Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

Советские и российские авторы-фальсификаторы любят не просто выдумывать ложные концепции и определения, но и стараются подменять или избегать неудобных терминов. Так, о капитуляции и сдаче Москвы победителю они говорят как об «оставлении» (мягко, по-семейному…): еще смешнее называть наступающего на пятки убегающим русским Наполеона «проигравшим» Бородинский бой. Сами же русские офицеры-участники событий использовали именно термин «капитуляция» (он же подходит и просто по Толковому словарю русского языка). Отмечу, что русское командование умоляло французов дать своим разбитым войскам спокойно оставить город, обещая, что все пройдет при сохранении порядка (как мы знаем, то было наглым обманом – сожжение уже готовилось), но несогласованность действий в штабе Кутузова дала о себе знать.

Вот как об этом вспоминает генерал-лейтенант Сергей Иванович Маевский: «Но войска Наполеона вошли в Москву прежде, чем мы прошли. Польские уланы, наскакав на наших, рубили на вальтрапах их вензеля А, говоря: «Ту нима Александра, ту Наполеон». Едва узнал о сем Милорадович, он без конвоя и без свиты едет к цепи неприятельской, которая устроилась против его и сквозь которые тащились огромные картежи войск и жителей. На запрос его, где неприятельский авангардный командир? Явился к нему Себастиани (Орас Франсуа Бастьен Себастьяни де Ла Порта: 1772–1851; корсиканец по происхождению, дипломат, в 1840 году стал маршалом Франции – прим. мое, Е.П.). После многих изъявлений дружбы, желаний и сожаления, Себастиани решительно приказал исполнить в точности условия капитуляции».[1180]1180
  Маевский С.И. Мой век. 1793–1826. М., 2015, с. 34.


[Закрыть] При этом тот же Себастьяни весьма правомерно заявил: «Ежели завтра генерал ваш не прекратит напрасного кровопролития и не будет просить мира, тогда мы с вами сделаемся опять неприятелями, и вы будете готовы встретить меня».[1181]1181
  Там же.


[Закрыть]

Но «завтра» русская армия без всякого мира просто растворилась в неизвестном направлении (потом ее остатки соберутся в Тарутине). У французов просили милосердно не трогать разбитых русских – и те наивно позволили себя обмануть.

Меня всегда отталкивала эта неприличная «гордость» авторов и вообще всех винтиков пропаганды за то, что русские в 1812 г. сумели: «заманить», «исчезнуть», «отступить в неизвестном направлении», возбудить лживыми воззваниями с религиозными тезисами желание невежественных (а их никто и не хотел учить грамоте) крестьян расправляться с безоружными, нападать обязательно из засады – и тому подобное. Восторг перед уничтожением собственных городов и сел, героизация обыкновенного звериного убийства голодных и безоружных людей, попытка выдать зиму и бездорожье за некий талант, а бессмысленную массовую гибель собственных солдат за нечто прекрасное и даже полезное – всё это, по моему убеждению, есть отвратительные признаки интеллектуального и, если хотите, морального падения и ущербности. Подобное можно рассматривать как анамнез и, одновременно, аутопсию – со всей обнаружившейся гнилью.

Нам важно видеть объемное, даже более чем «трехмерное» изображение Истории: поэтому я всегда напоминаю читателям о том, что предшествовало явлению или событию – и что случилось позднее, какие итоговые смыслы оказались сформулированы. Просивший корсиканского офицера о милости, серб по происхождению своего рода, генерал от инфантерии граф Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825) впоследствии стал военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга.[1182]1182
  Современная его биография: Бондаренко А. Милорадович. М., 2008.


[Закрыть] Во время восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года он был смертельно ранен пулей, выпущенной русским дворянином П.Г. Каховским (1797–1826) и штыком от князя Евгения Петровича Оболенского 1-ого (1796–1865). Это, по моему мнению, и есть один из множества символов гражданской войны в России – страны, в которой все слои общества были атомизированы и давно развивались с сильными уродствами своей исторической «генетики». Стоит подчеркнуть, что Милорадович возомнил себя имеющим право устраивать интриги государственного масштаба: вначале он требовал от армии присягнуть цесаревичу Константину, а когда тот наотрез отказался царствовать, Милорадович был вынужден срочно обратиться к тем же войскам с увещеванием присягнуть Николаю Павловичу. Почему же отказался Константин? Дело в том, что он панически боялся (военный… командир Гвардейского корпуса…), что его убьют свои же русские офицеры: «Меня задушат, как задушили отца» – истерично кричал он.[1183]1183
  Гусаров А.Ю. Указ. соч., с. 112.


