни. И надо посматривать иногда в другую сторону.

Тот же самый Макс Покровский, которые выложился там на все 100 %. И зритель был ошарашен, когда это все увидел. Но собирается опять же подготовленная публика – это мои друзья, друзья друзей, друзья музыкантов, друзья съемочной группы и пара каких-нибудь наблюдателей от канала.

Светлана Крылова:

– У вас ведь очень много молодежи среди зрителей. Я думала, что у вас поклонники более возрастные, а там просто одна молодежь. Они все подпевают. Получается, с молодежью складываются очень хорошие отношения? Вы приглашаете на квартирники молодых исполнителей. И отзываетесь о них очень хорошо. Вы в душе молоды?

Евгений Маргулис:

– Судя по всему, наверно, да. Я же себя со стороны не вижу. Во всяком случае – говорю, что команда должна быть интересной. То есть она должна нравиться в первую очередь мне.

С молодыми интересно. Была б моя воля – конечно, снимал бы один молодняк. Потому что достойные команды есть. Но опять же я все равно поставлен в рамки канала.

Все равно есть какая-то фокус-группа, которая состоит из прыщавых юнцов, которые ничего не знают по большому счету. И вот называю «Алексей Романов» – «Не знаю». Понятно, да? То есть птушники чистой воды. И мне приходится вставать на свои кривые копытца и орать, что «это мое и все, буду снимать, нет, идите нафиг».

Светлана Крылова:

– Вас не пытались переманить на какой-нибудь другой канал?

Евгений Маргулис:

– Нет, потому что музыка, по большому счету, нафиг никому не нужна в телевизоре.

Евгений Додолев:

– Вот Аксюта сейчас вздрогнул – услышал.

Евгений Маргулис:

– Послушай: Аксюта – у них свой формат.

Евгений Додолев:

– У проекта «Голос» доля – 50, то есть смотрят миллионы. Поэтому сказать, что музыка не интересна…

Евгений Маргулис:

– Проект «Голос». У меня же живьем, можно ребят потрогать, щелкнуть по микрофону. То, что называется «обнаженный артист». Без этого пафоса, без крашеной морды. Мы же не наводим там никакого грима, не одеваем костюмы в павлиньих перьях. Тут «живяк». Они сидят на полу, пьют у меня «вискарь» и радуются жизни.

Евгений Додолев:

– А вообще когда начинался этот проект, были амбиции, что из этого вырастет что-то? Какая-то телевизионная история или это все для души делалось?

Евгений Маргулис:

– Это моя личная идея, ностальгия такая. На самом деле потому, что подобных программ нигде нет. То есть если есть какая-то программа живого выступления, то это обычно замкнутое пространство без народа; ведущий, который не в материале; звукооператоры, операторы, которым что концерт снимать, что похороны какого-то начальника – они ремесленники.

А вот тут у меня компания боевая. То есть они умеют – и звук я пишу на многоканалку. И артисты, если они хотят сводить сами, они сводят. То есть все – дело рук человеческих. У меня по-настоящему. Если артист г…о, то, естественно, народ не реагирует на него. А тут вот прямо у меня рок-н-ролл. Мы играем концерт без склеек, то есть мы начали – и закончили.

Светлана Крылова:

– Но все равно же потом вырезается что-то?

Евгений Маргулис:

– Это понятно, потому что формат программы – чистого звука сорок шесть минут. Все остальное… ты же телевизионный юноша и знаешь, как это все снимается. Так бы – если бы был какой-то свой YouTube канал, конечно вываливал бы туда полную версию. Потому что там есть такие истории, которые ни один телевизор…

Во всяком случае я столкнулся с тем, что люди за границей не могут смотреть то, что мы снимаем. То есть залезаешь где-то за границей в компьютер – вышла твоя программа. И написано, что «нет прав для просмотра в вашей стране». Почему?

Но в интернете смотрят очень много. И очень много народа интересуются. А то, что «пиплметры» низкие – они, наверно, раздали эти «пиплметры» бабкам каким-то. Но я всегда говорил, что «не будет у нас 50 %-го попадания, как у “Голоса”. Давайте довольствоваться тем, что у нас есть». Кому надо – тот смотрит.

