Текст книги "Психофизиология состояний человека"

Быстрое восстановление

До сих пор рассматривались данные, демонстрирующие скорость вхождения в работу. Имеются, однако, данные, показывающие, что и период восстановления происходит при оптимальных условиях работы быстрее, чем при неоптимальных. И. В. Муравов (1964) отмечает, что после оптимальной нагрузки, примененной в качестве активного отдыха, наблюдается более быстрое восстановление после рабочих сдвигов кровообращения и дыхания, функций, от которых в значительной мере зависит работоспособность двигательной системы.

В. И. Завьялов (1962) показал, что длительность восстановительного периода для мышц кролика наиболее короткая при средних степенях утомления.

Суммируя все эти данные, можно прийти к выводу, что при оптимальных условиях работы, с одной стороны, наблюдается более быстрый переход от состояния покоя к максимуму работоспособности, а с другой – после прекращения работы – более быстрое возвращение к исходному уровню. Эти данные дают основание говорить о том, что оптимальное состояние работающей системы обладает наибольшей подвижностью, под которой мы понимаем скорость, с какой та или иная функция переходит от покоя к максимуму и обратно.

Синхронность работы блоков функциональной системы

Н. В. Голиков (1950), изучая биоэлектрические потенциалы в мышцах, нервах и нервных центрах, установил, что явления дисперсии (разнобоя) в импульсации исчезают или резко ослабевают при оптимальном ритмическом раздражении, уступая место синхронизации биопотенциалов при одновременном возрастании мощности рефлекторного электрического ответа. Очень сильные раздражения в его опытах вновь вели к трансформации ритмов и асинхронности разрядов, увеличению дисперсии.

По данным А. Н. Кабанова и Н. Н. Леонтьевой (1964), наибольшее удержание максимального напряжения (т. е., с нашей точки зрения, проявление двух признаков оптимума – максимум функции и большая выносливость) наблюдается в случае, когда больше всего выражена синхронность колебательных процессов (биотоков) в двигательных единицах.

Исходя из этого можно полагать, что оптимальное состояние наряду с вышеуказанными признаками должно характеризоваться и наибольшей синхронностью функциональных единиц (блоков), осуществляющих какую-либо функцию.

Подытоживая изложенный материал, нужно отметить, что все признаки характеризуют, по сути дела, максимум различных сторон производительности труда – экстремум работоспособности, длительности работы, стабильности, устойчивости, адекватности реагирования, подвижности и согласованности в действиях различных функциональных блоков, осуществляющих эту работу. Именно поэтому работоспособность при оптимальных условиях труда оказывается наибольшей.

Является ли состояние покоя пассивным фоном, не оказывающим никакого влияния на величину ответной реакции (работоспособность функциональной системы), или же существует оптимальное состояние покоя, на фоне которого при соответствующих воздействиях на человека проявляется его оптимальное рабочее состояние?

Чтобы выяснить это, требовались экспериментальные данные, которые бы подтвердили наличие или отсутствие оптимального состояния системы в покое.

Такие данные были получены мною при изучении зависимости расслабления мышц от величины тонуса покоя. В результате обработки всех случаев, в которых имелось расслабление мышц с величиной их тонуса покоя, удалось выявить, что наибольшая степень расслабления мышц соответствует средним величинам тонуса покоя в пределах диапазона, при котором наблюдается реакция расслабления (табл. 3.4).

Изучение зависимости латентного периода и времени движения от степени растяжения мышц тоже показало наличие оптимальных величин исходного состояния (покоя), при которых оптимальные реакции в ответ на действие оптимального раздражителя осуществляются ярче всего (табл. 3.5).

Из приведенных данных видно, что растяжение мышц вызывало наибольшее уменьшение латентного периода и времени движений в том случае, если в исходном состоянии их величины были не слишком низкими и не слишком высокими, а находились на среднем (оптимальном) уровне.