[Закрыть]

Уточню: когда посреди подобного хаоса (к вопросу о комических игрищах любителей монархической идеи в России) великий князь Николай сам провозгласил себя императором – он совершил подлог, оформив это задним числом (на дату смерти своего брата Александра I), но в армии уже стали присягать Константину (и даже была отчеканена монета с его профилем). Все перечисленное стало формальным поводом к восстанию (то есть солдат и вообще жителей России много раз подставили – а затем и наказали!).[1184]1184
  Там же.


[Закрыть]

Что ж это за страна такая, где русские офицеры убивают царя (а затем пьяные прыгают по трупу), его дети трусливо боятся своих сослуживцев, а «героев» войны 1812 года убивают в спину русские князья? И для довершения истории этой «духовности» я добавлю: на Сенатскую площадь генерал-губернатор Милорадович отправился из опочивальни юной балерины Е.А. Телешевой (1804–1857): этот видный русский православный генерал никогда не был женат, предпочитая менять любовниц-актрис (и не скрывал того).[1185]1185
  О ней подробнее: Красовская В. Русский балетный театр от возникновения до середины XIX века. М., 1958.


[Закрыть]

Но все сие было бы лишь их личным делом, если бы не побочные негативные эффекты. К примеру, знаменитая и одаренная балерина А.С. Новицкая (1790–1822) отказывалась исполнять второстепенные партии подле любовницы генерал-губернатора: тогда «герой войны 1812 года» лично набросился на артистку с угрозами упечь ее в «смирительный дом»: вскоре она скончалась.[1186]1186
  См. соотв. главу в издании: Бахрушин Ю.А. История русского балета. М., 1965.


[Закрыть] Это было самым настоящим убийством и большим скандалом в свете! Таковы факты биографии еще одного распиаренного «героя», «работающего» винтиком громоздкой машины мифа о «великом прошлом». Перед наполеоновскими солдатами этот кавалер орденов всевозможных «святых» (Анны, Георгия, Владимира, Андрея Первозванного и прочих) постоянно отступал (хотя в боях от пули не прятался, а картинно гарцевал) – зато смело угрожал слабой русской женщине. Я убежден, что о вышеизложенных фактах вы, мои уважаемые читатели, никогда ранее не слышали.

Любопытно, что 15-летний Каховский в 1812 году не последовал за остатками разбитой армии Кутузова – и остался в Москве, где много общался с победителями…

Итак, мы вернулись в 1812 год. В ту пору Милорадович славился своим импозантным поведением: он пытался пародировать (как всегда – копирование чего-то с «вражеского» Запада) образ И. Мюрата – и даже заигрывал в дружбу с ним самим в период свиданий на аванпостах (пока Наполеон руководил Европой из Москвы, Александр свистел в Петербурге, а Кутузов спал в Тарутине).

Важный вопрос: в каком состоянии и настроении русские солдаты оставляли Москву? Вновь обращаемся к очевидцу С.И. Маевскому: «Все умы пришли в волнение: большая часть плакала, многие срывали с себя мундиры и не хотели служить после поносного отступления…»[1187]1187
  Маевский С.И. Указ. соч., с. 33.


[Закрыть] Настоящим позором обернулось повальное пьянство и мародерство. Отправляемся в архив ЦИАМ – и берем в руки документы, которые до сего момента не цитировал ни один из авторов исследований о войне 1812 года! Так, в рапорте пристава Пятницкой полицейской части надворного советника Я.А. Матвеева значится: «Во исполнении предписания Вашего Превосходительства [от] 10-го числа сего м[еся]ца за № 3459 донести честь имею, что 1812 г. сентября-го дня (по старому стилю – прим. мое, Е.П.), когда нельзя было удержать от вторжения раненых воинских нижних чинов, следовавших через Москву, по словесному приказанию Вашего Превосходительства в питейных домах в предупреждение дальнейших неприятных последствий оставшееся число напитков разбиты и выпущены».[1188]1188
  ЦИАМ. Ф. 46. Оп. 8. Д. 888. Л. 3–3об.


