Текст книги "Тёмный Наследник. Солнечный ветер"

Распахнутая грязно-серая длань пролетела перед лицом – и вновь пала тьма.

Далеко за полночь в дверь постучали.

Ллайсаниэль Элдануол, протиравшая влажной тряпкой лоб мужу, резко обернулась. Сквозь растрёпанные ярко-рыжие пряди блеснули покрасневшие глаза, полные глубокой душевной муки.

– Монфи, открой.

Девушка вскочила с места. Мерно скрипнули несмазанные петли, медленно отворив дощатые двери из светлой лакированной древесины, украшенной вырезанным барельефом-оберегом феникса.

– Да хранят ваш очаг альвы, миледи Элдануол.

Аэллертан Спеллонт низко поклонился. Его облик светился торжеством и гордостью.

– Ваш сын спасён. Мастерство и могущество госпожи Ваэртильгвен и вера её преосвященства госпожи Спеллонт, не без участия вашего покорного слуги, принесли верным детям Света великую победу.

Мастер-наставник патетически воздел руки.

– Овладевший им демон побеждён и низвергнут обратно в Хаос. Юноша живым и невредимым возвращён в лоно отчего дома.

Мастер-наставник слегка повёл подбородком, подавая знак, – и порог переступили Таэлнас и Наинлит. На носилках, которые они внесли в гостиную, покоилось бесчувственное тело Эрегинда.

Ллайсаниэль и Монфиэста шумно заголосили, в их охающих вскриках в равной доле смешались тревога и страх, боль и надежда, радость и облегчение. Страдальца осторожно посадили в старое потёртое кресло из оленьей кожи. Мать и дочь, не веря своему счастью, с причитаниями бросились к нему, заключили в объятья и оросили горячими слезами.

– Ллайс, возможно Лорти лучше отнести в спальню?

– Да, Лерт, конечно.

– Ребята помогите, матери Эрегинда. Да поживее.

Тэлс и Нали бросились исполнять поручение.

– Будьте осторожны – он пока не в себе, его дух парит в пустоте, пытаясь нащупать путеводный лучик света. Зовите его, согревайте своим теплом и любовью – и ваш мальчик обязательно отзовётся и вернётся.

– Да хранят вас альвы, милорд мастер.

Ллайсаниэль нежно гладила волосы сына.

– Моя семья – всё, что у меня есть. Муж, сын и дочь – единственный смысл и содержание моей жизни. Мы в вечном долгу перед вами.

– Не стоит благодарности, Ллайс. Жизнь хранителей и защитников нашего народа всецело принадлежит священному делу борьбы с тёмными силами. Наше могущество – не только привилегия, но и тяжкое бремя, которое мы несём его с достоинством и смирением истинных воинов Света. Да пребудет с вами благословение Благих Сил.

Мастер-наставник отвесил театральный поклон, а про себя подумал:

– «Наивная дурёха! Как же тогда ты заголосишь завтра, когда твоего ненаглядного сыночка будут забирать на войну?».

– Вы наш спаситель, мессир, я буду каждый день молиться альвам о вас, вашей супруге и госпоже Ваэртильгвен, да даруют они вам вечную жизнь!

Несчастная женщина бухнулась перед ним на колени и попыталась поцеловать его нефритовый перстень, но псевдоблагодетель продолжал разыгрывать из себя благородного борца со злом и отдёрнул руку, подняв мать Эрегинда на ноги.

– «Я и так буду жить вечно, безмозглая ты гусыня».

В глубине своей лиходейской души, чёрной, как смола, адепт Зла просто потешался над страданиями несчастной женщины.

Знала бы эльфийка, какое страшное проклятие теперь довлеет над её сыном, умерла бы на месте от разрыва сердца. А в то, что многомудрый, досточтимый глава манорной школы на самом деле злой колдун, прислужник околдовавшего Эрегинда демона, она бы не поверила никогда и ни за что.

– Монфи… Монфи….

– Эрегинд!

Ллайсаниэль бросилась к приходящему в себя Эрегинду.

Тем временем злокозненный перевёртыш незаметнго удалился.

Серая ладонь с когтистыми пальцами, не успев исчезнуть из поля зрения, сменилась милым, родным и до боли знакомым лицом.