Евгений Додолев:

– Насколько важна вообще реакция живой публики, присутствующей? То есть, условно говоря, может кто-то так испортить настроение, что это отразится на качестве выступлений?

Евгений Маргулис:

– Конечно.

Евгений Додолев:

– Что для этого надо сделать?

Евгений Маргулис:

– Обрати внимание на какие-то концерты. Я не беру нашу мастерскую, где все это проходит. Я беру просто какой-нибудь концерт, приходит публика неподготовленная. Ты ей не нужен. И звук у тебя поганый, и морда у тебя не та, и несешь ты какую-то чушь. И она не реагирует. Пришла потому, что ты модный.

Такое бывает, естественно, – полный облом.

А тут все друг друга знают, все подпевают. И всем нравится просто сама атмосфера – забытая атмосфера вот именно такого концерта, как в детстве. И слава богу, что играют не громко.

У меня через несколько дней будет Макар, причем в двух ипостасях. С джазом и еще мы с ним вдвоем что-то поиграем из нашего старинного и совместного.

Борька Гребенщиков должен прийти.

Саня Розенбаум. Это весьма интересно, потому что мы-то знакомы очень много лет. Сашка-то был таким боевым рокером. Я попробую его заставить вспомнить что-то из старого и былого. Но он прекрасный музыкант. И, в принципе, им есть что показать. Вот именно показать не так как там… на программе «Разгуляй». Или на программе того же самого (не будем упоминать фамилию к вечеру). А тут вот играешь и играй, покажи, что ты артист.

Ко мне приходят разного рода люди, которым это просто интересно. Интересно посмотреть опять же этот концерт.

Я сказал про фокус-группу. Потому что в основном предложения исходят от меня. Они говорят: «Нет, наверное, вот это не пойдет, потому что мы не знаем, а это пойдет, потому что мы знаем». В основном это все, конечно, от меня.

И я хочу вам сказать, что для меня большое откровение, что существуют команды такого типа как «Louna», «КняZz», «Animal ДжаZ», которые собирают огромные залы. А в телевизоре и в других каких-то масс-медиа они не светятся. Плевать они на это все хотели. Вот такое ощущение.

В первую очередь, должна быть песенка. Как, например у группы, «IOWA». У них вышла «Улыбайся». Да? И они шарахнули и стали страшно знаменитыми. У них тут же пошло и продюсерство, и все такое прочее. Должна быть песня, должен быть все-таки какой-то музыкальный ряд и потенциал. Они клевые. Наблюдал их на концерте. Я бы их позвал.

Я бы еще позвал группу «Фрукты», потому что они «умотные», у них есть свои какие-то песенки.

Евгений Додолев:

– Да? А я вот не понимаю этот феномен. Я видел их только в «Вечернем Урганте».

Евгений Маргулис:

– Послушайте. Там они такое… просто оркестр для… А так живьем я их наблюдал на паре вечеринок. Ой, задорные!

Евгений Додолев:

– А вот тогда еще про выбор телевизионных начальников – Сергей Лазарев.

Евгений Маргулис:

– Нет.

Все-таки канал позиционируется на определенную аудиторию.

Я лично готов предоставлять трибуну любому оратору. Но! Не нравится мне этот оратор. Я ничего не могу с собой поделать. И что он может петь.

Он неплохо поет. У него в свое время был какой-то достаточно задорный дуэт. Но мне это не интересно. И та часть населения, которая действительно нас смотрит, не будут это смотреть никогда.

То есть я хочу сказать, для меня было откровением, что часть народа подняла вой, когда я пригласил Леню Агутина. Ленька прекрасный музыкант, которого я вообще знаю с детства. С его пеленок.

Евгений Додолев:

– Это каким образом? Вот здесь чуть-чуть поподробней. С родителями?

Евгений Маргулис:

– Как?! Ансамбль «Поющие сердца». Папа был директором. А басист – Витька Харакидзян – привез мне первый заграничный бас. Осветитель «Поющих сердец» – Сашка Заборовский – в 70-е годы был в том самом коллективе, о котором мы сегодня не говорим.

