Текст книги "Планка"

Евгений Валерьевич Гришковец

Планка

– Коля, ну что ты так суетишься?! Не бойся ты!

– Ты что, в самом деле собрался с ним драться? А вдруг он какой-нибудь боксёр.

– Ну и что? Разобьёт он мне морду или я ему рожу разобью. Ты-то чё переживаешь? Давай лучше выпьем.

– Семёныч, тебе уже хватит, не пей больше…

– Коля! Ты же знаешь, мне бесполезно говорить «Не пей, тебе хватит». Давай возьми ещё виски. И возьми сразу по сто, чтобы два раза не бегать.

– Да взять-то я возьму. Ну ты что, в самом деле пойдёшь драться? Ты головой своей подумай. Пойдёшь драться с этим пацаном? С этим пьяным щенком?

– А я кто? Я пьяный кобель, и всё. Чё ты суетишься, Коля?! Ну разобьют мне мою рожу, не твою же.

– Не-е-е, Семёныч! Так не пойдёт! А я стоять, что ли, буду и смотреть? И вообще, как ты себе это представляешь?

– Никак! Я это себе никак не представляю. Мне всё равно. Можно здесь прямо, а можно отойти в туалет.

– Да тут милиции посмотри сколько! Охрана…

– Тогда в туалете. Мне насрать! Пойдём в туалет. Да и что мы пять раундов будем биться, что ли? Раз, два, и всё. Сам же знаешь.

– Ты с ума сошёл?! Точно, с ума сошёл! Зачем тебе это надо? Я пойду прямо сейчас позову вон того лейтенанта, скажу ему, что этот пацан перепил, залупается на солидного человека…

– Тогда, Коля, я тебя отмудохаю, понял…

– Это пожалуйста! Долетим домой и…

– Не вздумай этого делать! Сейчас пока сидим? Всё тихо? Ну вот и давай сидеть. А дальше будет видно. К тому же, может, он сам милиционер. Ты лучше пока возьми ещё вискаря. Сходи не в службу, а в дружбу. Давай, Коля! Два по сто. И шоколадку какую-нибудь возьми.

Николай Николаевич пошёл к буфету. А Игорь Семёнович остался сидеть за столиком, за которым они просидели уже почти два часа, и столик был заставлен пустыми пластиковыми стаканчиками. За это время они уже выпили грамм по триста виски. Точнее, Игорь Семёнович выпил грамм триста пятьдесят, а Николай Николаевич на сто грамм меньше. Но это была не первая, и далеко не первая, выпивка за этот вечер.

Игорь Семёнович посмотрел на свои руки, которые лежали на столе. Большие, пухлые и сухие руки. Толстые, упругие пальцы, ногти очень коротко пострижены. Он сжал левую руку в кулак. Кулак получился серьёзный. На запястье виднелся шрам с остатками давно и неудачно сведённой татуировки. Когда-то на этом месте было слово «Игорь». А потом, тоже давно, Игорь Семёнович попытался выжечь эту наколку марганцовкой. Получился шрам, от которого кулак смотрелся ещё более грозно.

Он разжал левый кулак и сжал правый. На круглых костяшках этого кулака побелели мелкие рубцы, следы давних драк. Когда-то он попадал этим кулаком по зубам, и даже выбивал зубы, разбивая кулак в кровь. Тогда боли он не чувствовал. Боль приходила только после драки. Но не дрался Игорь Семёнович уже давно. И сам давно не получал ударов кулаком по лицу. А когда-то, тридцать лет назад, дрался он частенько. Без драки было тогда нельзя.

– Семёныч, Семёныч, кулак-то разожми, – сказал Николай Николаевич, вернувшись к столику с двумя пластиковыми стаканчиками и шоколадкой в руках.

– Чего? – очнувшись, спросил Игорь Семёнович.

– Кувалду свою разожми, говорю, – садясь, сказал Николай Николаевич. – Давай скорее выпьем и пойдём на посадку. Ты что, ничего не слышал? Наш рейс наконец-то объявили. Вот и слава богу! Само собой всё разрешилось. Пойдём, Семёныч, полетаем. А твой боец пусть здесь посидит. Ему в Норильск, а их до пяти утра задерживают метеоусловиями. За это время он себе приключения найдёт. Северянин, тоже мне! Он так просто отсюда нынче не улетит. Он там уже к кому-то другому цепляется. Так что своё он получит. И как его ещё не забрали?! Может быть, действительно милиционер. Вообще, похож…

– Давай выпьем, Коля, – беря свой стаканчик, хрипло сказал Игорь Семёнович. – Давай.

