Текст книги "Роуд-муви"

– Аарон, как бы это ни странно выглядело, но твоя миссия должна быть исполнена в далеких, почти безлюдных местах Сибири. Успех гарантирует тебе место специального агента на одной из Центральных планет и повышение в звании. Но сейчас не время думать о награде. Виталик, мне что, каждый раз напоминать?

Полковник послушно наполнил рюмку Аарона до краев, расплескав несколько капель на стол.

– Ну, давай, не чокаясь, – генерал-майор поднял свою стопку.

Аарон уверенным движением, не пролив ни капли, выпил самогон.

– М-м-м, – сморщившись, генерал-майор указал агенту на бутерброд, который тот послушно откусил. – Так вот, если кратко, в общих словах: ты отправишься самолетом до города К. Дальше через лес, по пересеченной местности, ты доберешься до парома, который доставит тебя в деревню Степанчиково. По неподтвержденным разведданным, в этой области обнаружена аномальная активность. Твоя задача: найти объект, ликвидировать всех возможных свидетелей, сам объект доставить на нашу ближайшую базу, либо, в случае его фатальной опасности, – уничтожить. Понятно?

– Так точно! – в тон ответил Аарон.

Генерал-майор расхохотался.

– Вот за что люблю Теней, им всегда все понятно. Если им сказать, что Земля стоит на трех китах, а кит на черепахе и черепахе надо свернуть голову, чтобы вы думали? Свернут!

Полковники опасливо покосились на начальника, не понимая, как им реагировать.

– Видишь ли, – генерал-майор хлопнул Аарона по плечу, – на самом деле все чуть сложнее. Данные, которые поступили к нам, очень смутные, поэтому надо быть предельно аккуратным. Аномалией может являться что угодно: появился снежный человек, тракторист стал оборотнем или в местной продавщице проснулся мировой тиран, но она еще этого не осознала. Не нужно спешить: выясни, что это и насколько опасно? Нам нужна ювелирная работа, иначе мы бы послали бомбардировщик, и никто кроме белочек не заметит, что одной деревней в Сибири стало меньше.

Генерал-майор снова от души расхохотался.

– Ну-с, давайте все вместе теперь, на посошок, за успех нашего дела.

На секунду Аарон подумал, что он больше не хочет закусывать салом, но быстро взял себя в руки.

Степкины проделки

Лариса Сергеевна поместила найденыша в коробку, любовно оклеив ее газетами и страницами из старых журналов, которых теперь ей было совершенно не жалко. На дно она постелила коврик, который сама сплела из обрывков цветастых тряпочек. Половинки металлического цилиндра заботливая хозяйка обернула целлофаном и закопала на грядке, частично пожертвовав урожаем моркови.

Женщина долго думала, как назвать своего нового питомца? В конце концов, она вспомнила хулигана Степана, который еще в школе драл ее за косы и очень при этом нравился, да и название деревни подсказывало.

– Раз уж приземлился в Степанчиково, быть тебе Степкой, – сказала она, тыкая пальцем в человечка, от чего тот боязливо съеживался.

С появлением Степки забот у Ларисы Сергеевны прибавилось: необходимо было понять, чем кормить пришельца, а также скрыть питомца от односельчан; интуиция подсказывала, случись это – счастливая находка больше не будет ей принадлежать.

Вообще, даже, по мнению хозяйки – пришелец иногда вел себя странно, а что подумают соседи, не испытывающие благодарности провидению за прибытие существа?

Однажды ночью Лариса Сергеевна проснулась от таинственного ощущения, как будто она маленькая девочка, которая вот-вот увидит Дедушку Мороза, достающего из мешка самый красивый и ценный подарок. Ощущение развеялось, только когда она обнаружила Степку, сидящего у нее меж грудей – он смотрел ей в глаза своим внимательным немигающим взглядом.

– Ты чего, экий ж, супостат, почто из коробки выбрался?

Она взяла его в кулак, и Степка вцепился в ее пальцы своими маленькими ручонками.

– Тсс, не бойся, – зашептала женщина, – я тебя никому не отдам.

Но существо с завидным упорством и силой, которой хозяйка не ожидала, продолжало вырываться из руки.

