Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

От Немана до Москвы: начало гражданской войны в России

Именно к этому стремилась Англия, для которой мир был бы крушением всех надежд и чья политика, терпевшая поражение повсюду в Европе, состоявшей тогда из наших союзников, избрала Москву своим последним оплотом.

Французский писатель Франсуа Ансело о начале войны 1812 г.

Непобедимые войска Великого Наполеона, Императора Французов, Короля Итальянского, Избавителя Польши, вступили сегодня в наш город. Этот памятный в истории день освободил нашу провинцию от ига рабства и возвратил нас Отечеству.

«Минская газета», выпуск от 18 июля 1812 г.

Хорош и сей гусь, который назван и князем, и вождем! Если особенного повеления он не имеет, чтобы наступать, я вас уверяю, что тоже приведет к вам… Теперь пойдут у вождя сплетни бабьи и интриги.

П.И. Багратион в письме генерал-губернатору Москвы Ф.В. Ростопчину о М.И. Кутузове.

I

Чуть ли не главный бич исторической науки (на пути ее становления в этом качестве): описательность – вместо анализа, примитивное рефлекторное перечисление трафаретных событий – вместо понимания сути явления, феномена. Мы уже 200 лет имеем расписанные во многих томах перечисления движений дивизий с разного рода былинными восторгами от «героизма» войск стороны автора описания, но никак не можем разобраться в предмете более серьезным образом.

Я теперь предлагаю возвыситься над днем, месяцем, годом – и посмотреть на происходящее с позиции веков и даже тысячелетий, исследовать феномен и символ явления как такового. Люди эры полетов в космос и пересадки внутренних органов могут и должны себе позволить историческую панораму подобного масштаба. Обратимся к макроистории (я бы даже сказал – к мегаистории или метаистории), к антропологии, к семиотике и феноменологии, к метафоре самого широкого свойства.

Что же, с высоты истории всей западной цивилизации, происходило в конце июня 1812 года? Так не формулировал ни один историк, но полагаю возможным констатировать, что возрожденная Наполеоном Римская империя совершала попытку принудить беспокойного соседа к исполнению договора, заключенного после череды нападений со стороны этого соседа, который понес поражения, но не остановился в своей нецивилизованной экспансии. Как и 1800–1300 лет до 1812 года, на воссозданный Рим нападали со стороны германских областей и дунайских провинций (в 1812 г. – территории Пруссии, России и Австрии). Да, безусловно, за эти столетия сформировались настоящие государства, изменилось много деталей, но остается антропология, география и символ! Именно об этом идет речь в данный момент. Повторюсь, речь идет именно о символе и феноменологии.

Итак. С одной стороны – Наполеон, чьи предки изначально жили в ренессансной Флоренции (и только в 1530 году после победы партии гвельфов перебрались на Корсику),[745]745
  Шад М. Бонапарты. М., 2005, с. 14.


[Закрыть] с другой – Александр, чьи предки происходили из мелкопоместных германских княжеств. Флоренция («цветущая») была основана в 59 году до нашей эры как поселение ветеранов армии Рима! Много веков спустя Флоренция стала авангардом Возрождения античности в искусстве, как Наполеон возродил античность в юриспруденции (Гражданский кодекс – это рецепция римского права), в политике и государственном строительстве, а также сам создал образ подлинного античного героя, которого сравнивали с Александром Македонским, Юлием Цезарем и даже изображали в образе богов – Зевса, Марса (вспоминаем колоссальную статую Наполеона в образе Марса работы Антонио Кановы /1757–1822/) и Аполлона. Мы знаем сотни памятных медалей и камей эпохи 1800–1815 гг., изображавших Бонапарта в античных образах, многие подобные хранятся и в моей личной коллекции. Еще в октябре 1796 года А.В. Суворов в письме А.И. Горчакову именовал молодого французского генерала «Юпитером» (т. е. тем же Зевсом).[746]746
  Наполеон Бонапарт: pro et contra. С.-Пб., 2012, с. 19.