– За что выпьем?

– Не знаю. За нас. За то, чтобы нормально долететь. За удачу. За здоровье давай выпьем. Хочешь, выпьем за тебя?

– Да чего за меня пить? – пожал плечами Николай Николаевич. – Давай за то, чтобы нормально долететь.

– Давай!

Они залпом выпили. Игорь Семёнович даже не почувствовал вкуса выпивки, а Николай Николаевич весь сморщился, его передёрнуло, и он судорожно стал разворачивать шоколадку.

Игорь Семёнович пил уже третий день, и знал, что это не конец, потому что напряжение не отпускало и сознание не отключалось несмотря на количество выпитого. Он также понимал, что в Москве от напряжения не уйти. И хоть ноги и губы слушались не очень, но глаза видели всё, как есть. И мозг понимал всё, как есть. И сердце… Он надеялся, что улетит из Москвы и дома ему удастся выдохнуть то, что было в груди, и залить сердце, мозг и глаза. Залить и погасить всё сразу. Он ждал и надеялся, что алкоголь растворит тот кристалл, который своими острыми гранями резал грудь, голову и глаза вот уже три последних дня. Кристалл растворится, и придёт успокоение или хотя бы пьяное забвение. Да хоть самое страшное похмелье, лишь бы не то, что есть!

А тут какой-то мальчишка, какой-то полу спортсмен, полубандит, полумилиционер, со слюнявой улыбкой и в спортивном костюме, прицепился к нему, обозвал разными давно известными Игорю Семёновичу словами, да ещё пообещал разбить ему… лицо.

Игоря Семёновича давно уже такими словами не называли, и бить ему лицо тоже давно никто не пытался. Но Игорь Семёнович не испугался и даже не разозлился. Ему и без того было так, что больнее, казалось, никто ему сделать не может. И к возможности драки он отнёсся очень серьёзно, и обдумывал эту возможность тоже серьёзно и обстоятельно. Он только жалел, что злости в нём нет. А накручивать на себя злость, как могут очень многие в пьяном виде, он не умел. Поэтому, сжимая кулаки, он просто думал о том, как можно их применить, а главное, будет ли от этого легче.

Он же помнил, и помнил отчётливо, как во время настоящей драки всякая боль исчезает, она перестает ощущаться. Но это происходит только тогда, когда драка настоящая. Потому что когда бьют, тогда больно. То есть, ни когда дерёшься, а когда бьют. Игорь Семёнович знал и то, и другое.

– Ну что, Семёныч, пошли. Посидели на дорожку и давай…

– Сиди, Коля. Ещё минут пятнадцать смело можно посидеть. Без нас не улетят.

– А чего сидеть-то? Я больше пить не буду и тебе не дам.

– А там чего толкаться? Дай спокойно людям пройти на посадку. Пойдём последними. Чё ты суетишься?!

– Не, Семёныч, я больше с тобой в Москву не полечу. Или врозь или никак. Я столько пить и так мало спать не могу.

– Я и сам больше в Москву не полечу, Коля. Ни с тобой, ни без тебя. Всё! Хватит!..

Игорь Семёнович и Николай Николаевич улетали домой в Пермь. Прилетели они в понедельник утром, должны были вернуться домой в среду вечером, но задержались до пятницы. Точнее, Игорь Семёнович решил задержаться, а Николая Николаевича, своего заместителя, помощника и товарища, он не отпустил и оставил при себе.

В пятницу вечером они приехали к своему рейсу, а рейс задержался на целых два часа. Но наконец-то они могли вернуться из замороженной последними январскими морозами Москвы к себе на ещё более замороженный Урал.

Игорь Семёнович ещё во вторник днём был очень доволен. Он смог добиться того, чего хотел.