– Ну, чего ты, чего? Голоден? Или в туалет хочешь?

Эти вопросы давно терзали Ларису Сергеевну. Потому как пришелец не ел ничего из предложенных ей продуктов: ни мяса, ни рыбы, ни грибов, ни картошки, ни сыра.

Также ей не удавалось понять, отделяется ли блестящий комбинезон от тельца пришельца; казалось, что он просто являлся его кожей – настолько влитым он сидел на существе.

Женщина соскочила с койки, держа в руке питомца и рассчитывая поместить его в коробку; но тут у нее так прихватило спину, что она замерла, похожая на нелепую скульптуру. Она взглянула на свои опухшие, вновь раздувшиеся ноги, и ей стало отчего-то очень обидно – просто так, за все. Слезы закапали из глаз на дощатый пол.

– И так худо мне, болит все, и страшно, а ты капризничаешь.

Степка тоже замер, глядя своими темными крупными, немигающими глазами на свою хозяйку. И тут Лариса Сергеевна почувствовала, что комбинезон пришельца вызывает в ее руке покалывание, как от тысячи крошечных электрических разрядов; в определенный момент оно стало невыносимым, что она чуть не разжала пальцы; электрическая волна быстро распространилась по всему ее телу, словно множество маленьких ураганов. Женщина почувствовала, как каждая клеточка тела начинает дрожать в унисон с кроватью, столом, посудой, стенами избы, всем поселком и лесом, с яростно несущимися в космосе планетами…

Бесконечное совпадение разумного куска материи с внешним миром.

«Смерть отменяется. Это была нелепая канцелярская ошибка. К сожалению, такое случается, и совершенно невинная душа попадает в гетто страха и отчаяния. Документы готовы, распишитесь и ждите депортации. Вот здесь»…

Подписанная амнистия впитывается в кожу, наделяя плоть новыми свойствами, вписывая ее в огромную книгу имен, которые никогда не исчезнут.

«Билет из преисподней выписан, вы больше не иллюзия – не чья-то пошлая мысль, не шутка над материей, не эксперимент жестоких и беспринципных преступников. Отменяются все проклятия и власть злого духа».

Индекс изменен. Сотканное тьмой, становится светом. Сознание простирается вперед, в бесконечность, присваивая огромные, могучие пространства, которые раньше ему не принадлежали…

Хозяйка испугалась, но через некоторое время поняла, что буря принесла с собой незнакомое чувство чистой, беспричинной радости, а чувство боли и разочарования растворилось. Она поместила переставшего вырываться Степку на кровать, откуда тот забрался в коробку и уселся там.

Неведомая энергия переполняла Ларису Сергеевну: ей хотелось сделать что-нибудь большое, важное. Недолго думая, она начала уборку.

Туда и обратно

Никита был уже изрядно пьян. Он сидел в одном из своих любимых баров со своим приятелем по прозвищу Чемодан, который получил его за то, что часто носил пижонский клетчатый костюм, по расцветке напоминающей распространенную модель дорожных чемоданов.

Приятель курил трубку, любил шляпы и, несмотря на то, что Никита недолюбливал всех своих собутыльников, этот обладал одним чудесным талантом: в некоторые важные моменты он умел выслушать и ободрить хорошим советом. В остальное же время он оставался таким же прожигателем жизни, как и остальные друзья Стеклова.

– Да найми ты сообразительного журналюгу! – Чемодан глотнул коктейль, изящно поставив его перед носом Никиты.

– Не вариант, старик не идиот – точнее идиот, конечно, но нюх у старого лиса тот еще.

– Неужто не найдется мастера, который за приличную сумму, а ради такого дела, я уверен, ты сможешь ее найти – напишет эту чертову повесть или что там у тебя?

– Да не найти такого, я уверен; старик хоть и ненавидит люто мою писанину, но я уверен, он читал все, и, пожалуй, лучше меня знает отличия моих текстов от чьих-либо еще.

– А что если-и-и-и, – Чемодан загадочно улыбнулся.

– Не-е-ет, Чемодан, не глупи, и не говори, что тебе в голову опять пришла эта идея, – сжал кулаки Никита.

