Текст книги "Муромское Заочье-2. Очерки о родном крае"

И стала простая рязанская крестьянка Фрося муромской княгиней, которая после вступления в 1203 году мужа на престол стала по положению выше жён вельможных особ.

Но Ефросинья и здесь проявила свой ум и такт.

Пока был жив старший брат мужа, всё обходилось как нельзя лучше. Но Ефросинья понимала, что долго так не будет продолжаться, что бояре не дадут мужу благополучно править только потому, что у него жена из крестьян.

Так оно и случилось. Как только Давид вступил на Муромское княжение, местная знать прямо объявила ему, что он должен или отпустить от себя супругу, оскорбляющую своим происхождением знатных жён, или же оставить Муром. Потребовали они и от Ефросиньи, чтобы она оставила Давида в обмен на богатства.

Но та сказала им, что ей ничего не надо, лишь бы супруг был с ней рядом.

Верный любви, христианскому долгу и твёрдо помня слова Евангелия: «Кто отпустит жену свою и женится на другой, тот прелюбодей» – Давид предпочёл отказаться от княжества и удалиться из Мурома.

Бояре дали ему суда и супруги с небольшой свитой отправились на них вниз по реке. Ждали их неизвестность и трудные испытания.

По древнему преданию их первая остановка для ночлега была в верстах 25 ниже Мурома, на правом берегу у Перемиловских гор, которые и были так названы потому, что Ефросинья, приплывши к ним, будто бы воскликнула: «Ах, какия премилыя горы!».

Впоследствии здесь, якобы в память об этом события, была построена церковь во имя святой Троицы, а потом небольшой мужской монастырь, известный под названием Перемиловской Пустыни.

В 1764 году Пустынь была упразднена, и вместо неё образовался Погост Перемиловская Пустынь.

Тяжело было князю переживать этот период. Оставшись с небогатыми средствами к жизни, он ослабевал духом и предавался печали.

Но умная и любящая жена сумела тогда оказать ему поддержку и утешение: – «Не печалься, князь, – говорила она, – милостивый Бог не оставит нас в нищете».

И христианская надежда не оставила их.

А в это время, тотчас же после их удаления из Мурома, между желающими захватить власть в свои руки боярами начались раздоры, которые дошли до того, что многие взялись за оружие и потеряли свои жизни.

Вследствие этого граждане Мурома на другой же день прибыли к Давиду и вынуждены были просить изгнанников снова возвратиться в город, что теми и было сделано.

Муромцы после этого были очень довольны княжением Давида, которое продлилось 25 лет.

А когда пришла старость, супруги решили удалиться в монастырь, и приняли постриг под именами Петра и Февронии. Незадолго до кончины они повелели сделать для них каменную гробницу, чтобы и после смерти быть вместе.

Дважды князь извещал супругу о своей близкой смерти.

Но Феврония всё просила подождать, чтобы завершить свою вышивку для церкви.

В третий раз послал Пётр своего гонца с сообщением: «Умираю уже. Не могу больше ждать!».

Феврония отложила незаконченное золототканое шитьё и послала сказать, что умирает вместе с ним. И умерли они в преклонном возрасте в один день и в один час. А случилось это 25 июня 1228 года.

Муромцы не решились класть их в одну гробницу, как завещали супруги, и похоронили Февронию в загородном монастыре, а Петра – у соборной церкви Пречистой Богородицы.

Предание гласит, что наутро люди увидели отдельные гробы, в которых они были похоронены, пустыми. Святые же их тела нашли в общем гробу в городской соборной церкви.

Неразумные люди вновь пытались разлучить их, переложив в отдельные захоронения. Но наутро они вновь оказались вместе. Больше уже никто не посмел тронуть их святые тела, и похоронили их вместе, как и завещали они.

За великое множество исцелений Церковь ещё в 1547 году канонизировала их в лик святых Русской земли.

Высоко почитает весь православный мир Петра и Февронию. И память о них сохраняется вот уже без малого 800 лет.