Монфиэста, дорогая сестричка. Вытянутое личико с заострённым подбородком, слегка вздёрнутый тонкий носик, чудесные светло-карие, цвета мускатного ореха, глаза и блестящие пряди, тёмно-рыжие с бронзовым отливом. Очи, ещё мгновение назад полные слёз и тревоги, засветились несказанной радостью. Она охнула, но от неожиданности не сумев вымолвить ни слова. Юноша даже не заметил, как стал тихо называть её по имени.

– Эрегинд!

В сознание огненным фейерверком ворвался голос матери.

– «О альвы, я не видел мамочку целую вечность!»

– Сыночек!

Лицо сестры сменилось материнским.

Она крепко обняла и поцеловала сына. Эрегинд отчётливо ощущал, даже сквозь домашнее ситцевое платье, как часто и тревожно бьётся сердце матери, вновь вдыхал аромат розовых лепестков и фиалок, купался в лучах её счастливых, блестящих, как драгоценный жемчуг, серых глаз.

– Я так переживала, так ждала! Бессовестный негодник, я отучу тебя пропадать без вести!

Радостные слёзы сменились строгим грозящим перстом.

– Пожалуйста, никогда больше не покидай нас!

Монфиэста мёртвой хваткой вцепилась в плечо брата.

– Мама, как же я люблю тебя!

– И я тебя, мой мальчик. – Ллайсаниэль вновь расплакалась.

Эрегинд теперь узнавал родичей. На лице матери наметились новые морщинки, особенно в уголках глаз, где отчётливо пролегли «гусиные лапки».

И тут он вспомнил об отце. Сердце «укололо» резкой болью.

– Неллас, где он?

– Отец сильно так сильно волновался и беспокоился…

В глазах матери промелькнула тревога.

– Ты знаешь, преклонный возраст… Я дала ему успокоительной настойки.

Её выдавала неуверенность, было ясно: мать что-то недоговаривает.

– Увидитесь утром. Он будет очень рад, хотя злился на тебя и обещал как следует выпороть.

Мама лучезарно улыбнулась.

– Не бойся, отец обязательно передумает. Я не дам тебя в обиду, моё милое ненаглядное дитя.

Она обхватила ладонями его щёки и нежно погладила.

– Когда ты родился, то был похож на детёныша рыси, я так и назвала тебя – Клорниэ. А отцу ты казался ярким солнечным зайчиком, таким милым и забавным… Но для будущего бесстрашного воина это прозвание не подходит, поэтому ты – Эрегинд, солнечный ветер.

– Одиэнне, – вновь обретённый блудный сын осторожно коснулся запястья матери, – я очень хочу увидеть своих друзей. Они поддержали мою безумную затею… пойти в этот проклятый лес, – от новой порции воспоминаний стало трудно дышать, – и не бросили… даже в момент смертельной угрозы.

Ллайсаниэль с сомнением обернулась и хмуро посмотрела Тэлса и Нали, робко притаившихся у входа, но коротко кивнула, разрешив подойти.

– Эрги!

Друзья несмело, но с еле сдерживаемой радостью протянули к нему руки.

– Дорогие мои!

Юноша не сдержался и заплакал от радости.

Они обнялись. Неразлучная троица воссоединилась, Тэлс и Нали также не могли сдержать слёз.

Из-за них в памяти ожили пережитые злоключения.

Перед глазами, словно наяву, возникла груда растерзанных волчьих трупов… Пронзительный фиалковый взгляд… Когтистая рука в червлёной латной перчатке… Эхом из прошлого прозвучали отзвуки мрачного заклятья…

Эрегинд обхватил голову руками и застонал. Мать и друзья в испуге отстранились.

– Вам лучше уйти.

Губы Ллайсаниэль сжались в узкую полоску, взор стал холодным и строгим.

– НЕТ!

Эрегинд взвизгнул, как сцапанный кролик.

– Миледи Элдануол, мы здесь не просто так.

Таэлнас решился объяснить эльфийке тайное значение их нынешней миссии.

– Перед ритуалом госпожа Ваэртильгвен попросила нас побыть этой ночью с Эрегиндом. Она поведала, что наше присутствие должно помочь его истинной сущности одолеть… э-э… чёрный морок, которым он скован. Она должна была лично прийти за нами, но прислала милорда мастера. Его мудрость поведал нам, что хранительница до предела истощила свои силы в битве с демоном и не сможет лично… милорд Спеллонт так вычурно выразился…

– Он сказал «вытащить из Бездны», «она не сможет своими силами вытащить его из Бездны». Именно так, я отчётливо запомнила.

