Текст книги "Объемный взрыв"

18. Марсианка старательно молчит

В узкой аллее между деревьями возникла ломкая призрачная тень.

– Одиннадцать минут, – объявил мастер-сержант Сэтьятунд, который изнывал от всеобщего молчания и потому вел отсчет времени вслух.

– Кто такой Злой Дракон? – спросил штаб-сержант Омнунгор, чтобы хоть как-то заполнить паузу.

Полковник Нарданд, снисходительно ухмыляясь, изготовился было ответить, но военспец Кырханг вскрикнул:

– Это она! – и сразу полез наружу.

– Сидеть, – приказал капитан Лгоумаа свирепым шепотом, которому никак нельзя было не подчиниться.

Дези приближалась, сгорбившись и понурясь, едва волоча ноги, словно на ее плечи кто-то жестокосердный взгромоздил ни много ни мало, а весь небесный свод. Временами она пыталась поднять руку и поправить выбившиеся из-под берета светлые волосы, но никак не могла завершить движение. Что-то в ней было не так. Вернее, не в ней самой, а в том, какой она представала сторонним взглядам. Будто прямо на каменные плиты кто-то проецировал плоскую и не слишком аккуратно изготовленную картинку, общую целостность которой к тому же временами нарушали помехи.

– Она сейчас упадет, – тревожно сказал Кырханг.

– Не упадет, – возразил капитан Лгоумаа. – Пока она идет, мы все в безопасности… и она тоже.

– Откуда такая уверенность?

– Мы видим ее. Что видят остальные, мы не знаем. Она все еще в образе.

– Вопрос только – в каком…

– Вы горите желанием узнать, яннарр?

Военспец серьезно ответил:

– Нисколько.

– Двенадцать минут, – сказал Сэтьятунд.

– Думаю, они уже перезагрузили систему слежения, – сообщил Кырханг. – И теперь ждут прямого приказа от гранд-адмирала.

– Надеюсь, приказа не последует еще какое-то время, пока гранд-адмирал валяется в отключке, – сказал полковник.

– Хотел бы я это видеть, – сказал капитан Лгоумаа.

– Просто пойти и добить гада, – сказал Сэтьятунд. – И приказа не последует очень долго.

– Хорошая идея, – согласился полковник Нарданд. – Богатая. Боюсь, планом операции не предусмотренная.

– И напрасно, яннарр полковник!..

– Это невыносимо, – сказал Кырханг. – Позвольте мне помочь ей.

– Даже не думайте, – отрезал капитан Лгоумаа. – Ваше дело – сбивать с толку сканеры, вот и занимайтесь.

– Сбивать… – промолвил военспец злобно. – Уж лучше я их вовсе вырублю.

Не обращая внимания на предостерегающие окрики, он вывалился из кабины и одним давно отработанным движением оголил руки до локтей. Впрочем, «оголил» было слишком сильно сказано: от запястий и выше все было занято металлическими наборными браслетами, между сочленениями которых весело мигали разноцветные огоньки… Дези обошла его, словно бы и не видя, даже не зацепив потускневшими, словно выцветшими, хотя и по-прежнему зелеными глазами, с трудом протиснулась в кабину и упала на свой диванчик. Никакая то была уже не картинка, а обычная женщина, из плоти и крови, пускай и того и другого в ней оставалось недостаточно.

– Satans rövhål… jävla dajmkryss[6]6
  Совершенная нецензурщина на одном из скандинавских языков.


[Закрыть]… – сорвалось с ее серых губ.

– Янтайрн, что вы хотели этим сказать? – осторожно осведомился капитан Лгоумаа, который неплохо владел интерлингом, но, разумеется, не знал шведского.

Та не ответила, но продолжала сетовать, уже на интерлинге.

– Он из меня всю кровь выпил, – говорила Дези, тряся головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. – Всю душу вымотал… гад, какой же он гад!

– Капитан, не могли бы вы… – осторожно намекнул полковник, которому тоже стало интересно.