Такова была романтическая любовь князя и крестьянки.

Глава 5
Муромские святые

Муромская земля дала православному миру несколько имён святых божьих угодников.

Их так называют потому, что, живя на земле, они угодили Богу своей праведной жизнью.

Они – посредники между Богом и людьми. Люди часто обращаются с мольбой к святым угодникам, чтобы они донесли их молитву к Богу, умолили того их простить и помиловать.

Церковь прославляет угодников Божьих в разных чинах.

Среди них святой благоверный мученик князь Глеб, святые благоверные князья Константин и его сыновья Михаил и Фёдор, святые благоверные князья Пётр и Феврония, святой преподобный Илья Муромец и святая праведная Иулиания Лазаревская.

Чем прославили себя благоверные князья рассказано в предыдущей

главе.

Здесь же читатель узнает некоторые эпизоды из жизни былинного Ильи Муромца и муромской помещицы Ульяны Осорьиной.

Илья Муромец.

Всем нам известно имя былинного русского богатыря. Оно олицетворяет силу русского человека. Но образ Ильи Муромца до сих пор остаётся одним из самых загадочных.

Согласно преданию Илья – крестьянский сын из села Карачарово под Муромом. Его называют ещё и «старым казаком».

Автор книги «Православие. Настольная книга верующего. Обряды. Святыни. Молитвы» (Москва, Издательство «АСТ-Пресс Книга», 2004 год) А.Ю.Костин на стр. 254 писал:

– «Свою необыкновенную духовную и физическую силу Илья Муромец использовал только для борьбы с врагами Отечества и восстановления справедливости. Даже перед битвой с половцем Калином он долго уговаривал его уйти добровольно, не проливая крови. И, только встретив упрямство и злобу противника, русский богатырь вступил в бой. Известно, что Илья Муромец не имел поражений, но никогда не гордился своими победами и часто с миром отпускал поверженных врагов. С честью защищая Отечество на поле брани, он, даже не будучи монахом, являлся истинным подвижником благочестия в своём служении Богу и ближним. Поэтому, получив в одном из боёв неизлечимую рану в грудь, он, повинуясь зову сердца, оставил мир, принял монашеский постриг в Киево-Печёрской Лавре и затворился в келье. Так завершилось его служение земному Отечеству и началось служение Отечеству небесному».

Утверждая, что «у нас до сих пор нет ясного понимания того, каким образом сюжеты былин связаны с исторической реальностью Древней Руси», в главе «О летописных умолчаниях», автор книги «Незнакомая древняя Русь» (С-Петербург, издательство «Пролог», 1996 год) С.В.Горюнков приходит к совершенно неожиданному предположению.

Основываясь на анализе летописно-былинных описаний некоторых исторических реалий Х-го века, он пишет:

– «В то время в былинах был запрет «на имя Ильи» («А кто помянет у нас да Илью Муромца, А да такового у нас да нонь судом судить, А судом-де судить да живому не быть; Очи ясны вымать его косицами, Да язык бы тянуть да его теменем»).

А в летописях на аналогичный мотив «запрещённого имени» указывается ситуация, связанная с фигурой Малка Любечанина – отца Добрыни и деда Владимира 1-го крестителя.

По некоторым былинным текстам Илья Муромец (Илья Муравлении) княжеского происхождения, является близким родственником князя Владимира и был захоронен в родовой усыпальнице русских князей в киевском Софийском соборе.

Но народная былина связывает имя Ильи с Муромом и крестьянским происхождением.

Годы его жизни пришлись на период колонизации Великим Князем Киевским Владимиром мордовско-муромского Заочья.

Являясь «передним» городом Киевской Руси, Муром был форпостом на восточном её рубеже.

Граница Муромского княжества с мордовскими племенами в X–XI-ом веках проходила по Перемиловским горам на удалении от правого берега до 2–3 километров. Для этого на возвышенных местах (буграх, горах) устраивались заставы – укреплённые городища (городины, городки).

