Текст книги "Муромское Заочье-2. Очерки о родном крае"

Но некоторые беглые скрывались в лесах, объединяясь в отдельные разбойничьи ватаги.

Из разных мест уезда поступали сведения о расправах над помещиками и их приказчиками, о грабежах на Нижегородском и Симбирском тракте, и на Оке.

Одной из таких ватаг руководил Егор Матвеевич Рощин из Тамболеса.

Его группа промышляла на Оке от Касимова и ниже Мурома по течению.

Разбойники были жестоки и алчны.

Но люди Рощина считались более «великодушны».

Они довольствовались той пошлиной, которая была установлена их атаманом – от каждого шеста (судорабочего) по целковому.

О разбойниках на Оке знали многие купцы. Отправляясь в путь, они вооружались даже пушками.

После подавления пугачёвского восстания некоторые пугачёвцы были пойманы и в Муромском уезде.

Один из уроженцев уезда был повешен за городом в поле по Московской дороге, что потом называлась Вязниковский тракт.

Идя на казнь, он говорил народу, что не виновен в мятеже.

Стихийные бедствия.

9 июля 1792 года Муром стал жертвой опустошительного пожара, превратившего в пепел 180 обывательских домов и 220 торговых лавок с товарами. Потери жителей, особенно купцов, были громадны.

К счастью, подоспевшая 25 июля ярмарка несколько поправила дела торгового сословия. Большие ярмарочные барыши дали муромским купцам возможность и самим обстроиться и помочь другим погорельцам возвести свои строения в лучшем порядке по правилам строительного устава и требованиям, утверждённого в 1788 году, плана города.

Теперь город получил стройность и симметрию, был разделён прямыми широкими улицами на правильные прямоугольные кварталы в 60x120 сажен, с четырёхугольными обширными площадями для торговых надобностей и гостиным двором.

Пожары были настоящим бедствием и для деревни. Они происходили весьма часто и приносили громадный ущерб населению.

В селе Озябликово 1 июля 1840 года сгорело 45 крестьянских домов с разными пристройками и имуществом. Убыток крестьяне понесли на 15.655 рублей.

Осенью 1869 года произошёл пожар в деревне Шишкино. Его тушением руководил мировой посредник 2-го участка надворный советник Д.П.Засецкий, за что получил благодарность начальника губернии.

В деревне Нехайка 7 июня 1873 года тоже вспыхнул пожар. Сгорело много жилых домов. Огонь угрожал почтовой станции. Но её сумел отстоять от огня, прибывший из Монакова дворянин Николай Николаевич Языков со своей собственной заливной машиной.

В деревне Турлово 2 июля того же 1873 года тоже случился пожар.

На его тушение приезжала пожарная команда из Арефина под руководством пожарного старосты села Арефино крестьянина Петра Казакова.

Надо полагать, что до приезда пожарных огонь уже принёс много бед жителям деревни.

В июле того же года случились пожары и в селе Зяблицкий Погост и в близлежащих к нему селениях.

В тушении этих пожаров отличились купеческие сыновья Дмитрий Казаков и Михаил Лгунов.

В селе Белавино сильный пожар произошёл 23 октября 1873 года.

На тушение этого пожара приезжала команда из Зяблицкого Погоста Арефинской волости под руководством пожарного старосты Петра Казакова и старшины Арефинской волости Фёдора Макарова.

Пожары свирепствовали во многих селениях Владимирской губернии.

Губернское Правление 20 августа 1873 года выдало погорельцам из общего продовольственного капитала ссуду в размере 30.000 рублей с условием возврата её до 1 января 1874 года.

Поскольку через Муром проходили сухопутные и водные пути на восток и понизовые земли, то он нередко принимал высокопоставленных державных гостей.

В 1445 году, возвращаясь из монголо-татарского плена, Великий Князь Московский Василий Васильевич Тёмный пробыл в Муроме две недели.

Очевидно, он прибыл в Муром по Арзамасскому тракту через Саваслейку и Липну.

В 1446 году здесь жили около трёх месяцев дети Василия Тёмного – Иван Васильевич 6-ти лет и Юрий Васильевич 5-ти лет, спасаясь под охраной князей Ряполовских от князя Дмитрия Шемяки, желавшего свергнуть их отца с великокняжеского престола.

Иван Васильевич III-ий, будучи уже Великим Князем Московским, ещё раз посетил Муром. Возможно, это было в 1468 году.

В 1549 и 1552 годах во время походов на Казань Муром посетил царь Иван Васильевич Грозный.

