Текст книги "Роуд-муви"

Размышления Джанки прервал внезапно появившийся дрессировщик, у него было много вещей.

– Это сигнальные ракеты, – сказал он, глядя слону прямо в глаза. – Будет шум, много света, не бойся – ты аномалия. Ты не создан для этого места и в тоже время нужен именно для него.

Джанки казалось, что его хвалят, и он немного успокоился, а незнакомец принялся обвешивать его громоздкой сбруей, представляющей из себя ремни с нашитыми кожаными крепежами, в которых удобно разместились различные пиротехнические устройства.

– Ничего не бойся. Я узнаю твое имя, и на Центральных планетах запомнят его. Вещи, подобные другим вещам, стираются из истории – аномалии остаются.

Дрессировщик обошел вокруг слона, глядя на него внимательным взглядом.

Темнело.

Человек принес ведро воды, извлек из карманов несколько капсул, срезав верхушки, он вылил содержимое в ведро и слегка помешал рукой.

– Это поможет тебе, – дрессировщик поставил ведро перед животным, – пей!

Джанки опустил хобот в прохладную воду и с удовольствием втянул ее в себя. Вода казалась удивительной, через минуту Джанки испытал небывалую легкость, мысли стали четкими, как удары бича в умелых руках Хрунова. Джанки еще раз набрал в хобот удивительной воды и с удовольствием проглотил.

– Пора, – сказал спутник.

Джанки казалось, что он понял людей – всех сразу и своего странного проводника в частности. Смысл всеобъемлющего циркового представления нарисовался перед ним, в котором он и зрители, а ими в данный момент являлись шумящие вокруг деревья, стали частью одного целого. Вся прошлая и настоящая жизнь Джанки смешалась в едином калейдоскопе и приобрела непередаваемый словами смысл. Это был момент страсти, вдохновения: событие, которые земные существа переживают считанные разы за свои короткие жизни.

Джанки двинулся вперед. Он входил в деревню как конкистадор в поселение туземцев на только что открытом континенте. – «Просыпайтесь все! Представление началось!» – Подняв хобот, он протрубил громким, изнутри идущим басом, очищающим пространство от этой пугающей, как бесконечность, тишины. Джанки не слышал фанфар, но знал, что они трубят для него, он не слышал рева толпы, но знал, что она шумит с силой океана. Он услышал хлопки, это фейерверки и осветительные ракеты срывались с его боков и рассыпались в воздухе яркими световыми вспышками. – «Как шумно и здорово!» – И везде в округе вверх взмыли десятки заранее установленных фейерверков. Взвыли сирены. – «Как это весело, черт возьми! Первое выступление без репетиций, хлыста и бананов за сообразительность. Свобода! Что с ней делать? Да все что угодно! Хотя бы изменять декорации». – Джанки захотелось бежать прямо, не сворачивая, и он, грохоча световыми хлопушками, побежал, ломая изгороди, палисадники, теплицы, топча кусты и грядки.

В домах зажигался свет, и на улице появились немногочисленные зрители. Они бегали и что-то кричали. Наверное, они тоже свободны. Не нужно сидеть на определенных местах, не нужно одновременно хлопать в ладоши и покупать детенышам мороженое. Легко и непринужденно разрастается хаос. Вместо аплодисментов слышны взволнованные крики публики. – «Что за черт! Смотрите, это же слон!» – «Эй, бегите в дом и залезьте в подпол, я кому сказала!» – «Михей, держи берданку!» – «Не стреляй, вдруг он станет совсем бешеным?!»

Какие милые приветственные крики. – «Сейчас вы увидите настоящее шоу». Джанки обвил хоботом огромную яблоню и потряс ее, вызвав град яблок, и побежал, хрустя мелкими предметами. Откуда-то с разных сторон появились зрители. В их руках были палки, которые тоже разряжались праздничным грохотом и вспышками. Но от этих приветственных вспышек Джанки почувствовал невыносимую, обжигающую боль. «Зачем она? Кто и зачем придумал страдания?» – «Михей, пали!» – «Сдохни, тварь!» – Вспышки отдавались во всем теле ослепительными укусами. – «Нужно вырваться наружу из этого ослепляющего мучительного фейерверка!». – Он уже не видел, в каком направлении бежал и что ломал по дороге, укусы становились реже, но сознание уходило далеко, за границы видимого хаоса.