Московские заказчики наконец-то всё подписали и приняли почти все основные условия, на которых он настаивал. Игорь Семёнович владел и руководил строительной компанией. Не большой компанией, но и не совсем маленькой. Он всю жизнь чего-то строил. Дом с отцом и братьями строил, когда был ещё совсем мальчишкой. Потом в армии чего-то строил. Потом учился на строителя, и всё строил, строил и строил. Вот и теперь он должен был построить большие складские помещения, железнодорожные склады. Это был важный для него заказ. На этот заказ претендовала не одна пермская строительная фирма, но Игорь Семёнович всех опередил, уговорил, подмаслил. Во вторник днём заказчики и он ударили по рукам, а вечером того же дня они решили отметить такое важное решение. В среду Игорь Семёнович хотел доделать какие-то мелочи и вернуться домой, но…

– Коля, я ещё выпью на посошок, – сказал Игорь Семёнович, вставая.

– Семёныч, ты же посошки не пьёшь, лишнее это, – тоже, вставая, сказал Николай Николаевич.

– Это, когда мне их в глотку пытаются залить, тогда я посошки не пью. А сейчас я сам хочу и выпью, – это он говорил, надевая своё большое тяжёлое кожаное пальто на меху. – И, Коля! Ну бесполезно же меня отговаривать. Что ты как маленький?!

– Там этот ошивается у буфета. Опять же прицепится. Зачем ты нарываешься, Семёныч? На кой тебе это надо? Ты сам как маленький, я не знаю… Тебе пол-ста лет уже, а туда же.

– Коля, ты мне свой год не приписывай. Это тебе полста, а мне меньше. Вот я за твои полста, полста и выпью.

– Я с тобой…

– Ну нет! Вещи покарауль. Я сейчас. А вот тебе точно пить больше не надо, а то в самолёт не пустят, – сказал Игорь Семёнович, надел на затылок шапку и пошёл к буфету.

Он шёл и видел того парня, который уже два последних часа периодически к нему цеплялся. Тот стоял возле буфетной стойки спиной к Игорю Семёновичу и что-то громко говорил двум мужчинам в очках и длинных пальто. Те же старались на него не смотреть. Игорь Семёнович поймал себя на забавном ощущении, которого не испытывал с юности. Он усмехнулся этому ощущению. И сама ситуация напомнила ему юность и даже школу. Он вспомнил ту внутреннюю дрожь со звоном в ушах, которая всегда являлась ему перед дракой.

О драке в школе было известно заранее. Обычно она назревала за несколько дней до. Её готовили. Кто-нибудь говорил: «Игорёк, а ты знаешь, что про тебя Толян сказал?» или «А ты знаешь, Толян-то твой портфель опплевал». Драке часто предшествовала короткая стычка или словесная перепалка утром в раздевалке или во время перемены на лестнице. После такого все уже ждали саму драку. Дрались всегда после уроков за углом у дальнего от дороги торца школы. Дрались один на один. Игорь Семёнович дрался в школе часто. Он был больше и сильнее своих одноклассников. Вот они и старались столкнуть его с другими школьными здоровяками. Смотреть на драку приходили многие, а знали о ней все.

За пару уроков до драки, о которой уже было известно, та самая дрожь уже приходила и не давала сосредоточиться на предмете урока. А Игорь Семёнович и без того учился не самым лучшим образом. Зато дрался он неплохо, хотя бывал и бит.

Школьная драка готовилась долго, а проходила всегда очень быстро. За считаные секунды становилось всё ясно. В любом случае в течение минуты кто-то был побеждён, а кто-то побеждал. Или драка прекращалась кем-нибудь из учителей, если девчонки разбалтывали, что возле школы будут драться. Тогда все разбегались, а драка переносилась на другой день.

Хуже всего было идти на драку. Игорь Семёнович не любил того сердцебиения и дрожи, которые сопровождали его, когда он спускался по школьной лестнице после последнего урока, то есть когда он шёл на драку. Он не боялся, просто сердце колотилось и что-то звенело в ушах и дрожало внутри. Ещё он не любил последние обсуждения условий драки, например, что в этот раз будут драться до первой крови, и последние обидные слова, которые необходимы были для начала. Сам он обычно молчал, но старался ударить первым.

