Текст книги "Красный Дракон Империи"

Между тем время «X» приближалось. Николаев начал вести себя как зомби. Движения его стали дергаными, механическими. Он постепенно приближался к кабинету Кирова, смотря перед собой в одну точку. Блин, да он явно зомбирован. Нормальный человек так не двигается.

Я прибавил шаг, чтобы обогнать Николаева. Он этого даже не заметил. И в этот момент по лестнице чуть впереди нас поднялся Киров и, бросив беглый взгляд в коридор, размеренным шагом зашагал по левому коридору в противоположную сторону. Николаев, всё так же глядя в никуда, резко ускорился и выхватил из кармана револьвер. Чёрт! И бить насмерть Силой нельзя. Он мне живой нужен. И выбить оружие из рук тоже не успеваю.

С криком «Ствол!» пытаюсь Силой обездвижить убийцу. Да что за хрень-то?! Ничего не получается! Рука с оружием хоть и медленно, но продолжает подниматься, а я не могу её остановить. Идёт какое-то сильное противодействие на ментальном уровне. Сознание Николаева словно ускользает от меня.

Врубаю форсаж и бросаюсь наперерез траектории выстрела. Словно при замедленной съёмке вижу, как медленно оборачивается на мой крик Киров, как он делает непроизвольный шаг чуть в сторону как, сопровождая его, начинает движение в сторону рука с револьвером. И тут барьер, что мешал мне, словно лопается. Николаев неподвижно застыл с наганом в руке, так и не успев его до конца поднять. Было видно, что он пытается преодолеть оцепенение и нажать на спусковой крючок, но безрезультатно. Испарина выступила у него на лбу и на висках, а сознание начало медленно гаснуть. А вот хренушки тебе, теперь не сбежишь. Ставлю ментальный блок. От напряжения силы кончились, и я рухнул на колено. Словно сквозь вату услышал, как по лестнице бегут в нашу сторону люди.

– Всем стоять! – собрав силы крикнул им, не вставая и ставя заодно защитный ментальный барьер, не позволяющий никому приблизиться к нам троим.

– Сергей Миронович, – хриплым голосом обратился я к Кирову, – нужен человек, которому вы полностью доверяете. Нужно этого, – киваю в сторону Николаева, – срочно изолировать. И побыстрее. Долго я его не удержу.

Как сквозь туман вижу, что кто-то попытался подбежать к нам, но упал без сознания, лишь только коснувшись невидимой линии защитного барьера. Ещё двое, не послушавших моего приказа и бросившихся на помощь Кирову, также рухнули как подкошенные. Кто-то уже и пистолет достал, но тут раздался окрик Кирова:

– Всем назад! Не приближаться! Борисова сюда, быстро!

Буквально через несколько секунд подбежал запыхавшийся человек в форме НКВД и остановился возле лежащих трёх тел.

– Вы ему полностью доверяете, товарищ Киров? – преодолевая накатывающую слабость прохрипел я.

– Да, полностью, он начальник моей охраны.

– Хреновая у вас охрана, Сергей Миронович, – хмыкнул я, освобождая небольшой проход в барьере.

Блин, а сил-то сколько уходит. И Николаева надо держать, и барьер.

Прибежавший энкавэдэшник с опаской пересёк невидимую черту и тут же кинулся к Кирову.

– Да куда ты мечешься, – зло прошипел ему, – этого вяжи.

Через пару секунд Николаев лежал на полу с заломленными за спину руками, а на нём сидел упомянутый Кировым Борисов. Я, собравшись с силами, поднялся с пола и только тут догадался посмотреть Силой на ауру несостоявшегося убийцы. Интересно девки пляшут, по четыре сразу в ряд. В районе головы аура будто бы покрыта чёрной паутиной. Не обращая внимания на вскинувшегося было энкавэдэшника, подошёл к Николаеву и положил ладони ему на виски.

Ёк!!! Твою раз так!!! Меня, что называется, приложило так, как будто попал под паровой каток. Едва не рухнул на пол рядом. Но контакт сработал, хоть и с большим трудом, сожрав остатки сил. Зато теперь я точно знал, кто именно запрограммировал Николаева на убийство, внушив ему, что во всех его бедах виноват Киров и что он ещё и любовник его жены. Всплыл эпизод, когда при этих разговорах присутствовал ещё один персонаж, по всем признакам являющийся заказчиком. И персона эта была мне очень даже известна.