Приятель озорно улыбнулся и, щелкнув пальцами, привлек внимание сновавшего неподалеку официанта: «Два лонг-айленда», – после чего он замер на несколько секунд с глупой, блуждающей улыбкой на лице.

– А почему нет?! – с вызовом Чемодан хлопнул ладонью по столу, – тебе не надоело все это? – он неопределенно показал вокруг, – разврат, алкоголь, наркотики, тупые дружки, дети богатеньких папаш, в общем – вся наша братия?

Никита, несмотря на алкогольный шум в голове, с удивлением уставился на собутыльника, как будто увидел его в первый раз.

– Да-да, это же настоящее приключение, забраться в какую-нибудь дыру, и попытаться написать что-нибудь настоящее, что никогда не проявится тут. Путешествие Духа, мать его. Разве нет интереса хоть раз в жизни совершить такое? Если проанализировать ситуацию, многие известные люди прошлого совершали подобные…

– Хватит! – Стеклов стукнул кулаком по столу так, что коктейли подпрыгнули.

– Как хочешь, – Чемодан манерно закинул за ухо прядь своих длинных волос и уставился в потолок.

– Это получится, что я играю-таки по его правилам, – через какое-то время произнес Никита.

– Иногда играть по правилам и нарушать их – одно и то же, думаю, старик ни на секунду не поверил, что ты можешь внять его совету.

– Знаешь, Чемодан, устал я сегодня, поеду-ка домой.

Тот вскинул брови: «И что, даже без прощального хоровода «кровавых Мэри»»?

– Сегодня без хороводов, – отрезал Стеклов.

Встав, незадачливый писатель удивился, что пьянее, чем предполагал. Подойдя к барной стойке, он положил купюру на стол: «Вызови такси, пожалуйста».

– Хорошо, – ответил бармен, достал рюмку, и наполнил ее, – твой любимый, за счет заведения.

– Не надо, – отмахнулся Стеклов.

Уже в такси, наблюдая, как за окном размыто проносятся огни ночного города, Никита понимал: в нем зреет важное решение. Несмотря на состояние, в котором трудно объяснить самому себе, о чем только что думал – решение имело собственную волю, набирало вес и было легким и сложным одновременно.

Придя домой, в свою дорогую, но находящуюся в беспорядке квартиру, хозяин, не снимая ботинок, устремился в туалет, чтобы очистить желудок. Вскоре, устаревшая политическая карта, висевшая там, была снята и суетливо водружена на стену в комнате.

Стеклов взял дротик для игры в «дартс» и повернулся спиной к развернутому изображению планеты. Его шатнуло. Мужественно устояв на ногах, писатель повернулся и сделал бросок вслепую, открыл глаза и подошел к карте: «Ну почему не Италия?»

Никита поднял трубку телефона, и набрал номер:

– Алло, мне билет на ближайший рейс в Сибирь. Куда именно? В город К.!…Нет, скидки не интересуют, мне нужен именно ближайший, а то могу передумать… Согласитесь, это же просто задница… Да, хорошо, что вы меня понимаете, и обратный билет сделать можно?.. Через три месяца, ровно… Да не интересует скидка, главное чтоб чертов самолет прилетел…

Положив трубку, Стеклов расхохотался, и бросился в кровать, не снимая ботинок. Спал он спокойно, без снов, от чего проснувшись утром, испытал незнакомое чувство, как будто родился заново.

– Как это неприятно – рождаться, – вслух поморщился он, запихивая кокаин в потайной карманчик чемодана.

Сельское трио не видно с партера

Корней Васильевич, известный также под кличкой Рыжий, продирался сквозь кусты, не разбирая дороги, не глядя перед собой, не надеясь на чудеса. Он потерял счет времени: дни, ночи и бесконечные комары слились в его воспаленном сознании в сухую колючую кашу, по сравнению с которой тюремная баланда выглядела изысканным блюдом. Все, что у него осталось – это желание ползти вперед, выбраться хоть куда-нибудь из этой лесной паутины.

«Вот он – ад, в котором не жарят», – мелькнула мысль у Корнея Васильевича: «Чертова куча злобных кровососов, а у грешников не кончается кровь».