Великий Князь Владимир для охраны рубежей русского государства охотно брал в свою дружину выходцев из народа, прославившегося ратными делами.

В княжеской дружине были и изгои, поневоле вышедшие из родовых общин и не всегда умевшие завести самостоятельное хозяйство.

Знаменитые пиры Владимира, на которые он приглашал множество простого народа, являлись своеобразным методом вовлечения в дружину.

Они воспеты в былинах в полном соответствии с летописными записями:

 
Во стольном городе во Киеве,
У ласкова князя у Владимира
Было пированьице почестей пир
На многих на князей на дояров,
На могучиих на богатырей,
На всех купцов на торговыих
На всех мужиков деревенских.
 

Народ создал целые циклы былин о князе Владимире «Красном Солнышке», о Добрыне, об Илье Муромце, о борьбе с Соловьём-Разбойником – олицетворением племенных князьков (собирательный образ), о походах в далёкие земли, о борьбе с жестокими языческими обычаями и о крепких заставах богатырских, охранявших границы Киевской Руси от «силушки поганой».

Как и на других рубежах, в Муромском княжестве создавались заставы, в коих были лёгкие конные казацкие отряды.

По-видимому, в это время и возникли такие поселения, как Застава (в древних источниках – Заставы) и Казакове в заокской части княжества.

Возможно, былинный богатырь Илья Муромец приобрёл воинское мастерство, удаль, силу и славу удачливого воина во время несения службы в одном из таких казацких отрядов при охране границ Муромского княжества.

 
Из того ли то города из Мурома,
Из того села да с Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец…
 

Здесь, в Карачарове, в семье крестьянина Ивана Тимофеева, родился будущий богатырь, защитник Отечества и православной веры. До тридцати трёх лет «не имел Илья в ногах хожденьица». Но вот пришли к нему святые старцы и поставили Илью на ноги.

Эти былинные слова следует понимать не в прямом смысле физической немощи Ильи. Чудес в человеческой природе не бывает, чтобы 33-летний инвалид детства с атрофированными мышцами рук и ног («сиднем сидел») вдруг сделался воином богатырской силы. В них заложен переносный смысл.

«Не иметь в руках владеньица» – это значит, что он был из обнищавшей, разорённой крестьянской семьи, изгоем, лишённым доли в крестьянском общинном землевладении села Карачарово, то есть не имел надела, владения («владеньица»).

Однако, занимаясь с раннего детства тяжёлым физическим трудом земледельца, Илья окреп физически. Как и все юноши села, он обучался боевому мастерству и имел определённые успехи в этом деле.

А когда настало трудное для семьи время, чтобы как-то помочь семье материально, он отправился в Муром служить отроком в дружине князя Глеба Владимировича, и был зачислен в казацкую дружину для охраны границ.

Прослужил он в казаках на казацких заставах безвыездно до тридцатитрёхлетнего возраста.

Отсюда и былинное – «не имел в ногах хожденьица». Здесь приобрёл он опыт и славу воина-богатыря.

Молва о его славе дошла и до Великого Киевского Князя Владимира. Тот поручил святым старцам – проповедникам христианства, отправлявшимся в Муромский край, передать Муромскому князю Глебу поручение о наборе на службу в великокняжескую дружину наиболее опытных воинов («лучших мужей»), в число которых был включён и Илья («поставили его на ноги», то есть отправили его в Киев).

Как раз в это время Владимир собирал дружинников со всей Руси для организации общегосударственной обороны.

Опыт службы на приграничных заставах Муромского края пригодился Илье в обороне Киева от печенегов. Здесь он прославил себя на века.

Среди святорусских богатырей Илья Муромец занимает особое место. К.С.Аксаков писал:

– «В сонме богатырей, в подвигах их видится и выражается сам народ.

Велик и разнообразен почтенный сонм витязей, собравшихся вокруг великого князя Киевского Владимира, все они выражают многие стороны русского духа. Но могущественнее их всех избранник народа русского Илья Муромец… Скопил он страшные силы, встал и понёс их, но не на обиду и разорение другим, не на праздное пролитие крови, но на защиту добра и на поражение зла».

