Текст книги "Продолжение ЖЖизни"

1 апреля

Будьте осторожны сегодня с розыгрышами. Очень важно, чтобы розыгрыш был смешным не только для вас, но и для того, кого вы разыграли. А ещё чтобы он был добрым и ВЕСЁЛЫМ. А то вчера хороший человек, который часто сюда пишет, Квасов, так пошутил, что лучше бы он этого не делал. Он поместил комментарий, самый первый после моего текста, в котором было написано, мол, «Вы выиграли конкурс на самого лучшего читателя этого ЖЖ», дальше каждый видел свой аватар, и всем предлагалось обратиться к Ирине Юткиной за подарком. Во-первых, Ирине сбили рабочий график, во-вторых, в контексте того, что я написал, это выглядело как издевательство. И что получилось? Получилось, что хорошо технически подготовленная шутка сработала как неуместная провокация. И нам неприятно, и тем, кто успел на неё отреагировать, и самому автору. Будьте сегодня аккуратнее с розыгрышами.

Опять прочёл несколько гадостей, кого-то удалил… А также прочёл что-то вроде «не обращайте внимание», «не оправдывайтесь» и миллион первое предостережение, мол, если решили выйти в интернет, будьте готовы к грубостям и глупостям. Надоело, братцы. Ох, надоело.

И ещё периодически накатывают волны борьбы за права человека. Мол, мы имеем право на другое мнение, неужели вам не интересно, что мы думаем, а мы думаем не так, как те, которые вас тут облизывают, у нас есть права. Надоели!

Спектакль «Как я съел собаку» вышел на широкую публику в конце двухтысячного года, и это было единственное моё произведение, которое было единодушно и радостно принято критикой. Всё остальное основной пишущей критикой было принято плохо, ехидно или очень плохо. Всё! Посмотрите, что писали про «Планету» и «Дредноуты», посмотрите, какова была реакция на наши работы с «Бигуди». Поройтесь в архивах, почитайте, что писали про роман «Рубашка» и уж тем более про «Реки» и так далее. Это продолжается уже восемь лет. Я настолько к этому привык, что ЗДЕСЬ меня ничем не удивить. Кому хочется желчи, подождите месяц, выйдет премьерный спектакль, и вы сможете вдосталь начитаться профессионально написанных претензий к тому, что я делаю, и ко мне лично. Я могу почти точно предсказать, как и что будет сказано.

Не правда ли, создаётся ощущение, что я дурак? Сделал один хороший спектакль когда-то давно и, видимо, случайно. А дальше продолжил делать всякую дрянь. Свой же самый успешный спектакль практически не играю уже пять лет. А потому что, наверное, «рублю бабло» (в чём меня регулярно ЗДЕСЬ обвиняют). А надо было продолжать играть «Как я съел собаку» и остаться хорошим, милым и не рубить бабла.

Не хочу никому доставлять удовольствие предоставлением права писать мне СЮДА всякую гадость. Не хочу радовать такой возможностью. Критики, журналисты, обозреватели могут делать что угодно, они пишут в газеты, журналы, говорят по радио и телевидению. Но здесь – моя территория, моя, понятно?! И я хочу, чтобы мне ЗДЕСЬ было хорошо. Хочу, чтобы мне ЗДЕСЬ было интересно. И рассчитываю ЗДЕСЬ на понимание, потому что трачу много времени и тщательно продумываю то, что пишу. Я взвешиваю и подбираю слова, и у меня есть основания полагать, что я умею это делать.

Я рад любому впечатлению, присланному после просмотра моих спектаклей, книг, концертов. Мне интересны связанные с этим вопросы. Мне важно и интересно видеть непонимание и даже неприятие того, что я делаю. Мне интересны сомнения, переживания. Я рад тому, что человек, у которого громко трезвонил телефон на спектакле в Липецке, написал мне, что переживает из-за этого и приносит свои извинения. У меня появилось много знакомых в городах благодаря ЖЖ, и есть даже друзья, которые стали мне, наверное, близкими людьми и которых я приглашал к себе домой и знакомлю с семьёй. Мне важно переживать какие-то острые моменты, происходящие ЗДЕСЬ, на этих страницах.