Сходные данные были выявлены и другими исследователями. О. Д. Якимова (1964) отмечает, что высокие показатели динамометрии соответствуют среднему уровню тонуса мышц. Т. П. Фанагорская (1958) установила, что время преодоления дистанции лучше при средних величинах тонуса, устанавливающихся после разминки. При малых и больших величинах скорость бега уменьшается.

К близкому выводу приходит также П. А. Рудик в отношении последней фазы предрабочей настройки – сосредоточения. Он полагает, что поскольку сосредоточение внимания – «процесс динамический, развивающийся от исходного среднего уровня данной функции до необходимого ее высшего предельного состояния с неизбежным затем снижением интенсивности психического процесса» (Рудик, 1967), ему должна предшествовать «зона комфорта», соответствующая максимуму сосредоточенности, в которой двигательные импульсы проявляются наиболее успешно.

Предпусковое повышение возбудимости тоже должно быть оптимальным по величине, что отчетливо видно на так называемом предстартовом состоянии, которое встречается не только у спортсменов, но и у всех людей перед ответственной деятельностью (у артистов, студентов перед экзаменами и т. д.). Известно, что излишнее волнение (стартовая лихорадка), так же как и равнодушие к предстоящей деятельности вследствие перевозбуждения (стартовая апатия), не способствует проявлению человеком максимальной работоспособности. Нужен оптимум предстартового возбуждения (Пуни, 1949).

Итак, экспериментальные данные свидетельствуют о наличии оптимально-исходного функционального состояния двигательного аппарата, при котором выявляется наибольшая работоспособность. А поскольку наибольшая работоспособность связана с оптимальным рабочим состоянием двигательного аппарата, то обнаруживаются связь и зависимость оптимального рабочего состояния с оптимальным состоянием в покое этой системы.

Какими же признаками обладает система в состоянии покоя? Экспериментально удалось выявить (Ильин, 1974) только один признак: при оптимальном состоянии покоя колебание оказывается наибольшим (табл. 3.6).

По-видимому, выявленные отношения между величиной колебаний в покое и при работе имеют общий характер, так как А. Г. Фалале-ев (1964) и С. К. Сарсания (1966) показали, что коэффициент вариативности длительности сердечных и дыхательных циклов во время работы человека ниже, чем в покое.

Разбирая вопрос об оптимальном состоянии покоя и его значении для последующей деятельности, мы касаемся более общего вопроса: о значении исходного фона для возникновения реакции того или иного типа. Дело, оказывается, не только в том, что при оптимальном состоянии покоя наблюдается в последующем наибольшая реакция, а в неоптимальном состоянии покоя – меньшая реакция, но и в том, что при неоптимальном состоянии покоя могут возникать неадекватные для данной ситуации (извращенные) реакции.

Еще в своих первых работах И. М. Сеченов продемонстрировал, что быстрота и сила реакции у спинальных животных зависят не только от особенностей стимула, но и от исходного положения конечностей животного. Сходные с этим факты были получены Магнусом и Шеррингтоном. Н. Е. Введенский и А. А. Ухтомский (1909) показали, что при одном состоянии системы ее раздражение приводит к возбуждению, а при другом функциональном состоянии тот же раздражитель приводит к торможению. Это положение в дальнейшем было развито Н. В. Голиковым (1950) в его законе об оптимуме лабильности. В зависимости от уровня лабильности один и тот же раздражитель может вызвать либо возбуждение, либо торможение, либо успокаивание ткани.

Перечисленные факты были получены в опытах на животных. Мною сходные данные выявлены при исследованиях, проведенных на людях.

В одном из исследований я столкнулся с фактом, что иногда даже тренированные люди не в состоянии дополнительно расслабить мышцы рук, т. е. снизить тонус мышц по сравнению с покоем (Ильин, 1961). Наоборот, вместо снижения величины тонуса у них наблюдалось повышение тонуса, т. е. реакция, обратная той, которая ожидалась. Анализ экспериментального материала показал, что такие реакции наблюдаются, когда тонус покоя был выше или ниже, чем обычно.