[Закрыть]

Наполеон прошел путь от консула (термин из истории Древнего Рима) до императора, помазанного на царство Папой Римским. Таким образом, кто, с символистской точки зрения, наделил Бонапарта верховной властью – понтифик! Папу Римского называют Pontifex Romanus, но кто носил титул понтифика изначально? Римские императоры! И сам Ватикан, его архитектура – это всего лишь точная копия античных фасадов, а большая часть каменьев Святого Петра были исторгнуты из стен Колизея и прочих шедевров античности. Пришлые из провинции Иудея религиозные сентенции, это колоссальное идеологическое «сирокко» не дало Европе ничего в смысле эстетических форм и инженерных решений (зато были разрушены достижения ученых и скульпторов…). История просто прошла неудачный «крюк». Папы постепенно сделались чем-то вроде римских императоров, от которых осталась лишь огромная власть и необузданный разврат. Но гений, труженик, историк (автор книги «История Корсики», а затем и многих работ по военной истории) Наполеон Бонапарт смог стать истинным реформатором, возродившим не только форму, но и содержание базиса западной цивилизации.

Римский гражданин (а гражданство – важнейшее завоевание французов эры, начавшейся после 1789 года!), уснувший, предположим, при Октавиане Августе, проснувшись в 1812 году, не сильно бы удивился переменам. Вся мебель в его доме была бы той же формы (только из красного дерева, тополя или, если речь идет о севере Европы – из карельской березы), ее бы украшали сцены из жизни античных богов и множество купидонов, нимф и изображений главы Медузы Горгоны. Треножники и амфоры, бюсты римских императоров и сатиры (все это стало особенно популярно после расширения археологических раскопок в Помпеях и Геркулануме во время правления И. Мюрата /1767-1815/ в Неаполе) – одним словом, ампир: стиль империи! Проснувшийся оказался бы гражданином этой империи! Я напомню: в 1808 году император Наполеон I упразднил Папское государство (а Пий VII /1742-1823/ был вывезен из Ватикана) и в 1811 году провозгласил Римским королем своего новорожденного сына! В Риме снова, спустя несколько столетий, стали действовать фактически законы Древнего Рима (Гражданский кодекс Наполеона – это современная рецепция римского права), по всей империи шествовали непобедимые легионы императора: на древках знамен они несли символ Рима – орла! Был создан орден Почетного легиона. В Париже на Вандомской площади по приказу Наполеона возведена колонна (la colonne Vendôme) в честь побед Великой армии (ее образец – Траянова колона в Риме!). У Лувра (перед императорским дворцом Тюильри) построена Триумфальная арка (ее архитекторы Ш. Персье и П. Фонтен вдохновлялись аркой Константина в Риме), еще одна – более грандиозная – строилась на Елисейских полях: и обе они были на одной великой линии с триумфальной Аркой мира в Милане (также создана по мановению Наполеона), к которой вела Симплонская дорога, проложенная по приказу Наполеона-демиурга сквозь Альпы (и соединившая Францию с Италией!).

По всем муниципиям империи стояли мраморные бюсты и статуи Наполеона-законодателя, Наполеона в образе римского императора. До сих пор многие коллекционеры и антиквары путают классический бюст Октавиана Августа (63 до н. э – 14 н. э.) с бюстом Бонапарта-консула (хотя специалист сразу видит внешнее несходство: у Августа глаза посажены ближе, брови ниже и подбородок ущербнее – но этнотип единый). Наполеон обладал истинно античным профилем. Здесь уместно вспомнить малоизвестную историю. Сразу после победного возвращения генерала Бонапарта из первого Итальянского похода, величайший художник эпохи неоклассицизма – Жак Луи Давид (1748–1825) – получил трехчасовую аудиенцию в своей мастерской в Лувре для того, чтобы сделать набросок с натуры (это полотно известно: оно так и осталось незаконченным, но производит огромное впечатление энергией лица молодого героя: по изначальной задумке мастера Бонапарт должен был держать свиток мирного договора с Австрией). Многочисленным художникам-ученикам было невероятно интересно узнать, как выглядит этот герой, о котором столько говорили, но мало кто видел. Один из них записал слова учителя:

«О, друзья мои! Как же прекрасна его голова! Эта чистота, это величие, эта красота, сравнимая с античной! Знаете ли вы это? Видели ли вы его?