Зато ему нравилось то ощущение за секунду до первого удара, когда внутри что-то обрывалось… Что-то происходило, как будто падала невидимая планка. И падение этой планки мгновенно отключало волнение, сердцебиение и боль. В глазах всё изменялось, зрение обострялось многократно, и скорость реакции обострялась многократно, и сила прибывала в руках, и не только в руках. И тогда он побеждал быстро и бесспорно. Никакой боевой техники не было ни у него, ни у его противников. Просто он бил кулаками в лицо как можно сильнее и быстрее.

Но бывали ситуации, когда эта планка не падала. Почему-то не падала. То ли злости не хватало, то ли волнения было в избытке. И тогда Игорь Семёнович бывал бит даже более слабым противником.

В юности на танцах Игорь Семёнович продолжал драться. На танцах драки вспыхивали быстро, и планка падала легко и без подготовки. К тому времени навыков драки стало больше, появились даже свои собственные приёмы. Хотя всё по-прежнему происходило быстро. Либо одерживалась явная победа, либо дерущихся растаскивали под их собственную ругань, страшные угрозы и визг подруг.

Групповые драки в их небольшом городе в ста километрах от Перми случались нечасто. Отличались эти драки жестокостью и бессмысленностью. Никакой боевой красоты в них не было, а реальная опасность поножовщины была. Игорь Семёнович старался в таких драках не участвовать.

В армии всё было иначе. Там либо просто били его, либо просто бил он. А после армии, когда он стал студентом и поселился в общежитии не в самом спокойном и престижном районе города Перми, драться тоже приходилось. Но у Игоря Семёновича уже появились другие навыки. Навыки ухода от драки. Но если планка падала, то кулаки сами молниеносно сжимались, и…

А десять лет назад он ударил старшего сына. Сын явился домой под утро и был явно выпивший. Сыну тогда было шестнадцать. Жена и Игорь Семёнович не спали, ждали. А он пришёл и с порога что-то не то стал говорить, размахивать руками. Планка Игоря Семёновича упала, и он ударил сына ладонью по губам. Ударил сильно, но не ожидал, что настолько сильным получится удар. Сын отлетел к стене, губы его были разбиты в кровь. Игорь Семёнович до сих пор не мог забыть ни своего ужаса, ни глаз старшего своего и любимого ребёнка, который был уже большой, ростом с отца. Как тогда этот большой парень плакал, хотел убежать из дома, как его удерживала и рыдала жена. Игорь Семёнович не мог об этом забыть и боялся, что сын тоже.

Игорь Семёнович знал, что, каким бы ни был сильным и спортивным юноша, мужик всё равно сильнее. Он помнил, как они мальчишками играли с мужиками в футбол. Мальчишки и бегали быстрее, и были шустрее и проворнее, но в мужиках была какая-то твёрдость и мощь. Их больно было даже пинать, об них можно было разбить пальцы ног. С ними лучше было на бегу не сталкиваться. Они были твёрдые, закостенелые какие-то… И сильные какой-то другой, чем у мальчишек и юношей, силой.

Игорь Семёнович помнил, что, когда он вернулся из армии и был весь налитой здоровьем и молодыми мускулами… он был даже спортивным. Отец его, который не отличался высоким ростом, мускулатурой и большими руками, а был, наоборот, сухой, жилистый и сутулый. Всё равно отец колол дрова сильнее и выносливее, чем Игорь Семёнович. И на первой своей стройке Игорь Семёнович убедился, что мужики, даже испитые и на вид совсем немощные, если захотят, могут больше его поднять и дольше напряжённо работать, без отдыха и перекуров. Правда, если захотят.

С тех пор как Игорь Семёнович ударил сына, он больше никого не бил. А если планка падала, а она периодически падала, он принимал быстрые, суровые и не всегда верные решения. Но от таких решений он потом не отказывался и старался о них не жалеть.

Игорь Семёнович подошёл к буфету. Пьяный задиристый парень его не заметил.

– Мне вот этого виски, пятьдесят, – сказал Игорь Семёнович и указал пальцем на нужную бутылку. – Больше ничего не надо. Сколько я должен?

Пока буфетчица наливала виски, пока отсчитывала сдачу, Игорь Семёнович разглядывал того самого парня, который стоял к нему спиной. Парень был крепкий, лет двадцати пяти, хотя, может быть, и больше. Возраст по нему было сложно понять.

– В Норильске таких пидарасов сразу гасят, – говорил он негромко и монотонно. Было ясно, что он тут так бубнит уже давно. – Сразу гасят, блядь! Вы же черти конченые. Ну чё смотришь, а?