Я много ЗДЕСЬ встречал мнений, которые мне не близки и которые сильно расходятся с моими представлениями, иногда вступал в дискуссию, иногда, можно сказать редко, нам удавалось объясниться и о чём-то договориться, но это случалось и случается.

А ещё я никому никогда не позволю оскорбительно и плохо говорить о тех, с кем я работаю. О тех, кто осуществляет административную работу, о художниках, с кем сотрудничаю, о музыкантах, актёрах, которым предложил поучаствовать в чём-то мною инициированном. Вся ответственность в таких процессах лежит на мне. Никому не даю здесь права говорить о моих коллегах плохо. И с этого момента я буду ещё более тщательно делать всё, чтобы мне ЗДЕСЬ было интересно и ХОРОШО, пусть периодически остро, а может быть, даже очень остро. Но на этой территории будет по-моему.

2 апреля

Прочёл всё, что было написано к предыдущему тексту. Сильные ощущения. Другого слова не подберу, именно сильные. И чувствую, что как бы ни уговаривали меня не переживать, отмахнуться, не растрачиваться на разъяснения и настаивания на чём-то… вот сейчас сижу и чувствую, что не зря. Совсем не зря.

В продолжение вчерашней темы хочу рассказать несколько эпизодов, которые не иллюстрируют хамство – просто это те моменты, из которых складываются взаимоотношения с миром.

Недавно, в прошедшем туре, сидели с организаторами гастролей в ресторанчике. Несколько раз подошли люди взять автограф или просто сказать «здравствуйте». За соседним столом сидели три барышни. Такие себе барышни лет двадцати – двадцати трёх, явно узнали, что-то ещё сказали в том смысле, что билетов на спектакль давно нет. Я сказал: вы первые, с кем я заговорил в этом городе (а я только-только приехал), и у меня есть возможность пригласить вас завтра на спектакль. Они вежливо сказали «большое спасибо, но мы не можем, у нас на завтра баня заказана». И спокойненько ушли. Я потом весь вечер улыбался. Ну а что? Всё правильно, намеченный план надо выполнять. Гордая, честная позиция (улыбка).

В Оренбурге нас повезли после спектакля поужинать в ресторан «Жигули». Вечер пятницы, в заведении играл живой ансамбль. Когда мы зашли, звучала песня про траву у дома. Кроме музыкантов на сцене, в ресторане мужчин не было, за всеми столиками сидели женские коллективы. Причём было видно, что вот это собралась бухгалтерия, а это – парикмахерская. Дамы пили исключительно водочку и к нашему появлению все уже были в хорошем подпитии. Так получилось, что мы сели рядом со столиком, за которым звучали поздравительные тосты. Компания представляла собой шесть дам от тридцати до сорока. Сухонькая дама с весьма сложной, но уже слегка обвисшей причёской отмечала день рождения. Она была самая пьяненькая… Нам предстоял ночной переезд, и я вспомнил, что в машине много цветов, подаренных зрителями, которые до другого города мы в нормальном виде не довезём. Я решил подарить их юбилярше. А там были шикарные розы, лилии. Я взял почти охапку прекрасных цветов, подошёл к весёлой дамской компании и сказал: мы тут услышали, что у вас день рождения, и я хотел бы от нашего коллектива и всех немногочисленных в этом заведении мужчин подарить вам цветы. Она совершенно спокойно, по-хозяйски, их приняла со словами «давай-давай», тут же передала кому-то из подруг, прищурилась, внимательно рассмотрела меня, покачала головой и весьма независимо сказала: «А я тебя видела по телевизору. Полное говно! – и тут же величественно отвернулась от меня: – Девчонки, ну чё никто не наливает-то?!» А я подумал: есть всё-таки женщины в русских селеньях! Прекрасно!.. Её подруги потом подходили ко мне, говорили, мол, она очень хорошая, завтра проспится, будет переживать. А я им говорил: да бросьте вы, из-за чего переживать, она же королева, и у неё день рождения! До сих пор мы с моим тур-менеджером Сергеем вспоминаем и смеёмся.