На остатках сил успел вручить Кирову свою папку, и на этом сознание предпочло отключиться.

– Что с ним, доктор? – это было первое, что я услышал, придя в себя.

Спрашивал мужской голос. Вроде где-то недавно я его уже слышал. Так, стоп, это же Киров. А значит, я всё ещё в Смольном и лежу, судя по ощущениям, на кожаном диване.

– Очень похоже на обморок, но ничего конкретного сказать больше не могу… – Это уже другой голос. Похоже, это и есть доктор. Так, надо срочно включаться, но, блин, как же хреново-то…

Собравшись с силами, открыл глаза и принял сидячее положение.

– Спасибо, доктор, я в порядке…

Стоящий передо мной человек в белом халате был точной копией Айболита, как его рисуют в книжках. Просто один в один. Айболит перевел взгляд с меня на стоящего здесь же Кирова и, дождавшись разрешающего кивка, поспешил откланяться. А я тем временем огляделся.

Похоже, что это приёмная. Вон и стол секретаря имеется с пишущей машинкой и графином с водой. Стоило увидеть воду, как в ту же секунду со страшной силой захотелось пить. Проследив за моим взглядом, Киров подошёл к столу секретаря, налил воды в стакан и протянул мне. Вода, как мне показалось, впиталась ещё до того, как достигла желудка. Более-менее утолить жесточайший сушняк удалось, лишь выпив весь графин, а там было литра два, не меньше.

А вообще странно, что в приёмной нет никого, кроме нас с Кировым. Ни секретаря, ни охраны. Доверяет?

– Вы кто, молодой человек? – спросил Киров. – Как я понимаю, вы спасли мне жизнь? Как вы это сделали и откуда у вас эти сведения? – Он похлопал ладонью по лежащей на столе папке, которую я ему дал.

– Сергей Миронович, вам отвечать по порядку или начать с самого важного?

– Можно по порядку.

– Меня зовут Виктор Головин. Да, я вас спас. Сегодня вас должны были убить. Как я это сделал, пока не важно. Просто примите к сведению, что я обладаю некоторыми, так сказать, необычными способностями. Откуда сведения, я пока сказать не могу, но заверяю, что они на сто процентов точные. Эту папку необходимо как можно скорее доставить к товарищу Сталину.

В этот момент в дверь вломился давешний энкавэдэшник. Борисов вроде. По его лицу было заметно, что случилось что-то очень нехорошее. И я, кажется, догадываюсь, что именно.

– Не довезли? – опередил я с вопросом Кирова.

– Что случилось, товарищ Борисов? – вслед за мной спросил глава коммунистов Ленинграда.

– По дороге в отдел машина с задержанным попала в аварию. Все, кто в ней находился, погибли… – Борисов достал из кармана платок и вытер красный вспотевший лоб и шею.

М-да, быстро сработали. Насколько я помню, в том мире-времени Николаева тоже как-то подозрительно быстро приговорили и в тот же день расстреляли. По-моему, через месяц после убийства.

– Быстро работают ребятки, – хмыкнул я, заработав злой взгляд Борисова.

– Что вы этим хотите сказать и кто вы вообще такой? Документы есть? – Энкавэдэшник остаётся самим собой в любой ситуации.

– Я хочу сказать, что те, кто спланировал убийство товарища Кирова, очень быстро сработали. Значит, они практически сразу получили информацию о том, что покушение провалилось, а значит, у них есть информатор здесь, в Смольном, который сразу же и сообщил им об этом. А мои документы вот… – И я протянул паспорт (специально взял с собой) и комсомольский билет.

В этот момент зазвонил телефон. Киров взял трубку.