«Старый казак» (по былинному определению) Илья Муромец скончался в 45-ти летнем возрасте и был похоронен в лаврских катакомбах Киева.

При царе Алексее Михайловиче в 1643 году он был канонизирован.

А день поминовения преподобного угодника Ильи Муромца 19 декабря.

Иулиания Лазаревская.

В царствование Ивана Васильевича (1533–1584 гг.) при его дворе служил ключником боярин Иустин Недюров (по другим источникам – Недарев).

Он был женат на боголюбивой женщине Стефаниде из Мурома.

Вот у них-то и родилась девочка Ульяна.

В шесть лет она осиротела. Жила сначала у бабушки в Муромском уезде, а после её смерти – у тётки. С ранних лет она была скромна, соблюдала молитву и пост. Родственники и подружки даже упрекали её, что та в смирении погубит свою жизнь.

В шестнадцать лет боярскую дочь выдали замуж за богатого и благородного человека Юрия Осорьина – владельца обширных земель, в том числе и села Лазарево.

И в Муроме в черте города (кремля) он также имел постройки, о чём говорят писцовые книги 1637 года.

Родители мужа всей душой полюбили скромную, добрую, смиренную и боголюбивую девушку. Доверили ей даже управлять всем их хозяйством.

Её муж нередко отлучался по царской службе на целые месяцы, а бывало и на год-два и более.

В это время его жена даже ночи проводила без сна – в молитвах и рукоделии. А что нарабатывала, всё раздавала нищим. Она много заботилась о вдовах и сиротах. Всегда беспокоилась о слугах, сыты ли и хорошо ли одеты они.

В годы голода и мора она раздавала еду со своего стола нищим и голодным. Многих лечила, ухаживала за больными, умерших обмывала, обряжала в погребальные одежды, заказывала на свои средства церковную службу по покойникам.

Большую часть своего богатства раздала на милостыню.

За годы супружеской жизни она родила 12 детей. Имена двоих из них упоминаются в писцовых книгах Мурома 1637 года.

Дворянин Каллистрат (Дружина) Осорьин владел в городе «по старине» двором размером 7x7 сажен. А Иван Осорьин в 1620 году получил Государеву грамоту на владение в Муроме двором, но в 1637 году этот двор уже пустовал.

Прожив с мужем в добродетели и чистоте много лет, Иулиания, после внезапной гибели двух своих сыновей, умоляла мужа отпустить её в монастырь.

Но из-за оставшихся малых детей он уговорил её не делать этого.

В итоге решили они жить вместе, но плотского общения не иметь.

С тех пор она, оставаясь в миру, начала вести строжайшую аскетическую монашескую жизнь, отвергла всё мирское, творила безмерную милостыню, сама порой оставаясь без единой монеты, а в лютую зиму – без тёплой одежды.

Вся её жизнь стала как бы непрерывной молитвой.

Своих детей с малых лет она учила любви к Богу и к своему ближнему, говоря:

– «Вместо слёз творите милостыню по силе, и храните между собою любовь».

Эта женщина прославилась не служением Богу, – она совершила «подвиг» в миру – а повседневной заботой об окружающих людях.

Подвиг Иулиании был подвигом любви.

А прожила она до старости. В день кончины благословила детей, причастилась святых тайн, и 15 января 1604 года (по новому стилю) умерла.

Похоронена была рядом с мужем в своём поместье в селе Лазарево, что от Мурома в 4–5 верстах, около церкви святого праведного Лазаря Друга Божия.

Спустя десять лет, когда хоронили её младшего сына Георгия, были обретены её нетленные мощи, источавшие благоуханные миро и подававшие многим больным исцеление от недугов.

Надо полагать, что гроб с обретёнными мощами Иулиании был поставлен в этой Лазаревской церкви.

