Текст книги "Российские колокола"

Глава четвёртая

1

 
От лебедями гнутых чар,
От кабана с петрушкой в глотке
Лоснятся жирно подбородки
Топорно выбритых бояр.
Родительской страшны обидой:
– В исподнем щеголять изволь?
Кафтан ли, норкою подбитый,
Прогрызла аглицкая моль?
А может, кистенём распорот
В ночи на Москворецком льду?
Али к заморской моде повод —
Прореха на ином заду?..
Опять вернётся Пётр к потехам.
С кумпанством шумным прискакав,
Через портки надует мехом:
«Блюди всепьянейший устав!»
 
 
Над блюдами склоняясь, дремлют,
Что перед яслями теля.
Собольи брови взялись прелью.
Что казни лютой, ждут Царя.
От печек, дико прокалённых,
Муравленный исходит жар.
Вдруг – Пётр! Проходит. От поклонов
Бояр потливых удержал.
Что журавель расставил ноги,
Окинул взглядом сонный пир,
Подъемлет кубок свой… Отпил.
 
 
И здравиц звон потряс чертоги!
В оконцах заклубился свет,
Сорвалась плясовая с гуслей,
Пошло! – за карлицей кургузой
Шуты закувыркались вслед.
Ах, скоморошья, ах, потеха!
Ногами вверх, бровями вниз,
Лицом, раздувшимся от смеха,
На ягодицы щёк садись!
 
 
А Пётр, до пирогов не лаком,
Вогнал в изюбря узкий нож.
 
 
– Антихрист?! —
…
По боярским лавкам
Щекотно пробежала дрожь.
Предаст Россию силе вражьей?
Отцовских не почтит могил?..
Ест, пьёт – не помолившись! Даже
Знаменьем рот не осенил!..
 
 
Ох, бояре! Ох, дремучи!
Жили в беззаконии?
А теперь сошлись, как тучи;
Мечут громы-молнии.
Блазнится ли окаянным,
Что Россия-матушка
Станет морем-океаном
Вся в костёлах-ратушах,
Что народ пропьётся русский
До креста нательного,
Что мораль гусиной гузки
Для него потеряна,
Что мужик в дыму табачном
Позабудет отчество,
Что татарским многобрачьем
Ассамблея кончится?
На оскал собачьей морды,
На метлу разнюнились…
 
 
«А не блазнится, трупёрды,
Что поразгоню я вас?..»
 

2

 
До одуренья Анхен ласки…
А чуть зажмурься Царь – в галоп
На свиньях скачет Милославский,
Пришпоривая ветхий гроб!
Уже кукуйцн почивали,
Но желчен – не уснуть Петру.
В Москву вернулся не вчера ли?
Ан, уже казни поутру.
И смерти для злодеев мало.
Упрямцы. А Лефорт:
– Простить!
 
 
Царю небесному пристало…
Земному? – головы рубить!
 
 
А приговорённых
И не сосчитать.
На поклёв воронам
Вся стрелецка рать.
Смолк глашатай в страхе,
Утирая пот.
Через стражу к плахе
Протолкался Пётр.
Губы в зубы вжаты!
Выпучил глаза!..
Но кровавой жатвы
Отменить нельзя.
Разве только можно
Отпущенье дать…
 
 
– Отойди, надёжа!
Нам здесь умирать.
 
 
Хмурые, без страху
Клали вниз лицом
Головы на плаху
Тысячи стрельцов.
Бряк да бряк! И в сторону
Голова за головой
Над Москвою сонною —
Бабий вой.
Бряк да бряк!.. До кучи
Катятся, смурны.
Может, не из лучших,
Всё равно – сыны.
Бряк да бряк!.. Что проще?
До Петровых пор
Эдак даже в роще
Не гулял топор.
Званых, кровных сколько?
То – то Царь – добряк…
Вой извылся. Только
Слышно: бряк да бряк!
 

3

 
Варварством позорить нас?
Получай Петров указ!
 
 
«Стулья, шифоньер, кровати —
Заводи! А нет – тогда
Разнести велю полати;
В досках флоту есть нужда.
Дура-девка, не реви!
Вразуми старуху-мать:
Замуж только по любви
Царь велит, мол, выдавать.
А со сквернослова штраф,
А золотоусту штоф,
Умягчали дабы нрав
И не били морды чтоб.
А супругу Евдокию,
Чтоб не жгла по мне свечу,
В монастырь черницей кину,
В келье мрачной заточу…»
 
 
Кто не знает день и час,
Получай Петров указ!
 