Не так давно шёл вечером по старинному русскому городу который весь в церквах и старине. Впереди шли два совсем молодых парня и две девушки. Они пили пиво из большого баллона, а парни отчаянно матерились, буквально на всю улицу. Я их обогнал, но они никак не отставали, и мат за спиной приобрёл какой-то сплошной характер. Я не выдержал, оглянулся и сказал: «Ре-бя-а-ата, ну не надо материться, вы же с девушками идёте». На что одна девушка, выпустив сигаретный дым, тут же сказала: «А тебя е…т?!» Я ускорил шаг и услышал за спиной: «А ты узнала?» Ответ был: «Узнала, да и… с ним!» Вот здесь я сильно переживал. Долго меня не отпускало, и даже не то, что что-то там со мной, а то, что среди таких прекрасных церквей такие юные создания так ушло матерятся. Я почувствовал себя старым и неуместным.

И последний. Не буду говорить, в каком городе, но позлно вечером, можно сказать ночью мы с тем же тур-менеджером Сергеем заглянули, как нам сказали, в самое модное заведение города. Несмотря на вечер пятницы, народу было немного. Заведение было отделано явно столичными дизайнерами, и отделано неплохо. За столиками сидели в основном барышни и пили пиво через соломинки. Танцпола там не было, но музыка звучала так громко, что, казалось, стёкла вот-вот вылетят, её было слышно ещё на подступах, даже припаркованные рядом автомобили подрагивали. А внутри это был звуковой ад. Причём музыка была жёсткая, какую не всегда решаются поставить даже диджеи бельгийских и голландских клубов, то есть стоял музыкальный террор. А на большом видеоэкране демонстрировалось, как крокодил жрёт антилопу и вытягивает у неё кишки, а вслед за крокодилом лев терзал ещё живую зебру. За диджейским пультом стояла очень красивая девушка. Я подошёл и, напрягая связки, прокричал: «Скажите пожалуйста, а почему такая музыка?» И она ответила: «А меня муж ждёт в машине». Я сказал: «Это очень хорошо, но музыка-то почему такая и видео?» Она наклонилась к моему уху и прокричала: «А я ненавижу этот город!» Мы очень скоро покинули заведение, я вглядывался в дома и улицы тихого городка и думал: «Господи, как же нужно ненавидеть город и что должно было произойти в жизни этой очаровательной молодой женщины, чтобы в ней поселилась такая ненависть?!»

5 апреля

На прошедшей неделе было несколько хороших событий. Побывал на презентации книги, которая называется «Книга, ради которой… (и дальше продолжается длинное название) объединились писатели, которых невозможно объединить». Книга эта выпущена фондом «Вера», занимающимся помощью хосписам. В этой книжке есть и мой рассказ «Спокойствие». Мне понравилось мероприятие – даже не тем, как оно было организовано, а тем, что я там услышал.

Когда ко мне обратились из фонда с просьбой принять участие в этой книге, а ещё сказали, какие достойные люди согласились дать свои произведения, я, конечно же, ответил согласием. Меня попросили написать что-то специально для этой книги или сказать что-нибудь о том, как я понимаю задачи и проблемы хосписов. Я долго над этим думал. Понимал, что не получается, делал паузу, опять возвращался. Так и не смог ничего специально написать, понимая, что нет слов, нет интонации, нет знания, чтобы говорить на такую сложную и страшную тему. А на презентации книги выступила В. В. Миллионщикова, которая, собственно, и является объединяющей силой этого фонда, уже много лет в этом направлении трудится и знает по этой теме всё. Она так просто, точно и внятно говорила, что из этой темы ушёл страх, а осталось благородство и жизнерадостность. Прекрасно говорил Эдуард Лимонов, который также принял участие в сборнике. Прекрасно говорила Татьяна Друбич. И теперь я знаю, что сказать, и понимаю, что эта книга – не последнее наше совместное дело.

В пятницу из-за плохой погоды сорвалась намеченная съёмка. Всё валилось из рук, ничего не получалось, да и предыдущие две недели были такие же. Кроме спектаклей, всё шло шиворот-навыворот и с большим трудом. И вот в пятницу сидели с Ириной Юткиной, пытались подвести промежуточные итоги и конкретизировать планы. Сидели оба усталые, за окном шёл мокрый снег, итоги получались неутешительные, а планы трудные. Мы ещё оба нервничали по поводу того, что происходит в ЖЖ, и Ира сказала замечательную фразу: «Знаешь, в такие дни есть ощущение, что я та самая лягушка, которая попала в молоко, решила не сдаваться и взбивала, взбивала это молоко в масло… А потом выяснилось, что молоко обезжиренное».