– Ничего существенного, – отвечал тот. – Янтайрн Дези всего лишь энергично вербализует свою антипатию к недавнему собеседнику.

Следующая реплика Ледяной Дези прозвучала на родном для всех эххэге, но повергла услышавших ее в когнитивный ступор.

– И как же прикажете его лечить? – спросила Дези, упорно адресуясь сама к себе.

– Лечить!? – переспросил полковник и растерянно засмеялся.

– Пойти и шлепнуть, – сказал Сэтьятунд хищно. – И все лечение.

Дези посмотрела на него изумленным взглядом, словно увидала впервые, да и вообще не ждала кого-либо здесь застать.

– Как же вас всех лечить? – спросила она раздумчиво.

Совершенно потерявшийся Сэтьятунд в кои-то веки не нашел подходящих к ситуации слов и лишь зашипел, словно проколотый баллон.

– Боюсь, вашими средствами мы неизлечимы, – деликатно заметил капитан Лгоумаа.

Снаружи военспец Кырханг, забыв об осторожности, с каменным выражением лица продолжал шаманить со своими браслетами. Полковник Нарданд раздраженно промолвил:

– Мастер-сержант, вам удобнее, не могли бы вы…

После чего Сэтьятунд, продолжая бормотать невнятные угрозы, распахнул дверь кабины пошире и грубо втащил военспеца внутрь.

– Почему они не стреляют? – нервно спросил Омнунгор. – Я бы на их месте уже начал. Мы прекрасная мишень, грешно такую не расстрелять!

– Они слепы и дезориентированы, – сказал капитан Лгоумаа. – Всецело полагаюсь на яннарра военспеца с его цацками… Так что самое время уносить ноги. За работу, парни! Пристегнуться, следить друг за другом, оружие держать наготове!

– Если бы вы не помешали мне, мой капитан, – свирепо проворчал Кырханг, – я выжег бы им весь периферический контроль!

– Лишнее, военспец, лишнее…

Омнунгор, недобро оскалясь, припал к панели управления. Двери задвинулись сами собой, светозащитные шторки на окнах поднялись, и весь келкунг превратился в маленькую бронированную крепость на гравигенной тяге. Взлет был вертикальным, что называется – свечой, но уже над кронами деревьев, обступавших Плонгорн со всех сторон, машина принялась наматывать некую безумную спираль, дабы осложнить задачу тем, кто хотел бы взять ее на прицел.

Дези, втиснутая в спинку дивана, окончательно пришла в себя. Ее распирали чувства и эмоции. «Это реакция, – внушала она самой себе, – нужно собраться и успокоиться. И ни в коем случае не сорваться в логорею![7]7
  Логорея – неконтролируемое недержание речи, вызванное психическими расстройствами либо эмоциональными перегрузками.


[Закрыть] Почему это я всегда несу белиберду, когда нервничаю?! Замечательный психологический феномен… жаль, что исследовать некому, из меня вышел бы неплохой подопытный образец… Кем предпочтительнее оказаться в этих желтых эхайнских глазах – дурочкой, болтливой дурочкой или трусливой дурочкой? Лучше всего сидеть тихо, не шевелясь, держать рот на замке и смотреть в окно. Есть шанс показаться умнее, чем ты есть на самом деле…»

– У меня для вас новость! – с негодованием услышала она собственный голос. – И вот какая: у нас все получилось!..

Военспец Кырханг, болтаясь из стороны в сторону, таращился на нее, как на сумасшедшую. «Этот вариант – чокнутая дурочка! – я не предусмотрела, – подумала Дези. – Ну хорошо, хорошо, еще пара слов, а то ведь недолго и взорваться, как паровой котел…»

– Мы достигли нашей цели! – продолжала она окрепшим голосом. – Вы даже не представляете… Я вам так благодарна! И не только я!.. Вы потрясающие люди!

Дези замолчала, осознав допущенную ошибку, но тут же продолжила с еще большим энтузиазмом, мысленно коря себя за слабоволие последними словами:

– Это небывалое приключение, ничего подобного я еще не переживала! Я вас никогда не забуду, что бы ни случилось… и я вас всех… я вас… я очень высоко вас ценю!.. Вот.