В 1552 году он жил в Муроме две недели, молился при гробах своих предков – святого Константина и чад его, и дал обет, в случае победы над врагами, построить на месте их погребения новый каменный храм «со всею лепотою церковной».

По взятии Казани царь немедленно приступил к исполнению обета и построил здесь церковь Пресвятой Богородицы.

В конце мая 1722 года, направляясь водным путём из Коломны в Астрахань, по Оке проплывал император Пётр I-ый, который посетил и Муром.

Подробного описания его пребывания здесь не сохранилось.

В 1767 году Муром посетила императрица Екатерина П-ая, которая сухопутьем возвращалась из Симбирска в Москву.

Её путь лежал, естественно, через Кулебаки, Саваслейку и Липну.

Более подробно описано пребывание в Муроме императора Павла 1-го.

О маршруте его поездки в Казань Владимирскому губернатору Руничу было известно ещё с зимы 1797 – 1798 годов, и всё это время шла активная подготовка на маршруте движения.

В те места, где он должен был переправляться через большие реки, по санному пути отправлялись катера.

Один из них был привезён и в Муром.

За месяц до приезда императора Рунич известил губернского предводителя дворянства Кузьмина-Короваева.

По этому случаю дворянство Владимирской губернии для проезда по её территории выделило 2.184 самых лучших лошадей и столько же для обратного пути.

На каждой станции для 4 карет, 2 кибиток и 37 колясок требовалось единовременно сменять 279 лошадей.

Каждый экипаж имел особое назначение: для императора и его сыновей, для обер-гардеробмейстера /Высший придворный чин, отвечающий за гардероб императора/, для казны, гардероба и камердинера /Комнатный или приближённый служитель/, для парикмахера, аптеки и аптекаря; для каждой персоны свиты, для обеденной кухни, вечерней кухни, для фельдшеров и мастеровых, для запасных колёс, для поклажи унтершталмейстеру /Старший конюший/, офицеру, лейб-кучеру /Состоящий при особе государя/ и конюшенным служителям.

17 и 18 мая 1798 года император находился во Владимире, где пожаловал наградами многих дворян, в числе коих переведён из коллежских /Чиновник 6 класса гражданского присутствия (департамента), соответствует чину полковника/ В статские /Чиновник 5 класса гражданского присутствия, соответствует чину генерал-майора/ советники исполняющий должность Владимирского прокурора князь Трубецкой.

В Муром император прибыл 18 мая в 8 часов вечера и остановился на ночлег в доме местного дворянина секунд-майора /Военный чиновник 8 класса, первый офицерский чин между капитаном и подполковником/ Льва Ивановича Бычкова.

Здесь его встретили дворяне и горожане, купцы и простые граждане.

Он показал народу в окно из своих покоев сыновей Александра и Константина Павловичей, поговорил с жителями.

В 8 часов утра 19 мая свита переправилась на катере /Зимой был привезён из Петербурга, а потом хранился, как памятник, в особой галерее близ Оки до 1869 года/ через Оку.

Гребцами были именитые муромские граждане.

Прощаясь, Павел сказал:

– «Я весьма доволен городом, в нём нашёл я всё лучшее, нежели думал.

Город благодатный! Не ошибся тот архитектор, который сначала

располагал этот город.

Посмотрите! С той стороны как степь, а отсюда прекрасный вид строений и садов!

Буду, братцы, помнить ваши муромские калачи, которые увидит моя Императрица в Петербурге и ваш муромский, который лил на меня, дождь!».

Дальше его путь лежал в Нижний Новгород по почтовому тракту через селения Волосово, Анциферово, Поздняково, Ефаново, Монаково, Нехайку, Филине кое, Глебово, Новосёлки, Зяблицкий Погост и Верхополье.

Вероятно, в Позднякове и Нехайке царский выезд делал остановки для смены лошадей.

К обеду царь прибыл в Зяблицкий Погост, где муромское дворянство «имело счастье усердствовать императору обедом, на который было собрано 1.500 рублей».

Там же была произведена очередная смена лошадей.

Дворяне проводили Павла до границы своего уезда.

Возвратясь из путешествия, уже в Павловске император издал указ, в котором выражал своё удовлетворение:

– «Господин действительный статский советник /Гражданский чин 4 класса, соответствуеющий чину генерал-лейтенанта/ и Владимирский губернатор Рунич.

Часть вверенной вам губернии, на обратном пути мною виденной, представила мне тот же самый порядок и благоустройство, за которое и прежде свидетельствовал я вам моё удовольствие и благоволение.