 
«Празднуй новое столетье!
Громом пушечной пальбы,
Залпом бочек винных встретим
Под картофель и грибы!
Не от Сотворенья мира
Учреждаю ход светил,
Ибо мне иное мило,
Мир я пересотворил.
Кровью куплено немалой,
Чтобы вырваться из тьмы.
Из России захудалой
Сверхдержавой станем мы!»
 
 
По дворам гуляют сваты.
Каждому, кто пить герой,
Чарку ставят и – в солдаты.
Ну, да это не впервой.
Погребальная купель
Не отверзнет глаз незрячих.
 
 
А что солнцу Царь – указчик,
И не слышали досель.
 

Глава пятая

1

 
Позабыть Петру непросто,
Как надменный братец Карл
Их Великое Посольство
С честью малой принимал.
За монаршую обиду,
Что не бил ему челом,
Вызван шведский лев на битву
Русским царственным орлом.
 
 
С королём чуть ни припадок;
Только рыкнул: «Шпагу мне!»
Как уже – от скул до пяток —
В чёрной рыцарской броне.
Посадил посла в темницу.
Русских обобрал купцов;
На галёрах им томиться,
Скованным в ряды гребцов.
Горнастаи Карл наденет;
До монеты звонкой лют,
Начеканит шведских денег
Из российских кубков, блюд.
 
 
Ну, а Пётр не без обеда
Шведских отпустил послов,
Не было позорных слов —
Вот галантности победа!
Не позарясь на добро,
Пристыдил в присловье:
«Дорого не серебро,
А дела свинцовые…»
 
 
Но, чуть гривой лев потряс,
И орлу не до забавы:
Под метельный перепляс
Отступили мы от Нарвы.
Бросив с ядрами кули,
Экзерцициям обучены,
Новобранцы у излучины —
Смерть прибрала – полегли.
А метель, метель была!
Эдак хлопья в нас летели,
Будто парились в метели
Белые колокола…
Пётр сбежал на тройке. Глядь:
Был и нету. Не дозваться!
Дело подданных сражаться,
А Царёво – побеждать?
 

2

 
На Олонецкой верфи шесть фрегатов,
Шесть исполинов с грацией кита
До палуб размахнулись от хребта
С мечтой о парусах, о шкотах, вантах.
Поёживаясь на морском ветру,
Знакомятся вприглядку с облаками;
Растут, поскрипывая позвонками.
Тут не пройдёшься с трубкою во рту.
Пётр без камзола, в аглицкой рубахе,
Ботфорты сняв – ловчее босиком,
Покрякивает на крутом замахе,
Да так, что брёвна, брусья кувырком.
Да так, чти за одним другой вдогонку
Сливаются удары в гул и рёв,
И листопадом сходит на Олонку
Щепа из-под российских топоров.
Мешает пот. А где платок голландский?
В портках поди, в кармане боковом?
Лоб утирает Пётр, но не по-царски —
Топор не выпуская, рукавом.
Перекурить бы? Но суров подрядчик
(Грозит зануда – что твои князья).
Царь на Россию-матушку батрачит,
А чуть за трубку, слышится – нельзя!
И впрямь нельзя. Над пенным морем стружек
Растут фрегаты. Ясно, что нельзя.
В воронке трубку по Олонке кружит,
Святыня – Олонецкие леса!
А дичи, дичи множество: медведи,
Сохатые, олени, кабаны…
Лексашка дурно спит, охотой бредит,
За реку поглядит – глаза больны.
Измучила удалого забота:
– Мин херц, послушай как тетёрка бьёт?
 
 
Петр усмехнётся:
«Егерям охота,
Ну, а царёво дело – строить флот».
И только к ночи слаще благостыни,
Любви насущней, жёнушки милей,
Желанный отдых разгибает спины
И плотников, и статных кораблей.
К реке сойдя, присядут у лабазов,
Раскроют с табаком заморский ларь,
И крутит самокрутки Государь
Из отменённых давеча указов.
 

3

 
У Петруши в кабаках
Бочки в рыжих пауках,
В кабаках Петруши
И у кружек уши.
В канцелярии Петра
Правят тайные дела.
Бабу на сносях пытали,
Так на дыбе родила.
У Петра ботфорты – во!
Перепляшут хоть кого!
Ну, а сабля у Петра
Аж до пола от бедра.
У Петра усы черны,
Как чухонские челны,
А Петровы очи,
Что варягов кочи.
Ну, а голосище —
Ясенем о днище!
 