Это мысль развеселила его, вызвав хриплый, незнакомым самому себе смех. Звук, исторгнутый из собственного горла, привел его в чувство и Рыжий остановился, упершись плечом в сосну. Он достал из-за пазухи кусок чего-то, завернутого в холстину.

Развернув тряпку, Рыжий пристально посмотрел на кусок почерневшего мяса, на котором еще угадывалась татуировка: «Нет счастья в жизни». Он поднес мясо ко рту, зажмурился; челюсть и руки мелко задрожали. В тот самый момент он услышал вдалеке еле уловимый шум, похожий на собачий лай. Первым желанием было ринуться в обратную сторону – бежать – однако ноги уже не слушали Корнея Васильевича: они несли его ближе к людям – даже таким, которые ищут его с собаками, и встреча с ними явно не сулит ничего хорошего.

В определенный момент Рыжий появился на опушке как лесное привидение, неожиданно возникшее посреди бела дня: шатающаяся фигура, в телогрейке, с серой кожей, обтягивающей кости. Если бы комары умели разговаривать, они бы поведали, насколько жуток был взгляд воспаленных глаз, сверкающих из потемневших глазниц. Но никто из разумных, умеющих разговаривать существ не видел этого момента, не лишенного некоторой странной торжественности – момента, когда Корней Васильевич, известный под кличкой Рыжий, нашел деревню Степанчиково.

Он понимал: любой житель этой деревни легко узнает беглого каторжника, а это не сулило ничего хорошего – на милосердие приходилось рассчитывать в последнюю очередь.

Близкое присутствие человеческого жилья придало Корнею Васильевичу сил: он долго кружил вокруг деревни, скрываясь в траве, пытался изучить, разглядеть местных жителей, и выбрать жертву, которой он нанесет визит. Проведя целый день в наблюдении, Рыжий заприметил пухлую женщину, которая иногда выходила во двор с крупной коробкой в руках, воровато оглядываясь по сторонам и делая странные движения. Из своих наблюдений беглец заключил, что живет она одна, и, по-видимому, слегка не в себе.

Лариса Сергеевна чувствовала в ногах необычайную легкость, ей хотелось танцевать, веселиться, притягивать восхищенные взгляды мужчин. Но более всего ей хотелось проявлять заботу.

– Степка, Степочка, милый, что ж ты ничего не ешь, может рыбки тебе свежей? Я все устрою, – тараторила Лариса Сергеевна.

Степка лишь смотрел на нее своими темными немигающими глазами, замерев, как ящерица. Это заставляло хозяйку нервничать: «Уж не болен ли? Не случилось чего?

Господи, ничего не ест же!»

Когда радость Ларисы Сергеевны сменялась беспокойством, она брала палочку, или вязальную спицу и легонько тыкала ею в пришельца. Степка съеживался и делал только ему понятные жесты, это на некоторое время убеждало Ларису Сергеевну, что питомец находится в полном здравии, и она снова принималась кружить с коробкой в руках.

Вечером, натанцевавшись вдоволь, женщина сидела и смотрела на Степку, думая, чем бы еще можно попробовать покормить его.

– Вспомнила, что у меня есть-то, – Лариса Сергеевна полезла в деревянный шкаф, где довольно долго рылась, пока, наконец, не отыскала металлическую коробку из-под чая.

– Настоящие! Шоколадные! Берегла, не помню с какого года. М-м-м. Вкусно! – Лариса Сергеевна развернула обертку, облизала конфету и положила Степке в коробку.

– Ну же, ну, давай, ешь, – она ткнула пришельца пальцем, но тот лишь продолжал смотреть своим немигающим взглядом.

Женщина уже придумывала новый довод в пользу того, что нужно поесть, когда услышала слабый скрип входной двери.

– Ох ты, господи, неужто опять не заперла, – пробормотала она и засеменила к двери.

Вначале хозяйка подумала, что увиденное ей кажется. Откуда в ее доме может взяться крупная, исхудавшая фигура, с темными кругами под глазами и топором в руке?

Лариса Сергеевна истошно закричала и бросилась назад.

– Молчи, сука! – с этими словами зловещая фигура бросилась за несчастной женщиной.