Она вдруг обнаружила, что никто, кроме всё того же Кырханга, не обращает на нее ни малейшего внимания, и этот внезапный порыв никого не затронул, ничьих сокровенных душевных струн не всколыхнул. «Кажется, обошлось, – подумала Дези. – Недоставало еще демонстрировать свою слабость перед эхайнами… да и слова подобрались какие-то невозможно фальшивые. Стыдно, когда есть что сказать, и не хватает слов. А в особенности – когда и сказать-то особенно нечего, а слова сами срываются с языка… Всё, всё, ни единого звука более, буду молчать до самого отлета!» Она зажмурилась, закусила губу и покрепче вцепилась в подлокотники. «И поскорее бы увидеть Кратова. Пускай все испытания выпадут на его долю. Он заслужил эту кару. Уж ему-то я поведаю все в подробностях, и пусть только попробует отказаться выслушать бедную женщину с растрепанными нервами!..»

В этот момент штаб-сержант Омнунгор заложил особенно крутой вираж. Всех вдавило в кресла, а выпущенный кем-то из рук разрядник с грохотом влетел в перегородку багажного отсека.

– Сэтьятунд, мать вашу!.. – заорал полковник.

– Извинения, яннарр, – быстро сказал капитан Лгоумаа, – но это моя пушка.

– Лгоумаа, мать вашу!..

Кырханг, мрачно усмехаясь, подопнул оружие в направлении хозяина. И вовремя: едва только келкунг удалился от Плонгорна на две примерно мили, как ему на хвост откуда-то сверху упали три тяжелые угольно-черные машины преследователей.

– Военный патруль, – невнятно сказал капитал Лгоумаа. – Кажется, у темняков иссякло чувство юмора.

– Я молчу, – отозвалась Дези, не размыкая губ.

Знакомый механический голос потребовал от янрирров офицеров прекратить вести себя подобно идиотам, подчиниться законным требованиям патрульной службы и немедленно следовать на посадку вслед за своим эскортом, иначе будет открыт огонь на поражение.

Капитан Лгоумаа спокойно и совершенно нецензурно отмел все требования до единого.

Черные преследователи обиделись и без лишних слов открыли обещанный огонь. Пока – предупредительный.

Дези провожала взглядом проносящиеся в опасной близости от окна кабины прерывистые, словно пунктир, светящиеся трассы и пыталась понять, страшно ей или нет. В ее ощущениях все вдруг перепуталось самым причудливым образом. «Я молчу!» – на всякий случай уведомила она саму себя.

– До космопорта нам не добраться, – спокойно подытожил полковник. – Собьют на хрен. Странно, что еще не сбили. Я бы не церемонился… Падать с такой высоты и на такой скорости удовольствия мало. Потому предлагаю садиться, рассредоточиться и пробиваться с боем. Я с капитаном и сержантами устрою шумную и кровавую заваруху, пока вы, яннарр военспец, доставите янтайрн Дези в безопасное место. В конце концов, под нами городские окраины, есть хороший шанс затеряться.

– И хороший шанс красиво умереть, – подхватил капитан Лгоумаа. – Мне не нравится ваш план, яннарр полковник, но то, о чем я подумал, еще хуже. Давайте однако же дождемся, пока в нас для приличия хотя бы разок попадут, прикинемся сбитыми, а далее – по обстоятельствам…

– Я м-м-молчу!..

– Приложу все старание… – обещал штаб-сержант Омнунгор.

Он не успел закончить фразу, как в них попали.

19. Спецканал ЭМ-связи, протокол XDT, сугубо конфиденциально

20.06.152–13.40.15 (Федеральное нормализованное время).

ВОРОН – НЕОФИТУ

По нашим сведениям, группа Марсианки демаскирована и прорывается к космопорту «Гелелларк» в районе промышленной зоны 868. Обеспечьте эффективное прикрытие.

20.06.152–13.41.45 (Федеральное нормализованное время).

