Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

V

Как я уже говорил, цель данной монографии – выяснить суть явления, подумать и сообщить то, о чем не думали до меня (а иначе зачем писать новые книги – но ведь пишут же, графоманят!), открыть те ракурсы, с которых еще никогда не смотрели на предмет исследования. Продолжая выполнять эту задачу, я предлагаю задуматься: а что же встретили в «чужом» городе «захватчики-иноземцы»? Мы ведь понимаем, что в теории, в классическом варианте войны: вот есть некая страна со всем своим, а вот есть чужие (они же «враги», они же «негодяи»), которые этого «своего» лишают самым подходящим под выделение бюджетных средств на празднование юбилея-избавления от «нашествия» образом.

Что же видят европейцы в Москве в 1812 году? Прежде всего – дворцы и особняки, которые были все до единого (!) выстроены в стиле европейской неоклассики (основанной на античности). Дворцы эти были наполнены и переполнены исключительно европейскими книгами, картинами, миниатюрами, статуями, мебелью (крайне редко попадались предметы, сделанные в России, но только по французским, реже по итальянским и английским моделям и иностранными мастерами), вазами и вазочками, сервизами, флаконами, одеждой и т. д. Это все было придумано, а часто и спроектировано на месте французами и итальянцами (напомню, на московском направлении действовал и корпус итальянских войск под командованием пасынка короля Италии Наполеона – вице-короля Италии и князя Венецианского Евгения Богарне).

Далее «захватчики чужого» дошли до центра местной исконности – до Кремля. Что такое Московский Кремль и кем был построен? Образованные люди (таких среди местных, простите, писак о войне 1812 года крайне мало) прекрасно знают, где стоит подлинник, с которого был сделан этот архитектурный «список для провинции» (Кремль). Я имею в виду Замок Сфорца (Castello Sforzesco)[1336]1336
  Полноценное исследование по данному сюжету: Lopez G., Scotti Tosini A., Mattioli Rossi L. Il Castello Sforzesco di Milano. Milano, 1986.


[Закрыть] в Милане. Эту крепость проектировал (среди прочих) Антонио Филарете, а вместе с ним некоторое время работал и архитектор Кремля Аристотель Фьораванти. Я подчеркиваю: Кремль построен не по русскому архитектурному образцу и не русскими «зодчими». Все это итальянское и строилось католиками или (уже в эпоху Ренессанса) верующими только лишь для вида в обществе. Этот же стиль архитектуры я всегда рад встречать и в моей любимой Вероне – например, замок Скалигеров, а также в прекрасной Венеции (Arsenale di Venezia – Арсенал). А те, чьи познания в мировой культуре простираются дальше маршрута пионеров по полю поражения Кутузова под Бородиным, читали и 21-ю песню «Ада» Данте, посвященную венецианскому Арсеналу.

Секретарь Наполеона Агатон Фэн однозначно констатировал: «При первом взгляде на большую лестницу и сей внушительных размеров фасад царских палат сразу вспоминается старый дворец дожей в Венеции».[1337]1337
  Фэн А. Указ. соч., с. 358.


[Закрыть]

Продолжим дальше узнавать, кто же создал местную «исконность», архитектурное обрамление «духовности» и «святыни, захваченные иноземцами»? Архангельский собор выстроен Алоизио (Aloisio) Ламберти да Монтиньяна, а Бон Фрязин – архитектор самой знаменитой колокольни – Колокольни Ивана Великого. Большую часть стены, Боровицкую, угловую Арсенальную, нынешнюю Сенатскую и Никольскую башни, а также Грановитую палату возвел Пьетро Антонио Солари. Военный архитектор из Милана Марк Фрязин (Марко Руффо) построил Спасскую, Беклемишевскую и Никольскую башни, а также завершил возведение Грановитой палаты.[1338]1338
  Об этом подробнее – см., например: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский Кремль: история архитектуры. М., 1967.