– Нет, сударь! – воскликнуло несколько голосов.

– Ну, ладно, продолжал мастер, беря у одного из юношей угледержатель, – погодите, погодите, я сейчас попробую объяснить вам… Такой профиль! Это же просто готовая медаль или камея… Говоря это, он забрался на помост и нарисовал на стене мелом профиль Бонапарта, размером 4–6 футов. …Да, друзья мои, – говорил он, – в древности таким людям сооружали жертвенники, да-да, дорогие мои друзья, Бонапарт настоящий герой!».[747]747
  Дейо А. Неизвестный Наполеон. М., 2012, с. 47–48.


[Закрыть]

Вот оно: античный профиль, античный герой! А что «с другой стороны»? Лицо Александра Павловича было как бы лишено настоящего профиля: небольшой, несколько стесанный нос и белесые низкие брови придавали ему заурядный вид довлатовской «бельевой пуговицы». С юности лысеющий и подслеповатый, он пытался все это компенсировать манерностью и игрой в излишнюю учтивость (за что получил прозвище «Луиза»), но подобный «номер» срабатывал не со всеми. Безусловно, он завидовал внешности античного героя, которая кричаще его преследовала на многочисленных гравюрах, популярных в 1797 – начале 1812 гг. в домах многих русских дворян.

Вспомним и знаменитую античного стиля статую Наполеона-законодателя работы скульптора Антуана Дени Шоде (1763–1810), выполненную им в 1804 году для здания Законодательного корпуса, отличающуюся, по заверениям современников (включая камердинера Наполеона Л.Ж.Н. Маршана), восхитительным внешним сходством с оригиналом. В этом шедевре ампира звучит образ римского императора-законодателя. И символично то, что сегодня статуя украшает и Францию (ее мы можем видеть при входе в знаменитую «виллу Массены» в Ницце), и Россию: в Москве мраморный красавец-Наполеон встречает посетителей в музее-панораме «Бородинская битва». Последнее произведение – это копия, по всей видимости, выполненная в ателье Шоде (подписанный скульптором оригинал хранится в Эрмитаже, куда он попал в 1945 году из Германии: в 1815 году Людовик XVIII подарил ее королю Пруссии).[748]748
  Mezin L. La villa Massena. Nice, 2010, p. 36.


[Закрыть] Я напомню, что в наши дни Кодекс Наполеона в той или иной мере принят повсюду в Европе – в том числе и в России. Выходит, памятник Наполеону по праву стоит в городе, подчинившемся воле его военного и законотворческого гения!

Одновременно мы понимаем, что и те россказни экскурсоводов музея-панорамы о специальном изготовлении статуи перед войной для установки ее в захваченной Москве – это очередная ложь: статуя была создана для иных целей в 1804 г., скульптор умер в 1810 г., сам Наполеон никогда глубокого вторжения в Россию не планировал, а лишь на практике стал преследовать быстро отступающую русскую армию (если бы даже его изображение доставили в 1812 г. до любого пункта, до которого пришлось гнаться за русскими, то не по заранее обдуманной идее: как мы уже точно знаем, никакого вторжения изначально не планировалось).

Не лишним будет заметить, что статуя, «живущая» сегодня в Ницце, когда-то принадлежала Анатолию Николаевичу Демидову (1812, Флоренция – 1870, Париж): его супругой была знаменитая Матильда-Летиция Вильгельмина Бонапарт – французская принцесса, хозяйка популярного салона времен Второй империи и Третьей республики во Франции, дочь брата Наполеона Жерома (в начале кампании 1812 года он командовал одним из флангов Великой армии…).[749]749
  О ней подробнее: Cars J. des. La Princesse Mathilde. P., 1988.


[Закрыть] Все в истории переплетено – но почему-то русские аристократы не хотели в честь «отечественной» войны «патриотически» переплетаться семейными узами с крестьянами – а все больше с семьей «врага».