Рыжий уже готов был успокоить топором визжащее тело, которое могло с головой выдать его присутствие, проходи мимо случайный прохожий. Но тут он заметил, что жертва никак не пытается прикрыться, защититься от удара, а обнимает коробку, с которой он видел ее еще днем. Это остановило его.

– А ну замолчи, а то все тут изрублю! – взревел Корней Васильевич.

Женщина замолчала неожиданно, как будто выключили звук извне, и медленно оглянулась, в полглаза уставившись на Корнея.

– Что у тебя там? – грозно спросил Рыжий.

– Не-а, – женщина замотала головой, давая понять, что не готова показать свой секрет, даже рискуя быть изрубленной.

– А ну брысь, я сказал! – замахнулся Корней.

Женщина, дрожа, с трудом отползла от коробки. Корней Васильевич приблизился, обнаружив смотрящего на него немигающим взглядом Степку.

– Игрушка, что ли какая? – Корней Васильевич, коснулся пришельца кончиком топора. Раздался легкий щелчок, и пришелец отпрыгнул к другой стенке коробки, нелепо взмахнув ручонками.

– Оно что, живое? – вздрогнул Корней Васильевич и снова замахнулся.

Женщина начала причитать что-то нечленораздельное, накрыв коробку своим пухлым телом.

– Да замолчи ты! – растерялся Рыжий, он неловко похлопал по спине Ларису Сергеевну и поставил топор у стены.

– Не трону никого, слышь, – сказал Корней Васильевич, – если поможешь мне.

Женщина прекратила визжать. Корней Васильевич отступил и сел на скамью в знак того, что не представляет никакой опасности.

– Еда есть?

– Д-да.

– И смотри, если расскажешь про меня кому – тебе, и уродцу не поздоровится.

– Молчать буду, ей богу!

Хозяйка засуетилась, достала из печи горшок.

– Вот, поешь, – сказала она незваному гостю, выскребая ложкой чуть пригоревшую пшенную кашу.

Корней Васильевич глотал горячие куски каши, жадно орудуя ложкой.

Пришелец впервые за долгое время проявил активность и, выскочив из коробки, уселся на полу перед Рыжим, как обычно, уставившись своим немигающим взглядом.

Корней Васильевич покосился на него, но не мог оторваться от процесса еды, пока не уничтожил всю кашу и тщательно не облизал ложку.

– Так, – сказал Корней, – а теперь я объясню правила совместного проживания, особенно тебе, Чипполино. Если еще раз вот так уставишься на меня, я твои глазенки повыковыриваю и воробьям скормлю. Ты человечий язык понимаешь? Не-е-ет, брат, так не пойдет.

И Корней Васильевич схватил пришельца и сжал его в руке. Лариса Сергеевна тихо застонала, а пришелец, вцепившись ручонками в жилистую руку Рыжего, вытянул шею, еще более пристально вглядываясь в своего мучителя.

И тут Рыжий испытал то, чего не испытывал никогда. Даже когда он съел Фуфыра, реальность не выскальзывала с такой силой. Взглянув в глаза пришельцу, он испытал страх – запредельный, как будто он заглянул туда, куда человеческому глазу смотреть не позволено; перед ним на мгновение открылась бездна, бесконечность. Это было похоже на то, как будто в привычном пространстве открылась дверь, и Рыжий провалился в необъяснимую пустоту. Вот так среди терпкого, наполненного запахами пространства поскользнулся и угодил в черную дыру. Мириады духов, проносясь из одной галактики в другую, в доли секунды прокляли случайно попавшийся на их пути организм, оставив за собой невидимый квантовый след. Ничего не подозревающее существо с растущими прямо из головы шорами бежит, не сворачивая, как предписано его природой. Но наглый случай накидал на дорогу искореженный, металлический мусор. – «Кто это сделал? Кто вы такие? Как сюда попали?» – Вопросы вспыхивают и умирают, а тело падает вниз, ломая костяные шоры о грубый асфальт. Сломанные заслонки для глаз, как сломанные руки. Мгновенная пульсирующая боль огромным белым шаром заполняет пространство внутри и снаружи, оставляя после себя метафизический ужас. – «Добро пожаловать в реальный мир, нелепое животное». – Татуировки переполняются иным смыслом и жгут кожу каленым железом. Закрыть бы глаза и бежать по привычке. Но существа, которое было на это способно, больше нет.