Двое мужчин в очках и пальто пропускали то, что он говорил, мимо ушей, только опасливо на него поглядывали. Возможно, они были иностранцы. Всё-таки удивительно было, что его ещё не забрали милиционеры, и никто не обратил внимание милиции на поведение этого недоброго парня.

Игорь Семёнович получил свой виски и выпил его сразу, не отходя от буфета.

– Аллё-о-о! А кто тебе разрешил сюда подходить?! – услышал Игорь Семёнович в свой адрес. – Ты где прятался, чучело? Ты меня слышишь, нет?

– Уймись, а! – сказала ему буфетчица. – Вот ведь выискался тоже! Бубнит и бубнит здесь…

– Мать! Прости, пожалуйста, дай с человеком поговорить! Видишь, какое чучело здесь ходит, – слышал Игорь Семёнович, разворачиваясь и уходя. – Ну куда ты? Пойдём поговорим! Куда пошёл? Зассал? Да просто поговорим! Слышь, ты… Гандон ты! И плащ у тебя гандонский…

– Кто-нибудь успокоит его или нет? Тут мужчины есть?.. – говорила буфетчица.

А Игорь Семёнович почувствова л, что если этот парень за ним увяжется, то в этот раз он не сможет сдержаться. Планка висела уже на волоске. И удерживать эту планку от падения Игорь Семёнович не хотел, скорее наоборот. Как же ему не хотелось её удерживать.

Во вторник после удачного подписания договора Игорь Семёнович и Николай Николаевич по шли с московскими заказчиками в ресторан. Заказчики были ребята молодые, всем не было и сорока, все были энергичные, подвижные и смешливые. Игорь Семёнович не очень хотел идти в ресторан с малознакомыми ему людьми. У него было, наоборот, желание пойти в место попроще и выпить. А в незнакомой деловой компании он, конечно, выпить не мог. Но ужин был обязательной частью программы, и он пошёл.

Нельзя сказать, что Игорь Семёнович не любил ходить в рестораны. За последние годы он к ресторанам привык. Ему нравилось, особенно за границей или на югах, посидеть в ресторане и поесть или посидеть в баре и выпить. Он так и делал, когда ездил отдыхать или бывал на строительных выставках. Чаще всего на строительные выставки он ездил в Германию, посмотреть новые материалы или новую строительную технику. Так что он знал, как и зачем ходят в ресторан. И даже в Перми у него была пара любимых мест.

Но во время своих коротких поездок в Москву он предпочитал просто выпить, и тогда его тянуло на романтику. А найти романтику в Москве было нетрудно. В Перми он старался себе этого не позволять, а в Германии романтики не было вовсе.

Так что он не очень хотел идти в ресторан, чтобы долго чего-то есть и долго разговаривать, но ужин неожиданно прошёл весело и приятно. Во-первых, ребята, заказчики, не повели их в модный и сложный ресторан с хорошей посудой, светлыми скатертями и тихими разговорами, а выбрали, наоборот, большой и шумный ресторан на Новом Арбате, где все пили пиво, ели соответствующую пиву еду, и даже во вторник там было много людей. Во-вторых, ребята, заказчики, оказались всё-таки людьми простыми и весёлыми. Так что пили пиво, а потом и водку. Около десяти вечера ужин плавно стал подходить к концу. Ребята-москвичи засобирались по домам. А Игорь Семёнович в гостиницу не спешил. Настроение было прекрасное, к тому же выпили за ужином как раз столько, что хотелось как минимум ещё столько же. В итоге все, кроме одного, заказчики ушли. И за столом остались только Игорь Семёнович, Николай Николаевич и Денис. Денис и Игорь Семёнович весело разговаривали и хохотали, а Николай Николаевич начал дремать. И тут в ресторан зашла большая компания, человек семь. Компания была разнополая, разновозрастная и очень шумная. Две женщины в этой компании были с цветами в руках. У одной был букет, а у другой целая охапка цветов.

– О-о-о! – громко сказал Денис, увидев вошедших. – Извините, Игорь Семёнович, это мои знакомые, я вас покину на минутку.