НЕОФИТ – ВОРОНУ

Манипула флексаров выдвинулась в указанном вами направлении. Огневую поддержку мы обеспечим, а как насчет политического прикрытия?

20.06.152–13.46.10 (Федеральное нормализованное время).

ВОРОН – НЕОФИТУ

Займитесь своим делом. Политическое прикрытие обеспечит Консул.

20. По ту сторону леса

Они вступили в лес, и ход замедлился: приходилось протискиваться между тесными рядами торчавших из красноватого, присыпанного серым песком грунта стволов льергаэ. Разумеется, Оберт помнил рассказы Винсента де Врисса и Эрнана Готье о том, как они чуть не задохнулись в этом лесу во время давней своей попытки побега, столь же отчаянной, сколь и безрассудной. «Мы были не готовы, – говорил де Врисс. – Нам не хватило воздуха. Никто же не знал, что там его нет». – «А есть лишь одно инопланетное дерьмо», – энергично прибавлял Готье.

Дышать здесь и впрямь было непросто.

Это было все равно что погрузить лицо в бочку с каким-нибудь не лучшего пошиба парфюмом.

Лес наполнился кашлем и судорожными всхлипами. Клэр натянула ворот майки на нос, по щекам ее ползли слезы. Оберт попытался придать физиономии мужественное выражение, но скоро обнаружил, что тоже против воли обливается слезами, и оставил эти попытки. «Черт с ним, с личным достоинством… только бы не стошнило», – подумал он в отчаянии. И снова поймал на себе удивленный взгляд малыша Верпланка, которому, судя по всему, химическая атака никаких неудобств не доставляла. «А дядя Дирк пла-а-ачет!» – промурлыкал птенец. Старшие Верпланки, впрочем, были не в состоянии как-либо отреагировать на сей постыдный факт. Они чихали и кашляли, всё как и полагалось.

Оберт в панике огляделся. Ему достало злорадства отметить, что эхайнам в оцеплении тоже приходилось несладко и одного из них самым натуральным образом тошнило возле сплетения мерзких стволов-щупалец.

– Живее, живее! – послышался подсевший, но все еще пронзительный голос ван Ронкела. – Не отставать, не растягиваться, не задерживаться! Следите друг за другом!..

Мимо Оберта и повисшей у него на руке Клэр Монфор рысью пронесся взмыленный эхайн. Багровое лицо его было залито слезами, на одном плече изящно, как нимфа, умыкаемая кентавром, возлежала бесчувственная Анна Шмитт, а с другого мешок мешком свисал грузный Жерар Леклерк. «У него тот же приказ, что и у славного капрала, – мысленно отметил Оберт. – Что же они защитными средствами не озаботились? Похоже, нам действительно удалось застичь их врасплох». За эхайном вприпрыжку, весело и беспечно, неслись дети. «Вся штука в том, что я слишком стар для приключений», – успел он подумать за мгновение до того, как сознание отключилось.

…Короткие, словно вспышки, обрывки событий без намека на причинно-следственные связи. Частокол из лоснящихся плетей отчего-то подпрыгивает и временами круто заваливается набок. Широкая согбенная спина в сбившейся куртке, влажное пятно между лопаток. Спина тоже прыгает и кренится. Какие-то трудно сочетаемые статические картинки. Чьи-то башмаки прямо перед лицом. Сиплый сочувственный голос: «Вам плохо? Вы можете идти?» Идиотский вопрос. Конечно же, ему хорошо. Просто замечательно. Всю жизнь о том только и мечтал, чтобы надышаться чужеродной дряни и сдохнуть под сенью инопланетного леса. Прекрасный конец для серого литератора и бездарного психолога-самоучки. «Voilà une belle mort…»[8]8
  «Вот прекрасная смерть» (франц.).Л. Толстой. Война и мир.


[Закрыть] Идти он, кстати, не может. Хотя почему-то идет. Иногда даже на четвереньках. «Напоминая какое-то чудовище своим запачканным в грязи телом и меховой фуражкой…»[9]9
  Ги де Мопассан. Жизнь. Пер. А. Чеботаревской.