Это длилось считанные секунды, но Рыжему показалось, что прошла вечность и ужас никогда не кончится. Он вскрикнул и разжал руку, Лариса Сергеевна тут же подхватила выпавшего пришельца, спрятав его у себя на груди.

Стараясь не смотреть в их сторону, незваный гость прорычал:

– Да вы что, все с ума посходили!? Еще раз выпустишь уродца – конец вам!

– Не выпущу, родной, не серчай – глупый он, прости нас!

Пришелец что-то тихо прострекотал.

– Молчи Степка, молчи, дурак, – Лариса Сергеевна бесшумно зарыдала.

Корней Васильевич обхватил голову руками, ему хотелось убежать в лес, лишь здравый смысл останавливал его. Так он и заснул сидя, обхватив голову руками.

Той ночью было поразительно тихо, даже насекомые не стрекотали в траве. Это может подтвердить любой житель деревни Степанчиково, страдающий бессонницей.

Паром

Стеклов мерз в ожидании парома, выдыхая клубы пара в прохладный воздух.

«Ну что ж, сам напросился. Добро пожаловать в Сибирь».

Эйфория отчаянного поступка прошла, и теперь настроение у путешественника было на противоположном полюсе. Окружающая обстановка казалось бессмысленной и сюрреалистичной: «Кто эти люди, говорящие с ним на одном языке, но понятные меньше, чем иностранцы?»

Здесь, в местах, куда не ходит транспорт – у них есть дела, которые, ему, чужаку, были не понятны. Отличия с привычными людьми стали заметны еще в аэропорту, где по прилету, мучаясь похмельем, он проклинал себя за авантюру. Люди вокруг были по-особому загадочны. В ожидании багажа Никита пытался объяснить себе этот феномен.

Житель мегаполиса тоже может быть замкнут и непонятен, но он привычно замкнут: любой из них всегда характеризовался Стекловым как совокупность привычек и пристрастий. Те же, что прилетели с ним в город К., были другими: казалось, ими движет особая программа или принцип. Иначе что, кроме обстоятельств, может заставить человека жить здесь по своей воле? Эти люди поглядывали на туриста со спокойным удивлением: дескать, что тут делает этот чужак?

«Как по-разному, в зависимости от места, человек может воспринимать реальность», – думалось Никите.

Не будь вся затея столь сумасбродной, не будь проклятого утреннего холода, это могло даже быть интересным. Невыносимо хотелось кокаина, который лежал во внутреннем кармане пальто. Никита периодически касался заветного запаса, хотя точно знал – коробочка на месте, будто этот предмет был артефактом, связывающим его со знакомым ему миром.

Аарон сразу заметил странного человека, кутающегося в длинное пальто – слишком он выделялся на фоне местного населения. По движениям человека агент понял, что боец из незнакомца никакой, либо искусно маскируется. Вскользь взглянув в глаза потенциальному врагу, Аарон отметил действие наркотиков, и опять же не исключил вероятность маскировки.

«Никогда не воспринимай ничего абсолютно», – слова наставника почти до боли отдавались в ушах.

Чтобы попасть в Степанчиково, необходимо проехать из областного центра с местными лесорубами по размытым таежным дорогам, переправиться на пароме и еще тридцать километров пройти пешком – если не повезет встретить кого-нибудь из местных водителей в добром расположении духа.

«Вряд ли это случайность: встретить тут чужака? Но если убить его по-тихому на той стороне реки – можно упустить нечто важное, без чего миссия не состоится. Если это агент – он тоже заметил меня. В любом случае нужна дополнительная информация».

Так думал Аарон Блаватский, в своем роде один из лучших шпионов планеты.

– Хороший денек, не правда ли? Только прохладно для такого путешествия, но как говорится, не бывает плохой погоды, бывает плохая одежда, – Аарон дружелюбно улыбнулся незнакомцу, наблюдая, как на мирского человека действуют заученные шаблоны общения.