– Здравствуйте, товарищ Сталин… Да, товарищ Сталин… Всё в порядке, я не пострадал… Нет, товарищ Сталин, это был не охранник, а простой посетитель… вернее не простой, но об этом чуть позже… Нет, к сожалению, покушавшийся погиб по дороге в отдел… Авария, товарищ Сталин… Да, я тоже так думаю, товарищ Сталин… Приложим все силы, товарищ Сталин… Спасибо, товарищ Сталин… – Киров ещё некоторое время слушал, что ему говорил Сталин, потом перевёл взгляд на лежащую под рукой папку и сказал: – Товарищ Сталин, мне срочно необходимо с вами увидеться и обсудить дело государственной важности… Я уверен, товарищ Сталин… Спасибо, товарищ Сталин, обязательно буду… До свидания, товарищ Сталин… Трубка мягко легла на аппарат.

Пока шёл разговор, Борисов, казалось, перестал дышать.

Киров повернулся и обратился к нему:

– Товарищ Борисов, позовите моего секретаря Свешникова, он где-то за дверью, и собирайтесь. Я, вы и этот молодой человек сегодня срочно вылетаем в Москву. Скажите товарищу Свешникову, чтобы связался с авиаотрядом и договорился о самолёте. Готовность к вылету немедленно.

– Но, Сергей Миронович, нам надо ещё взять показания с этого человека, – Борисов кивнул в мою сторону, – и, кроме того, лететь ночью крайне опасно. Считаю, что нужно дождаться утра и уже тогда вылетать в Москву.

– Так берите эти ваши показания, раз считаете, что так нужно, – чуть раздражённо ответил Киров, – время ещё есть.

– Я думаю, что упоминаний обо мне вообще не должно быть. – Ага, сейчас, дам я вам показания, только шнурки поглажу. Вот прям так и запишем, что я весь такой необычный и этой своей необычностью могу не хило пользоваться. – Покушавшийся был задержан сотрудниками охраны, а меня и близко не было. Но лететь необходимо именно сегодня, пока организаторы покушения не опомнились и не сделали дополнительных ходов. Завтра мы можем даже не доехать до аэродрома. Да, Сергей Миронович, позвольте сделать один звонок. Раз я лечу с вами, то мне надо предупредить родных, что меня, возможно, несколько дней не будет дома, чтобы они не волновались.

Киров отошёл от стола секретаря.

– Звоните, товарищ Головин… – Надо же, запомнил.

Я набрал номер Стрельниковых. Трубку взяла Ольга.

– Алло! Квартира Стрельниковых, слушаю вас! – раздался из трубки её важный голос, а у меня по сердцу прошла волна тепла.

– Оля, добрый вечер! Это Виктор! Будь добра, позови, пожалуйста, маму.

– Ой, Витя, добрый вечер! – Ойкать, похоже, она научилась у Насти. – А мы тебя потеряли. Ты ушёл и никому ничего не сказал. Мы с Настей волновались… – Всё же приятно, с одной стороны, когда о тебе волнуется такая девушка. – Я сейчас маму позову, подожди секундочку.

Трубку взяла моя, надеюсь, будущая тёща.

– Алло! Виктор?

– Добрый вечер, Антонина Владимировна! У меня мало времени и есть небольшая просьба. Я должен на несколько дней улететь в Москву по делам. Не могли бы вы на это время приютить у себя Настю? Буду вам очень признателен за это.

– Конечно, Виктор! Будем только рады, если Настенька поживёт у нас. Им с Ольгой будет вдвоём веселей. А ты надолго в Москву?

– Думаю, что не очень надолго. Неделя, максимум дней десять. А может, и сразу назад поеду. Тут не от меня всё зависит. И спасибо вам. Извините, долго говорить не могу. Всего доброго! – Я положил трубку.

– Товарищ Киров, этот человек только что передал информацию о вашем вылете в Москву. – Вид у Борисова был такой, будто он только что изобличил как минимум страшного шпиёнца из Гондураса. – Необходимо его задержать и выяснить, куда и кому он звонил.

Ну всё, энкавэдэшник долбаный, достал. Где же ты, родимый, раньше-то был, когда твоему подопечному мозги собирались вышибить из револьвера?

Приложил Борисова Силой, обездвижив, и вплотную подошёл к нему, глядя в глаза.