Джанки несся наперекор ветру.

Алле! Оп! Хватит команд. Больше никаких людей, никаких зрителей. Солнце, луна и звезды будут свидетелями происходящего. Ну, может еще тигры с грустными глазами. Шум моря и никаких механизмов – ни одного! Звук мотоцикла и опять вспышки. Не надо моторов, оставьте море! Джанки ринулся на звук, больно сминая рокочущее горячее железо и источник боли. Все стихло. Очень сложное представление. Как больно! Какая усталость. Но надо идти вперед.

Джанки, пошатываясь и не видя ничего перед собой, ринулся вперед и наткнулся на что-то огромное. Перед ним с хрустом обвалилась деревянная стена. Джанки замер в изнеможении: он видел каких-то людей, которые разбежались по углам сломанного дома, но в центре спокойно сидело нечто – существо, которое, казалось, совершенно не удивило происходящее. Небольшая обезьяна в тонком металлическом комбинезоне. Нет, таких мартышек не бывает, может, эта особенная? Существо посмотрело Джанки в глаза, и звуки вокруг пропали. Оно смотрело глубоко, как будто насквозь, от этого дрожали ноги, но боль уходила. Это ужас был незнакомым, как будто остаешься один на один со всей бесконечной пустотой этого мира. Это намного страшнее, чем если бы твое тело заживо съели мыши, тем более тела слон вовсе сейчас не чувствовал. Да и «сейчас» не существовало, время застыло, казалось, что он навсегда останется с этим пронзительным существом и больше ничего не будет. Все это – сон. Какой-то нелепый сон, и сейчас он услышит щелчок бича, а Хрунов с похмельным лицом принесет бананов. Кружилась голова, сон не проходил. Остались только двое, он и существо, которое вбирало в себя огромное тело.

Известный артист – цирковой слон Джанки, любимец детей и взрослых не услышал, как упал первый раз в жизни.

Промах

В те краткие часы, когда Аарон позволял себе впадать в состояние чуткого, нервного полусна, на него наваливались воспоминания и приходили самые страшные мысли для агента, исполняющего свою миссию – сомнения. С того времени, как он помнил себя, в нем воспитывали основное качество – незаметность. Тень, не человек – это инструмент, название которого до поры знают только его создатели. Маскировка и внезапность живого оружия – качества ковавшиеся годами.

Аарон вспомнил мальчишеские игры, в которые их заставляли играть в Организации.

Берег северной реки, покрытый камешками, сухими ветками и валежником, вынесенным разливом. Их, десятерых мальчиков, привезли на грязном автобусе, с окнами, наспех заколоченными старыми досками. В то время никто из них не знал про миссию, устройство мира и Центральные планеты. Знали только четверо суровых, молчаливых наставника, необъятного, как тогда казалось, размера: их мускулистые руки под камуфляжной формой были заметно толще мальчишеских ног. Игра называлась – жмурки, но это были не те жмурки, в которые играют дети, никогда не узнающие цели и смысла своей жизни.

Всем игрокам раздали по девятимиллиметровому самозарядному пистолету Макарова: один из наставников кратко, не повторяя, проинструктировал, как нужно пользоваться оружием. Зарядка, снятие с предохранителя, несколько быстрых показательных выстрелов. Аарон, вернее тот мальчик, который им станет через несколько лет, заметил тогда, как в весеннем воздухе повисла тревога: наставники были подчеркнуто равнодушны, мальчики нервничали, вертелись и переминались с ноги на ногу, держа в руках пистолеты. Правильное положение рук, тренировочные выстрелы, оплеухи непонятливым.

Два других наставника огородили довольно обширную площадь берега, примерно сорок на двадцать метров, вкопав колышки и натянув между ними бельевую веревку.