– Да уж не говорите. Я первый раз в этих местах – не знал, какая одежда тут хороша.

– Ничего, в следующий раз подготовитесь лучше.

– Надеюсь, следующего раза не будет. А вы тут по делам?

– Да. Я Аарон Блаватский – нефтяник. Есть данные, что в этих местах находится крупное месторождение, – шпион протянул руку для приветствия.

– А я Никита Стеклов – писатель, – пожал руку Никита.

– Как интересно.

– Да ничего интересного. Я писатель-графоман, которого читает только мой отец и ненавидит меня за это вдвойне. Собственно, и все это нелепое путешествие я предпринял, чтоб написать историю в тишине, знаете ли. Да ну, я даже не хочу об этом говорить. Вот у Вас достойное занятие, с советских времен уважаю представителей настоящих профессий.

«Способность к иронии. Наркотики блокируют читающие мысли устройства. Мыслить слоями. Чувства обострены, но явной опасности не замечено. Невидимый враг. Беспокойно».

– Где думаете остановиться? – участливо спросил Аарон.

– Где получится, хотелось бы тишины, – ответил Стеклов.

«Смертельный удар можно нанести сразу. Тысячи часов занятий. Горловой хрящ в руке. На пароме не останется свидетелей. Саботаж и слежка. Преимущество получено. Сомнение – сестра воина-тени. Наставник будит мальчика и спрашивает: «Ночь или день?» – «Ночь», – отвечает мальчик, потеряв счет дням в подземном бункере.

«Для не имеющих сомнений наступает вечная ночь, – говорит наставник и причиняет боль. – Кто был котом Шредингера, живет ночью и днем одновременно. Враг тоже кот Шредингера. Жив и мертв одновременно. Но в границах линейного времени надо быть осмотрительным».

– Если Вы не против моего общества, мы можем снять один домик, – предложил Аарон, – я целыми днями буду отсутствовать, занимаясь исследованиями, а ночью я сплю совершенно бесшумно. Знаете, иногда возникает желание переброситься словом с человеком из большого мира. Мне, право, в экспедициях этого так не хватает.

– Мне нравится эта идея, – Никита Стеклов плотнее укутался в тонкое демисезонное пальто. – Да и я человек городской, мне в подобных местах жутковато и неуютно.

Паром причалил к глинистому берегу, и мужчины, подхватив свои вещи, сошли на берег, сопровождаемые местными жителями в разноцветных синтепоновых куртках.

У Аарона был удобный рюкзак, модифицированный в лабораториях Организации, а у Никиты дорожный чемодан.

Через пару часов пути по ухабистым дорогам Аарон заметил, что его спутник окончательно выдохся, волоча за собой неудобный чемодан, и усталость его выглядела неподдельной.

– Позвольте, я помогу, – агент с легкостью подхватил чемодан и так же бодро зашагал дальше.

Даже без ноши Стеклов с трудом успевал за ним.

– Секундочку, Аарон, мне надо принять лекарство – аллергия, знаете ли, мучит.

Никита достал из внутреннего кармана коробочку, дрожащими руками открыл ее и, подцепив щепотку белого порошка, втянул его вначале одной ноздрей, затем другой, постоял секунду-другую, блаженно зажмурившись, и с новыми силами двинулся дальше.

Легкомысленные игры инопланетного разума

Рыжий ел здоровую, вкусную картошку, заправленную золотистым маслом и мелкими солеными грибочками. Где-то неподалеку хлопотала Лариса Сергеевна, дразня ноздри Корнея Васильевича запахом жареной курицы. Вынужденный гость хоть и понимал, что по-хорошему ему бы в ближайшее время двинуться дальше, хозяйку и ее питомца убрать, а тела спрятать подальше, но сейчас думать об этом совершенно не хотелось, и темные мысли он оставил на потом.

Присутствие уродца омрачало сытный обед – супостат имел привычку вылезти и уставиться в упор. Если не смотреть пришельцу в глаза, ничего страшного не происходило, но постоянное присутствие существа раздражало: «Свои мысли в порядок приводить надо, а не заглядывать в эти глазища» – думал Рыжий.