Денис пошёл здороваться. Он поздоровался со всеми. С одним мужчиной даже обнялся. А у той дамы, что была с охапкой цветов, он цветы забрал и отдал их официанту, который эти цветы тут же куда-то понёс. Денис поцеловал даме руку. А потом и другой поцеловал руку, у неё цветы уже тоже забрали. В компании была ещё одна дама без цветов, но ей Денис руку целовать не стал. Некоторое время они все что-то обсуждали с менеджером ресторана и оглядывались по сторонам, а потом двинулись к столу, за которым сидели Игорь Семёнович и Николай Николаевич.

– Вот, Игорь Семёнович, это мои хорошие знакомые, прекрасные люди, – сказал Денис, подходя к столу. – Для такой большой компании нет подходящего стола. А мы сидим за самым большим столом втроём. Сейчас ещё подставят маленький столик, и места всем хватит. Вы не возражаете?

– Денис, дружище, какой разговор?! – с готовностью ответил Игорь Семёнович. – Конечно, пусть садятся!

Пока приставляли столик, пока приносили недостающие стулья, пока рассаживались, Игорь Семёнович успел всех рассмотреть. Молодая женщина, у которой в руках был просто букет, была очень красивая и одета была очень красиво. Явно с нею вместе был мужчина среднего роста, в хорошем костюме и в рубашке без галстука. Игорь Семёнович подумал, что этому мужчине лет примерно столько же, сколько ему. Денис при встрече обнимался именно с ним. И ещё были два парня, лет около тридцати, которые громко говорили, смеялись и были, на взгляд Игоря Семёновича, одеты очень необычно. Ещё громче говорила и смеялась полная, очень румяная и весёлая женщина, в коричневом, длинном, бесформенном платье. Но громче всех говорил и смеялся пожилой, седой толстяк, в каком-то бардовом свитере и джинсах. Он первым протянул руку Николаю Николаевичу.

– Георгий, можно Гоша, – представился он.

– Да что же, я не знаю, как вас зовут! – неожиданно для Игоря Семёновича сказал Николай Николаевич. – А меня зовут Николай, можно Коля, – и Николай Николаевич заулыбался и закланялся.

– Очень приятно, – сказал Гоша и протянул руку Игорю Семёновичу.

– Игорь Семёнович, – сказал он, руку пожал и удивлённо уставился на Николая Николаевича.

– Разрешите вас всех познакомить, – громко сказал Денис. – Это мои, скажем, партнёры, – продолжил он, обращаясь к пришедшей компании. – А это мои хорошие знакомые, – сказал он Игорю Семёновичу и Николаю Николаевичу, обводя рукой пришедших. – Они прекрасные люди и необыкновенные актёры. У них недавно закончился спектакль, здесь недалеко, в театре.

– Ага! Собрались партнёры и актёры, – громко сказал Гоша, и все засмеялись.

– А я не то и не другое, – сказал мужчина в хорошем костюме. – Я здесь просто её муж, – и он покосился глазами на красивую молодую женщину.

Игорь Семёнович улыбался, но слушал всех уже невнимательно. Напротив него села та женщина, что была с охапкой цветов. Она тоже улыбалась, но смотрела как-то рассеянно. Игорь Семёнович не мог понять, сколько ей лет, даже приблизительно. Он подумал, что ей от тридцати до сорока, точнее он понять не мог. Её лицо сразу показалось ему знакомым, а её глаза просто поразили его.

– Светлана, – сказала она немножко низким, удивительного тембра голосом, в котором едва слышалась хриплая трещинка.

– Вы обижаете нас, – радостно сказал Николай Николаевич. – Мы, разумеется, знаем, как вас зовут.

– А ваш товарищ не знает, – ответила она и улыбнулась.

Игорь Семёнович смотрел на неё, и все и всё, что было вокруг, стало куда-то отдаляться, теряло резкость и расплывалось. А её лицо, её глаза приближались, но никак не могли приблизиться. Таких глаз он никогда в жизни не видел. Таких больших, мокрых, тёмных, глубоких и блестящих глаз. Вокруг этих глаз было много-много мелких морщинок. Её рот был такой, что он не решился бы его описывать. Её губы двигались так завораживающе красиво, а улыбка была так значительна и прекрасна, что Игорь Семёнович не верил тому, что видит.