Рим как место, символ и знак – определяющий в этой Истории: и тот же скульптор Шоде начал свою карьеру с обучения в знаменитой Французской академии в Риме (там же учились и создатели стиля ампир – Персье и Фонтен). Сегодня академия располагается на холме Пинчио (на Villa Medici она была переведена в 1803 г. по указу консула Бонапарта), на нем же (но уже после смерти императора) был установлен бюст Наполеона, который теперь взирает на Рим и Ватикан с высоты этого холма. А чуть дальше – знаменитый музей виллы Боргезе, где демонстрируется прославленный шедевр Антонио Кановы – мраморная Полина (Мария-Паолетта) Бонапарт в образе Венеры. И сестра Наполеона Полина (1780–1825), и мать императора Летиция (1750–1836) после его отречения от престола жили в Риме. Саму же Летицию Канова изваял в образе Агриппины.

Что мы видим: с одной стороны – латинский алфавит, латынь и языки, вобравшие в себя многие римские слова, с другой – кириллица. С одной – геометрически гордая и четкая эстетика колонны и античного портала, с другой – восточного стиля религиозные постройки и избушки с символикой, восходящей, с одной стороны, к народам степи, с другой – к северным племенам. Да, постепенно и кириллицей стали писать слова западноевропейского происхождения, и все церкви за последние десятилетия уже строились в стиле неоклассицизма – но это лишь постепенно и как надстройка над базисом, все сие было заимствованно из «Рима».

Итак: украшенный флером ренессансного гуманизма и обогащенный научными знаниями века Просвещения римский консул, а затем император – против германского провинциального «вождя», который, однако, антропологически растерял весь свой «брутальный» образ, «вождя», полностью поглощенного византинизмом эпохи распада и развращенным вседозволенностью хозяина бывшего улуса Золотой Орды. Но и варвары, благодаря не талантливой тактике, а огромному количеству, входили в Древний Рим: так случилось позднее и на новом витке истории. По одну сторону: закон (Гражданский кодекс), прогресс, новый стиль (Александр ведь отвечал Наполеону из другого календаря, который не поспевал за Временем…), гражданские свободы; по другую сторону – беззаконие (кодификация даже и архаичных актов будет произведена только спустя два десятилетия после войны), техническая и художественная отсталость, рабовладение. Наполеон шел, я бы выразился, принуждать к эволюции!

Поразительно и показательно, что еще 23 июля 1812 года в будущем известный художник-иллюстратор войны со стороны армии Наполеона Х.В. Фабер дю Фор (1780–1857), комментируя местных крестьян, записал в дневнике: «Интересное зрелище представляли собой костюмы людей, до мельчайших деталей покроя повторяющие одежду их предков, изображенную около восемнадцати веков назад на колоннах Траяна и Антонина. Они сохранили не только костюмы этих древних времен, но и тот же уровень цивилизации и простоту нравов. Поскольку они жили почти без всякой связи с народами Запада, мы казались им такими странными, такими необычными, что казалось, будто нас разделяют не многие сотни миль, а многие века».[750]750
  Фабер дю Фор Х.В. Война 1812 года. Иллюстрированный дневник участника. М., 2011, с. 22.


[Закрыть] В том же дневнике мы можем видеть зарисовку с натуры, на которой, действительно, сразу бросается в глаза шапка крестьянина, которую носили древние даки – противники Рима. Ничто в истории не исчезает бесследно…

И тогда понятны, и органичны все те восклицания офицеров армии Наполеона и его самого о «варварах» и «скифах», которые сами сжигают свои деревни и города (включая Москву): происходил контакт совершенно противоположных друг другу систем и традиций (употреблять термин «цивилизация» во множественном числе проблематично – т. к. одна из сторон с трудом может быть названа цивилизованной).