[Закрыть]

Над Спасскими воротами висит мемориальная доска (копия – поврежденный оригинал находится в фондах Музеев Московского Кремля), написанная странными, «неисконными», нерусскими буквами (и даже не руническим письмом…):

IOANNES VASILII DEI GRATIA MAGNUS DUX VOLODIMERIAE, MOSCOVIAE, NOVOGARDIAE, TFERIAE, PLESCOVIAE, VETICIAE, ONGARIAE, PERMIAE, BUOLGARIAE ET ALIAS TOTIUSQ(UE) RAXIE D(OMI)NUS, A(N)NO 30 IMPERII SUI HAS TURRES CO(N)DERE F(ECIT) ET STATUIT PETRUS ANTONIUS SOLARIUS MEDIOLANENSIS A(N)NO N(ATIVIT) A(TIS) D(OM)INI 1491 K(ALENDIS) M(ARTIIS) I(USSIT)P(ONE-RE)

С внутренней стороны стены надпись на русском языке (сохранившаяся со времен строительства):

В ЛЕТО 6999 ИУЛИА БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ СДЕЛАНА БЫСТ СИА СТРЕЛНИЦА ПОВЕЛЕНИЕМЬ ИОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА ГДРА И САМОДРЪЖЦА ВСЕЯ РУСИИ. И ВЕЛИКОГО КНЗЯ ВОЛОДИМЕРЬСКОГО. И МОСКОВСКОГО И НОВОГОРОДСКОГО. И ПСКОВСКОГО. И ТВЕРЬСКОГО. И ЮГОРСКОГО И ВЯТСКОГО. И ПЕРМСКОГО. И БОЛГАРСКОГО. И ИНЫХ ВЪ 30 Е ЛЕТО ГДРЬСТВА ЕГО А ДЕЛАЛЪ ПЕТРЪ АНТОНИЕ ОТ ГРАДА МЕДИОЛАНА

Собор Чудова монастыря, собор Вознесенского монастыря, церковь Иоанна Лествичника, церковь Николы Гостунского – все это и многое другое также построено итальянцами. То есть итальянские католические (но уже с ренессансным вакхическим азартом) архитекторы возводили в византийском стиле здания культа, возникшего в древней римской провинции Иудея…

Поэтому нет ничего удивительного в том, что итальянцы и вообще европейцы в 1812 г. относились к кремлевским башням как к вторичному продукту и как к всего лишь военной цитадели.[1339]1339
  Фэн А. Указ. соч., с. 427.


[Закрыть]

А где же русские архитекторы и первооткрыватели стилей (в отличие от Кремля-крепости итальянского стиля, храмы были построены в византийском стиле – также привнесенном в Россию из заграничного государства вместе с религией)? Получается, это «деды армии Наполеона строили»?! Когда же российские армии входили в 1813–1814 гг. в Берлин и в Париж – они вступали в города, в эстетику, в культуру которых их предки и они сами, к сожалению, не внесли ничего. Возможно, если бы изначально, давным-давно («Давным-давно» – название оперетты о 1812 годе) концепция развития страны была бы выбрана иная (не бессмысленная экспансия, захваты новых территорий, экстенсивный путь, а созидание и улучшение того, что есть) – то и мирных достижений в копилку мировой цивилизации было бы больше (и жизни русских солдат и крестьян не положили бы на лишних войнах).

В огромном количестве церковных текстов, всевозможных «житий», в летописях и былинах русского средневековья можно обнаружить множество забавных для сегодняшнего читателя рассказов о «небесном воинстве, преследовавшем врага» (вместе с изобретением фотографии эти «небесные» явления странным образом прекратились…), о мужике, всю жизнь лежавшем на печи, а потом вставшем и ушедшем «бить врага», о явлениях разного рода сверхъестественных лиц, НО почему-то там не являлись «естественные» лица – к примеру, архитекторы: люди, которые знают, как сделать так, чтобы крыша на молящихся не рухнула. Лежать, а потом идти убивать или умирать – это, безусловно, замечательно (для былин…), но нельзя лежать на печи, а затем встать сразу ученым, архитектором или вообще адекватным парнем. Для этого нужен труд и цивилизация, развиваемая и передаваемая из поколения в поколение. А что можно сказать о выборе модели жизни региона, в котором за 800 лет не было ни одного ученого (пока их физически не завез с «бездуховного» Запада, из стран «двунадесяти языков» 1812, из «басурман» Петр I)?

Здесь стоит сообщить собравшимся читателям, приученных пропагандой винить во всех разрушениях Москвы иностранцев (которые, правда, ее и создали…), что незадолго до войны 1812 г. значительная часть кремлевской стены, а также некоторые церковные постройки были снесены. Как так вышло? Знаменитый архитектор Василий Иванович Баженов (1738–1799)[1340]1340
  Одна из его подробных биографий: Разгонов С.Н. Баженов. М., 1985.