[Закрыть]

Пристав Серпуховской полицейской части А.П. Зиновьев докладывал: «…разного рода чернь и раненые солдаты, приступая, выбивали двери и окны» в кабаках и бесчинствовали.[1189]1189
  ЦИАМ. Ф. 46. Оп. 8. Д. 888. Л. 4–4об.


[Закрыть] Из рапорта пристава Якиманской полицейской части: «… 1-го числа сентября 1812 г. (по старому стилю – прим. мое, Е.П.) находящимися здесь в то время разных полков ранеными нижними чинами питейные дома были разбиты и питья в оных вместе с принадлежащим имуществом расхищено, на какую же сумму, части неизвестно».[1190]1190
  ЦИАМ. Ф. 46. Оп. 8. Д. 888. Л. 5–5об.


[Закрыть] Подобный же доклад сделали и приставы Тверской, Пречистенской, Арбатской, Хамовнической, Новинской, Пресненской, Мясницкой, Сретенской, Яузской, Сущевской, Мещанской, Басманной, Таганской, Лефортовской и Покровской полицейской заставы (то есть всех!).[1191]1191
  ЦИАМ. Ф. 46. Оп. 8. Д. 888. Л. 6–6об – 15–15об.


[Закрыть] Вспоминая и перефразируя неуклюжую и агрессивную фразу: деды мародерствовали и напивались (и, наверное, «можем повторить»?).

Эти документы стыдно читать: православные солдаты повально перестали исполнять присягу (и, кстати, «заповеди»), наплевали на все «святыни» и принялись пить и мародерствовать. Но удивляться не приходится: как я уже говорил, они были деклассированным элементом, практически все нижние чины были неграмотны, всю свою жизнь они испытывали унижение – сначала от помещиков, а затем от начальства (в русской армии были телесные наказания, а в наполеоновской – нет). Армейцы оказались деморализованы после поражения в генеральном бою, солдаты не верили генералам, они не чувствовали себя единым обществом с москвичами. Их религиозные убеждения оказались фикцией.

Князь Александр Борисович Голицын (1792–1865) повествует о другом показательном и колоритном моменте: сам проигравший кампанию главнокомандующий – М.И. Кутузов – от стыда, а более из желания не тревожить своего комфорта приказал одному из членом свиты: «Проведи меня так, чтобы сколько можно, ни с кем не встретились».[1192]1192
  Военский К. Указ. соч., с. 194.


[Закрыть]

Действительно: кампания, война (как таковая – сами военные действия) были русскими проиграны – оставалось затеряться в бессмысленном пространстве и ждать зимы и просто ухода армии противника.

И снова князь А.Б. Голицын подытоживает: солдаты и жители «…ломали кабаки и лавки. Народ русский пьет и от горя, и от радости одинаково».[1193]1193
  Там же.


[Закрыть]

При бегстве из Москвы случались и комические ситуации. Одна забитая мракобесием московская монахиня, увидав издали французов, бросилась в реку (топиться) – и ее спас французский кавалерист, тут же нырнувший в воду.[1194]1194
  Рассказы о двенадцатом годе, собранные Т. Толычевой. М., 1912, с. 102.


[Закрыть] И подобных историй – множество.

Вспоминает знаменитый мемуарист и друг А.С. Пушкина Ф.Ф. Вигель: «Беспорядок являл картину единственную в своем роде, ужасную и вместе с тем несколько карикатурную. Там был виден поп, надевший одну на другую все ризы и державший в руках узел с церковной утварью, сосудами и прочим (без часиков Бреге, наверное, не обошлось – прим. мое, Е.П.); …там в тележке сидела достаточная мещанка или купчиха в парчовом наряде и в жемчугах, во всем, что не успела уложить…»[1195]1195
  Мельгунов С.П. Александр I. М., 2010, с. 171.


[Закрыть]

Ф.Н. Глинка записал в дневнике сюжет о том, как московские (и прочие – речь идет о перемещении представителей и близлежащих уездов) дамочки тащат за собой французских служанок и учителей (а не русских раненых!): «С каким старанием сии скачущие за Волгу увозят с собою французов и француженок! Берегут их, как родных детей! Какое французолюбие! Несчастные! …Не совсем-то хорошо и то, что по той же самой дороге, где раненые солдаты падают от усталости, везут на телегах предметы моды и роскоши. Увозят вазы, зеркала, диваны, спасают купидонов, венер, а презирают стоны бедных и не смотрят на раны храбрых!!