Наинлит закончила монолог за парня.

Округлившиеся от ужаса глаза матери семейства едва не выпали из орбит, Таэлнас возмущённо шикнул, мол, «кто тебя за язык тянул»!

– Мама, пожалуйста.

Монфиэста решительно поддержала эту идею.

В затмившихся очах страдалицы промелькнула слабая искорка надежды, и она слегка кивнула.

– Эрги, вспомни «Тильд сурмэо»!

Наинлит нежно прикоснулась кончиками пальцев к внешним сторонам его сжатых в спазме ладоней и зашептала мантру «Роса на лепестках кувшинок».

– Аэннеларис телла сепилинари…

Как утопающий хватается за соломинку в отчаянной надежде спастись, так и Эрегинд неосознанно потянулся на зов ментальной магии вдохновения и просветления, доступной каждому эльфу.

Свет вновь засиял ему, но… лучезарной улыбкой на лице Замфирель Спеллонт. Даже в звёздной пыли грёз юноша немало смутился: его совершенно не трогали чувства, которые, как он знал, питает к нему дочь жрицы.

Будто ловец жемчуга после долгого погружения, юноша вынырнул в явь. Мучительно хотелось выговориться, благо, родные и близкие, хоть и не все, были здесь, рядом. Мрак, боль, ужас и отчаяние постепенно развеивались, как гарь пожарища на свежем ветру. Тепло и покой вновь заструились в невидимых токах ауры, но мрак пока не отступил и, словно вечно голодное могильное умертвие, цеплялся за его душу когтями костлявых кистей.

В рассудке воцарились сумерки.

– Вернись к свету, Эрегинд из рода Элдануол, вернись к друзьям и родным, Тьма не имеет власти ни над тобой, ни над одним из нас, вернись и возродись в благодати, я даю тебе путеводную мерцающую нить – возьми её и пройди сквозь Пустоту, Тьму и Хаос.

Наинлит отличалась глубокой верой и не пропускала ни одной службы в храме Вентолы, что не помешало ей стать возлюбленной закоренелого сорвиголовы Таэлнаса Палладиэльфа. И та частичка праведной благости, укоренившаяся в её душе, сплелась теперь путеводной нитью, рассёкшей сумрак в рассудке Эрегинда.

Лик девушки окутала неземная красота, в бездонных азуритовых очах будто отразились небеса.

Таэлнас, Ллайсаниэль и Монфиэста, завороженные действом, замерли и затаили дыхание.

Эрегинд повернул голову и посмотрел на Наинлит. Сама Бездна плескалась в его глазах, чернея пронзительным вожделением вечного покоя и забвения. Юноша заговорил полным безнадёжного отчаяния и непереносимой боли голосом:

– Не расточай свет своей праведной души на меченого Бездной. Я обречён и навеки проклят, одной ногой во Тьме. Спасения нет, надежда покинула мой дух.

Липово-зелёные изумруды его глаз вновь наполнились слезами.

– Я был там… Видел их…

– Где, Эрегинд? Что ты видел? Кого?

– Бездну, конечно же… Они говорили со мной… И сказали… Будто я один из них… Они призывают меня вернуться… Всё время, каждый миг я слышу их зов… Они зовут меня… Прямо сейчас! Песнь призыва жжёт меня калёным железом!

Эрегинд изогнулся, как в эпилептическом припадке, в неистовой ярости пытаясь развязать шнуровку на воротнике дублета.

– Они придут за мной!

Ллайсаниэль всхлипнула и в смятении закрыла лицо ладонями.

– Кто «они»?

– Тёмные души, конечно же!

– Не бывать этому! Никогда!

Радужины девушки полыхнули язычками василькового пламени. Неустрашимо восстав против Бездны, Наинлит непреклонно пробивалась сквозь Тьму к истинной сущности друга.

– Сакральная магия. – Еле слышно, одними губами прошептала Монфиэста, узрев очевидное чудо.

Наинлит крепко схватила одержимого за запястья, с силой сомкнула их на его груди, а затем коленом придавила бёдра, пытаясь полностью обездвижить. Одержимый неистово брыкался, извиваясь угодившим в капкан зверем, но в итоге поддался мощи и напору одухотворённой дочери Вентолы.