 
А Царица у Петра
Против прежней, ой, хитра!
У Петруши, вроде бы,
Сын совсем юродивый?
Ходит грязный, что холоп;
Без удержу крестит лоб.
Невзлюбила мальчика
Католичка-мачеха,
Не подняла и раза
Вражьих глаз на образа,
Хвалится зараза:
– Нету мне указа! —
А дородна, верь не верь,
Не пройдёт и боком в дверь.
И бела, мордата!
Взял из-под солдата.
По чинам, депеш скорей,
До Петра дошёл трофей.
Под телегою смотрины
Деспоту открыли суть,
Что стегном Екатерины
Пушку запростяк свернуть.
Ох, трещать мешков рогоже,
Путаться в усах овсу…
 
 
Что там пушку? – крепость можно,
Можно и Россию всю!
 

4

 
Рыдали старики и бабы,
Как с монастырского чела,
Зеленоватые, что жабы,
В снег прыгали колокола.
Екатерина хохотала,
Из окон царских глядя вниз;
И горы девственного сала
На звоннице её тряслись.
Язык прикусывала злюка
И отходила, вскинув грудь,
Мечтая пасынка-ублюдка
С такой же высоты столкнуть,
Цепями на замках опутав,
Звон водружали на возы,
На дыбу вздёргивали круто
Под яростным кнутом грозы.
В горнилах жарких до рассвета
Пытали вековую стать,
Чтоб на сверкающих лафетах
Звон-перезвон колесовать,
Чтоб под Петровою рукою
По борту русских каравелл
Колокола, готовясь к бою,
Щетинились рядами жерл.
 

Глава шестая

1

 
«К себе призвал не ради ротозейства,
А чтобы город строить на Неве.
Столицей полагаю. И Москве
С ним не сравняться. Здесь – адмиралтейство
Фрегатом тонкий увенчает шпиль,
Там – академию не худо бы устроить…
Не ухмыляться вас призвал, а строить!»
– Мой кёниг! Мы не пожалеет сил!
Но… строить на болото? —
«Знаем сами,
Что зыбок грунт. Но аглицкие лбы
Ужели не сгодятся нам на сваи?»
– Прекрасный шутка! —
«Станет и скобы,
Чтоб два бревна скрепить. И столь же просто
Соединим протоков берега,
Стянув их пряжкой арочного моста».
– Но… дорого? —
«О том не вам туга!»
 
 
С разноречивой свитою своею
Пётр подошёл к конюшне, где мужик
Царя завидел и в поклон кувырк,
Да прямо в грязь. Всю замарал Россию.
– Извольте видеть, – немец процедил,
Манжетом указав на бедолагу, —
В грязи, как чушка… —
Опростав баклагу,
Мужик так и расплылся:
«Это ж ил!..»
И, покопавшись в рыжей, скользкой мути,
Достал из лужи крупного леща,
Что бился плавниками трепеща…
– Российский море есть? —
«Не обессудьте, —
Пётр прохрипел, – в дерьме, в грязи живём.
Но лучшему положено начало.
И, если грянет в луже нашей шторм,
Как бы Европу всю не укачало…»
 
 
Дивился на Царя заморский люд.
Чтоб хвастался впустую – не похоже.
Уже обрил своим холопам рожи;
Разыскивают руды, пушки льют.
Иных в Голландию отправил на учёбу,
Иных в Париж, иных на Альбион…
Великого не учудил чего бы?
Из грязи Русь не вытянул бы он?
А Пётр в пылу отеческой заботы
(Не всяк такое видел на веку),
Шагнул, по ляжкам раскатав ботфорты:
«Вставай-ка! – руку подал мужику, —
Напомнить, что в грязи живём, не лишне.
Затем и в ноги валитесь Царю:
Тем больше брызг, чем к венценосцу ближе?
Однако, это в шутку говорю.
А впредь ввожу строжайшие законы
И сечь велю любого мужика,
Что мне земные станет бить поклоны.
Достанет и обычного кивка.
Довольно кланяться. Не повзрослели разве?
А скользкому придворному хлыщу,
Что мылится из грязи двинуть в князи,
Четыре шкуры за поклон спущу!»
 

2

 
Фрегат, как на жёрдочке певень,
Со стапеля рвался в полёт!
 