[Закрыть] Иногда – но не все время. Какая к черту фуражка? Да еще меховая?.. Что за дичь способна выползать из пыльных сундуков памяти, как только сознание делается свободным от мыслительного процесса?! «Не догонишь, не догонишь!» Дети. Им весело. Они носятся вокруг меня, словно невинные ангелы. И, в силу невинности, бессердечные. Любопытно, у ангелов предусмотрены сердца? «Им нужно бы скрываться от людей и петь, как соловьи в зеленой чаще, не ведая пороков и страстей…»[10]10
  Джордж Байрон. Дон Жуан. Пер. Т. Гнедич.


[Закрыть] Его жалкий вид детям непонятен и смешон. Дети привыкли смеяться над тем, что непонятно. Их почему-то не убивает этот смрад… Может быть, его и нет вовсе. Может быть, он сам собою рождается во взрослых мозгах, отягощенных никчемными науками и пустыми воспоминаниями. Как неприятный, чрезвычайно вонючий довесок к этому интеллектуальному багажу, который все взрослые, всласть пожившие прохвосты вынуждены тащить за собой с одного мира на другой. «Слепец, отягощен своей шарманкой старой, ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб. Несчастен твой удел, печален и нелеп…»[11]11
  Юстус де Хардёйн. Пер. Е. Витковского.


[Закрыть] А у детей в головах пусто и звонко. Они не успели еще забить свои розовые, нетронутые мозги спесивой ерундой и ложными ценностями. И эти гадские льергаэ бессильны против неодолимой крепостной стены tabula rasa[12]12
  Чистый лист (лат.).


[Закрыть]. Взрослый мужчина должен быть сильным и снисходительным. Одно проистекает из другого. Снисходительным и добрым. Какого же тогда хрена он таращится на этих порхающих перед ним ангелочков с неподдельной ненавистью?!

Проклятый лес вдруг закончился. Так же внезапно, как и начался. Оберт выполз на чистое, посыпанное мелким кварцевым песком пространство. Прокашлялся, давясь относительно свежим воздухом. Сделал столько шагов, сколько смог, и повалился как сноп.

Спустя мгновение он обнаружил, что Клэр Монфор нет рядом.

Не было ни сил, ни желания совершать подвиги, но он встал на четвереньки и принялся отмобилизовать остатки мужества, чтобы вернуться в отравленные дебри. «Жалкая, никудышная тварь!» – было самым пристойным из того, что высказал Оберт себе в укор.

Необходимость в подвигах отпала так же скоро, как и возникла. Должно быть, провидение сочло, что с этого ничтожного образчика мужского сословия на сегодня достаточно испытаний.

Клэр вышла из леса своими ногами, все так же прижимая ворот майки к лицу и опираясь на плечо крупного белобрысого юнца по имени Ли Элсландт, несостоявшегося аспиранта Туйнаранского университета, что на Титануме, зареванного, как девчонка, но вполне дееспособного.

– Я тебя потерял, – пристыженно бормотал Оберт. – Прости…

– Не потерял, не надейся, – отвечала Клэр, старательно смаргивая с ресниц остатки слез. – Всего лишь выронил, это не считается. – Она внимательно пригляделась к нему. – Я такая же липкая и скользкая, как и ты?

– Вовсе нет, – лицемерно возразил он. – Все самое гадкое, как и обычно, досталось мне.

Лицо, волосы, одежда – все было покрыто жирной пахучей пленкой. «Под душ бы сейчас, – подумал Оберт мечтательно. – Вдвоем…»

Последним из леса явился ван Ронкел, и выглядел он не лучшим образом – лицо синюшное, ворот куртки заляпан какой-то дрянью, – однако же виду не подавал и осанки не терял.

– Вас предупреждали, – сказал он Оберту, проходя мимо. – Амбре здесь ощутительное.

– Мы все вам так признательны за вашу заботу, – отозвался тот с язвой в голосе. – Могли бы и сгустить краски, чтобы дать правильное представление о степени… гм… ощутительности.