Проведенные в дальнейшем массовые обследования подтвердили: для того чтобы получить реакцию дополнительного произвольного расслабления мышц, требуются средние величины тонуса покоя. В самом простом виде эту зависимость можно видеть в табл. 3.7.

Надо отметить, что извращенные реакции при низком тонусе покоя встречаются в несколько раз чаще, чем при высоком тонусе покоя.

Эти данные показывают, что расслабление мышцы (рабочий эффект деятельности двигательной системы) наблюдается только при определенном исходном функциональном состоянии двигательной системы.

Конечно, эти данные ни в коей мере не говорят о том, что именно при этих величинах тонуса покоя при попытке расслабить мышцу будет наблюдаться тот или иной тип реакции. Они средние для всех обследованных и приведены нами лишь для иллюстрации того, что при низких величинах тонуса покоя больше шансов получить извращенную реакцию, чем при средних его величинах.

Зависимость того или иного типа реакции от исходного функционального состояния наблюдалась и при изучении точности движений в связи с различным темпом их выполнения. В данных опытах извращенность реакций выражается в том, что вместо ожидаемого эффекта повышения или снижения точности при смене быстрого темпа на медленный и наоборот мы получаем обратную картину. Например, если у данного испытуемого смена медленного темпа на быстрый обычно приводила к увеличению точности движений (т. е. для него более оптимальным был быстрый темп), то при большой точности движений уже в исходном состоянии (до смены темпа) изменение темпа вызывало обратную реакцию – увеличение ошибки и, следовательно, снижение точности.

Наконец, роль исходного фона для типа получаемой реакции выявлена при изучении влияния растяжения мышц на величину латентного периода и времени движения (Ильин, Пауперова, 1967). В ряде случаев можно было наблюдать извращенные реакции, которые заключались в следующем. Обычно, увеличивая до определенной степени растяжение мышц предплечья, мы фиксировали снижение величины латентного периода и времени движения. При чрезмерном же растяжении время зрительно-двигательной реакции вновь увеличивалось и даже превышало исходные величины (без растяжения мышц). Извращение же указанной реакции, соответствующей проявлению закона оптимума силы раздражения, состояло в том, что вместо ожидаемого снижения величины показателей мы, наоборот, получали их увеличение при средних степенях растяжения, а при большом растяжении латентный период и время движения вновь снижались. И опять причиной извращения реакции в большинстве случаев оказались низкие величины изучаемых показателей в исходном состоянии (перед растяжением). Так, в одном случае при нормальных реакциях величины латентного периода были в пределах 230–280 мс, при извращенных – 205–225 мс.

Если представить полностью картину зависимости величины и типа реакции от исходного функционального состояния работающей системы, то она будет такой: при малых исходных величинах тонуса покоя наблюдаются извращенные реакции (причем чем меньше тонус, тем больше величина извращения), при средних – адекватная (расслабление мышц), причем степень адекватности зависит от величин тонуса: при оптимальных величинах расслабление наибольшее, а дальше повышение тонуса вызывает уменьшение степени расслабления, и при больших величинах тонуса вновь могут появиться извращенные реакции.

Итак, важное место в оптимизации деятельности человека должно уделяться связи оптимального рабочего состояния системы с оптимальным состоянием покоя.

Данная связь базируется на общей закономерности зависимости эффекта раздражения не только от особенностей стимула, но и от исходного функционального состояния (фона), на которое падает раздражение. Рассматриваемый вопрос имеет и общетеоретическое, и практическое значение.

Теоретический аспект вопроса заключается в том, что «функциональный фон» рассматривается как фактор, вклинивающийся между сигналом и реакцией и определяющий во многом судьбу последней. Тем самым отвергается упрощенный подход к связи между стимулом и реакцией, существовавший еще со времен Декарта и его механистических представлений о рефлекторной дуге. Принцип «стимул – реакция» поддерживался зарубежными психологами старой школы в виде «гипотезы непосредственности», согласно которой внешний мир действует и изменяет психику человека непосредственно, без участия организма как физического целого. В силу таких представлений человек игнорировался как субъект.