Оныя и ныне повторяю, пребывая вам благосклонный Павел».

Много лет спустя, чтобы укрыться от французов, из Москвы в Муром 10 сентября 1812 года прибыл викарий Московской митрополии Преосвященный Августин, привезя с собой многочисленные чудотворные иконы Иверской и Владимирской Божьей Матери.

Получив от графа Растопчина известие о полном освобождении Москвы от неприятеля, 20 октября Августин поспешил в разорённую столицу.

А в 10 часов утра 12 октября 1834 года, на обратном пути из Нижнего Новгорода в Москву, через Муром проезжал император Николай Павлович.

Переплыв через Оку на лодке, специально устроенной городским обществом, и, приняв хлеб-соль, Государь в сопровождении свиты пешком шёл нагорным въездом до самого собора, где был встречен духовенством.

В соборе он приложился к святым мощам.

Потом, не останавливаясь в городе, он сел в экипаж и уехал во Владимир.

Дорога из Нижнего Новгорода в Муром пролегала через уже упоминавшиеся селения Заочья.

Хроникёр указал, что Николай I-ый прибыл в Муром в 10 часов утра.

А где он ночевал – нигде не говорится. Но судя по расстоянию и времени в пути, это должно было быть село Зяблицкий Погост или село Арефино, которыми в это время владела гофмейстерина /Придворная сановница для надзора за фрейлинами/ императорского двора графиня Екатерина Васильевна Литта.

Через три года после этого, 14 августа 1837 года, Муром встречал нового державного гостя.

В 6 часов вечера, следуя сухопутьем из Нижнего Новгорода в Рязань тем же трактом, что и его отец, сюда прибыл наследник цесаревич Александр Николаевич.

Через Оку он переправлялся на той же лодке, на которой переезжал и его родитель.

На берегу его встретили городской голова с хлебом-солью, а именитые граждане поднесли ему редкой величины живую стерлядь.

Приняв подношение, наследник сел в поданную коляску и поехал в собор, где его ожидало всё городское духовенство.

В соборе он приложился к святым мощам.

Обедал цесаревич в доме потомственного почётного гражданина Александра Ивановича Мяздрикова.

Здесь ему прислуживали купеческие дети-мальчики равных лет и роста.

Наследник в лестных выражениях благодарил мальчиков и купеческое общество за «детский сюрприз» и вообще радушный приём.

В 8 часов вечера он вместе с генералом Кавелиным, под восторженные возгласы народа и колокольный звон, направился в город Меленки.

Период от VI-го до IX-го веков можно назвать пред феодальным, так как в это время окончательно дозревали высшие формы родоплеменного общества в виде прочно организованных союзов племён и постепенно изживали себя основные ячейки родового строя – маленькие разрозненные и замкнутые родовые коллективы, хозяйственная необходимость которых была обусловлена примитивной техникой подсечного, «огневого» земледелия.

Для того чтобы рухнул родовой строй, нужен был переход от громоздкой и чрезвычайно трудоёмкой подсечной системы земледелия к вспашке одного и того же фонда старопашенных, культивированных земель по двупольной или трёхпольной системе.

Необходимо было не только накапливать лесные росчисти, лядины /Во Владимирской губернии так назывались пустоши, заросли, покинутые и заросшие лесом земли, запущенные заросли, чащобы, починки, посеки, кулиги, пожоги, лесные перелоги и т. д./, но и иметь более совершенный железный и стальной инвентарь – топоры, тесла, лемехи, чересла и другое.

В те далёкие времена территория Муромского Заочья была покрыта дремучими лесами.

В главе 3 сказано, что славянские племена стали появляться здесь ещё в IV-ом веке, и они в этих местах применяли свои навыки земледелия, для развития которого требовалось всё больше пахотных земель.

Расчистка этих земель от леса производилась следующим образом.

Сначала деревья срубались (подсекались).

Затем мелкий лес и выкорчеванные пни сжигались.

Крупномерный лес, очевидно, использовался на хозяйственные постройки и на дрова.

От этого и произошло название техники земледелия – «подсечная, огневая».

Может быть с этими методами земледелия – «огневой» и «трёхполье» связано название деревень Пожега (Пожога) и Третье Поле, до сих пор существующих в Вачском районе.

Если в VI-ом веке славянские племена были одержимы мыслями о дальних сказочных землях и переселении в них, то в VII-ом – VIII-ом веках наступило значительное успокоение от походов, они стали оседать на землях.

И в это время наблюдаются хозяйственные успехи.