– Слушаем правила, – объявил инструктор холодным, равнодушным тоном, – сдаем пистолеты, тянем жребий, кто вытягивает, получает оружие и становится водящим. Ему завязывают глаза, все остальные расходятся. Итак, задача водящего – искать остальных и стрелять на звук. Задача остальных – перемещаться и не шуметь. Как только водящий расстреливает магазин, другой, по жребию, становится водящим. Нападать, прикасаться, толкать водящего запрещено и жестоко наказывается. Внимание! Игра ведется до жертвы, то есть летального исхода одного из вас.

Принесли потертую шляпу, из которой все взяли бумажки с номерами.

В то время будущему Аарону это казалось бессмысленным и жестоким издевательством сильных людей над детьми, лишь намного позже, на более высоких уровнях Пути, он понял, что это было нужно для осознания факта неминуемости смерти и понимания истинного значения тишины и, собственно, звука. Он помнил, как мягко ставилась нога, стараясь не потревожить ни гальки, ни сухой веточки, не перебить шума ветра в листве и звука текущей воды; вокруг его товарищи, еще не понимающие смысла миссии, еще помнящие обрывки своей бесцельной жизни до тренировочного лагеря. Запах страха. Неумолимые наставники, расположившиеся на пригорке. Хруст гальки. Выстрел. Пуля ударила рядом с кудрявым мальчишкой в белой майке, он вскрикнул от неожиданности, и его крик привлек вторую пулю, которая оцарапала ему руку. Через пару шумных шагов кудрявый мальчишка замер и перестал дышать, пот градом лился с него и, казалось, производил шум ниагарского водопада. Водящий направился на звук, но, почувствовав что-то справа от себя, сменил направление. Выстрел. Тишина. Аарон видел, как рядом с ним пухлый парень в очках беззвучно рыдал от страха. – «Нужно держаться от него подальше» – Опираясь руками и ногами, по-кошачьи двигаться от смертельной опасности. Парень с пистолетом тоже заметно нервничал, руки его тряслись, а выстрелы были неточными. Неожиданно сменив направление, водящий прошел в полуметре от Аарона, которому показалось, что его сердце стучит до неприличия громко. Размахивая пистолетом, стрелок споткнулся о другого мальчика и сразу спустил курок, тот же, толкаясь ногами и руками, пополз по земле, расцарапывая себя о камни и ветки. Водящий ринулся за ним, стреляя на звук. Пуля попала несчастному в бедро, тот закричал от боли. Когда пистолет уже был приставлен к его голове, раздался сухой щелчок – кончились патроны.

– Так-так-так! Закончили! – закричал один из инструкторов, – номер два пошел!

Он, будущий Аарон, поймал себя на мысли, что ему нравится этот танец со смертью: слияние с тишиной, камнями, водой и деревьями под звуки выстрелов приводило его в неосознанный восторг. Он стал настоящей частью реальности, лотерейным шаром в этом броуновском движении жизни, шаги его стали частью ветра, сам он стал водой и камнями, он больше не шел и не полз, он летал и тек…Выстрел.

– Закончили!

Бледный худенький паренек лежал на берегу с пулевым отверстием прямо посередине лба, рядом расплескались его мозги. Еще несколько мгновений назад он метнулся от водящего, и, казалось, случайный выстрел свалил его наповал.

Наставники деловито подошли к трупу, в их руках были саперные лопатки, ловко орудуя которыми они довольно быстро выкопали прямо на берегу неглубокую могилу.

Все участники игры в молчаливом ужасе наблюдали за происходящим. Закончив, мускулистые наставники подняли труп и положили в яму, один из них подцепил лопатой камешки с кровавыми ошметками и бросил их на грудь жертве. Все застыли в молчании.

– Он никогда не станет Тенью, – заговорил старший наставник, – но он выполнил свою миссию, и его жизнь не была напрасной. Дух его попадет на Центральные планеты и получит свой шанс. Те же из вас, кто станет Тенями, должны запомнить: есть люди, который жертвуют свои жизни даже на незначительные цели. Тень же, получив задание прямо с Центральных планет, не должна остановиться ни перед чем. Незаметность, быстрота, эффективность. Тень и его задание – суть одно и то же.