– Запомните, товарищ Борисов, для того, чтобы убить всех, находящихся не только в этом помещении, но и как минимум на этом этаже, мне не надо куда-либо звонить. Это первое. Второе: где были вы, когда этот урод собирался стрелять в товарища Кирова? Почему вас не было рядом? И третье: кому и куда я звонил, это моё и только моё дело, и я крайне болезненно воспринимаю, когда кто-либо суёт свой нос в мои дела. И запомните, я не враг. Ну и, естественно, обо всём, что вы здесь увидели, распространяться не стоит. Иначе можно в лучшем случае поехать Заполярье от снега чистить. А теперь можете опять двигаться. Кстати, плечо у вас болеть больше не будет… – Это я заодно слегка подлечил энкавэдэшника. Всё же с представителями этой конторы нужно дружить. Не со всеми. А Борисова, похоже, впечатлил. Да и Кирова, смотревшего этот спектакль с интересом, тоже.

Глава 8

Самолёт словно завис неподвижно в тёмной гуще ночи. Интересный самолётик, с тремя двигателями. Поинтересовался на аэродроме у техников, как называется этот аппарат. Сказали, что «Крылья Советов», или ПС-9.

Киров сидел в стороне от всех и, включив небольшую лампочку, листал мои записи, периодически удивлённо поглядывая в мою сторону. Борисов с ещё тремя энкавэдэшниками сидел ближе к хвосту самолёта и тоже время от времени посматривал на меня, только уже с опаской.

А я сидел у окна, смотрел в тёмную пустоту и думал. Правильно ли я поступаю? С одной стороны, оно всё это мне надо? Я могу спокойно забрать Настю и свалить в ту же Америку. Стать там миллионером для меня с моими знаниями не составит труда. Сытая спокойная жизнь без войны и потрясений. Не это ли цель в жизни? А вот нет. Не смогу. Одна лишь мысль об этом вызывает отторжение. Я русский до мозга костей, да ещё и русский, что называется, в квадрате, учитывая мою прежнюю жизнь. Да и не уверен, что Настя согласится уехать из СССР. А уж Ольга и подавно. А без них я свою жизнь не представляю. Так что решено, остаюсь здесь и сделаю всё, чтобы страна свернула на более благополучный путь.

А ещё я анализировал то, что увидел в сознании Николаева. Картинка стояла, словно перед глазами.

«– Вы опаздываете, брат Клаус, – недовольно произнёс некто, одетый в полувоенный френч.

– Прошу меня извинить, брат Юлиус. Пришлось опять изображать шута у этого Горца, – ответил второй, одетый в расшитую косоворотку и серый пиджак. – Знали бы вы, как мне это надоело.

– Терпение есть добродетель, брат, а ваше терпение есть исполнение воли Великого Ареопага.

– Ага, – буркнул Клаус. – Бог терпел и нам велел.

– Ой, да бросьте вы про Бога. Кто бы говорил.

– А это нормально, что мы говорим при этом? – И Клаус кивнул в сторону сидящего и смотрящего в одну точку Николаева.

– Не беспокойтесь, этому неофиту всё равно. Он ничего не вспомнит после того, как сделает своё дело. Он будет полностью уверен, что всё задумал сам и что это месть обманутого мужа. Я внушил, что жена изменяет ему с Кировым.

– Вы уверены, что всё пройдёт, как задумано?

– Полностью, брат Клаус. На сто процентов уверен. Когда наш подопечный сделает своё дело, Горец точно потеряет самообладание и утопит страну в потоках крови. Это приведёт к росту недовольства, и нашим послушникам из числа военных удастся совершить переворот. Ну а затем последует война, к которой наши братья уже готовят Германию, в ходе которой эта варварская страна проиграет и будет вынуждена, по крайней мере так будет смотреться со стороны, принять условия, выставленные ей Братством. А вы, брат мой Клаус, займёте своё место, предначертанное вам Великим Ареопагом, и исполните его волю.

– Вы говорили почти что то же самое, когда «работали» с женой Горца, брат Юлиус. И всё пошло впустую, а мне стоило больших усилий познакомиться с ней и стать близким другом.

– Увы, но я просто не мог предположить, что Горец настолько выдержанно воспримет её самоубийство. Он уже тогда должен был начать большую чистку среди спецслужб и военных, но ограничился крайне незначительными мерами. Зато теперь самоубийство жены наложится ещё и на смерь одного из тех, к кому Горец тепло относится, так что эффект только усилится.