– Вы не обижайтесь, пожалуйста, просто мой друг очень много работает, – тем временем говорил Николай Николаевич. – Он книги не читает, в кино не ходит, телевизор не смотрит, приехали мы издалека, но он, конечно, тоже вас знает. Он сейчас вспомнит. А моя жена и дочь мне не поверят, что я с вами встретился и разговаривал.

– Так как же вас называть? – спросила она Игоря Семёновича.

– Игорь Семёнович, – едва заметно вздрогнув, ответил он. – Хотя можно Игорь. Сейчас это нормально. Зовите Игорь, и всё.

– Ну-у-у?! Кто что будет пить? – громко и у всех сразу спросил Гоша.

– А что вы пьёте? – спросила она Игоря Семёновича.

– Мы пили пиво, – ответил он.

– Пиво? Ну, нет, – пожала плечами она. – Пиво я не буду.

– И водку тоже пили, – добавил Игорь Семёнович.

– И водку? Прекра-а-асно! – сказала она нараспев и тихо засмеялась. – Что ж, давайте выпьем с вами водки. Я немного уже выпила коньяку после спектакля в театре. Как вам коньяк?

– Можно и коньяк, – сказал Игорь Семёнович, – но я его не люблю, не понимаю. Хотя могу выпить и коньяк.

– Ну зачем же, – улыбаясь, сказала она. – Водка, значит, водка. Мы будем пить водку.

– А я буду пиво, – сказал Николай Николаевич.

За столом все говорили разом. Два парня и полная румяная актриса говорили между собой. Денис, мужчина в костюме и молодая красивая актриса имели свой разговор. Гоша говорил сразу со всеми. Николай Николаевич слушал всех и иногда что-то вставлял в разговор. Она иногда тихо смеялась и что-то говорила. А Игорь Семёнович молчал, никого не слушал и старался на неё не смотреть, но постоянно смотрел. Принесли целый поднос разнообразной выпивки и какие-то закуски. Все разобрали своё. Гоша пил минеральную воду. Он со вздохом сообщил, что своё в этой жизни он уже выпил. И теперь только может завидовать другим. Он также пообещал, что никто даже и не заметит, что он трезвый, что он пьянеет от компании. Первые два тоста выпили все вместе. Когда выпивали первый тост и чокались, Гоша запротестовал.

– Нет, нет, нет! Так не пойдёт! – объявил он. – Когда чокаешься, надо смотреть в глаза тому, с кем чокаешься. Это обязательно! А то ужас и кошмар!

– Что за кошмар, Гоша, милый?! – громко спросила весёлая толстуха, держа свой бокал с красным вином выше всех.

– Итальянцы говорят, – глубоким актёрским голосом отвечал Гоша, – и они это строго соблюдают, между прочим. Так вот, они говорят, что, если чокаться и не смотреть в глаза тому, с кем чокаешься, семь лет не будет хорошего секса. Вот так!

– Какой ужас! – искренне сказала румяная актриса. – Ну-ка все в глаза!

– Точно, кошмар! – подтвердил один из парней. – Илья, смотри мне в глаза.

Все радостно стали чокаться и заглядывать друг другу в глаза. Николай Николаевич свои выпучил и смеялся. Игорь Семёнович широко улыбался и тоже заглядыва л всем в глаза. Ему было очень весело и хорошо. Последней была она, потому что сидела напротив.

– Мы с вами пьём водку, – сказала она, улыбаясь, – нам надо в глаза смотреть даже более ответственно, чем другим, а то уж больно страшные последствия.

– Действительно, – сказал Игорь Семёнович, весь покраснел и заглянул в её глаза, держа свою рюмку перед собой.

В её глазах дрожали отражения тусклых ламп, и в них открылась тёмная и тёплая глубина. Эти глаза стремительно приблизились и накрыли собой всё то, что называлось Игорь Семёнович. Её губы, не разжимаясь, улыбнулись, и эта улыбка тоже накрыла Игоря Семёновича красотой и счастьем. Её рука с рюмкой водки потянулась навстречу, и они чокнулись… она закрыла глаза и легко, не морщась, выпила водку. Игорь Семёнович опомнился и выпил свою с небольшим опозданием.

Небывалая радость и лёгкость наполнили Игоря Семёновича.