Мы как-то пересекались. И, конечно, я знал всю эту молодую поросль. Вот Ленькин концерт был фантастический. Но я не могу сказать, что это была такая зверская акустика. Потому что они на сцене-то не разместились. Они взяли маленький усеченный состав – 9 человек, а вообще-то их 14. Но было очень клево. Агутин отличный артист. А народ не въехал. То есть у нас, знаешь же, дураков тоже много.

Евгений Додолев:

– Это понимаю – то, что превзошло ожидания. А были такие гости, на которых был расчет, что это будет взрыв, а получилось на «четверочку», скажем так?

Евгений Маргулис:

– Нет-нет-нет, все отличники. Некоторые команды, которые толком акустику не играют, специально готовили программу. Это и кайф. Некоторые сказали: «Жэк, извини, ну не можем. Какие есть – такие есть». «Uma2rman», «Рекорд Оркестр» – «умотные» совершенно ребята из Владимира, которые спели «Лада Седан – баклажан». Умотные. Играли громче всех. Но страшно задорно. Есть в них какой-то кайф живого концерта. Шарахнешь им какую-то шутку, они тебе парируют. Мне пока еще нравится.

Светлана Крылова:

– А как относитесь к конкурсам молодых исполнителей? Вот «Голос» не очень любите. Да?

Евгений Маргулис:

– Да нет. «Голос» – отличная программа. Опять же, если взять аналог голландской передачи, английский. Они поют свои песни. А наши поют их песни. И каждый второй поет одно и то же. Выходят десять Уитни Хьюстон у нас. Пятнадцать Рэев Чарльзов. Начинают петь по-русски – полная чушь.

Светлана Крылова:

– А вы же и сами принимали участие в программе «Артист».

Евгений Маргулис:

– Я принимал, да. И соскочил оттуда.

Евгений Додолев:

– А что именно не понравилось?

Евгений Маргулис:

– Непонятно, что с ними делать дальше. Ну, поет он как Стиви Уандер. И что дальше? Куда? В клубе кавер-бэнд. Что с ними делать?

Евгений Додолев:

– То есть аутентичный должен быть продукт?

Евгений Маргулис:

– Нет, он должен выйти. Или сыграть и спеть так, чтобы народ утоптался. Такого же нет.

Евгений Додолев:

– А на «Голосе», кстати, пелось что-то из Маргулиса. Я сейчас припоминаю.

Евгений Маргулис:

– Пелось плохо.

Евгений Додолев:

– Не понравилось?

Евгений Маргулис:

– Да нет, ну что ты?

Евгений Додолев:

– Потому что я помню, что и из репертуара «Машины времени»…

Евгений Маргулис:

– «Машины времени»?!!! Ты первый прокололся…

Мы сегодня, когда собирались разговаривать о чем-то, Женька первый сказал, что «давай сегодня первый раз в жизни не будем говорить о группе, о которой ты говоришь все время». Я сказал: «Да, конечно». И он прокололся. Боливар не выдержит двоих.

Евгений Додолев:

– Бывает, бывает.

А вот отношение, когда исполняют твои вещи? С одной стороны, это же должно быть лестно, а с другой стороны, какая-то ревность должна быть?

Евгений Маргулис:

– Нет, ревности никакой. Главное – не вреди.

Я исполняю свои песни, знаю, что должно быть. А человек, который исполняет то же самое, может сделать массу вариантов. И ему что таблицу умножения пропеть, ничего не понимая, что мою песню. Врубаться надо, какие-то есть нюансы.

Евгений Додолев:

– То есть мы опять возвращаемся к разговору про профессионализм и все-таки приходим к тому, что Александр Борисович Градский не прав, говоря о том, что профессионализм – это…

Евгений Маргулис:

– Александр Борисович Градский не всегда прав. Потому что он дедушка рок-н-ролла, а дедушка иногда забывается.