[Закрыть] разработал проект Большого Кремлевского дворца, который одобрила Екатерина II. Все идеи, как обычно, шли из Европы: «Форум великой империи» должен был стать центром, к которому сходились московские улицы. За концептуальный образец был выбран католический (!) собор Святого Петра в Риме. Кстати, сам В.И. Баженов учился, естественно, не в России, а в Париже – у профессора Шарля Девайи (1730–1798), который был практически его ровесником.

Протяженность фасада нового сооружения составляла бы 639 метров и его окружала бы колоннада ионического ордера. Сегодня от этой идеи остались только эскизы и деревянная модель дворца в масштабе 1:48 (с 1936 г. хранится в Москве в Музее архитектуры). В 1769 году начали разбирать старые сооружения Кремля, здания Приказов, древнюю Оружейную палату, здание Вотчинной коллегии. В 1772 г. разобрали церковь Черниговских Чудотворцев, была снесена огромная часть кремлевской стены (выходящая к Москве-реке) вместе с шестью башнями! Но после этого во многих соборах стали обнаруживаться трещины (почему-то Бог не повлиял на законы физики…). В итоге проект был остановлен, а упомянутую часть стены было решено восстановить. Таким образом, в эпоху 1812 г. сами русские не относились к Кремлю как к памятнику, который нельзя ломать или полностью менять: просто, как обычно, бюджетные деньги были затрачены огромные, но расчеты оказались неверными, делали все непоследовательно.

Однако вернемся к процитированной выше надписи: что же такое «Медиолан»? Это латинское написание (Mediolanum) Милана – прославленного еще со времен Римской империи. В этом же городе в 1812 году располагалась официальная резиденция Евгения (Эжена) де Богарне, а еще 26 мая 1805 года Наполеон короновался (знаменитой Железной короной Лангобардского королевства) королем Италии. Как вы видите, тема возрождения идеи и смысла цивилизаторской роли Древнего Рима не покидает думающего исследователя на самых разных сюжетах войны 1812 г. Для дальнейшей связи времен замечу, что в Милане есть знаменитая улица Монтенаполеоне (via Monte Napoleone): ее особенно любят некоторые отечественные не по зарплате богатые чиновники (и их часто весьма «набожные» жены и не менее «набожные» любовницы), потому что именно здесь расположены самые дорогие модные бутики (Диор, Версаче, Валентино, Этро, Картье, Ролекс и т. д.). Именно на улице, названной в честь Наполеона, вероятно, подчас сливаются те деньги российских налогоплательщиков, которые происходят от распила бюджета на празднованиях памятных дат – вроде юбилея Бородина. В нескольких минутах ходьбы от всей этой красоты вы можете найти и дом, в котором останавливался один из добровольных интендантов Великой армии в 1812 году – великий писатель Стендаль, а чуть далее – и дворец, в котором во время своей легендарной Первой Итальянской кампании жил сам Наполеон.

То есть я прошу понять и прочувствовать: не менее 25 тысяч русских раненых сгорели заживо в подожженном московским губернатором Ростопчиным городе. Затем поджигатель уезжает на несколько лет жить в цветущий Париж, где его жена и дочь принимают католичество, причем дочь Софья (1799–1874) в 1819 году выходит замуж за графа Эжена де Сегюра (1798–1863) – сына капитана 8-го гусарского полка наполеоновской армии граф Октава Анри Габриэля де Сегюра (1779–1818): брата генерала и пэра Франции, адъютанта Наполеона в 1812 году и автора знаменитых мемуаров гр. Филиппа-Поля де Сегюра (1780–1873).[1341]1341
  Замойский А. Указ. соч., с. 279; Dufour H. La comtesse de Ségur. P., 2000; Pipet P. Comtesse de Ségur. Les mystères de Sophie. P., 2007.


[Закрыть]

А сегодня «духовные наследники» пропагандиста-балабола и погубителя Москвы – некоторые из нерадивых чиновников с теми же лицемерными пропагандистскими тезисами – все так же наслаждаются дорогостоящими поездками и покупками в странах формирования Великой армии Наполеона, в Евросоюзе (который тоже был мечтой Наполеона). При этом – Ростопчин и подобные ему негодные чиновники любят выдавать себя за «патриотов», а ученых, которые их выводят на чистую воду, в ряде пропагандистских изданий называют «пятой колонной»! И, вообще, кто в данном случае больший враг: Наполеон ли, которого довел и привел Александр, затем не остановили Барклай и Кутузов, а Ростопчин сам все сжег? Пусть ответ останется на интеллекте и совести читателя.