Взрослые ногами спихивают землю, навсегда скрывая худое, бледное тело от человеческого взгляда.

Через множество мясорубок проходит человек, прежде чем получает право называться Тенью. Почему он вспомнил именно жмурки? Сомнения. Тогда он помнил еще свое первое имя. Мертвое имя. Позорное прозвище, которое каждый адепт обязан забыть навсегда.

«Нет-нет-нет. Ты не помнишь его. Имя твое – Аарон Блаватский». – «Федор, хватит возиться, иди кушать! Сегодня курица, фаршированная фасолью, иди быстрее, пока не остыла!» – Клетчатая скатерть, старый электрический самовар, покрытый пятнами ржавчины, банка с малиновым вареньем. Отец довольно потирает бороду, в ожидании вкусного обеда, мама в нелепом фартуке с цветами орудует прихваткой. Стук в дверь. Отец вздрагивает и откладывает вилку. Люди в темной одежде проходят в дом прямо в сапогах. – «Когда же они уйдут?» – Хочется есть. Мама не спешит раскладывать еду, руки ее дрожат.

– Это всего лишь разработка, я просто хотел показать ее своему американскому коллеге, он давно занимается теорией единого информационного поля.

– Какого рода информацию вы ему предоставили?

– Я всего лишь предположил, что возможен контакт сознания человека с условно примитивными культурами, типа пчел и муравьев.

– Вы должны пройти с нами.

– Это всего лишь научная версия, более утопичная, чем теория относительности Эйнштейна. Господа, послушайте, все это не имеет никакого практического применения, и даже если по какой-то причине я полностью прав, какую опасность может принести расширение сознания до межвидового? Это область чистого знания, поймите же.

– Мы пришли не уговаривать, собирайтесь, мы уезжаем сейчас с вами, хотите вы этого или нет.

– Михаил, что происходит? Кто эти люди, что им нужно от нас?

– Дорогая, не волнуйся ни о чем, все будет хорошо.

– Что ты натворил?

– Я ничего не сделал, это какая-то нелепая ошибка, уверен: в ближайшие часы все благополучно разрешится, мы вернемся и закончим ужин.

«Стоп. Такие воспоминания преступны. Медитация. Прошлого нет, будущего нет. Жизнь Тени до вступления на Путь бессмысленна и позорна. Эти люди, воспоминания о которых должен стереть каждый агент, – враги, какими бы они не казались. Их замыслы противоречат истинному порядку вещей. Они заслуживают презрения и забвения человека, созданного для настоящего дела».

Аарон не мог больше спать. Он отправился проверить окрестности, бесшумно скользя по лесу, но сомнения не оставляли его.

«Что делал бы другой агент? Наблюдал. Бесшумно. Терпеливо. Не обнаруживая себя. Но что он должен найти? Действуя по шаблону, можно провалить задание».

Аарон вспомнил учителя Фу. Когда тренировки боевых навыков были закончены, старый китаец, без акцента говорящий на нескольких языках, учил адептов мудрости.

Однажды учеников привели на засекреченный объект, за распространение информации о котором, даже среди своих, любой подлежал смертной казни. Это была просторная бревенчатая постройка, тщательно охраняемая днем и ночью усиленным конвоем. Все ждали смертельных испытаний и были готовы к любым неожиданностям. Ученикам раздали холодное метательное оружие. Слаженной колонной адепты двинулись к бараку 37. Каким же было удивление бойцов, когда внутри оказался курятник: в огороженном загоне гуляли по соломе упитанные бройлеры и выбирали рассыпанные в ней пшеничные зерна.

– Сегодня занятие будет не совсем обычным, – сказал Фу. – Я бы хотел поговорить о нематериальном. Вы все обучены владению конкретными предметами. Техника, концентрация, расчет, поражение цели: эти действия реальны даже до того, как они произошли.

Фу достал из кармана пшена и бросил в загон, вызвав оживление в курином сообществе.

– А что, если я задам вам задачу: какая из этих куриц самая удачливая? Кто прямо сейчас покажет мне ее и скажет: уважаемый учитель Фу, это курица удачливее всех. Есть такие?