В лесных районах земледелие становилось повсеместно господствующей отраслью хозяйства.

Вследствие этого в IX-ом – Х-ом веках на смену большим родовым коллективам примерно в 100 человек стало приходить хозяйство одной крестьянской семьи, одного очага (дыма), одного «рала» (плуга).

Процесс выделения семей, «дымов», сказался в сооружении индивидуальных и парных курганов.

Переход от родовых усыпальниц к курганам, насыпанным над одним или двумя (мужем и женой) умершими, были отражением перехода от родового коллектива, имевшего общее подсечное хозяйство, к отдельной семье (дыму), ведшей своё хозяйство на старопахотных землях, возделанных трудами предков – «дедов», вынужденных сообща корчевать пни и расчищать лядины.

Замена родовой собственности семейной привела к неравномерному накоплению прибавочного продукта в разных семьях, к росту имущественного неравенства.

Каждый «дым» делался беззащитнее, более доступным для экономического и внеэкономического принуждения.

Каждое стихийное бедствие, каждый недород разоряли огромное количество семей, обрекая их на голодную смерть или на возврат к забытому охотничьему быту.

На месте старой общественной ячейки – рода возникла новая структурная форма, придававшая некоторую устойчивость обществу.

Эта форма – феодальный двор с его стадами скота, закромами зерна для прокорма и на семена, с его запасами продукции усадебных кузнецов, ковавших не только оружие, но и плужные лемехи, чересла, топоры, удила.

Феодалы-бояре не были благотворителями разорившихся крестьян.

Войной и голодом, применяя все виды насилия, выбирая наиболее слабые участки внутри сельских «миров», они постепенно утверждали своё господство, превращая общинников в холопов и закупов.

Наличие рядом с крестьянскими общинами прочно стоящего феодального двора давало возможность выбора: можно было идти не в лес, а к боярину, к его тиунам /Княжеский, боярский слуга, приказчик, управитель хозяйством/ и рядовичам /Служащий, торговец, купец/, просить у них «Купу» /Большая партия хозяйственного товара/, просить зерно, скотину, «железный товар» – для поддержания своего неустойчивого крестьянского хозяйства в тяжёлую годину недорода, когда не оправдывались дедовские приметы погоды и не помогали языческие заклинания к оберегам Рожаницы и Дождь-бога.

Боярские усадьбы были ячейками нарождавшегося феодального общества. Здесь накапливались людские и материальные резервы и создавались условия расширения производства.

Общество шло от родовых общин и разрозненных «дымов» к вотчине с боярским феодальным двором в центре.

«Миры», состоящие из нескольких родовых коллективов, в свою очередь объединялись в племена, или «земли».

Расширение «росчистей», распашек и земледельческих угодий («куда топор и коса ходила»), бортных урожаев и охотничье-рыболовецких «гонов» и «ездов» неизбежно приводило к соприкосновению «миров», к спорам и распрям по поводу межей и «знамений» /Знак, признак, примета, отметина/, вызывало всё больше обращений к власти племенного веча или к суду племенного Князя.

Успехи земледелия, скотоводства и ремесла увеличивали как общую сумму прибавочного продукта, так и в особенности долю, получаемую «мирскими» и племенными властями – князьями, волхвами, воеводами.

Развитие родового строя сопровождалось военными столкновениями.

В этих условиях возрастала роль родовых и племенных дружин, которые всё больше и больше приобретали независимость от рядовых соплеменников и даже от веча.

Рост экономики позволял за счёт общинных запасов содержать всё большее количество воинов и лучше снабжать их оружием и боевыми конями.

Это вело к тому, что количественно возросшая группа воинов – «отроков» /Младший дружинник князя, боярина, принимавший участие в походах и сборах дани/, испытавшая за счёт сородичей сладость побед и вольготной жизни, по истечении срока военно-сторожевой службы отказывалась вернуться в свои общины и не желала корчевать там пни или пасти общинное стадо.

Илья Муромец, крестьянский сын, как только почуял в себе силу богатырскую, так пробыл на работе простого «оратая» только один день.

Отпросившись у родичей («Простите меня со рождённого со места»), он отправился откапывать зарытые под камнем доспехи, и поехал в город служить князю в качестве дружинника.

Изгои, лишённые доли в общинном хозяйстве, были, вероятно, желанными гостями во дворах племенных князьков, и попадали здесь в состав воинов-отроков.

Вполне допустимо, что вместе с Ильёй Муромцем, а также и в иные времена, в княжеских дружинах было немало воинов – выходцев из селений Муромского Заочья.