Полагаю совершенно принципиальным заявить, что данный экскурс в современность, а вернее, исследование явления в его развитии отнюдь не является элементом жанра публицистики – напротив: именно это и есть научный подход! Если история – это наука, то она должна быть прикладной и полезной, как полезна, к примеру, биология, медицина, физика и т. д. Истории необходимо эволюционировать из пересказа сказок или даже простого механического выявления подлинных фактов многовековой давности – в эффективного аналитика, который может объяснить суть процесса и предложить способы исправления ошибок (и на основе широчайшей базы точно выявленных и сформулированных знаний о прошлом предсказывать развитие явления или процесса в будущем). Долгое время историю использовали для пропагандистского «улучшения» прошлого или в лучшем случае для удовлетворения собственного любопытства (что само по себе неплохо, но для науки недостаточно) – теперь ей пора перерасти в нечто более полезное и солидное. Это как если бы ученый-медик описал некоторые симптомы болезни, но не определил бы саму болезнь, не рассказал бы о ее ходе и возможностях излечения. Так и в нашем случае: важно не просто упомянуть о некоторых действиях того же Ростопчина – а выявить само явление в его континууме.

Но вернемся все же к первоисточнику кремлевской каменной «исконности» – к Милану. Упомянутая улица не без заслуг была названа в честь императора французов (и потомка флорентийских патрициев!) Наполеона. Дело в том, что после второй Итальянской кампании Бонапарта излишне пылкие миланцы-республиканцы вручили ему предложение уничтожить старинную крепость Сфорца, однако мудрый Наполеон не только воспротивился этому, но приказал реставрировать памятник истории и культуры (тогда такого понятия не было – но гений, как обычно, жил как бы несколькими веками вперед), а также устроить перед ним просторную площадь для обозрения (именно с нее и с улицы Foro Buonaparte сейчас фотографируются у миланского «Кремля» русские туристы).

Рядом с крепостью (через парк Семпионе) находится еще один знаковый объект – триумфальная Арка Мира (Arco della Pace), заложенная в 1807 году (на месте городской стены эпохи Древнего Рима) по приказу Наполеона в честь его побед. За образец была, естественно, взята модель триумфальной арки все того же Рима. Подобные же арки были возведены по распоряжению Наполеона в Париже у Лувра и на Площади Звезды (и они также – центры притяжения российских и прочих туристов) – но это логично и органично. Однако задумайтесь: а как сочетается православие и «исконность» с тем, что в честь войны 1812 года (напоминаю про преступления Ростопчина и ему подобных) были возведены такие же арки в Москве и в Санкт-Петербурге? Это же колоссальная пропаганда языческих символов! Кроме того, мне как исследователю все же очень хочется отыскать во всем этом маскараде хоть что-то «исконно русское», годное для соответствующей «скрепы». Кстати, арку в Петербурге построил итальянец Джакомо Антонио Доменико Кваренги (1744–1817),[1342]1342
  Биография мастера: Коршунова М.Ф. Джакомо Кваренги. Л., 1981.


[Закрыть] а Триумфальные ворота в Москве создал архитектор, происходящий из семьи неаполитанцев (напомню – королем Неаполя в 1812 году был маршал И. Мюрат) О. Бове – он же Giuseppe Bova (1784–1834). И обе – в стиле Наполеона, в стиле ампир…

Должен заметить, однако: то, что мы сегодня видим в Кремле – это уже не совсем историческая, изначальная внешность памятников искусства старины. Известны исследования о невероятном и часто грубом, непрофессиональном переписывании («записывании» поверх исходного слоя) многих икон (среди них известная «Троица», приписываемая А. Рублеву). Еще знаменитый Теофиль Готье (1811–1872) верно описал свои впечатления от посещения построек Кремля: «Русские же любят все новое или по крайней мере то, что имеет блеск нового, и думают, что проявляют уважение к памятнику, обновляя окраску его стен, как только она облупится или потрескается. Это самые великие маляры в мире. Когда им кажется, что краски потемнели, они переписывают даже росписи византийского стиля, украшающие церкви внутри и часто снаружи. Таким образом, эти росписи, с виду традиционно-древние, восходящие к примитивно-варварским временам, иногда покрыты красками буквально накануне. Нередко случается видеть, как маляр, пристроившись на шатающихся лесах, с самоуверенностью монаха-художника с Афона подновляет лик богоматери, заполняет свежими красками суровые контуры, которые являются как раз неизменным шаблоном».[1343]1343
  Готье Т. Путешествие в Россию. М., 1988, с. 235.