– Ну что же, будем надеяться, что всё у вас, брат Юлиус, получится. С моей стороны всё готово. Брат Бонапарт со своими людьми полностью готов к выступлению.

– Кстати, поздравьте брата Бонапарта со следующей ступенью. Теперь он минервал. А вас Великий Ареопаг вознаградил ступенью подмастерья, брат Клаус…»

Хм… Очень интересная картина получается. Учитывая, что миры полностью идентичны, то и в том мире имело место внешнее воздействие на ситуацию в Советском Союзе. Только там убийство Кирова удалось и стало своего рода спусковым крючком к репрессиям. Однако и там Сталин сумел частично обуздать свои эмоции и ограничился чисткой, которая хоть и затронула многих невиновных, но не вызвала массовых протестов. Да и попали под жернова чистки многие из тех, кто должен был осуществить государственный переворот. Многие, но не все.

Брата Клауса я уверенно опознал. Брат Бонапарт – это, судя по всему, Тухачевский. А вот кто такой брат Юлиус? И судя по всему этот братэлло Юлиус владеет методикой психопрограммирования. Опасный враг. Кто он и откуда? Что-то вертится в памяти и никак не может зацепиться.

Минервал… минервал… Да минервал же, ёрш твою медь!!! Точно! Ещё в том мире Марина как-то читала статью в интернете о тайных обществах и смеялась над смешным названием ступени в одном из них. И общество это иллюминаты!!! Их вроде как нет, но они тем не менее есть. Это получается, что все беды, выпавшие на Россию как минимум с середины XVIII века и до момента моего переноса сюда, их рук дело?

Ну всё, братва, теперь я не успокоюсь, пока всех вас не прикопаю поглубже. Счётец у меня к вам просто огромный. И за миллионы павших на войне, и за преданный и уничтоженный СССР, и за разруху и голод девяностых, и за проданные двухтысячные. Ответите по полной программе. Теперь я сделаю всё, чтобы моя страна, а это однозначно СССР, стала сверхдержавой, слово которой является решающим и единственно верным.

Раздался чуть слышный хлопок, и самолёт резко накренился на один борт. Сразу же последовал ещё один хлопок, и шум двигателей стал заметно тише. Посмотрев в окно, увидел, как из-под капота двигателя на крыле выбивается пламя, а винт, видимый во всполохах огня, застыл неподвижно. Успели-таки, суки! Ну не верю я в случайную аварию.

Мои попутчики беспокойно закрутили головами. Я в Силе посмотрел в сторону кабины пилотов. Все живы, но видно, что в состоянии, близком к панике. Ещё бы тут не паниковать. Самолёт заметно теряет высоту. Двигатель с противоположного от меня борта тоже полыхает. Слышно лишь, как работает на повышенных оборотах передний мотор.

Встал со своего места и, держась за спинки кресел, пошёл в кабину пилотов. Самое удивительное, что Киров абсолютно спокоен. Видимо, выжив в одном покушении, он для себя решил, что от судьбы всё равно не уйдёшь, и поэтому спокойно откинулся на спинку сиденья и чуть прикрыл глаза. На губах застыла едва заметная улыбка. Наверное, вот так и должен уходить из жизни настоящий мужик. Спокойно, с улыбкой на лице. А вот от сотрудников НКВД заметно тянуло паникой.

Ничего, ребята, мы ещё живы и ещё побарахтаемся.

– Доклад! – рявкнул, войдя в пилотскую кабину.

– Правый и левый двигатели встали и горят. Передний тянет, но обороты тоже падают, – раздалось с левого сиденья. Оба пилота сидели, вцепившись в штурвалы, и изо всех сил тянули их на себя. – Теряем высоту.

– Куда думаете садиться?

– А хрен его знает, – с какой-то весёлой обречённостью ответил пилот, сидевший справа. – Ни хрена не видно, но мимо земли точно не промахнёмся.

– Ну и на том, как говорится, спасибо, – сохраняя спокойствие, ответил я, хотя и потряхивало меня изрядно.