Но потом в неизвестное время церковь сгорела дотла, а гроб был спасён и перенесён в новую Лазаревскую церковь, где он и стоял на виду у всех, как об этом говорил один из прихожан из деревни Подболотни.

Затем гроб был помещён в гробницу, которая стояла у северных дверей Лазаревского храма. А на месте, где стоял престол сгоревшей церкви, была поставлена каменная часовня.

Слава об Иулиании пошла по всей Руси. Прихожане села Лазарево благоговейно и усердно чтят блаженную.

«В прежние времена, – говорили они, – нашу блаженную Иулианию знали и почитали не в одной нашей стороне. Даже издалека (из Москвы) присылали в нашу церковь пожертвования ради неё. Очень многие, приезжавшие на ярмарку, прибывали на поклонение блаженной».

«Житие Юлиании Лазаревской», или «Повесть об Улиании Осорьиной» в первой четверти XVII-го века написал её сын Каллистрат Осорьин.

По преданию, ещё в XVI-ом веке земли, расположенные ныне на территории Новлянского сельского округа Селивановского района, принадлежали роду Иулиании Лазаревской, по мужу – Осорьиной.

Здесь, недалеко от деревни Делово, был источник, который издавна пользовался доброй славой.

Считалось, что вода в нём целебна.

А на рубеже XVII–XVIII-го веков местные жители обнаружили в этом источнике икону Божией Матери. Затем здесь построили часовенку из кирпича.

Рядом вскоре возникло настоящее озеро, воды которого привлекали многих людей, чуть ли не со всей России.

После революции часовню приказали взорвать, а озеро засыпать.

Но, как рассказывают старики, по неизвестной причине трактор, то ли сломался, то ли затонул в болоте, а тракторист вскоре умер. А в 1997 году место источника вновь отыскали, и здесь снова появилась вода.

Муромский предприниматель Александр Кузнецов провёл благоустройство – расчистил родник, построил сруб, проложил к роднику деревянный помост.

Зимой 1997–1998 гг. священник освятил родник, получивший в народе название Иулиании Лазаревской.

Теперь память об Иулиании осталась жива в народе.

В 1998 году в Николо-Набережной церкви Мурома побывал один из потомков Иулиании Осорьиной – профессор Парижского христианского университета, который приложился к мощам святой Иулиании.

Но, ни в одном из Муромских храмов он не обнаружил иконы своей прародительницы – святой праведницы.

А в его роду в Париже икону, семейную реликвию, вывезенную в годы революции из России, как святыню хранили и берегли многие поколения.

Возвратившись в Париж, Осорьин заказал копию и передал её своей племяннице Ульяне Сергеевне Самариной, урождённой Осорьиной, для передачи в Муромскую Николо-Набережную церковь.

15 января 1999 года Николо-Набережная церковь никогда раньше не вмещала столько мирян и священнослужителей.

Сам архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий прибыл в Муром, чтобы поздравить христиан с праздником и освятить икону, которая заняла своё законное место над мощами святой Иулиании.

Под звуки колокольного звона Евлогий вышел навстречу уже немолодой женщине, которая спускалась по крутому спуску с иконой в руках.

Эту дорогую реликвию она привезла из Парижа, куда её трёхлетней девочкой в далёкие послереволюционные годы родители увезли из России.

Ульяна Сергеевна Самарина прямая наследница святой Иулиании Лазаревской, правда, в семнадцатом колене. И зовут её так же, как и прародительницу, Ульяной.

Возвышенно, благородно и искренне звучала молитва на старославянском языке:

– «Утешение наше и похвала, Иулиания, голубица Богомудрая, яко феникс, преславно процветшая, криле добродетелей священне и посребление имущая, имиже на высоту царствия небесного возлетела еси!».

Автор статьи об Иулиании, опубликованной 12 февраля 1999 года в газете «Владимирские ведомости», Юрий Морозов спросил гостью из Парижа:

– «Как себя чувствуете в Муроме? Ведь Вы здесь никогда ранее не бывали?».