Гремит гром, но не всякий еще крестится!..».[1196]1196
  Мы были дети 1812 года. Записки, страницы воспоминаний. Воронеж, 1989, с. 41.


[Закрыть]

Так где же тот «патриотизм» и «всеобщее единение», о котором так много кричит пропаганда и авторы-фальсификаторы истории?

Жена одного полицейского бежала – и оставила трехлетнее дитя. В спешке позабыли про двух грузинских царевен (проживавших в ту пору в Москве) и о грузинском же экзархе – в ужасной суматохе их все же в последний момент вытащили из города.[1197]1197
  Портной Л. Указ. соч., с. 341.


[Закрыть] От духовной неразвитости происходит не только дикарское отношение к иноплеменникам, но и столь же преступное отношение к своим. Архимандрит Павел Егоров вспоминает: «Около Спасских казарм с половины августа множество набралось раненых и увечных солдат. Многие их них жаловались и роптали на свое начальство: «Коли здоров солдат, кормят его и одевают, а если заболел – кинули его, как собаку, без всякого призора».[1198]1198
  Отечественная война 1812 года глазами современников. М., 2012, с. 207.


[Закрыть]

Еще не читавшие будущих опусов Карла Маркса русские «патриоты-дворяне» уже питали классовое презрение к православным, но незнатным людям. Офицер И.Р. Дрейлинг (кстати, прямой предок публично поддерживающего решения правящей партии и нынешнего президента РФ бывшего члена Общественной палаты РФ Николая Николаевича Дроздова: 1937 г. р.): «3 сентября мы прошли через всю Москву… В улицах и переулках встречалась одна беднота да подонки городского населения. В отчаянии они хватались за наши поводья, умоляя о спасении и защите».[1199]1199
  1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991, с. 377.


[Закрыть]

Да, то была война всех против всех. 1812 год развеял и миф о тотальной богобоязненности населения «России, которую мы потеряли». Я напомню, что именно русские – и из простонародья вызвались снять большой крест с колокольни Ивана Великого.[1200]1200
  1812 год в воспоминаниях современников… с. 169.


[Закрыть]

В 1812 году некоторые русские крестьяне продемонстрировали страшные примеры варварства и бесчеловечности: спустя столетие (в 1917–1937 гг. и далее) это проявится в зверствах по отношению к собственным же собратьям. Представители «народа-богоносца» живьем варили в кипятке безоружных пленных, обматывали соломой и заживо их сжигали, европейских солдат сажали на кол, рубили на куски топорами.[1201]1201
  Постепенно правда о тех событиях стала попадать и в СМИ, правда, к сожалению, малотиражные. Например, см.: Совершенно секретно. // 2012, № 8, с. 16.


[Закрыть] Естественно, речь идет о тех оголодавших французах, которые просто приходили в поисках хлеба. Никаких партизанских рейдов, никакой осознанной защиты государства, никаких выдуманных и распиаренных «куриных» и «кожиных». Все как в каменном веке: кто в мою пещеру из соседней зайдет – того и убью без объяснений и причины. Крестьянам даже в голову не приходило, что пленных они обязаны передавать русскому командованию. Конечно, подобных случаев было не так много (еще раз повторюсь, война носила локальный характер: узкая полоска по обе стороны Старого смоленского тракта), но, тем не менее – они весьма показательны и зловеще живописны. Как говорится, деды убивали, деды крест снимали.

А вот как, к примеру, обходились с русскими те, кого называли «нехристями». Рассказывает «богадельник Набилкинского заведения» П.Ф. Герасимов: «На другой день пришли к нам французы. Мы так и обмерли, да они нас стали успокаивать – детей приласкали, а с матерью… все «мадам» да «мадам»… И точно, выдали они нам денег за целый месяц вперед, уж сколько – не помню, и муку мы от них получили, а иной раз и печеные хлебы».[1202]1202
  Отечественная война 1812 года глазами современников… с. 223–224.