Потом Гоша рассказал пару анекдотов, все смеялись. Потом Николай Николаевич попытался рассказывать про Урал и строительное ремесло. Почти сразу его перестали слушать, и Гоша объявил второй тост.

– И в глаза! В глаза, братцы! – напомнил он, закончив тост.

– Да уж конечно! Можешь даже не напоминать, – сказала, смеясь, полная актриса.

И всё повторилось. И взгляд, и тёмная глубина, и дрожание ламп. И счастье усилилось…

– Вы, Игорь, наверное, очень хороший человек, – неожиданно сказала она.

Она говорила очень тихо своим удивительным голосом. Но её было прекрасно слышно. Игорь Семёнович ощущал, что если бы он был даже глухой, то всё равно бы понял всё, что она говорит. Так невероятно двигались её губы.

– Почему вы так решили? – спросил он.

– С вами хорошо и спокойно. На вас приятно смотреть. У вас очень счастливое лицо и глаза…

Она говорила это, и Игорь Семёнович почувствовал, что она, наверное, старше, чем кажется. И ещё он ощутил её грусть. С такой грустью он никогда не встречался. Эта грусть звучала в глубине её голоса и дрожала в её глазах. Он не знал, как на эту грусть реагировать, но он испытывал к этой грусти уже такую нежность, какую в себе ни разу не слышал и не знал, что таковая существует. Ещё он уловил в женщине, которая сидела напротив него, такое одиночество… От этого он стал ещё счастливее, чем был.

Она расспросила его, откуда он, и чем занимается, и почему он так счастлив. Он коротко рассказал, потому что рассказывать особенно было не о чем. На последний её вопрос он ответил, что он счастлив потому, что он удачно заключил сделку и это даёт перспективы.

Она рассказала, что у них был вечером спектакль, что этот спектакль они играют нечасто, но любят его. Спектакль прошёл прекрасно. Она сказала ещё, что в этом ресторане актёры их театра обычно сидят после спектаклей. Но она редко в нём бывает, точнее, была она в нём только пару раз. Игорь Семёнович взял графинчик с водкой и хотел налить ей и себе, но она накрыла свою рюмку рукой.

– Я больше не буду, – сказала она, улыбаясь. – Вы, может быть, и не видите, а я уже пьяная. Я же коньяк ещё пила. Чувствую, что впадаю в алкоголизм, – она тихо усмехнулась. – И ещё, мне очень рано вставать.

– Мне тоже, – сказал Игорь Семёнович.

– Поверьте, мне вставать раньше, – сказала она так, что с этим невозможно было спорить. – И я вас сейчас уже покину.

– Я вас провожу, – сказал Игорь Семёнович.

– Ну конечно нет, – тихо сказала она.

– Почему? – глядя ей в глаза, спросил Игорь Семёнович.

– А зачем? – слегка наклонив голову, спросила она.

– Ну как же? Ночь на дворе, – ответил он.

– На дворе. Как вы хорошо это сказали, – улыбаясь, сказала она. – На дворе… Это так не по-московски звучит. Не волнуйтесь, меня на дворе ждёт машина.

В это время на другом конце стола возникло движение.

– Так! Ну, нам, пожалуй, пора, – громко сказал мужчина в хорошем костюме. – Всего вам доброго, спасибо за компанию.

– Да и я пойду, – сказал Денис всем, а потом, подойдя к Игорю Семёновичу, тихо сказал: – Пожалуйста, не беспокойтесь. Счёт я оплачу. Артисты, знаете, не привыкли за себя платить. К тому же они мои знакомые и я их пригласил и вас тоже.

– Нет, Денис, так не пойдёт, я не согласен… – стал возражать Игорь Семёнович.

– Вы здесь гость! Вот приеду я в Пермь, вот тогда и угощайте, – сказал Денис. – До завтра, Игорь Семёнович. Ребята, всех благ! Пока!

И они пошли к выходу.

– А вы, Светлана, ещё остаётесь? – тут же спросил Игорь Семёнович.

– О-о-о! Вы запомнили, как меня зовут! – сказала она. – Пусть они уедут. Не люблю эти совместные выходы, прощальные разговоры у гардероба или у дверей. Ни к чему это, – она прищурилась. – Но мне как-то даже обидно, что вы меня не узнали и вообще меня нигде не видели.