– Я не гуманитарий, – проворчал ван Ронкел. – Я простой инженер-навигатор погибшего корабля, моя работа – давать точные оценки, а при отсутствии надлежащих единиц измерения ограничиваться общими словами. – Он вдруг остановился, неестественно выпрямившись, произнес ясным голосом: – Excuseert!..[13]13
  Извините!.. (голландск.).


[Закрыть] – и, зажимая рот обеими руками, опрометью кинулся под укрытие ближайших кустов.

Командор Хендрикс, непривычно расхристанный и серый лицом, обходил сидевших и лежавших на песке людей, приводил в чувство старших по группам, чтобы те занялись сверкой личного состава.

– Оберт! – слышен был зычный глас Жерара Леклерка. – Кто-нибудь видел Дирка Оберта?

И не подумать, что еще полчаса назад его обладатель бесчувственной кладью свисал с эхайнского плеча.

Оберт откликнулся, откликнулась и Клэр на зов Дюваля-старшего.

– Да, разумеется, я выгляжу ужасно, – сказала она, глядя на Оберта блестящими глазами и старательно оттирая рукавом лицо от жирного налета. – Надеюсь, для тебя это не станет поводом выронить меня в следующий раз.

– Обязательно об этом напоминать? – с неловкостью промолвил тот. – Ну, сейчас-то мы хотя бы знаем, что нас ждет на обратном пути.

– Но по-прежнему не знаем, что ждет впереди, – заметила Клэр.

С этим трудно было не согласиться.

Командор Хендрикс возвращался. Он уже был в полном порядке.

– Все в сборе, капрал, – сообщил он маячившему в сторонке Даринуэрну. – Можем продолжать движение.

– Напрасно вы все это затеяли, – с упреком сказал эхайн. – Это авантюра. Кому могут нравиться авантюры? Вы не похожи на такого человека.

– Мы ведь не станем обсуждать здесь мотивы наших поступков? – пасмурно осведомился командор. – В особенности после столь познавательной ботанической экскурсии?

– Ботанической? – переспросил капрал. – Ах, это вы о лесе… Во всяком случае, не стоило брать с собой детей, женщин и нездоровых. Не думал, что вы поступите так безрассудно и антигуманно.

Это была ошибка, и командор немедленно ощетинился, как дикобраз, на которого напал очень глупый леопард.

– Мы ведь не станем здесь углубляться в обсуждение этических проблем, связанных с принудительной изоляцией двухсот свободных граждан Федерации? – произнес он ледяным голосом. – Или у вас есть такое желание?

– У меня нет желания подвергать вас неоправданному риску, – занудливо отвечал капрал. – За это я могу поручиться.

– Так или иначе, мы уже пришли, – жестко сказал командор. – Где этот ваш пункт связи? За оградой?

Оберт с большой неохотой выпустил руку Клэр Монфор, поднялся с песка и подошел поближе, чтобы слышать каждое слово.

– За оградой ничего нет, – неохотно сказал Даринуэрн.

– Что значит – ничего нет? – не отступал командор.

– Изолирующее поле, – после долгого молчания пояснил капрал. – А по ту сторону поля… Вас устроит ответ, что я никогда там не бывал?

– Не слишком.

– Между тем, я не лгу.

– По меньшей мере странно.

– Этот участок поверхности суши – поселок, огороженный полосой из льергаэ, совершенно отъединен от остального мира. Вы не обращали внимания на полное отсутствие активной биосферы? Я имею в виду – живых, перемещающихся в пространстве организмов?

– Я не обращал, – признался командор. – Возможно, кто-нибудь другой обратил внимание. Например, Ниденталь. Нужно как-нибудь его порасспросить. А разве здесь есть активная биосфера?

– Ну разумеется, – сказал капрал не слишком уверенно. – Местный биоценоз не беднее любого эхайнского или земного. Как мне рассказывали, кто-то постоянно кого-то жрет. Сам я не видел. Это не входит в мои функции… да и в сферу интересов тоже.