Все напряженно молчали.

– Правильно, никто не хочет, чтобы его назвали лжецом. А почему? Потому что понятие удачи нематериально. Тем не менее, это можно выяснить, и я уверен, вы догадались, как. Начнем с того, что узнаем, какая из них самая неудачливая.

Фу легонько ткнул пальцем адепта из шеренги.

– Убей одну курицу, любую.

Адепт вытащил метательный нож и точным движением пригвоздил голову ближайшей курицы к земле.

– Следующий! Одну, на ваш вкус, – скомандовал Фу.

Одна за другой куры отправлялись на тот свет, пока не осталась одна. Учитель Фу зашел в загон, поймал бегающую среди крови и перьев счастливицу и погладил ее.

– Вот мы и выяснили наличие нематериального фактора, так сказать, поймали удачу за хвост. Иногда, чтобы выяснить, не притаился ли в озере сом, нужно вскипятить озеро.

Фу поднял курицу, показав ее всем.

– Из нее выйдет удачный суп, – Фу расхохотался и добавил, – конечно же, это была шутка.

Никто не засмеялся. Адепты не смеялись над шутками.

Усилием воли Аарон собрался с мыслями: маршрут, снаряжение, еда и питье для слона. Он знал, что справится. Аарон идеально помнил карту местности, изучив ее в тренировочном лагере еще до начала задания. Полумертвые остатки небольших поселений, охотничьи домики, продовольственные склады, стоящие на отшибе – все это было на карте агента.

К большому нелепому животному Блаватский испытывал странное, запрещенное чувство типа симпатии: безмолвное существо, казалось, понимало важность миссии, а в глазах проглядывалась грусть. Испытывать эмоции по отношению к объектам миссии непрофессионально: жалость, сострадание, симпатия – непростительные проявления слабости, годами вытравливаемые наставниками из будущих Теней, но у Аарона не было времени и сил заниматься анализом своего внутреннего мира.

Сбрую и боеприпасы он нашел на одном из секретных складов Организации, разбросанных по всем уголкам страны, в том числе и Сибирской тайге. Для этого агенту пришлось оставить своего попутчика почти на всю ночь одного. Склад представлял собой подземный бункер, единственный вход в который можно было найти, только сняв слой дёрна в положенном месте. Обнаружить его можно было по незаметным глазу обычного человека знакам: спиленная ветка, армейский шнурок, как будто случайно застрявший в расколотом пне, указывали на невидимые векторы, на пересечении которых нужно копать.

Орудуя саперной лопаткой, Аарон снял куски дерна и открыл секретный вход. Пришлось повозиться с проржавевшими кодовыми замками, склад не проходил инвентаризацию с послевоенных времен.

Агент с любопытством разглядывал покрытые пылью стойки с автоматами Калашникова, пистолетами-пулеметами Шпагина и Судакова, ящики с гранатами и сигнальными ракетами, амуницию, толстые солдатские ремни со звездами на пряжках, и коробки с консервами. Ему нравилось это тесное помещение, наполненное добром и затхлым воздухом прошлого, оно напоминало, что Организация действует с давних времен, и старое оружие даже через годы является грозным для ее врагов.

Загрузив все необходимое, Аарон вскрыл ножом банку консервов с выцветшей этикеткой, так что было невозможно догадаться, какому животному принадлежат куски безвкусного мяса, которые он съел, доставая из банки руками. Теней не баловали вкусной едой, каждый агент должен быть непривередлив, и в случае необходимости мог без проблем питаться червями, мышами и прочими продуктами, неприемлемыми для людей без миссии, поэтому наличие древней консервы в желудке Аарон расценил как удачу.

Вернувшись, он застал животное на месте. Слон спал плохо, проявлял признаки нервозности, но цирковая выучка давала о себе знать – спутник радовал своей послушностью.

Аарон понимал, чтобы создать аномалию, нужно особое представление, непохожее на те, которые привыкли смотреть бесцельно живущие. В экипировке агента имелся особый набор препаратов. Владение веществами – важный этап тренировки. Агент должен разбираться в химических, фармакологических свойствах наркотиков и ядов.