 
Задрал было голову Пётр,
Огладил дубовый форштевень:
«Спустить в Патриаршьи пруды?
Есть озеро – кружка пивная…
Страна без конца и без края,
А втиснута в горы и льды.
На зюйде бесчинствует Порта,
На осте пиратствует швед.
В открытое море охота,
А выхода к оному нет…»
Грудь, плечи костлявые моя,
Ворчал себе глухо под нос:
«Без флота не будет и моря —
Мучительнейший парадокс!»
 
 
Расфуфырены послы,
Напомажены посланья.
Занавеску выпуская,
Выпрямился Петр:
«Пошли!..»
И, как был в рабочей блузе,
Стружкой плотницкой завит,
В зал вошёл. Пикантный вид:
Скипетр с топором в союзе.
«Кажется, заждались нас?»
И пестры, как свиристели,
Чопорно послы присели,
Отчебучив реверанс.
– Ваша, наша! Тру-ля-ля! —
Из голландских пышных кружев
Жирная пропела тля.
«Наперво подбросьте ружей», —
Пётр ответствовал, куря.
– Ваша, наша! Нихт зольдатен! —
Жаром воинским горя,
Рявкнул праотец Антанты.
– Ваша, наша! Протектат! —
Третий выступил, рисуясь.
Отдуваясь, как Везувий,
И отклячивая зад…
Закрутил француз усишки,
Напружинил немец лоб,
Англичанин обмер, чтоб
Задней не сболтнуть мыслишки.
 

3

 
И чарку Пётр в апрошах выпил,
И навернул солдатских щей.
Над Нарвой реял шведский вымпел.
«Не видеть, как своих ушей.
Балтийских гаваней… Постыдно! —
Кивнул на крепость Бомбардир, —
Здесь наши Скилла и Харибда,
И выход в Европейский мир.
Ужели Карл меня побьёт?..»
 
 
Хмель добрый отгулял по кружкам.
С могучей пышной свитой Пётр
Поднялся на раскаты к пушкам.
За бестолковою пальбой
Следил, воспламеняясь гневом.
Подобно истеричным девам,
Уже подёргивал губой.
Вновь недолёт… «Заряд удвоить! —
И пороху подсыпал Пётр;
Забилось жарко ретивое, —
Ствол, бестии, не разорвёт?»
 
 
Данилыч, щеголявший рядом
Жабо французским на груди:
– Мин херц? —
Нагнулся было к ядрам.
Пётр отмахнулся:
«Погоди!» —
И волосатыми руками
В переплетеньи тёмных жил
Чугун-ядро, что малый камень,
В горячий медный ствол вложил.
И по восторженному лику
Безумный заметался тик:
«Всем отойти!» —
Свирепо крикнул
Пётр на фельдмаршалов своих.
И Огильвье пожал плечами;
Учтиво проскрипев:
– Адью! —
Прошёл в палатку, где ночами
Брал крепость, как игрок ладью.
…Пётр запалил! Безмерный грохот
Вздул колокольное нутро.
И, брешь проделав, прямо в город
Ворвалось первое ядро.
 

Глава седьмая

1

 
Дипломатия Петра
Принималась на ура!
Князь Хилков в темнице Карла
(Ох, промозгла! Ох, сыра!),
А Шафиров, горя мало,
У султана на цепи
(Хочешь выиграть – терпи!),
И Толстой упрятан тоже.
Дипломатом худо быть:
Могут отпустить без кожи,
Могут на кол посадить.
 
 
По Эстляндии, Лифляндии,
Там и тут врага уметив,
Впереди Петровской гвардии
Рыщет с войском Шереметев.
Чуждый македонской смелости
(Карлом столь любимой позы)
Свейские взрывает крепости,
Мызы жжёт, берёт обозы.
 
 
В бешенстве король:
– Измена!
Предали!.. Рукой своей
Брошу русских на колена.
Затравлю их, как зверей!
 

2

 
Между тем опять бунтуют,
Кость сермяжная, стрельцы.
Ратуют за Русь святую,
Дороги им праотцы.
Лаются, собаки, яро;
С воеводой ищут свар
Астраханские и с Яров
(Красный Яр и Чёрный Яр).
Режь на части – не желают
Перенять чужой уклад.
На Петра, собаки, лают
И его чухонский град,
На обидные указы…
Хоть им палкой пригрози?
 
 
– Не хотим дурной заразы!
Сам трёхперстье выкуси!..
 