Временно усмирённый, бесноватый так и не успокоился, потемневшие глаза источали ядовитое безумие. В конце концов, он жалко захныкал, слёзы буквально брызнули из глаз рассыпанным жемчугом.

– Он проклял меня… Он забрал мою душу… Теперь вместо неё – холодная тьма, на месте сердца – осколок льда. Когда я хочу обратиться к свету, являются его глаза, проклятые фиалковые глаза и вновь слышу его голос… Мой дух ощущает печать Мрака, которым с тех пор заклеймён… Я чувствую дикую злобу… И испепеляющую ненависть… Жажду крови… И смерти.

– Кто это был? – Сухим деловым тоном, как ни в чём ни бывало, осведомилась девушка.

– Демон. Древний, как сам мир, и могучий, как земная твердь. Под его дланью я ощутил себя песчинкой.

– Твой дух покинул узилище Бездны! Вернись к свету!

В этот момент лик Наинлит воссиял, будто озарённый призрачно сияющим ореолом.

– Я шёл на свет сквозь мглу… Я видел Стены Ночи… Поток чистого света пробил в них врата… Я услышал зов… – Эрегинд всхлипнул.

– Ты прошёл сквозь них?

Лицо девушки застыло маской ужасной догадки.

– Нет! Они закры-ы-ылись прямо перед мои-и-им лицо-о-ом. Я вновь у-у-упал в пустоту-у-у-у…

Он заревел самым позорным образом, завывая, как девчонка.

– Не может быть!

Наинлит не могла поверить своим ушам.

– Как же так? Это невозможно! Немыслимо! Госпожа Ваэртильгвен спасла тебя!

Но несчастный страдалец не ответил. Поникнув, он обмяк и откинул голову, закрывшись безучастной отрешённостью чёрной меланхолии.

– Усни беспечным сном, дитя альвов милое.

Наинлит коснулась ладонями его лба, и юноша сомкнул веки, погрузившись в забвение.

– Судя по всему, Эрегинда может спасти только Гильдия магов. – С досадой прошептала Наинлит, отстраняясь от укрощённого, но так и не исцелённого эльфа-демона.

Таэлнас, Монфиэста и Ллайсаниэль пребывали в прострации, отрешённо глядя в пустоту.

– Вставай.

Девушка протянула руку любимому. Молодой эльф дрожал мелкой дрожью, но нашёл в себе силы подняться на ноги.

Эльфийка оправилась от потрясения и с задорным огоньком в глазах готовилась продолжать сражаться ради торжества Добра и Света.

– Противостояние с тёмными силами вечно и бесконечно, как огонь и лёд, рассвет и закат, день и ночь, зима и лето. Увы, эту битву мы проиграли, но война ещё не окончена. Пойдём, я хочу побыть наедине с тобой в одном особенном для нас месте. Помнишь?

Наинлит горько усмехнулась.

Тэлс стряхнул остатки оцепенения. Отпечаток мрачных дум покинул его лик, и на нём вновь зажглась искра надежды.

– Ты ведь знаешь, в чём наша сила, перед которой не устоят Зло и Тьма?

– Да, любимая. – Кажется, Тэлс вновь воспрял духом. – Это наша любовь.

– Верно. Любовь – это квинтэссенция Добра, Света и Жизни. А сущность Зла и Тьмы – Пустота, в ней нет и не может быть жизни – только смерть.

Взявшись за руки, юноша и девушка покинули дом лучшего друга, ставший отныне мрачным пристанищем проклятых грёз.

Они бежали во тьме, забыв об ужасе нависшего рока, не чувствуя горечи и боли.

Эльф и эльфийка отдались первобытной стихии, неудержимыми скакунами прорываясь сквозь негустой подлесок.

Их сопровождала пёстрая симфония звуков ночного леса: пронзительные вскрики, шорох крыльев, треск валежника под ногами, шелест листвы на ветру.

Направление держали интуитивно. Влюблённые даже с закрытыми глазами нашли бы дорогу к тому особому, священному для них месту, где юноша и девушка впервые открылись друг другу.

Скрывавшие звёзды дымчатые облака поредели, жемчужный лик лунного полудиска вновь украсил небосвод. Пахло сыростью и прелой листвой.