В таком настроении и в отвратительную погоду поехали мы в Манеж, где фонд, которым занимаются Чулпан Хаматова и Дина Корзун, проводил благотворительный концерт. И из-под мерзкого дождя, с холодного ветра, после таких унылых разговоров, я попал в прекрасную атмосферу. В гримёрных встретил много друзей и знакомых, у всех было хорошее настроение. Все отчётливо понимали, что принимают участие в бесспорном и прекрасном деле. В зале у людей были такие лица, что трудно было удержаться от слёз, от таких редких радостных слёз. А какие люди принимали участие в концерте! Всё было здорово организовано, и все всё делали с удовольствием. Я выступил практически в самом начале, и нужно было спешить в театр, спектакль даже пришлось задержать на десять минут. Потом спектакль, и снова радость… А после спектакля выяснилось, что у нашего администратора украли сумку, в которой были деньги, гонорары операторов, техников, участников спектакля. Но хорошей волны было уже не остановить. Мы с Ирой решили не вешать всю тяжесть утраты на администратора и разделить её поровну.

Пятница закончилась, утром мне нужно было лететь домой, впереди месяц без спектаклей, и только подготовка к премьере… Мы сидели с Ирой поздно вечером и ощущали, что наступило какое-то облегчение. И это облегчение возникло оттого, что после кражи денег стало ясно, что ничего плохого в ближайшее время не случится. Не знаю, почему, но это было ясно. И я сказал: «Знаешь, когда берут деньгами – это нормально», – а Ира добавила: «Да, по-божески!»

7 апреля

Сегодня из нескольких источников получил шутку (друзья прислали эсэмэс, кто-то позвонил). Шутка такая: Гришковец прослезился, когда Никита Михалков исполнил монолог «Как я съел их, собак». Мне трудно оценить юмор. Видимо, шутка касается съезда кинематографистов, а я за такими ритуалами не слежу Почитал немного про это мероприятие, стало стыдно. И как-то отчётливо ясно, что в ближайшее время «кина не будет». Так что я не прослезился, потому что монолога не слушал (улыбка).

Отвечу на целый ряд серьёзных вопросов. А по существу, на один, много раз заданный: почему премьера «+1» состоится весной в одних городах, а в других не состоится. Постараюсь объяснить это максимально подробно и внятно.

Премьерные спектакли в этом сезоне пройдут в пяти городах: в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Харькове и Киеве. В других городах, где намечены гастроли, будут спектакли уже существующего репертуара. Почему?

1. Напомню, что последний раз я выпускал моноспектакль в декабре 2001 года. И тогда проблем с гастролями по разным городам не было, поскольку почти не было самих гастролей. Можно сказать, что тогда премьеры моих спектаклей были практически открытыми репетициями. Я подолгу играл свежие моноспектакли в маленьких залах, не решаясь выйти на большую сцену. И только после того как текст монолога был доведён в процессе исполнения до более-менее цельного варианта и его можно даже было записать на бумагу… Только после этого я выходил на большую сцену.

Тогда это было возможно. Ко мне не было такого внимания, как сейчас. Я находился в других экономических условиях и не имел того опыта, который выработался у меня к сегодняшнему дню. Что это за опыт? Это огромный исполнительский опыт на сценах любого размера и оснащения и литературный опыт, то есть опыт создания текста не в голове, а на бумаге. Поэтому для меня всё, что связано с премьерой «+1»… Всё внове, почти всё в первый раз, и всё так, как я никогда не делал.

2. В связи с тем, что я сказал в первом пункте, я очень волнуюсь (улыбка). И поэтому мне нужны для премьеры привычные, знакомые и удобные условия. А ещё нужна безусловная театральная среда. Под этими условиями и средой я подразумеваю хороший, знакомый мне театр и город с театральными традициями. К тому же такой город, в котором я всё, что у меня есть, сыграл не один раз. Отсюда и выбор городов.

Жители Днепропетровска, или Новосибирска, или Ростова могут сказать: «А мы чем хуже?» Да ничем. Только этот спектакль практически невозможно играть в огромном зале оперного театра Днепропетровска или в филармонии Ростова. А с Новосибирском сложно договориться. И так далее.