Распад родовых общин, неравномерное распределение прибавочного продукта, рост дружин, и усиление власти племенных князьков – всё это приводило в земледельческих лесных областях со сравнительно редким населением не к рабовладельческим формам эксплуатации, а к феодальным.

Основой производственных отношений при феодальном строе являлась собственность господина на средства производства (в первую очередь на землю) и неполная собственность на работника производства – крепостного крестьянина.

Основных форм феодального землевладения было две: вотчинное и поместье.

Вотчинное землевладение – это полное наследованное владение землёй, усадьбой и крестьянами с правом продажи земли, раздела её между наследниками и дарения;

Поместье – это часть населённых земель, представленная крупным феодалом (или государством) во временное владение дружиннику или управителю (приказчику) в качестве обеспечения и условия его военной или административной службы.

Кроме того, существовало крестьянское общинное и индивидуальное землевладение, сохранившееся вдали от феодальных городов, куда ещё не проникли феодальные отношения.

Но с появлением здесь феодалов крестьянское землевладение превращалось в землепользование – земля становилась феодальной собственностью.

Все эти формы землевладения имели место и в Заочье.

Приблизительно к IX-му веку относится первое крупное проникновение русских в Мерянские (междуречье Оки и Волги) и в Муромские земли.

Среднее и нижнее течение Оки было заселено угро-финскими племенами – мордвой, черемисами, муромой.

Некоторые историки называли мордву мещерой, а местное население – литвой.

Присутствие этих племён в Муромском уезде определяется различными финскими названиями местных поселений, речек, урочищ, известных и современникам.

Во главе их находится Муром, оставивший за собой наименование народа, обитавшего здесь.

За ним следуют торговые сёла Карачарово и Чудь.

По речке Илемне (левобережье) – это сёла Мусков Погост, Мордвиново, Черемисино.

На речке Мещёрке – село Мещёры.

По Вачке – село Вача;

По Кутре – деревня Пурока.

Кроме того были речки: Марца, Минька, Юнда, Юрай (Юра), Илимдиг, Кармалея, Идомка, Ундорга, Шерша, Линда, Реут, Ружка и другие.

К этому можно отнести урочища Юхтан, Мордовщик, Синдигирь и другие.

Эти немногие указания свидетельствуют о местах, заселённых в древние времена финскими племенами, которые относительно Мурома обитали в западной части уезда по берегу Оки.

В южную сторону – до реки Тёша, и за нею далее к северо-востоку край населяло племя меря.

Племена среднего течения Оки уже в Х-ом веке находились в составе русских княжеств и довольно скоро растворились в русской среде.

Славянские племена-колонизаторы, оставшись здесь навсегда, прочно основали свои поселения и культуру, которую в дальнейшем развитии довели до наших времён.

Русские князья ставили на берегах рек городки – опорные пункты княжеской власти. Некоторые городки становились ремесленными и торговыми центрами для окрестного населения, иные оставались деревнями, сёлами и посадами.

Западное Поволжье, вплоть до берегов Оки, было заселено мордовскими племенами – потомками Городецкой культуры.

Наиболее крупными группами были Эрзя и Мокша.

О некогда существовавших этих племенах говорят названия города Арзамас (Эрзямаз) и реки Мокша.

В VI-ом – VII-ом веках мордовские племена начали обрабатывать землю плугом.

В те далёкие времена в этих местах происходили сложные политические события.

Около VIII–IX-го веков в среднем Поволжье появились выходцы из степных европейских областей – булгары и аланы.

Большая часть мордовских племён отошла на север, в леса.

Оставшееся население было ассимилировано пришельцами.

В IХ-ом веке племена эрзя и мокша находились в зависимости от хазар.

Походы Киевского Князя Святослава в 964–965 гг. покончили с Хазарской державой.

В XI-ом – XII-ом веках начались постоянные столкновения мордвы с русскими княжествами.

Эта сложная политическая обстановка привела к временной консолидации родственных племён мордвы и муромы.

Русская летопись под 1103 годом сообщает об их победе в одном из сражений с князем Ярославом.

В XI-ом – XII-ом веках история среднего Поволжья была заполнена борьбой булгар и русских.

Эти столкновения захватили и мордву. Одна часть мордовских племён во главе с Мокшанским князем Пурешем выступила на стороне рязанского князя Юрия, другая – Эрзя во главе с князем Пургасом – на стороне булгар.

Эта обстановка сохранялась до монголо-татарского нашествия.