Ужас пережитых кошмаров на время слёг с души, охотники превратились в обыкновенных лесных эльфов, беспечных и беззаботных. Ничто и никто, ни Пустота, ни Тьма, ни Хаос, не могли отнять их свободу. Да, Зло могло забрать их жизни или похитить души, но искра звёздного света, огонёк кристально чистой эссенции Добра, изначально заложенный творцами в ауру их духа, был неподвластен тёмным силам.

Силуэты двух стремительных теней вылетели из чащи. Мелькавшие в сумасшедшем калейдоскопе деревья остались позади.

Влюблённые оказались на берегу лесного озерца, окружённого ольхой и ивами-вётлами, утопавшим в лучах убывающего ныне ночного светила. В узком шлейфе лунной дорожки по водной глади плыла пара лебедей. Грациозно выгибая длинные шеи, они часто касались друг друга в нежном танце любви и верности.

– Ты только посмотри на них. Разве это не прекрасно? Воистину Вентола послала нам знамение! Наша любовь благословлена свыше.

В глазах Наинлит стояли слёзы.

– Энсвидское озеро.

Стоящий рядом Тэлс обнял избранницу и легко коснулся губами её щеки.

– Я помню тот день так ясно, словно это было вчера, а не двадцать четыре года назад. Весна дышала новой жизнью, зеленели луга, цвели деревья…

Воспоминания сладким ручьём заиграли в сердце. Юноша мечтательно вздохнул.

– Ты вплела в косы разноцветные ленты… Мне никогда не забыть венка из анемонов и фиалок… Мы пели эту песню э-э…

– «Белоснежное платье, губы маков цвет».

– Точно! Я назвал тебя воплощением красоты, которым хотел бы любоваться вечно.

– Ты впервые поцеловал меня и назвал своей любовью. А я как последняя дурочка не могла сказать ни слова. Просто заплакала от счастья.

– Мы водили хоровод, катались по траве, встречали рассвет и закат. Жизнь казалась сладкой и безоблачной сказкой. Мы думали, что так будет всегда.

– Тень рока затмила наше счастье. – В тоне голоса девушки проступила горечь.

– Как и судьбу нашего народа. Века Затмения продолжаются…

Парочка достигла белой ротонды у самой кромки воды. Обвитую плющом беседку окружали клумбы роз и мальв. Для множества влюблённых это место стало священным, своеобразным «храмом любви» – именно тут случались первые признания и клятвы верности.

Влюблённые присели на скамью и крепко обнялись. Таэлнас прижал девушку к груди и гладил её шелковистые волосы. Наинлит просто наслаждалась объятиями любимого, забыв обо всём на свете, не вспоминая прошлое и не беспокоясь о будущем.

– Наши судьбы и души неразрывно связаны.

Девушка подняла голову и заглянула в глаза любимому, который вместо ответа запечатал её уста поцелуем.

– Ты сказка моей жизни. Без тебя она теряет всякий смысл. Я не могу без тебя.

– А я без тебя.

Они вновь поцеловались.

Когда Тэлс отстранился, его лицо несло отпечаток внезапно нахлынувшей печали.

– Ты ведь помнишь те моменты… в лесу. Когда я спрашивал тебя…

– Ну конечно! И не забуду, даже если захочу! Да и вообще, больше никогда об этом не спрашивай – я пойду до конца в деле спасения Эрегинда. И неважно, какую цену придётся заплатить. Все, кто дороги нам, делают нас счастливыми. Эрегинд дорог мне не менее, чем тебе. Я не шучу и не преуменьшаю. Он тоже мой лучший друг. Зло, посягнувшее на его душу, – наше общее бремя. Нам не видать счастья и покоя, пока Эрегинд одержим.

– Спасибо, любимая моя, дорогая, родная! – Тэлс расцеловал подругу. – Ради тебя я готов на всё, хоть во Тьму и Хаос, только за тобой. Я тоже не могу без тебя. Мы – единое целое. Бремя земной жизни станет для нас невыносимым друг без друга. Если случится худшее, мы всё равно будем вместе. И если не при жизни, так в посмертии.

– Ни слова больше. Наинлит коснулась его губ пальцем.

Они смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести взгляд, затем вновь обнялись и просто молчали, ожидая волшебный миг рассвета.