Субъективное восприятие препаратов изучалось под пристальным надзором инструкторов: ученик должен испытать на себе их воздействие, но за самовольное использование психотропных веществ мог подвергнуться жестокому наказанию.

Как смешать верный коктейль для создания аномалии? Как это подействует на крупное животное? Какое чутье алхимика нужно, чтобы обуздать логику элементарных частиц и создать нечто, иррациональное и могучее? Ионные связи молекул создаются и рвутся. Синапсы нервных клеток вздрагивают, начиная революцию. Где-то среди нейронной бури рождается невидимый, неосязаемый, несуществующий дух. Реальность шипит тонким слоем масла между бифштексом и сковородой. Эйфория. Луч света прожигает старую кинопленку, где через обугленную дыру видна настоящая картина – живая, яркая. – «Прекратите фильм! Режиссер умер. Откройте клетки и выпустите актеров! Дайте им свободу. Пусть танцуют и поют, пусть трахаются и убивают. Настало время свободного существования» – Души гудят высоковольтными проводами. Оператор бросает камеру, снимает штаны и скачет на ней, болтая эрегированным членом и дико смеясь. Осветители, раздевшись, дружно насилуют главную актрису, а она, вскрыв вены, поливает их своей кровью и поет «Марсельезу». Все естественны и счастливы.

Аарон закончил смесь, не осознавая, чем он пользовался больше, опытом или интуицией. Он находился на стадии завершения своего странного плана и даже немного нервничал. Как правило, большинство знаний об окружающем мире Тени получали в теории, находясь в тренировочных лагерях. Их хозяевам стоило усилий научить адепта избегать противоречий, когда теория сталкивается с практикой: Тени готовы к боли, презирают страх, анализируют и изменяются. Знание особенностей врагов и бесцельных людей – одно из их главных орудий.

Произойдут ли нужные события, если в тело живого оружия, изолированного от основной массы привычного для него сообщества ввести благородную опиумно-амфетаминную инъекцию, каким образом кучка высокоразвитых приматов отреагирует на малознакомое, крупное существо? Выявится ли та аномалия, которую он, Аарон, ищет?

– Ничего не бойся. Я узнаю твое имя, и на Центральных Планетах запомнят его.

Вещи, подобные другим вещам, стираются из истории – аномалии остаются.

Люди наивно полагают себя высшим разумом в материальном мире, освоив знаки и коды, превратившиеся в речь и письменность. Но способны ли они помочь в понимании окружающего мира, его истинных замыслов, известных на Центральных Планетах?

– Это поможет тебе, – Аарон поставил ведро перед животным, – пей!

Аарон вдруг опять испытал малознакомое, недостойное Тени чувство.

– Пора.

Времени на рефлексию не было, Аарон мгновенно вошел в состояние боевой концентрации. Бесшумный и невидимый, он скользил слоновьей тенью, впитывая в себя каждый звук, каждое движение, любую вспыхнувшую искру.

Столкнувшись с чем-то незнакомым, люди, как правило, испытывают агрессию.

«Ничему не удивляйтесь. Это просто», – учитель Фу хитро прищуривается.

Аарон привел в действие спрятанные заряды и небо осветилось. В деревне началась паника.

Страх и злоба – наиболее часто встречаемые чувства людей, а у врагов высшего порядка в запасе имеется алчность, лицемерие, и вопиющая хитрожопость. Учитель Фу ковыряет в носу, но его взгляд сверкает чистейшим алмазом ненависти. Холодная, прозрачная, очищающая ненависть полирует душу агента, избавляя ее от пятен страха и сомнений.

Многие местные жители имели охотничьи ружья. Величественное вступление на их территорию красивого и безумного животного, сопровождаемое пиротехническим шоу, вызвало страх. Инстинкты самосохранения выбегающих из своих домов людей объединялись в одно общее поле непонимания, страха и ненависти. Но не той чистой ненависти, которую Аарон видел в лукавых глазах учителя Фу, но ненависти серой, мелкой, мещанской. – «Они стреляют. Оставь сожаления. Разбив улей, собери мед.