[Закрыть]

Но вернемся в трагические часы бегства жителей из Москвы. На самом деле, их страдания только начинались. Из «Писем» Ф.Н. Глинки: «С какими трудами, неприятностями и препятствиями сопряжено всеобщее бегство!.. По Рязанской губернии в нескольких местах переправляются через одну только Оку, и ни в одном месте нет порядочной переправы! Ни к чему не годные паромы на ветхих канатах едва могут поднять десять лошадей и несколько человек, тогда как сотни проезжающих ожидают на берегу. Раненые офицеры больше всего при этом страждут. Целые семейства живут здесь на пустом берегу в ожидании очереди переправиться. Жена одного знакомого нам московского жителя, который простоял на переправе трое суток, разрешилась от бремени. Положение отца было самое печальное, ибо негде было взять никаких средств для вспоможения болящей и младенцу. Я еще в первый раз в здешних местах и в первый раз вижу, что Россия здесь так мало населена. Какие обширные поля и как мало жилищ! Кажется, что вся населенность в России сдвинулась к ее границам. Если б можно было сделать противное, чтоб народ стеснился ближе вокруг сердца своего Отечества, а степи отделили бы от чуждых стран, чтоб разврат и оружие иноплеменников не так легко проникали в него!»[1203]1203
  Мы были дети 1812 года… с. 39–40.


[Закрыть]

Я постоянно внутренне обращаюсь к мысли: «зачем», «ради чего» принесены те жертвы, которые я вынужден описывать? Срежиссированный русским царем и его кликой «враг» уйдет домой – но проблемы и трагедии только умножатся. Я вижу страшные картины того, как правительство России наказывало и унижало русских солдат гвардейского Семеновского полка (знаменитое восстание в 1820 году): избиение кнутом, ссылка на каторгу – и за что? С армейцами расправились лишь за то, что они встали на защиту собственного достоинства! Не забегая в дела далекого от 1812 г. будущего, вновь обращаемся к декабристам. Те, кто искренне болел за судьбу своей родины – они оказались на каторге или на виселице. Но и казнь в Российской империи не могли провести прилично – трое висельников сорвалось: и их в диких муках стали вешать повторно. Один из них – С.И. Муравьев-Апостол (1796–1826): участник боев 1812 года в районе Витебска, при Бородине и Малоярославце. А кто следил за исполнением казни? Все те же участники событий 1812 года. Среди них – А.И. Чернышев (1786–1857), который когда-то был послан царем Александром агентом в Париж, чтобы там незаконно (а как же христианская заповедь «не лжесвидетельствуй»?) выудить секретные сведения об армии Наполеона, и Павел Васильевич Голенищев-Кутузов (1772–1843). Вскоре после казни русских сотоварищей они отправились пить французское шампанское вместе с новым послом Франции в России – бывшим маршалом Наполеона Огюстом Фредериком Луи Виесс де Мармоном (1774–1852)!

А сейчас (27 июля 2017 г.), когда я пишу эти строки, СМИ принесли такую характерную новость: в Волгограде закончили вырубку деревьев в Мемориальном парке у подножия Мамаева кургана, на котором стоит монумент Родина-мать (я напомню: советский скульптор Е.В. Вучетич фактически скопировал образ отечественной «Родины-матери» с центральной фигуры скульптурной группы «Марсельеза» на знаменитой Триумфальной арке в честь побед Наполеона Великого в Париже…). По сообщению главы департамента мэрии по градостроительству и архитектуре Эдвина Петрова, на месте вырубленных деревьев (посаженных жителями города в 1965 г.) появится парковка для посетителей стадиона, который строят к чемпионату мира по футболу 2018 года. Кроме того, на мемориальном месте разместят многочисленные туалеты (что само по себе, в принципе, прогрессивное явление…).[1204]1204
  См. эл. источник: https://www.business-gazeta.ru/news/352785


[Закрыть]