А он всё не наступал.

Всё изменилось в один момент – резко, порывисто, мимолётно, будто удар кинжала из тёмного закоулка.

Рванувший сквозняком ветерок разогнал прерывчатую облачность, обнажив бархатное покрывало ночного неба, усыпанного мелкими бриллиантами звёзд, которые, тревожно мигнув, померкли. Небосвод накрыла призрачная паволока, сродни горелой паутине или невесомым хлопьям сажи.

Всё вокруг замерло в предчувствии чего-то неизведанно жуткого, и от этого скрытая угроза, как затаившийся в кустах голодный хищник, готовый к броску, многократно возросла.

– Что это? – Испуганно пискнула Нали, и, зябко поёжившись, теснее прижалась к Тэлсу.

Но её парень словно забыл обо всём на свете. Будто околдованный, в немом потрясении взирал он на затмённое небо.

Над закатным краем горизонта возникла быстрорастущая чёрная тень, озарённая слабо мерцающим ало-багряным ореолом. Зловещее нечто кометой мчалось по небу, увеличиваясь с каждым мигом в размерах. Чёрная тоска и безнадёжность паучьей сетью спеленали сердца невольных свидетелей зловещего действа. Это было ощущение близкой неминуемой смерти.

И вот тёмное пятно вошло в зону видимости эльфов, стали видны пугающие детали загадочного пришельца.

– Вентола всемилостивая. – Потрясённо прошептала Нали.

– Чёрный Всадник. – Таэлнас не мог поверить, что видит это наяву.

И если это видение не было всего лишь иллюзией, сотворённой по кощунственной прихоти неведомого колдуна, этот Тёмный Странник не мог быть никем иным.

Великий архидемон, мрачное предзнаменование грядущих бедствий и катастроф. Ужас, летящий на крыльях ночи, сеющий страх и смуту. Посланник Зла, Гончий Бездны.

И вот он мчался по небу на своём краснооком чёрном крылатом скакуне, казалось, над самыми головами влюблённых. С ног до головы Тёмного Вестника укутывал чёрный развевающийся плащ, тело было заковано в ребристые серо-антрацитовые латы, лоб украшал венец с высокими шиповидными зубцами, расходившимися во все стороны под разными углами. На лбу, посередине обода венца, в корону архидемона был вправлен рубин, ярко светящийся алым светом.

Внезапно Чёрный Всадник повернул свой бледный лик, идеально совершенный, словно высеченный из белоснежного мрамора гениальным скульптором, светившийся убийственной красотой ночного мрака, обрамлённый развевающимся, будто боевое знамя, полотном длинных чёрных волос.

Оживший кошмар чёрных легенд словно заглянул в души влюблённых. Два ослепительных ока кровавыми звёздами запылали на небосводе, рубиновыми лучами света посылая весть смерти обречённым душам. Сын Бездны, брат самой Смерти, как виделось, не летел в поднебесной выси, а был совсем рядом, протяни руку – и прикоснёшься.

Таэлнас как наяву вспомнил роковой кошмар, ощутив энергетическими токами своей ауры Дыхание Тьмы, словно бегущий по небу глашатай Мрака заново сковывал его дух печатью проклятия. В этот момент юноша отчётливо понял, что в недалёком будущем неминуемо погибнет.

– «Спасения нет, надежда покинула мой дух».

В памяти всплыли недавние слова Эрегинда, сказанные им в иступлённом припадке чёрной меланхолии, беспросветной, безвыходной и безнадёжной.

Теперь, кажется, Таэлнас осознал, что сейчас ощущает его одержимый тёмным духом лучший друг. Юноша почувствовал, как задрожала всем телом Наинлит, устрашённая воплощением Абсолютного Зла, чистого и первородного.

Видение исчезло так же внезапно, как и началось. Чёрная тень в ореоле алого свечения прочертила небосвод и скрылась за восточным горизонтом.

Худшего знамения невозможно было и представить.

Влюблённые, воспрянув было духом, вновь погрузились в беспокойное смятение. Не в силах вымолвить ни слова, они обнялись и горько заплакали.

Небо посветлело, свет возродившихся из мрака звёзд разогнал затмение, лунный серп налился матовым перламутром.

Но эманации Тени Погибели до сих пор эхом отдавались во всём живом.