– Ну-ка, пернатый, дай порулить! – Я хлопнул ладонью по плечу правого пилота.

– Да запросто, – с какой-то бесшабашностью ответил тот и встал со своего места.

Ну, насчёт бесшабашности это я постарался. Пришлось Силой унять у лётчиков панику, а заодно сделать мои команды приоритетными. Нет, я никогда не пилотировал самолёты. Хотел, но как-то не довелось. Зато я прекрасно видел в кромешной темноте при помощи Силы.

– Так, пернатый, раздобудь где хочешь какие-нибудь верёвки и привяжи всех пассажиров в салоне. В первую очередь Кирова, остальных – как получится. Будет отказываться и сопротивляться, разрешаю применить силу. Всё, вперёд, исполнять! – Пилота буквально как корова языком слизнула из кабины.

– И что будем делать? – спросил, как я понял, командир экипажа, или КВС[11]11
  КВС – командир воздушного судна.


[Закрыть], как их называют.

– Садиться будем.

– Так не видно же ни хрена.

– А это кому как, – хмыкнул я, положив руки на штурвал. – Высота?

– Две тысячи триста, и она быстро падает.

– Слушать меня и выполнять команды беспрекословно.

– Есть слушать и выполнять команды.

– Влево десять градусов.

– Есть влево десять.

– Высота?

– Тысяча восемьсот. Падает.

– Прямо впереди километрах в пяти ровное поле. Дотянем?

– С трудом, но должны.

– Давай, пернатый, держи машину. Ты даже не представляешь, что сейчас от тебя зависит.

Пилот, не поворачиваясь, лишь кивнул головой. Его лоб и виски покрывали крупные капли пота, которые скатывались ему за воротник форменного кителя.

– Помоги тянуть штурвал, – хрипло просипел он.

Я покрепче вцепился в ручки штурвала и потянул на себя. Было такое чувство, что под руками у меня живое существо, которое из последних сил тянется к спасительному берегу.

– Давай, родной, ещё немного, – прошептал я тихо себе под нос, но лётчик это услышал и одобрительно кивнул.

Земля стремительно приближалась. Передний двигатель уже не гудел с напряжением, а подвывал с каким-то зубодробительным скрежетом.

– Твою мааать!!! Тяниииии!

Мы уже почти коснулись лыжами заснеженного поля, когда прямо перед нами я увидел лошадь, запряжённую в сани. Вот какого чёрта она здесь делает ночью?

– Аааааа! – заорал пилот, потянув штурвал на себя.

Самолёт задрал нос и, окончательно потеряв скорость, ударился хвостом о землю. Сзади раздались жуткий хруст и скрежет. Нос самолёта стремительно пошёл вниз. Удар, и сознание решило временно покинуть это тело, возомнившее себя бессмертным.

В себя я пришёл от холода. Своё пальто я оставил в салоне, а во френче было несколько, мягко говоря, прохладно, особенно при отсутствующем напрочь остеклении кабины пилотов. Самолёт лежал ровно, что несколько удивляло, особенно припомнив, какую вертикальную свечку мы заложили, спасаясь от удара о сани и лошадь. Кстати, если есть сани, то должен быть тот, кто на них приехал, но вокруг тишина, лишь слышно потрескивание остывающего переднего двигателя.

А как там дела в салоне? Силой сканирую пространство позади себя. Так, двое явно живы, но без сознания, остальные, увы, мертвы. С одной стороны, радует, что один из тех двоих – это Киров, а еще – пилот, а с другой, жалко парней из НКВД. И Борисова тоже жалко. Карма у него такая, что ли? В том мире погиб в аварии, правда, в авто, и здесь тоже попал в передрягу, окончившуюся для него смертью. Сидевший рядом КВ С тоже оказался жив и уже приходил в себя. Он открыл глаза, поднял к лицу руки, задумчиво посмотрел на них, встряхнул головой и, посмотрев на меня, спросил:

– А мы вообще где?

– Ну, судя по всему, это планета Земля. Мимо неё точно не промахнулись, – с серьёзной мордой ответил я.

– С тобой я бы не удивился, если бы и промахнулись, – буркнул он и засмеялся.