Уже после того, как я сформулировал для себя концепцию символического противостояния «Рима» и «варваров», я обратился к переводу практически забытых и никем не изучаемых, но категорически важных воспоминаний знаменитого в те годы Главного хирурга армии Наполеона в 1812 году Доминика Жана Ларрея (1766–1842). Реформатор медицинской службы и выдающийся врач-практик, самоотверженно преданный своему делу, он спас множество солдат не только своей, но и русской армии! Большое впечатление производит его оценка исторического момента: Ларрей буквальным образом сравнивал вынужденный поход Наполеона с попытками «Траяна, Аврелиана и Феодосия своими победами на время противостоять дакам или защищаться от наиболее настырных волн варваров, которые все же затопили Римскую Империю. Он (Наполеон – прим. мое, Е.П.) знал о недавней атаке Суворова со своими татарами (подобное пренебрежительное название русских войск было в традиции еще восемнадцатого века – прим. мое, Е.П.) на Италию и попытки его атаки на Францию».[751]751
  Memoir of Baron Larrey. L., 1861, p. 102–103.


[Закрыть]

Повторюсь, в изложенном выше продолжительном пассаже речь идет именно о символе и феноменологии. С течением времени и германские племена проделали путь восприятия римской цивилизации: и сегодня это прекрасные народы, возделывающие самую сильную экономику Европы, люди замечательные в общении и в деловом отношении. То есть и в своей древности упомянутые еще нецивилизованные племена – это отнюдь не бестолковые и жестокие дикари с террористической религиозной идеологией из ближневосточной пустыни – истинные системные враги цивилизации! Сквозь агрессию, ошибки и отставание, но европейские противники Древнего Рима все же сумели воспринять его достижения.

Как вы заметили выше, я использовал в отношении Наполеона термин и определение «гений». Важно объяснить, что это не клише и не эффектное словцо, а суровый диктат научной реальности. К сожалению, историки часто замыкаются в своей дисциплине, не понимая, что, по сути, история есть наука, требующая междисциплинарного подхода. Так и при определении способностей и оценки поступков ее действующих лиц, мы должны иметь в виду достижения нейрофизиологов (а также антропологов, психиатров, социологов, эволюционистов). Мы – это наш мозг. Именно поэтому Моцарт с пяти лет писал оперы, а затем целые симфонии мог записать без исправлений – сразу набело (в то время как многих не заставишь выучить и азы музыкальной грамоты). Есть люди склонные к разным областям знаний: гуманитарии и «технари», поэты и банкиры, приматы с архаичным поведением (преступники, террористы и др.); и люди, одаренные большими интеллектуальными способностями и развитой эмпатией. Все это зависит от строения полей и подполей головного мозга, от метаболизма и так называемой изменчивости. Все объясняется морфологией мозга (безусловно, в дополнении знаний, полученных в определенной среде).

Поэтому у нас есть Наполеон, помнящий тысячи имен солдат, офицеров, чиновников, лично и досконально проверяющий счета империи, населяемой 44 миллионами жителей (учитывая страны-сателлиты – до 76 млн), преобразующий все области жизни государства и общества, владеющий всеми литературными стилями (он автор романа «Клиссон и Евгения», написанного в духе сентиментализма, строгих юридических кодексов, научных трудов по геометрии, математике и истории, исторических и военных сочинений, воззваний, сотен журналистских статей и политических памфлетов и т. д.), провидящий историю вперед на сотни лет – и есть жеманный бездарь с плохой памятью Александр, есть М.И. Кутузов, о котором можно сказать лишь, что он был алчен, ленив, хитер и хорошо образован (знал языки и основы военного дела восемнадцатого века). Морфология мозга, по моему убеждению, проявляется не только при непосредственном секционировании препарата медиком или нейрофизиологом, но и по результатам деятельности этого мозга в жизни (по всей вероятности, по деятельности даже виднее…).

Для лучшего понимая вышесказанного, я советую обратиться к трудам В.П. Зворыкина, И.Н Филимонова, Е.П. Кононовой и С.В. Савельева (совершенно уверен, что для моих коллег по теме 1812 года эти имена абсолютно неизвестны).[752]752
  Зворыкин В.П. Элементы построения теории морфологических основ специфической одаренности. // Успехи современной биологии. 1990, т. 109, № 2, с. 236–278; Филимонов И.Н. Избранные труды. М.: Медицина, 1974; Кононова Е.П. Вариабельность строения коры большого мозга. // Труды Института мозга. М.—Л., 1935, вып. 1, с. 49–118; Савельев С.В. Изменчивость и гениальность. М., 2012. Хотя работы Савельева С.В. и содержат ряд неточностей, но базовая концепция, уходящая корнями в достижения классической школы нейрофизиологии, верна и весьма важна.