А на украшенной лунной дорожкой водной глади Энсвидского озера больше не было лебедей. Только несколько белоснежных перьев, невесомых и пушистых, словно снежинки, плавали по водной глади, прочерченной лунной дорожкой.

Вернувшись домой, Урфитея Спеллонт, не стала ждать мужа, и заснула как убитая, сражённая полным истощением своих сил, телесных и душевных.

Во сне жрицу мучил кошмарный сон, видение магического поединка, в котором в смертном бою сошлись заклятые враги.

На центральной площади манора Ваэртильгвен Вииркейфор, вооружённая посохом и кинжалом, сошлась в яростной схватке с могучим демоном – мерзким чудищем с грязно-серой кожей и длинными чёрными волосами, прихваченными шипастым обручем. Порождение Скверны не имело защитного снаряжения, не считая гранёных наручей, поножей и наплечников из гранёного тёмного металла; чресла прикрывала меховая набедренная повязка, стянутая серебристой застёжкой-уроборосом.

Его светящиеся розово-бежевые глаза казались смутно знакомыми, но озарение узнавания никак не могло оформиться в сознании жрицы, словно его блокировала неведомая злонамеренная сила. Мысль о том, что эти очи ей до боли знакомы, каждый раз гасла в зародыше, будто наталкиваясь на вязкую густую патоку.

Нечистый дух, ощерив клыкастую пасть, рыча голодным зверем, берсерком атаковал хранительницу, непрерывно нанося размашистые рубящие удары двумя слабоизогнутыми саблями-гаддарэ из тускло-серой стали, по его доспехам и оружию змеились разряды чёрных молний.

Светлый маг, сцепив зубы, с гримасой молчаливой холодной ярости, едва успевала парировать выпады противника, лишь изредка проводя контратаки, которые демон каждый раз легко отбивал.

Тёмный воитель прочно владел инициативой, чародейка тяжело дышала, едва успевая нейтрализовывать рассекающие воздух «мельницы» и «восьмёрки» демона.

Поединок неуклонно клонился к закономерному гибельному поражению Ваэртильгвен.

В неуловимое мгновение ока ход боя перевернулся с ног на голову. На площадь, нараспев декламируя заклинательную песнь на альвийском, выплыла сотканная из слепящего света фигура. Звонкий чистый напев эхом отразился от каменной кладки окружающих площадь зданий.

Глаза Ваэртильгвен полыхнули чистым жемчужно-серебристым светом, по зелёной мантии, корявому корневидному посоху и изогнутому кинжалу заветвились ослепительно-белоснежные молнии, и издав пронзительно-яростный боевой клич, волшебница ринулась в контрнаступление.

Демон был обескуражен подобным поворотом событий и, яростно огрызаясь, начал медленно пятиться назад.

Вскоре хранительница провела просто феерическую комбинацию выпадов, чередуя удары раскрученным мельницей посохом и частые колющие выпады кинжала. Одна из сабель вылетела из левой руки монстра и с громким звоном упокоилась на камнях мостовой. В следующий миг последняя сабля злодея с хрустальным звоном и целым снопом искр парировала смертоносный выпад, метивший ему в самое сердце.

Раскрученная веером атака хранительницы достигла цели, когда выброшенное вместе с кинжалом матово-белое навершие посоха ударило демона в левое плечо. Страхолюд взвыл душераздирающем воплем смертельно раненого зверя, плоть в месте прикосновения магического кристалла с шипением зашкворчала и, истлев раскалённым пеплом, осыпалась невесомым прахом.

Судорожно дёрнувшись, когтистые пальцы разжались – и второй клинок выпал из лапы беса.

Но ещё за миг до победоносной атаки светлого мага, небеса закрыли чёрные тучи, из их разверстой плоти вылетел клубящийся дымный протуберанец, на острие которого показалась закованная в червлёную латную перчатку когтистая рука, держащая чёрный боевой топор с клювовидным лезвием.

Ошеломлённый болью адепт Мрака, видимо, и сам не успел понять, как в его уже выведенной из строя конечности оказался «вороний клюв». Зато он сразу понял, что следует сделать, ведь это был его последний шанс решить исход поединка в свою пользу.