Тихо, невидимо, струись и впитывай. Нога не наступит на грабли. Не хрустнут суставы в пальцах руки». – Вот мужик в валенках, кальсонах и телогрейке стреляет с плеча из берданки. Аарон слился с ветхим забором. – «Давай же, покажи аномалию!» – Но мужик, даже разговаривая языком пуль, являлся гармоничной частью выплюнувшей его действительности. «Михей, пали! Сдохни, тварь!» – Представление разгоралось в жестокой, порывистой пляске огней, страха и удивления. – «Следуй за слоном». – Все звуки и движения вокруг ощущаются кожей. Как здорово скользить среди этих силовых векторов, оставаясь незамеченным и собранным для решающего удара. Ноздри чувствуют запах крови, ладони – влажность вырванного сердца, зубы – вкус горлового хряща. Радость и ненависть сливаются в тугой нефтяной поток, питающий двигатель сознания. Звуки моторов. Мотоциклы тарахтят по изрытым дождями дорогам так, что не слышно звуков своего дыхания. – «Следуй за слоном! Что там?! Стеклов?! С местным пьяницей? Что-то не так с этим Стекловым – это заметно». – Поселок гудит изнутри утробным урчанием планеты. Ни писатель, ни его спутник не попадают в ее камертон. Иллюзия или интуиция?

Аарон Блаватский выполнил длинный прыжок с перекатом, сливаясь силуэтом с комлем для колки дров.

– Облава! – послышался голос в доме.

Послышался треск – это обезумевший слон снес часть стены дома. Аарон в несколько прыжков, как пантера оказался рядом с разворачивающимся действом, которое, казалось, замерло перед настоящей бурей. Тренированным зрением Аарон различил маленькое зеленое существо в обтягивающем комбинезоне металлического цвета.

– Аномалия, – прошептал вслух Аарон.

      Существо и слон смотрели друг на друга, и даже для агента, никогда не терявшего чувства времени, оно показалось бесконечностью. И только когда спутник, делящий с ним миссию, упал, Аарон начал действовать.

«Убрать всех свидетелей, захватить аномалию, в случае ее крайней опасности – ликвидировать», – приказ молнией отпечатался в мозгу Аарона.

Мысли и тело человека-тени устремились к цели с такой скоростью, что Аарону показалось, будто все происходило в замедленном действии.

В доме, прямо за аномалией, стоял жилистый татуированный человек, в одних портках, который сразу же ринулся за колуном для колки дров. Никита Стеклов заметил метнувшуюся тень агента. Аарон был уверен, что через мгновение бывший сосед узнает его. Спутник Никиты попятился назад с желанием удрать. Никаких свидетелей: тех, кто может убежать, нужно убирать первыми. За татуированным мужчиной, которого Аарон расценил как единственно способного оказать сопротивление, стояла женщина бальзаковского возраста, которая медленно отступала в темноту дома, и, казалось, находилась в состоянии шока. Она будет последней целью, а потом следует заняться аномалией. Несколько секунд на все.

Аарон на ходу вытащил один из метательных ножей, удобно расположенный в ножнах на бедре, и точным движением метнул его в деревенского пьяницу – лезвие попало в шею, и, разбрызгивая фонтаном кровь, несчастный упал и засучил ногами в агонии.

– Аарон?! Что за? – в глазах Стеклова застыло удивление.

В едином движении, убив свою первую жертву, агент развернулся вокруг собственной оси и хлестким движением ноги угодил своему соседу по дому в голову.

Аарон понимал, что удар не фатален, но не мог объяснить себе, почему не убил писателя, а тем временем настало время увернуться от чудовищного удара колуном, которым человек в татуировках, как оказалось, неплохо владел. Аарон скользнул под руку противника и провел точную подсечку, отчего татуированного закрутило, и он упал навзничь. Тупое лезвие колуна вонзилось рядом. Со скоростью кобры агент прыгнул на противника, чтобы пальцами пробить горло. Но татуированный не собирался так просто уходить из жизни, перекатившись от смертоносного удара и выхватив из земли топор. Он хрипло, утробно зарычал, прыская слюной сквозь зубы и раскручивая колун для очередного выпада.