– «Такой полноты жизни и счастья, как сегодня, я никогда не испытывала. Прекрасно, что в Муроме возрождаются храмы. И даже эта церковь, где хранятся святые мощи моей прародительницы, стала действующей. А сколько людей пришли сегодня на службу! Значит, и вера православная возрождается. А будет жива вера – жить и России!» – ответила она на это.

Глава 6
Муром XVII–XIX веков

О начале построения Мурома сведений нет, но известно, что прежде он именовался Воеводским Городом, и был приписан к провинциальному Владимиру.

Но уже в 1778 году по Указу императрицы Екатерины II-ой при открытии Владимирской губернии Муром был оставлен в ней уездным городом.

По словам профессора Голубинского:

– «Князья муромские, сидевшие в отдалённой, глухой и ничтожной у крайне Руси, представляли собой между князьями, если позволительно так выразиться, нечто совсем убогое, были не столько князьями, сколько, так сказать, помещиками».

Вследствие своей бедности и частой сменяемости, они не могли особенно заботиться о благоустройстве и украшении своей резиденции.

Но некоторые архитектурные и культурные памятники тех времён мы можем лицезреть и в наши дни.

Город Муром, подобно другим древним городам русской земли, составлял средоточие целой одноплеменной страны, и по своему внутреннему устройству и по самому построению имел большое сходство с ними.

В Муроме жили бояре, купцы и смерды, или чёрные люди.

Бояре составляли первое сословие и управляли городом.

Купцы, которые являлись особым сословием, тоже участвовали в общественных делах города и даже целой области.

Чёрные люди-ремесленники, работники и земледельцы в каждой общине имели своих десятских, сотских, старост и даже тысяцких, а также и свой суд, и управу в общинных делах.

Общинная жизнь охватывала все слои древнего быта и в городской жизни была особенно развита.

Так что каждый житель непременно должен был принадлежать к какой-либо общине.

Муром в XVII веке.

В современном Муроме мало памятников старины.

Поэтому нам трудно представить, как выглядел город в древности.

Но из подробной описи Мурома, составленной в 1637 году писцом Борисом Дмитриевичем Бартеневым, можно получить достаточно чёткое представление о городе и его строениях.

Дубовая крепость, или собственно город, на насыпной горе, называемой Воеводской, имела вид неправильного четырёхугольника с проезжими и глухими башнями, составляя общую длину периметра в 1.176 метров.

Писцовая книга Б.Д.Бартенёва и Михаилы Максимова от 3 октября 1637 года повествует о том, что: «Город Муром на реке Оке стоит на осыпи, а в городе двои ворота проезжие, да третьи ворота водяные, да тайник.

А на воротах три башни, да одиннадцать башен глухих, а меж ворот и меж глухих башен четырнадцать прясел городовых; и город и башни рублены в одну стену, снизу лес дубовый, а кверху лес сосновый и елевый, а изнутри города другая стена городовая, рубленая на террасах, а в башнях воротних и в глухих по три бои подошевной, да середний, да верховой; по мере того города в длину от торговой стороны от базарных ворот к Оке реке до наугольные башни 216 сажен.

А в другую сторону в длину от Спасских ворот к реке Оке 192 сажени, и поперёк того города от базарных ворот до Спасских ворот 82 сажени, а другую сторону поперёк же от Оки реки от наугольные башни да по наугольную башню 62 сажени. И всего по мере около города Мурома 552 сажени. А город ветх и во многих местах кровля развалилась».

Перед базарными и Спасскими воротами находились острожки, к которым можно было пройти только по мостам длиной соответственно 22 и 6 сажен.

В одной из башен крепости, считавшейся особенно крепкой, жили некоторое время дети Великого Князя Василия Васильевича Тёмного Иван и Юрий. В другой находилось Розыскное Судилище.

В XVIII-ом веке крепость и башни за ветхостью были разобраны.

В иных местах город называли кремлём, в других – детинцем, а в некоторых – городищем.