Я прекрасно понимаю, что определенной части агрессивно настроенной невежественной публики и профессиональным «патриотам» (сидящим на госгрантах) может сильно не понравиться правда – эта полная палитра исторических фактов и параллелей. Правда им не нужна, они боятся света: их делишками удобнее заниматься при полной темноте и невежестве аудитории. Но не я, не ученый-историк навлек на Россию войну, не я проиграл все сражения, не я сжег собственные города, не я бросил русских раненых – однако ненависть «агрессивно-послушного большинства» и профессиональных фальсификаторов будет направлена не на виновных, а на того, кто имеет знания, энергию, силу воли и смелость их разоблачать. И все же не пытаться докопаться до истины – это означает не просто предать память о жертвах и покривить научной совестью, но и не иметь возможности предотвратить ошибки и трагедии в будущем. Хотя мне, безусловно, было бы легче не прилагать никакого труда, не подставляться – а просто переписывать типовые пошлые байки и получать за эту мерзость все блага от машины пропаганды и от типовых ущербных любителей «героической» мифологии, рыщущих в поисках новых «врагов».

В свете подобных размышлений невольно вспоминается ситуация из эпохи Александра I, а также его отца и бабки. 4 сентября 1790 года (по ст. стилю) писателя и философа Александра Николаевича Радищева (1749–1802) признали виновным в самых ужасных преступлениях, которое он якобы совершил, написав свою знаменитую книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» – текст, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской».[1205]1205
  Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. СПб, 1830, т. 23, с. 148.


[Закрыть]

За переживания автора о судьбах русских людей российский суд приговорил его к смертной казни (!), которая была заменена на ссылку в Сибирь, в Илимский острог.[1206]1206
  Об этом подробнее: Макогоненко Г.П. Радищев и его время. М., 1956.


[Закрыть] Где находится могила легендарного Радищева – неизвестно (как неизвестны могилы О.Э. Мандельштама и М.И. Цветаевой).

Признаю – определенный прогресс в российской истории существовал: с другим известным критиковавшим общество литератором столетием ранее поступили еще жестче. Аввакума Петрова (1620–1682) сначала продержали 14 лет на хлебе и воде в земляной тюрьме, а затем вместе с сотоварищами заживо сожгли в срубе в Пустозерске (а в иных местах в это незабвенное время люди веселились на балах при дворе Людовика XIV…).[1207]1207
  Одна из классических биографий: Протопоп Аввакум. Его жизнь и деятельность. Биографический очерк В.А. Мякотина. С.-Пб., 1894.


[Закрыть]

Что же такое страшное и «преступное» описал как свидетель А.Н. Радищев? Почти по памяти приведу для примера три цитаты. Первая о помещике: «…каждую ночь посланные его приводили к нему на жертву бесчестия ту, которую он того дня назначил, известно же в деревне было, что он омерзил 60 девиц, лишив их непорочности».[1208]1208
  Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1987, с. 143.


[Закрыть] И вторая – о «достойных» отроках: «Плетьми или кошками секли крестьян сыновья. По щекам били или за волосы таскали баб и девок дочери. Сыновья в свободное время ходили по деревне или в поле играть и бесчинничать с девками и бабами, и никакая не избегала их насилия. Дочери, не имея женихов, вымещали свою скуку над прядильницами, из которых они многих изувечили. Суди сам, мой друг, какой конец мог быть таковым поступкам. Я приметил из многочисленных примеров, что русский народ очень терпелив и терпит до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость… Они окружили всех четверых господ и, коротко сказать, убили их до смерти на том же месте. Толико ненавидели они их, что ни один не хотел миновать, чтобы не быть участником в сем убийстве».[1209]1209
  Там же, с. 106, 109.


[Закрыть] И третий отрывок – о российских чиновниках-вельможах: «В душе своей он скареднейшее есть существо; обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему стоят, как выпить стакан воды; ланиты его никогда от стыда не краснели, разве от гнева или пощечины; он друг всякого придворного истопника и раб едва-едва при дворе нечто значащего».[1210]1210
  Там же, с. 228.


[Закрыть]

Ничего не скажешь – хороша была страна: такое государство, такое общество, такую «духовность», безусловно, стоило ценой сотен тысяч жизней защищать от «Гражданского кодекса» и прочих установлений Наполеона (хотя, как я уже документально доказал, он и не собирался вторгаться в Россию и тем более что-то в ней менять к худшему). Вынужденно слушая сейчас (в момент написания данных строк) дикие пьяные крики во дворе, у меня невольно встает историко-антропологический вопрос: стоило ли тому же Радищеву так подставляться и ломать свою жизнь из-за переживаний за предков тех, кого я только что упомянул?..