[Закрыть] Ну а еще до открытий нейрофизиологов двадцатого века Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) так выразил свое мнение о Наполеоне (с которым встречался лично в Эрфурте): «Свет, озарявший его, не потухал ни на минуту; вот почему жизнь его так лучезарна. Мир никогда еще не видел и, может быть, не увидит ничего подобного».[753]753
  Лашук А. Наполеон. История всех походов и битв. 1796–1815. М., 2008, с. 5.


[Закрыть] И эта оценка исходила не только от титана литературы, но и от ученого: я напомню, что Гёте был еще и ученым-естествоиспытателем.

Нам был так важен широкоформатный экскурс в мировую историю еще и потому, что Наполеон мыслил именно подобными категориями и величинами: только с этих позиций мы можем понять, что им двигало до, во время и после войны с Россией, равно как и оценить смысл и итоги произошедшего.

II

Теперь нам следует обратиться к принципиальному вопросу: каковы хронологические рамки того, что по инерции мои предшественники называли «войной 1812 года»? Об этом не задумался ни один мой коллега, но, с юридической и оперативно-тактической точки зрения, боевые действия, начатые 24 июня 1812 года, логически (пусть и временно – в Истории все диалектически «временно») завершились лишь 4 июня 1813 года. Тогда после ряда сражений-побед Наполеона союзники по 6-й антифранцузской коалиции заключили с ним перемирие. До этого дня бои с разной интенсивностью продолжались и никаких соглашений между Францией и Россией заключено не было! Это была единая война – и не так важно, кто был при армии (Александр I покинул армию в начале кампании 1812 г. – и во фронтовой полосе действовали М.Б. Барклай де Толли, а затем М.И. Кутузов; после отъезда Наполеона в Париж Великой армией командовали Иоахим Мюрат и Эжен де Богарне).

Важны официальные международные договоренности, также необходимо учитывать цели сторон перед началом кампании. Для Наполеона они заключались в том, чтобы сначала не допустить неожиданную агрессию России на территорию Герцогства Варшавского, затем перед ним встала задача удачно сразиться с русской армией, чтобы Александр пошел на перемирие или мир (как это было, к примеру, после Фридланда). И Наполеон получил перемирие – но после множества нанесенных врагу поражений (под Смоленском, при Бородино, при Малоярославце, в боях под Лютценом /Люценом/ и Бауценом). Таково было неуемное маниакальное желание русского царя проливать кровь своих солдат за собственные амбиции – одного поражения ему было мало. Целью же Александра была война против Наполеона сама по себе. Поэтому он еще в 1811 г. отдал приказы армиям к выступлению (которые, как мы помним, потом отозвал), поэтому отверг мирное предложение Наполеона, присланное перед началом кампании 1812 г., поэтому не ответил на все мирные предложения Наполеона-победителя в сражениях во время боевых действий 1812 г., поэтому вопреки здравому смыслу, вопреки интересам своего народа, вопреки просьбам М.И. Кутузова, вопреки обещанию, данному им самим в Манифесте (изданном в первые дни военных действий), вопреки своему разрекламированному имиджу «христианина», Александр не положил оружия на границе России – а пошел воевать в Европу. Именно поэтому в 1812 году ничего не заканчивается!