«А где женщина?» – Тень скользнул взглядом по месту, где она стояла.

Татуированный в широком замахе ринулся на противника, но тот сделал короткий шаг в сторону, и кулак сочно впился нападающему в ребра. Послышался хруст. Мгновение отделяло Аарона от того, чтоб вырвать врагу горловой хрящ.

Вспышка! Глухой стук в голове. Логика бойца в хаосе боя ломается как сухая ветвь. Тяжелая чугунная сковорода ударной волной нарушает правильное течение времени. Мозжечок больше не чувствует свет Центральных Планет. На языке теней это называлось – Ошибка Змеелова. Беззубая, неядовитая рептилия, которую змеелов воспринимает как вегетарианец колбасу, на деле несет в себе пружину ненависти хищной твари. Женщина – в системе приоритетов убийцы оцененная как жертва, неожиданно нанесла точный укус, вернее сказать – тупой удар.

Аарон инстинктивно сгруппировался и выполнил кувырок, но тут же случилась еще вспышка: он потерял равновесие и попытался встать, придерживаясь пальцами за землю. Чуть слева от себя агент почувствовал движение, и хоть зрение позволяло различать только немыслимыми узорами расплывающиеся цветные пятна, остальные чувства, оттачиваемые годами, позволили точно определить расстояние до неуклюжей смерти. Аарон ушел с линии атаки, почувствовав, как железо колуна просвистело над головой. Удар. Снова хруст ребер противника. Темное трудноразличимое пятно глухо охнуло и опустилось на землю. Прийти в себя. Дышать. Нельзя медлить, Тень не имеет права провалить миссию.

– Корней Васильевич, вы в порядке?! Господи Боже, кто это, что это за человек? Что он с вами сделал?!

– Заткнись, нам нужно уходить. Быстрее!

– Эй, что тут происходит? Я его знаю, это геолог, Аарон Блаватский, что тут…Черт! Павел Антонович! Ответь, что с тобой?!

«Дышать. – Концентрация. – Энергия ци из области пупка устремляется во всех направлениях». – Пистолет с глушителем. – Аарон взводит курок.

– Ты кто такой?

– Я Никита Стеклов, писатель.

Выстрел.

– Черт, Аарон, остановись!

– Беги, кретин!

– Подожди, Корней, я только…Степку…

– Оставь его здесь! Это чучело нас всех погубит.

– Нет! Умоляю!

«Выстрелить? Нельзя попасть в аномалию. Пока нельзя».

– Бежим, сюда идут!

Темные пятна начинают складываться в человеческие фигуры. Карабинеры. Пора убираться. Голоса затихают. Аарон бросает дымовую шашку, сливается с травой и землей. Крот. Мышь. Хамелеон. Лес. Безопасность. Он промахнулся. Как такое возможно? Голова жутко болит от ударов сковородой. Его учили расправляться с невидимыми противниками, как можно было настолько потерять сноровку?

Аарон стиснул зубы, изо всех сил сжал кулаки. – «К черту медитацию! К черту! К черту! К черту!»

Аарон Блаватский, один из лучших специальных агентов самой тайной организации на тысячи квадратных километров вокруг, завыл от бессмысленной ярости, обиды и беспомощности.

Бег

Опять тайга, комары и мошкара. Случилось то, к чему Корней Васильевич не хотел возвращаться и тянул время в уютном доме Ларисы Сергеевны, только теперь у него с двух сторон были сломаны ребра, и каждый шаг и вздох, отдавался невыносимой болью. На Рыжем была поношенная телогрейка на голое тело и его арестантские штаны. Это все, что он в спешке успел прихватить из разрушенного дома. Одной рукой он опирался на Ларису Сергеевну, которая молчаливо и мужественно продиралась через таежные заросли, держа при этом корзину с пришельцем. За ними, спотыкаясь, шел растерянный Стеклов, половину лица которого увесистой фиолетовой опухолью украшал синяк, а его дорогая одежда приобрела жалкий вид.