 
Разлюбезное занятье
После баньки у ребят:
Не в немецкое ли платье
Пугало принарядят?
Аглицкий треух намылив,
На бадью надев штаны,
Водрузят сие на вилы…
Ой, ребята, озорны!
Лишь кабацкое веселье
По нутру бунтовщикам;
Тут потрафил…
– Алексея
Подавай на царство нам!
 
 
В гневе Пётр. Кусает губы:
«Корень – вот он где… Стрельцам
Праотцы до смерти любы?
Что ж, отправлю к праотцам!»
 
 
Головами прыщет плаха —
Отлетают, бормоча;
И забрызгана рубаха,
Шёлковая, палача.
Раскатившись по дороге,
Не пущают – ставь свечу!
А страшнее прочих, в ноги
Кувыркнулась усачу;
С ухом рваным, пребольшая
(С полковой котёл поди?)
И хрипит, зрачком вращая:
– Заклинаю! Отойди! —
Волчий зуб, метлою грива.
 
 
Вздрогнул Пётр… Что снежный ком,
Гренадёр её лениво
Пнул гвардейским сапогом.
Пётр, повеселевший тут же,
Удивился: «Кто таков?
При моей особе нужен…»
Доложить спешат – Орлов!
 

3

 
У Царя дьяки премудры,
Не слюна у них, а яд…
И в ночи не спят, иуды,
Только перьями скрипят.
Над листом склоняя плеши,
Строчат – нет иных забот.
Разве кто в боку почешет
Да в затылке поскребёт?
Изопьёт глоток водицы
Да зевнёт в рябой кулак?..
Ажно вытянулись лица —
Строчат преусердно так.
 
 
Очи опустил ли долу —
Помышляет о казне.
Девку увидал в окне? —
Строчит – пошлина с подолу.
Засвербило у дьяка?
– А-ап-чхи! —
Вздохнул, утерся.
Строчит – пошлина с платка.
Сизый нос ощупал? – с носа…
 
 
С сена пошлину плати,
С бочки квашенной капусты,
С миски щей, коли не пусты,
С мельниц, с санного пути,
С колеса, с хозяйских кровель,
С бани, с ульев, с черенка,
С пустошей и рыбных ловель,
С хвороста и топляка,
(У Царя круты законы:
С крестика, что на груди,
И с псалтыри, и с иконы
Тоже кесарю плати),
С птицы, с живности домашней,
С постояльцев и гостей,
С перевоза, с лодки, с пашни,
С пары стоптанных лаптей,
За покупку, за продажу,
Был ли выпорот плетьми,
За находку, за пропажу —
Всё едино, всё плати!
 
 
Не с великого достатку,
Не от щедрости земли
Строились и шли в оснастку
Наши чудо-корабли.
От мужицкого от поту,
От болявых грешных рук;
Даже стоны шли в работу,
Даже скудость смертных мук.
И кустарь, склонясь над лыком,
И торгаш, поджавший рот,
И младенец первым криком —
Созидали русский флот!
 

Глава восьмая

1

 
Гроза Европы, юный Карл
С полками, рвущимися к славе,
Конфузию себе снискал
И стягов бранных честь оставил.
Голицыным при Добром бит,
Петром потрёпан под Лесною,
И сам к решительному бою
Хромал, и войско – инвалид.
Намёрзлись всласть, наголодались,
Набрались страха – не ума,
И под Полтавой оказались
Всего-то с пушками двумя.
 
 
Ты, Польша, нами спасена!
Ты, Украина!.. Сколько бед их
Мы искупили той победой?
Сверкают храбрых имена
Не вензелем на крышке гроба,
А мощью русских батарей.
Не зря преображенца роба
И царских риз Петру милей.
А факел грозный бомбардира
Не променял бы он вовек
На шаркунов придворных всех.
Се, светоч русского мундира!
 
 
В крови черкасское седло,
Без шляпы Пётр – наглеют пули —
Но здрав, летит!.. Полки вздохнули.
«О жизни не пекусь зело,
Пётр прокричал над бурной синью
И шпоры дал, – великий час!
Отечество превыше нас,
Живот положим за Россию!»
И, подскакав к орудью, Царь
Отбросил повод стремянному.
И небо ужаснулось грому,
И ноздри опалила гарь…
Изрядны царские потехи!
Поди, заметен всем окрест?..
 
 
И пуля, просадив доспехи,
Расплющилась о медный крест.
 
 
Да, Пётр, как не случалось встарь,
Держа Европу на прицеле,
В фортификационном деле
И в плотницком – везде был Царь.
Востёр на ремесло любое:
Он и кузнец, и дипломат,
И королю поставить мат,