Итак, я полагаю верным говорить о войне 1812–1813 гг. или о кампании 1812 г. – лета 1813 г. Можно также использовать термин, часто применяемый во французской историографии, «Русская кампания Наполеона», но подразумевая при этом ее хронологию до перемирия в 1813 году. На самом деле, диалектика событий диктует еще более широкий логический контекст: единая война 1812–1814 гг. (т. е. военные действия во время 6-й антифранцузской коалиции), или даже объединение всего периода агрессии Александра I и его союзников с 1805 г. по 1815 г., ибо документы хищнического Венского конгресса – это просто реализация тезисов, официально зафиксированных еще в договорах Третьей антифранцузской коалиции (кампания 1805 года). Тогда против Франции воевали одни и те же страны, одни и те же монархи и генералы, преследовались одни и те же идеологические и материальные цели. И все это уже имеет своим корнем желание восстановить во Франции Старый порядок (цель первых двух антифранцузских коалиций – т. е. еще эпоха Великой французской революции): что и было сделано по итогам войны 1812–1814 гг.

Мало кто знает, но только 1 января 1816 года (далековато от 1812 г. и идеи защиты границ России!) император Александр I издал манифест, подводивший итог войне и вообще его экспансии против Франции (судя по стилю, его автором был известный ретроград и пропагандист А.С. Шишков /1754–1841/). Поразительно, но царь (и его возможный «екатерининский» «литературный негр»-соавтор) рассуждал буквально в тезисах «профессора-марксиста» эпохи первых лет после Русской революции (тот же тезис о революции – только с отрицательным знаком). Согласно манифесту все предшествующие войны (включая 1812 г.) были направлены против последствий Французской революции (которая являлась следствием отпадения французского народа от христианства под влиянием «лжемудрости»)![754]754
  Собрание Высочайших Манифестов, Грамот, Указов, Рескриптов, приказов войскам и разных извещений, последовавших в течение 1812, 1813, 1814, 1815 и 1816 годов. СПб, 1816, с. 195.


[Закрыть] А где же про границы России, где сказка о намерениях Наполеона «поработить» «одну шестую часть суши» и вечной мерзлоты? Где опасность для «отеческих гробов» и «родного пепелища» (устроенного, как мы скоро узнаем, самими русскими властями). За что погибали сотни тысяч русских – за внутренние дела Франции? Вся эта демагогия Александра, что называется, шита «белыми нитками». Его личная зависть (как следствие – ненависть) к Наполеону были «упакованы» в разного рода реакционные и мракобесные идеологемы, рассчитанные на невежественного обывателя.

Я напомню, что специально для внутреннего пользования была изобретена комическая православная «анафема» католику-Наполеону (католику-то – лишь для политической проформы). Еще задолго до 1812 года – в декабре 1806 года, когда никаким русским границам Франция угрожать не могла (и почти одновременно с манифестом «О составлении… временных ополчений»!) было издано «Объявление Святейшего Синода». Какую же «карту» разыграл царь Александр, чтобы выдумать объяснение, зачем русские люди должны идти проливать свою кровь далеко в Европу (повторяю: не только армия, но и созванное УЖЕ в 1806 году – «народное ополчение»!)? Это примитивно и несколько комично, но «ларчик просто открывался»: бытовой пещерный антисемитизм («за что вы нашего русского?..»). В Объявлении ручного министерства-Синода говорилось: «Наконец, к вящему посрамлению оной (церкви – прим. мое, Е.П.), созвал во Франции Иудейские синагоги, повелел явно воздавать раввинам их почести и установил новый великий сангедрин Еврейский, сей самый богопротивный собор, который некогда дерзнул осудить на распятие Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа – и теперь помышляет соединить иудеев, гневом Божиим рассыпанных по всему лицу земли, и устремить их на ниспровержение Церкви Христовой и… на провозглашение лжемессии в лице Наполеона».[755]755
  Мельникова Л.В. Армия и Православная Церковь Российской империи в эпоху наполеоновских войн. М., 2007, с. 301.


[Закрыть]

Таким образом, известная подробность в реформаторской и гуманистической деятельности Наполеона (простое дарование иудеям равных прав с другими гражданами) была выдана за нечто чудовищное. Более того: по нынешним законам Российской Федерации, упомянутые в «Объявлении» определения можно квалифицировать как нарушение статьи Уголовного кодекса. Однако это не мешает разным государственным музеям приглашать сегодня попов на «научные конференции», где те радостно с трибуны и в микрофон (а почему они используют изобретения «от лукавого», почему пользуются приборами, которых не было в «исконную» пору?) цитируют ту же байку про «Наполеона-антихриста». В итоге мы должны понять, что оправдывающие агрессию Александра авторы лишь следуют басням его пропаганды двухсотлетней давности.