Кремль-крепость всегда был главной защитой в случае осады при нашествии неприятеля, и там укрывались от угрожающей опасности не только жители города, но и ближайших селений, для чего и устроены были в ней 88 разных осадных дворов.

В мирное время кремль обыкновенно составлял средоточие города, где жили правительственные лица области, помещалось судилище, казна, склады для оружия и войско.

В писцовой книге Бартенёва перечисляются, как находящиеся в городе, так и на посаде за городом, в монастырях и церквях: боярские, дворянские, монастырские и церковные дворы, и дворы всяких других людей, а также харчевни, отдельные лавки, амбары, торговые полки и скамьи.

Перед Спасскими и базарными воротами находилась Государева площадь.

В городе для осадного времени был выкопан колодец глубиной 25 метров, да у базарных и Спасских ворот устроены два, временно пустующих, сторожевых поста.

В книге подробно характеризуются размеры и состояние пустых и жилых дворов города с указанием имён и фамилий владельцев, среди которых: Араповы, Борисовы, Власьевы, Волынские, Выропаевы, Гагарины, Голицыны, Дурасовы, Елизаровы, Карауловы, Коверины, Кравковы, Лукины, Лыковы, Микулины, Муромцевы, Мясоедовы, Оксентьевы, Осорьины, Пановы, Плещеевы, Репьёвы, Сумины, Тевяшовы, Филитовы, Чаадаевы, Чертковы, Чирковы, Языковы, Яновы и другие, игравшие значительную роль в общественной жизни города и уезда.

На территории города-крепости находилась трёхглавая каменная церковь Рождества Богородицы, и деревянная церковь муромских чудотворцев Петра и Февронии.

В посаде находились частные дома граждан, склады товаров и дворы для приезжающих торговцев.

Он разделялся на концы и улицы, означавшие отдельные общины разных поселенцев, которые обыкновенно строились друг возле друга, каждый около своих.

В 1681 году на посаде числилось 344 посадских двора, с которых на содержание Московских стрельцов собиралось 447 рублей денег.

Затем следовали слободы ремесленников и пришельцев из сёл и других городов, в числе которых в XVII-ом столетии известна была большая слобода Государевых мережников (рыбаков), которые селились по берегу Оки.

В смутное время во время рейда поляков под командованием пана Лисовского все мережники были побиты, а их жилища впоследствии были размыты вешними разливами Оки.

За чертой слобод лежали городские земли и угодья, принадлежавшие или всему городу, как его общественные имения, или составлявшие частную собственность богатых граждан, на которых они селили своих слуг и крестьян.

Город глазами доктора Лепёхина.

Летом 1768 года Муром посетила научная экспедиция под руководством доктора наук Ивана Лепёхина.

Свои впечатления о Муроме он записал в «Дневных записках».

– «Город Муром в старину составлял особливое Княжение, а ныне приписан к Владимирской провинции. Он построен при реке Оке, которая в восточную сторону мимо его протекает. Впрочем, никакого укрепления не находится. В нём есть также драгоценные остатки древних Государей, два монастыря, один мужеский, а другой женский, 8 церквей каменных и 10 деревянных.

Зажиточных купцов весьма мало: торгуют хлебом, рыбой и всякими мелочными товарами. Многие содержат кожевенные и мыльные заводы.

Сверх сего всему гражданству общий промысел состоит в огуречных огородах. Огурцы у муромцев разделяются на зеленцы и семянники. Зеленцы употребляют они для домашних расходов, а семянники попускают лежать на грядах до самой их спелости. Потом, разбивая, разбирают семена и распродают в окрестные города и сёла на вес, и пуд семян от двух до восьми рублей продаётся.