Один взмах – и грудная клетка Ваэртильгвен раскроилась с громким хрустом и целым водопадом дымящейся крови. В пылающих праведным гневом глазах хранительницы, ещё за миг до этого светившихся близящимся триумфом, отразилось полное непонимание происходящего и тень смертеной агонии. Из ослабевших рук выпали кинжал и посох, и, согнувшись пополам и схватившись за рукоять намертво застрявшей в грудине секиры, волшебница упала на колени.

Не сразу пришедший в себя демон, наконец, понял, что пора добить смертельно раненого врага. Подобрав кинжал Ваэртильгвен и широко размахнувшись, торжествующий победитель с размаху разрубил её горло. Картину сна смыло волной крови…

Урфитея проснулась с криком ужаса, продолжая истошно вопить. Жуткое сновидение колом засело в голове, страх за Ваэртильгвен, которая после битвы с демоном стала очень много для неё значить, буквально разъедал душу.

Не заметив отсутствия в постели супруга и не позаботившись одеться и обуться, в цветастом ночном халате, жрица выбежала под мелко моросящий дождь навстречу хмурому блёклому рассвету.

Не чувствуя земли под ногами, она стремглав бежала к дому хранительницы. Ни один эльф не встретился ей на пути, стояла мертвенная тишина, лишь гулким боем отдавался в ушах перестук бешено колотящегося сердца.

Вот знакомая дубовая роща, уже за ней, совсем рядом, чудесный сад и монолитный пятигранный чертог.

Эльфийка кометой вылетела из-под сени дубов и, как заклятьем поражённая, замерла на месте.

Ухоженный маленький парк стал кладбищем кустов и цветов, которые в нём обитали: с веток тисов и можжевельников осыпалась хвоя, самшит сбросил свои мелкие листики, нежные бело-лиловые соцветия сирени, стараниями волшебницы благоухающие круглый год, скрутились, увяли и старой ветошью опали на землю. Кора потрескалась, древесина почернела, словно обожжённая пламенем, пожухла трава, цветы засохли и опустили вниз поникшие венчики бутонов.

Аура смерти незримым облаком окутывала всё вокруг.

– Мать-Вентола, сохрани и убереги нас. – В смятении прошептала священница, осматривая погибший сад, не в силах поверить своим глазам.

Боясь даже подумать о возможном грядущем открытии, эльфийка пересекла сад и увидела разгромленный портал входа в жилище Ваэртильгвен: монолитная каменная плита, служившая дверью, была расколота и разбита, как хрустальная ваза.

Края портала опалены и расплавлены, словно двери разбил огнешар гигантской мощи. Высеченный из цельной бежево-белой скалы доломита, пятиугольный монолит обезображен прорезавшимися местами широкими трещинами, будто обезумевший великан пытался вбить его в землю своим колоссальным молотом.

– ГВЕ-Е-ЕН!!!

Не задумываясь о последствиях столь опрометчивого шага, жрица сломя голову ринулась внутрь.

– ГВЕН!

Священница даже не осмотрела разгромленную взрывом гостиную и влетела в распахнутую дверь справа, сквозняком проскочив кухню и рабочий кабинет.

Урфитея чуть не проскочила спальню, едва не оказавшись в алхимической лаборатории. Уже протянувшаяся было к медной дверной ручке, отлитой в виде сомкнувших клювы двух птичьих голов, правая рука замерла на полпути.

Боковое зрение выхватило странные охристые потёки на стене справа.

Жрица в недоумении повернула голову.

На побелённой стене под двумя бежевыми розеттами, над пересекавшей её посередине горизонтальной полосой травянисто-зелёного меандрового орнамента, красовалась зловеще-таинственная надпись, на первый взгляд, начертанная бледно-красной акварелью. Изборождённые до неузнаваемости охристыми потёками, вычурно витые эльфийские руны поначалу не читались.

Эльфийка направилась было к стене, но едва не упала, поскользнувшись на чём-то вязком, разлитом на полу. Когда Урфитея опустила взгляд, ей показалось, что она сейчас потеряет рассудок – настолько немыслимым был ужас открывшейся картины.

Весь пол между стеной и кроватью покрывала огромная лужа запёкшейся крови, посреди которой распростерлось мёртвое тело Ваэртильгвен.

Горло разрублено от уха до уха, волосы свалялись серой паклей, ночная рубашка насквозь пропитана кровью. Правая рука мёртвой хваткой сжимает длинный изогнутый кинжал, по рукоять обагренный кровью.