Значение промежуточного звена между стимулом и реакцией подчеркивается многими авторами. Так, С. Л. Рубинштейн (1946) утверждает, что внешнее воздействие определяет конечный эффект не прямо, но опосредуется внутренними условиями (принцип «внешнее через внутреннее»). В состав этих опосредствующих условий входят физиологические и психические процессы и состояния. Наконец, выводы П. К. Анохина (1973), Н. А. Бернштейна (1961), Ф. Б. Бассина (1963) также свидетельствуют о том, что реакция организма формируется с учетом внутреннего состояния организма.

Второй аспект обсуждаемого вопроса об оптимальном состоянии покоя касается практического использования полученных фактов. До сих пор в психологической литературе (обзор которой дан в работе Б. Ф. Ломова, 1967), когда речь заходит об оптимизации условий труда оператора, главным образом обсуждается одна сторона вопроса – оптимальные характеристики сигналов. Выделяют оптимальные зоны раздражителей, при которых они адекватно воспринимаются анализаторами. В пределах этого большого диапазона раздражителей находят оперативные пороги, т. е. те оптимальные величины, которые обеспечивают наилучшую различимость сигналов. Другая же сторона вопроса в системе «человек—машина» – функциональное состояние оператора, или исходный фон, на котором воспринимаются сигналы, – часто остается вне поля зрения. Между тем именно для учета исходного состояния Дж. К. Стивенс и С. С. Стивенс (Бгеуеш & Бге-уеш, 1962) предлагают ввести понятие о «физиологическом нуле», т. е. необходимость учитывать имеющийся в данный момент абсолютный порог чувствительности, применительно к которому нужно оценивать интенсивность действующего раздражителя.

Существует также понятие о физиологической силе раздражителей, которая учитывает не только физическую величину раздражителя, но и значимость ее для организма. Последняя же в значительной степени определяется исходным состоянием.

Отсюда с очевидностью следует, что при нахождении факторов, определяющих оптимальное рабочее состояние человека, следует исходить из того, что эффективность деятельности человека зависит как от внешних условий (величины сигналов, вызывающих ответные двигательные реакции, параметров движений при манипулировании с органами управления), так и от внутреннего состояния человека, которое обусловливается многими факторами (морфофизиологически-ми особенностями, возрастными и половыми различиями, уровнем тренированности, наконец, колеблемостью функционального состояния в микроинтервалах времени). Поэтому выбор той или иной оптимальной величины сигнала или параметра движения должен происходить с учетом функционального состояния человека. Поскольку эффект деятельности человека определяется указанными выше факторами, встает задача придания этой системе (стимул—действие человека) постоянного соответствия величины стимула функциональному состоянию двигательной системы. Конечно, человек как самооптимизирующая система более лабилен по сравнению с техническими устройствами, с которыми он имеет дело. Поэтому на первый взгляд основное внимание должно быть обращено на «подрегулирование» человека. Однако при этом надо иметь в виду, что любая живая система, в том числе и человек, имеет предел такого «подрегулирования» (доведение ее функционального состояния до соответствия стимулу, получаемому с пульта), а с другой стороны, само «подрегулирование» живых систем – дело довольно тонкое и сложное. Поэтому не следует забывать и другой путь – возможность получения оператором с пульта управления таких сигналов или возможность манипулирования органами управления при таких параметрах движений, которые «удобны» оператору в данный момент. Добиться этого довольно легко, если оператор будет иметь возможность изменять, например, яркость сигнала или громкость звука или по желанию – параметры движения.

Совершенно очевидно, что система «человек – машина» (включая и производственную среду, в которой работает человек) должна быть динамична. Причем динамичность необходимо обусловить не только изменением функционального состояния человека, но и изменением внешних условий деятельности в соответствии с его состоянием (учитывая наличие периодов врабатываемости и утомления, а не только периода устойчивой работоспособности). К этому выводу пришли и другие исследователи, изучавшие средства, поддерживающие внимание человека на высоком уровне. Так, Лепла (Lерlаt, 1964) и Маквортс (Mасwоrth, 1964) считают, что в условиях монотонного наблюдения за сигналами нужно увеличивать количество поступающей к человеку информации.