Я сегодня, кстати, приволок записи, которые так толком никто и не слышал. Мои каверы. То есть каверы, которые я делаю по заданию своих друзей. И я сегодня попросил у Димы Ревякина. Я для Димкиного трибьюта сделал песню. Она называется «Блюз не может обмануть». Сегодня принес. Но спросил у него, естественно, разрешения. Он сказал: «Конечно, да». Но я всегда, если мне что-то поручают делать из подобного, показываю автору перед тем, как вывалить в народ. Поэтому я неохотно обычно пою.

«Нравится то, что в джазе делает Андрей?». Ответ: «Не знаю, что это такое»

Евгений Додолев:

– Чтобы у нас осталось время на музыку, мы финишируем. И, Светлана, финальный вопрос.

Светлана Крылова:

– У вас ведь завтра концерт, правильно? Зрителей ждет что-то новое завтра или…

Евгений Маргулис:

– Вы знаете, я, пожалуй, завтра выйду нетрезвым. Нет. Посмотрим, посмотрим…

Завтра я буду играть акустику. А там – посмотрим. Я не могу так планировать концерт. Это вот тоже один из любимейших вопросов. Когда вызваниваешь какого-нибудь своего обалдуя: «У меня завтра концерт. Придешь?» – «А концерт будет хорошим?». Говорю: «Да хрен его знает, каким он будет. Ты же приходишь на меня». – «Да? Хорошо, приду». Приходите, посмотрите.

Я начал получать кайф от подобных концертов. Потому что мы же начали играть, пропагандировать акустику. Такую, как еда – без холестерина. В виде холестерина – компьютеры, усилители – всего этого не будет. То есть «чистяк».

Вредного не будет. Не будет вот этой кнопочки. Все руками!

Евгений Додолев:

– А какой последний концерт сходилось с удовольствием не в качестве человека на сцене, а в качестве зрителя? Что можно вспомнить? Что доставило удовольствие?

Евгений Маргулис:

– Из таких, что «накрыло», – John Pizzarelli – такой джазовый гитарист. Фантастический.

Это было за границей. В Москве как-то не получается. Будет Ahmad Фестиваль, и приезжает PJ Harvey. А вместе с ней приезжает мой приятель Алан Джихенес я хочу и PJ Harvey посмотреть, и с Аланом потрепаться. Но приезжают они на полдня, к сожалению. Можете посмотреть в интернете, что это за персонажи. Ахнете!

Евгений Додолев:

– А Muse? Мои любимые. Там же драйв, пафос.

Евгений Маргулис:

– Не люблю. Они здорово играют. Я ненавижу высокие голоса. Единственные высокие голоса, которые для меня терпимы, это Led Zeppelin. А все остальное – вот эти вот, знаешь, кастратные дела – не мое. Мужик должен петь по-мужски.

Евгений Додолев:

Ага, мужчины должны носить мужские шляпы. Я такое тоже слышал. А вот из кумиров, если мы Led Zeppelin несколько раз упоминали, из каких-то вот… был набор – Deep Purple, Led Zeppelin… То, что слушало все поколение. Сейчас ретроспективно есть понимание, что слабые музыканты? Некоторые из них были. Или нет?

Я вот про Лозу. Лоза меня озадачил просто.

Евгений Маргулис:

– Они играли офигительно. Я не знаю, может быть Юркины слова извратили каким-то образом. Но показатель того, что это слушается до сих пор… я иногда слушаю «Битлов», 60-х годов вот эти пластинки, я офигеваю от того, как это здорово придумано, какая гармонизация, какая мелодика. Прекрасные музыканты. Прекрасные. Deep Purple вообще – они сделали прорыв благодаря Ричи Блэкмору. У нас в России появилось дикое количество хороших гитаристов. Не говоря уже о Led Zeppelin. Как играл Джон Бонэм – барабанщик Led Zeppelin, – он считается иконой стиля, так не играет никто. И кого ты ни спросишь: «Из великих барабанщиков кто у тебя на первом месте?» – «Конечно, Джон Бонэм». Тот же самый Ринго Старр, которого все считают неумейкой. Он очень прикольный.