[Закрыть]

В связи с темой исторического оригинала и копий, с неумолимо движущейся по планете в последние века вестернизацией, я упомяну любопытный и показательный эпизод. В 2008 году я отправился в Пекин на Летние Олимпийские игры (там я руководил Культурной программой Дома друзей Олимпиады). Каково же было мое удивление, когда меня поселили во дворце-отеле «Пекин Шато Лаффит». Он оказался точной копией (как на 3D-принтере распечатали…) знаменитого Chateau Maison-Laffitte – замка семнадцатого века, творения легендарного архитектора Франсуа Мансара. Специалисты по эпохе Наполеона знают, что этот замок в свое время принадлежал и прославленному маршалу империи Жану Ланну (1769–1809). Скопировано было все – вплоть до дверных ручек; даже присутствовала копия портрета Бонапарта во время перехода через Альпы (знаменитое полотно Луи Давида, судя по цвету плаща, видимо, копировали с экземпляра, хранящегося в венском Бельведере). Только все это не обладало атмосферой и смыслом: камень ощущался как пластмасса (хотя продвижение эстетики великой цивилизации само по себе имеет большой смысл). Но впечатление, удивление было значительным…

А теперь вернемся в сожженную правительством Москву 1812 года.

Тема разности цивилизаций и индивидуальных натур, по всей видимости, является основополагающей для исследования темы данной монографии. Мы натыкаемся на ее грани буквально на каждом шагу – от Немана до Москвы. Здесь хочется еще раз подчеркнуть: ни генерал Бонапарт, ни император Наполеон никогда не сражался варварскими методами, никогда не прибегал к неконвенциональной войне. Подлость была ему органически чужда. Именно поэтому он остался в Истории, а его враги всех мастей сегодня вспоминаются блекло и лишь на фоне Его фигуры, Его деяний. В этой связи, дорогие коллеги и читатели, я предлагаю договориться: что мы считаем за «добро», а что за «зло», чем гордимся – и что презираем. Если мы ценим, к примеру, так называемые «традиционные христианские» нормы, то агрессивное сопротивление, тем более с помощью обмана и в спину – это зло и низость. Все это, а также убийства безоружных голодных людей (к примеру, французских пленных или оголодавших недееспособных солдат) – снова есть зло и позор уже с точки зрения норм европейской цивилизации эпохи 1812 года. Снижение приобретенной в ходе эволюции эмпатии до уровня ниже видового – это антропологическая яма. Поэтому многим поборникам «православной нравственности» надо выбирать: либо заповеди Нового Завета «снять», либо знания об архаичных инстинктах из лимбической системы головного мозга «надеть». Невозможно прославлять и героизировать зверство и повадки животного мира и каменного века посреди эпохи неоклассицизма.

Еще один важный нюанс для понимания психологии момента и подноготной драматургии той далекой трагедии. Русский император образца 1812 года не был легитимен: все в Европе и элита России знала об убийстве Павла I. Дворцовый переворот привел на престол и его предшественницу Екатерину II. Что касается, безусловно, уважаемого (не всеми любимого, но заслуги его признавали даже недруги) Петра I, то он вообще провозгласил себя императором, так сказать, самовольно, не имея никаких оснований в традиции. Наполеон в Москве (да и ранее) легко мог провозгласить что угодно: отмену крепостного права, низложение царя, он мог любого маршала объявить «королем русским» (чего далеко ходить: бояре всего двести лет назад с легкостью присягнули польскому королевичу – а у Наполеона командовал корпусом племянник последнего польского короля генерал Ю. Понятовский). Но все это не входило в планы императора: и это лишний раз доказывает, что никакого «завоевания» России он никогда не предполагал. Мало того, поступки «либерального» Британского правительства могли подсказывать и Наполеону: специально, чтобы разорвать союз Франции и России, был убит Павел I, из той же Англии режиссировали и многочисленные покушения на жизнь самого Бонапарта! По логике «поборницы законов» и «либеральных принципов» Англии, Наполеон вполне бы мог просто оплатить устранение главного двигателя постоянных антифранцузских коалиций – маниакального Александра (на совести которого уже было убийство собственного отца – и сотни тысяч жизней, погубленных в войнах). Однако для великого человека подобное было совершенно неприемлемым: хотя это благородство стоило дорого многим нациям Европы…