– Но мы попадем, наконец, на ваш пункт связи?

Капрал тяжело вздохнул.

– Двести человек, включая женщин и детей, туда не поместятся, – сказал он. – Пойдете вы, янрирр командор, и еще кто-нибудь на ваше усмотрение, не более троих. Остальные пускай чем-нибудь себя развлекают. Тащить их сюда была самая нелепая затея.

– Со мной одним или даже с тремя из нас, вы бы и разговаривать не стали, – заметил командор Хендрикс.

– Конечно, не стал бы, – согласился капрал. – Так вы идете?

Командор огляделся.

– Геррит, – обратился он к ван Ронкелу. – Оставляю вас за старшего.

– Это нечестно, командор, – сказал тот и надулся.

– Зато разумно. Оберт, подите сюда. А где Руссо? Пускай кто-нибудь отыщет Руссо.

– А я? – спросил Тони Дюваль, тихо сидевший с сторонке.

– Нет, Тони, – сказал командор на лимбургском. – Ты нужен здесь. На тот случай, если начнется заварушка. Крепкие руки, громкий голос и наглый вид – именно то, что пригодится в такой ситуации. Особенно если учесть, что у тебя уже есть опыт разоружения эхайнов… – Немного подумав, командор добавил: – Там, куда мы идем, нет ничего интересного, уж поверь.

– Не знаю, тот ли я человек, что годится для рискованных затей, – сказал Тони, безбожно рисуясь.

– Тот, тот, – заверил его командор. – Других у нас все равно нет.

– Могли бы уже и не секретничать, – проворчал капрал Даринуэрн.

– А меня? – тотчас же спросил Ниденталь без особой надежды.

– Пожалуй, – сказал командор. – Вдруг в вашу большую и набитую ненужными сведениями голову придет какая-нибудь светлая ассоциация.

– А еще я буду у вас вместо записывающего устройства, – сообщил Ниденталь, приосанясь.

Появился Руссо, зеленый от дурноты и еще более всклокоченный, нежели обычно.

– Никогда, – объявил он, – никогда в жизни, под страхом смерти и публичных унижений, не стану пользоваться парфюмом «Le Muguet argenté»[14]14
  Буквально – серебристый ландыш (франц.).


[Закрыть].

– По моему мнению, это был «l’eau de Cologne triple»[15]15
  Тройной одеколон (франц.).


[Закрыть], – возразил Ниденталь.

– Сами вы… «l’emmerdeur triple»[16]16
  Тройной зануда (франц.).


[Закрыть], – огрызнулся Руссо.

Капрал Даринуэрн снова вздохнул.

– Идемте, – сказал он.

– Капрал, – веско проговорил командор Хендрикс. – Вы должны мне пообещать, что за время нашего отсутствия с людьми не произойдет ничего скверного.

– Обещаю, – буркнул тот. – Меня не убудет. Хотя трудно придумать что-то более скверное, нежели то, что вы затеяли.

Оберт шел позади всех, изо всех сил стараясь не оглядываться. «Я мог бы остаться, – малодушно рассуждал он про себя. – Я не герой, не супермен. Ну, может быть, отчасти виновен в том, что заварилась эта каша. Случись что, и пользы от меня будет ни на грош».

Они вплотную приблизились к металлической ограде. В просветах между прутьев можно было разглядеть радужную полупрозрачную стенку гигантского пузыря изолирующего поля. Что там было по ту сторону этой радуги, оставалось только гадать.

Капрал Даринуэрн набрал на личном коммуникаторе кодовую комбинацию. Лица всех оборотились к ограде, в ожидании того, что вот сейчас в ней откроется долгожданный проход. Однако ничего похожего не произошло.

Возле самых ног – Оберт едва успел отпрянуть! – прямо в песчаном грунте разверзлась круглая шахта. Внутри нее вспыхнул неяркий желтоватый свет. Капрал спрыгнул на уходящий вглубь узкий пандус из упругого серебристого материала.

– Прошу следовать за мной, – сказал он.