Тем временем Лариса Сергеевна принесла курочку, обжаренную со свежим луком, исходящую ароматным паром.

Корней Васильевич отломил ножку и жадно откусил, наслаждаясь сочным вкусом.

– Давно ж, поди, мяса-то не кушал? – заметила Лариса Сергеевна.

– Хм, – неприятно поморщился Рыжий, – по дороге сюда я съел своего сокамерника. Прямо вот так, в лесу. Сырая человечина. Людоед я, вот так-то. Лю! До! Ед!

Гость с вызовом посмотрел хозяйке в глаза, в попытке разглядеть там страх и осуждение, но та смотрела лишь с удивлением; губы ее шевелились, как будто она вела в уме подсчет. После того, как женщина подсчитала нечто, только ей известное, она словно проснулась.

– Ох ты, что ж это творится-то такое, батюшки святы! – запричитала Лариса Сергеевна, схватившись за голову и нервно кружа по комнате.

– Ну-ка, сядь и успокойся, нечего тут бабские сопли разводить! – приструнил хозяйку Рыжий. – Я не пугать тебя хотел. А просто чтоб знали! Чтоб без шуток!

Лариса Сергеевна села за стол напротив Корнея Васильевича, закрыла лицо руками и затихла. Людоед продолжил жевать курицу, а Степка вылез из коробки и уставился на происходящее, вытянув шею.

Женщина, раздвинула ладошки и сквозь образовавшуюся щель взглянула на гостя.

– Ну и как? – спросила она.

– Что как?! – возмутился Корней Васильевич, стукнув по столу кулаком с зажатой куриной ногой.

– Ну, как он, сокамерник твой? На вкус? – вкрадчиво спросила женщина.

– Что?! Да никак. И живой был дерьмом, и на вкус такой же, – ответил Рыжий.

Помолчали.

– Бедненький, – сказала Лариса Сергеевна, только было непонятно, кого она имеет ввиду, – за ягодами пойду, свежими.

Женщина поднялась, повязала платок и вышла на улицу.

Корней Васильевич понимал, что сейчас она может уйти, предупредить кого-нибудь, и через некоторое время легавые доберутся и в эту деревню. Но все произошло само собой, так, что Рыжий не смог заставить себя двинуться с места.

Он посидел, выковыривая из своих кариесных, видавших виды зубов, кусочки курятины, затем повернулся к неподвижному Степке, стараясь не заглядывать ему в глаза:

– Ну, чего? Чего ты уставился? Что ты увидал во мне, чучело гороховое? Если б не эта. Не хозяйка твоя, я б тебя давно х-хык, – и Рыжий провел ладонью по шее.

Но пришелец отреагировал только тем, что слегка наклонил голову.

– Кыш в коробку! – замахал руками на Степку Рыжий, взял со стола небольшое яблоко и легонько запустил им в назойливого гуманоида.

Степка на удивление резво поднял яблоко, осмотрел его и бросил обратно.

Рыжий поймал яблоко и расхохотался: «Ах, ты ж, тварюшка! Дрессируешься же! А все сидишь, дураком прикидываешься!» – Корней Васильевич послал пришельцу пас.

За этим занятием и застала их Лариса Сергеевна, вернувшаяся из лесу с банкой земляники. Она так опешила, что чуть не уронила свою добычу.

– Ты чего? Ты чего с ним сделал? – Взволновалась она. – Как ты заставил?

Корней Васильевич довольно заулыбался: «Да он сам. Сообразительный уродец!»

Пришелец повернул голову, пристально вглядываясь в свою хозяйку, и, как будто в подтверждение слов Рыжего, толкнул ему яблоко.

Метеорит в стоге сена

Аарон спешил. Он боялся, что объект его миссии может исчезнуть, и во что бы то ни стало пытался как можно быстрее найти следы. Они со Стекловым поселились в просторном домике, принадлежащем деловитому мужичку, который представился как дед Михей. Аарон заверил мужчину, что он сам будет носить воду в умывальник, и попросил не беспокоить без надобности.

Первым делом агент занялся своим нелюбимым делом, теорию и практику которого он выучил досконально – общению с другими людьми.