Нет, скорее заржал. Отходняк накрыл. И я тоже не удержался и присоединился к нему. КВ С резко оборвал смех и поинтересовался:

– Как пассажиры?

– Киров жив, но без сознания. Твой второй пилот тоже в отключке. Остальные погибли.

– Откуда ты?..

– Просто знаю, – перебил я его и посмотрел прямо в глаза.

– Ага, – кивнул он каким-то своим мыслям и принялся отстёгивать привязной ремень.

– Вас как зовут? – неожиданно для самого себя спросил я.

– Сергей. Сорокин Сергей. И давай на ты?

– Виктор Головин. Согласен. – Я протянул руку.

Контакт. Сергей Сорокин, 27 лет. Несмотря на молодость, один из опытных пилотов гражданского воздушного флота. Болен небом. Мечтал стать военным лётчиком, но направили на работу в ГВФ. Есть жена и маленькая дочурка, которых он очень сильно любит. В этот рейс должен был лететь другой экипаж, но у них не было опыта ночных полётов, поэтому Сергей сам вызвался.

– Вить, надо в салон выбираться, – пнув ногой заклинившую дверку между кабиной и салоном, сказал Сергей.

– Дай-ка я попробую… – Я вложил в удар рукой немного Силы. Дверка оторвалась от петель и улетела куда в темноту.

– Ни фига себе у тебя силища!

– Ха, есть немного, – хохотнул я.

Киров уже приходил в себя. Его аура светлела и набирала яркости. Второй пилот всё ещё был в отключке. Похоже, схлопотал сильное сотрясение мозга. Придётся лечить. Положил ему ладони на виски и начал работать с аурой. Очистил затемнения в районе головы, убрал начинающиеся симптомы язвы желудка, а заодно полностью убрал тягу к курению. Курил пернатый как паровоз. Естественно, только на земле.

Сработал Контакт, и я знал всё о втором пилоте. Тоже неплохой парень. Зовут Андрей, фамилия – Гончаров. Тоже 27 лет. Из родителей лишь мать. Отец погиб в Гражданскую. Летать в гражданской авиации нравится. Любит размеренность во всём. Холост, встречается с девушкой. Думает сделать ей предложение.

Андрей открыл глаза и огляделся вокруг.

– Где это мы?

– Вот он говорит, что на земле… – Сергей на полном серьёзе кивнул в мою сторону.

– А-а-а. Это хорошо. Земля – это просто замечательно, – всё ещё потерянно проговорил Андрей.

А я уже был возле начавшего приходить в себя Кирова. Тот, к удивлению, не пострадал. Видимо, от удара потерял сознание, но никаких следов сотрясения или контузии не было. Крепкий мужик, однако. Также положил ему ладони на виски и влил немного Силы.

Контакт. Ну что сказать? Истинный большевик. Верен Сталину безоговорочно, хотя порой не со всем согласен. Любит свою жену Марию Львовну Маркус и дочь Евгению, родившуюся от другой женщины. Переживает, что жена не приняла его дочь. С Мильдой Драуле, женой несостоявшегося убийцы Николаева, знаком, но исключительно по работе и, что называется, мельком. Никакими любовниками они не были. Так, пару раз сделал ей ничего не значащие комплименты, и на этом всё их общение закончилось.

Киров окончательно пришёл в себя и задал исключительно блещущий новизной вопрос:

– Где это мы?

На что получил от меня такой же новаторский ответ:

– На земле. Кстати, доблестные лётчики гражданского флота, а карта у вас есть?

Карта нашлась, вот только толку от неё было мало. Никаких ориентиров поблизости не видать. Лишь где-то дальше, за полем, на которое мы сели, виднелись реденькие огоньки какой-то деревни.

– Похоже, нам туда, – махнул я рукой в сторону жилья, – там и определимся, где мы.

А так удачно приземлились мы, как оказалось, в Новоторжковском районе, неподалёку от самого города Торжок. До Торжка добрались на санях, оставив пилотов у разбитого самолёта ждать помощь и забрав у погибших охранников документы и оружие.