Конечно, выбор оптимального в данный момент сигнала или нагрузки – дело нелегкое и требует объективного и непрерывного контроля за состоянием работающего человека. При этом такой контроль должен не столько фиксировать нарушения в состоянии, сколько предсказывать их. Естественно, что без критериев оптимального состояния осуществить эту задачу трудно. Выявление же данных критериев позволяет довольно точно судить о работоспособности человека в момент наблюдения и в будущем (если намечаются первые признаки отклонения от оптимального состояния).

Большую помощь в контроле за состоянием человека должны оказать технические устройства, которые выводили бы на пульт оператора информацию о состоянии человека в данный момент и даже автоматически регулировали поток поступающей к нему информации с учетом его состояния. Подобные устройства могли бы выработать рекомендации об оптимальных путях произвольной регуляции состояний, т. е. помогали бы человеку осуществлять самооптимизацию (Ломов, Прохоров, 1965).

Оптимальное функциональное состояние может быть как на мезо-уровне (состояние отдельной системы человека), так и на макроуровне (т. е. состояние человека в целом). Последнее выражается в тренированности и «спортивной форме».

Длительное и систематическое выполнение какой-либо деятельности приводит к возникновению перманентного (хронического) оптимального рабочего состояния. Об этом свидетельствует сравнение рабочих характеристик тренированных и нетренированных людей (в частности, спортсменов).

Чем лучше тренирован человек, тем лучшие результаты он показывает, что свидетельствует о постепенном достижении максимума функции. Тренированный человек более стабилен в показываемых результатах (малая колеблемость максимума функции), он быстрее врабатывается в деятельность и быстрее восстанавливается после нее. На единицу работы он затрачивает меньше энергии («феномен эко-номизации»).

Наивысшую работоспособность в тренировочном цикле называют «спортивной формой». Однако это понятие может быть применено не только в отношении спортивной, но и других видов деятельности, в которых требуется достижение максимальной готовности к определенному сроку (к музыкальному конкурсу, к экзамену, к защите диссертации и т. д.). До сих пор данное понятие недостаточно определено и вызывает время от времени оживленную дискуссию, которая сводится к тому, является ли состояние «спортивной формы» качественно иным, чем состояние высокой тренированности, или нет. Особенно острой была дискуссия, прошедшая в начале 1960-х гг. И. П. Байченко (1962) выдвинул гипотезу, что состояние «спортивной формы» отличается от состояния высокой тренированности, и главным признаком первого является наличие у спортсменов повышенной реактивности. Это означает, что спортсмен, находящийся в состоянии «спортивной формы», в отличие от реакций в предшествующем состоянии высокой тренированности на стандартную нагрузку дает большую, а не меньшую, как следовало бы ожидать, реакцию вегетативной системы.

Тем самым для состояния «спортивной формы» феномен экономизации нехарактерен.

Это и вызвало полемику и критику со стороны большинства ученых. В ходе дискуссии был поставлен под сомнение и сам факт существования повышенной реактивности. Рассматривая эту полемику, надо отметить, что важные положения для понимания «спортивной формы» и для предупреждения ошибок в диагностике тренированности имелись у обеих спорящих сторон.

Несомненно, повышенная реактивность – не общее явление, но она все же имеет место, поэтому необходимо выяснить механизмы ее появления и роль в проявлении тренированности.

Подготовка к соревнованию вызывает у человека нервно-эмоциональное напряжение. Переживание им предстоящего выступления, настройка на показ предельного на данный момент результата может приводить к тому, что эмоциональный компонент начинает занимать все более весомое место в управлении поведением. Вследствие этого эмоциональное возбуждение, которое обычно проявляется у человека незадолго до соревнований и во время их, из-за стойкой и инерционной доминанты становится постоянным (устойчивым) состоянием. На этом фоне выполнение стандартной нагрузки и дает высокую реактивность, выражающуюся в том, что на прежнюю нагрузку организм реагирует более расточительно, большими вегетативными сдвигами. Данная надбавка связана не с удорожанием физической работы, а с переизбыточностью регулирования из-за повышенного эмоционального фона. Таким образом, у готовящегося к соревнованиям человека энергетическая стоимость работы изменяется в связи с усилением его психической активности.