3. Дело в том, что до января месяца я не мог с уверенностью сказать, закончу ли работу над текстом спектакля вообще, а если закончу, то когда. Работа была сложная, а эмоционально просто изнурительная. И только тогда, когда она была закончена, в феврале, можно было назначать дату премьеры, а в связи с этим перекраивать уже сложившиеся планы. То есть у нашей административной группы во главе с Ирой Юткиной и у организаторов гастролей на местах добавилось много работы, чтобы согласовать даты премьерных спектаклей.

4. К тому же есть города, где я сыграл ещё не всё из своего репертуара. А это нужно сделать, прежде чем привезти совсем свежую работу. Знаю по опыту: когда в городе, где не исполнял более ранних работ, я играл «Дредноуты» или «Планету», возникало некоторое недопонимание. Или приходилось какое-то время убеждать публику, что такой театр возможен. Сразу атмосфера не складывалась.

5. Ну и последнее, самое печальное. Боюсь, во многие города этот спектакль вообще не удастся привезти, поскольку в тех залах, в которых нет достаточного оборудования, или они слишком велики, или есть огромные оркестровые ямы, этот спектакль технически нельзя показать.

DVD в текущем году записывать не будем. Не по причине кризиса, а по той причине, что спектакль должен длительное время исполняться, текст в процессе исполнения будет развиваться, и только тогда, когда спектакль приобретёт достаточную уверенность и структуру, только после этого его можно будет зафиксировать на видео. Уверен, что за год жизни из первоначального варианта спектакля что-то выпадет (появятся ненужные, лишние запчасти), а что-то будет приобретено. И обязательно изменится интонация. Всего заранее продумать невозможно.

8 апреля

Десятого, то есть послезавтра, а для кого-то на необъятных просторах нашей страны уже завтра, слетаю на один день в Москву, посмотреть премьеру спектакля «Дом». Совершенно не представляю того, что увижу.

Изначально планировалось, что я сыграю в спектакле небольшую роль. Я был готов, но не срослось. Когда я мог репетировать, театр «Школа современной пьесы» не мог, когда они могли, не мог я. В общем, в пятницу увижу спектакль, о котором не имею никакого представления.

Отлично помню свои первые ощущения от первого спектакля, поставленного по моей пьесе. Это был спектакль «Записки русского путешественника», поставленный, как и грядущий «Дом», тем же Иосифом Райхельгаузом в том же театре «Школа современной пьесы». В этом спектакле играли гениальный Василий Иванович Бочкарёв и Владимир Стеклов. Спектакль мне не понравился, я был очень удивлён постановкой. А теперь, напротив, люблю этот спектакль. И теперь хорошо понимаю, почему спектакль мне не понравился, – у меня были собственные представления, как нужно было его ставить и с какими артистами. А спектакль с этими представлениями не совпал. И только потом я понял, что спектакль хороший. Но понял я это, увидев много постановок своих пьес.

Главный опыт, который удалось вынести из просмотра этих постановок: не нужно иметь никаких предварительных представлений. Нужно понять, что, написав пьесу, я сделал всё что мог, а спектакль по этой пьесе – произведение другого человека. И правда, я научился не иметь никакого представления о том, каким должен и может быть спектакль.

Очень интересен мне в этой постановке Александр Гордон (который играет главную роль). Очевидно, для него это абсолютно художественное решение и поступок. Невозможно обвинить Гордона в том, что он принял участие в спектакле с целью пропиариться или заработать денег. И с тем и с другим у него всё нормально. Так что я понимаю это именно как поступок… Короче, мне интересно и любопытно то, что увижу в пятницу.

Заезжали сегодня в один магазин. Когда в него заходили, обратил внимание на мужика, который стоял недалеко от входа и с наслаждением ел мороженое в вафельном рожке. Мужику бы больше подошла бутылка пива. Какое-то время мы провели в магазине, потом вышли. Мужик стоял на том же самом месте, жмурился на солнце и с удовольствием курил. В этот момент меня застиг звонок на мобильный, я остановился и стал разговаривать, поглядывая на мужика. А он докурил сигарету, постоял, потоптался, потом дошёл до ближайшего киоска и купил себе ещё мороженого.