Изобилие кожевенных заводов было первым нашим упражнением в Муроме. И я думаю, что не излишне будет дело, описать порядок кожевенной выделки, тем наипаче, что многие иностранные писатели, говоря о нашем юфтенном товаре и не припомня, что многия посторонния случайности могут сделать различие между нашими и иностранными кожами, упоминают о потаённом средстве, иные говорят, что подпоив не знаю какого кожевника, через вино всю тайну у него выведали. Но что тут ничего нет скрытного, можно удобно рассудить из следующего описания».

При кожевенной выделке сырые кожи сначала целую неделю вымачивают в специально сделанных колодцах или в реках. («Вымачивание кож в реках неотменно запретить надобно, ибо из сего немаловажный выходят следствия»).

Вымоченные кожи ежедневно вынимают из воды и мнут на мяле, которое не что иное, как скамейка с острым верхом.

После этого применяют другой способ мочения. В корыте, врытом в землю, на кипятке разводят печную золу, смешанную с третьей частью негашёной извести. Перемешав всё это, укладывают в изготовленный из досок дщан, и наливают нужное количество воды в зависимости от количества кожи.

В чане кожи держат неделю. Если волосы можно свободно выщипать рукой, то значит, что кожа готова к дальнейшей обработке. В противном случае щелочат ещё неделю.

Выщелоченную кожу вынимают и обивают шерсть на колодках, для чего применяется орудие, называемое «тупик».

Одёрнув шерсть, кожи связывают попарно и вешают на шестах, приделанных к колодцам так, чтобы кожа была вся в воде, что называется промывкой от прилипшей золы. Через трое суток кожи переполаскивают и дают им мечениться (оттекать).

Вымывши кожи, начинают мездрить бахтарму (сдирать мездру с кожи).

Мелкие кожи мездрят тупиком /Род скобела, которым счищают мездру после мочки/, а большие – подходкой /Прямой узкий скобель, который бывает разной величины и остроты и применяется в зависимости от размера кожи и места обработки/.

Вымездривши, кожи перетаптывают и кладут их в какшу /Раствор горячей золы с собачьим помётом. На 100 мелких кож надо 4 ведра помёта/, где они лежат двое суток. Вынув их оттуда, оскоблив и сполоснув, кладут в кисель, сделанный из овсяной муки и квасной гущи, где держат кожи двое – трое суток. После киселя их столько же мочат в соку /Дубовый отвар (увар)/.

Потом идёт дубление в чанах, в которых до четырёх раз кожу пересыпают толчёной дубовой корой. После дубления их подвяливают и передают раздельщикам, которые их красят и наводят лоск.

Выкрашенные кожи со стороны мездры намазывают дёгтем или ворвяным салом /Жидкий жир, рыбий или из других морских животных/.

Затем их вдоль и поперёк гладят специальными досками, а после выпушивают /Срезают бухтарму острым ножом/ и отдувают /Спрыскивают конопляным маслом/. Затем снова выглаживают и кожа готова.

Так как в разных областях при производстве мыла имелись «особливыя ухватки», то экспедиция с особым интересом изучила работу муромских мыловарен.

Каждый мыловар имел для этого особый амбар, построенный вдали от жилья. В амбаре ставили четырёхугольные лари, разделённые на две части простенком. В них были сделаны два переклада, которые плотно «намощали» досками. На доски настилали солому, а на солому клали подзол (две части калёной золы и одна – негашёной извести).

Под ларём с обеих сторон в землю вкапывали большие чаны.

На подзол лили воду, которая процеживалась сквозь солому и шла в ларь, а из ларя через отверстие вытекала в чаны.

Такой щёлок назывался «едучим умыльником».

Мыло варили в особом котле, вделанном в печку. Над котлом сооружали «надделку». Котёл наполняли щёлоком, а надделку – говяжьим или бараньим салом.

Переменяя щёлок, варили с салом суток 14 и более. Когда сало уваривалось до мыльной вязкости, его выливали в коробочки. Такое мыло называли отливным.

Муром в 1784 году.

Спустя 16 лет экономика Мурома мало в чём изменилась.

Опубликованное в 1784 году обозрение города и уезда раскрывает некоторые стороны жизни Мурома и округи.