В пользу такого толкования феномена повышенной реактивности свидетельствует исследование, проведенное Е. П. Ильиным с соавторами (1979). У студентов измерялись энергозатраты при выполнении степ-теста в двух состояниях – спокойном и при эмоциональном возбуждении (непосредственно перед экзаменом). В последнем случае энергозатраты на выполнение одной и той же механической работы были на 50 % больше. Таким образом, было выявлено сходное с феноменом повышенной реактивности явление, которое, однако, не имело никакого отношения к состоянию «спортивной формы». Однако этот феномен может появляться и у спортсменов за некоторое время до соревнований. Очевидно, чем больше волнение и тревожность спортсмена при подготовке к соревнованиям, тем больше шансов выявить у них упомянутый феномен. И поэтому совершенно справедливо замечание А. Б. Гандельсмана и В. В. Васильевой (1967), что объяснение состояния спортивной формы надо искать в ранних предстартовых состояниях спортсмена, т. е. во влиянии эмоций.

Как же относиться к феномену повышенной реактивности? Очевидно, его нельзя рассматривать как критерий «спортивной формы» и ожидать от спортсмена рекордных результатов при его появлении.

Дело в том, что состояние повышенной эмоциональности, длящееся долгое время, невыгодно для организма. Поведение человека утрачивает пластичность. Включение на полную мощность в процесс регуляции симпатоадреналовой системы может повысить работоспособность спортсмена до уровня, который недоступен ему в обычных условиях. Однако разрядка возникшего доминантного очага (установки на результат) может появиться даже по неадекватному поводу, так как согласно физиологическим законам саморегуляции система, находящаяся в напряженном состоянии, стремится освободиться от избытка возбуждения. Не случайно наибольшее количество срывов тормозных реакций наблюдается у спортсменов в те периоды, когда идет острая борьба за место в сборной команде. Тогда наблюдаются и невротические реакции тревожного ожидания, неадекватные формы поведения и реагирования на ситуацию.

Итак, состояние «быть в форме», быть готовым проявить все свои возможности, предусматривает подготовленность человека к деятельности (наличие умений, развитых качеств, физическое состояние) и его настрой на максимальную мобилизованность (готовность к деятельности).

В психологической литературе имеется различное понимание и терминологическое обозначение этого психологического компонента спортивной формы. А. Ц. Пуни говорит о готовности к соревнованию, болгарский психолог спорта Ф. Генов – о мобилизационной готовности. Несмотря на расхождения, можно констатировать, что авторы имеют в виду довольно устойчивое, длящееся несколько дней, состояние, отражающее возникновение целевой доминанты, направляющей сознание человека на достижение высокого результата, и готовность бороться с любыми трудностями на предстоящих соревнованиях. Состояние готовности не охватывает промежутки между соревнованиями и может даже перед некоторыми из них вообще не возникать или проявляться в слабой форме. В то же время это и не оперативное состояние, как стартовое или предстартовое волнение, возникающее за 1–2 дня до соревнований или за несколько часов. Настраиваться психологически спортсмен может несколько недель, и чем ближе день соревнования, тем отчетливее будут проявляться у него признаки соревновательной доминанты.

В этом состоянии мобилизуются именно те функции (психические и физиологические), которые обеспечивают достижение результата в данном виде спорта. В. В. Медведев (1968), например, нашел, что волейболисты, для которых восприятие ситуации на игровой площадке играет большую роль, в состоянии спортивной формы воспринимали схему расположения игроков на площадке значительно точнее, чем когда они были не в форме. У гимнастов же, находящихся в «спортивной форме», прибавка в объеме и точности восприятия была весьма незначительной. Это можно объяснить тем, что для них объем и точность зрительного восприятия многих объектов в пространстве не играют существенной роли.