Итак, кампания, начавшаяся в июне 1812 года – это лишь часть обширной агрессии, которую Александр I проводил против Франции (а, в большей степени, лично против Наполеона). Хронологические рамки конкретной кампании должны значиться как 24 июня 1812 г. – 4 июня 1813 г. Почему подобное деление могло было быть неприятным и неудобным моим предшественникам и их «хозяевам» (от царей – до генсеков)? Очевидно, потому, что тогда пришлось бы включать в «войну 1812 года» новые поражения русских (под Лютценом и Бауценом), а также Наполеон в этой ситуации (а, я подчеркиваю – это единственная реальность, с юридической точки зрения!) добивался своего. Кроме того, деятельность (а, вернее, бездеятельность) М.И. Кутузова, пожар Москвы и тому подобное становились бы лишь подробностями кампании, а главный пропагандистский миф о «справедливой войне» окончательно бы и безоговорочно рассыпался. Перейдя границу в 1813 году и сочинив процитированный выше манифест в 1816 г., Александр самолично лишил 1812 год оснований на некую «отдельность» и «самостоятельность». Лихорадочное отступление 1812 г. было для него лишь методом продолжительной агрессии – а не целью необходимой обороны! Целью всего проекта была интервенция во Францию – а события 1812 г. были только тактическим ходом (в связи с отсутствием талантливых военачальников и общей технической отсталостью России) на пути к этой интервенции.

Обращает на себя внимание, что современники делили события 1812–1814 гг. лишь на кампании (по географическому принципу). К примеру, вышедшая уже в 1814 году в Глазго книга (я рад ее иметь в личной коллекции) Джеймса Маккуина была озаглавлена «A narrative of the political and military events during the memorable campaigns of 1812, 1813, 1814 in Russia, Germany, Spain, France…». Причем это издание начинается с описания причин конфликта еще в 1792 году! Из этого мы понимаем, что для современников все те кампании были лишь звеньями одной цепи, одного конфликта, который начался, когда Наполеон был еще нищим офицером.

Примечательный факт: английский генерал Джордж Каткарт (1794–1854) в 1850 году опубликовал в Лондоне книгу «Commentaries on the war in Russia and Germany in 1812 and 1813». Хотя Дж. Каткарт в 1813 и 1814 гг. находился при главной квартире союзников, его книга 1850-го года – это большое аналитическое исследование. Так вот: участник событий, военный и исследователь военной истории посчитал логичным не заканчивать описание войны декабрем 1812 года. Очевидно, он понимал, что и с политической, и с юридической, и с чисто военной (тактической и стратегической) точек зрения, кампания 1812 года продолжилась в 1813 году! Но, к сожалению, в историографии постепенно победила выдуманная при русском дворе концепция а) справедливой войны 1812 года и б) еще более справедливой войны 1813–1814 гг. (следствием которых, я напомню, стал преступный хищнический дележ территорий и насильственная оккупация земель по итогам Венского конгресса).

В этой связи можно еще вспомнить известный классический труд британского военного историка Дэвида Чэндлера (Чандлера) «Кампании Наполеона», в котором он дал подзаголовок «Часть четырнадцатая. Отход»: «Вторая часть русской кампании Наполеона с 16 сентября 1812 года до 6 марта 1813 года». То есть действительно крупный специалист по теме не завершил «войну 1812 года» в 1812 г., а верно продолжил описание операций далее, но он никак это дополнительно не объяснял, не обозначил всю войну изначально, как двухлетнюю – и все же рассказал о Лютцене и Бауцене отдельно. Помимо этого, несколько забегая вперед, из подобной концепции автора мы понимаем, что никакого «контрнаступления Кутузова» объективный английский исследователь не обнаружил: «отход» – и всё.[756]756
  Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М., 1999, с. 495 и др.


[Закрыть]