В городе сразу проехали в горком партии, благо уже начался рабочий день, откуда Киров связался с Москвой. Нам было приказано ждать самолёт и по его прилёте немедленно вылетать в столицу. На аэродроме нас разместили в кабинете начальника, где мы в ожидании самолёта из Москвы пили обжигающе горячий чай.

– Что вообще это такое, товарищ Головин? – Киров похлопал ладонью по папке, с которой не расставался ни на секунду. – Откуда у вас эти сведения?

Я отхлебнул горячего и крепкого чая, поставил ментальный барьер, чтобы никто, даже случайно, не мог нас подслушать, и ответил.

– Всё это, – я кивнул на папку, – данные по всем месторождениям полезных ископаемых, открытым до две тысячи двадцатого года. В первой части – месторождения на территории СССР, со всеми характеристиками, во второй указаны месторождения по всему миру. Там лишь общие данные. А все эти, и не только эти, сведения у меня отсюда… – И я постучал пальцем себе по лбу. – А чтобы вам, Сергей Миронович, было хоть немного понятнее, давайте я снова представлюсь. Меня зовут Головин Виктор Михайлович. Родился я в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. В две тысячи двадцатом, будучи смертельно больным, принял участие в одном эксперименте, в результате которого моё сознание было перенесено в тело моего же родственника, полного моего тёзки, на тот момент находящегося в глубокой коме, в тысяча девятьсот тридцать второй год. Перед переносом в мой мозг было загружено огромное количество разнообразной информации, и это, – я вновь кивнул на папку, – лишь её малая крупица.

– Всё это слишком неправдоподобно и похоже на мистификацию, – недоверчиво произнёс Киров.

– Я вас прекрасно понимаю. Сам бы не сразу поверил, но всё, что я написал, легко проверить. Достаточно отправить геологов по любым указанным здесь координатам.

– Ну, хорошо. Допустим, это правда. А у вас там, в будущем, все владеют такими необычными способностями?

– Ну, некоторые вроде как владеют, но таких единицы, и владеют они не в такой степени. А что касается меня, то это побочный эффект от переноса сознания. Эффект неожиданный, но достаточно полезный… – Я сделал глоток уже остывающего чая.

– Вы, молодой человек, Уэллса начитались, – с усмешкой заявил Киров. – Нам теперь что, ждать нашествия пришельцев из будущего?

– Повторюсь, товарищ Киров, все данные, предоставленные мной, легко проверяются. Так что смысла писать небылицы мне нет. Нашествия тоже можете не ждать. Перенос возможен лишь один-единственный. Там что-то связанное с торсионными и темпоральными полями. Я не особо вдавался в подробности. Кроме того, установка переноса со всеми данными по ней в том мире уничтожена. Это долгая история, но если вкратце, её собирались использовать для предоставления шанса на вторую жизнь стареющим представителям богатых семейств. В общем, тем, кто готов заплатить огромные деньги за такую возможность.

– Вы противоречите самому себе. Вы же сами сказали, что перенос возможен только единичный.

– Никакого противоречия. Я просто не уточнил детали. На самом деле перенос осуществляется не только во времени. Существует бесконечное множество параллельных миров, которые отличаются друг от друга в мелочах. Эти миры время от времени как бы отпочковываются один от другого, образуя новые реальности в результате каких-либо событий, приведших к изменениям хода истории. И получается, что в одном мире события пошли по одному сценарию, а в другом свернули на параллельный путь. Я, например, так и не смог выявить отличие этого мира от того, из которого прибыл сюда.

Хотя у меня было недостаточно данных для анализа, могу сказать, что такие изменения произошли достаточно недавно, иначе разница в ходе истории была бы очень значительной, и для переноса сознания просто не хватило бы энергии. При переносе мир, в который попадает сознание из другой реальности, начинает как бы отдаляться от того мира, из которого осуществлялся перенос, и его энергооболочка становится более плотной, исключающей повторное проникновение. Так что я здесь один-единственный, и другого такого точно не будет.

– Всё равно это слишком неправдоподобно.

– Ну уж извините, Сергей Миронович, – я развёл руками. – Если бы выдумывал, то придумал бы что-нибудь попроще. А так что есть, то есть.

– Вы сказали, что там у вас хотели продавать богачам вторую жизнь. Значит, дело происходило не в Советском Союзе?