Обостренность восприятия адекватных стимулов, перевод необходимой для эффективной деятельности информации из долговременной памяти в оперативную, активизация мыслительных процессов (ускорение оперативного мышления) – вот признаки интеллектуальной собранности спортсмена в состоянии готовности к соревнованиям.

Пуни (1973) подчеркивает необходимость уверенности спортсмена для формирования готовности к соревнованию. Очевидно, имеется оптимальный уровень уверенности, в наибольшей степени благоприятствующий успешной деятельности спортсмена. Наличие некоторой неуверенности свидетельствует об адекватности отражения человеком трудностей соревновательной борьбы (силы соперников, неблагоприятных погодных условий и т. п.). В то же время при завышенной или заниженной уверенности, как правило, отмечается неадекватность мотивационных установок и уровня притязаний спортсменов, которые приводят к неполной мобилизации их возможностей (в одном случае из-за того, что спортсмен не считает нужным «выкладываться», а в другом – потому что считает такую мобилизацию невозможной или бесполезной).

Очевидно, соотношение «уверенности – неуверенности» у разных людей индивидуально, отсюда и частое появление неожиданных для самого спортсмена рекордов. Следовательно, при диагностике состояния готовности к соревнованию придавать чувству уверенности решающее значение вряд ли целесообразно. Однако учитывать его, сопоставляя с реальными возможностями спортсмена, полезно, так как оно свидетельствует о мобилизационной настроенности.

По данным А. М. Мехреньгина (1984), у волейболисток высокого класса на пике готовности к соревнованиям (по сравнению с состоянием спада) наблюдались следующие особенности субъективного восприятия своего состояния: более спокойное эмоциональное состояние и лучшее настроение, меньшая степень усталости, большая выраженность ощущения готовности к матчу (рис. 3.4, 3.5).

Объективно же у них на пике готовности было несравненно меньше, чем при спаде, случаев с преобладанием торможения по «внутреннему» балансу и значительно больше случаев с уравновешенностью и преобладанием возбуждения, что свидетельствует о большой потребности в двигательной активности в состоянии «спортивной формы», об энергетической заряженности спортсменок (рис. 3.6, а).

Аналогичные сдвиги в состоянии «спортивной формы» наблюдались и по «внешнему» балансу, что свидетельствует о повышенном эмоциональном фоне у спортсменок на пике их готовности к соревнованию (рис. 3.6, б).

Наконец, состояние готовности к соревнованию связано с волевой мобилизацией духовных сил. Это готовность проявить максимум волевого усилия, не допустить развития неблагоприятного эмоционального состояния, направить сознание не на переживание значимости соревнования и ожидание успеха или неудачи, а на контроль своих действий и действий соперника. Волевая мобилизация должна способствовать в случае необходимости и включению в регуляцию эмоционального механизма с участием симпатоадреналовой системы, чтобы процесс регулирования приблизился к экстремальному.

Следует, однако, учитывать, что переживания человеком предстоящей соревновательной деятельности и без того могут активизировать симпатоадреналовую систему, которая начинает доминировать над волевым контролем. Это таит в себе определенную опасность, так как работа функциональных систем становится нестабильной и произвольно плохо регулируемой. Поэтому М. Буаже, говоря о состоянии «спортивной формы», отмечал, что лишь единицам удается поддерживать максимальную энергию, сто остаются позади этой желаемой формы, и сто других впадают в перетренированность.

С тех пор как были сказаны эти слова, прошло уже более полвека. Однако и сейчас проблема подведения к состоянию «спортивной формы» и ее контроль очень остро стоят на повестке дня. Очевидно, спортсмен в процессе тренировки и длительных выступлений на соревнованиях должен адаптироваться к факторам психической напряженности, так же как он адаптируется к физическим нагрузкам. А для этого психическую напряженность необходимо предусматривать в тренировочных циклах, чтобы реакция на стрессовую ситуацию включалась в стереотип выученных действий. Поясним это следующим примером.